Текст книги "Расеянство"

Автор книги: Братья Швальнеры

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

–А сейчас она где?

–А там же, в публичном доме и трудится. И чуть ли не впереди планеты всей там, говорят. А чего ей – на передок слаба, а тут еще и деньги, да и какие – в сравнении с зарплатой секретаря суда практически огромные! Жалко ее…

–А ты чего же? – Мойша поймал шутливую волну. Он знал, что лучший способ понравиться женщине – это рассмешить ее.

–Чего?

–Ну, не пошла-то? Деньги ведь, сама говоришь, хорошие.

–Да ну Вас! – гневно отмахнулась от дурацкого вопроса Катя. Сквозь напускную злость заметна была ее улыбка – значит, уже понравился, решил Мойша.

2.Клятва Гиппократа

-Разрешите, доктор?

–Конечно. Вы на учете? – Мойша разговаривал с больным, не отрываясь от биографии венгерского врача Игнаца Филипа Земмельвайса, внесшего значительный вклад в развитие антисептики.

–Нет, впервые. Вот талон.

–Слушаю Вас, – отложив книгу, он посмотрел на пациента. Опрятно одетый, в галстуке даже. Приятно было увидеть здесь, в этой глуши, интеллигентную внешность.

–Знаете, доктор, – он мялся как обычно мялись в этом кабинете больные. Мойша понимал их стеснение – с такими вопросами приходили только к санитарному врачу, они отличались от простуды или зубной боли именно своей щепетильностью, – и потому не прерывал. – Такие болезненные ощущения при мочеиспускании… что-то подозрительное…

Лексикон посетителя приятно удивил доктора.

–Вы кем работаете?

–Учителем в школе.

Он улыбнулся:

–Это заметно. Подите в лабораторию вот с этим и сдайте мочу на анализ, а потом приходите ко мне.

Он пришел через полчаса – по сделанному Катей описанию налицо были все признаки гонореи. У Мойши не укладывалось в голове все, написанное на листке – как у такого приличного, с виду, человека может диагностироваться вдруг такое заболевание, свойственное проституткам или дальнобойщикам?

–Простите мне мой вопрос… Но сколько у Вас было половых партнеров за последнее время?

–Два.

–Из них постоянных?

–Один.

–А еще один?

–Но это же личное…

–Извините меня еще раз, просто у нас тут с коллегами спор вышел. Видите ли, какие-то странные признаки эпидемии венерических заболеваний я наблюдаю последнее время. Это заставляет задуматься.

–Это оттуда…

–Откуда?

–Из публичного дома, – шепотом ответил учитель.

–Вы имеете в виду дом досуга?

–Да.

–После его посещения у Вас начались признаки гонореи?

–Именно. Но, пожалуйста, никому ничего не говорите – мне такая слава в маленьком городке, сами понимаете, без надобности.

–Разумеется. Но и я Вас, в свою очередь, должен предупредить о необходимости ограничить половые контакты с супругой.

–Ну само собой.

–Замечательно. Вот Вам рецепт, идите с ним в аптеку. И лечитесь. Пить по схеме в инструкции.

Когда он ушел, Мойша вызвал Катю и всплеснул руками:

–Ты была права.

–Ты о чем?

–Дом терпимости. Ты делала анализ мочи учителю?

–С гонореей?

–Да. Все оттуда же.

–Я же говорила, – она махнула рукой и направилась к выходу.

–Стой! Куда ты?

–А что такое?

–Надо же что-то делать!

–Что, например?

–Ну не знаю, главному сообщить или мэру! Это же разносчик заразы. Его надо или закрывать, или меры принимать!

–Какие?

–Ну не знаю! Пусть раздают контрацептивы что ли!

–Думаю, что ты с твоими предложениями будешь иметь бледный вид в глазах начальства. Я бы на твоем месте даже не рыпалась.

