Текст книги "Пангея (СИ)"
Автор книги: Борис Сапожников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Я буквально ухватил замешкавшуюся Елену за воротник шинели и потащил за собой к вражеским траншеям. Жизнь была только там, здесь нас ждала почти верная смерть. Мы бежали. Елена спотыкалась, но благодаря тому, что я крепко держал ее, держалась на ногах. Я не мог даже сдернуть с плеча карабин, потому что сжимал в кулаке воротник Елениной шинели. Пришлось правой вытащить из кобуры трофейный револьвер. Я ни разу не стрелял из него с того памятного дня на Баварии, хотя и ухаживал за ним, собирал и разбирал, чистил и смазывал. Вот теперь довелось пустить в дело.
Тем временем тевтоны уже пошли на штурм траншей. Драгуны старались не отставать от них. Вот один припал на колено, сорвал с пояса гранату и швырнул ее в позиции пулеметчиков. Взрыв! И вот уже он и два его товарища взбегают на небольшой земляной бруствер, защищающий пулеметное гнездо. Вскидывают карабины, чтобы добить врага штыками, но добивать, видимо, уже никого не надо.
Я буквально на себе втащил Елену на бруствер. В лицо мне уставилась лучевая винтовка альбионца, сидящего на банкете. Но рука его дрогнула, и смертоносный луч лишь прожег мне фуражку. Шлемом я, конечно же, как всегда пренебрег. А вот я не промазал. Выстрел из револьвера разнес металлическую маску, закрывающую лицо альбионца, и он рухнул ничком
Я толкнул Елену на ту сторону, крикнув напоследок:
– Всегда ногами вперед!
И сам последовал за нею. Отпихнув мертвого солдата, я скатился с бруствера и банкета, попал ногой на лесенку, но спускаться по ней не стал. Слишком долго. Прыгнул так, как учил Елену, ногами вперед. Всем весом смял неудачливого альбионца, оказавшегося прямо подо мной, добил его парой выстрелов в упор.
Теперь можно прятать револьвер и браться за карабин. Я покрутил головой, ища Елену. Она была тут же, тоже с карабином в руках.
– Отлично, юноша! – крикнул я ей. – Прикрывайте мне спину! И не отставайте!
Командовать тут было некем. Все смешалось дикой катавасии траншейного боя. Видя офицерские погоны у меня на плечах, вокруг меня начали собираться люди. Подбежала команда огнеметчиков с нашивками 8-го драгунского полка.
– Очистить бункер! – скомандовал я им, даже не задумываясь над тем, что отдаю приказы не своим солдатам. Не до того было. – Остальные, за мной!
Альбионцев было удивительно мало в траншеях. Как только их выбили с банкета, они тут же начали отступать ко второй линии траншей, не особенно сильно сопротивляясь. Мы устремились за ними. Буквально на плечах отходящего врага ворвались через проходы во вторую линию. Установленные для прикрытия их пулеметы не успели открыть по нам огонь, боясь задеть своих.
Смертоносные лучи шипели в холодном воздухе. Дважды цепляли меня, но оставляли лишь глубокие полосы на броне. Мы перебили расчеты станковых пулеметов и ворвались в траншеи. Закипела рукопашная. В ход шли примкнутые штыки, приклады, ножи, кулаки и даже зубы. Драгуны и альбионцы катались в зимней грязи, убивая друг друга без пощады и жалости. Мы пробежали мимо десятков таких вот схваток, когда помогая своим, когда – нет. Время сейчас было слишком дорого. Пока враг не опомнился, надо было прорваться как можно глубже в многокилометровую линию обороны врага. Возможно, даже пушки взять удастся. Но это уже почти из области фантастики.
Бой во второй линии траншей был намного тяжелее. Альбионцы перегруппировались и заняли оборону около проходов в третью линию. С тыла их поддерживали грамотно расставленные станковые пулеметы. Длинные очереди скосили бегущих первыми драгун.
Теперь уже нам пришлось туго. Мы отошли, чтобы не попадать под пулеметный огонь. Завязалась перестрелка.
