Текст книги "Радиоэлектронный шпионаж"

Автор книги: Борис Анин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Часть первая
НАШИ

Отыщи всему начало, и ты многое поймешь.

К. Прутков. Сочинения

НАЧАЛО

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

История зарождения, становления и развития российской радиоразведки полна белых пятен. Закрытые секретные архивы еще ждут пытливых исследователей. Пока же широкое освещение в средствах массовой информации получило очень и очень немногое.

Известно, что на протяжении всего довоенного периода правления царя Николая II Россия занимала вместе с Францией лидирующее положение в мире в области перехвата и чтения дипломатической шифрпереписки. Англия, Германия, США и большинство иных, менее влиятельных государств вплоть до Первой мировой войны вообще не имели дешифровальной службы, подобной российской, а Австро-Венгрия в основном занималась перехватом военной корреспонденции сопредельных держав.

К числу удачных операций, проведенных в интересах российской радиоразведки в мирное время, можно отнести похищение кодовой книги, которую американский посол в Румынии держал под матрацем своей постели. Вообще-то код должен был храниться в сейфе посольства США в Бухаресте. Однако умение обращаться с секретным замком сейфа не было сильной стороной посла, и он вскоре счел для себя более удобным сменить место хранения кода. После обнаружения пропажи посол нашел довольно остроумный выход из создавшегося положения. Его шифрпереписка была относительно небольшой. Когда у него набиралось с полдюжины шифртелеграмм, он садился в поезд и ехал к американскому послу в Вене. В ходе беседы незадачливый гость из Бухареста как бы между прочим говорил, что перед самым отъездом ему принесли несколько шифртелеграмм, которые он не успел расшифровать, не одолжит ли коллега свой код? В то старое доброе время одинаковые кодовые книги высылались почти всем дипломатическим миссиям Соединенных Штатов. Заполучив кодовую книгу, посол расшифровывал свои телеграммы, составлял и зашифровывал ответы, возвращался в Бухарест и с соответствующими интервалами отправлял оттуда эти ответы в США. В течение некоторого времени все шло гладко. Тайна пропажи кода оставалась нераскрытой до тех пор, пока не началась Первая мировая война. Шифртелеграммы из Вашингтона пошли сплошным потоком, и поездки в Вену уже не могли выручить посла. Он признался в своем прегрешении и был спешно отозван из Румынии на родину.

После вступления России в Первую мировую войну поток перехваченной дипломатической переписки противника резко сократился, что объяснялось в первую очередь снижением числа передаваемых по радио сообщений, которыми Австро-Венгрия и Германия обменивались со своими миссиями за рубежом. Кроме того, негативную роль сыграли недостаточная техническая оснащенность российских подразделений перехвата и частая смена шифров противником из-за боязни их слишком скорой компрометации в условиях военного времени.

С началом войны в военном министерстве России были организованы дешифровальные отделения при всех штабах армии и флота. Опыт первых же военных действий убедил командование российских войск в необходимости создания станций перехвата, оснащения их соответствующим оборудованием и укомплектования радистами и криптоаналитиками. Наиболее интенсивно эта работа развернулась на Балтике. Уже в августе 1914 года на Балтийском побережье было создано несколько перехватывающих станций. Однако систематизация и обработка перехвата были в ведении районных центральных станций, где перехваченные шифровки, как правило, залеживались и вовремя не обрабатывались из-за нехватки квалифицированного персонала.

Свою дешифровальную службу имел и Департамент полиции (ДП) России, главный орган политического сыска. Шифрперехват начал поступать в ДП с фронта уже в августе 1914 года. 25 августа пришла депеша от военного губернатора Архангельска. В ней сообщалось, что там был задержан немецкий пароход, имевший радиотелеграфную станцию, причем в каюте радиста обнаружена шифртелеграмма. Последняя и была вместе с депешей направлена в ДП для дешифрования. Лишь через полгода Архангельск дождался ответа из ДП: «Эксперт пришел к заключению, что означенная телеграмма составлена на условном языке (зашифрована) и без ключа не может быть прочтена-переведена».

Из других заслуживающих внимания событий в истории нашей радиоразведки в Первую мировую войну можно упомянуть захват российскими моряками кодовой книги с немецкого крейсера «Магдебург» в августе 1914 года и организацию школы перехвата в городе Николаеве в середине 1916 года. Однако все попытки встать вровень с другими воюющими державами в области ведения радиоразведки были предприняты Россией слишком поздно, чтобы эти нововведения смогли оказать сколько-нибудь существенное влияние на ход военных действий.

