Текст книги "Мудрец"

Автор книги: Брайан Макферсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Все кровавые события регистрировались лишь в окраинных кварталах, в убогих домиках, отделенных друг от друга лишь узкими клочками пыльных дворов и убогих огородов.

Землетрясение подстерегло горожан глухой ночью, когда все уже крепко заперлись, положили рядом с собой оружие на случай внезапного нападения, обсудили события минувшего дня и притихли в своих комнатах.

Люди очутились в ловушках, они оказались бессильны перед коварством судьбы…

Как потом выяснилось, ненасытная гортань разлома за несколько минут поглотила почти тысячу человек! Сотни немудреных, старых домов, до предела наполненных крепко спящими людьми, провалились под землю!

В тот день заседания Совета Свободных не было.

Найл распустил своих заместителей потому, что до этого собирал всех почти каждое утро. Начинались совещания с отчетов представителей разных районов, выборные докладывали о прошедшем за ночь, о поведении смертоносцев, и, к сожалению, частенько сообщали о новых жертвах. Потом быстренько оглашались данные разных бюрократических комитетов, – продовольственных ресурсов и заготовок, внешней безопасности и дисциплины.

От всей этой говорильни на душе Найла скребли кошки, но он заставлял себя терпеливо выслушивать красноречивые бредни районных болтунов.

Все они воспринимали заседания Совета Свободных как нечто значительное и необходимое для горожан, хотя их обязанности сводились лишь к эффектным словесным баталиям на разные темы.

Каждый прекрасно понимал, что все важнейшие решения всегда принимал Найл и все нити управления находятся в его руках, поэтому мало кто спорил, если Глава отменял собрания.

Так случилось и в день ужасной катастрофы.

Интуиция не сулила Найлу ничего доброго, и Хуссу постоянно звал его на улицу. Пустынник, как и многие другие живые существа, обостренно чувствовал приближающуюся беду.

С утра Найл обратил внимание, что паук неспокойно ведет себя и передвигается по Дворцу только через дверные проемы, избегая заталкивать свое туловище в эксплуатационные шахты, пронизывающие стены.

«Почему ты решил усложнить себе жизнь, дружище?» – обратился к нему Найл, нахмурив брови.

Он заметил, как восьмилапый копается с обыкновенной бронзовой ручкой и сразу заподозрил неладное.

Дворцовые двери весной зачастую разбухали от влажности и открывались не так легко, как знойным засушливым летом. Кроме того, нужно было обязательно особым образом повернуть старинную изогнутую ручку и щетинистые лапы пустынника, приспособленные больше для передвижения по вертикальным поверхностям, не очень ловко справлялись с этим.

«Сегодня не хочется залезать внутрь стен, – по-простому объяснил Хуссу. – Не могу себя заставить даже подойти».

Тогда уже начались первые подземные толчки, и Найл сразу понял, что капризы паука каким-то образом связаны с пробудившейся стихией. Но этот телепатический контакт вспыхнул в его памяти ночью, когда он вместе со своей свитой прибыл к гигантской трещине.

Они достигли отгороженного канатами края небольшой площади, обрывавшегося пропастью вниз.

На самом краю еще каким-то чудом стояла хибарка, но казалось, что она уже немного покачивалась и в любое мгновение могла рухнуть вниз.

В свете беспорядочно пылающих костров, разведенных по краю раскола, на самом дне образовавшегося ущелья ошеломленному взору представала немыслимая мешанина из обломков деревянных домов, разлетевшихся заборов, хозяйственных построек и старых фургонов, торчавших во дворах.

Неведомые силы словно задались целью сокрушить за одно мгновение городской порядок, переделать пространство, устоявшееся за века и перевернуть все вверх дном.

Поднимался ветер и нес с собой клубы пыли. Казалось, что даже сам Город исчезал вдали, укрываясь за плотной пеленой.