Где-то неподалеку грянул взрыв снаряда главного калибра "Бобра". Он разнес угол траншей, стволы пары пулеметов, прикрывающих проход в третью линию, уставились в небо.
Это был наш шанс!
– В атаку! – крикнул я, выстрелив из карабина. – За мной!
Мы бросились на альбионцев. Ледяной воздух прорезали лучи. В их смертоносной паутине мы прорвались к ним. Оставшиеся пулеметы уже не могли остановить нас. Мы сцепились с альбионцами врукопашную. Стреляли редко, снова в дело пошли штыки и приклады.
Я старался прикрывать Елену, не давая врагу прорваться к ней. Рядом со мной возник вахмистр Быковский. Как обычно, в тяжелой броне и с пулеметом вместо лучевого карабина в руках. Он ловко управлялся с этим громоздким оружием в рукопашной, проламывая им вражеские черепа, а иногда давая короткие очереди в упор, скашивающие двух-трех альбионцев.
– Вахмистр! – крикнул я ему. – Берите пару людей и подавите пулеметы!
– Есть! – ответил тот и тут же начал командовать. – Ты и ты, – тычок пулеметом в сторону драгун из нашего и восьмого полка, – приготовить гранаты и за мной!
Протолкавшись в первые ряды, он вскинул пулемет и открыл огонь по альбионцам. При этом уверенно шагал вперед, поливая врага длинными очередями. Прикрывающие пулеметные гнезда альбионцы падали один за другим. Один из драгун, следовавших за Быковским, решительно прыгнул вперед, швырнул гранату, но та упала слишком близко, не повредив врагу. Отважный драгун тут же рухнул срезанный очередью. Второй оказался умнее. Укрывшись за могучей спиной вахмистра, он сумел подобраться почти вплотную к пулеметчикам и кинул в них гранату. Та упала точно наверх прикрывающего их бруствера и скатилась вниз. Грянул взрыв – и ствол пулемета уставился в небо, будто грозя ему.
Увидев это, альбионцы начали отступать. Мы быстро теснили их. Похоже, боевой дух врага оказался сломлен. Теперь они уже практически бежали, лишь изредка оборачиваясь и стреляя в нашу сторону. Мы отвечали.
На их плечах мы ворвались в следующую линию траншей. И там нас встретили старые знакомцы. Берсерки с Нордгарда. Без противогазовых масок они выглядели не такими страшными, не смотря на боевую раскраску, покрывающую их лица и выражение злого веселья, написанное на них. Все же, безличные маски куда страшнее.
Мы столкнулись с первым нордвигом. Тот вскинул длинный меч, собираясь разрубить меня. Я уклонился, вскинул карабин, но Елена опередила меня. Сожгла лучом лицо берсерку.
– Отлично, юноша! – хлопнул я ее по плечу. – Вы далеко пойдете!
Мы надавили на берсерков, не давай им пользоваться их длинным оружием в тесноте траншей.
Вахмистр Быковский сцепился со столь же здоровым, как и он сам, берсерком, вооруженным громадной секирой. Первым ударом тот перерубил пулемет вахмистра – во все стороны полетели обломки металла. Отбросив ставшее бесполезным оружие, Быковский схватил врага за предплечья, не давая опустить секиру ему на голову. Они поборолись несколько секунд, а потом вахмистр приложил берсерка спиной о стену траншеи, вырвал оружие и без замаха ударил его широким лезвием в живот. Оно легко проломило броню и глубоко вошло в тело нордвига. Тот переломился пополам и кашлянул кровью. Быковский же устремился дальше, орудуя уже кулаками, что его уже не смущало.
Берсерки отбивались от нас, но теснота сильно мешала им. Все их длинные мечи и тяжелые топоры теперь были мало эффективны. В отличие от наших штыков, примкнутых в карабинам. Нордвиги вовсю палили из огнестрельного оружия, наполняя траншеи грохотом крупнокалиберных пистолетов и быстрым стаккато пистолетов-пулеметов. Мы отвечали им смертоносными лучами.
