Текст книги "Тайна астероида 117-03 (с иллюстрациями)"

Автор книги: Борис Фрадкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

8. Бурдин принимает решение

…Первым пришел в себя Игорь. Он поднял голову и с трудом разомкнул слипшиеся веки. Острая боль в суставах и дурнота, расслабляющая все тело, долго не давали ему собраться с мыслями.

Потом он сразу вспомнил: удар! Столкновение с метеоритом!

Штурман прислушался, ожидая услышать свист воздуха, вытекающего сквозь распоротую оболочку ракетоплана. Шум крови в голове мешал слушать, а кровавый туман перед глазами – видеть.

Оболочка, без сомнения, была цела, иначе Лобанов почувствовал бы возрастающий недостаток воздуха. Он облегченно вздохнул и поспешил на помощь к своим друзьям.

Больше всего пришлось повозиться с потерявшей сознание Светланой. Только струя кислорода привела ее в себя. Зато Бурдин пришел в сознание от первого же глотка спирта, влитого ему в рот.

Пока Бурдин и Светлана висели в воздухе («отлеживались»), собираясь с силами, Лобанов добрался до кресла. Самочувствие у него было препротивное. Как ни подтрунивал он над дурманящей слабостью, но, очутившись в кресле, должен был, закрыв глаза, добрые полчаса сидеть без движения, чтобы ослабла головная боль.

Прежде всего штурмана беспокоило состояние двигателя: не получил ли он повреждения? Открыв глаза, Игорь долго вглядывался в приборы: цифры и стрелки расплывались, двоились.

– Ишь ты, обманщица, – сказал он зеленой лампочке метеоритных сигнализаторов, – прохлопала, милая, а теперь хочешь оправдаться.

Показания приборов успокоили Лобанова.

– Живем, Иван Нестерович! – громко произнес он. – Двигатель в порядке.

– Аминь, – отозвался Бурдин.

На лице Светланы появилась слабая улыбка.

Штурман снова покосился на зеленую лампочку, пытавшуюся убедить его, что сигнализаторы все-таки в порядке, что они по-прежнему бдительно следят за появлением метеоритов.

– Ладно, ладно, – буркнул он, – так я и поверил.

Вскоре рядом с Лобановым водворился тяжело дышащий Бурдин. Он сразу же впился глазами в приборы, постучал пальцем по их крышкам. Стрелки упруго колебались, в показаниях можно было не сомневаться.

– Везет нам, – проворчал он, удовлетворенно покачивая головой, – происшествие за происшествием. Светлана Владимировна, как вы?

– Ох, я себя чувствую так, будто у меня вместо костей манная каша. Мы живы, Иван Нестерович?

– И даже продолжаем погоню за астероидом, – Бурдин с одобрением взглянул на Светлану. За себя и за штурмана он не боялся, им приходилось бывать в разных переделках, выкрутятся и из этой истории, но не сдаст ли девушка? Однако оптимизм в ее словах успокоил конструктора.

Прикусив губы, Светлана добралась до локатора и заглянула в зрительную коробку.

– Курс без изменения, – сказала она, – движемся прямехонько на Уран. А где же астероид? Его нет. Астероида нет, Иван Нестерович!

– То есть как это нет?

– Он исчез. Я не могу его разыскать. Скорость нашего движения… – Светлана откашлялась. – Как странно. Всего восемь километров в секунду.

Бурдин бросил быстрый взгляд на доску с приборами. Астроспидометр, настроенный на Солнце, показывал ту же величину. Восемь километров вместо пятисот шестидесяти! Это ли не чудо? Фактически ракетоплан остановлен в пространстве. И цел. Цел в то время, как он должен был обратиться в облако раскаленного газа.

– Н-ничего не понимаю, – Иван Нестерович посмотрел на Лобанова. Тот щипал кончик носа и все поглядывал на лампу метеоритных сигнализаторов. – Ну, абсолютно ничего не понимаю.

Или врут приборы, или мы все трое сошли с ума, или вообще черт знает что вокруг нас происходит.

– Давайте, посмотрим, куда саданул нас этот космический пират, – предложил Игорь.

– Да, – согласился Бурдин, – в самом деле, осмотрим оболочку.