Даже на большом расстоянии порой снизу, со дна возникшего каньона слышались стоны несчастных. Хотя большинство погибло, кто-то из счастливчиков отделался легкими ушибами и даже сам пытался выбираться по свежим стенам разлома.

Немногочисленных раненых при свете факелов доставали из завалов добровольцы. Симеон и два его племянника, Фелим и Бойд, рьяно руководили спасательными работами и накладывали повязки из паучьего шелка с невероятной ловкостью и быстротой.

Фелим и Бойд врачевали шакальей травой, а в руках их седовласого дяди то и дело появлялась огромная бутыль с широким горлышком, в которой колыхалось вязкое, густое вещество багрового цвета. Маслянистая жидкость распространяла невероятное зловоние, стоило только слегка приоткрыть массивную притертую пробку.

Некоторые, особенно легко пострадавшие, молили избавить их от такого радикального лечения, но Симеон каждый раз был неумолим.

Суровый врач обильно смачивал этим препаратом тампоны, изготовленные из нежно-голубого пушистого луизианского мха, и безжалостно накладывал на раны.

– Молчать, бездельники! Закрыть рты! – ревел он на пострадавших, корчившихся от смрада на своих носилках и пытавшихся протестовать против такой процедуры. Я жизнью рисковал в Дельте, когда добывал для вас корни красного шувида, а вы не можете заткнуть свои сопливые носы и потерпеть! Всем молчать! Тут командую я! Все делается только для вас!

Дельтийский шувид, под воздействием энергетических импульсов Нуады, из скромного кустарника превратился в хищное плотоядное растение, питающееся исключительно теплой кровью.

Безобидный на вид, он расстилался по земле тонкими прочными щупальцами и устраивал ловушки, охотясь на мелких млекопитающих, хотя при возможности мог заманить в свои тенета и более основательную добычу, вроде молодого кабанчика. Опасен шувид был даже для человека, но Симеон все равно время от времени предпринимал походы в Дельту, так как издавна знал, что экстракт из красных зловонных корней мгновенно заживляет самые серьезные раны и останавливает сильное кровотечение у людей даже с плохой свертываемостью.

Добровольцам помогал и Хуссу. Пустынник был глух от природы, как и все пауки, поэтому не мог слышать криков раненых. Но он бесшумно носился во мраке змеившегося разлома и старался улавливать телепатические сигналы, излучавшиеся несчастными, зажатыми в ловушки.

Таким образом паук помог отыскать не менее десятка человек, сразу попавших в руки Симеона и испробовавших на своей шкуре чудодейственные возможности дельтийского шувида.

Единого центра спасательных работ не сложилось.

Все, кто мог, в силу своих способностей спускались с полыхающими факелами вниз и пытались помочь пострадавшим. Найл старался опекать детей, собирая их в небольшие команды у костров и по возможности приободряя. Хотя на душе у него было нелегко, он боялся даже представить себе, сколько из этих ребят остались сиротами и сколько из них так никогда и не увидят своих родных.

Внезапно его внутренний слух зафиксировал дребезжащий, взволнованный телепатический голос Хуссу.

«Дружище! Я обнаружил нечто, – сообщил ему паук, находящийся где-то во мраке каньона. Ты не хотел бы посмотреть?"

Подключаясь на расстоянии к сознанию Хуссу, Найл мог взглянуть на окружающий мир так, как он виделся пустыннику. Но для этого он должен был сконцентрировать свои силы, чтобы сопрячь свое сознание с паучьим панорамным зрением, устроенным совершенно иначе, чем у людей.

Зрительная телепатическая информация от Хуссу поступала к нему в виде невероятно четких многомерных образов и всегда нужно было некоторое время, чтобы мозг мог осмыслить увиденное.

Сознание Найла всегда словно немного запаздывало, обрабатывая пульсирующие сигналы.

Взгляд его, вслед за зрачками всех восьми глаз пустынника, скользнул по самому краю разлома и выхватил развалины убогой хибарки, чудом остановившиеся на самом краю трещины. Одну из стен точно смыло во время землетрясения, а остальные продолжали торчать, выставляя наружу, как потроха внутреннее убранство домишки.

