Текст книги "Короли ночной Вероны (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 4.

Следующим утром я не пошел к Рафаэлле, о чем предупредил ее заранее. Дело в том, что в тот день большую часть занятий составляли семинары у Горация Мальвани по все тому же ius ad rem, но будто этого мало он же подменял заболевшего (это по официальной версии ректората, а на самом деле раненного на дуэли) профессора по ius utendi-fruendi. Так что нас ждала воистину «веселая жизнь». Тут бы живым из аудитории выбраться.

В общем и целом, это удалось всем, хотя лично мне казалось, что мои мозги кое-кто (у меня были даже вполне конкретные подозрения, кто) перемешал длинной палкой прямо у меня в черепе. Именно поэтому на отвратительную картинку, украшавшую стену напротив ворот университета, я обратил внимание не сразу. Точнее даже не нее, а на шум, издаваемый людьми, собравшимися вокруг. Она изображала Паоло Капри и его сестру обнимающимися и слившимися в страстном поцелуе, характерная подпись кричала: "Паоло Капри – похотливое чудовище. Ему нипочем никакие законы – ни людские, ни Господни!" Выругавшись последними словами, я подошел к этой картинке и сорвал ее.

– Клянусь! – выкрикнул я. – Автор этого бессмертного произведения получит три фута стали под ребра!

– Ты так заботишься об этом ублюдке, – раздался чей-то голос в толпе студентов. – Небось, втроем спите. Тебя вчера видели обнимающимся с ним прямо на улице.

– Да, – поддержали его, – и в "Чернильницу" вы пришли вместе.

– И в общагу ты его дотащил!

– Прошу во двор! – взорвался я, делая приглашающий жест. – Все могу дать сатисфакцию!

– Ты уже вон этого с сестричкой удовлетворил! – рассмеялся кто-то.

– Я вызываю вас, синьоры! – крикнул я. – Всех! Джованни, можешь быть моим секундантом?

– Наверное, все же, нет, Габриэль, – как-то неуверенно протянул лорд-прелат-декан. – Голова совсем не варит после семинаров.

И ты, Джованни, не думал, что можешь предать меня. А как назвать твои слова, как не предательство?

– Если для тебя достаточно пары семинаров у Мальвани, – коротко бросил Козимо, поигрывая новой бутылью любимого чинзано (и когда только раздобыть успел?), – то мне как раз и не хватает славной дуэли. Давненько не смотрел как ты насаживаешь наглеца на шпагу, Габриэль.

Во двор, за глаза прозываемый шпажным, из-за того, что именно там обычно решались вопросы чести среди студентов едва ли не с момента создания университета, за нами прошли всего трое, пожелавших скрестить со мной клинки, хотя я точно знал – крикунов было больше. Ну да, этих мне вполне хватит, чтобы заставить замолчать остальных.

Первый противник фехтовал в адрандской манере, то ли хотел удивить меня, то ли по-другому не умел. Я закончил поединок в два выпада, обезоружив его и для острастки слегка полоснув его по лицу, так чтобы шрама не осталось, хотя крови было много. О втором я и говорить не стану, худшего противника у меня не было давно, такое впечатление, что он впервые взял в руки шпагу. Зачем он ввязался в это драку? Видимо, гордость не позволила или глупость. Если он не научиться фехтовать, то очень скоро его придется хоронить.

А вот третий оказался весьма и весьма опасным противником. Высокий человек в странной, но судя по всему, удобной униформе, какую я не видел ни в одной из армий нашего мира. Он отбросил за спину и стянул лентой длинные серебристые волосы и тут же молниеносным движением обнажил шпагу, тем же движением делая выпад мне в лицо. Я уклонился, не парируя атаки, а контратакуя из нижней кварты. Естественно, безуспешно. Противнику было достаточно слегка выгнуться и сделать шаг в сторону. Что он и сделал блестяще.

Я отпрыгнул, делая защитные движения шпагой, в которых, впрочем, не было надобности. Атаковать мой противник не решился, выждав пока я буду готов к обороне. Так ведь можно ненароком и убить, а до смерти мы никогда не дрались. Еще несколько коротких сшибок не закончились ничем. Мы были примерно равными противниками, к тому же старались избежать серьезных ранений, дабы не допустить увечий или, не приведи Господь, смерти. Да что это я все о Костлявой заговорил!