Они надели космические костюмы и вышли на поверхность ракетоплана. Огромный, сверкающий всеми цветами радуги, шар Урана ослепил их. Зачарованные необычайным видом планеты, два путника несколько минут стояли неподвижно, не отрывая глаз от чудного, беспорядочного сплетения красок.

– А ведь мы совсем близехонько от него, – сказал Игорь. – Тысяч пятьсот, не больше. И не представляет ли теперь наш полет свободное падение?

– Пожалуй, так оно и есть, – подтвердил Бурдин.

– Учитывая полученную нами тренировку в падении…

– Не философствуйте, Лобанов! – рассердился Бурдин. – Давайте искать повреждения.

Они пошли по ракетоплану, разыскивая место удара. Полированная поверхность отражала свет Урана и была видна очень хорошо. Однако никаких повреждений на ней обнаружить не удалось. Бурдин стал на колени и включил рефлектор, закрепленный на скафандре. Но и в свете рефлектора он не нашел на корпусе даже простых царапин. Можно было с уверенностью сказать, что никакого удара оболочка машины не испытала.

Иван Нестерович громко чертыхнулся, без всякой необходимости расстегнул ранцевый замок, в сердцах захлопнул его.

Бурдина бесили эти непостигаемые разумом загадки космического пространства.

– Идемте в машинное отделение.

Они спустились обратно в люк ракетоплана, миновали грузовой отсек и раскрыли двери в заднее помещение, где находился атомный двигатель и вспомогательные агрегаты. Не доверяя показаниям контрольных приборов, Бурдин и Лобанов произвели самый тщательный осмотр узлов двигателя. Все находилось в самом отличном состоянии. Механизмы выдержали.

– Нам вдвойне повезло, – сказал Игорь, – оболочка цела, двигатель исправен. Поскольку астероид исчез, мы вправе поворачивать обратно.

– Да, – неохотно согласился Бурдин, – ничего другого не остается.

Светлана вздохнула. При словах Ивана Нестеровича она испытала и радость и огорчение. Жаль, что они возвратятся с пустыми руками, но зато скоро опять будут на родной Земле.

Она вспомнила, как смотрел на нее Алексей Поликарпович перед стартом. Губы ее дрогнули в улыбке.

– По местам!

Сняв космические комбинезоны, Бурдин, Лобанов и Светлана сели в кресла, пристегнулись ремнями.

– Включаю, – сказал Игорь.

Бурдин утвердительно наклонил голову.

Штурман опустил маленький рычажок. На щите перемигнулись оранжевые глазки, закачались стрелки приборов. Из машинного отделения донесся слабый шум заработавшего водородного насоса. Сейчас должна последовать вспышка газовой струи, за ней толчок и нарастающая тяжесть, которая прижмет к мягкой обшивке кресла.

Секунды шли, но вспышки не было. На приборах успокоились стрелки, на лицах конструктора и штурмана застыли оранжевые отсветы сигнальных лампочек.

– Реактор, – встревожено произнес Лобанов.

Мужчины расстегнули ремни, снова надели космические костюмы и направились обратно в машинное отделение. Светлана осталась сидеть в кресле.

Прежде всего она замерила скорость. Машина падала на Уран уже со скоростью восемь с половиной километров в секунду.

Ускорение было почти земным.

Затем ассистентка Чернова занялась было Ураном, но беспокойство не давало ей сосредоточиться. Если не удастся исправить двигатель, будет беда. Девушка зябко передернула плечами. Ей стало страшно.

Бурдин и Лобанов не возвращались довольно долго. Когда они вновь появились в кабине, Светлана, едва взглянув на их лица, поняла, что вот только теперь произошло самое худшее.

Нет, двигатель оказался в полной исправности. Лобанов отлично знал свою машину, он обнаружил бы даже самое пустяковое повреждение. Но повреждений как раз и не было. То, что происходило теперь, было пределом неожиданностей. В реакторе прекратилось расщепление ядер. Цепной реакции не получалось.

Лишь на лимбе показателя радиоактивности горючего дрожала черная стрелка между нулем и первым делением. Она отмечала медленный тысячелетний полураспад атомов урана – и только.

Двигатель стал подобен живому телу, разбитому параличом: дыхание продолжается, кровь циркулирует, но пошевельнуться невозможно. Все оставалось неизменным, все было на своем месте, но природа вдруг нарушила закономерности, которые прежде казались совершенно незыблемыми.