Центральные глаза Хуссу вперились с внутренней стороны в стены лачуги, и Найл, находившийся на другом краю огромной трещины, при колышущемся свете факелов увидел темные капли, веером разошедшиеся на белой краске.

В этот же момент холодок пробежал у него по коже. Хуссу находился рядом с домом Флода, того самого горожанина, который лютой зимой одним из первых пропал вместе со всей своей семьей и детишками хромоногого Имро Сапожника.

«Что ты нашел здесь?» – послал он тревожный сигнал по телепатической пуповине, связывающей его с пауком.

Найл совершенно точно помнил, что зимой Хуссу не ездил вместе со всеми в дом Флода. Почему же это страшное место внезапно привлекло его внимание?

«Здесь подземный ход. Доски разбросало и видно, что под полом прорыт потайной колодец. Оттуда идет злая волна!» – сообщил паук.

Внимание Найла удвоилось. Если уж пустынник считал нужным доложить об этом, дело грозило принять серьезный оборот.

«Можешь заглянуть внутрь, дружище? Куда это приведет?"

«Дырка плохая… – скрипуче признался Хуссу. – Мне не нравится. Но… Я попробую…"

Осторожно передвигаясь по вздыбленному полу разрушенного дома, стоявшего на самом краю обрыва, Хуссу продвинулся немного вглубь и не очень то охотно просунул бурую голову в отверстие.

Потайной ход нельзя было бы назвать маленьким, – по размерам он ничуть не уступал эксплуатационным шахтам Дворца, так что паук продвигался хотя и опасливо, но без особых неудобств.

Неожиданно узкий колодец, отвесно уходивший вниз, через несколько метров влился в какую-то широкую горизонтальную шахту, устремлявшуюся в мрачную бесконечность. Хуссу мог видеть даже в полной темноте, но по-особому, он словно прощупывал мрак телепатическим пульсирующим сигналом, и окружающее пространство представало в его сознании особой схемой, выстроенной из ответных, отраженный как рикошет импульсов.

Из глубины этой черной бездны перед Найлом сначала стали проступать изумрудные фосфоресцирующие линии.

Их расплывчатые сочленения постепенно стали образовывать силуэты стен, проходов и колонн, отделанных каким-то гладким материалом вроде облицовочной плитки, на фоне которой отчетливо выделялись ступени и створки дверей. От изумления Найл чуть не задохнулся!

Получалось, что под землей расположены какие-то просторные, обустроенные помещения!

Десять лет возглавляя Совет Свободных, он даже не подозревал об их существовании…

«Двигай вперед, старина! – нетерпеливо подстегнул он Хуссу. – Сейчас я немного освобожусь и подоспею к тебе!"

Сразу все бросить он не мог, находясь в гуще событий и отдавая многочисленные распоряжения. Все, на что он был способен в этот момент, так это руководить спасательными работами и параллельно существовать в зрительном пространстве Хуссу, краем сознания отслеживая все происходящее с ним.

Паук в полной темноте миновал длинный очень широкий коридор, по размерам не уступающий иной площади и оказался перед лестницей, ведущей вниз. Щетинистые лапы осторожно спустились по ступеням, покрытым толстым слоем какой-то слизи, и пустынник попал на другую платформу, напоминающую верхнюю.

Внезапно его взгляд уперся в какую-то кучу, белеющую в темноте. Несколько мгновений Найл, получая ментальный сигнал, изучал беспорядочное переплетение каких-то прямых и изогнутых линий, пытаясь понять их происхождение.

«Не понимаю… что это такое? Неужели какие-то корни?» – уточнил он.

Мгновенно пришедший ответ заставил его ощутимо вздрогнуть.

Паук приблизился еще немного и сурово отозвался:

«Кости! Человеческие ребра и позвонки!.. Они обглоданы, и почти на всех следы зубов!"