Как-то так вышло, что мы одновременно прыгнули друг другу навстречу, вытягиваясь в выпадах, стараясь достать клинками плечо или корпус противника. Звона не было, только звук рвущейся ткани и боль, рванувшая бицепс, на предплечье и запястье потекла кровь. Проиграл! Ну да, вот и удивленные крики собравшихся студентов. Никто не ожидал, что кто-то сумеет победить меня в поединке.

Оказалось, я был несколько не прав. Случилось то, чего никто не ожидал, хоть и были мы незнакомцем (я так и не узнал имени среброволосого) фехтовальщиками примерно одинакового класса, ну да я об этом уже говорил. Так вот, мы умудрились ранить друг друга одновременно. Моя шпага скользнула по его ребрам, как тогда, когда его – прошлась по моей руке. Выходит, ничья. Исход редкий, но не небывалый. Тем более, что продолжать поединок не было желания ни у меня, ни у среброволосого, картинно спрятавшего шпагу в ножны.

Я уж было хотел поинтересоваться именем моего противника, но тут тишину, воцарившуюся, когда все поняли, что произошло, разорвал возглас Паоло:

– ЭТО ВСЁ ИЗ-ЗА МЕНЯ!

Я обернулся на звук его голоса и увидел его, сжимающего в руках ту самую злосчастную картинку. Похоже, я выронил ее или отшвырнул в сердцах, направляясь к месту дуэли. Выругавшись про себя последними словами, я двинулся к Паоло, выдернул из ослабевших пальцев юноши картинку и разорвал ее на части.

– Это все чушь, – сказал я ему, – идиотская чушь. Не принимай ее так близко к сердцу.

И тут Паоло вдруг весь как-то поник и мне пришлось даже удерживать его за плечи, чтобы он не осел на землю.

– Нет, Габриэль, – едва слышно прошептал он, – все так и есть. Я на самом деле люблю свою сестру Изабеллу. Именно поэтому я живу здесь, а не матерью и сестрой. Мать узнала о моей темной страсти и устроила в университет, просто выгнала из дому... – Он разрыдался, прижавшись к моему плечу.

– Как и в ангельской жизни Алексиэля тянет к родным, чаще к братьям или сестрам. Так было на протяжении всего Изгнания. Вот и сейчас он возжелал свою очаровательную сестричку Изабеллу, – вспомнились мне безмолвные слова странного учителя энеанского, неравнодушного к моему другу, а на смену им пришли другие: – Убить ее – и в тихом мальчике по имени Паоло Капри проснется Алексиэль. И тогда, берегитесь смертные...

Отличный план, ангел-бунтарь, но кое-кого ты не учел в своих расчетах. Кто бы я ни был, человек ли, меч – не важно, этот мальчишка мой друг и я не дам тебе, Розиэль, сломать его судьбу, как бы ты того не хотел.

– О-о-о, – раздался в моей голове голос лжеучителя, я повернулся и увидел его, стоящего рядом со среброволосым воином, – какие слова, сколько патетики. Не слишком ли сильно сказано для меча, обычного, в сущности, оружия, да еще и оживленного моей кровью, пролившейся на твой клинок. Не становись у меня на пути, Айнланзер, или я уничтожу тебя!

– А, может быть, тебе стоило бы поостеречься, Розиэль, – так же безмолвно возразил я.

Он в ответ лишь покачал головой и растворился в толпе студентов вместе со своим среброволосым приятелем-херувимом, теперь я наконец смог понять, кто только что противостоял мне.

Листок, прошелестев, опустилось на землю, я не обратил внимания на это, но когда начался форменный бумажный дождь и студенты, вроде бы разошедшиеся, начали останавливаться и поднимать эти листки с земли, сопровождая их знакомыми комментариями относительно Паоло и его сестры, я медленно отстранил от себя успокоившегося юношу и поднял глаза. Прямо с неба сыпались картинки с целующимися Паоло и Изабеллой. Паоло также увидел это и я не успел на сей раз удержать его. Он осел на землю, прижимая ладони к лицу и вновь разрыдался.

– И знаешь, что самое страшное, – вдруг поднял он на меня заплаканное лицо, из глаз его все еще лились слезы, – Изабелла тоже любит меня. Она сказала мне об этом, когда я привел ее домой после сражения в складах. Мать все слышала и открыто велела мне убираться из дома и еще она сказала, что уезжает из Вероны и увозит Изабеллу с собой. Навсегда, понимаешь?!

Может быть, стоило сказать что-нибудь донельзя умное, вроде: "Оно и к лучшему, вдали он сестры ты не будешь столь подвержен этому Баалову Искушению"; и это было бы правильно, если бы я не знал, что на самом деле кроется за этой страстью к сестре. Такое искушение не под силу преодолеть простому смертному. Поэтому я просто молчал, стоя над моим другом под этим отвратительным бумажным дождем.