–Как ты можешь так рассуждать? Существует опасность эпидемии, может быть, она уже шагает по городу. Это угроза для всего населения, а ты говоришь сидеть на попе ровно!

Катя пожала плечами:

–Ну не знаю. Сходи, конечно, к главному, но…

Мойша не пошел – он полетел в кабинет главного врача, чтобы поделиться своим открытием. Тот – трезвый сегодня – всплеснул руками:

–Да ты что?! Не может быть! Вот те раз!

–Пока, конечно, об эпидемии говорить рано – заболевания у всех посетителей этого места разные, но признаки очень нехорошие. Судя по тому, что заболевания вообще становятся следствием посещения этого … кхм… заведения, надо принимать меры. Обо всем надо сообщить мэру.

–Я сейчас же поеду в мэрию, а ты вот что… – главврач огляделся и запер дверь кабинета. – Ты только никому пока ничего не говори. Посеешь панику – греха не оберемся. Это, видишь ли, детище нашего мэра он им гордится до невозможности. Вот, дескать, поправил состояние бюджета, новую статью доходов нашел. Это еще проверить надо – оттуда или нет. А если мы с тобой его начинанию крылья подрежем, сами же будем виноваты… Я ему сейчас все расскажу, а ты пока никому ни слова. А там видно будет.

Доверительный тон главного успокоил Мойшу. А более всего успокоило его то, что сразу по окончании аудиенции отправился главный врач с докладом к своему непосредственному начальству. Которое тоже было неприятно удивлено и раздосадовано внезапным открытием:

–Да ты что?! Как такое могло случиться?! Да… Это ведь если правдой окажется, нам всем тут несдобровать… Я открыл, ты не доглядел…

–Так-то оно так, Николай Иваныч, только…

–Что только?

–Понимаете, молодой специалист, мнительный, подозрительный, да еще и из Москвы.

–Ты намекаешь..?

–Нет. Я просто думаю, что он может излишне сгущать краски. Во-первых, как он сам сказал, эпидемии пока нет, а народу через борд… извините, через дом досуга уже порядочно прошло. Во-вторых, эти же шлю… специалисты дома досуга раньше работали индивидуально – и никаких нареканий на них не имелось, верно? Как это они все разом заболели? Так не бывает. Вполне возможно, что источник заражения совершенно другой.

–А какой?

–Помните, лет пятнадцать тому назад в сети общепитов бытовой сифилис нашли?

–Так то сифилис, а ты говоришь гонорея и вши эти еще…

–Наука пока не знает точных источников распространения хламидиоза. То, что у одного дурака гонорею нашли, еще не повод лишать бюджет профицитной статьи.

–И что ты предлагаешь?

–Закрыть столовые!

–В которых 15 лет назад был бытовой сифилис? Ты в своем уме?

–Я-то в своем, только и Вы, Николай Иваныч, головой подумайте. Где гонорея, там завтра и сифилис появится. Он вынужден будет в область написать, хватятся – а у нас уже и меры приняты! Столовые закрыты! Поднимем старые отчеты, что он тут давно обитает, и привет. А среди бля… специалистов дома досуга работу проведем, пусть почистят свои кадры. Только потихоньку, без придания этому, так сказать, общественного резонанса. Одно дело, когда проблему сами вскрываем и меры принимаем, и совсем другое – когда ее извне вскрывают. А после на орехи раздают. Верно?

Николай Иваныч только руками развел – он, конечно, знал, что Никонов мужик опытный в таких вопросах, но чтобы настолько! И уж, конечно, не мог он догадаться, что за двадцать лет работы главврачом сменил Федор Федорович талант хирурга на талант аппаратчика. А он куда как важнее при такой должности. Потому что, как говорил товарищ Сталин, кадры решают все. И как говорил он же, незаменимых нет. Хорошего хирурга выучить можно, а вот хорошего аппаратчика поискать надо!