Вокруг мелькали огни, со всех сторон раздавались крики и лихорадочно кипели работы по спасению пострадавших. Сновали в разные стороны добровольцы с носилками, гремел зычный голос Симеона. Но Найл ничего не мог воспринимать, Глава Совета Свободных на несколько секунд точно оглох и ослеп…

После последнего сообщения он некоторое время не видел и не слышал ничего. Из глаз брызнули снопы искр, как будто ему хорошо треснули по затылку, но только с внутренней стороны головы.

Очнулся он и пришел в себя только после тревожного сигнала Хуссу.

«Такое ощущение, что на меня кто-то смотрит! – зазвенел его напуганный напряженный голос. Здесь появился кто-то живой!"

«Возвращайся!» – скомандовал Найл.

Ему и самому показалось, что он разглядел вдали какой-то двинувшийся ком плоти. Темное на темном, – даже самый зоркий паук не смог бы сказать с уверенностью, как это существо выглядит.

Пустынник ринулся обратно с такой невероятной скоростью, что перед глазами Найла все смазалось в одну сплошную фосфоресцирующую полосу.

Паукам не было присуще чувство боязни, они могли сражаться и с противником, намного превосходящим их по силе.

Единственное, что всегда приводило их в ужас – это неизвестность. Неизведанная опасность сжимала их тисками страха, вселяла чувство неуверенности и парализовала бойцовскую волю.

«Меня преследуют!» – раздался сигнал тревоги.

От ощущения собственного бессилия кровь Найла яростно вскипела, прилив к вискам. Он был способен помочь Хуссу во многих ситуациях, во время схватки мог подкрепить на расстоянии его волю и послать заряд дополнительных сил, в незнакомой ситуации мог сориентировать его. Но во время погони, когда Хуссу дрогнул и в полной темноте спасался бегством от неизвестного существа…

«Уходи скорей! Уходи! – только и смог послать Найл концентрированный пучок энергии. Беги, дружище, беги!"

Испытание нервов тянулось невыносимо долго, хотя на самом деле продолжалось всего несколько секунд.

Хуссу успел проворно взлететь по вертикальному подземному ходу и выскочить в разрушенный дом.

На поверхности, рядом с сотнями людей он чувствовал себя значительнее свободнее. Теперь он мог сражаться и никакой противник не мог бы его парализовать страхом.

Он ждал схватки, застыв над подземным ходом в боевой стойке, подрагивая от нетерпения, но из отверстия так никто и не появился. Тогда пустынник осторожно приблизился и глянул вниз.

По коже Найла даже побежал холодок, потому что из глубины черного вертикального колодца на Хуссу кто-то смотрел. Паука с невероятной ненавистью буравили отчетливо различимые во тьме красные светящиеся глаза…

ГЛАВА 20

Все последующие дни Найл прожил в невероятном напряжении, но все никак не успевал заняться таинственным подземным лабиринтом, который неожиданно обнаружил Хуссу.

Страшные секреты непонятных катакомб постоянно возникали на крае его сознания, но он физически не мог уделить этому время. Рабочий день правителя после землетрясения продолжался целыми сутками напролет. Он пытался как-то наладить жизнь уцелевших, бывал в больницах у пострадавших, организовывал похороны.

Фактически он ничего не ел в эти дни, подпитываясь только чистой энергией с помощью ментального рефлектора.

Медальон помогал координировать работу самых важных узлов человеческого организма, но, как и всякое сильнодействующее средство, приносил определенные страдания.

Найл мог поворачивать диск и направлять отражающую сторону к груди, чтобы уменьшить активность действия, но даже это не приносило покоя. В те редкие мгновения, когда он оставался в одиночестве, его сознание все равно не отключалось, невольно прислушиваясь к тому, что происходит в умах окружающих его людей и в головах гигантских восьмилапых.

В дни тяжелых испытаний телепатические способности Найла настолько обострялись, что он, уже помимо своей воли, ощущал внутренний ритм окружающей его жизни.