– Остается поверить в нечистую силу, – усмехнулся штурман.

– В какую-то силу приходится поверить, – согласился Бурдин. – Светлана Владимировна, сколько до Урана?

– Четыреста сорок тысяч километров.

– Изрядно. У нас, стало быть, есть еще время собраться с мыслями.

Бурдин задумался. Что же все-таки происходило? Взять хотя бы этот удар. Столкновение с метеоритом? Безусловно, нет.

Встреча даже с самым крошечным камешком грозила мгновенной катастрофой. Значит, удара не было? Опять-таки нет. Удар был, в этом сомневаться нельзя. Иначе как объяснить контузию экипажа, потерю скорости?

Вывод напрашивался очень странный – ракетоплан испытал на себе удар совершенно особого рода – медленно нарастающий, упругий. Возможность столкновения с материальным телом в таком случае отпадает, на оболочке машины нет никаких следов.

Поле!

Только оно может замедлить движение ракетоплана. Но какое? Ни электростатическому, ни электромагнитному подобное воздействие не под силу, каким бы мощным оно ни было.

Бурдин вспомнил о работах Чернова. Гравитационное поле?

Но почему такого влияния ракетоплан не испытал на всем протяжении от Земли до Урана и почему оно проявило себя только за несколько секунд, а потом прекратилось?

– Похоже, что спасти машины нам не удастся, – сказал Иван Нестерович вслух. – Ракетоплан сгорит в атмосфере Урана. Если бы у нас был охладитель, но мы его уже использовали до последней капли.

Светлана с трудом сдерживала нервную дрожь. Она побоялась спросить о дальнейших намерениях командира, опасаясь услышать смертный приговор.

– Так, так, – Игорь принялся насвистывать.

– Однако у нас есть весьма существенный шанс на спасение, – продолжал Бурдин, – аварийные парашюты. Уран имеет мощную атмосферу. Светлана Владимировна, вам не приходилось прыгать с парашютом?

– Нет.

– Вот и отлично. Вы потом сможете похвастать перед знакомыми, что свой первый прыжок совершили на Уране, и что он был самым высотным в истории парашютного спорта. Вот что я думаю. Плотность атмосферы будет возрастать очень медленно.

Если мы своевременно покинем ракетоплан и раскроем парашюты, они послужат нам своеобразными тормозами. Падение будет постепенно замедляться, и мы благополучно приземлимся.

– Приуранимся, – поправил его Игорь.

– Короче говоря – выкрутимся! – Бурдин обнял за плечи Игоря и Светлану. – Погостим на Уране, только и всего. Сроки нашего возвращения давно миновали, нас уже наверняка разыскивают. И как бы ни была велика вселенная – найдут.

– Найдут, – повторила Светлана. Уверенность Ивана Нестеровича передалась и ей. Нет, это просто счастье в беде очутиться рядом с такими сильными, невозмутимыми людьми, как Бурдин и Лобанов.

– Вон каков красавец, – Иван Нестерович кивнул на прозрачный колпак кабины. Приплюснутая шарообразная громада все увеличивалась. Полосы, опоясывавшие планету, напоминали реки во время ледохода, только льдины были разноцветные – синие, фиолетовые, красные.

… Честь открытия Урана принадлежит английскому музыканту Гершелю, человеку, далекому от астрономии, но любившему обращать взгляд к звездному небу. Это случилось в 1781 году.

Гершель принял замеченную им звездочку за комету, пока вычисления не показали, что это новая планета, неизвестная древним. Открытие английского музыканта ровно вдвое раздвинуло границы солнечной системы.

С тех пор многое изменилось в технике астрономических наблюдений. Однако громадное расстояние почти в три миллиарда километров, отделяющее Уран от Земли, делает его трудно наблюдаемым даже для перекатовских астролокаторов.

Уран в четыре раза больше земного шара. Гигантская атмосфера простирается над ним на три тысячи километров и окутывает его плотным покровом.

Свой путь вокруг Солнца Уран совершает за восемьдесят четыре земных года. В триста семьдесят раз меньше Земли получает он солнечного тепла, и холод, близкий к температуре мировых глубин, царит на его поверхности. Даже на пригретой солнцем стороне температура не поднимается выше минус ста восьмидесяти градусов.

