Текст книги "Переводчик «Переводчика»"
Автор книги: Борис Терехов
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Терехов Борис Владимирович
Переводчик «Переводчика»
Я – Валентин Засолов
Я проснулся от подозрительных звуков, доносившихся с моей веранды. Что-то там стучало и падало. Кто бы это мог быть? – спросонья подумал я. Гости с тортом? Грабители с фомкой? Председатель садового товарищества с требованием уплаты очередных взносов? Нет, ни первое, ни второе, ни третье. Скорее всего, это была обыкновенная ворона, искавшая, чем бы ей там поживиться.
Но в любом случае мне следовало вставать.
Я натянул спортивный «адидассовский» костюм, однако не для занятий спортом, а лишь для прикрытия собственной наготы. Шаркая ногами, миновал маленькую смежную комнату, затем веранду с распахнутыми окнами, служившую одновременно кухней, и вышел в прекрасное солнечное утро. Радостно щебетали на проводах птицы, задорно перелаивались окрестные собаки, весело дребезжала на задворках нашего дачного поселка электропила.
Начинался ничем непримечательный будний день.
Прогуливающийся поблизости, под кустом смородины, соседский кот покосился на меня зеленым глазом. Видимо, прикидывая, представлял ли я для него угрозу.
– Не отвлекайся, Мурзик. Продолжай ловить мышей. Здесь их тьма тьмущая. Не бойся, я тебя не обижу – на обед не сварю, – пошутил я. У меня было самое благодушное настроение.
Кот не поверил в искренность моих слов и, подняв хвост трубой, величаво удалился.
– Скатертью дорога, жалкий тунеядец! – напутствовал я Мурзика и направился по влажной от росы тропинке к сараю на дальнем конце участка. Там у меня среди сельскохозяйственного инвентаря стоял, сверкая белизной, предмет моей гордости – биотуалет. Он вызывал чувство черной зависти у соседей. Разумеется, у тех, кто не делал компоста. Всякий раз, посещая сарай, я думал: нужно перетащить биотуалет, хотя бы на веранду, а то ведь украдут. Соблазнятся те же соседи или, что гораздо вероятнее, гастарбайтеры из ближнего зарубежья. Но все никак не перетаскивал – побеждала моя природная лень.
С ветки большой раскидистой яблони, растущей возле дома, я сорвал плод с белой прозрачной кожицей.
– Фу, чтоб ты загнулась, трухлявая коряга. Давно пора от тебя избавиться, – проворчал я. К этому дереву требовался особенный подход. Если его благодарить, то оно, бывало, зазнавалось и прекращало плодоносить. И наоборот, если его ругать и обещать выкорчевать, то оно пугалось и поражало обилием сочных и вкусных яблок.
Строго похлопав по стволу дерева и пригрозив ему пальцем, я молодцевато расправил плечи и окинул взглядом свою дачу. Досталась она мне в наследство от умерших родителей – обыкновенных железнодорожников. Но, как некогда водилось, ударников коммунистического труда. Ударяли они, стало быть, ударяли по-коммунистически – и доударялись к преклонному возрасту до земельного участка, на котором возвели брусовой домик.
Мне же – их единственному отпрыску – в нынешнем году исполнилось сорок лет. Но я ровным счетом ничего не сумел добиться в жизни. За исключением разве только биотуалета. (Такая тонкая английская шутка.) У меня никого не было – ни жены, ни детей, ни настоящих друзей. Не преуспел я и в карьерном росте. Хотя, в общем-то, на работу мне было грех жаловаться. До недавнего времени я занимал неплохую должность. Был переводчиком в филиале одной зарубежной фармацевтической компании. Получал приличную зарплату.
Конечно, многие сочтут меня последним болваном, но этой весной я оттуда уволился. Взял и положил на стол начальника заявление об уходе. Надоело мне постоянно ощущать какой-то непонятный дискомфорт. Решил, что вполне могу обойтись без денег этой зарубежной компании. Я вырос в небогатой семье на городской окраине и привык с детства к скромному образу жизни. Мне не нравилось бывать в дорогих ресторанах, отдыхать на модных курортах, играть до утра в казино. Я не заводил бурных романов с роковыми женщинами. Довольствовался интрижками с доступными девицами, не требующих излишних хлопот и затрат.