Слова главного врача оказались пророческими – спустя пару дней на прием к Мойше записался механик из автоколонны. У него были подозрения на твердый шанкр – методом сдачи несложных анализов подозрения подтвердились, у рабочего человека оказался первичный сифилис. Прописав тому лекарство, Мойша снова бросился в кабинет главного врача.

–Федор Федорыч, я опять по тому же вопросу.

–По какому? – главный, как ни в чем не бывало, изучал очередной номер «Озерских ведомостей», в котором было помещено интервью с руководителем вновь открытого дома досуга.

–По дому досуга. Опять клиент. И на этот раз уже не гонорея и не вши.

–А что?

–Сифилис.

–Тааак… И что же?

–Вы у мэра были?

–Был.

–И что он сказал?

–Что работу проведет. Начнут там презервативы раздавать или еще что.

–А когда?

–Ну что ты впереди паровоза бежишь! Всему свое время, успокойся…

Тон главного показался Мойше подозрительным. Он решил поделиться своим открытием с Виктором, пока еще не зная, что ему следует и чего не следует делать в такой ситуации.

–Да что ты, старик, с ума сошел?! Ты правда думаешь, что из-за этого борделя у нас эпидемия начнется?

–Судя по ряду признаков, она уже началась.

–Ты преувеличиваешь, по-моему. Несколько больных – еще не признак эпидемии. Да и потом – кто там работает? Те же вчерашние индивидуалки. Была эпидемия, когда они по одной работали? Нет. А сейчас откуда ей взяться? Как это они вмиг все заразились?

–Это тоже не дает мне покоя.

–Так вот и успокойся. И делом займись. Кстати, у меня послезавтра день рождения. Отмечать будем в ресторане. Приглашаю.

–С радостью! Что тебе подарить?

–Абонемент в дом досуга! Шучу! Расслабься! А лучше сходи куда-нибудь с Катюхой, она вишь как по тебе сохнет…

–Да ну тебя…

–Слушай, ты о чем-нибудь, кроме работы думать можешь?! – Анестезиолог обратил взгляд на лежавший на столе свежий номер «Озерских ведомостей», такой же, какой только что читал главврач. – На вот, угомонись.

–Что там?

–Меры по твоему обращению уже приняты – закрыт ряд столовых, в которых ранее обнаруживался бытовой сифилис.

Мойша с удивлением принял газету из рук товарища и стал читать.

–«Администрацией города принято решение о приостановлении деятельности столовых № 15 и 47, в которых, по мнению санитарного врача, имели место антисанитарные условия. Так, за последнее время к нему обратились несколько горожан с жалобами на признаки бытового сифилиса. По данным нашей газеты, 15 лет назад в этих же столовых аналогичное заболевание уже отмечалось. Выезд на место показал, что с тех пор мало что изменилось – столовые переполнены лицами без определенного места жительства, в воздухе стоит смрад, на столах пыль и грязь. Не удивительно, что в такой обстановке плодились микробы и бактерии. Однако, теперь стараниями городской управы с этим покончено. Спасибо Моисею Самуиловичу за своевременный сигнал!» Вот это да!

–Чего?

–Они там все с ума посходили, что ли? Какой, к черту, бытовой сифилис? Сифилис там вполне себе обычный – вирусный, передающийся половым путем! Я же говорил главному!

–Да успокойся ты. Без внимания не оставят. Что ж они, по-твоему, на свой народ наплевали? А помирать начнут?

–Вот и я о том же. Что это такое? – он потряс газетой в воздухе.

–Ничего особенного. Просто прикрывают задницу. Не могут же они в газете сами про себя такое написать. А выводы сделают, вот увидишь, обязательно сделают. Иначе бы и вовсе замолчали.

–Ну разве что… И все-таки я думаю, кто же является источником заразы?

Главный специалист дома досуга озерчан Настя Шишкина не только своим личным примером показывает, как работать надо, но и лекции товарищам читает с удовольствием. На одну из таких лекций даже корреспондент Денисов пришел – посмотреть да послушать, чтобы было чем с читателем поделиться. Он тут давеча вопросы закрытия столовых – разносчиков заразы – освещал, и так ему после посещения этих грязных злачных мест тошно стало, что захотелось душу отвести. А где это сделать, как не в доме досуга?

