Текст книги "Тайна Бабблинг Вэлл Род
(Детективный роман)"

Автор книги: Борис Стронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава III
«ЗОЛОТАЯ ДАМА»

Чета Робинзонов собиралась покинуть Шанхай и выехать в Соединенные Штаты. Отъезд носил несколько спешный характер. Еще месяц назад сам Джек Робинзон не предполагал, что ему придется в скором времени покинуть Дальний Восток и говорил своей златокудрой Эдит, что пройдут годы, прежде чем они снова увидят небоскребы Нью-Йорка или прерии Дальнего Запада.

Но вот пришло письмо от главного отделения его фирмы из Чикаго с предложением немедленно выехать к месту новой службы в Южную Америку.

Робинзон отнесся к этому известию с философским хладнокровием человека, уже достаточно мотавшегося по белому свету.

Он был инженер по образованию и, в качестве эксперта, часто посылался своей фирмой в самые забытые Богом уголки земного шара для того, чтобы ознакомиться с положением на месте и затем посылать официальные рапорты в совет директоров, которые в своей политике руководствовались всецело данными инженера Робинзона. Он пользовался неограниченным доверием и уважением в своей фирме, несмотря на сравнительно нестарый возраст в тридцать семь лет.

Он был дисциплинирован, малоразговорчив, исполнителен. Одно слово от совета директоров и он укладывал чемодан, собираясь то в долину озера Чад, то в снега Аляски.

Правда, с тех пор, как два года назад он женился на золотоголовой Эдит, ему неожиданно захотелось покоя, более оседлой жизни, семейного комфорта. Он намекнул об этом на одном из совещаний с директором-распорядителем. Тот усмехнулся и потрепал его по плечу.

– Я могу это устроить, Робинзон, – весело заметил он, – но едва ли вы найдете тихую пристань в обществе Эдит.

Я знаю ее с детского возраста. Она мечтательна, взбалмошна и темпераментна. Вы ищете покоя, а она – житейских бурь и треволнений.

Робинзон пожал плечами, улыбаясь.

– Мы любим друг друга, господин Блеквуд, – коротко ответил он. – И Эдит уже не маленькая девочка. Ей двадцать семь дет.

– Знаю, – кивнул годовой Блеквуд. – Я помню только один случай, лет пять тому назад, когда она поссорилась с матерью и пропала из дому. Две недели вся американская полиция искала ее, подозревая похищение. А на третью неделю она преспокойно вернулась домой, объяснив матери, что теперь она «успокоилась» и не сердится на мать. Оказалось, что она просто переехала на Ист Сайд и поступила продавщицей в маленький магазинчик. Во-первых, для того, чтобы испытать «новые ощущения», будучи бедной продавщицей в мрачных кварталах Нью-Йорка, а во-вторых, чтобы как-то просуществовать вообще. Две недели ее вполне удовлетворили.

– Да, она рассказывала мне об этом случае, – слегка усмехнулся Робинзон.

– Этот случай очень ярко характеризует ее, мой мальчик, – поучительно заметил Блеквуд, закуривая новую сигару. – И не думайте, что пять лет утихомирили ее бурлящую натуру. Ей все так же хочется объять необъятное, узнать что-то новое, неизведанное.

– Я отправлю вас на Дальний Восток, – после некоторой паузы добавил Блеквуд. – В Шанхай. Вы произведете ревизию нашему шанхайскому отделению и системе разработки наших рудников в долине реки Янцзы. А Эдит будет интересно повидать Китай и убедиться лично, насколько были правы Мирбо и Пьер Лоти[5]5
  П. Лоти (1850–1923) – французский писатель, офицер флота, автор знаменитых в свое время «колониальных» экзотических романов; не совсем понятно, почему наряду с ним упомянут французский романист, драматург и художественный критик О. Мирбо (1848–1917).


[Закрыть], описывая таинственный Восток.

После этого разговора чета Робинзон выехала на «Президенте Джефферсоне» в Шанхай. Джек – молчаливый, рассудительный, хладнокровный, и Эдит – вся трепещущая, порывистая, жадно впитывающая в себя новую, незнакомую для нее жизнь и обстановку.