Громадный молот раз за разом опускается мне то на спину, то на живот или грудь, щипцы переворачивают меня на раскаленной добела наковальне. Нет, это не бааловы муки – эти удары для меня приятней самого искусного массажа, они удаляют с моего тела все неровности и неправильности, делая тем, кем я начинаю себя осознавать. А осознаю я себя мечом и только мечом. Не секирой, не кинжалом, не наконечником копья или стрелы, только мечом.

Меня опускают в ледяную воду, вновь кладут на наковальню и обратно в воду, закаливая, делая крепче, хотя и так материал мог бы поспорить с алмазом в прочности.

Соединение с рукояткой было сродни вхождению в тело женщины, вершина наслаждения, смешанного с болью, но я слился с ней, стал единым целым, хотя наслаждение и как-то само собой сошло на нет.

Да, теперь я – меч и имя мой Айнланзер!

Беда в том, что выковали меня слишком поздно. Дракон и его дети безнадежно проигрывали новой силе, которой я не знал, но опасался. Не раз меня омывала вражья кровь, закалявшая меня еще сильнее, делавшая крепче и острее прежнего и лучшей ванны для себя я придумать не мог. Но однажды меня залила кровь того, чьи пальцы сжимали мою рукоять, но их тут же сменили другие. Тонкие пальцы, которые, казалось, не смогли бы удержать меня, но нет, они были куда сильнее, чем могло показаться.

Тогда я узнал своих бывших врагов, теперь я проливал кровь для них. Моего нового хозяина звали Алексиэль.

Кровь демонов Геенны была не слишком приятной, она была похожа на кислоту, хотя и не могла причинить мне боли и уж тем более повредить. Само же поле боя отчетливо напоминало мне родную кузницу, правда температура вокруг была куда выше и воздух отдавал нездоровой гарью подземелья и лавой вулканов, курящихся на поверхности и кипящих лавой здесь.

Меня обожгло, заставив взвыть всю мою сущность, завибрировав всей поверхностью. Кровь такого же ангела, как и мой новый хозяин пролилась на меня, оставив темный след на моей стали.

Не знаю, что именно навеяло мне этот сон-воспоминание, но проснулся я посреди ночи, стирая со лба холодный пот. Спустив с кровати ноги, я встал и глянул в окно. До рассвета еще несколько часов, а спать не хочется совершенно. Навещать Рафаэллу в столь поздний (или ранний) час не стоит, она может неверно истолковать этот поступок и спустить собак. «Чернильница» тоже отпадает, она уже закрыта, у ее хозяина договор с ректором, после полуночи его заведение не работает и, более того, всех посетителей вежливо, но твердо выставляют вот.

Одевшись, я вышел из комнаты прогуляться в нашем саду, подышать свежим воздухом, обычно, мне это помогало уснуть. Спустившись, я первым делом направился почему-то именно к месту недавней дуэли, там не было ни единой картинки. Все разобрали. Я усмехнулся и двинулся было прочь, но тут вдруг услышал голоса, один принадлежал моему учителю Данте Фьеско, а второй – нашему ректору Франку де Ливарро. Они о чем-то спорили, не особенно смущаясь тем, что вокруг стояла ночь. Нельзя сказать, что я подслушивал, говорили они достаточно громко, чтобы мог их слышать, оставаясь при этом незамеченным. Хотя насчет последнего я явно погорячился.

– Иди сюда, Габриэль! – окликнул меня де Ливарро. – Тут речь идет и о тебе.

Я подошел к ним, раздумывая как это ректор сумел понять, что я здесь, если они так громко разговаривали с Данте.

– Я хотел бы подробнее узнать о том, что произошло вчера здесь между тобой и студентами и что это за картинки, падавшие с неба?

– Синьор ректор, – совершенно искренне изумился я, – я ведь не богопротивный маг, чтобы разбираться в подобных вещах. В тот раз я возносил искренние молитвы Господу...

– Хватит, – оборвал меня де Ливарро, – нечего лицедействовать. А то нам только баалоборцев не хватало. Я и так уверен, что Чиллини отослал весточку к Пресвятому престолу.

– Но ведь тут, похоже, без Баала не обошлось, – встрял мой учитель.

– Ты то хоть не встревай! – в отчаянье вскричал ректор. – В такой час поминать Врага рода людского. И за что ты караешь меня, Господи. – Он возвел очи горе и, походе, притворством тут и не пахло, он был полностью искренен.