Самое же удивительное заключается в чередовании урановых суток. Ось вращения Урана лежит в плоскости его орбиты, то есть планета вращается, «лежа на боку». И хотя один оборот вокруг оси она совершает за десять часов пятьдесят минут, дважды при своем движении вокруг Солнца планета оказывается обращенной к нему то одним полюсом, то другим. Тогда на одном полушарии наступает день, который длится около тридцати земных лет, а на другом царит в это время тридцатилетняя ночь.

– Определите, сколько еще до границы атмосферы, – попросил Бурдин Светлану.

Она села к локатору.

– Тринадцать тысяч километров, двенадцать с четвертью минут полета.

– Это уже в обрез. Начинаем собираться.

С лихорадочной поспешностью они принялись наполнять аварийные ранцы кислородными баллонами, запасами питания, необходимыми приборами. Отсутствие тяжести позволяло не ограничивать вес поклажи.

Покончив с подготовкой, люди оделись в космические костюмы.

– Пора, – сказал Бурдин и оглядел кабину ракетоплана. Лицо его стало мрачным.

Несколько минут они стояли молча, не решаясь покинуть кабину. Игорь первым направился к люку, за ним Светлана и наконец Иван Нестерович. Капитан покидает корабль последним.

9. Разгадка тайны астероида 117-03

Втроем они вышли из ракетоплана. На яркой многокрасочной поверхности Урана появлялись все новые подробности: белые пятна покрылись фиолетовыми прожилками. Красные полосы расчленялись на более мелкие пластинки с остроугольными четко очерченными контурами. Края остальных пятен становились размытыми и переходили в преобладающий зеленый фон.

Бурдин внимательно посмотрел на Светлану. Он боялся за девушку и теперь искренне сожалел, что взял ее в такое опасное странствование. Ничего хорошего их на Уране не ожидало.

Как ни твердо верил он в помощь с Земли, но, прикидывая оставшиеся запасы кислорода и питания, приходил к самым неутешительным выводам. Запасы кончатся через два месяца, а от Земли до Урана пять, шесть месяцев пути. Иван Нестерович понимал, что все это отлично известно Светлане и Лобанову. И его приводило в недоумение спокойствие девушки. Ну, скажем, Игорь, тот научился владеть собой, он уже десятки раз находил выход из опаснейших положений. Но Светлана, эта девушка с наивными серыми глазами, с такими светлыми волосами, какие бывают только у маленьких девочек, она-то когда научилась быть бесстрашной?

Ох, если бы ему пришла фантазия послушать, как бьется ее сердце! Светлане казалось, что оно вот-вот выпрыгнет наружу.

Поймав на себе внимательный взгляд командира, девушка поняла его как приказ прыгать. Она вся похолодела, сознание помутилось от страха. Помедли она еще мгновение – и страх парализовал бы ее волю, заставил бы вцепиться в Лобанова. Опережая это противное стремительно нарастающее чувство, которое железными тисками сжимало все внутренности, Светлана закрыла глаза и мгновенно оттолкнулась от ракетоплана. За нею последовал Лобанов. Кружась и перевертываясь, оба стали медленно удаляться в сторону.

Очередь была за Бурдиным. Он оглянулся на прозрачную оболочку ракетоплана, сквозь которую была видна покинутая кабина. На щите горела лампа, в ее свете поблескивали приборы, пустые кресла, беспорядочно разбросанные вещи.

– Пора, – сказал себе Иван Нестерович, а рука его еще крепче стиснула поручень входного люка.

Он с тоской посмотрел вслед улетающим друзьям. Нет, он не имел права оставаться, не имел права покидать Игоря и Светлану. Пальцы его разомкнулись.

Но тут пришла неожиданная мысль. Цепь загадок дополнялась еще одним звеном, на первый взгляд, таким же непостижимым, как и прежние. Здесь, на границе атмосферы, скорость падения людей и ракетоплана должна оставаться совершенно одинаковой.

Только когда плотность атмосферы будет достаточно ощутимой, люди полетят медленнее, чем хорошо обтекаемая машина. Между тем происходило обратное, противоречащее законам механики:

Игорь и Светлана улетали вперед, опережая ракетоплан.