БЕЛОГВАРДЕЙСКАЯ РАДИОРАЗВЕДКА

В первые годы своего существования Советское государство располагало лишь тем арсеналом технических средств и профессиональных кадров, которые остались от царской радиоразведки. А осталось от нее у большевиков крайне мало: многие из станций перехвата, их материальная база и кадры полностью или частично оказались в руках белогвардейцев. В условиях же начавшейся Гражданской войны уделить необходимое внимание созданию собственных радиоразведывательных органов было практически невозможно. Поэтому неудивительно, что в Советской России крайне плохо обстояло дело с дешифрованием иностранной дипломатической шифрпереписки, а мало-мальски организованная дешифровальная служба в Красной Армии отсутствовала напрочь.

В отличие от большевиков, белогвардейцы использовали радиоразведку очень активно и не без успеха. Временами только радиоразведка поставляла командованию Белой Армии надежные сведения о положении в том или ином регионе России. Об этом свидетельствует, например, телеграмма, которая 5 апреля 1919 года была отправлена русскому посланнику в Греции адмиралом Колчаком, в 1918 году захватившим власть в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке. В ней говорилось: «Давно не имеем от Вас сведений о положении дел на юге России. Последние сведения относятся к середине февраля. Единственным источником информации нам служат перехватываемые большевистские радио».

Белые прежде всего проявляли существенный интерес к радиоразведывательной информации политического характера. Такая информация ими скрупулезно собиралась и использовалась для принятия соответствующих решений. По ней регулярно составлялись аналитические отчеты и обзоры. Очень тщательно белогвардейская радиоразведка следила за дипломатической перепиской. Так, перехватывались и дешифровывались сообщения, связанные с переговорами о заключении Брестского мира, которые активно вели Советское государство и его делегации. Благодаря радиоперехвату руководители белого движения могли контролировать планировавшиеся Красной Армией операции на Восточном и Туркестанском фронтах, следить за связью командования этих фронтов с Москвой.

СПЕЦОТДЕЛ

В начале 20-х годов укрепление Советской власти позволило правительству серьезно заняться вопросом восстановления российской криптографической службы, полностью разрушившейся после революционных событий 1917 года. Известна запись Ленина, относящаяся к 1922 году: «Сообщают об английском изобретении в области радиотелеграфии, передающем радиотелеграммы тайно. Если бы удалось купить это изобретение, то радиотелеграфная и радиотелефонная связь получили бы еще более громадное значение для военного дела».

Одновременно с работой по совершенствованию своих шифров Советский Союз начал активно заниматься прикладным криптоанализом. Наиболее ярко этот интерес Советского государства к шифрсистемам других стран проявился в нелегальной работе Комитета государственной безопасности, созданного в 1918 году. В функции КГБ изначально вошел контроль за иностранной перепиской. Уже в первой половине 20-х годов в Москве находились посольства и торговые миссии Англии, Афганистана, Германии, Ирана, Италии, Польши, Турции и прибалтийских государств. Копии шифртелеграмм, которые сотрудники этих посольств и миссий отправляли с московского телеграфа, неизменно доставлялись в КГБ. Часть дипломатической шифрпереписки, а также шифрованных радиограмм Белой Армии по заданиям КГБ перехватывалась на подмосковной военной радиостанции и на Шаболовской радиостанции в Москве.

Перехваченные шифрсообщения направлялись в КГБ, где предпринимались попытки их дешифровать. Там 5 мая 1921 года постановлением Советского правительства была создана криптографическая служба – Специальный отдел (Спецотдел). Ввиду особого значения Спецотдела, а также в связи с тем, что его начальник имел очень большое влияние в партийных верхах, это подразделение фактически не подчинялось руководству органов госбезопасности, а находилось в ведении партии. В результате, несмотря на все многочисленные довоенные реорганизации этих органов, Спецотдел всегда оставался вне ведомственных рамок, то есть пользовался автономией. Сотрудники других чекистских подразделений относились к Спецотделу скептически, так как «там никого не арестовывали и не допрашивали».