– Успокойся, Франк, – положил ему руку на плечо Данте, – нечего думать о дурном заранее, когда оно придет тогда и станешь сокрушаться.

И как он умудряется утешать людей такими словами!

Однако подействовало! Ректор рассмеялся, хлопнув его в ответ.

– Вот за это я тебя и люблю, Данте! Убил бы, если б не любил так.

Хм, а я и не подозревал ректора университета в страсти к своему полу, впредь стоит быть осторожней.

– Ладно, – отсмеявшись сказал де Ливарро, – хватит тут околачиваться. Нас всех ждут дела с утра.

Не успел он договорить, как из тени какого-то дерева выступил тощий тип с черном и шагнул к нам. По одной его походке я определил, что передо мной – профессиональный фехтовальщик и бретер, вроде Галиаццо Маро. Уж эту-то науку я освоил быстро, тем более, что Данте преподал мне ее в первую очередь. Еще этот субъект был достаточно красив (только, ради Господа, не подумайте, что большой любитель мужской красоты), что позволяло определить его скорее как полуэльфа, нежели человека, и волосы его были абсолютно седыми.

– Господи, за что?! – воскликнул ректор. – Что ты здесь делаешь, "ученый"?

Он именно так и произнес слово "ученый" – в кавычках. Интересно, к чему бы это?

– Раньше ты встречал меня более радостно, Франк, – мелодичным голосом произнес седовласый, подтверждая мои догадки относительно его происхождения, – но на сей раз у меня действительно очень плохие новости для тебя.

– Это с тех пор, Юрген, – буркнул Данте, – как ты переметнулся от нас к фон Геллену. Так что у тебя за новости для Франка?

– Полностью подтвердились слухи о смерти твоего брата, – сказал названный Юргеном. – Он связался с каким-то тайным обществом или чем-то в этом роде, которое было разгромлено правительством едва ли не по личному прямому приказу кардинала Рильера.

Ректор замолчал надолго. Мы с Данте также молча стояли, проводив глазами загадочного ученого, говорившего ко всему еще и с билефелецким акцентом, как я понял только что, де Ливарро его исчезновения даже не заметил.

– Данте, – чтобы нарушить гнетущую тишину, спросил я, – почему синьор ректор назвал этого полуэльфа ученым в кавычках?

– Ты не знаешь, кто такие билефелецкие прикладные ученые-историки? – удивился Данте. – Под прикрытием этой кафедры в некоторых ведущих университетах Билефельце действуют тайные центры подготовки шпионов.

– Не такие уж и тайные, раз ты о них знаешь, – протянул я.

– Знаю, но я не последний человек в этих играх, – бросил Данте, – точнее был когда-то, пока мне это не надоело.

– Данте, – неожиданно протянул ректор, – у меня остался небольшой запасец твоей любимой граппы. Со студентами пить – дурной тон, а на трезвую голову я, скорее всего, не засну. А вы, синьор Эччеверриа, ступайте к себе и, думаю, вы понимаете, что об этом не стоит распространяться.

А то я сам не знаю!

Они направились к административному корпусу, где находились комнаты ректора, я же зашагал к общежитию, хотя, Господь свидетель, мне навряд ли удастся уснуть после всех событий этого дня и ночи.

Утром я едва сумел подняться на ноги, потому что смежил веки чуть ли не с рассветом. Пофехтовать с Рафаэллой как следует не удалось и после того, как я был заподозрен ею в неумеренном потреблении спиртного вчерашним вечером, я едва не сорвался и не нагрубил ей. Слава Господу, мне удалось сдержаться и я просто попрощался с ней и ушел, сославшись на занятость в университете, хотя мне навряд ли поверили. Мне было очень жаль, что я произвел сегодня столь дурное впечатление на свою прекрасную ученицу, но не оправдываться же перед ней и не рассказывать о дневных дуэлях и ночных разговорах, тем более, что о последних обещал молчать.

С такими вот мрачными мыслями я и двинулся к университету, совершенно не представляя, что делать в часы, оставшиеся до семинаров. Не на лекции же к зануде Чиллини, в конце концов! Ну не люблю я богословие, не считаю его наукой и, вообще, считаю, что Господь – в сердце человека, а не книгах, даже если это Книга Всех Книг. Однако времяпрепровождение, так сказать, само настигло меня.

