Текст книги "Последний рассказ (СИ)"
Автор книги: Борис Сапожников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Детектив 6
В этот раз ни меня, ни Дюрана магистрат Монгрен решил с собой не брать. О такой помощи, какую оказали ему бойцы Бовуа, самой собой, тоже речи не шло. Вообще, склад в порту брать решили очень громко. Я был удивлён, когда узнал от Дюрана, что к нему привлекли даже штурмовиков из гарнизона урба.
– Всё настолько серьёзно? – покачал головой я.
– В этот раз магистрату нет нужды торопиться, – ответил Дюран. – Он обставляет операцию с большой помпой, готов ради этого даже поделиться частью славы.
– Понимает, что никакой серьёзной рыбы в том пруду не выудить, – понял я. – Охранников и рабочих наняли официально, бюджет треста разве что не трещит от гномьих кредитов. Они ничего полезного не расскажут. Не удивлюсь, если вообще не будет ничего интересного. Охрана просто не станет вступать в конфликт с властями и сложит оружие.
– Бородачей в бронеплащах из «Гарантированного результата» не нанимают для такой ерунды. Они слишком дорого стоят. Магистрат понимает это и даже не пытается взять склад силами одной лишь Надзорной коллегии.
– Значит, сегодняшняя заваруха затмит инцидент с «Милкой», – пожал плечами я.
– Да и убийство Равашоля оставит далеко позади, – согласился Дюран.
– Раз на складе, скорее всего, пустышка, зачем ты вызвал меня? Зацепок больше не осталось. Разгромят склад, возможно, устроят рейд к месту затопления крепости, но это даст тоже не слишком богатый урожай. На тех, кто стоит за трестом и всей этой историей, это никак не выведет.
– Верно, – согласился Дюран, – но ты же не думаешь, что за складом и конторой никто не наблюдал всё это время.
– И что дало это наблюдение?
– Из-за его результатов я тебя так спешно и вызвал к себе, – ответил Дюран. В самом деле, присылать сразу три автомобиля (один к кабачку на углу Орудийной и Кота-рыболова, второй – к моему дому, а третий – к конторе) было как-то слишком. – Буквально два с половиной часа назад к складу подъехал автомобиль и оттуда вышел вот такой интересный субъект.
На стол передо мной легла зернистая фотокарточка – распечатка снимка, сделанного на потайную камеру. Следом Дюран выложил ещё три, все обработанные с помощью новейших достижений алхимии и магии, так что запечатлённый на них человек словно намеренно позировал, чтобы его можно было получше рассмотреть. Хорошо одетый, с мягкими чертами лица и длинными волосами, пребывающими в художественном беспорядке. Я его точно не знал.
– Вроде ничего особенного, – пожал плечами я, кладя снимки обратно на стол.
– Верно, – кивнул Дюран. – Ничего особенного, если бы не вот это.
Он положил поверх снимков ещё несколько фотокарточек. На них кроме знакомого уже молодого человека были засняты высокий бородач в плаще и мастер в спецовке и кепке.
– Это командир охраны склада – капитан «Гарантированного результата» и бригадир наёмных рабочих, трудящихся на «Питерса, Такера и сыновей». Как видишь, этот парень держится с ними по-хозяйски. Он приехал, отдал пару распоряжений и тут же покинул порт.
– Значит, он представляет руководство треста.
– Возможно, но не это главное, – в голосе Дюрана слышалось предвкушение главной новости, которая должна, по его мнению, быть совершенно сногсшибательной, – наши магики и физиогномисты с почти стопроцентной вероятностью установили, что это эльф. Сидхе из младших каст, чья внешность намеренно изменена чуть ли не в утробе матери, чтобы он походил на человека. Таких специально готовят для разведки.
– Резидента мы убрали, но, похоже, любители синих костюмов не единственная ячейка эльфийской разведки в Марнии.
– Именно! – прищёлкнул пальцами Дюран. – Но эти, по всей видимости, сосредоточены на крепости.
