Текст книги "Вулкан в кармане
Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг.
Том XIII"
Автор книги: Борис Липатов
Соавторы: Иосиф Келлер
Жанры:
Шпионские детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Борис Липатов, Иосиф Келлер
ВУЛКАН В КАРМАНЕ
Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг
Том XIII
Выпуск I. СЕМЬ ЧЕКОВЫХ КНИЖЕК
1. Первое знакомство с профессором Пряником
«Почему здесь так воняет?»
– Почему здесь так воняет? Я спрашиваю, почему здесь так воняет?
– Не могу знать, господин профессор, – лепетал служитель лаборатории, беря зонтик из рук рассерженного лысого человечка.
Каждый раз —
ПРОФЕССОР ТАДЕУШ ПРЯНИК —
придирался к чему-нибудь при входе в лабораторию. На этот раз оказалось, что Пряник забыл закрыть накануне сосуд с аммиачным соединением, и в просторной лаборатории нещадно пахло клозетом… Две минуты работы электрических вентиляторов – и воздух в лаборатории, снова был свеж и прохладен.
Маленький человечек снял выцветший сюртук, надел халат и, заложив руки за спину, начал ходить из угла в угол. Помаячив часа два. он подошел к доске, набросал химическую формулу, выругался, стер, снова написал и, поминутно глядя на доску, стал громыхать посудой, переливая жидкость и то и дело подсыпая разные кристаллы; над колбой вдруг показался клуб коричневого дыма; профессор зажал пальцем нос, опрометью бросился к шкафу и торопливо нацепил предохранительную маску… Тем временем клубы рассеялись, и профессор осторожно стал подходить к оставленной колбе; убедившись, что на ее стенках появился какой-то желтоватый налет в виде мелких брызг, Пряник отошел в дальний угол и, достав из сюртука рогатку, стал дробинками стрелять в колбу. Едва одна из дробинок ударилась о стеклянную стенку, как колба с шумом взорвалась и с лабораторного стола во все стороны полетели пробирки и склянки…
При виде этого разрушения, Пряник скинул маску и, радостно приплясывая, подошел к доске, которую украсил еще цепью формул…
В дверь лаборатории просунул голову ассистент профессора. (Для краткости: блондин, 27 лет, по рождению немец, контужен на войне, красивый; полное имя – Оскар-Амадей-Витольд-Мария-Генрих-фон-Штралелюмменау, более кратко: Оскар фон-Менау). Кстати будет добавить, что профессор Тадеуш Пряник – чех; вышеописанное действие происходит в его пражской лаборатории, а произошедший маленький взрыв – причина целой серии передряг для многих стран обоих полушарий, лиц обоего пола и звания.
2. Эсеры в кабачке
Эсеры в кабачке.
Сергей Званцев бросил под стол скомканный «Руль» и, громко выругавшись, опрокинул в горло кружку черного пива.
– Ты с чего вдруг? – сонно спросил его сосед, бывший террорист.
Званцев разжег трубку, откашлялся и начал:
– Идеологическая платформа Милюкова, базируясь в конкретизируемых предпосылках аграрных схем массового производства, встречает сочувственный отклик всех синтетически построенных проблем новейших экономических постулатов, имеющих конечную цель свержения советской власти, созыв учредительного, без вхождения эсэров; я не позволю!!!
Террорист одобрительно кивнул головой…
– Да, ты прав, Званцев! Только в изыскании средств борьбы, предоставленного в руки могущественнейшего государства…
(Часы пробили восемь).
– …взрыв Кремля со всеми, засевшими в нем…
(На часах четверть девятого; Званцев зевнул).
– …что Красная армия? Вздор! Каменев? Мальчишка, которого…
Часы пробили девять. В кабачок вошел
ОСКАР ФОН-МЕНАУ.
– …солнце свободы! О, родина! Земля и воля!
(Часы – редкое прилежание – десять часов. Оскар, затуманенный седьмой кружкой, начал лепетать что-то…)
– Постой, – дернул Званцев за рукав расходившегося приятеля, – брось!.. ты не на митинге!.. Послушай, что этот немец лепечет!
Оскар бормотал: – О, мы расшибем все! Зачем дредноуты! Для чего пушки!.. Ик!.. Все разнесем!.. Ик!..