Ничто не проникало извне в его истерзанное сознание свободно, просто так. Он не мог себе позволить роскошь расслабиться и допускать сдержанность по отношению к приходящей со всех сторон разнообразной параинформации.

В какой-то степени он даже становился жертвой собственных способностей, потому что до болезненности обостренно чувствовал все, что творилось вокруг него. Переживания и отрицательные эмоции горожан обволакивали его плотной пеленой, давившей тяжело, как толща морской воды.

Бесконечные несчастья, обрушивавшиеся на головы честных горожан, и их страдания стискивали его сознание тяжелым раскаленным кольцом.

Единственным местом, где он по-прежнему мог побыть наедине с самим собой, оставалась только Белая башня. Только там он мог по-настоящему сосредоточиться и не следить за сознанием, чтобы случайно не впустить внутрь себя что-нибудь неприятное или даже враждебное.

Полупрозрачный гигантский столп, вздымающиеся над Паучьим городом среди огромного скопища потрескавшихся закопченных небоскребов, как и прежде постоянно притягивал его воображение. Особенно в те трудные мгновения, когда так настоятельно требовались важные советы.

Проникая внутрь Капсулы времени, сооруженной по проекту гениального ученого Торвальда Стиига, он почти каждый раз попадал в новую обстановку.

Улетая перед Великой Зимой на Новую Землю, люди оставили колоссальный памятник развития цивилизации. Созданный под руководством Торвальда Стиига гигантский компьютер, колоссальный кремниевый мозг, внешне напоминавший небоскреб, впитал в себя весь необъятный опыт прошлых поколений людей.

Все сведения по вычислительной технике, кибернетике, истории, философии, географии, как и несметное множество прочих познаний – все это переводилось в цифровую форму и закладывалось в электронный разум на протяжении нескольких лет, с 2168 по 2175 год.

В центральный процессор, в колоссальный улей с кибернетической памятью, закодированной в кремнии, ежесекундно поступали терабайты самых разных сведений: индексы экономики и кадры космической съемки Земли, подробные метеорологические сводки и графики сейсмической активности, как и многое, многое другое.

Вся разнообразнейшая информация о знаниях и произведениях искусства переводилась в цифры, потом вместе с другими данными особым образом запаковывалась, архивировалась, переплавляясь в новый компьютерный продукт.

Память Белой башни обладала достаточным запасом разных моделей, чтобы при встрече с Найлом постоянно извлекать из своих неисчерпаемых недр нечто новое.

В безбрежном виртуальном мире он попадал и на гималайские вершины, и на Южный полюс, в древние Сиракузы и в Нью-Йорк двадцать второго века…

* * *

Когда он вместе с пауком-пустынником переступил порог Белой башни впервые после ужасного землетрясения, как всегда, их встретил седовласый старец.

Виртуальный, персонифицированный образ Капсулы времени, аватар по имени Стииг, на этот раз воплотился в хозяина средневекового поместья и предстал в суровом образе властного правителя, встречающего своих гостей у врат крепостной ограды.

Его плечи украшал роскошный бархатный плащ с рукавами в виде колоколов, а на толстой драгоценной цепи, опоясывавшей талию, виднелся короткий меч с богато украшенной рукоятью, спрятанный с роскошно инкрустированные ножны.

Вечернее солнце бросало мягкий багровый свет на его лицо, изборожденное морщинами и золотило длинные седые волосы.

– Доброго вам вечера, дорогие друзья! – улыбнулся он приветливой, но до предела холодной улыбкой. На какой странице открыта Книга вашей жизни? На веселой или на скучной?

– Доброе и тебе вечера, почтенный Стииг! – печально отозвался Найл. – Хотя он не такой уж и славный для многих жителей нашего города, обитающих по другую сторону серебристых стен Белой башни. Так уж повелось, что в последнее время судьба не балует нас… Почему-то страницы нашей Книги жизни в последнее время щедро поливаются слезами! Почему так происходит?