Навстречу мне попались ди Амальтено с его таинственным спутником и Паоло, скрытно, хотя и не очень, направляющиеся в самую глубь университетского сада. Как раз туда, где он превращался почти в настоящий лес. О Господи, за что?! Так, я уже начинаю цитировать ректора. Непорядок!

Я двинулся следом за ними, не кладя ладони на эфес шпаги, чтобы не привлекать внимания и потому что знал – в предстоящем бою (а в том, что бой будет, я не сомневался) понадобиться совсем иное оружие. Баал, да я сам буду оружием!

Они забрались в самую глухую часть парка, где летом обретались влюбленные парочки в поисках уединения, но сейчас из-за близости осенних холодов она была пуста. За исключением нас, конечно.

– Ну что же, брат мой, – когда они остановились, произнес ди Амальтено, – пойми наконец – ты должен проснуться и отринуть смертную плоть и ту глупую страсть, которой ты подвержен...

– Но я люблю Изабеллу больше жизни, – упрямо перебил его Паоло, – и слышать не желаю об ангелах. Я – смертный!

– Нет! – рявкнул среброволосый спутник. – Как ты можешь отрицать очевидное? Ты – ангел Господен! И ты должен проснуться!

– А ты не думал, что брат твоего повелителя не желает просыпаться, – бросил я, выходя на всеобщее обозрение.

Для пущего эффекта я распахнул на груди камзол и рубашку, демонстрируя шрам – след от крови Розиэля.

– Опять ты, Айнланзер, – процедил сквозь зубы ди Амальтено, он же Розиэль, – я устаю от тебя.

– А я от тебя. – Я полоснул себя ногтем по груди, вызывая в руку шпагу – одну из форм Меча Драконов.

– Хватит! – вдруг оборвал нашу перепалку Паоло. – Оставьте меня в покое. Я не желаю больше ничего знать. Убирайтесь все! Оставьте меня в покое! ВСЕ!!!

– Нет, брат, – схватил его за грудки Розиэль, – не оставлю, пока ты не проснешься.

Через мгновение его словно порывом ветра унесло. Он отлетел на десяток шагов, врезавшись спиной в дерево. Среброволосый херувим бросился к Паоло, но на пути его встал я. Вновь звякнули шпаги. Его на сей не выдержала, конечно, куда ей до Айнланзера, пускай и не в полной силе, большая часть которой сейчас уходила на поддержание моего давно уже мертвого тела. Однако в руке его тут же возникла новая, херувим явно не желал сдаваться. Но бой не продолжился.

– Отлично, – протянул поднимающийся с земли Розиэль, – лучше не бывает. Ты уже просыпаешься, брат мой, я чувствую твою силу и узнаю ее. А что ответишь на это!

Он взмахнул рукой, посылая в Паоло примерно такую же волну воздуха, разбившуюся о нечто вроде прозрачной сферы, возникшую вокруг моего друга, не причинив ему никакого вреда. Отголоски этого удара достигли и нас с херувимом – мы полетели в разные стороны.

– Не хочу! – воскликнул Паоло. – НЕТ! НЕТ! НЕЕЕЕЕЕТ!!! – Но было поздно, он уже начал меняться, теряя сходство со смертным обликом и все более становясь похожим на того, чьи пальцы некогда вынули мою рукоять из ладони мертвого хозяина.

И вот уже я тоже без сожаления расстаюсь с воплощением, понимая, что более мне уж не вернуться к нему. Немного жаль парнишку, но он знал на что шел, когда я предложил ему свои услуги в обмен на тело и жизнь.

Пальцы Алексиэля наконец сомкнулись на моей рукоятке и мне на мгновение показалось, что вернулись старые добрые времена. Здесь друзья, там – враг и, как говориться, наше дело правое! Но теперь враги и друзья поменялись местами. Мой клинок вошел в тело Розиэля и кровь его, пусть и очень сильно разбавленная человеческой из-за того, что он так и не успел отринуть смертный облик, достаточно сильно обожгла меня, заставляя вибрировать всей поверхностью.

– Почему?! – вскричал ангельский "брат" моего хозяина. – Почему ты убиваешь меня, Алексиэль?!

– Достаточно горя я принес смертным за свою жизнь, – ответил он, – даже более чем достаточно. Многие погибли от наших рук и до и, конечно, во время Восстания против власти Господа. Ты желаешь вновь продолжить кровопролитье, Розиэль, зовущий меня своим братом, но я не позволю тебе сделать этого. Я останусь в теле этого смертного.