Эсэры, втянув головы в плечи, внимательно слушали пьяную болтовню Оскара…
3. Выгодные операции Попандопуло
Утром Сергей Званцев, нарядившись в единственный приличный костюм, отправился в Бюро Частного Розыска
ПОНАИОТИ ПОПАНДОПУЛО.
– Чем могу служить?
– Вы – господин Попандопуло…
– Да… Я – Понаиоти Попандопуло…
– У меня дело… Секретное дело…
– Ай, мне надоели ваши секретные дела! Каждый день бегают русские эмигранты и предлагают: «Сколько угодно коммунистических заговоров»… Молодой человек! Пришли плохие времена для нашего брата… Конкуренция!.. Конкуренция!.. Сам Керзон мастерит фальшивые письма! Керзон!.. Идите в другое место предлагать секретное дело… До свиданья!..
– Я повторяю, господин Попандопуло, – дело первостепенной важности… Вчера случайно подслушан мной разговор в кабачке «Черный Петер»… Некий доктор довольно пространно объяснял изобретение своего патрона – колоссальной разрушительной силы… Небольшое количество и – трах-тара-рах… – пустое место!
– Имя?
– Деньги!..
– Сколько?
– 500 долларов…
– 200!.. Получайте деньги и называйте имя…
– Ладно… Профессор Пряник… Его изобретение пока не имеет названия, но подготовительные опыты подтверждают разрушительную силу открытого вещества…
– Значит, профессор Пряник?
– Да… Может быть, прибавите еще десяточку?!.
– И не стыдно попрошайничать, молодой человек!!. Убирайтесь к чорту!
– У-у! Греческая образина…
– Во-о-о-н!!!
Все русские – попрошайки…
* * *
Через час Попандопуло у телефона бил себя в грудь, божился и надрывно кричал в трубку:
– Разве я вас хоть раз обманул, мистер Бок?!. Все мои новости из первых рук… можно сказать, необычайной свежести!. Хи-хи!.. Ну, что вы?!. 500 долларов, разве это для вас деньги, если речь идет об изобретении, которое усилит мощь Америки… Вашего отечества!!. Нет, нет, 500 долларов и не меньше!.. У меня старая фирма, а не толкучий рынок. Я!.. Согласны?.. Ну, вот и прекрасно!.. Сейчас еду к вам и называю фамилию изобретателя… Значит, мистер Бок, 500 долларов!.. Еду!.. Еду!..
Профессор Пряник.
* * *
Выйдя из особняка американского консула, довольный Попандопуло забежал в кабинку городского автоматического телефона…
– У телефона сэр Бэканен?.. Да, я – Попандопуло… Сенсационная новость!.. И всего за 500 долларов… Зачем торговаться?!. Разве я хоть раз обманул ваше доверие?.. У меня старая фирма, а не толкучий рынок… А потом, сэр Бэканен, разве можно говорить о каких-то паршивых долларах, когда речь идет об изобретении, которое усилит мощь Великобритании?!. Вашего отечества!!. Согласны?.. Ну, вот и прекрасно! Сейчас еду к вам и называю фамилию изобретателя… Значит, сэр Бэканен, 500 долларов?.. Еду!.. Еду!..
* * *
Было поздно, когда усталый Попандопуло, одев теплый халат и уничтожив ужин, курил душистую сигару…
– Хороший день… Чистых 800 долларов… Молодец Понаиоти!.. Молодец!..
Вошел лакей.
– Ну, что еще?
– Вас спрашивает какой-то господин.
– В это время?.. А он хорошо одет?
– Да…
– Ну, тогда проси…
Попандопуло неохотно поднялся навстречу незнакомцу – черному и кудлатому…
– Чем могу служить?..
– Барон Риго-Дея-Манийло…
– Очень приятно…
– Постойте, я еще не кончил!!. Барон Риго-Дея-Манийло-Граувера-Зудермакко.
– Все?
– Все.
– Очень приятно!
– Я случайно узнал, что вы знаете фамилию некоего изобретателя… Интересы моей родины заставили меня в это позднее время приехать к вам…
– А какая такая ваша родина?..
– Парагвай, господин Попандопуло…
– Парагвай?.. Не слыхал что-то…
– О!.. Ведь вы так заняты, господин Попандопуло.
– А вы как: – сейчас платить будете или в рассрочку?
– Если позволите, в три приема… Знаете, нужды государства так велики… так велики…
Попандопуло посмотрел на часы, вспомнил о 500 долларах мистера Бока и сэра Бэканен, об авторитете своей фирмы и благосклонно изволил выпустить вместе с душистым дымом:
– Ладно!.. 50 долларов…
– Господин Попандопуло!!. 30 долларов…
– У меня старая фирма, а не толкучий рынок, барон!.