Отдельный разговор – Диана. Без малейшей надежды на взаимность, я любил эту женщину уже больше десяти лет. Ради нее, собственно, и стремился сделать карьеру. Но вот не получилось. Чего-то не хватило для достижения окончательного успеха.
К тому же муж Дианы, Артур Штукатуренко – человек непомерных амбиций и обладатель университетского диплома с отличием – везде и всегда меня перегонял. Ну, а сейчас Артур и вовсе достиг недосягаемых высот. Он был генеральным директором и совладельцем крупной сети продовольственных магазинов.
Коль так, зачем мне было лезть вон из кожи на своей фармацевтической компании? Зачем напрягаться?
Я имел все, что может скрасить жизнь любого одинокого российского гражданина. Двухкомнатную квартиру у метро «Водный стадион», почти новый автомобиль «Нива» цвета «баклажан», металлический гараж во дворе, добротную дачу по северо-восточному направлению. Коллекцию старинного фарфора, состоящую из севрских и кузнецовских кофейных чашек и блюдец. Не говоря уж, о прочих разных пустяках – вроде китайской ручки с золотым пером. Словом, имел все, что душе угодно.
Спрашивается, зачем мне было надо себя утруждать? Вскакивать каждое утро ни свет, ни заря, мчаться на работу и весь день корпеть в офисе над скучнейшей технической документацией? Я способен был обеспечить свое существование, занимаясь дома или на даче переводами художественной литературы. Слава Богу, мои институтские знания легко мне это позволяли.
За завтраком из писклявого радиоприемника я узнал последние новости. К счастью, наступивший день не был омрачен громкими преступлениями, стихийными бедствиями и техногенными катастрофами.
Потом по скрипучим ступеням поднялся в мансарду.
Недавно, в ходе генеральной уборки, я выкинул из нее все лишнее. Из мебели в мансарде остался только столик с компьютером. Да древний комод и колченогий стул с продавленным сиденьем. Заключительным штрихом являлся домотканый коврик, прикрывавший дефекты дощатого пола. Мансарда приобрела вид уныло-спартанский. Вроде служебного помещения обнищавшего госучреждения перед визитом аудиторской комиссии. Зато теперь ничто в ней не отвлекало меня от плодотворного интеллектуального труда.
Я распахнул окно и посмотрел на строения дачного поселка – они, будто насмерть перепуганные, чуть ли не вплотную лепились друг к другу. Это был наш отечественный парадокс. Имея столько пустующей земли, как ни у кого в мире, мы предпочитали жить тесно и скучено. Согласно пословице: в тесноте да не в обиде.
Однако довольно философствовать – пора было приниматься за работу.
Вчера я встречался со своим старинным приятелем Наумом Гольцем, главным редактором процветающего ежемесячного журнала. И тот буквально слезно просил меня как можно быстрее перевести рассказ одного американского автора. Причем гонорар обещал заплатить по самой высокой ставке.
Что ж, приятелей следовало выручать. Тем более, если это сулило хорошие деньги.
Послюнявив кончики пальцев, я вынул из пластиковой папки листы машинописного текста и прочитал на первой странице: Боб Блейн-младший «Переводчик». Хо-хо. Забавно – рассказ был прямо-таки о моей персоне.
Имя автора мне ничего не говорило. (Кстати, по-русски его фамилия значила нарыв либо чирей.) Я не знал Блейна-младшего. Ровно, как и Блейна-старшего. Не ведал, в общем, о Нарыве-Чиреи – ни младшем, ни старшем. Этих болячках на теле человеческом. Но так даже и к лучшему. Перевод неизвестного писателя не требует той тщательности и скрупулезности, как перевод прославленного мастера.
С улицы меня окрикнул звонкий женский голосок. Я выглянул из окна – перед домом, у изгороди, стояла и махала мне рукой моя соседка Ирина Трубникова. Ее участок располагался сразу справа от моего земельного надела.
– Валентин, спуститесь! Будьте любезны! Не хочется кричать на весь поселок!
