Текст книги "Не все трупы неподвижны"

Автор книги: Борис Ушаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8

Среда. Прохладное туманное утро. Я сижу на жёсткой скамье в неовизантийской Базилике розария и страдаю от угрызений совести. Отныне я гуляю по Лурду в позорном одиночестве. После вчерашней неудачной попытки соблазнения Кассандра отказалась сопровождать меня в санктуарий. За завтраком надутая живопырка, стараясь не встречаться со мной взглядом, холодно сообщила, что сегодня в «Галльский петух» заселяются новые постояльцы, поэтому она должна быть в отеле на подхвате у своей зубастой маман. Посему после завтрака я достал из-под кровати очередную пустую канистру, влез в кроссовки и повёл себя к святилищу.

Теперь вот сижу и объясняю сам себе, что вчера поступил правильно, хотя без надёжной ладошки моей маленькой провожатой мне понадобилось в два раза больше времени, чтобы добраться до санктуария. Здравствуй, немощь, я скучал.

Уникальность Лурда состоит в том, что в этом городке ежегодно бывают миллионы людей. Он связан незримыми нитями со всем миром. В этой маленькой точке на земной поверхности концентрируется энергия этих миллионов. Кто как, а я её реально ощущаю. Каждый раз, когда прихожу в святилище, меня охватывает странный покой. Мне хорошо и не хочется отсюда уходить.

Разглядываю мельтешащих паломников, красивый алтарь, строгие изображения святых, думая о том, что каждый организм – это фабрика жизни. Вот интересно, когда моя фабрика закроется навсегда? Вдруг даже Бог об этом не знает, а только догадывается? Хотя вряд ли.

Бесчисленные паломники раздражают меня. Беспокоят. Я нуждаюсь в тишине, несуетливости, чтобы услышать себя. Просто сидеть и молчать. Тогда можно почувствовать, услышать внутри себя что-то светлое.

Впрочем, я отвлёкся. Религия мне как-то неважна. Тем не менее спасибо святой Бернадетте за вылеченное горло. Однако гораздо важнее простуды то, что Кассандра тоже видела человека, который не приезжал. По её словам, ночного гостя встретил длиннобородый мсье Франсуа. Логично? Логично. Луиза уже спала, братья были на рыбалке, тётка Шарлотта находилась в своей собачьей будке на третьем этаже. Топталась по деньгам. Я о породистых щеночках. Кассандра мыла посуду в кухне. Ну и какой из всего этого вывод? Беспомощный астматик в инвалидном кресле, помолившись, прикончил приезжего и спрятал в сарайчике за отелем? Как он его убил? Опоил какой-то дрянью? Долбанул по голове распятием? Прожёг взглядом? Зарезал или заколол? Выстрел, даже тихий, был бы слышен. Я не видел нигде ни единой капли крови. Неужели Франсуа мог отмыть полы? Совершенно исключено. Значит, был ещё кто-то? Тот, кто расправился с ночным гостем, отнёс его в сарайчик, а позже окончательно избавился от тела. Но в «Галльском петухе» больше никого не было! Вот ведь ребус. Трудно найти убийцу среди нескольких человек, но ещё труднее найти там, где его вообще нет.

А может, всё гораздо проще? Допустим, что человек, который не приезжал, внезапно умер от сердечного приступа или чего-то подобного. Это вполне возможно, но что случилось дальше? Почему тело непонятным образом очутилось в сарайчике, а на следующий день исчезло? Наверное, единственным человеком, кто знает, что тогда произошло, является Франсуа. Значит, необходимо присмотреться к нему внимательнее. Постой-ка, брат мусью!

Кроме того, мне не даёт покоя Кассандра. Её вчерашнее поведение. Без детской робости, зато с бесстыдством, размером с санктуарий. Хотя, если учесть её беспризорное прошлое… Наверняка эта хрупкая девочка-эльф прошла огонь и воду. В страстную любовь юного создания к пожилому инвалиду я не верю. К тому же я не забыл, как Кассандра смотрела на меня невинными голубыми глазами и лгала, что никто в отель не приезжал. Умение лгать не моргнув глазом – важное умение в жизни беспризорника. Девочка-эльф? Нет, пожалуй, девочка-хамелеон. А что имел в виду Анибаль, называя Кассандру мертвецом? Мне нужно ещё раз с ним поговорить. Только что это даст? Сколько берёзу ни тряси, апельсины не упадут.

