355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Борис Соколов » Мифическая война. Миражи Второй Мировой » Текст книги (страница 7)
Мифическая война. Миражи Второй Мировой
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 06:22

Текст книги "Мифическая война. Миражи Второй Мировой"


Автор книги: Борис Соколов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Миф Вяземского окружения

Главный миф Вяземского окружения в октябре 1941 года заключается в том, что поражение советских войск было обусловлено подавляющим численным превосходством вермахта как в людях, так и в боевой технике.

В действительности у советского командования было достаточно сил и средств, чтобы отразить ожидавшееся немецкое наступление на западном направлении, но при условии, если бы действовавшие там войска координировались бы из единого центра и было бы правильно определено направление главных ударов немецких войск.

30 сентября 1941 года в полосе обороны Брянского фронта генерала Андрея Еременко, а 2 октября – в полосе обороны Западного фронта генерала Ивана Конева и Резервного фронта маршала Семена Буденного войска германской группы армий «Центр» фельдмаршала фон Бока начали реализацию плана «Тайфун» – генерального наступления на Москву. Директива же о переходе к обороне на западном направлении была отдана Ставкой ВГК только 27 сентября 1941 года. За три дня подготовить оборону не было никакой возможности.

Численность личного состава группы армий «Центр» в начале октября составляла 1929 тыс. человек, из которых около 1,8 млн участвовало в операции «Тайфун». У них имелось 1387 самолетов и около 1700 танков. Им противостояли войска трех советских фронтов, имевшие 1252 тыс. человек личного состава, до 1300 танков, 936 самолетов, в том числе 545 истребителей на линии фронта около 730 км. Командование Западного фронта и Ставка Верховного Главнокомандования неправильно определили наиболее вероятное направление вражеского удара, считая, что он будет наноситься вдоль шоссе Смоленск – Москва, хотя имевшиеся в штабах фронтов и в Ставке данные о группировке немецких войск позволяли определить, что главные удары противник будет наносить на флангах, чтобы окружить советские войска, обороняющиеся на подступах к Москве.

Ошибкой была и дислокация четырех армий Западного и Резервного фронтов на тыловом оборонительном рубеже. После прорыва обороны они не смогли ни нанести контрудар, ни задержать продвижение противника и были разбиты. Лучше было бы использовать их для удержания главной полосы обороны.

Советские войска на московском направлении очень плохо управлялись. Командующие Западного, Резервного и Брянского фронтов практически не координировали своих действий друг с другом. Не осуществляла такой жизненно необходимой координации и возглавляемая Сталиным Ставка. Еще хуже было то, что войска Западного и Резервного фронтов располагались чересполосно, причем большинство армий Резервного фронта, являясь вторым эшелоном Западного, командующему этим последним не подчинялись. Из-за недостатка средств радиосвязи и боевого опыта командующие армиями и фронтами больше полагались на проводную связь и на посылаемых в войска делегатов. Но в боевых условиях проводная связь часто рвалась, а делегаты не могли разыскать штабы, часто менявшие место дислокации из-за того, что противник прорвал фронт и приходилось быстро отступать.

В составе трех фронтов имелось 16 армий, в подчинении которых, в свою очередь, находились 95 дивизий и 13 танковых бригад. На один армейский штаб в среднем приходилось 7 с небольшим дивизий и около одной танковой бригады. Это было в полтора-два раза больше, чем в одном немецком армейском корпусе, насчитывавшем от 3 до 5 дивизий. После катастрофических поражений первых месяцев войны из-за недостатка штабных кадров были ликвидированы корпусные штабы. Но фактически роль корпусов стали играть армии, а роль армий – фронты, число которых постоянно росло.

На Москву в октябре 1941 года наступали три полевые армии и три подчиненные им танковые группы. Все они были объединены в одну группу армий «Центр». Соответственно, для противостоявших им советских войск оптимальной была бы следующая структура: один фронт, 3–4 армии, 16 корпусных штабов. А вот число дивизий легко можно было уменьшить, чтобы не перегружать корпусные штабы. Ведь средств связи у наших войск было меньше, чем у немцев. Поэтому дивизий стоило бы иметь меньше, но относительно большей численности, чтобы уменьшить общее число дивизий и повысить за счет этого обеспеченность их штабов радиостанциями. Но советская Ставка, наоборот, уменьшала штат дивизии, увеличивая их общее число.