Компьютерный наставник, словно не замечая удрученного состояния собеседника, снова улыбнулся и заметил, вскинув высоко седую голову:

– Нужно учиться читать Небесную книгу, наполненную не сочетаниями буква, а гармонией планет! Там все ключи к земным событиям… Рождаются новые поколения и погибают старые, играются свадьбы и звенят похоронные колокола… ничто не исчезает в вашем мире…

За долгие годы общения со Стиигом никак не удавалось привыкнуть к формуле «ваш мир».

Сколько Найл ни убеждал себя, что виртуальный старец никак не может считаться человеком, каждый раз его внешний облик выглядел настолько правдоподобно, что Найл забывал о его искусственности.

– Ничто не исчезает в вашем мире бесследно, и нужно только уметь раскрывать страницы, на бесконечном пространстве которых запечатлен образ времени! – назидательно изрек наставник.

Самым благоразумным Найл счел почтительно смолчать, чтобы не вдохновить собеседника каким-нибудь вопросом на эту тему.

Цифровой образ времени, созданный великим Торвальдом Стиигом в середине двадцать второго века, был настоящим коньком старца. В тех случаях, когда Найл имел неосторожность выказать свою заинтересованность в этом вопросе, на него обрушивались ливни, потоки информации о тех успехах, которых удалось добиться компьютерщикам-программистам прошлого тысячелетия.

Поэтому пришлось только вежливо склонить голову и дать старцу время для поиска новой темы для беседы. После традиционных приветствий они в вежливом молчании неторопливо прошли между стройными стволами выстроившихся в несколько рядов мощных дубов, образующих внушительную колоннаду, и взгляду Найла открылось роскошное зрелище.

На высоком холме, в медных лучах заката виднелся мрачный живописный замок с остроконечными башенками.

Средневековый дворец, словно заимствованный из красивых легенд о рыцарях и драконах, возвышался прочно и непоколебимо, как стоящий у мола парусный военный корабль, ощерившийся длинными стволами боевых морских пушек.

Каждый раз Найл, восхищаясь компьютерными шедеврами, в глубине души даже немного сожалел, что Хуссу совершенно недоступна подобная красота. Несмотря на то, что паук изо всех сил лупился на виртуальные образы, впиваясь в них всей восьмеркой своих уникальных глаз, давно уже было проверено, что в его сознание эти образы так никогда и не поступают.

Вместо красивой иллюзорной картины выпуклые паучьи бусины всегда фиксировали только безостановочное мерцание линий и плавное пульсирование световых точек, складывавшихся в человеческом сознании в яркие пейзажи.

Мозг паука фиксировал компьютерные образы только в первичном виде, в виде бесформенной информации, не соединяя их воображением в нечто смысловое.

Они прошли в замок, и Найл не сомневался, что паук движется в удивительно скучном пространстве, среди иллюминирующих линий и сочленений рядов вибрирующих цифр. Хотя и сами цифры сознание пустынника, конечно же, воспринимало лишь как бесформенные узоры.

Электронные сигналы, излучаемые импульсными устройствами гигантского компьютера, обладали такой особенностью, что затрагивали только секторы сознания, присущие только людям и действующим на их воображение. Но подобные мозговые центры начисто отсутствовавшие у других существ, даже наделенных специфическим разумом.

На противоположной стороне просторного зала темнело жерло огромного полукруглого камина с порталом, отделанным черным мрамором.

Полыхающий камин обливал отблеском уютного, пусть и поддельного пламени, бросавшего отблески на смуглое, иссеченное морщинами лицо Стиига, окаймленное длинными белоснежными волосами. Безупречно зачесанные назад, они открывали высокий лоб мудреца, и ниспадали бархатный плащ роскошной непокорной гривой.

Стоило только им переступить порог и приблизиться к очагу, как за спинами возникли деревянные резные кресла с высокими прямыми спинками, украшенными с обеих сторон миниатюрными остроконечными башенками, точь-в-точь повторяющие те, что на замке.