Смотрю на часы. Половина одиннадцатого. Скоро обед. Пора двигать к дому. То есть к отелю. Поднимаю себя с места, двигаю. На улице пахнет мокрой листвой, резкий ветер от Гав-де-По холодит мне спину. Побыстрее наливаю исцеляющую воду в канистру – и на выход. Пробираюсь через спешащую к источнику толпу. За воротами на перекрёстке всё так же стоит на коленях нищий. Ну и ладно, пусть себе стоит. Мне он не мешает. Перевожу себя по Старому мосту на другой берег. Непривлекательная цыганка на замызганном коврике у перил улыбается мне, как старому знакомому. По причине нашего знакомства кидаю ей несколько мелких монет. За мостом останавливаюсь в нерешительности. Что выбрать? Идти по улице Грот до проспекта Маршала Фоша или вдоль реки? Других дорог к «Галльскому петуху» я не знаю, а блуждать в путанице незнакомых улочек не хочется. Решаю возвращаться в отель короткой дорогой вдоль реки. Сказано – сделано. Шагаю со скоростью маломощного шагающего экскаватора к своему зловещему холму.

Новых постояльцев ещё нет, и мы обедаем в прежнем составе: мадам Луиза, мсье Франсуа, мадемуазель Кассандра, мсье Адольф, мсье Анибаль и я, мсье Вадим. Добавляю красок в общую картину. Сегодня на столе рыба с овощами. По итогам трапезы констатирую: в Германии порции крупнее, а вот вкусовые ощущения мельче. Лично мне больше нравится французская кухня.

После обеда следует обязательный звонок Марины.

– Халло!

– Халло, родной! Как здоровье?

– Здоровья столько, что могу прорасти сквозь асфальт.

Марина довольно хихикает.

– Что делаешь?

– Перевариваю обед.

– Знаешь, мне пришла в голову классная идея.

Вообще-то я уже опасаюсь классных идей своей жены, поэтому осторожно интересуюсь:

– Какая, золотко?

– Сделай несколько хороших фотографий на память о Лурде. Санктуарий, крепость, отель. В общем, сам знаешь что.

Я недовольно бурчу:

– Не докучай мне с такими пустяками. И без этого хватает забот.

Кажется, что вопрос исчерпан, но Маринка начинает подлизываться:

– А для меня, дорогой? Ты же меня любишь? Ну, постарайся разочек. Всего десяток снимков.

Когда супруга просит меня таким умильным голосом, я не могу устоять. Куда только девается моё врождённое упрямство и приобретённая удаль? Хватаюсь за последнюю возможность отказаться:

– Мы забыли взять с собой фотоаппарат.

Марина снисходительно укоряет:

– Ну что ты, милый. Он лежит где-то в сумке.

Вот чёрт! Я никак не могу привыкнуть к тому, что Марина ничего не забывает.

– Значит, договорились? Соглашайся уже!

Сдаюсь. Действительно, ни капли удали. А может, я подкаблучник?

– О’кей. Я посмотрю, что можно сделать.

Марина прощается. И слава богу, а то ещё вспомнит про таблетки.

– Только не забудь. Ты же обещал. Чюсс!

– Чюсс!

С досадой отправляю себя искать в сумке фотоаппарат. Впрочем, я согласился на фотосъёмку исключительно из-за того, что мне внезапно пришла в голову собственная классная идея: сделать фото всех действующих лиц этой истории. А вы что подумали?

Скрипучая лестница громко оповещает имеющих уши о том, что в «Галльский петух» прибыли гости. Из коридора доносится непонятный разговор на французском. Я узнаю только голос из туфлей. Значит, посиделки по-семейному в столовой закончены. Ладно, за ужином познакомлюсь с новичками. Кассандра говорила, что это какие-то бельгийцы и болгарин. Машинально барабаню пальцами по фотоаппарату. На моём тайном языке это означает: «Нужно обязательно попросить Анибаля достать мне семейный фотоальбом Камбрэ».

Смотрю на часы. До ужина ещё есть время. Постановляю, не откладывая дело в долгий ящик, сейчас же найти блаженного. Постановил – исполняю. Спускаю себя по лестнице на первый этаж. На всякий случай заглядываю в гостиную. Анибаля там нет. В гостиной верховодит мсье Франсуа с Библией на коленях, распятием на шее и Иисусом в сердце. Почтенный волосатый кактус нацелил клюв своего багрового носа на телевизор и сердито ворчит. По-моему, не стоит так волноваться из-за пары полуголых певичек. А может, ему чудотворной воды налить?