Свалка была просто чудовищная. Я понял, что до того была не рукопашная, а так – баловство. Мелькали окровавленные клинки и лезвия топоров, оставляя за собой шлейф багровых брызг. Пули и лучи собирали кровавую жатву. Бесновался вахмистр Быковский, орудующий вражеским топором с обломленной для удобства рукояткой.
Но между тем уступать враги не собирались. Они сплотились плечом к плечу, вместе с ними дрались оставшиеся в живых простые альбионские солдаты. Мы не могли потеснить их ни на шаг назад. И это было самое скверное, потому что и наши силы были уже на исходе. Стоит врагу простоять так еще немного – и уже наши драгуны отступят от их рядов. Но пока мы давили на врага, из последних сил.
И тут буквально на головы нордвигам и альбионцам начали прыгать солдаты в серых шинелях со значками рейнландских и вестфальских полков. Строевики догнали нас. Они обеспечили нам подавляющее преимущество – и многие простые альбионцы начали бросать винтовки и поднимать руки. А вот берсерки не сдавались. Эти дрались до последнего. И даже окруженный и несколько раз раненный нордвиг умудрялся забрать с собой на тот свет, по крайней мере, одного нашего солдата.
Отступать к орудиям они также не спешили. Их прижимали к стенам траншей, расстреливали из лучевых винтовок, некоторых даже гранатами подрывали. В общем, дорого нам далась победа над берсерками с Нордгарда. Зато после этого дорога к орудиям была открыта. И мы ринулись к ним с яростью, кипящей в крови.
Прикрывающие тяжелые орудия, что бросали нам на головы тяжелые снаряды, солдаты успели выстрелить по нам. Драгуны и строевики падали под смертоносными лучами, но остановить нас это уже не могло. Мы просто смели их и рассыпались по артиллерийским позициям, убивая всех без разбора. Мы были слишком сильно опьянены боем, чтобы заметить – поднял ли враг руки или нет.
Альбионские артиллеристы часто предпочитали бежать, бросая оружие, видя, что щадить тут никого не будут.
На барбет одного из орудия взбежал капитан фон Блюхер. С окровавленной саблей в одной руки и лучевым пистолетом в другой. Выглядел он, надо сказать, весьма впечатляюще. Как будто и в этом жестоком бою думал над тем, как будет выглядеть. Хотя с него станется.
– Молодцы! – выкрикнул гвардии капитан. – Орлы!
Он спустился с барбета и хлопнул по плечу ближайшего к нему офицера. Строевика из вестфальского полка. Затем прошел вдоль нашего не слишком ровного строя, подбадривая офицеров, хлопая их по плечу или обмениваясь короткими репликами. Добрался он и до нас с Еленой.
– Юноша, – обратился он к ней, – вы, вижу, проявили изрядную храбрость в ваши младые годы. – Он именно так и сказал "младые". – Это весьма приятно видеть. Вы ведь фенрих, верно? Чей вы адъютант? – поинтересовался он.
– Мой, господин гвардии капитан, – опередил Елену я, глянув в глаза фон Блюхеру.
Он обратил на меня внимание. Мы обменялись долгими взглядами, как когда-то, казалось, в другой жизни, когда оба еще были офицерами гвардии.
– Вы быстро шагаете по служебной лестнице, – заметил Блюхер. – Снова догнали меня.
– Есть такое, – кивнул я.
Блюхер кивнул в ответ и отправился дальше.
Я тем временем приложил пальцы к уху по давней привычке и обратился к офицерам полка по внутренней связи.
– Я в точке семь-одиннадцать-двадцать три, – произнес я, сверившись с картой, – полку собраться здесь. Повторяю: я в точке семь-одиннадцать-двадцать три, полку собраться в этом районе.
Теперь оставалось только ждать. Возвращения офицеров и солдат полка. Новых приказов. Бог знает чего еще.
– Садитесь, молодой человек, – бросил я Елене, хлопая большому снарядному ящику, на который присел и сам. – Пора отдохнуть.
Она села рядом со мной. Пристроила карабин у ноги. И вдруг ее накрыло. Она согнулась в три погибели и разрыдалась. Закрыв лицо руками, Елена уткнулась локтями в ноги, спина ее содрогалась. Я обнял ее и притянул к себе.