– Сию минуту, Ирина! Лечу, как… э-э, – замялся я, подыскивая какое-нибудь незатертое поэтическое сравнение. – Эврика! Лечу, как дирижабль «Граф Цеппелин» в тридцатом году в Москву!
Я вышел из дома, сорвал по пути яблоко покрасивее и, поигрывая им, направился к соседке. Не представляя, как мне передать полет дирижабля, я просто избрал довольно развязную походочку, как у завзятого ловеласа. Безусловно, она не гармонировала с моим зрелым возрастом. Сорок лет – это тебе, парень, отнюдь не двадцать. Но и не шестьдесят. Хотя шестьдесят – тоже еще нормально. Да и восемьдесят, по большому счету, – вполне приемлемо. Если, конечно, доживешь до восьмидесяти-то – не хватит раньше кондрашка.
Ирина, одетая для поездки в город – то есть, парадно – в голубенькую кофточку, черные вельветовые джинсы и туфли на среднем каблуке, нетерпеливо прохаживала вдоль моей ограды. В детстве, наверное, Ирину за спиной ее подружки называли – Труба. Но в настоящий момент «трубу» внешне она нисколько не напоминала. Это была стройная молодая женщина, с безупречно правильными чертами лица. За исключением, пожалуй, чересчур полноватых губ. Но они ее не портили – даже, напротив, придавали особую индивидуальность. Еще у Ирины часто бывало строгое выражение светло-карих глаз. Что, само собой, отметало любые вольные поползновения с моей стороны.
– Быстрее можно?! – поторопила она.
– Лечу!
– Доброе утро, Валентин!
– Мое почтение, Ирина, – произнес я, приземляя изображаемый летательный аппарат, и изящным движением протянул ей яблоко. Обитатели нашего дачного поселка имели одну общую слабость – все они обожали, когда их чем-либо угощали со своего сада-огорода. – Попробуйте искусительный плод с моего личного райского дерева.
– Благодарю, – зарделась она и спрятала яблоко в дорожную сумку-котомку.
– Такая вот съедобная валентинка.
– Но сегодня не День святого Валентина.
– Этот праздник всегда со мной. Я же Валентин.
– С чем вас и поздравляю, – улыбнулась она. – Хотела попросить об одолжении. Если меня будет кто-нибудь спрашивать, скажите, что я поехала в Москву и вернусь ближе к вечеру.
– Например, кто?
– Ну, мало ли.
– Понял, Ирина. Ни о чем не беспокойтесь, – проговорил я, как обычно говорят переводчики – по-ленински щурясь и дергая ножкой. – Я на страже общественного порядка.
– Мне нужно проверить городскую квартиру и уладить некоторые дела в моем банке.
– Разумеется, проверяйте и улаживайте, – кивнул я. – Да, как у ваших там, на юге? Все благополучно?
Мне, как и всем в поселке, было известно, что малолетний сынишка Ирины вместе с ее родителями отдыхал сейчас в Крыму. Самой же ей пришлось остаться здесь. Моей соседке требовалось написать какой-то длинный отчет для коммерческого банка, куда она недавно устроилась на работу. Секретов в нашем поселке почти не существовало.
– Спасибо, все замечательно. Разговаривала с ними недавно по телефону. Никто не болеет, море теплое и чистое. На рынке много дешевых фруктов.
– Отрадно слышать, Ирина. Не то, что у нас здесь – с нашими ценами и мелкой грязной речушкой. В следующий раз передавайте им от меня большой привет.
– Обязательно, – пообещала она. – Вам купить что-нибудь в городе?
– Пожалуй, нет. Мои запасы пока не истощились. Я запасся, словно на гражданскую войну, – ответил я и с минуту, стоя возле ограды, смотрел ей вслед.
Дачная молва приписывала мне и Ирине долгую и устойчивую интимную связь. О ней, без тени сомнения, говорили женщины-соседки. Мужья их, с ухмылочкой, соглашались и добавляли от себя свежие пикантные подробности. Это убеждение основывалось на том, что оба мы были люди одинокие и приемлемого брачного возраста. Имели схожее образование и социальное положение. К тому же, будучи близкими соседями, мы волей-неволей часто встречались. Все это не могло не бросить нас в объятия друг друга.
Но они ошибались – никакой интимной связи между нами не было. И по целому ряду причин. Главная из них: меня вовсе не вдохновляли местные дамы. Они постоянно копошились на своих грядках, принимая весьма малоэстетическую позу – задрав кверху попу и широко расставив ноги. Да и одевались местные дамы черт знает во что! Где они только отыскивали такие живописные обноски?! На какой, спрашивается, помойке?!
Потом, они ходили вечно полусонные, нечесаные и растрепанные – по всей видимости, считая свои сотки продолжением собственной городской кухни.
Ирина, к сожалению, ни в чем им не уступала.
Да и обращались мы друг к другу то на «вы», то на «ты». В зависимости от ситуации. Но в основном – на «вы».
Размышляя подобным образом, я споткнулся о лестницу, лежавшую в траве рядом с тропинкой, и едва не сломал ногу. Это меня, как пить дать, Бог наказал.
Еще месяц назад этой лестницей пользовался электрик, чинивший проводку в моем доме. С тех самых пор она и валялась здесь, а я все собирался оттащить ее куда-нибудь подальше. Скажем, за сарай в заросли малины. Но постоянно откладывал. Нет, лень, определенно, родилась раньше меня.
Но с другой стороны, возможно, что лестница вскоре понадобится. Зачем же тогда таскать ее туда и обратно? Это же мартышкин труд. Поэтому пускай она по-прежнему лежит себе в сорной траве, возле дома.
Этим решением я обрел душевное равновесие.
Я поднялся в мансарду, разместился на продавленном стуле и взялся за перевод произведения Боба Блейна-младшего. И как-то незаметно втянулся в его действие.
Герой рассказа – Гарри Стоун, мужчина средних лет и приятной наружности, совсем как у меня – терпит жизненный крах. Рекламная фирма его разоряется в пух и прах. В довершение бед, Стоуна оставляет любимая жена. Джентльмен, натурально, впадает в депрессию – отгораживается от внешнего мира, затворяется в четырех стенах и, снедаемый мрачными мыслями, начинает злоупотреблять спиртными напитками. Но через месяц, по совету друга Клайда, решает круто изменить свой образ жизни. Покидает шумный Нью-Йорк и поселяется в захолустном провинциальном городке в районе Великих Озер, откуда были родом его отец и мать.
Стоун много читает и размышляет, осматривает достопримечательности, наслаждается красотами осенней природы. Знакомится с местными жителями. В том числе, со своей соседкой Джейн – симпатичной и обаятельной девушкой, работающей в краеведческом музее. И начинает постепенно оттаивать сердцем.
По телефонной просьбе Кайла, редактора крупного книгоиздательства, Стоун берется за перевод неизвестного французского автора.
Я откинулся на спинку стула, протер ладонью уставшие глаза и взглянул на часы. Ого, официальным языком, было уже шестнадцать тридцать. Я настолько увлекся переводом, что совершенно забыл об обеде. Но зато начисто смел все яблоки из миски, стоящей на полу.
Конечно, чревоугодие было смертным грехом. Однако питаться иногда все-таки было необходимо.
Спустившись на веранду, я послонялся от холодильника к газовой плите и обратно, пока меня не осенила гениальная идея – разогреть себе вчерашние макароны по-флотски. От пребывания на военных сборах, после окончания института, эти самые макароны были для меня единственным светлым воспоминанием об армии. Естественно, мистер Стоун предпочел бы куда более изысканное блюдо, заказанное в итальянском или японском ресторане. Мне же, увы, приходиться довольствоваться вчерашними подгоревшими макаронами. Что поделаешь? Не в Америке. Как говорится, по Сеньке и шапка.
Кстати, что лучше звучит – Гарри Стоун или Валентин Засолов? По-моему, то и другое звучит невпечатляюще. По засолово-стоунски. Что-то вроде Соленого Камня. Гораздо лучше – Наполеон Бонапарт. Скромно и со вкусом.
Но любопытно, до чего ситуация, описанная в рассказе Блейна, напоминает мою собственную жизненную ситуацию. Нет, безусловно, разнятся бытовые детали и общий фон – район Великих Озер отнюдь не наше ближнее Подмосковье. Однако как совпадает настроение и событийная нить! Стоун, как и я, не в восторге от сложившегося положения вещей – решает коренным образом изменить свою жизнь. У нас обоих имеется опыт неудачной любви, а также соседство с одинокой привлекательной женщиной. Наконец, он и я занимаемся одним делом – переводом с иностранного языка. Совпадают даже наши мысли. По сути, мы с Гарри обычные резонеры.
Что ж, вероятно, многие люди в определенном возрасте оказываются в схожих ситуациях и переживают одни и те же чувства.
Я и Диана Штукка
Я с аппетитом доедал со сковороды вчерашние макароны, когда услышал тихое урчание мотора подъезжающей машины. Поднял голову и в распахнутое окно увидел новую синюю «ауди». За рулем сидела Диана Штукатуренко. Нет-нет, вру – Штукка. Свою прежнюю фамилию она и Артур год назад поменяли на эту с двумя «к» на конце. Оригинально, не правда ли? Так, по-моему, звучало намного благозвучнее.
Вскочив, я вытер полотенцем замасленный подбородок, прыснул на себя одеколоном и, затягивая на ходу молнию на спортивной куртке, побежал отпирать ворота.
– Привет, Валя! Привет, мой мальчик! – проговорила Диана, приоткрыв дверцу автомобиля. Потом, въехав на мой участок, выбралась из «ауди» и изящным движением пригладила роскошные каштановые волосы.
Я терпеть не мог, когда меня называли этим женским именем – Валя. Но от нее терпел. С годами Диана становилась только краше и привлекательнее. Одновременно она напоминала и леди Ди, и «Диану» кисти Веронезе. Поразительное сочетание несочетаемого! Но сегодня выглядела она неважно. Лицо покрывала неестественная бледность. Косметика была нанесена неаккуратно и наспех, а под воспаленными глазами пролегали темные круги. К тому же от Дианы исходила непривычная напряженность и нервозность.
– Ба! Сошествие с небес! – произнес я, всплеснув руками. – Какими судьбами?!
– Незатейливыми судьбами, милый. Самыми незатейливыми. Захотелось навестить старого друга, – сначала она ткнулась носом в мою щеку, а затем неловко ее поцеловала. – Ты один, Валя? Надеюсь, что я не помешала?
– Нет, отнюдь! Страшно рад тебя видеть! – ответил я и расцеловал Диану в обе щеки.
– Это из области чистой фантастики, что мне удалось отыскать твой поселок. Последний раз я была у тебя так давно. Здесь все изменилось. Плутала-плутала, насилу нашла. Этих дачных поселков появилось как поганок после дождя.
– В рыночных условиях благосостояние части москвичей резко выросло. Отсюда и эти поселки.
– Что есть, то есть.
– Но, извини, не желаешь? – предложил я, сделав красноречивый жест в сторону сарая. Но вовсе не с целью похвастаться своим биотуалетом – Диану было им не удивить. Просто я подумал, что, возможно, в дороге ее укачало. Поэтому она, собственно, и спала с лица.
– Ты, Валя, по обыкновению, внимателен. Спасибо. Но пока я воздержусь, – улыбнулась она, взяла меня под руку, и мы направились к моему жилищу.
– Мне показалось, что тебе нездоровится.
– А-а, понятно. Знаешь, я попала в огромную пробку. Вся издергалась и извелась. Там произошла какая-то кошмарная авария с человеческими жертвами.
– Бывает.
– На вашей трассе разъезжают сплошные лихачи-придурки.
– К несчастью, Диана, они разъезжают не только на одной нашей трассе, – глубомысленно заметил я уже в доме. Затем кивнул на сковородку с остатками макарон. – Кабальеро, можно сказать, обедал. Но не предлагаю присоединиться. Уверен, что откажешься. Позволь тогда, угощу тебя дарами моего сада. К примеру, яблоками. Они прямо с ветки.
– Спасибо, Валя. Но от яблок у меня повышается кислотность. Я сама становлюсь как зеленый лимон, – ответила она, опускаясь на мягкое засаленное кресло и окидывая небрежным взглядом мою веранду. Я несколько смутился. В течение долгих лет мои бережливые родители свозили на дачу все ненужное барахло – как свое, так и многочисленных родственников и друзей. В результате чего, она оказалось захламленной до предела. Что не умещалось в комнатах и мансарде, складировалось тут, на веранде. Диана, между прочим, сидела на кресле из румынского гарнитура, принадлежавшего моему двоюродному дяде.
– У тебя уютно. Во всяком случае, патриархально, – заметила Диана. – Настоящий винтаж.
– Что?
– Винтаж, говорю. Витает флер минувших лет.
– Ага, старья у меня – хоть отбавляй, – согласился я. – Диана, щекотливый вопрос: если бы мы с тобой вступили в брак, то ты бы переиначила мою фамилию? Скажем, на Засолли?
– Мне больше нравится – Пересолли.
– Что ж, со смыслом. Вечно я по жизни все пересаливаю. Есть нельзя. Но перейдем к культурной программе. Давай я почитаю тебе Шекспира в подлиннике.
– Попозже, Валя, хорошо? Чем ты сейчас занимаешься? – помедлив, спросила она.
– Художественными переводами. Но это так – пустяки. Ради хлеба насущного. Главное же, я собираю материал для научного труда. Мне представляется, что наш шедевр – «Слово о полку Игореве» – талантливая подделка восемнадцатого века. Идея, конечно, не новая. Но у меня есть новый подход, – вдохновенно произнес я. Встречаясь с Дианой, мне всегда хотелось чем-либо поразить ее воображение. Ошеломить каким-нибудь неожиданным известием.
– Разве такое возможно?
– Разумеется. Только я весь в сомнениях. Думаю, стоит ли мне вообще затрагивать данную тему. Ведь это способно навредить самосознанию нации. Развенчивать мифы крайне опасно.
– У тебя есть выпить?
– Подожди, Диана, вскипячу воду в чайнике, – ответил я и продолжил: – В двенадцатом веке не могли написать ничего подобного. Аналогичное произведение – «Задонщина» – создано спустя где-то два столетия. Да и то, оно дошло до нас обрывочно, фрагментами.
– Какая жалость!
– А я о чем? Конечно, жалость, – кивнул я. – Но основная моя идея совсем иная. Попытаюсь точнее ее выразить. Хотя «Слово» и не было написано в двенадцатом веке, но сочинили его именно тогда. Написать и сочинить – разные вещи. Все это время «Слово» существовало как бы незримо. Поэтому подделка восемнадцатого века – в принципе, и не подделка, а лишь запоздалое обретение им литературной формы.
– Как интересно! – сказала она без всякого интереса в голосе. – Валя, ты меня не понял. Не разогревай чайник – пить чай я не буду. Мне бы сейчас чего-нибудь покрепче.
– Ради бога. В моем холодильнике есть початая бутылка «ржаной». Подойдет?
– Я не люблю водку. Брр. Она не для меня. От водки люди болеют и травятся. Вот привезла с собой, – сообщила Диана, вынула из целлофанного пакета бутылку ирландского виски и поставила ее на стол. Бутылка была литровая.
– Как пожелаешь.
К моему немалому изумлению она выпила подряд две рюмки. Потом хлюпнула носом, обхватила голову руками и громко, очень по-бабьи, разрыдалась.
Я поспешно поднялся, склонился над ней, обнял за плечи и принялся успокаивать.
– Диана, солнышко, что случилось? Объясни, пожалуйста. Тебя кто-то обидел? Ну, не плачь, не надо. Съешь лучше яблочко. Смотри: что за прелесть. Спелое, сочное, почти не кислое. Или, хочешь, сливку? У меня их целое ведро. Не гнилые и не червивые.
– Валя, ты даже не представляешь… Такой кошмар… Такой ужас… Понимаешь, я убила своего мужа, – выдерживая долгие паузы, с надрывом проговорила она.
– В каком плане? – спросил я, чувствуя, как по моей спине пробегают мурашки.
– В самом обычном.
– Как? Насмерть?
– Ну да! Не задавай глупые вопросы, Валя! Как же еще убивают?! Понарошку, что ли?!
– Прости, Диана. Я здесь, живя на даче, слегка одичал. Начал уже разговаривать с кошками и деревьями, – заметил я, кашлянув в кулак. – Поэтому до меня плохо все доходит. Так, кого ты убила? Артура?