Командующие советскими фронтами, быстро потеряв связь с войсками, направились в те армии, которые, как они думали, подверглись главным ударам противника, оставив свои штабы на прежних местах дислокации. То же произошло и со многими командующими армиями. В результате войска получали противоречащие друг другу приказы и от командующих, и от их штабов, а также от Ставки. Параллельно командующие искали свои штабы, штабы – командующих, а Ставка – и тех, и других. Приказ на отход был получен лишь вечером 5 октября, но уже 7 октября танковые группы Гудериана и Гота замкнули кольцо вокруг Вязьмы. И лишь 12 октября все войска, действовавшие на западном направлении, были объединены под командованием новоназначенного командующего Западным фронтом Георгия Жукова.

Между германскими авангардами и Москвой почти не осталось советских войск. Разведывательные подразделения немцев доходили до окраин столицы. Но вермахт вторгся в СССР всего лишь с трехмесячным запасом горючего, который иссяк к середине октября. Для продолжения наступления требовалось подвезти продовольствие, бензин и боеприпасы, а этому мешала распутица. К тому же до 14 немецких дивизий сковывала державшаяся до 20 октября окруженная группировка, которую возглавил командующий 19-й армией генерал Михаил Лукин. Немцы взяли 663 тыс. пленных, захватили 1242 танка и 5412 орудий. Это было наибольшее число пленных и трофеев, взятых вермахтом в одном окружении. Немецкие потери убитыми и ранеными не превышали 50 тыс. человек. Из Вяземского «котла» удалось выйти 85 тыс. человек, а из Брянского – около 23 тыс. Еще 98 тыс. военнослужащих трех фронтов избежали окружения. Больше войск на дальних подступах к Москве в тот момент не было. Благодаря сопротивлению окруженных было выиграно время для организации обороны Москвы. Но в еще большей мере начавшаяся во второй половине октября распутица не позволила вермахту сразу же развить наступление на Москву и использовать свое преимущество в мобильности войск. Бывший командующий 3-й танковой группой Г. Гот не без оснований утверждал: «Не русская зима, а осенние дожди положили конец немецкому наступлению. Дождь лил днем и ночью, дождь шел непрерывно, вперемешку со снегом. Дороги размокли, и движение приостановилось. Недостаток боеприпасов, горюче-смазочных материалов и продовольствия определял тактическую и оперативную обстановку последующих трех недель» – вплоть до середины ноября, когда подморозило и немцы смогли начать широкомасштабное наступление на московском направлении. Но не менее важным было то, что новый командующий Западным фронтом Г.К. Жуков сумел из уцелевших войск и переброшенных с востока дивизий создать достаточно прочную оборону на подступах к столице.

Миф Московской битвы

Есть два рода мифов, связанных с обороной Москвы и советским контрнаступлением. С одной стороны, многими, особенно за пределами России, победа Красной Армии в битве под Москвой воспринимается как чудо. Единственный раз за всю советско-германскую войну вермахт имел весьма значительное превосходство в людях и технике, но так и не смог его реализовать. С другой стороны, советская историография настаивала, что победа под Москвой была прежде всего следствием превосходства социалистической системы над капиталистической и неимоверной стойкости советского народа и его веры в конечное торжество коммунизма. При этом игнорировались объективные факторы, обеспечившие советскую победу.

18 октября Сталин направил телеграммы в Уральский, Сибирский и Приволжский округа, требуя подготовить к концу ноября для введения в бой имеющиеся там 40 дивизий. Они сыграли важную роль как при обороне столицы, так и особенно в ходе контрнаступления.

С 20 октября в столице было объявлено осадное положение и введен комендантский час с полуночи до 5 часов утра. Постановление ГКО о военном положении предписывало провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.

Сталин, несмотря на угрозу падения города, остался в Москве. В распоряжение Жукова поступили резервы, и к началу ноября ему удалось остановить вражеское наступление, хотя немцы успели занять Можайск и Калинин. Здесь сказалась способность советского тоталитарного строя стойко переносить самые тяжелые поражения из-за отсутствия как организованной оппозиции, так и доступа основной массы населения к правдивой информации.

Одна из важных причин краха похода на Москву заключалась в том, что немецкое командование, опьяненное масштабом и быстротой победы под Вязьмой и Брянском, задумало чересчур широкое окружение Москвы, для которого не хватило сил и средств. Другая причина заключалась в чрезвычайно энергичных действиях новоназначенного командующего Западным фронтом Жукова, сумевшего в очень короткий срок создать новый фронт из переброшенных из глубины страны резервов и остатков вырвавшихся из окружения армий.