– Тише, юноша, – шептал я какие-то глупости, – тише. Все прошло. Все закончилось. Это нормально, что вы плачете. Плачьте. Ведь тут дело такое. Скверное дело. Людей убивать. Тут надо душу наново перекроить. И этого я для вас не хотел. Потому и в тыл списать собирался.
– Хватит, – все еще слабым, но уже более ровным голосом произнесла Елена, освобождаясь от моих объятий. – Спасибо. Со мной все в порядке.
Она сняла перчатку и принялась стирать голой рукой слезы. Я глядел на нее с каким-то даже умилением.
– Приводите себя в порядок, молодой человек, – сказал я. – Не думаю, что нам дадут много времени на отдых.
Так оно и вышло. Не прошло и часа, как пришел приказ построиться. Снова впереди стояли "Бобры", которые не так уж сильно пострадали в бою. За ними тевтоны и мы – драгуны – дальше строевые полки. Громадные "Единороги" оставались в тылу. На то, чтобы подготовить их к стрельбе уходит достаточно много времени.
После построения фон Блюхер снова собрал офицеров.
– Мы должны углубиться на территорию альбионцев, – сообщил нам он. – Примерно на шесть-семь километров. Укрепиться там и оставить взводы тяжелого вооружения драгунских полков для обороны "Единорогов". Мне только что пришла сводка о положении на других участках фронта. Нашим войскам удалось прорваться только здесь и потому командование решило перебросить сюда все имеющиеся в наличии "Единороги" для ведения огня по врагу с тыла. Части противника хоть и скованы по всей линии фронта, однако прорвались мы на слишком узком участке, и альбионцы вполне могут выбить нас обратно. По крайней мере, попытаться. Мы будем оборонять "Единороги" до подхода остальных самоходных машин, а также снабжения и полков подкрепления. После этого мы отправимся дальше.
Когда я увидел, что делают с траншеями крейсерские танки, то понял, для чего клали бетонные плиты поверх наших. Не потому, что они могли стать препятствием для "Бобров" и уж тем более "Единорогов", просто своей тяжестью они раскрошили бетонные стенки траншей, буквально обрушив их практически на головы обороняющихся. А тех, кто сидел на банкете, перемололо гусеницами.
Особенно жуткое впечатление на меня произвел минный трал, отцепленный от "Бобра". На его длинные штыри были насажены несколько человек. Иногда у войны бывает чудовищное лицо.
– Если у нас есть такие танки, – задумчиво произнесла Елена, которая за прошедшие с истерики несколько часов, легко окончательно пришла в себя, – как "Бобры" и орудия, как "Единороги", зачем вообще нужны солдаты. Альбионцы держали линию обороны несколько лет, а мы прорвали ее меньше чем за час, с помощью этих вот танков.
– Выезд одного "Бобра", – сообщил оказавшийся тут же фон Ланцберг, – сравним с годовым жалованием нашего полка. Экономика всей империи вряд ли выдержит массовое использования "Бобров" и "Единорогов".
– Не в экономике дело, капитан, – покачал головой я. – За полгода тихой войны на линии Студенецкого израсходовано снарядов на сумму в несколько раз большую, чем стоит переброска и выезд "Бобра" и "Единорога".
– Тогда в чем же дело? – спросила окончательно потерявшаяся в нашем споре Елена.
– Та же ситуация, что и с кораблями, – сказал я. – Сами по себе "Бобры" слишком дороги в эксплуатации. Пусть им практически невозможно повредить, разве что авиацией или с помощью тяжелой артиллерии. Но все равно после каждого выезда им нужен текущий ремонт, который обходится империи в копеечку. "Бобров" и "Единорогов" не слишком много, и используют их, в основном, как оружие устрашения. А оно не должно появляться на фронте слишком часто, иначе станет привычным, а, следовательно, не столь страшным.
– Но вы не обошли стороной и экономическую сторону дела, – заметил фон Ланцберг, и говори я с кем другим, решил бы, что он просто издевается надо мной.