Вывожу себя на улицу, спускаю с крыльца на грешную землю. Здесь хорошо. На буках каркают вороны, запах зелени щекочет ноздри, пиренейский ветерок освежает мысли. Возле крыльца сверкает блеском стали и хрома тяжёлый мотоцикл. Настоящий «Харлей-Дэвидсон» – мотоцикл-легенда и голубая мечта каждого байкера. Возле пафосного моцыка возится с вещами квадратный коротышка, закованный в кожаную куртку, покрытую заклёпками. В этой непробиваемой куртке он напоминает обученный ходьбе булыжник. Рядом с байкером высится байкерша – неопределённого возраста, но симпатичная женщина с длинными светлыми волосами, распущенными по воротнику куцей кожаной курточки. На стройных ногах стильные сапоги с высокими каблуками. Ломким голосом женщина руководит действиями коротышки.

– Бонжур! – приветствую я новых постояльцев.

– Бонжур, мсье! – дружно откликаются байкеры.

– Меня зовут Вадим Росс, – представляюсь я. – Я живу в отеле.

– Жанна де Миньон, Жан де Миньон. Мы из Брюсселя.

Аристократы, что ли? Я усмехаюсь про себя. Подумаешь «де Миньон»! Фу ты ну ты, ножки гнуты! Бельгийцы говорят что-то ещё, но для меня их речь слишком быстра, поэтому, выразив лёгкое непонимание, я махаю де Миньонам на прощание и исчезаю за углом. Прогуляюсь-ка на задах отеля. Глоток свежего воздуха мне не повредит.

В сопровождении серых туч передвигаю себя со скоростью перегруженной улитки по заросшей тропинке к сарайчику. На моё счастье, грозного Адольфа не видно, и я отважно плетусь всё дальше.

Прохожу несколько метров среди зарослей и почти натыкаюсь на Анибаля, широко шагающего мне навстречу с удочкой в руках. Дуралей появляется из кустов так внезапно, словно его отрыгнул холм. Увидев меня, он безотчётно пытается зарыться в свою одежду, но на нём только синий рабочий комбинезон, усеянный грязными пятнами.

– Бонжур, Анибаль!

– Бонжур, мсье.

Парень робко улыбается и пытается меня обойти, но я преграждаю ему дорогу. Печенья у меня больше нет, поэтому я дружески предлагаю:

– Хочешь, я дам тебе пять евро, Анибаль? Поверь, с деньгами жить намного веселее.

Иллюстрирую свои слова заманчиво хрустящей купюрой.

– Хочу.

Мои слова были призваны мотивировать его предпринимательскую жилку, но глаза Анибаля загораются такой радостью, что я с сожалением думаю: «Эх, хватило бы и одного евро».

– Я дам тебе пять евро, а ты принесешь мне ваши фотографии. Мадам Луизы, мсье Франсуа, Кассандры, Адольфа. Всех вас. Сделаешь?

Анибаль нерешительно переступает с ноги на ногу.

– Мама’ будет ругаться.

– А мы ей не скажем.

Выход найден. Анибаль облегченно вздыхает. Оказывается, как всё просто!

– Хорошо.

Он протягивает руку за пятёркой, однако я прячу её в карман.

– Тогда я жду тебя в своей комнате. Принесёшь фото – получишь пять евро. О’кей?

Нечаянная прелесть Анибаля в том, что бедолага не задает дурацких вопросов: «А зачем тебе наши фотки? А что ты будешь с ними делать? И вообще, какое тебе дело до семейства Камбрэ?» Попросил хороший человек, значит, надо. Лишь бы мама’ не ругалась.

Расстаюсь с Анибалем и возвращаю себя в отель. Бельгийских байкеров у крыльца нет. Видимо, отнесли свой багаж наверх и сейчас осваиваются в номере. Едва успеваю отдышаться у себя на диване, как в дверь несмело стучат. Открываю. Анибаль пугливо входит и, как в прошлый раз, останавливается на пороге. В руках он держит потрёпанный пухлый альбом.

– Спасибо, Анибаль. Вот твои деньги. Можешь купить себе много печенья.

– Я коплю.

– На что?

– На подарок Адольфу.