Также погодные условия больше мешали вермахту, чем Красной Армии. Из-за распутицы немцы могли наступать только по основным магистралям, что облегчало задачу обороняющихся. Возобновить генеральное наступление на Москву вермахт смог только 16 ноября, когда землю сковал мороз и кончилась распутица. За это время и были подтянуты резервы на Западный и Калининский фронты, которых хватило не только для успешной обороны, но и для контрнаступления.

Немцы бросили на Москву 51 дивизию, в том числе 13 танковых и 7 моторизованных. Но все они были далеко не полного состава, так как не пополнялись с начала Восточной кампании. Фон Бок планировал еще до наступления сильных морозов окружить Москву, разбив фланговые группировки советских войск. Но сил для реализации столь обширного замысла у него не хватало, равно как не было сил и для лобового штурма Москвы. Впрочем, такой штурм Гитлер давно уже запретил, опасаясь больших потерь вермахта в уличных боях.

Советское сопротивление нарастало, и плотность обороны по мере отхода к Москве увеличивалась. Уже 21 ноября фон Бок всерьез засомневался в том, что его войскам удастся взять Москву. В конце ноября противнику удалось овладеть районом Клин, Солнечногорск, Истра. Но дальнейшему продвижению помешал произведенный советской стороной сброс воды из Истринского, Иваньковского водохранилищ и водохранилищ канала имени Москвы. В результате образовался водяной поток высотой до 2,5 м и протяженностью до 50 км.

К началу декабря немецкие дивизии отделяло от столицы всего 25–30 км. Разведывательный отряд даже форсировал канал Москва – Волга, но, не получив поддержки, вернулся обратно.

К концу ноября немецкое выступление на Москву выдохлось. Гальдер записал в своем дневнике 29 ноября мнение фон Бока, что «если развернутое сейчас на Москву наступление не будет иметь успеха… то Москва станет вторым Верденом, т. е. сражение превратится в ожесточенную фронтальную бойню». Вермахт выдохся. Сказывалось также отсутствие морозоустойчивых горючего и масел и нехватка зимнего обмундирования. Группа армий «Центр» несла большие потери обмороженными. К Москве были переброшены свежие дивизии с Дальнего Востока. Становилось все очевиднее, что Япония направит свою агрессию против США и Британской империи для захвата жизненно необходимых сырья и нефти. К тому времени Красная Армия потеряла 23 тыс. танков (вермахт – 2250), все самолеты, дислоцированные на Западе, и почти весь кадровый состав сухопутных сил. Однако оставались кадровые дивизии, располагавшиеся за Уралом и в Средней Азии, и миллионы необученных призывников. На Урале, куда эвакуировали предприятия с оккупированных территорий, производилась новая боевая техника, хотя общий объем промышленного производства упал почти вдвое. Стала поступать помощь от Англии и США, позволившая уменьшить нехватку бензина и взрывчатки.

К концу оборонительного сражения группа армий «Центр» вынуждена перейти к обороне на достигнутых в ходе наступления позициях, совершенно неподготовленных к отражению грядущего советского контрнаступления. Никаких резервов у нее не осталось, тогда как у Западного и Калининского фронтов еще оставались в тылу пять свежих армий.

5 декабря войска Калининского фронта, а 6 декабря – войска Западного фронта и правого крыла Юго-Западного фронта перешли в контрнаступление против фланговых группировок группы армий «Центр», пытавшихся охватить Москву. Советские войска насчитывали около 1,1 млн человек. Примерно столько же солдат и офицеров осталось в составе группы армий «Центр», которая понесла особенно большие потери обмороженными.

В результате советского контрнаступления немцы были отброшены от Москвы на 100–250 км. Были полностью освобождены Московская, Тульская и Рязанская области, а также ряд районов Калининской, Смоленской и Орловской областей. Однако советским войскам не удалось окружить сколько-нибудь крупных сил немецких войск и разгромить, как планировалось, группу армий «Центр». 9-я немецкая армия удержала Ржевско-Вяземский плацдарм, с которого по-прежнему угрожала Москве.

Жуков стремился быть сильным везде, нанося удар растопыренными пальцами, а не сжатым кулаком. Впрочем, те же недостатки были присущи и другим командующим. Так, 12 декабря Сталин по прямому проводу наставлял Конева: «Вместо того чтобы навалиться всеми силами на противника и создать для себя решительный перевес, вы… вводите в дело отдельные части, давая противнику изматывать их».