– Да, Артура. Других мужей у меня нет, и не было.
– Когда?
– Сегодня утром.
– Где?
– В нашем загородном доме.
– Как же так?
– Я сама не знаю, – ответила Диана, дернувшись всем телом. – Вчера Артур поздно вернулся с вечеринки. Встречался со своими школьными приятелями. Пришел домой пьяный вдрызг и продолжал пить в одиночку всю ночь. Включал музыку, орал песни, пританцовывал. Все не мог никак угомониться.
– Откуда у него столько сил?
– Видно, откуда-то нашлись. Мочился, стыдно сказать, в цветочные горшки. В пальму…
– Что, у вас нет нормального туалета? – удивился я.
– Представь, есть. Целых три. Но это его манера мне так пакостить, – всхлипнула она.
– Манера, по-моему, неприличная.
– Сказать прямо, свинская. Но что с того? После, утром, Артур закатил мне грандиозный скандал. Ревновал, упрекал за то, что я трачу слишком много денег. Что мало о нем забочусь. Грязно ругал моих друзей, обзывался, – говорила Диана со слезами, текущими по щекам. – А позже, у нас в подземном гараже, – я собиралась ехать в магазин за продуктами – налетел на меня с кулаками.
Она замолчала, собираясь с мыслями. Я ее не торопил, тупо изучая этикетку на бутылке виски. Что тут скажешь?
– Словом, обезумел господин генеральный директор. Совсем чокнулся. Понимаешь, Валя, я струсила. Струсила самым банальным образом. Схватила с полки какую-то железку и ударила его вот сюда, – показала она себе на левый висок. – Он упал – и все. Я гляжу, а он мертвый.
– Ну и ну. Веселенькое дельце, – произнес я, переводя дыхание. Протянул Диане было стакан холодной воды, но, заметив ее колебание, выпил его сам. – Смерть – подлая штука. Она подстерегает нас, где угодно. В подземном гараже – тоже.
– Валя, клянусь, все произошло совершенно случайно.
– Конечно, случайно. Я в этом не сомневаюсь, – кивнул я и провел полотенцем по вспотевшему лбу. – Ты вызывала «скорую помощь»? Может, Артур не умер?
– Если бы не умер, – отмахнулась Диана. – Я бы только радовалась. Но там было столько кровищи – море. И он не подавал никаких признаков жизни.
– Черт возьми, экая досада, – вздохнул я и последовал примеру своей подруги – осушил одну за другой две рюмки виски. – А это?.. Ты заявила в милицию?
– Нет, не стала. Не хватило смелости. Понимаешь, я преступница, убийца, и меня посадят в тюрьму. А я туда не хочу.
– Не обязательно, Диана. Я полагаю, что тебя осудят условно или вообще оправдают. Это же была вынужденная самооборона. Подобных историй великое множество. Поверь мне, тебя не посадят в тюрьму, – убежденно произнес я.
– Валя, ты рассуждаешь, как наивный ребенок. Ты ничего в нашей нынешней жизни не понимаешь. Совсем ничего. Этой ситуацией непременно воспользуются компаньоны моего мужа. У них тут есть свой собственный интерес. Они настоящие хищники. Они зубастые акулы капитализма. Им крайне выгодно упрятать меня за решетку. Тогда они смогут спокойно, без малейших помех, распоряжаться всей фирмой и деньгами Артура.
– По-моему, ты несколько перегибаешь палку. Они же не разбойники с большой дороги. Не душегубы. Они всего лишь заурядные торгаши. Найми толкового адвоката – и все будет в порядке.
– Ты, дорогой, не знаешь компаньонов моего мужа. Они – хуже разбойников и душегубов. Ради того, чтобы избавиться от меня, они пойдут на любую подлость. Подкупят следователя, судью, моего адвоката. Разыщут лживых свидетелей. А я не хочу в тюрьму! Я ее боюсь! Ты видел, что за физиономии у преступников?! А у тюремных надзирателей?! Не лучше, чем у уголовников! Они все мне противны! До сыпи на коже! – произнесла Диана, готовая сорваться на истерику.
– Прошу, не волнуйся. Все как-нибудь образуется.
– Нет, ничего не образуется, – мотнула она головой. – Валя, ты мой самый лучший и преданный друг. Ты единственный на всем белом свете, кто способен мне помочь.
– Естественно, – неуверенно отозвался я. – Весь вопрос: как? Мне же не воскресить умершего Артура.
– Верно, воскресить нам его не удастся. Но мы должны что-то придумать. Мне необходимо как-то выкрутиться из этой истории. Извини, но я сейчас скверно соображаю. У меня путаются мысли. Голова гудит – бум-бум-бум. Но потом, обещаю, я сделаю для тебя все, что только ты пожелаешь.
– Я не отказываю тебе в помощи, Диана. Моральной, материальной и физической. Я всегда к твоим услугам. Но ты скажи, что мне нужно предпринять.
Она горестно развела руками.
– Ладно, – проговорил я, в замешательстве передвигая по столу пустую рюмку. – Кто-нибудь видел, как ты его того… стукнула?
– Ручаюсь, никто, – ответила Диана. – Все произошло в подземном гараже нашего дома. Сам же дом, как ты знаешь, обнесен двухметровым каменным забором.
– Ничего не было слышно?
– Скорее всего, нет. Ведь у нас, Валя, не коммунальная квартира в «хрущевке» с общей кухней. Подглядывать и подсматривать за нами некому. Гостей на сегодня мы не приглашали, никто из посторонних к нам не приходил.
– Угу. Как скоро Артура начнут искать? – продолжил я свои расспросы. Но я надеялся, что сумею, в конце концов, убедить Диану заявить о том, что случилось, в милицию. Наказания, разумеется, ей не избежать. Но вряд ли оно будет чересчур суровым. В особенности, если учесть деньги и связи Дианы. Она еще окажется героиней печатных изданий, как невинная жертва мужского произвола. Что касается ее страхов перед его компаньонами, то, по моему мнению, они были сильно преувеличенными.
– Понятия не имею. Наверное, дня через два-три. Раньше, бывало, на Артура находила хандра. Он по нескольку дней безвылазно сидел дома и ящиками пил красное сухое вино. Ни на какие телефонные звонки не отвечал, – произнесла Диана, рассматривая поврежденный ноготь на мизинце.
– Значит, некоторое время в запасе у нас есть, – заметил я. – Да, где его труп? В гараже?
– Нет. Он в багажнике моей машины.
– Что? – оторопел я.
– Ну да, – подтвердила она.
– Как это – в багажнике твоей машины?
– Обыкновенно как. Валя, опять ты тормозишь! Не лежать же Артуру в нашем гараже! Это – опасно. Вдруг кто-нибудь нечаянно туда зайдет. Поэтому я взяла его с собой.
– Диана, а если бы тебя остановил постовой милиционер и осмотрел твой автомобиль?
– Ну и что? Велика важность. Меня и остановили за превышение скорости. Но не пугайся. Я сразу откупилась от милиции, и в мой багажник никто не заглядывал.
– Фу ты черт! С тобой сам живо угодишь в тюрьму, – невольно вырвалось у меня.
– Не торопись, Валя, в тюрьму. Ты мне нужен на свободе. К кому мне, кроме тебя, еще обратиться? Таких людей больше нет, – проникновенно произнесла Диана.
– Полагаю, что да, – согласился я.
– Когда все это произошло, я была в дикой панике и ничего не соображала. Я не знала, что мне делать? Как мне теперь быть? Но потом вспомнила о тебе и подумала, что ты обязательно выручишь свою несчастную подругу.
– Естественно, а куда ж я денусь? Но ты посоветуй, как мне тебя выручать? С годами я превратился в рафинированного интеллигента. Я матом даже разучился ругаться.
– Не переживай, не велика потеря. Тем более что твой мат нам не понадобится, – ободрила она меня. – Мы с тобой просто спрячем труп Артура. Это самый оптимальный выход.
– Ладно, пускай будет по-твоему. Но где? – спросил я, понимая, что становлюсь соучастником убийства. Восторга, конечно, это у меня не вызывало. Однако ответить Диане отказом было свыше моих сил. – Где мы станем его прятать?
– Я считаю, что наиболее подходящее место – это твой участок. Ты же похоронил на нем Дусю, – напомнила Диана.