–Я считаю, – хорошо поставленным, твердым голосом, исполненным учености, говорит Настасья, – что в век рыночной экономики такой способ пополнения городского бюджета как создание дома досуга жителей города есть большой рывок вперед. На западе такое уж давно практикуется – в Нидерландах, например, досуг граждан давно является источником пополнения государственной казны. А мы чем хуже? Ничем. Дело просто в том, что первому всегда трудно. Решимость должна присутствовать. А она еще присутствует не у всех. Не все еще такие сознательные, как наш уважаемый мэр, Николай Иваныч. А вот он – пионер. Пионер, значит, первый. И потому, дорогие девочки, я целиком разделяю его энтузиазм в столь славном начинании и вас призываю к тому же! Оставайтесь сверхурочно! Перевыполняйте план – и благодарный народ впишет ваши имена золотыми буквами в историю нашего славного города!

Аплодируют девочки Насте. Хорошо говорит Настя, старается. И слова с делом не расходятся – отвел душу корреспондент после грязной забегаловки. Уж так помогла ему в этом Настасья, просто слов нет как! А насчет трудовых успехов – это тоже по ее части.

Когда журналист выполз от нее после трехчасового марафона досуга, она и бровью не повела. И даже когда Марья Степановна привела ей нового клиента – анестезиолога Виктора из местной поликлиники – только грудь в корсете поправила. Посмотрел журналист и присвистнул – вот уж где и впрямь героиня капиталистического труда. Другая бы на ее месте в обморок упала, а она ничего. Не знал несчастный писака, что и доктора Настя заездит до потери пульса – вот что делает с людьми гражданская сознательность!

Март 1847 года, Пешт.

Весна приходила в столицу Венгрии как всегда звонко и мелодично. Капель вовсю звенела по вымощенным брусчаткой мостовым и улочкам, а птицы, словно сошедшие со цен театров, где давались представления оперетт Листа и Штрауса, во все горло возвещали о смене времени года, и приходе долгожданного марта, всегда несущего все новое, светлое и прекрасное в серые будни повседневной жизни.

Доктор Игнац Филип Земмельвайс показался на пороге больницы Святого Роха с маленьким саквояжем в руках. Директор клиники доктор Клейн принял его с распростертыми объятиями:

–Доктор! Искренне рад встретить Вас сегодня. Нам много писали о Вас, в том числе и из университета. Наша клиника очень нуждается в такого рода специалистах…

Молодой врач несколько смутился.

–Я, право, еще не вполне специалист. Можно ли так назвать вчерашнего школяра, выпускника университета, только вставшего с кирхи?

–Будет Вам скромничать. Не желаете ли свежего кофе перед началом рабочего дня?

Визитер не отказался. После легкого завтрака в компании знатного доктора они вместе отправились на кафедру, где Клейн познакомил его с новым коллегой, невысоким рыжим доктором Франтишеком Коллечкой. Старший товарищ сразу приглянулся Земмельвайсу, в отличие от чересчур приторного Клейна, и уже скоро они остались одни и принялись обсуждать основные направления работы кафедры и проблемы, с которыми она сталкивалась в ежедневной деятельности.

–Конечно, это прежде всего послеродовая горячка и сепсис. Но я думаю, что не открою Вам здесь ничего нового. Вы в университете, наверняка, проходили эти заболевания и знаете, что это – вечный бич акушерских и гинекологических отделений. Уже много лет медицина ничего не может с этим поделать…

–Да, – тяжело вздохнул Земмельвайс. – Даже не верится. Наука шагает вперед семимильными шагами, а мы топчемся вокруг банальной беды, которая год от года уносит десятки жизней.