В связи с организацией Спецотдела 25 августа 1921 года в КГБ был издан приказ, который предписывал всем подразделениям в Центре и на местах всякого рода шифры, ключи к ним и шифровки, обнаруженные при обысках и арестах, а также добытые через агентуру или случайно, направлять в Спецотдел.

Работа Спецотдела началась с детального изучения архивов дешифровальных служб дореволюционной России, в которых сохранились шифры вместе с подробными руководствами по их использованию, описания методов дешифрования и материалы перехвата. Среди архивных документов были, в частности, копии и подлинники шифров Болгарии, Германии, Китая, США и Японии, отчеты о работе по их вскрытию, различные учебные пособия. Сотрудники Спецотдела тщательно изучали эти материалы, сознавая всю важность такой работы. Большую роль в этот период сыграли знания и опыт криптографов со стажем. С их активным участием при Спецотделе были организованы полугодовые курсы, на которых изучались основы криптографии, решались учебные задачи по дешифрованию. На курсы набирали людей способных и образованных. Первый выпуск курсов состоял из четырнадцати человек, почти половина из которых пришла на работу в дешифровальную секцию Спецотдела, остальные пополнили собой другие его подразделения.

К трудностям первых лет функционирования Спецотдела, связанным с относительно невысокой профессиональной подготовкой его сотрудников и малочисленностью личного состава, прибавились сложности, вызванные недостатком и низким качеством материалов для дешифрования. Несовершенство радиоприемной аппаратуры, ее нехватка и сильная изношенность не могли обеспечить высокой достоверности текста перехватываемых шифровок. Перед руководством Спецотдела встала задача организации и налаживания работы всех звеньев дешифровальной службы, включая добычу шифрматериалов и техническое оснащение станций перехвата.

Несмотря на испытываемые трудности, первый успех в Спецотделе был достигнут уже через месяц после его создания – при «разработке» немецкого дипломатического кода, которым пользовался полномочный представитель германского правительства в Москве. Начиная с июня 1921 года вся шифрпереписка на линии связи Москва – Берлин дешифровывалась в Спецотделе. В августе того же года было осуществлено дешифрование турецких дипломатических шифртелеграмм. Практические результаты по вскрытию польских шифров были достигнуты в 1924 году, через три года началось чтение японской шифрпереписки, а еще через три – американской.

В конце 20-х годов сотрудники Спецотдела приняли активное участие в организации дешифровальной работы в Красной Армии. Итогом этих усилий стало создание в начале 30-х годов объединенного подразделения радиоразведки КГБ и ГРУ в рамках Спецотдела.

С 1921 года начальником Спецотдела, а с начала 30-х годов – объединенного подразделения радиоразведки КГБ и ГРУ, вплоть до 1937 года являлся Глеб Иванович Бокий. Бокий родился в 1879 году в семье украинского учителя. Член партии с 1900 года, участник революций 1905-го и 1917 годов, он двенадцать раз отбывал срок в царских тюрьмах и дважды ссылался в Сибирь. В 1896 году Бокий поступил в Горный институт в Санкт-Петербурге. Из-за многочисленных арестов и ссылок диплом об окончании института Бокий так и не получил, закончив лишь четыре курса этого учебного заведения. Однако высокий уровень преподавания предметов в Горном институте, особенно математики и физики, несомненно, позволил ему получить глубокие знания. Кроме того, являясь в течение двух десятков лет одним из руководителей революционного подполья Петербурга, Бокий приобрел огромный опыт организаторской работы, сплотил вокруг себя группу надежных и грамотных людей.

На работу в КГБ Бокий пришел по личному приглашению его первого председателя Дзержинского. В конце августа 1919 года по распоряжению Дзержинского Бокий занял место одного из руководителей КГБ, убитого в Петрограде. В порыве пролетарской мести за жизнь своего предшественника Бокий за несколько дней приказал расстрелять более тысячи человек заключенных, из которых половина была отобрана просто по списку в алфавитном порядке и ликвидирована за одну ночь. Такие казни на языке Бокия назывались «искупительными жертвами».

Различные источники дают разную характеристику этому человеку. Некоторые из них рисуют Бокия как мрачную и раздираемую порочными страстями фигуру. Другие, не отрицая, что у Бокия были свои слабости и недостатки, делают упор на его честности и прямоте, которые привели к тому, что Бокий был в оппозиции к Сталину уже в середине 20-х годов и оказался в числе первых жертв репрессий в органах госбезопасности.

Спецотдел занимался как вопросами шифрования, так и вопросами дешифрования. В 1933 году шифровальщики работали в большой комнате на четвертом этаже здания на Лубянке, в котором размещался КГБ. Дешифровалыцики занимали верхний этаж бывшего здания Министерства иностранных дел СССР на углу улиц Большая Лубянка и Кузнецкий мост. Тот факт, что нижние этажи здания посещались частными лицами, использовался для маскировки местоположения Спецотдела. В 1935 году как шифровальщики, так и дешифровалыцики переехали в новое здание КГБ на улице Большая Лубянка, переименованной к тому времени в улицу Дзержинского.

Личный состав Спецотдела проходил по гласному и негласному штату. К последнему относились криптографы и переводчики, для которых в Спецотделе были установлены должности «эксперт» и «переводчик». Гласный состав был представлен секретарями, курьерами и машинистками. В 1933 году в Спецотделе по гласному штату числилось сто человек, а по негласному – восемьдесят девять.

Дешифровальная секция Спецотдела была разбита на отделения по географическому и языковому принципу – китайское, англо-американское и другие. Работала она весьма успешно. Об этом говорит тот факт, что ее сотрудников часто отмечали в КГБ как передовиков социалистического соревнования.

В дешифровальной секции выделялись Иван Калинин, который время от времени появлялся у дешифровальщиков, чтобы их проконсультировать, и старый, но полный сил профессор Шунгский, служивший еще в царской армии и являвшийся главным авторитетом японского отделения по языковым вопросам. Кроме них, в Спецотделе работало множество интересных и неординарных людей. Был немец с бородой почти до самых ступней. Была женщина, которая настолько любила все японское, что дома облачалась в кимоно. Профсоюзной ячейкой в Спецотделе руководил бывший дешифровальщик ДП, прочитавший когда-то до революции шифрованную переписку Ленина. Была дочь одного профессора-япониста, который в 30-е годы был арестован по обвинению в том, что в течение многих лет являлся резидентом японской шпионской сети в Москве. Были и старые дамы с аристократическим прошлым.

Вообще среди личного состава дешифровальной секции Спецотдела было много бывших русских аристократов, в том числе графов и баронов. Это вопиющее противоречие с государственным укладом того времени объяснялось острой нехваткой лингвистов, необходимых для дешифровальных работ. А профессия дешифроваль-щика являлась настолько редкой, что даже когда ее представителей сажали в тюрьму, их и там привлекали к работе по специальности. Например, Владимир Кривош-Неманич когда-то занимал достаточно высокий пост в дешифровальной службе ДП. В советское время он, как бывший сотрудник ненавистной царской охранки, неоднократно то арестовывался, то освобождался. Но и находясь в заключении в Бутырской тюрьме Москвы, он выполнял задания Спецотдела: начальник одного из отделений дешифровальной секции приносил ему работу «на дом», в камеру. По крайней мере, проблем, связанных с обеспечением режима секретности, с заключенными-криптоаналитиками не возникало. Но касательно остальных эти проблемы всегда стояли остро. Сотрудникам Спецотдела запрещалось говорить о том, в каком учреждении они работают и где оно находится. Им не разрешалось даже посещать рестораны, ибо там их разговоры могли быть подслушаны иностранными шпионами.

До революции Кривош-Неманича неоднократно направляли в заграничные командировки с заданиями по сбору сведений о работе криптографических служб других государств. Приезжая из таких командировок, он составлял справки для своего руководства, делал специальные доклады, вносил предложения по совершенствованию работы дешифровальной службы ДП. Далеко не все его наблюдения использовались, советы и рекомендации воспринимались. Бокий же не только внимательно анализировал все сведения, которые ему сообщал Кривош-Неманич, но и стремился использовать их на практике. Так, несомненно полезным Бокий посчитал опыт французских дешифровальных служб, которые стремились добывать нужную для себя информацию различными путями. Ее источниками служили копии всех телеграмм, которые получали или отправляли посольства зарубежных стран, другая дипломатическая корреспонденция, а также сведения, которые можно было добыть путем подкупа или шантажа служащих посольств. Часто одни и те же данные поступали по разным каналам – в виде порванного черновика, шифрованной телеграммы или подслушанного разговора. Этот способ многоканального получения материалов Бокий немедленно взял на вооружение.

В предвоенный период в Спецотделе нередко практиковалось формирование особых оперативных групп для выполнения ответственных заданий. Эти группы составлялись из числа опытных криптоаналитиков и направлялись в районы ведения боевых действий. А таких мест в 30-е годы было немало.

В 1936 году несколько криптоаналитиков Спецотдела вместе с подразделением перехвата на пароходе отправились в Испанию, где по прибытии сразу начали работу в составе генштаба республиканской армии. В первую очередь был организован перехват переписки мятежников-франкистов и итальянского корпуса, прибывшего им на выручку. Вначале было трудно: незнание языка и особенностей переписки привело к тому, что первые успехи дешифровальщиков были очень скромными. Но постепенно дело пошло на лад, и республиканское военное командование вместе с советскими военными советниками стало получать все больше ценной информации именно благодаря радиоразведке.

Криптоаналитикам особой оперативной группы в Испании помогали их коллеги в Москве. Например, ими была дешифрована телеграмма франкистов, в которой сообщалось, что из Марселя в Барселону должно было выйти судно с подкреплением для республиканцев. Телеграмма содержала приказ потопить судно, под каким бы флагом оно ни шло. Об этом из Москвы было немедленно сообщено в Марсель еще до отплытия судна, на борту которого находилось много советских летчиков, танкистов и бойцов интернациональных бригад, спешивших на помощь испанским республиканцам. Благодаря своевременному предупреждению о грозившей опасности они были спасены. Кроме войсковой шифрпереписки, особая оперативная группа читала шифрсообщения агентурной сети франкистов, которая вела тщательное наблюдение за прибытием кораблей в порты республиканской Испании.

Другая особая оперативная группа из числа сотрудников Спецотдела была направлена в Китай для оказания ему помощи в войне против Японии. Ежемесячно этой группе удавалось дешифровывать около двух сотен японских шифртелеграмм, а всего за полтора года работы в Китае ею было вскрыто десять войсковых шифров Японии.

Волна репрессий не обошла стороной и советскую радиоразведку. В конце 1938 года Бокий и его заместитель П.Х. Харкевич были расстреляны. Недолго проработал на своем посту и преемник Бокия: его арестовали через месяц. Однако на более низком уровне криптоаналитики не так пострадали от репрессий, как сотрудники агентурной разведки. С. Толстой, возглавлявший японское отделение дешифровальной секции Спецотдела, пожалуй наиболее эффективное в ней, работал в этой должности и в период репрессий, и во время Второй мировой войны. Успехи Толстого были отмечены выше достижений любого другого советского криптоаналитика времен войны – его наградили двумя орденами Ленина.

Советская военная машина в 20-е и 30-е годы не имела таких традиций и сил, чтобы ее успехи могли сравниться с достижениями секретной политической полиции в области криптоанализа. Введение группы военной радиоразведки в состав Спецотдела в 1933 году доказывает, что она занимала подчиненное по отношению к нему положение. Во всяком случае, известно о ее истории значительно меньше, чем о Спецотделе. Возможно, это объясняется тем, что каждый вид Вооруженных Сил СССР вел работы по дешифрованию переписки только соответствующего ему вида вооруженных сил других государств. Например, дешифровалыцики Красной Армии работали против сухопутных войск Англии, Германии, США, Японии и других стран. Аналогичным образом действовали ВМФ и ВВС Советского Союза.

3 Советские военные криптографы учились своей профессии в ряде учебных заведений. Например, курс обучения шифровальному делу в электроминной школе ВМФ в Кронштадте включал и криптоанализ. В Военно-инженерной академии имени Куйбышева заместителем ее начальника, правда, не по криптографической, а по политической части, был бывший опытный шифровальщик Масленников по прозвищу Криптус. Он являлся хорошим знатоком шифровального дела и слыл отличным преподавателем криптографии. Среди его воспитанников наиболее прославился Гузенко.

В 1938 году объединенное подразделение радиоразведки КГБ и ГРУ в рамках Спецотдела было расформировано. Криптоанализ военных шифрсообщений перешел в ведение военной разведки, для этой цели в феврале 1941 года ГРУ создало собственную полноценную спецслужбу. А дешифровальная секция Спецотдела вошла в состав одного из управлений КГБ.