– Послушай, а зачем им было с крепостью весь огород городить? – задал я вопрос, который давно уже напрашивался. – Охрана за бешеные деньги, свои рабочие, секретность. Как будто именно ради того, чтобы поднять её, создали репутацию тресту «Питерс, Такер и сыновья», вбухали в него колоссальные деньги. А всё ради чего? Чтобы поднять затонувшую крепость – и что дальше с ней делать?
– Ни у меня, ни у Монгрена ответов нет, и ты сам знаешь, от кого их хочет получить магистрат. А единственная зацепка наша – вот этот эльф.
Дюран прихлопнул ладонью фотокарточки.
– За ним проследили до уединённого дома в верхнем квартале. Не поместье, конечно, но вполне подходит для убежища очередных эльфийских шпионов.
– Ты же понимаешь, что это ловушка, – напрямик заявил я. – Если полезем туда, то сунем голову прямиком в западню.
– Монгрен требует результатов, – ответил Дюран, но прозвучало это как «Выбора у нас нет». И тут с ним было не поспорить. – Но это не значит, что мы полезем туда неподготовленными.
Он выложил прямо поверх фотокарточек коробку патронов 9х19 «империал» – стандартный имперский калибр. Под него сделано большинство пистолетов в Аурелии. Даже мои аришалийские гости «Мастерссон-Нольты» тоже были именно этого калибра, оригинальные патроны для них стоили куда дороже, и достать их даже в Марнии было не так-то просто.
Открыв коробку, в первый момент подумал, что вернулся на несколько лет назад. В тот день, когда нашей команде по уничтожению магиков выдавали вооружение. Ни до, ни после мне не доводилось видеть чёрные патроны в таком количестве. Бесы! – да я их видел-то, лишь когда перебирал и чистил свой «Фромм», куда был заряжен магазин с последними чудо-боеприпасами.
– Магистрат отлично понимает, что нас может ждать засада и магики там точно будут, – пояснил Дюран. – Так что выделил от щедрот коробку особых боеприпасов. Одну на двоих, – тут же добавил он, чтобы я не слишком-то губу раскатывал.
Спустя полчаса мы с Дюраном глядели на нужный дом. Двухэтажный, крепкий, из тех, что строят, чтобы жить не большой и дружной семьёй, а скорее только для себя. Этакое прибежище любящего одиночество человека, не желающего никого пускать в свою жизнь.
– Прежде тут обитал чудаковатый писатель, склонный к нудизму, – сообщил мне Дюран, успевший получить в магистрате урба документы на дом и даже прочитавший пару газетных вырезок, посвящённых этому зданию. – Он любил расхаживать нагишом по заднему дворику и заниматься любовью под открытым небом. Отсюда и высокий забор, скрывающий его от посторонних глаз, и уединённое место, куда не слишком часто заглядывают случайные люди.
– Идеально для шпионов, – кивнул я.
Мы постояли перед воротами дома какое-то время, а после Дюран первым шагнул к ним и просто толкнул. Ни звонка, ни старомодного колокольчика на них всё равно не было. Створка свободно открылась, и мы прошли за забор. Оба тут же вскинули оружие, готовясь встретить врага. Но никого не было – дворик, где любил ходить нагишом и заниматься любовью чудаковатый писатель, оказался пуст.
Расслабляться было нельзя, и мы с Дюраном быстро преодолели расстояние до входа в дом. Повторилась та же процедура – Дюран потянул на себя дверь, и та легко открылась, даже петли не скрипнули. Мы нырнули в дом, прикрывая друг друга, однако никто не прятался по углам. Засада ждала нас прямо в просторном холле – и я никогда бы не догадался заранее, кто это будет.
На некогда хорошем, но теперь потёршемся от времени диване развалился чернокожий человек с небрежно покрашенным белой краской лицом, в драном фраке, грязной рубашке с манишкой и высоком цилиндре. Из-за кушака его торчала рукоять серпа. Папа Док собственной персоной или, скорее, его вторая ипостась, известная в Марнии как Чёрный Сердцеед.