–Да, статистика, к сожалению, пока неутешительна. Но есть и успехи. Прошу в отделение.

Коллеги облачились в белые халаты и прошли в родильное отделение, где осматривали новорожденных. Земмельвайс ознакомился с их описаниями – частотой кормления, эпикризами отклонений, затем побеседовал с роженицами.

–Здравствуйте, милые дамы, – учтиво произнес он, перешагнув порог родильной палаты. Женщины, по традиции, увидев нового статного доктора с умным лицом, украшенным лихими закрученными усами, стали кокетливо поправлять прически и прятать лица за веерами. Даже в этих, измученных беременностью и родами, женщинах, сохранялось в такие минуты женское начало.

–Познакомьтесь, наш новый доктор, герр Земмельвайс. Он будет курировать некоторых из Вас, поэтому можете смело высказывать ему свои пожелания и предложения.

–Господин Земмельвайс, – произнесла самая решительная, бойкая, рыжая, дородная фрау Хельринг. – Скажите, почему нашим мужьям не допускается присутствовать при родах, хотя бы даже в соседней палате? Многие из нас придерживаются того мнения, что присутствие супруга облегчило бы нашу тяжелую роль в этот момент…

–Фрау Хельринг, как Вам не стыдно, – покраснел Коллечка. – Мужчина по Священному Писанию не создан для подобных действ, а равно и для их созерцания! Как отреагирует на это доктор Клейн?

–Видите ли, помимо религиозных и морально-этических соображений, – более сдержанно и логично отвечал Земмельвайс, – существует еще гигиена. Мы только что обсуждали с уважаемым коллегой вопросы послеродовой горячки и сепсиса у рожениц. Медицина буквально с ног сбилась в поисках универсального средства борьбы с этими напастями, и потому любое присутствие постороннего человека здесь может внести в незащищенный организм матери заразу так, что мы даже не учуем этого!

–Полноте, Вы пугаете нас, доктор. Среди всех нас ни у одной не было тех недугов, о которых Вы говорите.

Земмельвайс и Коллечка переглянулись.

–Счастье, фрау Хельринг, что все так обстоит. Молитесь Богу, чтобы и впредь не постигло Вас и никого из вас эта беда. Но в самом деле – механизм проникновения вируса в организм пока не достаточно исследован наукой, чтобы мы могли допускать посторонних к родам даже на допустимое расстояние!

Рядом на кровати лежала молодая фрау Ранч – судя по животу, она вот-вот должна была уже рожать. Она согласилась с мнением молодого доктора.

–А мне кажется, доктор Земмельвайс прав. Все-таки они врачи, и на них возложена сложная и ответственная задача бороться за жизнь нашу и нашего потомства, и потому им сподручнее рассуждать о таких вопросах.

Фрау Ранч была еще совсем молодой и очень милой девушкой – при весьма астеническом телосложении носить плод было намного тяжелее, чем, например, той же госпоже Хельринг с ее параметрами, но она более, чем достойно справлялась с бременем, возложенным на нее природой. Земмельвайс взглянул на нее очень нежно и улыбнулся. Она ответила ему.

–Ну не знаю, – не унималась Хельринг. – Как по мне, так чему быть, того не миновать. Если Господь даровал мне и моему ребенку право жить на земле, то ничто не в силах изменить его решение, и уж тем более никакая зараза!

–Несомненно, но и человек должен в таких случаях делать все, от него зависящее, чтобы Божьему промыслу ничего не помешало, – заключил Коллечка. Потом перевел взгляд в принесенные с собой бумаги и добавил: – Ну а чтобы Вы были покойны и не возбуждали умы рожениц, уже завтра мы Вас выпишем. Так что готовьтесь, а нам с доктором пора осмотреть другие отделения… Прошу Вас, доктор.

Вечером, в гаштете, двое врачей, приглянувшихся друг другу, разговаривали за кружкой пива.

–Как там нынче, в Вене? Как университет? Я приехал оттуда пять лет назад, и с тех пор тоска по альма матер не покидает меня.