Во время контрнаступления советские войска несли большие потери. Только одна 323-я стрелковая дивизия 10-й армии Западного фронта за три дня боев, с 17 по 19 декабря 1941 года, потеряла 4138 человек, в том числе 1696 – погибшими и пропавшими без вести. Это дает средний ежедневный уровень потерь в 1346 человек, в том числе безвозвратных – в 565 человек. Вся германская Восточная армия, насчитывавшая более 150 дивизий, за период с 11 по 31 декабря 1941 года включительно имела средний ежедневный уровень потерь лишь немногим больший. В день немцы теряли 2658 человек, в том числе только 686 – безвозвратно.

В директивном письме Ставки военным советам фронтов и армий от 10 января 1942 года утверждалось: «Для того чтобы задержать наше продвижение, немцы перешли к обороне и стали строить оборонительные рубежи с окопами, заграждениями, полевыми укреплениями. Немцы рассчитывают задержать таким образом наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти в наступление против Красной Армии. Немцы хотят, следовательно, выиграть время и получить передышку. Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году».

Формально контрнаступление под Москвой завершилось 20 апреля 1942 года, когда была ликвидирована окруженная группировка из четырех дивизий 33-й армии, наступавшая на Вязьму. Командующий армией генерал Михаил Ефремов, будучи тяжело ранен и не желая попасть в плен, застрелился. Неудача наступления 33-й армии была вызвана тем, что, как отмечали в Генштабе, анализируя провал Вяземской операции, «Западный фронт не создал кулака в виде крупной мощной группировки из всех родов войск на решающем направлении, при помощи которого решал бы задачу крупного оперативного размаха. Силы и средства были почти равномерно распределены по всему огромному фронту. Громкие приказы, которые отдавал командующий Западным фронтом, были невыполнимы. Ни один приказ за всю операцию вовремя не был выполнен войсками. Они оставались голой ненужной бумагой, которая не отражала действительного положения войск и не представляла собой ценного оперативного документа. А та торопливость, которую проявляло командование Западного фронта, передавалась в войска и приносила большой вред делу».

Советские безвозвратные потери в период контрнаступления под Москвой превышали немецкие в десятки раз. Например, в январе 1942 года безвозвратные потери вермахта на Восточном фронте составили 25 249 человек, а советские безвозвратные потери – 628 тыс. человек, что дает соотношение 24,9:1. В феврале немецкие безвозвратные потери достигли 25 131 человека, а советские – 523 тыс. человек, превысив потери противника в 22,6 раза. В то же время с учетом раненых и обмороженных соотношение потерь было несколько благоприятнее для советской стороны, хотя все равно оставалось в пользу немцев.

Миф 28 героев-панфиловцев

В мифе о 28 героях-панфиловцев недостоверным оказывается как их число, так и утверждение, будто они достигли успеха ценой своей жизни, остановив немецкие танки.