Он улыбнулся нам ослепительной улыбкой, и я заметил, что оправы без линз у него нет.
Прежде чем он успел встать с дивана, мы с Дюраном открыли огонь. Пули буквально изрешетили его. Папа Док не пытался уклоняться или прятаться от наших выстрелов. Он принимал их со смехом, как будто пули – обычные, не особые боеприпасы – лишь щекотали его. Когда же магазины наших пистолетов опустели, Чёрный Сердцеед поднялся-таки на ноги, молниеносным движением выдернув из-за камберланда серп.
– Бежим! – гаркнул Дюран, как будто я без него не знаю, что делать.
Мы кинулись к дверям, однако Папа Док двигался быстрее самого тренированного бегуна. Он словно размазался в пространстве между потёртым диваном, с которого поднялся, и створками дверей. Взмах его серпа едва не обезглавил Дюрана.
– Беги! – повторил мой бывший взводный, оборачиваясь к врагу.
Когда Дюран успел выхватить кинжал с клинком, напоминающим наконечник копья?
– Жалкий мальчишка! – рассмеялся Папа Док. – Ты и до жалкого оунси не дотягиваешь, а решил встать на моём пути! Думаешь, тебя спасёт твой папаша?
Удар серпа был стремительным, однако Дюран сумел парировать его – от кинжала в разные стороны полетели искры. Клинок его словно стал немного меньше размером. Не задумываясь, Папа Док снова ударил серпом, но на сей раз Дюран уклонился, разминувшись с лезвием на считанные миллиметры.
Я и не думал следовать его совету – зря нам, что ли, выдали целую коробку особых боеприпасов. И не таких колдунов на тот свет отправляли. «Фромм» уже был у меня в руках, и как только Дюран ушёл с линии огня, уклоняясь от нового выпада Папы Дока, я не задумываясь выстрелил.
Пуля вошла прямо в грудь Папы Дока – он покачнулся, на неряшливо выбеленном лице его отразилось удивление. Однако умирать на месте он явно не собирался. Я ещё дважды нажал на спусковой крючок, всадив в него пару пуль. Этого достаточно, чтобы прикончить сильнейшего колдуна, по крайней мере, из тех, что встречались мне. Лицо Папы Дока скривилось от боли, обнажились кривые, коричневые зубы, и всё же умирать он явно не спешил.
– Довольно, – схватил меня за рукав Дюран. – К машине!
Мы бросились прочь из дома, проскочили заросший садик и забрались в автомобиль. Дюран прыгнул на сидение водителя, я устроился рядом. Не успел я ещё захлопнуть за собой дверцу, как мой бывший взводный вжал педаль газа в пол. Прогревать двигатель он счёл лишним, и тут я был с ним согласен, мотор и прочие автомобильные потроха стоят куда меньше наших жизней. В то, что мне удалось прикончить Папу Дока тремя пулями из особых боеприпасов, я уже не верил.
– Почему его не взяли особые боеприпасы? – первым делом спросил я. – Мы же ими таких могучих магиков валили легко.
Конечно, далеко не всегда пистолетными – самых сильных волшебников обычно старались убирать снайперы, но как понял, для особых боеприпасов калибр значения не имел.
– Он – хунган, ездовая лошадь могучего лоа, – объяснил не очень понятно Дюран. – Особые боеприпасы не рассчитаны на кого-то вроде него, хотя и смогли его замедлить.
– Значит, сейчас в нём его лоа?
– Да, и он очень, очень зол!
– Почему?
– Кто-то пленил лоа в теле Папы Дока и натравил на нас, а духи не любят подобного отношения.
Выходит, засаду на нас устроил невероятно могучий магик. Я не силён в колдовской кухне, дальше особых боеприпасов против волшебников мои знания в этой области не распространяются, но я уверен, что духи Чёрного континента не подчинятся абы кому. А значит, наш враг куда опаснее, чем мы считали.
– Не знал, что в разведке у сидхов служат настолько могущественные магики, – пожал плечами я, меняя магазин во «Фромме».
Что-то подсказывало мне, что мы столкнёмся с Папой Доком куда скорее, чем хотелось бы, и тогда мне понадобится каждый патрон в магазине.
– Верно, – кивнул Дюран, – не служат. Считают ниже своего достоинства. Значит, приз, на который рассчитывает наш враг, перевешивает амбиции и высокомерие.
И этот приз уж точно не затонувшая крепость. Если, как мне говорил Дюран и как подтверждал Монгрен, вся история с монстром из моря не более чем отвлекающий манёвр для прикрытия не то ликвидации, не то попытки спасения эльфийского резидента, то и вся эта каша с крепостью может завариваться для отвода глаз. А куда эти глаза должны смотреть на самом деле – несложно догадаться. Я невольно покосился на тень от ствола нависающей над урбом суперпушки.
– А мы, вообще, куда едем? – опомнился я.
Дюран остервенело крутил баранку и почти не снимал ноги с педали газа. Правила дорожного движения он игнорировал, не реагируя на отчаянные свистки постовых и полицейские сирены, воющие всё ближе. Скоро нас возьмут в оборот и, возможно, даже его удостоверение инспектора Надзорной коллегии не поможет. Мы же никого не преследуем, а просто несёмся по улицам не самой плохой части урба, нарушая все правила.
– Для начала разорвём дистанцию, а потом – к ближайшему телефонному аппарату.
Интересоваться, кому собирается звонить Дюран, я не стал.
Спас нас, как ни странно, полицейский автомобиль. Тяжёлый «Кульвер-Седан» перегородил дорогу на перекрёстке. Убираться с нашего пути, несмотря на вой клаксона, по которому лупил Дюран, он явно не собирался.
– Твою ж мать! – выкрикнул мой бывший взводный и нажал на тормоз.
Я только порадовался тому, что пристегнулся – сделал это совершенно рефлекторно, а вот сейчас мне это спасло если не жизнь, то здоровье. Меня бросило грудью на приборную панель, «Фромм» каким-то чудом я сумел удержать в руках. Процедив пару ругательств покрепче, я откинулся на спинку сидения. А в следующий миг на капот нашего авто обрушился Папа Док.
Он не упал – он именно обрушился, оставив в металле глубокую вмятину, как будто весил в несколько раз больше, чем должен бы. Каким бы хунганом ни был Папа Док, он вряд ли мог так сильно изменять собственное тело.
Дюран попробовал сдать назад, однако мотор нашего автомобиля сдавленно чихнул и замолчал. Мы почти одновременно выскочили наружу.
Папа Док, распластавшийся по капоту, словно гигантский чёрный паук, поднялся на ноги. Вскинул над головой серп. Но прежде чем он успел хоть что-то сделать, я открыл огонь. Не задумываясь, всадил в хунгана все восемь патронов, почти не целясь. Хотя стрелял навскидку, вроде ни разу не промазал. Папа Док покачнулся, зарычал, не поймёшь от чего – то ли от боли, то ли от ярости – и швырнул в меня серпом. Я едва успел нырнуть в укрытие – клинок серпа вошёл в асфальт рядом со мной.
Папа Док вскинул руку, и оружие оказалось у него в пальцах, словно и не торчало только что из дорожного покрытия в десятке футов от него. Хунган снова замахнулся, выбрав целью Дюрана. Тот неловко выпрыгнул из автомобиля и теперь поднимался на ноги. Однако бросить серп Папе Доку не дали.
Оказывается, нас преследовали не только рядовые дорожники, но и поднятые по тревоге силовики жандармерии. Они выскакивали из пары стареньких, зато неприметных на улицах «Шубертов» – крепкие парни в плащах поверх облегчённых штурмовых кирас, с дробовиками в руках. Что не говори, а ориентировались бойцы жандармерии быстро. Оценив, кто враг, они тут же открыли по Папе Доку огонь. Слаженные залпы дюжины «Сегренов», заряженных картечью, буквально смели хунгана. Может быть, серьёзного вреда они ему и не нанесли, но на то, чтобы сбросить его с капота, их вполне хватило.
Взревев от ярости, Папа Док ринулся на новых врагов. Жандармы мужественно не отступили перед его натиском, хотя в первые же секунды сразу двое упали под стремительными ударами серпа.
Решив не дожидаться предопределённого результата схватки, я перепрыгнул через многострадальный капот нашего авто к Дюрану. Тот только сумел подняться на ноги, похоже, прыжок из машины оказался совсем неудачным.
– Ногу потянул, – обрадовал он меня. – Не могу стоять толком.
Я подставил ему плечо и сунул в руки свой пистолет. Дюран понял меня правильно – мы с ним не один год дрались плечом к плечу и давно уже знали, что надо делать, без лишних слов. Дюран навалился на меня, и мы кое-как похромали вместе к телефонной будке. Вместо моего пистолета он протянул мне свой «Фромм».
– У тебя с длинным магазином, – заметил я, беря его оружие. – Ты что, все свои полкоробки в него затолкал?
– Автоматическая модель, – в голосе Дюрана, несмотря на боль, отчётливо была слышна гордость, – с переключателем огня.
Мы как могли быстро добрались до открытой будки уличного таксофона. Я вытряхнул из кармана плаща всю мелочь, что была с собой, и отдал Дюрану, прежде чем втолкнуть его внутрь. Оборачиваясь к дороге, я услышал звон монет, надеюсь, мой бывший взводный потерял не все и тех, что остались у него, хватит, чтобы оплатить звонок.
Папа Док бесновался среди жандармов. Воздух вокруг него был буквально пропитан кровью и свинцом. К паре машин, остановившихся первыми, присоединились ещё три, и выскочившие из них жандармы поливали Папу Дока из дробовиков и пистолет-пулемётов. От ответных ударов серпа их не спасали надетые под просторные плащи кирасы, он резал металл и плоть одинаково легко.
Словно почувствовав мой взгляд, хунган обернулся и швырнул в сторону будки своё жуткое оружие. Серп словно превратился в смертоносный диск, несущийся прямо к Дюрану. Отчего-то я был уверен, что целью был именно он. И тогда я совершил, наверное, один из самых глупых поступков за свою жизнь. Полагаясь на удачу и нательную броню, я встал на пути метательного снаряда. Серп распорол плащ на боку и правый рукав, оставив длинный, гладкий разрез. Батарея брони заискрила, пояснице стало тепло от её перегрева, однако, как в прошлый раз, когда в меня угодила тяжёлая пуля из снайперской винтовки, она не подожгла на мне одежду. Серп ушёл в сторону и врезался в мостовую, разрезав брусчатку и бордюр.
Папа Док обернулся ко мне, позабыв о ещё живых жандармах, хотя только что рвал их голыми руками. В чёрных глазах его горели отблески костров, вокруг которых пляшут безумные жрецы жестоких богов. Я почти слышал барабаны, отбивающие сумасшедший ритм, и крики людей, погружённых в экстаз. Папа Док бросился на меня, серп он снова держал в руках. Рот его кривился в ухмылке, демонстрируя жёлтые, кривые зубы.
Я не чувствовал, как внутри меня что-то меняется, однако магия хунгана действовала на меня теперь слабее. Я видел его движения и мог взять его на прицел. Перехватив пистолет двумя руками для надёжности, я большим пальцем сдвинул флажок переключателя огня. Когда нажал на спусковой крючок, «Фромм» трижды плюнул в Папу Дока бесценными особыми боеприпасами. Он дёрнулся от попаданий, но продолжал бежать. Я снова поймал его в прицел и выстрелил – ещё три пули впились в тело хунгана. Потом ещё три и ещё. Наконец даже Папа Док не выдержал, покатился по асфальту и замер, раскинув руки. В магазине «Фромма» осталось всего шесть патронов.
Как раз в этот момент из будки практически вывалился Дюран. Он кое-как держался на ногах, вцепившись в будку, как утопающий в соломинку. Я снова подставил ему плечо.
– Куда теперь?
– Нужна машина пошустрее, – ответил Дюран. – Вон та подойдёт.