–Университет живет. Профессор Айсман, кстати, велел кланяться Вам.

–Да что Вы?! Мой любимый старенький профессор Айсман, когда-то он выделял меня среди всех своих учеников!

–Он и теперь помнит Вас и очень лестно отзывается. К сожалению, о моем распределении в Пешт узнали только несколько дней назад, но этого времени хватило, чтобы он провел мне подробную экскурсию по проблемным местам клиники Святого Роха.

–Да. Многие из наших врачей учились у него. Доктор Клейн тоже, кстати.

–А вот об этом можно судить с большой натяжкой.

Коллеги рассмеялись – доктору Земмельвайсу не чуждо было чувство юмора.

–А Штраус? Пишет по-прежнему?

–Вена без Штрауса это все равно что больница без врача.

–Замечательно сказано. Прозит!

Утро в больнице началось со схваток у фрау Ранч. Земмельвайс пока не имел права принимать роды – чтобы допустить его к процедуре по действующим тогда правилам нужно было, чтобы он отработал на кафедре две недели, и потому он только смотрел, как делает это доктор Коллечка. Пустая бюрократия не позволила специалисту ассистировать своему коллеге, и для этого был приглашен из прозекторской доктор Хоффман. Последний хоть и слыл опытным хирургом, но все же основную часть времени посвящал патологоанатомии, что породило в Земмельвайсе сомнения относительно целесообразности его присутствия здесь.

Молодые врачи все мнительны – и Игнац Филип не был исключением. Роды прошли удачно, хоть и с применением кесарева сечения, но все же и роженица, и плод были спасены. Земмельвайс осмотрел роженицу – температура была в норме, она сама была в сознании, правда, просила пить, но это было нормальным явлением после разрешения от бремени, доктор не придал этому значения.

Проблемы начались на следующий день – у роженицы начался сепсис. Дежурная сестра утром доложила врачам, что больная всю ночь пролежала в жару, просила пить, утром отказалась от еды, а сейчас и вовсе пребывала в пограничном состоянии. Коллечка и Земмельвайс бросились в палату.

Игнац сел рядом с кроватью фрау Ранч и взял ее за руку – она была ледяной. Веки девушки были сомкнуты, щеки полыхали огнем, она металась по подушке и бредила:

–Господи… где… где он? Почему? Когда придет доктор?

–Успокойтесь, Агнес. Я здесь, доктор Земмельвайс здесь.

Только услышав его фамилию, сквозь бред она с трудом разлепила веки и попыталась поднять голову с подушки – но безуспешно.

–Вы здесь…Я умру, доктор?

–Ну что Вы, Агнес! Просто у Вас температура, такое бывает от перенапряжения при родах…

–Я знаю, что я больна… Молю Вас только об одном – спасите малыша… Мне необходимо увидеться с ним…

Земмельвайс посмотрел на Коллечку – тот отрицательно покачал головой. Иного ответа ожидать не приходилось – у нее был страшнейший сепсис, природа которого была не известна науке, и подвергать опасности жизнь младенца доктора не имели права. Щеку Земмельвайса обжег просящий, молящий взгляд Агнес – умирающая женщина выказала последнюю волю, и молодой доктор был не в силах совладать с собой.

–Рита! Принесите сына фрау Ранч.

–Но Игнац! – попытался укоротить его Коллечка, но он ответил ему словами вчерашней пациентки:

–Малыш здоров. Значит, на то воля Господа. Значит, все обойдется.

Агнес Ранч умерла вечером. Сепсис и горячка сделали свое дело. До поздней ночи Земмельвайс сидел в своем кабинете за книгами по санитарии. Но как назло ничего нового они ему не сообщали.

–Уже темно. Вы идете, Игнац? – спросил Коллечка, стоя в дверях. Тот отвечал, словно не слыша его вопроса:

–Я думаю, что знаю причину случившегося.