Я удивлён.

– А что ты хочешь ему подарить?

– Не знаю. Я же глупый.

Анибаль показывает язык.

Мне необходимо остаться одному, чтобы переснять фотографии, поэтому строго говорю слабоумному:

– Я ненадолго оставлю альбом у себя. После ужина заберёшь. О’кей?

– Хорошо.

Больше я не хочу изводить себя его скудоумием; прощаюсь:

– Оревуар!

– Оревуар, мсье.

Закрываю за Анибалем дверь на ключ, сажаю себя к столу, открываю фотоальбом. Неторопливо перелистываю картонные страницы, внимательно рассматривая картинки чужой жизни. Сначала идут старые чёрно-белые фотографии с обломанными углами, затем их сменяют современные цветные. Вот помолодевшая на полвека тётка Шарлотта с прабабкой бульдожки Стичи на руках. Вот безбородый Франсуа на своих двоих. Вот он и счастливая Луиза на свадьбе в Сете. А зубищи-то у неё и в молодости были будь здоров. Вот пригожий мальчик Адольф в матросском костюмчике. Фирменного злобного взгляда пока нет и в помине. Вот карапуз Анибаль, с неизменной улыбкой на огромной голове, доверчиво прижался к мамкиным коленям. Я смотрю на фото и грустно размышляю о том, почему же наши милые, с незамутнёнными глазками дети с возрастом часто превращаются в кровожадных типов, исподлобья глядящих на весь белый свет.

Переворачиваю последнюю страницу альбома. Ни одной фотографии Кассандры в нём нет. Похоже, что их кто-то удалил. Кто? Вот тебе и ещё одна тайна семьи Камбрэ. Зато есть несколько снимков Жискара. Давно открытый мною закон всемирной компенсации работает и в Лурде. Этот закон гласит: если в этом месте чего-то нет, то обязательно найдётся что-то другое. Моряк с сигарой в зубах позирует на палубе большого белоснежного катамарана. Судно пришвартовано к набережной, вдоль которой тянется ряд невзрачных домишек. На набережной высажены пузатые, с растрёпанными верхушками, средиземноморские пальмы. Сет? Вытаскиваю фото из альбома. На обратной стороне написана дата и адрес. На всякий случай запоминаю. Потом откладываю альбом в сторону. Ясно, что если я хочу узнать о Камбрэ больше, нужно ехать в Сет и встретиться с Жискаром. Но как мне туда добраться? От Лурда до Сета добрых четыреста километров. По немецким меркам – край света. Да и по французским не ближе.

Первый ужин без Камбрэ, но с новыми постояльцами «Галльского петуха» проходит совершенно в другом ключе. Больше нет напряженной тишины и ожидания чего-то ужасного. Какая там тишина! Де Миньоны болтают наперегонки, как поддатые телеведущие. Да к тому же Жан включает телевизор на полную громкость, будто без оглушительной рекламы Жанна не знает, каким средством лучше мыть унитазы. Хорошо ещё, что болгарин оказался не таким шумным. Его зовут Живко Пападопулосов. Впрочем, весёлые бельгийцы не могут договорить его невообразимую славяно-турецко-греческую фамилию до конца и сокращают её наполовину: Пападо. Пападопулосов не возражает. Длинная шея. Лысина. Навсегда печальные карие глаза у переносицы. Заторможенная реакция. Этот высокий неулыбчивый человек лет пятидесяти немного говорит по-русски и по-немецки. Немногословно сообщает о себе самое важное: бухгалтер из Варны, русский учил в школе, немецкий осваивал в Германии, где работал мойщиком окон. Сообщает и утыкается в свою тарелку. Какой-то он унылый овощ, хоть и Живко. А может, просто чем-то болеет и приехал сюда исцелиться?

За ужином нас обслуживает одна Луиза. Кассандра не появляется. После обеда я её вообще не видел. В отсутствие строгого трезвенника мсье Франсуа мадам Луиза, любезно показывая зубы, ставит на стол бутылку кампари. Ура, долгожданный аперитив! Из болтовни де Миньонов узнаю, что они брат с сестрой. Очень богатые люди, увлекающиеся мотоциклами, путешествиями по Европе. Оба холостые. Категорически не хотят стареть, превращаться в солидных скучных буржуа с кучей сопливых ребятишек. Байкерские клубы, рок-фестивали, лёгкие наркотики – эта тема им всё ещё близка, несмотря на не юный возраст. В общем, скажи, как выглядит твой банковский счёт, и я скажу, кто ты. В этом году де Миньоны решили съездить в Испанию, а по пути посмотреть Францию. Они были в Тулузе и завернули в Лурд. Отсюда отправятся в Барселону.