Он указал на красную «Делицию», спортивную модель исталийского авто с двумя дверями. Такая стоила немалых денег, и позволить её себе мог далеко не каждый состоятельный гражданин Марния.
– Думаешь, Папа Док готов? – спросил я у Дюрана, пока мы вместе хромали к автомобилю.
– Пули остановили его, но ненадолго. Лоа в нём силён, напился крови и жаждет убивать. Теперь уже не по приказу.
Да уж, не самый обнадёживающий ответ.
Когда мы приковыляли к «Делиции», рядом с ней обнаружился и хозяин – молодой парень в дорогом костюме. Он явно собирался сесть в своё авто и убраться со ставшей ареной жестокой мясорубки улицы как можно быстрее и как можно дальше. И я не мог его осуждать за такое решение.
– Извини, приятель, – сунул ему под нос удостоверение Дюран, – Надзорная коллегия. Мы реквизируем твой автомобиль.
– Да вы знаете вообще, кто я?! – напыжившись, возопил хозяин «Делиции». – Я буду жаловаться в магистрат! Я до самого генерал-губернатора дойду! У меня связи!
– Ключи, – мрачно потребовал я, – или мне придётся разбить панель.
Наверное, зажатый в правой руке «Фромм» со всё ещё дымящимся стволом доказывал серьёзность моих намерений лучше всего. Парень как-то весь сдулся и сник, протянул мне ключи от машины.
– Я постараюсь быть аккуратным, – заверил его я, прежде чем усадить на пассажирское сидение Дюрана и самому устроиться за рулём.
Со стороны будки, откуда мы убрались, раздались крики боли и гнева. Я не стал смотреть туда – и так ясно, что Папа Док пришёл в себя и начал убивать всех, кто находился рядом с ним. А значит, нам надо как можно скорее убираться отсюда.
«Делиция» оказалась таким авто, какого я ни разу раньше не водил. Она сорвалась с места, словно застоявшаяся кобылица. Даже глядеть на спидометр, на котором были такие цифры, каких я прежде не видал, не хотелось. Мы почти летели по улицам, легко вписываясь во все повороты. Как и Дюран прежде, я игнорировал правила дорожного движения, не раз вылетал на встречную полосу, и хор возмущённых гудков мог состязаться с духовым оркестром.
Автомобиль превосходно слушался руля и педалей – и хотя прежде мне не доводилось ездить на такой скорости, страх быстро ушёл. Он сменился эйфорией, я весь отдался процессу вождения прекрасного гоночного автомобиля.
– Куда едем? – наконец спросил я у Дюрана, когда эйфория безумной скорости и лёгкости управления отпустила меня.
– В Беззаботный город, – ответил он. – Нас там встретят.
– Так ты звонил Бовуа, – понял я.
– Не Монгрену же, – пожал плечами Дюран. – У магистрата сейчас по горло дел, кроме меня. Сколько у тебя патронов осталось? – резко сменил он тему, наверное, скорость поездки сказывалась и на нём.
Я отлично понимал, что он говорит об особых боеприпасах. Обычные патроны и их количество вряд ли его могли сейчас интересовать.
– С теми двумя, что остались с войны, дюжина.
С риском, о котором не думал в тот момент, я кинул ему прямо на колени свой «Фромм» с полным магазином, «Нольт», в который зарядил особые боеприпасы. Запасной магазин к «Фромму» так и остался лежать в брошенном нами автомобиле, и сейчас я очень жалел, что не прихватил его с собой.
– «Нольт», – удивился Дюран. – У аришалийцев же свой калибр. Только не говори мне, что что-то делал с патронами.
– Я не такой дурак, – ответил я. – У меня континентальная модель «Мастерссона» под имперский патрон. Где бы я тебе одиннадцатимиллиметровые аришалийские патроны доставал? Они слишком дорого стоят.
Дюран кивнул и принялся сноровисто освобождать «Нольт» и «Фромм» от особых боеприпасов, заряжая их в длинный магазин своего автоматического пистолета.
– Думаешь, он догонит нас?
– И очень скоро, – заявил Дюран. – Папу Дока не остановят наши пули, а достаточно сильных магиков, чтобы справились с ним, так быстро на найдут. Нет таких в нашем урбе.
– А Бовуа тогда чем поможет? Я думал, он не очень рад тебя видеть после гибели Лобенака.
– Он вассал моего отца и не имеет права мне отказать. Я стараюсь не злоупотреблять этой властью, но сейчас такая ситуация, когда все средства хороши. Речь-то о наших с тобой шкурах.
– Бовуа мне сам говорил, что не может потягаться с Папой Доком и близко. Он, мол, не хунган даже вовсе.
– Бовуа – бокор, – согласился Дюран, как будто это всё должно мне объяснить. – У него нет лоа-наездника, как у Папы Дока или моего отца. Но вассальные клятвы в моей земле значат куда больше, нежели в Аурелии.
Выходит, несмотря на образование, полученное в Розалии, и годы жизни в Марнии, даже то, что кровь он проливал на фронтах войны именно в Аурелии, Дюран так и остался в душе уроженцем Чёрного континента.
Я мало что понял из его объяснений, но расспрашивать дальше не стал. Вряд ли он сможет рассказать всё так, чтобы дошло до меня, человека от мистики и религии Афры крайне далёкого.
Изменения, внесённые в мой организм алхимиками, работают весьма странно, далеко не всегда я понимаю, что именно они стоят за некоторыми вещами. Особенно когда веду гоночную машину по улицам урба на предельной скорости. Так что когда внутри словно плеснуло холодом, я не стал задумываться, что это может значить – просто резко крутанул руль влево, уходя на встречную полосу.
А в следующий миг рядом с нами на асфальт приземлился Папа Док. Промах его ничуть не смутил – хунган прыгнул к нам, легко преодолевая растущее расстояние. Время словно замерло для нас. Уж не знаю, это результат действия той алхимической дряни, которой меня накачали когда-то, или просто мой мозг так отреагировал в тот момент, но считанные секунды заняли куда больше времени, чем должны были. Я в подробностях разглядел Папу Дока, заглядывающего в окно нашего автомобиля, и медленно, словно воздух превратился в сироп, ползущую руку Дюрана с зажатым в ней «Фроммом». Даже заметил то, что флажок переключателя огня установлен в крайнее нижнее положение – полностью автоматическая стрельба.
«Фромм» протрещал безумной цикадой, поющей на одной долгой ноте, и выплюнул в Папу Дока всю дюжину особых боеприпасов. Папу Дока просто смело – с такого мизерного расстояния промазать нельзя, даже если стреляешь из «Фромма» одной длинной очередью.
Время снова побежало как надо, я едва сумел справиться с управлением. «Делиция» неслась на полной скорости по встречной полосе – и далеко не все успевали вовремя убраться с нашей дороги. Как мы в тот раз избежали аварии, даже не знаю – наверное, чудом, не иначе.
– Где Бовуа перехватит нас? – спросил я, когда стало ясно, что Папа Док сразу нас не нагонит.
– Он встретит нас на границе Беззаботного города, – ответил Дюран. – На иной земле он не сможет противостоять Хозяину Перекрёстков.
– Убей меня, не пойму, как он нам поможет. И ты, и он сам говорили, что Бовуа не ровня Папе Доку.
– У Бовуа нет наездника-лоа, – повторил Дюран, – но его наездником будет мой отец – такую силу имеет вассальная клятва, а уже моего отца оседлает Барон Самди.
Что-то подсказывало мне, что эта схватка будет очень эффектной.
Бовуа я сперва даже не узнал. Вместо робы он носил фрак, зауженные брюки на подтяжках и лаковые туфли. Правда, рубашкой отчего-то пренебрёг. Весь торс и его покрывала белая краска, но не нарочито грубые хаотичные мазки, как у Папы Дока, а продуманный рисунок, изображающий скелет человека. Особенно удался череп, нанесённый на лицо. Дополняли картину высокий цилиндр с белой лентой и элегантная трость с навершием, само собой, в виде человеческого черепа.