– Тогда я продолжу без тебя! – воскликнул Розиэль, хотя из тела его уже вытекла почти вся кровь. – Ты ничего не сумеешь противопоставить мне, будучи смертным!

– Попытайся – и я встану у тебя на пути, – отрезал Алексиэль, – но не как смертный.

– Тогда отложим этот разговор, – рассмеялся напоследок Розиэль, прежде чем исчезнуть в вихре белоснежного пламени. – Буду ждать новой встречи, братишка!

Я сумел прийти в себя на несколько минут раньше, чем Паоло, и сразу же услышал тяжелые шаги стражей. Не смотря на общую слабость во всем теле, я поднялся на ноги и, судорожно хватаясь на ветки, подошел к юноше. К тому времени как я добрался до него, парень тоже пришел в себя и я помог ему подняться на ноги. Вместе мы двинулись к небольшому озерцу, находящемуся всего в десятке ярдов отсюда. О нем мало кто знал в Вероне, кроме студентов университета. Так что навряд ли стражи доберутся до нас там, можно передохнуть и выждать пока доблестные служители закона уберутся. Жаль только, занятия на сегодня я пропущу. Этак и в записные прогульщики попасть недолго.

До конца в себя мы оба пришли еще через полчаса. Чувствовали себя и я и Паоло сносно, хотя и не слишком хорошо. Мне, ко всему, еще и пришлось удерживать юношу, порывавшегося бежать к дому. Сегодня уезжали из Вероны его сестра и мать. Однако, несмотря на это, я выждал не меньше часа и только тогда позволил Паоло выйти из нашего укрытия.

– И как ты собираешься останавливать их? – спросил я у него, когда мы обошли озерцо и шагали по парку в противоположном от места схватки направлении.

– Не знаю, – мрачно бросил Паоло, – но я это сделаю!

– Ну что ж, видимо, судьба моя такая, – усмехнулся я, – помогать тебе. Но знай, после всех этих событий тебе лучше убраться из Вероны самому. Навсегда.

– Понимаю. – Паоло с каждым шагом мрачнел все сильней.

– Ты малым дилижансом управлять умеешь? – спросил я.

– В детстве отец учил, – недоуменно пожал плечами мой друг, – а что такое?

– Скоро поймешь, – отмахнулся я, обдумывая план.

Изабелла непроизвольно оглянулась, ожидая, что брат все же появится, придет проводить ее. Хотя после той сцены, что устроила мать, когда Паоло на руках принес ее домой, надежд на это оставалось очень и очень мало. Дробный перестук копыт и скрип колес малого дилижанса стали для нее настоящим реквиемом. И вот уже повозка, похожая на небольшую карету, выворачивает из-за угла, но на козлах ее сидит не обычный возница, а не кто иной как Габриэль Эччеверриа – студент и друг ее брата. Он лихо подмигнул Изабелле и приложил палец к губам, характерным жестом призывая к молчанию.

Спрыгнув с козел, он подошел к ним с матерью, коротко поклонился и принялся перетаскивать в здоровенный короб, установленный на задних козлах вещи их семьи, упакованные в многочисленные сумки и сундуки. Изабелла искренне посочувствовала Габриэлю, мать как будто хотела увезти с собой весь их дом. Но что он задумал?

И вот, когда вещи были погружены, лжевозница снова поклонился им и отворил дверцу дилижанса. Мать вскрикнула, когда оттуда, как демон из коробочки выпрыгнул Паоло и порывисто обнял сестру.

– Прыгай внутрь, сестричка, – бросил он ей. – Я увезу тебя отсюда и мы будем жить вместе, где-нибудь далеко, где никто не узнает, что мы брат и сестра.

– Ты отправишься в Долину мук за это! – вскричала мать, краснея от гнева. – И ты тоже, мерзкий пособник! – напустилась она Габриэля.

– Там для меня давно приготовлена особая комната, синьора Капри, – грустновато улыбнулся в ответ он, аккуратно, но крепко придерживая ее за плечи, чтобы не дать ей помешать беглецам.

Изабелла же тем временем запрыгнула в дилижанс, что ей помог сделать Паоло, следом вскочивший на козлы.

– Остановись, дочь моя! – кричала им синьора Капри. – Не гневите Господа!

Но было поздно, малый дилижанс уже двинулся вдоль улицы прочь. Когда он скрылся за противоположным углом, синьора Капри как-то вся поникла и теперь Габриэль уже скорее не давал ей упасть, нежели удерживал.

– Почему Господь отвернулся от меня? – тихо-тихо спросила она в пространство. – За что он покарал меня такими детьми?