По приезде в Шанхай чета Робинзонов поселилась в уютной, небольшой вилле по Бабблинг Вэлл род – самой красивой и широкой улице города, полной зелени, с неумолчно звенящими цикадами в жаркие дни шанхайского лета.

В то время, как Джек добросовестно работал в конторе и выезжал на инспекторские осмотры рудников в долину реки Янцзы, Эдит весело проводила время в Шанхае, веселилась на самых различных «парти», выезжая танцевать в «Старый Карлтон», купаться и загорать в Циндао, лазить по горам в Моканшане, отдыхать в Пейтахо и покупать сокровища китайской старины в Пекине.

Вокруг молодой, привлекательной, веселой женщины с эффектными золотыми локонами быстро образовался круг поклонников. Управляющие крупных иностранных контор, молодые дипломатические чиновники из местных консульств, таможенники и так далее и так далее.

Эдит веселилась, флиртовала, но никто из поклонников не мог похвастаться серьезной победой над златокудрой Эдит.

Самые отъявленные сплетники и сплетницы из среды старых дев и брюзг иностранного общества не могли создать сплетни и грязные слухи вокруг Эдит в связи с именем какого-либо определенного поклонника. По всем внешним признакам, Эдит любила своего молчаливого мужа и была верна ему.

– Очаровательная женщина, хотя и легкомысленна, – говорили одни дамы.

– Тонкая штучка и хитра, как черт, – ворчали другие, не находя все же никаких более веских данных к своим определениям.

Так незаметно промелькнули два года, когда, за месяц до убийства синьора Толедоса, Джек Робинзон явился однажды вечером домой и за ужином сообщил Эдит:

– Дорогая, сегодня я получил письмо от старика Блеквуда. Меня вызывают в Рио де Жанейро. Наша компания приобретает там новые большие рудники и ей необходимо знать мое мнение, как эксперта, об этих рудниках. На этот раз я думаю, что мы задержимся в Южной Америке на несколько лет. Ты найдешь себе новых друзей и знакомых и так же не будешь скучать, как и здесь. Прежде всего, мы не будем жить в Рио де Жанейро, а в маленькой вилле на берегу моря, вдали от городской пыли и шума. А, кроме того, самое главное, я буду зарабатывать там в два раза больше, чем здесь, в Шанхае.

Тени наступающих сумерек не дали возможности Робинзону заметить, как сильно побледнело лицо его жены при этом известии.

Она выпрямилась в своем кресле и тонкие пальцы ее судорожно сжали веер, находившийся у нее в руках.

– Уехать? – переспросила она немного дрогнувшим голосом. – Уехать из Шанхая?

– Что ж поделаешь, – пожал плечами Джек. – Мне самому нравится Шанхай. Да и ты, кажется, не скучала в нем, – с добродушным укором в голосе добавил он. – Но успокойся, милочка, Рио-де-Жанейро прекрасный город. Он понравится тебе.

Эдит хотела что-то сказать, но потом раздумала и промолчала. Только легкий веер треснул в ее руке и сломался.

Отъезд был назначен на середину сентября. В последний месяц перед отъездом из Шанхая Эдит резко прекратила все приемы и увеселения. Она много времени проводила дома, читая все один и тот же роман, и выходила только в кино. Правда, раз или два она выезжала в закрытом такси в каком-то неизвестном направлении и возвращалась обратно с лихорадочным румянцем на щеках и с блестящими от какого-то сильного возбуждения глазами. Но никто, кроме верной амы-китаянки[6]6
  Ама – букв. «бабушка», «матушка» (ман. кит.), здесь – старая служанка.


[Закрыть], не знал об этих редких и таинственных отлучках из дома златокудрой Эдит Робинзон.

Днем, накануне отъезда из Шанхая, в доме Робинзонов царил полный разгром. Исчезли дорогие ковры и бесчисленное количество изящных безделушек с этажерок. Картины, купленные Эдит в Пекине, были сняты со стен и упакованы. В спальне также стало неуютно. Повсюду валялись вещи, стояли чемоданы и сундуки. Джек Робинзон методично и неторопливо укладывал свои костюмы в большой дорожный чемодан. Это дело он никогда не доверял слугам, предпочитая сам знать, где и что лежит у него в пути. К такому же порядку он приучил и Эдит. Она, хорошенькая, в легком кимоно, открывающим ее стройные ноги, также возилась над своим огромным чемоданом, укладывая какие-то безделушки, карточки, письма и другие сувениры.

– Ты читала сегодня газеты? – неожиданно спросил Джек, стоя спиной к своей жене и возясь над чемоданом.

– Нет, – равнодушно ответила Эдит, думая о чем-то далеком и чуждом этой комнате и этим раскрытым чемоданам.

– В деле убийства синьора Толедоса произведен первый арест, – спокойно сообщил Джек.

Эдит вздрогнула. Руки ее бесцельно перебирали письма в ящике чемодана.

– Арест? – деланно спокойным тоном переспросила она. – Кого же арестовала полиция?

– Старого боя синьора Толедоса, – пояснил Джек. – Своими показаниями на следствии он возбудил подозрения против самого себя и в результате полиция нашла необходимым задержать его, как соучастника убийства. Жаль, что мы уезжаем и не узнаем, чем кончится эта история. Я хорошо знал Толедоса. Встречался с ним несколько раз. Красивый парень. Да ты, конечно, тоже была знакома с ним.

– Да, – медленно ответила Эдит каким-то странным тоном, на который занятый муж не обратил никакого внимания. – Да. Я тоже была знакома с ним.

Она бесцельно возилась около чемодана, а затем вышла из спальни на просторную веранду.

Там она стояла долго, очень долго, бессмысленно глядя в зеленую гущу сада, пока голос амы не вернул ее к действительности.

– Что тебе? – недовольно спросила Эдит, отрываясь от своих тяжелых дум.

– Мастер Джек уехал на автомобиле в город и просил передать, что он вернется через час домой, – неторопливо ответила ама.

Эдит нетерпеливо пожала плечами.

– Прекрасно. Это все. Можешь идти.

– Нет, это не все, мисси. Внизу, в гостиной, сидит какой-то господин. Он прислал свою карточку и просит вашего разрешения повидать вас. Он говорит, что пришел по важному делу.

– Хорошо, – так же нетерпеливо воскликнула Эдит, выхватывая визитную карточку из рук амы. – Как ты всегда тянешь. Кто это такой? Опять какой-нибудь комиссионер или дорожный агент.

Но при взгляде на карточку сердце Эдит дрогнуло и краска сбежала с ее лица.

Карточка гласила кратко:

А. ПРАЙС

Детектив Ш. М. П.[7]7
  Шанхайская муниципальная полиция (см. комментарии на с. 130).


[Закрыть]

Эдит стояла несколько секунд, сжимая карточку и сдвинув тонкие брови. Затем она глубоко вздохнула и спокойным тоном приказала ожидавшей ответа аме:

– Передай господину внизу, что я спущусь к нему через пять минут.

Глава IV
ПЕРВОЕ ПОРАЖЕНИЕ

Прайс успел выкурить три сигареты и раз сорок измерить ширину пола комфортабельной гостиной Робинзонов, ожидая, когда хозяйка дома окажет ему честь и примет, чтобы выслушать его «неотложное дело».

Прайс, до некоторой степени, был даже рад этому долгому ожиданию, так как за это время он успел собраться с мыслями, еще раз обдумать весь будущий разговор с миссис Робинзон и возможные результаты этого разговора.

Прайс был еще молод и впервые в его карьере детектива он сталкивался с таким делом, где были замешаны европейцы и дамы общества. До сих пор он охотился за курильщиками опиума, за торговцами оружием или живым товаром. Там все было просто и ясно. Там не нужно было много деликатности и такта. Там требовалась смелость, решимость и быстрота действия. В этом же деле он просто не зная, как приступить к сложному и ответственному разговору с супругой одного из наиболее уважаемых представителей американской колонии, где каждый необдуманный шаг, каждое неосторожное слово могли повлечь за собой самые серьезные и чреватые осложнения.

Наконец, после почти двадцати минут ожидания, Прайс услышал легкий и быстрый стук каблучков по лестнице в вестибюле и в следующую минуту в гостиную вошла высокая, стройная молодая женщина с большими голубыми глазами и золотыми локонами, падающими на плечи.

– Золотая дама, – снова невольно мелькнуло в голове Прайса, склонившегося в почтительном поклоне.

– Добрый вечер, миссис Робинзон, – вежливо произнес он.

– Добрый вечер, господин Прайс, – последовал спокойный, размеренный ответ.

Молодая женщина легкой походкой прошла к открытой стеклянной двери, выходившей на веранду, и грациозно опустилась в глубокое кресло.

Прайс покорно последовал приглашению и поднял на хозяйку дома пытливый взгляд серых глаз. Под этим пристальным взглядом молодого детектива Эдит слегка порозовела и голосом, в котором впервые прозвучала беспокойная нотка, спросила:

– Вы хотели видеть меня по какому-то важному и неотложному делу? Я к вашим услугам, господин Прайс.

– Благодарю вас, – почтительно ответил Прайс, продолжая не спускать своего пристального взгляда, хорошо понимая, что он смущает этим хозяйку дома. – У меня, действительно, очень важное и очень деликатное дело к вам, миссис Робинзон. И поэтому, я прежде всего хочу просить у вас разрешения быть откровенным, а также прошу вас со своей стороны быть откровенной со мной. Это во многом облегчит наш разговор, а вас… может быть, избавит от некоторых неприятностей.

Эдит удивленно и немного надменно подняла вверх свои тонкие брови.

– Во всяком случае, могу лишь заметить, что ваше дело ко мне имеет немного странное начало, – сухо заметила она.

– Может быть, – пожал плечами Прайс. – В дальнейшем вы увидите, что все мое дело носит странный… и неожиданный характер.

– Хорошо, – после краткой и в достаточной степени неловкой паузы заметила Эдит. – Нет смысла вести разговор, который не имеет в себе откровенности. Я не только разрешаю, но и прошу вас быть откровенным со мной.

Ее голубые глаза взглянули на детектива со странной смесью мольбы и страха.

– А вы? – тихо спросил Прайс. – Вы обещаете быть откровенной со мной?..

Эдит откинулась на спинку кресла, закусила губу, потом неожиданно рассмеялась не совсем естественным смехом.

– Я думаю, что – да, – смеясь, пообещала она, глядя несмеющимися главами на Прайса. – Я буду откровенна с вами настолько, насколько вы будете откровенны со мной.

– Лжешь, – мысленно сказал сам себе Прайс. – Этим смехом ты уже начала лгать, не дождавшись даже первого моего вопроса. Во всяком случае, тонкая штучка. Хорошо. Посмотрим, как тебе удастся вывернуться.

– Итак, условие заключено, – вслух произнес он. – И я задам вам первый вопрос. Миссис Робинзон, зачем вы приходили к синьору Толедосу за четыре дня до его убийства?

Как ни старалась держать себя в руках Эдит, резкий вопрос, поставленный ей Прайсом, на секунду лишил ее самообладания.

Она, невольно, слабо вскрикнула и крепко сжала руки.

– Подождите, не отвечайте, – быстро продолжал Прайс. – Потому что вы станете сейчас лгать и говорить, что вы никогда в жизни не были у синьора Толедоса и вообще не знали о его существовании. Но, конечно, вам нет никакого смысла так наивно лгать, миссис Робинзон. Конечно, вы были у синьора Толедоса и бывали у него не раз. Я не знаю, по каким причинам вы находили нужным посещать синьора Толедоса, и вот это-то я и хотел просить вас объяснить мне, чтобы избежать невыгодных и даже, может быть, оскорбительных предположений.

– Вы с ума сошли, – медленно и с трудом начала Эдит, беспомощно облизывая сухие губы.

Прайс предостерегающе поднял правую руку.

– Не надо, миссис Робинзон, – с теплым чувством произнес он. – Не надо упорствовать. Неужели вы хотите, чтобы я устроил очную ставку вам с боем синьора Толедоса или с боем при театре «Пикадилли», которые, разумеется, сейчас же опознают вас? А если показания этих свидетелей вам будет недостаточно, то что вы скажете по поводу вашей записки, написанной синьору Толедосу, приглашающей его придти на пятичасовый чай в «Старый Карлтон», также за день до убийства? Ведь вы не можете отрицать, что эта роковая записка написана вашим почерком. Я специально для этого имею конверт вашего письма, когда я воочию удостоверился, что одна и та же женщина писала этот конверт и приглашение синьору Толедосу. С первого момента нашего разговора я попросил вас об откровенности и вы дали свое согласие на это. Зачем же с первых шагов вы нарушаете данное обещание?

В гостиной наступило напряженное молчание. Эдит хотела что-то сказать, может быть, даже гневно вскочить на ноги, так как она шевельнулась и слегка приподнялась в кресле. Но в следующий момент она снова откинулась на спинку кресла и закрыла лице руками.

Прайс терпеливо ждал, сочувственно поглядывая на изящную фигуру молодой женщины. Ни одной минуты он не думал, что эта златокудрая фея может быть участницей убийства испанца.

Но, тем не менее, каким-то таинственным способом она была связана с этим убийством и на его обязанности лежало узнать, в чем заключалась эта роковая связь.

Несмотря на мрачную трагичность происходящих событий, Прайс торжествовал со всем эгоизмом тридцатилетнего детектива, попавшего на верный след. Недаром прошла его утомительная работа по сбору справок о всех златокудрых женщинах, дамах общества, проживавших в Шанхае. Таких в его списке нашлось пятнадцать дам и в течение недели ему пришлось кропотливо проверять по этому списку, сравнивать почерки, узнавать характеры, привычки и порядок жизни каждой из этих дам.

Златокудрая миссис Робинзон была в его списке девятой и здесь-то звериным чутьем охотничьей ищейки Прайс почувствовал, что он на верном пути.

Это была первая нить, которую ему удалось зацепить в деле убийства Толедоса. До этого вся его работа заканчивалась сплошными неудачами. Первый свидетель, бой Ан-фу, определенно и совершенно явно не желал говорить. На все вопросы Прайса китаец отвечал готовыми сентенциями, а когда рассерженный Прайс пригрозил арестовать его, как участника убийства Толедоса, китаец поднял глаза к небу, как бы призывая его в свидетели людской несправедливости, и после этого замолк совершенно. Больше в отместку хитрому китайцу, чем в интересах дела, Прайс добился временного ареста Ан-фу и заключения его в тюрьму впредь до дальнейших допросов.

После этого Прайс занялся поисками «золотой дамы» и вот теперь, как будто, его старания увенчались успехом. «Золотая дама» сидела перед ним, закрыв лицо руками, уничтоженная, растерянная, не знающая, что сказать в свою защиту.

Первый шаг к раскрытию тайны смерти синьора Толедоса был сделан.

Прошло несколько минут, насыщенных смятением и тревогой. Затем Эдит медленно отняла руки от лица и прямо взглянула в глаза Прайсу. В глазах ее теперь горел какой-то странный, вызывающий и в то же время тоскующий огонек.

– Вы требовали от меня откровенности, – тихим, надломленным голосом произнесла она. – Хорошо, я буду откровенна. Лгать нет смысла. Вы правы. Я и есть «золотая дама».

Как ни был готов к этому Прайс, он все же слегка вздрогнул от такого быстрого и откровенного ответа. Таинственный клубок начал распутываться в его руке.

– Я очень благодарен вам, миссис Робинзон, за такой откровенный и прямой ответ, – по-прежнему почтительно и осторожно заметил Прайс. – Теперь вы, может быть, так же откровенно и просто доверите мне, кем был для вас синьор Толедос и что связывало вас с ним?

– Он… я… – пробормотала Эдит и вдруг вскочила с места и бросилась в самый дальний угол комнаты. Там она в изнеможении прислонилась к камину и прошептала, но так, что вскочивший также со своего места Прайс все же услышал:

– Нет… я не могу… не могу…

Прайс медленными шагами подошел к молодой женщине, которая испуганными, широко раскрытыми глазами смотрела на него, как смотрит кролик на приближающегося удава.

– Миссис Робинзон, – снова осторожно произнес Прайс, вкладывая, насколько мог, чувство тепла и сочувствия в голосе. – Я прошу и умоляю вас смотреть на меня, как на друга, а не как на врага.

Эдит опустила красивую золотую голову на руки и неожиданно тихо заплакала горькими, не облегчающими душу рыданиями.

Прайс молчал, давая возможность молодой женщине выплакаться.

Проплакав почти беззвучно несколько минут, Эдит овладела собой, вытерла глаза маленьким кружевным платком, а затем виновато взглянула на Прайса.

– Простите мои нервы, – прошептала она. – Но я не могу… Я верю, что вы мой друг и искренне хотите помочь мне. Но я не могу сегодня говорить. Дайте мне отдохнуть, собраться с силами и я клянусь, что расскажу вам все. Дайте мне отдохнуть за эту ночь, а завтра утром я сама позвоню вам по телефону и попрошу вас приехать.

Прайс не настаивал. Он видел, что молодая женщина действительно потрясена и находится на грани нервного припадка. Он так же почтительно склонился перед Эдит:

– Я верю вам и буду ждать завтра утром вашего звонка, – произнес он.

Уходя из комнаты, он еще раз оглянулся. Молодая женщина продолжала стоять у камина, рассеянно смотря вдаль и нервно сжимая в руке носовой платок.

Звонок, на другое утро, действительно раздался в квартире Прайса. Но говорила не Эдит. Говорил начальник полиции Международного Сеттльмента полковник Гойер.

– Прайс, – сухо произнес голос полковника в телефон.

– Немедленно отправляйтесь на квартиру американского инженера Робинзона на Бабблинг Вэлл род. Он только что звонил мне и сообщил, что его жена была зверски задушена прошлой ночью в постели.

Глава V
ТАЙНА ШИФРА

Получив сухое, лаконичное сообщение от полковника Гойера, Прайс мгновенно оделся и на автомобиле помчался к уютной вилле на Бабблинг Вэлл род, где еще вчера он разговаривал с «золотой дамой» и оставил ее у камина задумчиво смотрящей вдаль и нервно сжимающей тонкий кружевной платок.

Пока автомобиль мчался по узким улицам Шанхая, ловко лавируя среди толпы рикш, тачек и велосипедистов, Прайс, забившись в уголок, усиленно обдумывал создавшееся положение.

В первую минуту сообщение полковника Гойера просто ошеломило его. Он понял инстинктивно лишь одно, что ему нужно как можно скорее прибыть к месту трагического происшествия. Нс сейчас, мало-помалу, его мозг, взбудораженный неожиданной новостью, начал сознавать всю трагичность и необычайность происшедшего.

– Миссис Робинзон убита… Задушена… Значит, тайна, окружавшая смерть синьора Толедоса, еще более сложна и запутана, чем казалось с первого взгляда. Впрочем, не будем строить теорий раньше, чем убедимся в имеющихся налицо фактах.

Придя к такому заключению, Прайс успокоился, взял себя в руки и только нетерпеливо изгладывал на часы, желая как можно скорее прибыть в дом Робинзонов.

Его желание скоро исполнилось и автомобиль остановился у широкого подъезда уютней виллы, которую занимали Робинзоны. Прайс быстро выскочил из автомобиля и легко взбежал вверх по ступеням, пройдя в вестибюль.

Там его уже ожидала большая компания. Высокий тонконогий Грог, старый знакомый судебный врач, бледный потухший Робинзон, секретарь американского консульства Балл и представитель секретариата муниципалитета Международного Сеттльмента. Быстро окинув взглядом всю эту группу, Прайс наглядно убедился в сенсационности и серьезности происшедшего, которым заинтересовались и по поводу которого обеспокоились такие высокие чины консульства и муниципалитета.

Почти одновременно с Прайсом к дому подъехал огромный синий «бюик» полковника Гойера и он сам вошел в вестибюль.

Произошел молчаливый обмен рукопожатиями. Все невольно говорили вполголоса и бросали сочувственные взгляды в сторону Робинзона, который, казалось, не видел ничего из происходящего вокруг и бессмысленными глазами смотрел в какую-то одному ему понятную точку в пространстве.

– Я думаю, что теперь мы можем приступить к осмотру комнаты, – вполголоса произнес полковник Гойер, обращаясь к Прайсу.

Прайс кивнул головой.

Группа мужчин направилась вверх по широкой лестнице во второй этаж, где была расположена спальня супругов. У дверей спальни шедший позади всех Робинзон вдруг попятился и чуть было не упал, если бы Грог вовремя не подхватил его за талию.

– Нет, не могу, – глухо произнес Робинзон, стискивая зубы. – Я не могу видеть ее… мертвой, без движения… Такую молодую и жизнерадостную…

Он побледнел еще больше и в изнеможении прислонился к стене.

– Проведите инженера Робинзона вниз, Грог, – коротко приказал толковник Гойер. – Разумеется, слишком жестоко заставлять его присутствовать при этой мрачной картине. Мы справимся одни.

Вслед за этим Гойер, Прайс, врач и представители консульских и муниципальных властей прошли в большую, светлую спальню, залитую веселым солнечным светом, падающим сквозь широкие стеклянные двери, выходящие на веранду. Спальня носила уже полужилой характер, так как именно сегодня чета Робинзонов собиралась отплыть обратно в Соединенные Штаты, пробыв в Шанхае около двух лет. Кругом стояли чемоданы и сундуки. Картины со стен и безделушки с этажерок и туалетного столика уже были убраны в чемоданы.

На широкой двуспальной кровати, стоявшей прямо посреди комнаты, среди вороха белоснежных, смятых простынь, лежал полуобнаженный труп той веселой, жизнерадостной женщины, которую еще вчера звали миссис Робинзон. Золотые, волнистые волосы были спутаны и в беспорядке рассыпались по подушке. Хорошенькое, точеное личико было искажено мукой и смертельным испугом. На изящной тонкой шее темнели синие подтеки. Прелестные перламутровые зубы с силой прикусили кончик языка.

Вошедшие в комнату мрачно сгруппировались у порога, боясь громким словом или резким движением нарушить суровую торжественность царства смерти. Только врач, с профессиональной бессердечностью, сразу подошел к постели и тщательно принялся за осмотр трупа. Прайс так же хладнокровно и деловито принялся за исследование постели, ковра, затем столика у постели и всей обстановки.

Через пять минут врач сухо заявил, что миссис Робинзон погибла, будучи задушенной, очевидно, мужчиной, так как никакие женские руки не смогли бы причинить таких ужасных синих подтеков.

Группа мужчин у порога взволнованно заговорила вполголоса.

Затем, по предложению полковника Гойера, все спустились обратно вниз, в гостиную, оставив в спальне Прайса с Грогом.

– Это вот лучше, – облегченно произнес Прайс, когда дверь закрылась за ушедшими. – Спасибо полковнику. Как бы я смог работать здесь в присутствии такого огромного количества высокопоставленных лиц! Ну их к Богу!..

Вместе с Грогом он принялся за дальнейший осмотр комнаты. После получасовой утомительной и кропотливой работы, Прайс нашел две или три мелких улики, которые были им осторожно спрятаны в бумажник.

Прежде всего, на ковре, у постели, Прайс нашел тонкий дамский платок, с тонкой вышивкой монограммой «К. С.». От платка шел одуряющий аромат духов «Черный нарцисс».

Затем Грог нашел под кроватью смятый и порванный конверт, на котором небрежным мужским почерком был написал адрес госпожи Робинзон.

Но самое главное открытие было сделано Прайсом немного позднее. Закончив осмотр комнаты, Прайс перешел на осмотр трупа. Он долго всматривался в искаженное от ужаса мертвое лицо «золотой дамы», мысленно ломая себе голову над тем, что могла увидеть перед смертью Эдит Робинзон. Что заставило ее так ужасно исказиться от предчувствия неминуемой смерти? Затем его взгляд перешел на руки задушенной и в ту же минуту он заметил, что правая рука «золотой дамы» была конвульсивно сжата в кулак и даже спрятана под подушку. По внешним признакам, умершая, в минуту смерти, пыталась как можно дальше засунуть руку под подушку вместо того, чтобы обороняться от врага.

– Похоже на то, что она пыталась что-то спрятать от убийцы, – мелькнула догадка в уме Прайса и он приподнял подушку, освободив правую руку Эдит. В тот же момент он торжествующе присвистнул. Из судорожно сжатого кулака Эдит виднелся беленький кусочек бумаги.

– Ключ к тайне, – молниеносно подумал Прайс, усердно пытаясь разжать похолодевшую руку.

Это было нелегким делом. Кулак уже успел закоченеть и только после двух-трех минут Прайсу удалось разжать руку Эдит и вынуть смятый клочок бумаги. Торопливо развернув его, он гневно закусил губу. На листке бумаги было начертано:

25. 737. 21. 44.

55. 765. 45. 33.

71. 24. 55. 16.

– Шифр, – громко произнес он, показывая листок бумаги наклонившемуся с любопытством к нему Грогу. – Ничего, попробуем на досуге разобраться, в чем здесь дело. А пока здесь делать больше нечего. Перейдем вниз для первого допроса.

Они спустились вниз в гостиную, где их терпеливо ожидали все прибывшие равнее лица.

– Ну-с, Прайс, – встретил вопросом детектива начальник полиции. – Что нового? Что вам удалось найти?

– Очень немного, господин полковник, – почтительно ответил молодой детектив. – Но в то же самое время, может быть, найденное мною может оказаться ключом ко всей тайне. Во всяком случае, считаю необходимым донести вам, что часть улик мною обнаружена и я не сомневаюсь, что при энергичной работе нам удастся раскрыть эту ужасную тайну.

– Вы слышали, господа? – довольно обратился полковник Гойер ко всем присутствующим. – Человек, поставленный мною во главе расследования этого дела, обещает нам дать в недалеком будущем благоприятные результаты.

– И на этом я считаю, что дальнейшая информация пока не последует, – с вежливой улыбкой добавил Прайс, – так как разглашение добытых мною улик может затруднить следствие и поиски убийцы.

Представители консульских и муниципальных властей поняли тонкий намек представителей полиции и с кислыми минами, пожав на прощанье руки Гойеру и Прайсу, удалились.

Когда в гостиной остались только Гойер, Грог и Прайс, первый откинулся в кресле, закурил трубку и добродушно обратился к Прайсу:

– Ну, я надеюсь, что мне-то вы можете сообщить детали ваших улик. Не скрою, что все это дело меня интересует самым живейшим образом. Кроме того, на карту поставлена не только ваша, но и моя карьера, Прайс. Никогда еще, за всю историю Шанхая, не происходило два таких сенсационнейших убийства в непосредственной близости одно от другого. Общественное мнение будет возбуждено до пределов. Если мы споткнемся на этом деле, то нам не миновать самой жестокой критики как со стороны налогоплательщиков, так и со стороны членов муниципалитета. Мне, может быть, придется подать в отставку. А для вас – будет закрыта дорога к быстрой карьере, по крайней мере, на долгие годы. Вы понимаете это, Прайс?

– Я все прекрасно понимаю, полковник, – немного нетерпеливо произнес Прайс. – Но сейчас я не собираюсь забивать себе голову тем, что будет, если мы не разрешим этого дела. Я считаю, что я должен разрешить тайну этой виллы на Бабблинг Вэлл, а также тайну кинематографа «Пикадилли». Прежде всего, для меня нет никакого сомнения, что между этими двумя убийствами существует какая-то определенная связь.

– Вы думаете, что «золотая дама»…

– «Золотая дама» была госпожа Робинзон, – твердо ответил Прайс.

– Но если даже это и так, то ваше открытие не только не упрощает, но еще более усложняет дело, – после долгого раздумья заметил полковник. – Раньше мы могли думать, что синьор Толедос был убит женщиной, этой пресловутой «золотой дамой», по мотивам ревности и страсти. Но теперь… Что прикажете думать теперь…

– Поживем – увидим, полковник, – самоуверенно произнес Прайс, не чувствуя, впрочем, на душе никакой уверенности и веселья. – А сейчас я хотел бы поговорить с инженером Робинзоном.

– Это можно устроить, – мотнул головой Грог. – Я оставил его на террасе, в лонгшезе. Я сейчас приведу его.

Он скрылся за стеклянной дверью и через минуту вернулся, ведя под руку бледного, с покрасневшими глазами и пересохшими губами, инженера Робинзона.

– Садитесь, Робинзон, – дружески сочувственно произнес полковник Гойер, усаживая несчастного вдовца в кресло. – Мой молодой помощник Прайс желал бы задать вам несколько вопросов. Помните, что от его усилий зависит сейчас найти неведомого убийцу, погубившего вашу прекрасную супругу. Я думаю, что вы окажете нам всяческое содействие в том, чтобы заставить этого негодяя предстать перед правосудием.