Я затормозил рядом с ним и как можно аккуратнее припарковал «Делицию». Ударить её сейчас, когда промчался на ней через полурба, казалось почти святотатством.
– Красивой машиной обзавёлся, – усмехнулся Бовуа, глядя, как мы с Дюраном выбираемся из «Делиции».
– Взяли покататься, – ответил мой бывший взводный.
Я снова подставил ему плечо, и мы вместе доковыляли до Бовуа.
– Он близко, – сказал тот. – Отойдите подальше – не хотел бы вас задеть, когда начнётся драка.
И тут я понял, что с нами говорит уже не Бовуа, а отец Дюрана – высокопоставленный чиновник из колониальной администрации в Афре и по совместительству могучий хунган и чья-то там ездовая лошадь.
Папа Док появился стремительно: какой длины были его прыжки – не знаю, он просто возник на невидимой границе между Беззаботным городом и остальным урбом. Никто бы не сказал, где она проходит, однако для созданий вроде Папы Дока и отца Дюрана они были обозначены очень чётко.
Они остановились друг против друга. Или, скорее, враг против врага. Оборванный Папа Док и отец Дюрана в теле Бовуа. Папа Док демонстративно вытащил из-за камберланда серп. Почти таким же театральным движением Бовуа достал из рукава обвалочный нож.
А в следующий миг началась схватка.
Это было больше похоже на танец – замысловатую пляску у высокого костра. Я почти видел тех, кого Дюран и Бовуа звали лоа. Такова была сила этих сущностей, что они как будто просвечивали сквозь тела носителей. В какой-то момент я перестал понимать, кровь стучит у меня в ушах или барабаны отбивают ритм для танца двух могучих лоа, впервые за сколько там лет – а может, и столетий – сошедшихся в схватке. Серп против обвалочного ножа. Безумные прыжки и сумасшедшие па, каких не исполнит и самый талантливый балерун. Удары рук и ног столь стремительные, что глаз их почти не улавливал.
Папа Док старался не переходить границу земель Бовуа, где лоа противника был куда сильнее. Отец Дюрана – или Барон Самди – плясал у самого края, легко заступая, но никогда не отдаляясь от невидимых глазу пределов Беззаботного города.
Завершение поединка оказалось стремительным и очень жестоким. Я не заметил толком, что произошло – враги уже двигались настолько быстро, что мой взгляд за ними не поспевал. Они обратились в две размытые чёрно-белые тени, иногда замирающие на миг, и только тогда я мог заметить какие-то детали краем глаза. Кровь на грязной рубашке Папы Дока. Длинный порез на груди и животе Бовуа. Оторванный рукав фрака. Цилиндр, даже не знаю, чей именно, летит по дуге и падает на мостовую. Сломанные трости падают со стуком рядом с ним. А в следующий миг оба лоа замирают.
Папа Док стоит на коленях, над ним склонился Бовуа. Или отец Дюрана, оседлавший его, или Барон Самди, оседлавший отца Дюрана. Он вдавливает пальцы в глаза Папы Дока, не закрытые даже символической защитой золотой оправы без стёкол. Папа Док вскидывает руку, прося о милосердии, но я понимаю, что он не получит его. Губы Папы Дока шевелятся, из глаз начинает течь кровь. Папа Док повторяет одно и то же слово – и Бовуа откидывается назад, разжимая хватку на голове Папы Дока. С пальцев Бовуа течёт кровь.
И я почти слышу, что говорит Папа Док, что за слово он повторяет раз за разом.
– Должок. Должок. Должок.
Мбайе Дювалье – он же Папа Док, он же Чёрный Сердцеед – сумел-таки выкрутиться. Он припомнил долг, образовавшийся у отца Дюрана из-за меня. И взгляд, которым наградил меня Бовуа напоследок, не сулил мне ничего хорошего. Почти уверен, что глазами бокора тогда ещё глядел отец моего бывшего взводного.