Еще до наступления вечера полки выступили. Мы прошли вслед за крейсерскими танками несколько километров. Следом за нами медленно ползли "Единороги". Подкреплений и других самоходных орудий ждать не стали. Когда солнце уже близилось к горизонту и нас накрыли громадные тени "Бобров" пришел приказ остановиться. Мы достигли пункта сосредоточения, и здесь нам предстояло провести ночь.
На то, чтобы расставить палатки, у нас не ушло много времени. В них установили те же самые временные печи, быстро наполнившие пространство теплом. Мы с Еленой по привычке улеглись вместе, и я думал, что она долго будет ворочаться без сна. Однако уснула она на удивление легко и быстро. Усталость после этого длинного дня дала о себе знать. Услышав, как Елена задышала ровно, я и сам легко заснул.
Утром мы увидели новые "Единороги". Прибыло еще шесть самоходных машин, которые сейчас готовили к стрельбе. Ходовую часть укрепили специальными распорками, которые не давали ей двигаться при выстреле. Стволы всех девяти "Единорогов" смотрели к нам в тыл под разными углами. Вокруг них суетились сотни людей, грузовики подвозили исполинские снаряды, краны грузили их в боеукладки. Шагали полки подкрепления – все они были строевыми.
Я вызвал майора Штайнметца. Всю дорогу до пункта сосредоточения я думал, кого оставить командиром взводов тяжелого вооружения. С одной стороны идеальной кандидатурой является капитан фон Ланцберг с его педантизмом. Уж у него бы драгуны окопались по первому разряду и оборону бы держали как надо. Но был один минус. Я собирался оставить здесь Елену, какой-никакой, а тыл. Тащить ее за собой в неизвестность вражеской территории я не хотел. А как поведет себя Ланцберг, узнай он правду о моем адъютанте, предсказать я не мог. Единственным, кто знал эту тайну, был майор Штайнметц, и хотя он будет мне очень нужен в качестве заместителя, но скрепя сердце я предпочел оставить его оборонять орудия. Вместе с Еленой.
– Господин майор, – обратился я к подошедшему Штайнметцу, – берите под командование взводы тяжелого вооружения. Легкие орудия и малые мортиры. И моего адъютанта, фенриха Шварца.
Я не стал оборачиваться к Елене, чтобы не видеть ее негодующего взгляда. Однако не объяснить ей причин своего решения я просто не мог.
– Молодой человек, – сказал я ей, – вы отлично показали себя в атакующем бою. Теперь же вам предстоит оборонительное сражение. Вы по моему приказу пропустили схватку в траншеях, так что сейчас на себе познаете все премудрости окапывания, строительства укреплений в боевых условиях. Это ведь одна из задач, которую выполняют драгуны.
– Господин полковник, – выпалила Елена, – вы просто не можете поступить так!
Я почувствовал облегчение оттого, что она сама развязала мне руки.
– Вы забываетесь, молодой человек, – ледяным тоном ответил ей я. – Здесь я командир полка, а вы – мой адъютант, и вы обязаны подчиняться моим приказам. Любым моим приказам! Вам это понятно?
– Так точно, – упавшим голосом произнесла Елена.
– И мой приказ, – продолжил я тем же тоном, – поступить в распоряжение майора Штайнметца. Вплоть до моего возвращения можете считать себя его адъютантом.
– Есть считать себя адъютантом майора Штайнметца, – так же тихо сказала Елена.
– Да вы не беспокойтесь, – с натянутым весельем в голосе произнес Штайнметц, попытавшись хлопнуть ее по плечу, но в последний момент одернув ладонь, – мы и тут соберем свою долю боевое славы. Кстати, как ваше имя, юноша, а то как-то не слишком удобно обращаться к вам.
– Хм... – замялась Елена, припоминая имя, записанное в ее удостоверении личности, – льмут. Фенрих Хельмут Шварц, – более уверенно отрапортовала она, – поступаю в ваше распоряжение согласно приказу полковника Максимилиана Нефедорова. – Она четко отдала честь.
– Ведите себя с ним раскованней, господин майор, – тихо произнес я. – Это ведь всего лишь мой адъютант, а не переодетая в мундир девица.
Думаю, Елене лучшей подсказки относительно осведомленности Штайнметца не будет нужно. Да и самому майору в как можно более резкой форме напомнить о том, что своим поведением может выдать Елену быстрее нее самой, тоже не было лишним.
Разобравшись с этим делом, я отправился собирать остальных офицеров и готовить полк к выступлению.
Не прошло и двух часов, как мы шагали вслед за медленно тащащимися по пересеченной местности "Бобрами". Вскоре "Единороги", вокруг которых окапывались наши взводы тяжелого вооружения и приданные пехотные полки, остались далеко позади. Местность вокруг нас была равнинная, "Бобры" превращали нашу дорогу в каменной твердости колею, днища исполинских танков делали ее к тому же почти идеально ровной. Шагать по такой одно удовольствие.
Вот только, что ждет нас впереди?
Глава 7.
Марш до Колдхарбора занял несколько дней. В ходе него мы ни разу не встретили альбионцев, как будто не по вражеской территории шагали. Каждый вечер Блюхер собирал офицеров всех полков экспедиционного корпуса и проводил совещание, которые обычно совпадало с ужином.
– Завтра, господа офицеры, – сообщил нам Блюхер вполне очевидную вещь, – мы достигнем Колдхарбора. Однако наша разведка из Тридцать седьмого егерского сообщила, что почти километр вокруг него завален трупами и переломанной боевой техникой. Майор Гайслер, – обратился к командиру 37-го егерского Блюхер, – думаю, вы можете подробнее рассказать об этом.
– Так точно, – ответил тот. – Третьего дня я отправил группу разведчиков лейтенанта Макарова. Они доложили мне о грандиозном побоище, что твориться вокруг Колдхарбора. Трупы, трупы, трупы до самого горизонта, так доложил мне лейтенант Макаров. Сотни единиц разбитой бронетехники. Уничтоженные артиллерийские батареи. Я решил проверить этот факт, не спешил докладывать о нем. Но своими глазами я увидел ту же картину. Близко к месту побоища мы подходить не стали, но техники видели очень много. Создается такое впечатление, что альбионцы штурмовали Колдхарбор, либо принимали удар тех, кто вышел из города.
– Вы видели тех, с кем сражались альбионцы? – спросил у него я.
– Мы не подходили близко к месту побоища, – повторил Гайслер, – и потому видели только тела, лежащие вперемежку. Разобрать, кто с кем сражался, было невозможно. А те твари... – Он замялся. – Они могли и привидеться нам.
– Какие еще твари? – тут же ухватился за эти слова Блюхер.
– Расстояние было велико, – не слишком уверено протянул майор Гайслер, – и я не могу поручиться за свои слова. Однако, не я один видел их. Метра три с лишним в высоту, длинные и тощие, чем-то напоминают сусликов, только со спущенной шкурой. Они бродили на двух лапах вокруг самых больших груд тел, и опускались, как будто для того, чтобы... кормиться. Из их пастей свисали длинные куски окровавленной плоти и обрывки формы. Они пережевывали их и ныряли за новыми. Но, быть может, это местная фауна или что-то вроде того.
– Все животные давно уже сбежали от войны, – покачал головой фон Штрайт. – Они ближе чем на сотню километров к линии Студенецкого не приближаются. Так что весьма сомнительно.
– Но что могло перемолоть такие силы, – перевел разговор в другое русло полковник Башинский, – какие собрали альбионцы под Колдхарбором?
– Самое странное, – добавил я, – что враг не забрал пушки. Трупы и технику они могли бросить, а вот орудия любой здравомыслящий командир точно утащил бы в город. Ведь они всегда нужны при обороне.
– Ответов на эти вопросы мы сегодня не получим, – снова выдал гениальную банальность в своем стиле фон Блюхер, – но хочу, чтобы ваши полки, господа, были готовы ко всему завтра. В том числе и к столкновению с самой необыкновенной фауной.
– Господа офицеры! – Клапан палатки распахнулся и в нее вбежал дежурный офицер. – У нас перебежчик! Нордвиг! Желает разговаривать только с командующим!
– Ведите его сюда, – велел Блюхер, которого казалось ничуть не волновала эта в высшей степени странная новость.
Через несколько минут в палатку вошел впечатляющих размеров нордвиг, закованный в тяжелые доспехи, на оплечье которых красовались целых пять черепов. Полковник. Высшего звания в Альбионе он получить не смог бы. Только дворяне – уроженцы столичной планеты – могли иметь генеральские чины. Полковник нордвиг был достаточно стар, что и не удивительно, длинные волосы и борода его были заплетены в толстые косы, перевязанные тонкими золотыми цепочками. Лицо покрывали остатки ритуальных рисунков, кровь и грязь. Не смотря на то, что полковник был разоружен, вся его наружность говорила о крайней опасности этого человека.
– С кем имею честь? – обратился к нему Блюхер.
– Полковник Эйидль Эйнарсон, – представился нордвиг, кивнув всем, будто был не среди врагов, кто не так давно перебил очень многих его товарищей в траншеях. Имени Блюхера он не спросил.
– Зачем вы ехали к нам? – спросил у него капитан гвардии.
– Хотел предупредить, – просто ответил нордвиг. – Уходите от Колдхарбора. Вас там ждет только смерть.
– Мы – ваши враги, полковник Эйнарсон, – недоверчиво усмехнулся фон Блюхер, – для чего вам было предупреждать нас об опасности?
– Тут дело идет о людях, – спокойно ответил тот, – потому что в Колдхарборе засели демоны. Твари из самого глубокого ада, который вы только можете представить себе. Я отправился к вам потому, что знаю язык вашей империи. Вы должны знать, что в Колдхарборе вас ждет только одно – смерть!
– А что за трехметровые твари бродят по полю боя? – подался вперед майор Гайслер.
– Это звери, которых демоны натравили на нас, – произнес Эйнарсон, – одни из таких зверей. У них полно самых разных тварей, демоны управляют ими и спускают с поводка, а сами идут следом и добивают тех, кто остался в живых. А таких очень мало. Их зверей почти не берут лучи и свинец пуль, а демоны так и вовсе почти неуязвимы к нему.
– И как же их тогда убивать? – похоже, Гайслер, который своими глазами видел трехметровых тварей, был единственным, кто поверил в слова нордвига безоговорочно.
– Холодная сталь, – Эйнарсон похлопал себя по чехлу от секиры на бедре. – Она разит демонов и их тварей.
– Довольно с меня этого бреда! – вспыхнул фон Блюхер. – Уберите отсюда этого сумасшедшего!
Полковник Эйнарсон лишь раздраженно фыркнул и сам вышел из палатки. До того, как в нее вошли часовые, чтобы вывести его. Его слова насторожили меня. Они были слишком безумны, чтобы оказаться правдой. Я, конечно же, слышал в детстве все мифы и сказки о Побеге. О демонах, вырвавшихся на свободу из-за переполненной чаши гнева Господа. Но когда вырос, как и все здравомыслящие люди, верить перестал. Хотя и все теории, что выдвигали ученые, и которые я периодически читал на досуге, не казались мне хоть сколько-нибудь убедительными. Ведь название Побег не могло взяться на пустом месте. Правда, я никогда всерьез не задумывался над этим, слишком уж приземленным человеком был.
– Все свободны, господа офицеры, – бросил тем временем явно разозленный фон Блюхер. – Готовьте своих солдат к завтрашнему дню.
Все поднялись на ноги и быстро покинули палатку. Оставаться в обществе фон Блюхера дольше положенного не хотелось, похоже, никому.
Шагая по вражеской территории, солдаты всегда готовы к нападению, которое может последовать откуда угодно. Стоит хоть кому-то выкрикнуть: "Угроза слева", – и тут же все, кто услышит его, развернется лицом к возможной опасности, вскидывая оружие. То же самое будет, если атака может грозить с любой другой стороны. Либо броситься в разные стороны при угрозе с неба.
Авианалеты не были такой уж редкостью, особенно во время прорывов. Бомбить хорошо укрепленные траншеи, вроде наших, на линии Студенецкого, которые к тому же были весьма защищены сотнями зенитных орудий и пулеметов, не было особого смысла. Вреда нанесешь не слишком много, а вот потерять дорогостоящих самолетов можно изрядное число. Бомбардировками войны не выиграть. А вот стоит ударить по колонне, вроде нашей, хотя бы нескольким звеньям пикирующих бомбардировщиков, и нам придется очень тяжко. Но пока их не было, и оставалось надеяться, что так будет и дальше.
С самого утра завывал ледяной ветер, как будто и не весна была на пороге, а снова стояла середина здешней суровой зимы. Небо было затянуто тучами, между которых периодически мелькало блеклое солнце жутковатого кроваво-красного цвета, больше напоминающее открытую рану. Вскоре к ветру добавился мокрый снег, секущий нас по лицам. От него не спасали намотанные поверх шлемов башлыки. Я уже трижды успел пожалеть о том, что сам не надел шлема. Фуражка, даже с намотанным поверх нее башлыком, совершенно не грела. Лицо занемело через несколько минут марша, говорить было тяжело, дышать и то больно было. Кроме башлыка, я замотал голову теплым шарфом и думал над тем, где бы найти очки для защиты глаз от пронизывающего ветра.
Неожиданно вся колонна остановилась. Вскоре выяснилось, что командиры "Бобров" отказались ехать по трупам, которые устилали землю впереди. Значит, мы уже добрались до края кошмарного поля боя, о котором докладывал вчера Гайслер.
– Вы отказываетесь выполнять приказ?! – ругался по связи фон Блюхер. – Вы понимаете, чем это может грозить вам, штабс-капитан?!
– Отлично понимаю, господин гвардии капитан, – отвечал командир экипажа "Бобра", – но по трупам не поеду! Это против всех законов! Людских и божеских!
– И что же теперь, штабс-капитан, – кричал Блюхер, – теперь для вас проход расчищать?! У меня нет саперного полка для этого и времени на расчистку тоже!
– Трупы гусеницами давить не станет никто из нас, – вступил в спор полковник Биберштайн. Его полк не понес серьезных потерь во время прорыва линии фронта – вся артиллерия альбионцев сосредоточилась на паре "Бобров". – Можете грозить нам трибуналом, расстрелом на месте, чем угодно, но до такого варварства никто не опустится.
– Вы еще ответите за эти слова, – прорычал фон Блюхер. – Нам надо наступать...
– Противник! – перебил его голос Гайслера. – Твари атакуют!
Почти тут же рявкнули сирены, которые мгновенно заглушили выстрела обоих "Бобров". Куда именно они стреляли, я не представлял, но судя по тому, что палили они едва ли не чаще, чем при прорыве противника врагов там было очень много. Тут же к ним присоединились орудия остальных танков.
– Приготовиться к обороне! – скомандовал я. – Пулеметы к бою!
Первый удар принимать нам, драгунам, и тевтонам. И сейчас очень жалел об оставленных для обороны "Единорогов" малых мортирах и легких орудиях. Из-за проклятой погоды я не мог видеть врага, но отчего-то мне казалось, что это будут не альбионцы. И, наверное, вовсе не люди.
Помня слова полковника нордвига, я проверил, не примерзла ли к ножнам тяжелая боевая шпага, которую я пристегнул к поясу, повинуясь какому-то наитию. Осмотрел я и трофейный револьвер, возможно, от него будет больше толку, чем от лучевого карабина.
Рядом взвод тяжелого вооружения разворачивал станковые пулеметы. Также поступали тевтоны и драгуны остальных двух полков. Быстро выстраивали линию обороны. Окапываться времени не было, переносные щиты остались в тылу, при "Единорогах", так что последним нашим доводом в борьбе с врагом станут именно пулеметы.
"Бобры" впереди нас продолжали вести огонь из орудий главного калибра, но теперь лупили почти изо всех пулеметов, включая зенитные, и плевались пламенем из спонсонов. Они казались объятыми языками огня горами, некими чудовищными вулканами, уничтожающими все вокруг себя.
– Расчеты станковых пулеметов готовы, – доложил мне фон Ланцберг, занявший место моего заместителя на время отсутствия майора Штайнметца.
– Их надо сберечь любой ценой, – сказал я, снимая с плеча карабин.