– Мы же с Жанной добрые католики! Как можно было проехать мимо Лурда и не поклониться святой Бернадетте? – смеётся коротышка Жан. – Это наш самый дальний вояж на юг по восточной границе Франции. До этого мы уже изучили всё атлантическое побережье от Бреста до Бордо.

– А в Средиземноморье вы были? – интересуюсь я, перекрикивая телевизор.

– Само собой, мсье Росс! Два года назад месяц загорали в Ницце. Видели Марсель, Тулон, Монте-Карло.

– Братик, ты забыл сказать, что сегодня утром мы заезжали в Сет. Он ведь тоже на Средиземном море, – вставляет Жанна.

– А ведь точно! – хлопает себя по лбу Жан. – Мы ещё в Сете были. Непрезентабельный городишко.

– А туда зачем заезжали?

– По дороге случайно узнали, что в Сет на несколько дней зашли знаменитые русские парусники. Вот и захотели на них взглянуть.

– Что за парусники?

– «Седофф» и «Крузенштерн», – с трудом выговаривает Жан. – Как-то так. Эти кошмарные русские названия находятся за гранью добра и зла.

Вздыхаю. В детстве я мечтал стать моряком.

– Завидую вам. Я бы тоже хотел посмотреть эти корабли. Я ведь из России.

– О-ля-ля! Мы с Жаном почему-то сразу так и подумали: мсье Росс – из России! – восклицает Жанна.

Пападопулосов не принимает участия в нашем разговоре. Он сосредоточенно ест картофельную запеканку, думая о чём-то своём, болгарском.

Ужин готовится закончиться не менее приятно, чем начался. По просьбе Жана Луиза делает нам дижестив – чудесный коктейль из красного портвейна, бренди и яичного желтка.

– О, я обожаю порто-флип! – восторженно заявляет коротышка, наблюдая за тем, как зубастая Луиза ловко смешивает в шейкере ингредиенты коктейля со льдом.

Когда перед каждым стоит рюмка, полная розового нектара, посыпанного тёртым мускатным орехом, Жанна с энтузиазмом предлагает:

– Друзья! А не перейти ли нам в гостиную? Устроим шикарный светский вечер. Мсье Росс, мсье Пападо! Вы играете в баккара?

Не дожидаясь нашего согласия, Жанна подхватывает свою рюмку и держит путь в гостиную. Цок-цок-цок-цок! – цокают по керамическим плиткам пола её высокие каблуки. Я не умею играть в баккара, но волей-неволей тащусь следом за самоуверенной байкершей. Хочу посмотреть на светский вечер. И совершенно зря.

В гостиной вместо шикарного светского вечера нас встречает аскетичный мсье Франсуа с пудовым распятием на груди, раскрытым Божественным Писанием в руках и религиозным безумием в глазах. Гостеприимный, как могила.

– Камбрэ, – звучно произносит старый Камбрэ, едва наша процессия оказывается в гостиной.

– Очень приятно, мсье Камбрэ. Вы не будете возражать, если мы здесь сыграем партию в баккара? – улыбается религиозному фанатику Жанна, устраиваясь в кресле за круглым столом. – Жан, доставай карты!

Жанна ставит рюмку с дижестивом на стол, грациозным движением вытаскивает сигарету, не подозревая, что нельзя соединять уголь, селитру и серу. Будет взрыв.

– Святая Лурдская дева! – оглушительно взрывается Франсуа, выкатывая глаза, покрытые сетью кровяных прожилок. Толстые стёкла очков превращают прожилки в уродливые красные пиявки, присосавшиеся к белкам. – В этом непорочном месте пьянство запрещено! Так же как курение табака, азартные игры, разврат и прочие непотребства! Немедленно покиньте гостиную!

– А где можно курить? – задаёт вопрос Жан, тактично пряча за спину свою рюмку.

– Если не боитесь продать бессмертную душу дьяволу, курите у себя в номере!

Франсуа вопит так, как будто мы хотели в гостиной отведать крови христианского младенца. Я замечаю, что Пападопулосов уже испарился из гостиной. Словно успел надеть тюбетейку-невидимку.