– Получите пока 15 долларов, господин Попандопуло.
– А они настоящие?
– Что вы?!.
– Хорошо… Хорошо… Профессор Пряник. Запомните – профессор Пряник!
4. Газеты! Кому газеты?
– Газеты! Последний выпуск «Дейче-Алльгемейне-Цейтунг!» «Форвертс»!
Возгласы с 8 утра до 2-х на одном из перекрестков центра Берлина.
Газетчик – высокий старик с военной выправкой и голосом, обдающим прохожих своей повелительной интонацией.
Но зато, получая грошевую лепту за номер, этот важный старик щелкает каблуками и, приложив палец к козырьку залосненной фуражки, благодарит покупателя.
– Как здоровье, ваше превосходительство? – вдруг задал вопрос газетчику по-русски какой-то залинялый старикан с папиросным лотком на груди.
Газетчик повернулся.
Что-то в роде румянца вылезло на его впалые щеки.
– Ах, князь! М-да… Вы., хм!.. Ничего!.. Вы…
…Ах, князь! М-да…
– Да, да… – отводя глаза в сторону, качал головой князь, продававший папиросы. – Каждый почти день!.. Да, генерал! – повернув сморщенное личико к смущенному газетчику, бормотал он. – Вчера встретил Чудакова, помните, наш предводитель дворянства, – шнурки для ботинок, крем и там всякие гадости… Каргаполов, тоже из генерального штаба… Да вы не плачьте, милый!!.
Генерал дергал плечами и отмахивался от него.
– Уйдите!., тяжело… князь!.. Проклятые!! проклятые!!. У-хо-ди-те!!. – простонал он.
– Да, да… – засеменил прочь князь, – этаких немного чувствительных! Вон Чудаков, – тот со шнурками даже потолстел… Эх!.. Пап-пирос!!.
5. О-о-а! Ох-ох-хо!
Да, теперь, не поняв новых переживаний родины и цепляясь за какие-то белые иллюзии, помытарствовав и поочередно предав проклятию Колчака, Деникина, поляков, Врангеля и этого мерзавца Савинкова, который – на-те! – какую штуку выкинул! – генерал выкликал на перекрестке «Дейтче Цейтунг», «Форвертс» и если у него, как, например, теперь, будет все больше и больше оставаться непроданных номеров, то, пожалуй, недалеки дни, когда в его сумке окажутся листы коммунистического «Роте Фане».
Коммунистическая газета в его сумке! но что делать, если ее все чаще и чаще начинают спрашивать у старика…
– Ох, уж эти коммунисты! Думал ли он раньше, что в этом самом Берлине, где он останавливался когда-то на пару дней, проезжая на курорт, ему придется торговать газетами, а князь Сычугов будет спрашивать, как его делишки…
– О…
А Леля, милая… Какие-то вышивки!., а теперь сидит дома после того, как жирная шиберша выгнала ее за недоконченное вовремя шитье, назвав «русской потаскушкой»!
Бедная! И генерал высчитывает немногие гроши, которые он сможет передать дочери, чтобы она на коптящем примусе приготовила жалкую похлебку…
6. Огромные глаза
Когда
ФОКИН
(Фокин, Семен. Партбилет № 6834) вошел в приемную Полпредства, сразу плотное кольцо потных лиц обхватило и сжало. Оглушили нервным потоком слов, забрызгали слюной и старались цепкими руками покрепче уцепиться за серый фокинский френч.
– Граждане! Главное – очередь. Кто первый?
– Я!!. Расинский… Литератор. Несколько книг!., захотелось русских просторов, бубенцов!.. Раскаиваюсь за статьишки грязные… не понимал!.. Теперь… чувствую коммуну. Разрешите вернуться!
Фокин вглядывается в серое лицо, с бегающими глазами, упавшими куда-то далеко-далеко. А уже сбоку настойчиво густой бас залезал в уши и мешал слушать лирический лепет литератора.
– Эсэр. Террорист… Рожак-Рожовский! Письмо Савинкова… вот новый этап крестного пути революционера. Предлагаю собой заменить Савинкова в тюремной камере. А пусть он работает на пользу…
– Господин… т. е. гражданин!.. Я… тож…
Фокину в потном кольце душно. Едва успевает принимать заявления.
Вдруг – падение тяжелого; кольцо разорвалось… На полу – женщина… Бросились поднимать.
– Воды!!. Где вода?..
– С голоду, должно-быть… Эх, жизнь наша!.
Фокин наклонился над восковым лицом.
– Вам лучше?
– Да., спасибо!.. Это просто так… со мной бывает…
Фокин видит перед собой глаза – огромные глава, а на дне зрачков – нежность… Фокину неловко.
Уже на улице, опираясь на руку Фокина,
ЛЕЛЯ
(Фокин это имя произносил осторожно) долго говорила, часто прикладывая платок к глазам (огромные глаза, а на дне зрачков – нежность) о тяжелой жизни, газетах отца, похлебке и России, далекой России…
А мимо неслись, перегоняя друг друга, авто и трамваи и, заглушая истеричный всхлип рожков, – дребезжал старческий голос (Леля насторожилась – может быть отцовский?!).
– «Дейче-Алльгемейне-Цейтунг»! «Форвертс»! «Форвертс»!!.
7. Пряником начинают интересоваться
Огромная зала… Откуда-то льется нежный голубой свет… В мягких креслах – десять человек, на круглом столе – десять рюмок и пять бутылок. Тихо.
Десять человек следят часовую стрелку.
И когда черная доползла до без четверти два, из трубки радиотелефона побежали взволнованные слова главного секретаря:
– Только-что получено сообщение от м-ра Бока о изобретении чеха Пряника. Взрывчатое вещество сказочной силы!!. Жду инструкций (трубка захрипела)…
«Только что получено сообщение».
Десять человек выпили десять рюмок и переглянулись.
– Вещество должно быть нашим?
– Оль-райт!
– Мистер Докс, рапорядитесь!
Мистер Докс торжественно повернул рычажок и медленно произнес:
– Правление банка «Джон Пьерпонт Морган Компани» предлагает немедленно известному сыщику Шерлок-Пинкертону выехать в Прагу, получив личные инструкции у главного секретаря.
– Оль-райт.
Десять человек выпили десять рюмок и поудобнее ушли в кресла.
8. Зулумба
До этих дней автобиография Зулумбы проста: шалаш отца, пальмы и протяжные песни матери; пароходный трюм – душный и вонючий; улицы, мощеные булыжником, тяжесть подкованных ботинок, туго набитого ранца и винтовки; огромный плац казармы, ругательства унтера, прикосновения руки его к черным щекам, узкий, жижой кровянистой залитый окоп, атаки, похожие одна на другую, рана, тягостный плен и, наконец, мир.
Мир! Раньше Зулумба знал: ему белые дают кушать, а он должен убивать. Просто!
Теперь – мир. Убивать нельзя, а кушать нужно.
Зулумба бродил по Берлину и жадно думал о солдатской каше и соленых галетах. Вот и сегодня – Зулумба застыл у ресторана, втягивая сладостный аромат затейливых блюд. От запаха пищи голова кружилась и тошнотой заливало рот…
Из ресторана толстый, лоснящийся комочек вылетел, катясь к лакированному авто.
ЗУЛУМБА
решительно протянутой ладонью перерезал путь упитанной физиономии.
– Хлеба!
– Негр! Настоящий негр!!. Что?.. Хлеба? Будет, дружище… ну-ка, лезь в авто! Живо!!. Негр!.. Чорт возьми, негр!!.
Голодного Зулумбу укачивает в шелком обитой кабинке, а рядом довольно сосет сигару импрессарио «Джаз-Бандов» и «Экзотических балетов» —
САМУИЛ PАЦKEP.
С этого дня Зулумба, подгоняемый виртуозной руганью Рацкера и страхом опять очутиться на улице, – учится танцевать негритянские танцы. Давно-давно, когда луна выкатывалась из необъятного мешка ночи, Зулумба танцевал у костра вместе с другими голыми мальчишками; танцы были приятные и от них сила разливалась по потному телу, но Рацкер требовал от Зулумбы «африканского темперамента», и Зулумба послушно выпячивал живот и, поднимаясь на цыпочки, вилял бедрами.
* * *
Первое выступление прошло блестяще.
Когда голый Зулумба раскачивался на тесной эстраде – декольтированные дамы млели за столиками, а залитые жиром «шибера» весело гоготали, следя дрыгающиеся бедра Зулумбы.
– Браво!.. Бис! Бис!
Рацкер потирал руки, высчитывая, сколько плотных дол-ладов принесет ему «эта черная обезьяна».
– Зулумба! Браво!.. Бис!..
– Зулумба!.. А-а-а!!.
9. Деловой день Штрука
– Позвольте!
– Сударь, вы пришли позже!!.
– Тише! Вы мешаете работать!.. Кто из вас мистер Тропе? Очень приятно. Пожалуйте за мной!
Так начинается деловой день Паркера Штрука – Бюро Частного Сыска (Лондон, Бекер Стрит, 81).
Мистер Тропс, поправляя воротник – за секретарем по длинному коридору; у дверей секретарь замер и нежно-нежно прикоснулся несколько раз пальцем к полированной поверхности. В небольшом квадрате выскочило «Войдите» и мистер Тропс проскользнул в кабинет.
За письменным столом необъятных размеров, заваленным кипой папок, – гроза уголовного мира —
ПАРКЕР ШТРУК.
– Мистер Тропс? Чиновник министерства иностранных дел?
– Да, Мистер Тропс…
– Слушаю!
– Нами получено сообщение от сэра Бэканена об изобретении Тадеуша Пряника. Вы, конечно, понимаете, что интересы Великобритании…
– Одним словом, вы хотите иметь изобретение этого чеха?
– Совершенно верно! Зная ваши исключительные способности (мистер Штрук снисходительно улыбнулся), меня попросили передать вам предложение министерства взять на себя миссию трудную, но выполнимую, – добыть это исключительное изобретение. Конечно, о вознаграждении говорить не приходится… Эта чековая книжка к вашим услугам!
«Эта книжка в вашем распоряжении».
Когда мистер Тропе, несколько раз поклонившись, осторожно унес себя из кабинета, Штрук нажал небольшой рычажок и взял трубку домашнего телефона.
– Секретариат? Немедленно скажите, сколько мы имеем претендентов на изобретение Пряника?.. Семерых?.. Так, так!.. Немедленно отправить трех лучших агентов навести справки…
И погладив чековую книжку, Штрук решил тоже выехать сегодня же.
– Семь чековых книжек! Это недурно! Молодец Пряник! Но все-таки кому же я буду доставать изобретенные газы?.. Семь претендентов!!. О! Об этом рано думать. Сначала нужно достать, а потом… потом… кто больше заплатит. Итак, – в Прагу!
И Штрук, заперев Бюро и рассовав книжки по карманам, весело насвистывая, вышел из кабинета.
10. О «Везувиане»
Оскар пьет сельтерскую и поминутно смотрит на опухшую с похмелья физиономию, заполнившую квадрат зеркала.
– Эх, здорово же крепкое пиво в этом кабачке! «Черный Петер» не зря-таки славится своим замечательным пивом. Что и говорить, хорошее пиво. Только вот… Ах, как глупо в общем!..
Оскар глотает еще стакан газированной водицы и еще раз смотрит укоризненно на свое отражение.
– Что это? Какие-то люди, о чем-то говорили, что-то предлагали… Чокались… Вздор!!. Какие там террористы!.. У него после пива собственная революция в голове, а он думал, что у него крепкая, надежная немецкая голова… А, будь проклята эта контузия!.. Проклятая война! Проклятый кайзер! Проигрался, а теперь живет припеваючи в Голландии, наверное, тюльпаны сажает… Русские куда резоннее; ихний император тоже цветочки весьма долюбливал, а его вместе с привязанностью к цветам взяли и израсходовали… Не проболтался ли он?.. Нет, нет!.. Драться, правда, хотелось… Да с кем? Те, которые около вертелись, какие-то щуплые, впрямь как русские эсэры… Ха-ха-ха!!. Честное слово, замечательный этот кабачок «Черный Петер». Какое пиво, какое дивное пиво!.. Но не проговорился ли я?.. Нет, кажется, я ничего не говорил… Ничего лишнего…
* * *
К вечеру цепкий хмель из молодой головы вылез украдкой… Оскар бледный, дрожащими руками повязывает галстух, собираясь к профессору.
– Кутить – одно, а свои обязанности он должен помнить твердо! Хорошая немецкая кровь – очень аккуратная кровь…
Холодный воздух и лужи. Неприветливые сумерки обволокли тощую, огромными шагами мчавшуюся по блестящему асфальту фигуру…
– Как далеко, однако, живет герр профессор Пряник!
* * *
– Вы понимаете, Оскар, соли гафния…. нового элемента, открытого теми двумя датчанами в прошлом году… как их там… ну, да ладно! Чудаки! Открыли и положили в ящик. А какие силы в этом веществе!!. Будьте внимательны, мой молодой друг.
«Будьте внимательны, мой друг!»
– Я слушаю, герр профессор.
– Сигару?..
– Благодарю.
– Ну вот! Мы сидим вот тут в мягких креслах, за окнами дождь и парламентские склоки, разные русские оккупации и выступления новых артистов, мобилизации и коммунистические манифесты… Хи-хи-хи!.. А вот мы сидим, посиживаем и подумываем, как бы этих чудаков взять да сложить пополам и в карман!.. Хи-хи-хи!.. Не правда-ли, я – почти поэт, господин фон-Менау? Почти поэт!..
– Совершенно верно, герр профессор! Вы положительно поэт! Одной рукой держать узду смерти и разрушения, а другой, так сказать, импровизировать!.. Что? что я сказал? Ах, да – бряцать на струнах, как ее… этой самой… поэзии!..
– Ловко! К чему комплименты, господин Оскар?.. Бросьте… Я право, так. Я даже и не умею говорить… Лучше ближе к делу!
– Я слушаю вас, герр профессор!
– Так вот… за окнами дожди и русские окку… Тьфу! Почему это у вас такой вид, Оскар?
– Хм… М-да… Кхе!.. Нездоров!.. Голова и нервы расшатались чуть-чуть… Ах, нет, что вы, что вы!!. Моя квартирная хозяйка оставила мне к ужину порцию горячего глинтвейна… Но, конечно, больше от нервов!..
– Я вас!.. Квартирную хозяйку тоже!!.. – лукаво погрозил пальцем профессор Пряник.
Оскар, не в обиду ему, заржал весьма громогласно, стараясь отогнать смутное беспокойство относительно вчерашних приключений в кабачке.
Пряник опять затеял скучный разговор…
* * *
– Тот раз, Оскар, я долго думал над возможностью утилизации в военных целях трех-хлористого азота. Соединение это, правда, как вам известно, весьма взрывчато, но неудобно ни в смысле транспорта, ни к обращении. Взрыв его возможен при простых звуках… Вам скучно. Нет? Я продолжаю… Вот, до зрелых лет дожил, а не могу даже со специалистом начать говорить без азбуки!.. Привычка! Вот на моей первой кафедре в Львове был такой случай… Ах, я опять чуть-было в болтовню не ударился!.. О чем, бишь, я?.. Ага! Трех-хлористый азот… Пренеприятная штука!. Да, да… Я взял другое… правда, штуку весьма ехидную, трехазотистый водород… Но, ведь, разве этим достигнешь тех великолепных взрывов, какие я могу получить и производить направо и налево? Тут-то они и замешаны, эти замечательные соли гафния! Я их соединяю с трехазотным водородом… Шипение… Бб-умм! Все к чорту!!. Хотите – дом, хотите – город… Монблан! Эльбрус! К чорту Монблан! Все сотру, все разорву!.. Задушу! Искромсаю! Это – чудо! Этна! Везувий! Сто Везувиев! Ах, Оскар, дайте мне ту коробочку с мятными лепешками… Благодарю. Мням-ням-ням… А вы, о мой Оскар, мой драгоценнейший ученик, мы будем вместе няньчить мое детище… Как мы его назовем? Как? Да– да… Я придумал! Везувиан! Что? Здорово?..
– Шикарно, герр профессор. Поэтично!..
– А ведь верно шикарно!
(Пряник – в позу).
– Эй, рота! Угости-ка противника несколькими фунтами везувиана профессора Пряника! Вы, Оскар, представляете, как замечательна будет команда? Специальная команда: «Эй, везувиана профессора Пряника!». Пли!!. Бб-умм! Земля трещит, люди – в клочья!.. Ни лошадей, ни орудий!.. Деревня к чорту! Монблан к чорту! К дьяволу! В ад, в пекло!!.
– Хох! Хох! Хох! – гаркнул Оскар.
– Шик! Шик! Шик! Зза-мечательно! Б-у-мм! Уф, какая прекрасная картина!.. Оскар, передайте мне мятную лепешечку…
– Пожалуйста, герр профессор…
– Мням-ням-ням… Везувиан профессора Пряника!.. Ах!!.