Хозяин Белой башни даже не обернулся, а величественно опустился на сидение, положив тонкие белые руки на подлокотники.

Не глядя, сел и Найл. Он по опыту знал, что если бы даже виртуальное кресло стояло немного в стороне, оно бы моментально подстроилось и придвинулось бы к нему. Так что можно было не опасаться падения, если, конечно, только Стииг не собирался бы пошутить.

Но в этот вечер старец был настроен на серьезный лад, о чем говорил весь его внешний облик, выражавший образ «строгости»: крупные проницательные глаза, деловито поджатые губы, волевой подбородок.

– Я хотел бы узнать о подземных ходах, расположенных под Городом. Ты можешь мне рассказать что-нибудь? – попросил Найл, разглядывая искусственное пламя и поднимая хрустальный бокал, наполненный золотистым вином, с серебряного подноса, Ему не терпелось проникнуть в разгадку многих тайн. Однако по собственному опыту он знал, что лучше прежде изучить обстановку.

Судя по всему, лабиринт, в который случайно проник Хуссу, существовал с древних времен. Скорее всего, он был сооружен еще в двадцать втором веке, а значит, должен был учитываться в памяти Белой башни.

– Скорее всего, ты имеешь в виду метрополитен, – хмыкнул старец, услышав примерное описание того, что смогло различить в полной темноте зрение пустынника. Обыкновенный метрополитен, достопримечательность любого развитого мегаполиса прошлых веков…

– Что это? Ты мне никогда не объяснял!

– Зачем говорить о том, что уже безнадежно отмерло? – равнодушно пожал плечами Стииг, с театральной эффектностью поднося к губам свой кубок с вином. В далеком прошлом, тысячу лет назад, каждый городской ребенок знал о таком виде общественного транспорта, хотя порядочные люди предпочитали не соваться под землю.

– Почему?

– Потому, что для любого человека всегда было противоестественно перемещать свое тело вдоль по душной каменной кишке. Уважающие себя господа, страдающие клаустрофобией, в прошлом передвигались по улицам между небоскребами на роскошных воздушных катамаранах, из окон которых открывался великолепный вид сверху на город. В крайнем случае они пользовались скоростными геликоптерами или наземными лимузинами. Но подземка… нет, это был удел убогой нищеты, недостойный приличных граждан.

Изумлению Найла не было предела. Значит, под нашим городом до сих пор пролегает такая линия?

– Мой друг, под городом расположена целая сеть, огромная система подземных линий, не уступающая по сложности органам кровообращения в твоем организме! – усмехнулся старец. Если бы ты захотел пройти пешком по всем подземным дорогам, тебе не хватило бы и целой недели для этого, причем даже если бы ты шагал без остановки днем и ночью! Кроме всего прочего, многочисленные линии опутаны системами вентиляционных ходов, канализации, служебных эксплуатационных шахт… Там пролегают специальные штольни для оптико-волоконной связи… Словом, под улицами и площадями расположен еще один огромный город, ничуть не уступающий по сложности видимому, верхнему…

– Я об этом ничего не знал! Ты не рассказывал! – с детской обидой протянул Найл.

– Но ты и не спрашивал, – резонно возразил старец. Невозможно открыть тебе все тайны сразу!

– Можешь показать мне план?

– Конечно… – кивнул Стииг. – Смотри! Он энергично махнул бокалом в сторону стены, выплескивая почти все содержимое. Брызги белого вина моментально превратились в капли жидкого серебра, быстро заструившиеся по черным плитам, словно шарики ртути. На стене через мгновение ковриком расстелился компьютерный монитор.

Рядом с резными креслами возник экран, большой и тонкий, наподобие листа обыкновенной бумаги.

Все его пространство, строго сориентированное по частям света, занимала блеклая карта города, напоминающая по форме сплющенный круг.

Найл прекрасно знал эту карту, пересекавшуюся толстой линией главного проспекта, тянущегося с севера на юг, и разделенную на две части голубой линией реки.

Поверх контурно намеченного плана города жирно змеились линии бывшей подземки.

– Каждая ветка древнего метрополитена на плане выделена своим, особым цветом. Видишь, это Южная, это Речная, это Центральная, это Восточная…

– Что это за объемные кружки?

– Они обозначают некогда существовавшие станции… там расположены старые платформы и ступени переходов между соседними станциями; Стииг обратил его внимание на продолговатые цилиндры, обозначенные на карте в конце разных линий.

– Это депо… отстойники для поездов. Не исключаю, что они до сих пор могут пребывать в рабочем состоянии. В двадцать втором веке создавались весьма надежные источники энергии. Пользовались ведь вы лазерными разрядниками?

– Конечно!– «Жнецы» пролежали в арсенале больше тысячи лет. Вполне возможно, что ты сможешь возродить и метрополитен. Если, конечно, возникнет такое желание!

– Сначала нужно разобраться с его жестокими обитателями… Как ты считаешь, что же за сила обитает там, под землей? – тяжело вздохнул Найл. – Хуссу обнаружил там целую груду человеческих скелетов… Интуиция мне подсказывает, что там могут оказаться останки тех горожан, которые бесследно пропадали на протяжении многих месяцев…

Несколько минут старец сидел недвижно и даже глаза его, обычно живые и проницательные, словно остекленели, остановились на время.

По собственному опыту Найл знал, что в эти мгновения бесполезно что-либо делать. Компьютер размышлял и перебирал имевшуюся огромную базу данных в поисках единственно верного ответа.

– Можно было бы привести массу вариантов, – наконец вернулся Стииг к беседе. Там будут и самые невероятные. Только я склоняюсь к простому ответу: крысы!

– Не может быть! – не поверил Найл своим ушам. Ты, действительно, уверен в такой гипотезе?

– Абсолютно!

Насколько помнил Найл, крысы все время жили в городе, даже в самые черные времена рабства, и часто становились жертвами смертоносцев. Огромные пауки любили охотиться на хвостатых грызунов, даже несмотря на их малые размеры.

Свежее крысиное мясо всегда считалось у них особенно ароматным и было настоящим деликатесом для восьмилапых.

– Но это невозможно… – не хотел сдаваться он. Эти зверьки очень маленькие, тщедушные… Как они могли похищать горожан? Как они могли нападать на самок смертоносцев?

Седовласый Стииг не разделял его скептицизма. Наоборот, он уважительно кивнул головой:

– Все может быть! Я уже тебе рассказывал, что по некоторым научным выкладкам самым древним млекопитающим предком человека была… обыкновенная крыса?

– Да, конечно, – согласился Найл. – Но это было так давно, что казалось мне почти что легендарным!

– Тем не менее, ты должен каждый день по утрам говорить себе и, особенно, своим подчиненным, что вашим далеким предком была небольшая тварь с гибким позвоночником и длинным хвостом! – торжествующе заявил Стииг и вперил взгляд в кресло Найла, словно вычисляя, не покажется ли сейчас из туники Главы Совета Свободных острый кончик пушистого хвоста. Чтобы вас не заносила гордыня, нужно все время напоминать себе о таком факте! Насторожившийся Хуссу приподнялся, точно почувствовав что-то тревожное.

Паук не воспринимал виртуальный образ Стиига, как и не мог улавливать его речь. Однако по взбудораженным импульсам, полетевшими кольцами от напряженного сознания своего хозяина, он сразу уловил нечто неладное.

– Около десяти миллионов лет назад большой палец у этих животных разработал подвижность и это стало залогом их успеха, – продолжил наставник. Хотя, скорее всего, дело было не только даже в этом самом знаменитом пальце. В сознании крыс появилось нечто мощное, позволившее им сопротивляться в самой жестокой борьбе, и это главное!