– Луиза! Где ты, старая скорлупа? Адольф! Кассандра!

Первой на отчаянный зов старикана является зубастая Луиза. Шаркая ногами, она входит в гостиную, видит Жанну с сигаретой, рюмку на столе, укоризненно качает головой и голосом из туфлей объявляет:

– Здесь нельзя пить спиртное и курить. У моего мужа астма.

Жанна красиво поднимает брови и без всякой ажитации произносит своим ломким голосом:

– Мне кажется, что вы выдуваете из мыши слона, мсье Камбрэ, но если нельзя, значит, нельзя. Предлагаю перенести светский вечер в нашу комнату. Жан, ты не против?

Я восхищён выдержкой Жанны. Настоящая аристократка! Верно сказано: бриллиант, брошенный в грязь, остаётся бриллиантом, а пыль, поднятая до небес, остаётся пылью. Не помню, кто сказал.

А вот и Адольф просовывает свой длинный подбородок в дверь. Он жадно разглядывает симпатичную Жанну. Злобный тип гнусно оживился, глаза светятся голодным блеском. Видимо, он не знает, что вечером все женщины кажутся красивыми. Чтобы узнать наверняка, нужно посмотреть утром. И кстати, дерьмо, даже политое дорогим одеколоном, остаётся дерьмом. Тоже не помню, кто сказал.

В общем, шикарный светский вечер не удался. Мсье Франсуа показал нам, кто здесь есть ху. В баккара я не играю, настроение испорчено, поэтому оставляю рюмку с порто-флипом на столе и, несмотря на уговоры общительных бельгийцев, отправляю себя в свой номер. Поднимаясь по скрипучей лестнице, с горечью думаю о том, что мой удел – лишь изнурительные походы в санктуарий, опасные прогулки в заброшенном саду и тягостные беседы со скорбным разумом Анибалем. Ну и ладно.

В коридоре на втором этаже я вижу Кассандру. Голубоглазка выходит с ведром и шваброй в руках из последнего пустующего номера. В ушах наушники плеера. Говорят, что встретить женщину с полным ведром к удаче. Меня осеняет одна классная идея. Впрочем, это моё субъективное мнение.

– Халло, Кассандра!

– Халло! – машинально отвечает девчушка, но, видимо, вспомнив что-то неприятное, отворачивает от меня личико.

– У меня к тебе просьба. Ты не могла бы вызвать на утро такси? Слышишь меня?

Кассандра снимает наушники и спрашивает обиженным тоном:

– Зачем вам такси?

Это, конечно, не её дело, но ведь каждая нормальная женщина обязательно лезет не в своё дело, поэтому я кротко отвечаю:

– Хочу поехать в Сет.

Кассандра с проснувшимся любопытством смотрит на меня.

– Зачем вам в Сет?

– Посмотреть знаменитые русские парусники «Седов» и «Крузенштерн». Они сейчас стоят в Сете. Я с детства мечтал их увидеть.

Годится ведь как предлог? Кассандра неожиданно предлагает:

– Я могла бы сама вас туда отвезти, мсье Вадим. Мне бы тоже хотелось посмотреть на эти парусники.

Я удивлён. Оказывается, девочки-эльфы интересуются парусниками? Никогда бы не поверил!

– У тебя есть машина?

– У Адольфа есть пикап. Я договорюсь с ним.

Я в нерешительности.

– Я бы не хотел, чтобы Адольф знал о моей поездке.

Кассандра лучезарно улыбается. Совсем как раньше.

– Не беспокойтесь, мсье Вадим. Он ничего не узнает. Я что-нибудь придумаю. Ну, совру чего-нибудь.

Вот в этом я не сомневаюсь. Ладно, так тому и быть. Пусть златовласая Кассандра будет моим билетом в Сет. Договариваемся о технических деталях завтрашней поездки. Прочный союз заключен.

– Чюсс!

– Чюсс!

Запираюсь в своём номере. Чувствую, насколько я выдохся. В изнеможении роняю себя на диван. Зачем я еду в Сет? Любоваться старыми парусниками? Конечно нет. Чтобы внести смятение в ряды неизвестных врагов.

Поднимаю себя одной только силой воли, натягиваю футболку, смоченную в священном источнике, устраиваю бессильное тело в постели. Глаза закрываются сами собой. Оревуар, среда!