–Игнац, причина случившегося стара как мир…

–Послушайте меня. Вчера Вам ассистировал Хоффман, так?

–Ну да, он часто мне ассистирует. Он опытный хирург и…

–Часто или всегда?

–Часто.

–И как часто после этого умирают роженицы?

Коллечка побелел, когда до него дошел смысл вопроса молодого коллеги.

–Вы хотите сказать?..

–Именно это я и хочу сказать. Подняться из прозекторской, оторваться от трупа – и сразу приблизиться к роженице. Это ли не нарушение клятвы Гиппократа?

–Но мы не можем обвинять человека без доказательств.

–Доказательства будут.

Утром Земмельвайс запросил у ординатора протоколы операций, в которых Коллечке ассистировал Хоффман. Затем сравнил их с историями болезней тех, кто был на столе в те дни – выжила только удивительно жизнестойкая фрау Хельринг. Как видно, ее слова о Боге помогли ей, и Всевышний не оставил сиротой ее ребенка, что запросто могло случиться с легкой руки доктора Хоффмана.

Спустя пару дней о своем наблюдении Земмельвайс решился сообщить Клейну, но, как порядочный человек, решил сначала ввести в курс дела самого Хоффмана. Он спустился в прозекторскую.

Там был накрыт стол, многие коллеги стояли здесь, выпивали и закусывали. Земмельвайс не поверил своим глазам – здесь же стоял Коллечка, держа в руках бокал шампанского и закуски.

–Игнац, прошу Вас! Вы, верно, на знали, у доктора Хоффмана сегодня день рождения!

Земмельвайс увлек коллегу в сторону.

–Что Вы здесь делаете?

–Я же говорю…

–Это я понял. А как же санитария? Здесь же, простите, трупы вскрывают…

–Пустое, стол продезинфицирован.

–Только руки не промыты.

–О чем Вы?

–Руки доктора Хоффмана не в микробах от трупа, а в крови фрау Ранч и еще десятков матерей!

Земмельвайс круто развернулся и покинул пиршество. Коллечка, тяжело вздохнув, посмотрел ему вслед и подумал только, что с таким напором он долго здесь не продержится.

Игнац летел по коридорам больницы с твердым намерением вывалить доктору Клейну сейчас же все на-гора, когда вдруг налетел на санитарку, несшую в руках кувшин с водой и судно. От удара при столкновении кувшин выскочил из ее рук и разбился, облив новый костюм Земмельвайса. В таком виде показываться главному врачу было нельзя, и вскоре выяснилось, что не было бы счастья, да несчастье помогло…

–Извините ради Бога.

–Да что мне твои извинения, – ворчала старая санитарка. – Кто теперь убирать это все будет? – Она еще не знала в лицо молодого доктора, да если бы и знала, то вряд ли разговаривала бы иначе, но Земмельвайса сейчас занимало не это. Она произнесла ключевую для него фразу – кто будет все это убирать? Он совершил значительную научную находку – но как это исправит положение? Как изменить ситуацию с сепсисом?

Он вернулся в свой кабинет и принялся штудировать учебники по первой помощи и вирусологии. В голове крутился один-единственный вопрос: каким универсальным средством избавить рожениц от мук послеродовой горячки? Даже если завтра доктора Хоффмана отставят, а прозекторскую вовсе закроют в этой клинике, то изменится ли ситуация? Что будет, если не прозектор, а профессиональный хирург станет ассистировать Коллечке? Где гарантия, что заразу не внесет он? Мыслями он новь вернулся к вопросу фрау Хельринг: что если тот же хирург придет на работу из гаштета, с улицы? В чем суть проблемы?

Земмельвайс оторвался от книг и взглянул на свои руки. Будучи главным инструментом хирурга, орудием спасения человеческих жизней, они так же могли служить и орудием ее погибели. В эту секунду он почувствовал себя Архимедом, и захотелось закричать что есть сил: «Эврика!»