Догадка, от которой сразу пересохло во рту, заставила Бурдина поспешно возвратиться в кабину. Закрыв за собой люк, не снимая космического костюма, он направился к локатору. Но только он собрался сесть в кресло, как вдруг взмахнул руками, упал на спину и покатился в колпак кабины. Конструктор испытал то же самое, что случается с пассажирами при резком торможении поезда. Теперь не оставалось сомнений – ракетоплан замедляет движение и, уж конечно, не сам по себе, а с посторонней помощью.

На четвереньках Бурдин кое-как добрался до кресла. Обеими руками он вцепился в локатор и повернул его назад.

Астероид 117-03 следовал за ракетопланом. Он оказался позади, и кто мог ответить на вопрос, как это произошло?

Астероид?

Нет, мертвый обломок материи не мог вызвать торможения машины, а в том, что это происходило благодаря присутствию астероида, Иван Нестерович уже не сомневался. Такие чудеса под силу только разумному вмешательству.

Зная массу машины и потерю скорости, Иван Нестерович в уме прикинул силу, с которой затормозили ракетоплан. Результат вызвал у него невольный восторг и уважение к тем, кто может проделывать все это. Мощность атомного двигателя, установленного на ракетоплане, проигрывала так сильно, что потрясенный конструктор забыл, где находится, и вообще несколько минут сидел неподвижно, с перепутанными мыслями.

Потом он спохватился и стал вызывать Игоря. В наушники скафандра ворвался гул, напоминающий работу электрического вибратора. Значит, ракетоплан уже находился в атмосфере, в ее верхних, ионизированных слоях.

Между тем расстояние между астероидом… – нет, не астероидом, а космическим кораблем! – и ракетопланом быстро сокращалось.

Атмосфера Урана становилась все плотнее. Стрелки приборов, контролирующих температуру оболочки, пришли в движение.

Значит, машина падала еще с такой скоростью, которая вызывала нагрев от трения о воздух. В кабине становилось жарко, но, разумеется, далеко не так, как это было при встрече с кометой. Снаружи светлело. В прозрачных стенах кабины мелькали разноцветные иглы, одна за другой гасли звезды. Синие плоские облака, точно обломки фанерных листов с рваными краями, колыхались под крыльями машины. Ракетоплан погружался в густеющую зеленую дымку.

Облака не мешали Бурдину видеть с помощью локатора настигающий его космический корабль. Теперь на экране уже вырисовывалось не пятнышко, а большое яйцевидное металлическое тело, слабо поблескивающее в лучах далекого Солнца. Размеры корабля были известны Ивану Нестеровичу из расчетов Чернова: в семь с половиной раз превосходил он «СССР-118» по диаметру и почти в десять раз по длине. Да, это был настоящий корабль! Гладкую поверхность его покрывали цилиндрические наросты, расположенные в шахматном порядке.

«Вот они, органы, создающие поле», – сказал себе Иван Нестерович, изучая наросты. Бурдин пытался разглядеть внутренность корабля, но его оболочка радиоволн не пропускала…

Между ракетопланом и космическим кораблем осталось несколько километров. Иван Нестерович выключил локатор и стал ждать появления межзвездного пришельца.

Корабль появился с правой стороны. Его овальный нос медленно выполз из-за глухой стены грузового отсека. Оболочка корабля была прозрачной. Бурдин, стиснув поручни кресла, весь подался вперед. Свершалось нечто такое, чего ни он, ни профессор Чернов не могли предполагать, организуя погоню за астероидом.

Иван Нестерович не выдержал: его невозмутимость точно водой смыло. Одним прыжком очутился он у стены кабины и прижался к ней всем телом, пытаясь разглядеть, кто и что находится внутри космического корабля.

Первое, что увидел Бурдин, – было безволосое лицо, смотревшее на него с той стороны. Оно поразило Ивана Нестеровича своей красотой, неправдоподобно правильными чертами. В больших черных глазах светились разум и воля.

Прямой нос, небольшие изогнутые губы придавали ему сходство с лицом Александра Македонского.

Но лицо мелькнуло и исчезло. Исчез и корабль, он ушел вперед. Перед Бурдиным по-прежнему расстилалась зеленая пелена. Внизу он увидел быстро увеличивающиеся красные холмы.

Последовал мягкий толчок о грунт.

Машина «СССР-118» совершила посадку на поверхность Урана, точнее говоря, ее посадили на Уран. Целая и невредимая, машина лежала среди красных шершавых холмов, похожих на застывшие волны.

Проверив исправность космического костюма, Иван Нестерович направился к выходу из кабины. На Уране действовало почти такое же притяжение, как и на Земле, даже чуть поменьше.

Бурдину же показалось, что на его плечи взвалили огромный груз. Мускулы отвыкли от силы веса. Дыхание стало тяжелым, учащенным.

Выпрямившись, Иван Нестерович стал разыскивать глазами космический корабль, но холмы так близко подступали к ракетоплану, что закрывали даже ближайшие окрестности. Тяжело ступая, он направился к той гряде холмов, за которой должен был находиться корабль. Грунт оседал под ногами, ступня вдавливалась, и края углубления осыпались красным порошком.

Он набрал пригоршню этого порошка. Незначительное усилие пальцев обращало комочки в сухую тонкую пыль, она стекала между пальцев и, не достигая почвы, расползалась кроваво-красным облачком. Ветра здесь не было, и в плотном воздухе облачко оставалось неподвижным. Красное вещество походило на сурик, а чем оно было в действительности, Бурдин определить не смог.

Добравшись до подножья ближайшего к машине холма, Иван Нестерович отдышался. Он поглядел в небо, низкое, темно-зеленое, с плоскими наслоениями синих и фиолетовых облаков. Копеечный кругляшок солнца едва просвечивал сквозь этот пестрый плотный покров. Лучи его расходились веерами, будто проникали в пыльное помещение. Скорее всего так оно и было, атмосфера Урана представляла собой кристаллическую пыль, растворенную в сжатых газах.

Несмотря на крутизну ската, Иван Нестерович добрался до вершины холма довольно быстро. Его подгоняло нетерпение. Подошвы ботинок космического костюма, приминая красный порошок, делали в нем ступеньки.

Очутившись на вершине, Бурдин сразу же увидел космический корабль. Отливающая золотом яйцеобразная громада лежала так близко, что он затаил дыхание. Лучи солнца насквозь пронизывали прозрачную оболочку. Не будь отблеска, ему удалось бы разглядеть внутренность помещений.

Около корабля он увидел и его обитателей. Группа пришельцев из неведомого мира стояла у открытого люка. Их сходство с жителями земного шара было разительным. На минуту у Бурдина возникло обманчивое убеждение, что это, быть может, и в самом деле земные люди. Следовало бы подождать, присмотреться к чужеземцам, но, не в силах сдерживать своего возбуждения, Иван Нестерович закричал, замахал руками.

Его заметили. Некоторое время чужеземцы молча смотрели на него, потом он услышал в наушниках скафандра протяжные музыкальные звуки, будто кто-то стал напевать песню без слов. От группы отделились трое и направились к нему.

Шагов за сорок Иван Нестерович должен был остановиться.

Сердце колотилось от большого физического напряжения, в легких не хватало воздуха.

Остановились и посланцы с космического корабля. Они сосредоточенно глядели на конструктора, потом опять двинулись к нему навстречу, медленно, будто опасаясь враждебных выпадов.

Их походка была упругой, слегка раскачивающейся, ноги не сгибались в коленных суставах, а действовали цельно, словно были резиновые. Руки свободно извивались в любую сторону.

Вместе с тем более правильных пропорций туловища, плеч, головы и даже бессуставчатых конечностей Иван Нестерович не мог себе представить. Перед ним были чисто античные, идеальные формы.

Костюмы незнакомцев резко отличались от костюма Бурдина.

Если его защитная космическая одежда состояла из отдельных жестких секций, что затрудняло передвижение в среде с тяготением, то у обитателей космического корабля она была изготовлена из синеватой прозрачной чешуи, соединенной совершенно непонятным способом. Скафандры не имели иглы радиосвязи, за спиной не было и ранцев с аппаратурой, хотя радиосвязь между этими существами, без сомнения, была.

Не дойдя шагов десяти до Бурдина, посланцы с космического корабля снова остановились. Их большие черные глаза настороженно и неподвижно смотрели на Ивана Нестеровича. Он сделал шаг к ним навстречу, дружелюбно улыбаясь и приветливо подняв руку. Но тот, что шел в середине, поспешно схватил круглую коробку, висевшую на поясе. Короткая трубка в донышке коробки взглянула своим темным глазком в лицо конструктора.

«Оружие! – сообразил Бурдин. – Вот это уже нехорошо…»

– Оаниусс-са! – послышалось в наушниках скафандра. – Ауэа-а!

– Могу только выразить свое сожаление, – Иван Нестерович развел руками. – Я решительно ничего не понимаю.

Средний, первым поднявший коробку, остался на месте, двое других обошли Бурдина с тыла. В их руках были такие же коробки. Иван Нестерович очутился в центре треугольника. Он с недоумением следил за действиями незнакомцев. Коробки представляли собой неизвестное, но, по-видимому, сильное оружие.

– Да я же и сам собирался побывать у вас с визитом, – сказал Бурдин.

Он оглянулся на ракетоплан. Оставлять машину без присмотра не хотелось. Кто знает, какие намерения у этих существ?

Пока ясно, что его не в гости приглашают, а берут в плен.

Иван Нестерович опасался, что каждое его движение может вызвать со стороны незнакомцев враждебные действия. Поэтому он не сделал попытки возвратиться в свою машину и медленно двинулся в сторону их корабля.

Три конвоира всю дорогу не спускали с него настороженных глаз. Бурдин косился на коробки, пытаясь сообразить, какая же именно разрушительная сила в них кроется.

Подошли к кораблю. Конструктор «СССР-118» еще раз подивился его размерам. Корабль имел симметричную овальную форму. Бурдин не мог решить, где у него носовая и где хвостовая части.

Не увидел он и никаких признаков ракетного двигателя.

Подтверждалась его догадка: источником движущей силы корабля служил неизвестный людям вид энергии.

Сквозь прозрачную оболочку Иван Нестерович различил ярко освещенные помещения с аппаратами и без аппаратов. В нижней части корабля, как ему показалось, цвели какие-то растения.

Около открытого люка Бурдина поджидали восемь таких же рослых существ, как и его конвоиры. Они молча расступились, пропуская его вперед. Иван Нестерович поднялся по лесенке в тамбур, вошел в узкую овальную дверь. Ему жестами предложили снять космический костюм. Когда Бурдин сделал это, они, пристально присматриваясь к нему, провели пленника по узкому коридору и раскрыли одну из боковых дверей.

Бурдин вошел в светлую каюту. На него повеяло настоящим жильем, удобным, обжитым. И тут он снова вспомнил о своих спутниках. Где они сейчас? Запасы кислорода в их ранцах скудны, а просторы Урана неизмеримы, в них легко, затеряться.

Однако Иван Нестерович испытывал нерешительность. Поведение чужеземцев смущало его. Эти странные коробки, настороженность в глазах, в поведении… Может быть, подождать? Но за это время с его друзьями может приключиться беда.

Бурдин остановился на том, что все-таки ничего плохого от пришельцев из другого мира ожидать нельзя, а техникой они наверняка обладают такой, что сразу найдут штурмана и ассистентку. В противном случае у Игоря и Светланы через неделю кончится кислород и они погибнут.

– Послушайте, – обратился Бурдин к мужчине постарше, – нас было трое. Понимаете – трое? Вот: один, два, три. – Он пояснил сначала на пальцах, потом пересчитал своих конвоиров. – Один – Игорь, два – Светлана…

Иван Нестерович пояснял долго и с жаром, но так и не понял, дошла ли его просьба до сознания этих существ. Их красивые матовые лица остались бесстрастными.

– Игорь, Светлана, – скупо размыкая губы, произнес мужчина, к которому обратился Бурдин.

– Да, да! – обрадовался конструктор. – Игорь, Светлана!

Его оставили одного. Он осмотрелся. Постояв в нерешительности среди высокого залитого светом помещения, Иван Нестерович подошел к двери и осторожно толкнул ее. Дверь была заперта.

В комнате не было почти никакой мебели, если не считать подобие топчана – обтянутой тканью рамки на тонких проволочных ножках, и кубической, с закругленными углами, тумбочки.

Топчан имел такой тонкий ажурный каркас, что Бурдин вначале не решился сесть на него.

Но больше сесть было не на что, а усталость давала себя знать. Он присел на краешек топчана, готовый вскочить снова на ноги. Тонкие, не больше миллиметра, ножки даже не прогнулись под тяжестью его пятипудового тела.

– Замечательно! – вырвалось у Бурдина. – Вот это прочность.

Спустя несколько минут он спал, нарушая тишину каюты своим шумным дыханием. Сейчас он нуждался только в отдыхе.