Согласно официальной версии, созданной журналистами советских газет по горячим следам, 16 ноября 1941 года 28 бойцов во главе с политруком Василием Клочковым 316-й дивизии генерала Ивана Панфилова (на следующий день преобразованной в 8-ю гвардейскую) у разъезда Дубосеково остановили продвижение 50 немецких танков, уничтожив 18 из них, но в бою все погибли. Посмертно им было присвоено звание Героя Советского Союза. Расследование, проведенное после войны МГБ и военной прокуратурой, показало, что в знаменитом бою у разъезда Дубосеково участвовало не 28 «гвардейцев-панфилофцев», а рота полного состава численностью в 120–140 человек, которая была смята немецкими танками, успев повредить только 5–6 из них. Уцелело не более 25–30 бойцов, остальные погибли или попали в плен. Среди погибших был и политрук 4-й роты 1075-го стрелкового полка Василий Георгиевич Клочков. Командир же роты капитан Павел Михайлович Гундилович в том бою остался жив и погиб только в апреле 1942 года. Ошибка закралась в первые газетные сообщения о подвиге панфиловцев, поскольку журналисты со слов политработников решили, что рота была неполного состава и насчитывала всего 30 человек. Поскольку было известно, что в начале боя двое красноармейцев перебежали к немцам, главный редактор «Красной звезды» Давид Ортенберг вычел из 30 двоих предателей и получил число 28, ставшее каноническим. Но в очерке он разрешил написать лишь об одном предателе, которого бойцы будто бы тут же расстреляли. Два предателя, да еще на 30 человек, было бы слишком много и не позволяло бы говорить о ничтожном отщепенце. Бывший командир 1075-го стрелкового полка полковник Илья Васильевич Капров так описал в своих показаниях на следствии знаменитый бой: «Четвертой ротой командовали капитан Гундилович, политрук Клочков… Занимала она оборону – Дубосеково, Петелино. В роте к 16 ноября 1941 года было 120–140 человек. Мой командный пункт находился за разъездом Дубосеково у переездной будки примерно в 1 1/2 км от позиций 4-й роты. Я не помню сейчас, были ли противотанковые ружья в 4-й роте, но повторяю, что во всем 2-м батальоне было только 4 противотанковых ружья. К 16 ноября дивизия готовилась к наступательному бою, но немцы нас опередили. С раннего утра 16 ноября 1941 года немцы сделали большой авиационный налет, а затем сильную артиллерийскую подготовку, особенно сильно поразившую позицию 2-го батальона. Примерно около 11 часов на участке батальона появились мелкие группы танков противника. Всего было на участке батальона 10–12 танков противника. Сколько танков шло на участок 4-й роты, я не знаю, вернее, не могу определить. Средствами полка и усилиями 2-го батальона эта танковая атака немцев была отбита. В бою полк уничтожил 5–6 немецких танков, и немцы отошли… Около 14.00–15.00 немцы открыли сильный артиллерийский огонь по всем позициям полка, и вновь пошли в атаку немецкие танки. Причем шли они развернутым фронтом, волнами, примерно по 15–20 танков в группе. На участок полка наступало свыше 50 танков, причем главный удар был направлен на позиции 2-го батальона, так как этот участок был наиболее доступен танкам противника. В течение примерно 40–45 минут танки противника смяли расположение 2-го батальона, в том числе и участок 4-й роты, и один танк вышел даже в расположение командного пункта полка и зажег сено и будку, так что я только случайно смог выбраться из блиндажа; меня спасла насыпь железной дороги. Когда я перебрался за железнодорожную насыпь, около меня стали собираться люди, уцелевшие после атаки немецких танков. Больше всего пострадала от атаки 4-я рота; во главе с командиром роты Гундиловичем уцелело человек 20–25, остальные все погибли. Остальные роты пострадали меньше…»

Таким образом, рота Гундиловича могла подбить только 5–6 танков, а 50 танков атаковали не эту роту, как гласит легенда, а весь полк. Первую неудачную атаку немцы рассматривали как разведку боем, после которой произвели мощный артналет и легко подавили сопротивление. Легенда утверждала, будто 18 танков панфиловцы уничтожили противотанковыми гранатами и бутылками с зажигательной смесью, тогда как в реальности потери танков от этого оружия были крайне невелики.

Причина столь быстрого и сокрушительного поражения заключалась в том, что командование полка равномерно распределило противотанковые средства по всем ротам, тогда как наиболее танкоопасным направлением было то, где оборонялась 4-я рота. Также не было произнесено «исторических слов» политрука Клочкова: «Велика Россия, а отступать некуда. Там, позади, Москва». Ответственный секретарь «Красной звезды» Александр Кривицкий признался на допросе в 1948 года, что эти слова в своей статье он выдумал. Капров также признал, что «никому никогда не говорил о бое 28 панфиловцев, да и не мог говорить, так как такого боя не было. Никакого политдонесения по этому поводу я не писал. Я не знаю, на основании каких материалов писали в газетах, в частности в «Красной звезде», о бое 28 гвардейцев из дивизии им. Панфилова». Фамилии 28 героев-панфиловцев для представления к званию Героя Советского Союза были отобраны капитаном Гундиловичем произвольно из числа более чем 100 бойцов роты, погибших и пропавших без вести в бою 16 ноября. Среди получивших посмертно звание Героя оказались люди, попавшие в плен и потом служившие в вермахте или немецкой вспомогательной полиции. Запрос одного из них, сержанта Ивана Добробабина (Добробабы), служившего в 1942–1943 годах в полиции в своем родном селе на Украине, на получение причитающейся ему Золотой Звезды и вызвал послевоенное расследование. Добробабин в 1948 году был приговорен к 15 годам лагерей за измену Родине и освобожден по амнистии в 1955 году.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю