355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Борис Бабкин » Удавка из прошлого » Текст книги (страница 13)
Удавка из прошлого
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 20:03

Текст книги "Удавка из прошлого"


Автор книги: Борис Бабкин


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Ты его знаешь?

– Встречались. Но сейчас надо думать, что нам делать. Если о нас эти народные мстители и спрашивали, то мы им, судя по всему, как шли, так и ехали. Нас бы уже давно могли вздернуть, но не стали. Во-первых, потому что народец, который видит в них заступников, может понять неправильно. Ведь не объявишь по телевидению, что мы посланцы московского мафиози. А во-вторых, мы мелочь, шестерки, и до нас пока нет дела. Конечно, если встретимся с ними на узкой дорожке, разойтись не сможем. Мы были у Лохматого, когда Топорика уволокли, а значит, за домом следили. В общем, мы пока на хрен им не упали. Ништяк бы так и было. Но вот то, что пытались пришить бывшую прокуроршу, уже хреново. Менты оскалятся. И говорят, какого-то бывшего мента подожгли. Адвоката Топорика в Красноярск под охраной доставляют. Суцкий, вот кто напоет арий про нас и нашего хозяина. И тогда нас могут повязать менты. В общем, надо делать ноги, но не в столицу, а куда-нибудь поближе к Украине. Оттуда мы можем к хохлам, если припечет, перейти, там граница не особенно охраняется, а если успокоится все, не увидим мы своих фотоморд на плакатах «Внимание: розыск», куда-нибудь в Россию отправимся. Мужики мы здоровые, умеем многое, устроимся где-нибудь.

– Это чего же мы с тобой умеем, кроме как кровь пускать? – усмехнулся Геракл.

– В частную охранную фирму или даже к какому-нибудь бизнесмену среднего класса запросто устроимся. А больше нам и не надо.

– Тоже верно. Значит, делаем ноги?

– К Лохматому пока. Узнаем, что и откуда. Потом попросим его помочь нам свинтить. Заодно этого Кирку тряхнем. Все-таки я хочу понять, что за дела у Грозного были с этим Татарином, который…

– Погоди, – остановил Суслина Геракл. – А Абдула, ну, Рафик Абдулин? Его же сколько раз Татарином называли, помнишь?

– Точно. И они как-то раз вспоминали о Сибири. Как я понял, там они свой первый капитал и сделали. Етишкин кот, так вот чего боится Грозный. Значит, хвост у него здорово замазан. И здесь, видно, есть кто-то из его старых подельников. Ведь пытались мента какого-то убрать и прокуроршу. Точно. Теперь понятно, откуда у Грозного уверенность, что тут все будет ништяк. Менты свои откуда-то появились. Топорик просто баклан, не мог он своих ментов заиметь. Во, блин, дела! Короче, катим к Лохматому и перетираем с этим Киркой. Он все нам выложит, и пахан Лохматого не помешает.

Атамановка

– Все понял, – довольно улыбаясь, говорил по телефону Будо. – Кстати, партию завезут завтра. Приличные бабки ухватим. И товар отменный. Я уже подумал, может, чуток разбавить зелье?

– Даже не думай об этом, – ответил Будин. – Если узнаю, головы тебе не сносить.

– Но деньги-то мы иметь будем?

– Об этом потом.

– Вот так-то, – недовольно произнес Будо. – Похоже, скоро мы одни заразой этой торговать будем. Эх, где же наше прошлое! Ветер в лицо, костры…

– А то тебе сейчас плохо живется, – усмехнулся Кичо.

– Сейчас тюрьмы боюсь. Конечно, она всегда рядом была. Крали лошадей и вообще воровали. Но на жизнь себе обеспечивали. А сейчас… – Будо махнул рукой. – На чужом горе деньги делаем.

– Хватит, – рявкнул вошедший Ниро, – слезы лить! Я тебе сколько раз говорил: не нравится – уходи. И таборы рядом проходили, и…

– А, – отмахнулся Будо, – какие сейчас таборы. Сейчас…

– Хватит, я сказал, – перебил Ниро. – Не нравится – катись. Деньги дам и документы. Но не ной. Яшка и Кичо, вечером поедете в город. До утра будете там. Встретите поезд Москва – Красноярск. Ко мне зайдите, все объясню.

– Не убивай! – визжал, выставив перед собой руки, Топорик.

– Хоть сдохни мужиком, – процедил Угол, – паскудина! Кто искал меня и зачем?

– Я не знаю. Без понятия. Просто позвонил Лисовский, каратист, и сказал, чтоб мои парни вытрясли из Олеськи адрес, где ты можешь быть. Я не говорил им, чтоб ее били или…

– Мразь! – Угол плюнул ему в лицо.

Топорик, вздрогнув и вытаращив глаза, схватился за плечи Угла и осел. Пальцы разжались, руки опустились. Угол еще раз ударил его ножом.

– Отрезать надо было яйца, – отпив пива, сказал Метка. – И пусть бы их сырыми схавал. Куда его теперь? А то заглянет кто-нибудь…

– Сюда, кроме меня, никто не ходит, – сказал парень. – Тетя Раиса только мне доверяет.

– Она в курсе, чем ты занимаешься, Ромка? – спросил Метка.

– Нет, – засмеялся парень.

– Эдик, – позвал Угол, – тут какой-то микрофончик у него на ремне.

– Я его встряхнул, – засмеялся Метка. – Видно, Топорика отпустили, чтоб записать базар с кем-то. Серьезные мужики эти вешатели. А «жучок» не хотелось из ремня выковыривать. Я его встряхнул, и он уже давно не работает. Но они знают, что мы здесь.

– Если бы знали, уже появились бы, – спокойно отозвался Угол. – Может быть, это и не «жучок». – Он вытащил ремень из джинсов Топорика.

– Может, и не «жучок», – согласился Эдуард. – А возможно, и «жучок». Дай-ка.

Угол сунул маленький пластмассовый шарик ему в ладонь. Метка аккуратно уложил его на тарелку и надавил.

– Ты прав, – кивнул он. – Просто какая-то хреновина. Что-то типа талисманчика, наверное. А я думал, «жучок».

– Почему сразу ничего не сказал? – недовольно спросил Угол.

– Да как-то запарился, – виновато отозвался Метка.

– Он футбол по НТВ-плюс смотрел, – засмеялся Роман, – вот и запарился.

– Сдал, сучонок? – покосился на него Метка и рассмеялся. – Да давно футбол не смотрел. А когда-то играл за хабаровский СКА. Сезон проиграл вратарем. Вроде и стоял неплохо, но врезал одному из нападающих.

– В гараж его, – кивнув на труп Топорика, решил Вениамин. – А потом куда-нибудь оттащим. Ночью отвезем…

– Давайте его вниз, – показал за окно Роман. – Там метрах в ста пятидесяти, может, чуть больше, речушка есть. В нее отходы химзавод спускает. Даже лягушки в ней не живут. Туда никто не ходит. А я там лодку припрятал на всякий случай. Вдруг менты меня брать прикатят…

– А нас не засекут? – спросил Угол.

– Нет, там заросли. Днем и то никто не видит. А уж ночью…

– Бери фонарь и потащили, – сказал Угол.

– Здравствуйте, – войдя в палату, негромко проговорил Арин и поставил возле кровати пакет с продуктами.

– Здравствуйте. – Олеся оторвала взгляд от книги. – Вы от Веньки?

– Нет, – улыбнулся он. – Но по его поводу.

– Понятно. Мент, значит. А этим что, – кивнула она на пакет, – купить хотите?

– Да к больным всегда идут с гостинцами. Я, правда, не знаю, что тебе можно, но набрал всего понемножку. Если не будешь есть сама, отдай кому хочешь.

– Здравствуйте, – улыбнулся Цыгин сидящей за столиком медсестре, – можно с вами…

– Молодой человек, – ответила женщина, – я на работе, а не в парке.

– Какое совпадение, – засмеялся Павел. – Я тоже на работе. – Он показал ей удостоверение.

– И что дальше?

– А вы сердитая, – улыбнулся капитан.

– Жизнь невеселая. Вы что хотите?

– Был ли кто-нибудь в течение последних трех дней у Копиной?

– Да, приходили двое. Один такой обходительный.

– Он? – Капитан показал фотографию Угаловского.

– Да. А второй крепкий такой, высокий. Лейкопластырь на щеке. Кажется, на левой. Нет, лейкопластырь был у мужа Ломкиной из пятой палаты. А у друга, навещавшего Копину, был шрам на щеке. На левой, кажется.

– Точно на левой?

– На левой, – немного помолчав, кивнула сестра.

– Посмотрите, – Цыгин достал из кармана конверт, – может, узнаете кого? – Он высыпал перед ней несколько фотографий.

– Вот он был. – Она отложила в сторону фотографию Угаловского.

– А больше никого не узнали?

– У меня прекрасная память на лица, – ответила медсестра. – Того, ну, второго, который был с ним, – она кивнула на фотографию Угла, – тут нет.

– Спасибо. У вас действительно прекрасная память. А шрам, говорите, на правой щеке?

– На левой. Такой узкий, сантиметров пять. Если удлинить его, то как раз был бы от мочки левого уха до угла рта.

– Ну спасибо вам, – поблагодарил оперативник.

– А он преступник? – спросила женщина.

– Просто нам нужно с ним поговорить, – улыбнулся Павел. – А вот встретиться не получается. Если он вновь появится, вы, может быть…

– Давайте номер. Или звонить по ноль два?

– Ну что вы. – Цыгин положил на стол листок. – Это сотовый. Звоните, как только он здесь появится. Заранее благодарен.

– Значит, Угол у тебя не был, – сказал Арин. – А медики говорят, приходил. Уже двое погибли. Впрочем, тебе, видно, плевать на Угла. Пусть получит с твоих обидчиков, и хрен с ним.

– Слушай, мент, – разбитые губы Олеси дрогнули в усмешке, – ты можешь песни петь кому угодно, а мне не надо. Угла у меня не было, и он мне никто. Переспали пару раз, и все. Кто я ему, чтобы он…

– И тем не менее двоих он уже угрохал, – перебил Арин. – Значит, не просто переспал.

– А ты пришел, чтобы я сдала тебе Веньку?! – закричала она. – Да иди ты!

– Тихо, – усмехнулся Алексей, – тебе волноваться нельзя. Ты сейчас узнала бы кое-что. Конечно, не знаю, как воспримет это Угол. И если позволишь, нескромный вопрос: ты за последние дни еще с кем-нибудь трахалась?

– Иди отсюда, ментяра поганый! – Олеся запустила в него стаканом.

– Тогда, – Алексей поймал стакан, – поздравь Угла, он месяцев через семь будет отцом…

– Да иди ты! – Олеся схватила графин. – А… – И, опустив руку, изумленно уставилась на него. – Что?

– То, что слышала. Ты беременна. Неужели сама не чувствуешь?

– А ты не врешь?

– Врач мне сказал. И тебе сейчас сообщит.

– Господи! – Она вдруг заплакала. – У меня будет ребенок? Господи… – Закрыв лицо руками, она уткнулась в подушку.

Арин, выйдя, тихо прикрыл дверь.

– Ну? – встретил его Цыгин.

– Да я, – Алексей вздохнул, – сказал ей то, что нам врач сообщил. Плачет.

– Понятно. – Павел оглянулся. – А я с сестричкой поболтал. Был тут Угол. И с ним крепыш со шрамом на лице. Вот здесь. – Он провел пальцем по левой щеке. – И парень какой-то ждал на джипе. Об Угле она только хорошее говорила – обходительный и вообще прелесть, а не мужчина, – усмехнулся он.

– Звони Борисову, – сказал Алексей.

– Насчет отцовства Угла сообщить?

– Обрадуй, – рассмеялся Арин.

– Скорее бы стемнело, – пробормотал Угол. – Твоя тетка не может неожиданно вернуться?

– Может, – кивнул Роман. – Она в Грецию укатила, говорила, на месяц. А через четыре дня, когда я тут вечеринку устроил, приятелей позвал, бикс, она и явилась.

– Надо сваливать, – сказал Метке Угол. – Надеюсь, сегодня она не появится.

– Слушай, Кирка, – процедил Суслин, – ты нам сейчас разжуешь все-все и разложишь по полочкам о вешателях в Лесосибирске. Понял?

– Как не понять? – усмехнулся Антон. – Но рассказывать мне нечего. Что знал, то уже сказал.

– Насчет Будина поподробнее. И о его знакомых разжуй. Ведь не просто так он на вас всю эту канитель пытался навесить.

– Да кент у него был, Урин. Дядька Топорика. Он там за главшпана катил. К нему и приехали эти твари. С ним, видать, кто-то из них был знаком. А мы там золотишко нашли. В тех краях трудно золото отыскать, нам повезло. Угаловский – молоток. Ну, я говорил, нас оттуда выжить захотели. Сначала Урин с Угаловским что-то перетирал. Кажется, пугал. Потому что Сергей Петрович после этого нам говорил: если кто хочет уйти, скатертью дорога. Но никто не ушел. И тогда появился этот Татарин. Не знаю, кто он по нации, но называли его Татарином. И он потребовал, чтоб мы уматывали. А потом Угаловского убили и уже мертвого повесили, меня и Любимова хапнули, и Будин начал давить на нас. Если бы не Погодина, нас бы просто-напросто хлопнули при попытке к бегству. А о Татарине слышал и я, и Любимов. Но не видели его. Так, мельком. А вот теперь, похоже, он защекотился и прислал вас. Мол, надавите на Антошку и узнайте, что ему известно. И если что-то в натуре знает, хлопните. Только хрен вы, ребятишки, угадали! – усмехнулся он и вскинул руку с револьвером. – В барабане шесть и один в стволе. Стрелок я, конечно, аховый, но вас зацеплю.

– Спокойно, Кирка, – улыбнулся Суслин, – ты ошибся, нас никто не присылал. Просили узнать, верно. Правда, потом дали указание завалить тебя, но почему-то передумали. Я передал в Москву, что ты ни хрена не знаешь. Хотя ты уже говорил нам о Татарине. Убери пушечку, а то, не дай Бог, пальнешь. А на выстрелы мы нервные, может получиться, что и тебе успеем пулю всадить. Нам нужно самим знать, как было, потому что чувствуем – хозяин наш забеспокоился. Топорика надо убирать, и вполне возможно, что и нас в Москве ждут со взведенными курками. Так что давай не портить отношения и убери пушку.

– Лады, – вздохнул Антон и опустил руку с револьвером. Треснул выстрел. В вытянутых в его сторону руках Суслина и Геракла были пистолеты.

– Твою мать! – проворчал Кирка. – В кино курки спускают свободно, да и ружье не раз спускал. Большим пальцем придерживаешь и…

– Дай, – положив пистолет, протянул руку Суслин. – Ногу не продырявил? – забирая наган, спросил он.

– Рядом в пол ушла пуля, – посмотрев вниз, вздохнул Антон.

Суслин, мягко придерживая большим пальцем, спустил спусковой курок.

– Вот так надо, – возвращая наган, улыбнулся он.

– А вам-то на кой вся эта канитель нужна? – Антон взял револьвер.

– Интересно знать прошлое хозяина, – ответил Суслин. – Тем более если из-за этого прошлого мочат. Значит, и нас завалить могут. А в мои планы скорая смерть никак не вписывается.

– Понятно, – кивнул Антон, хотя ничего не понял. – А…

– Слушай, – перебил Суслин, – а на что вы сейчас надеетесь? Какого хрена сидите? Или ждете, когда за вами прикатят веселые ребята из маски-шоу?

– Какие маски-шоу? – не понял Кирка.

– ОМОН или спецназ, – ответил за Суслина Геракл. – Он-то не при делах, – посмотрел он на Суслина. – Но его запросто могут кончить как свидетеля. И я не въеду, почему не сделали это раньше.

– Да думали, что все уже забыли, – отозвался Суслин. – Ведь никто не думал об этом, пока снова вздергивать не стали. И главное – один в один. И плакаты с теми же словами. Как ты мыслишь? – посмотрел он на Кирку. – Кто это так напоминает?

– Понятия не имею, – честно ответил Антон. – Я и сам уже сколько времени голову ломаю. Сначала на Угла грешил, но понял, что это не он. Уж больно грамотно и ловко у них получается. И лишних жмуров нет. Угол любит шум и пальбу и не боится ничего. Вот сейчас по телику говорили, что Топорика снова кто-то тяпнул у магазина «Русь». Сто пудов даю – это Угол сработал. У него, конечно, и другие бабы есть, но с Олеськой он постоянно крутится. Ее парни Топорика отколбасили и вроде хотели трахнуть, да участковый помешал. И Угол сейчас начнет получать с каждого. Быка не он убил, Угол вешать не будет. Его скорее всего сам Топорик сделал.

Суслин и Геракл переглянулись.

– Привет! – Во времянку вошел Лохматый. – Если вы насчет леса, то все путем.

– Базарок к тебе имеется, – сказал Суслин. – Ты извини, – поднявшись, кивнул он Кирке.

– Да все путем, – отмахнулся тот.

– Батя говорит, вроде пальнули разок? – Василий осмотрел мужиков.

– Случайно на курок нажали, – успокоил его Суслин.

– Слышь, Лохматый, – вздохнул Геракл, – ты нам не поможешь исчезнуть отсюда? Вполне возможно, нас сейчас ищет милиция. Топорика первыми брали вешатели, а раз отпустили, значит, он раскололся. Хотя почему они не пришили его, когда он все выложил?

– Я тоже об этом думал, – сказал Суслин. – Может быть, вешатели рассчитывают, что это посеет панику и все занервничают. А Топорику один хрен не жить.

– А может, Топорик должен был сам явиться в ментовку? – предположил Кирка. – И сдать всех?

– Может быть, – кивнул Суслин. – Но теперь он наверняка сдох. Его, видимо, случайно встретил Угол. В общем, на Топорике можно ставить крест. Но вот Суцкий, похоже, с ментами договорился. По крайней мере ты так говорил, – взглянул он на Лохматого.

– Слышал я кое-что, – сказал тот.

– А кто у вас за крестного папаню катит? – спросил Геракл.

– Не знаю, кто именно, но что есть какой-то деляга, это точно. Он же с вашим Грозным договорился насчет наркоты.

– Будин, – буркнул Кирка. – Вот он и всплыл. Будин это, – повторил он, – бывший начальник райотдела в Лесосибирске. Он мразь.

– Короче, вот что мы тебе скажем, – обратился к Лохматому Суслин, – завязывай со всеми совместными делами и отходи. Конечно, если здорово ничем не замаран. Скоро, похоже, всем этим паханам кранты наступят. Сам прикинь – Топорик был у вешателей, и его выпустили. Значит, он кольнулся, и скоро материалы его базара на бумаге или на кассете попадут к ментам. Суцкий вот-вот расколется, и тогда…

– Да на мне ничего такого нет, – пожал плечами Лохматый. – По крайней мере трупы на мне точно не висят. Ну, о которых знали бы, – усмехнулся он.

– А по заказам не работал? – спросил Геракл.

– Да было пару раз, – нехотя признался Лохматый. – Но сдавать меня за них себе дороже будет, заказчику даже больше дают.

– Если на пожизненное или на двадцать пять идет, то какая ему разница? – усмехнулся Суслин. – Уходить тебе надо.

– Да со мной все нормально будет, – уверенно проговорил Василий. – А вот вам линять нужно, и чем быстрее, тем лучше. Менты уже пару раз интересовались, куда это знакомые Топорика подевались. Так что вам сейчас лучше не светиться. Да и сюда они могут нагрянуть. Давайте я вас оттащу на свои угодья, там отсидитесь недельку, а потом мы вас проводим куда надо. За это время и узнаем, в розыске вы или нет, – увидев, что Геракл хочет возразить, добавил он.

– И то верно, – согласился Суслин. – А на этих угодьях со скуки не сдохнешь?

Лохматый рассмеялся:

– Все удобства, и девочки на выбор. В общем, все путем, менты туда не суются. А если вдруг надумают, меня заранее предупредят. Ни разу не застали врасплох.

– Годится, – кивнул Геракл.

– У Угаловского будет ребенок? – удивленно переспросил Борисов.

– Точнее, у Копиной от Угаловского, – улыбнулся Арин.

– Ну да, – кивнул Борисов. – А от него? – посмотрел он на Цыгина.

– Не от меня точно, – серьезно отозвался тот.

Соколов фыркнул. Борисов сердито сказал:

– Не юродствуй. Значит, Угол начал сводить счеты, – вздохнул он. – Рыжий, он же Пятаков и Пятак, – его рук дело. И Ксендз. И, судя по всему, Топорик. Угол еще не знает о беременности Копиной. А если узнает… Так, Угла надо брать. Конечно, предъявить мы ему пока ничего не можем, но желательно, чтобы он побыл у нас. Хорошо бы при нем во время задержания оказался пистолет.

– Он будет стрелять, – сказал Цыгин, – если при нем будет ствол. Угол не из тех, кто сдается при виде ОМОНа. Подловить его где-то и взять неожиданно и тихо не выйдет. Во-первых, Угол понимает, что его ищут, и рассчитывать…

– Что с подельником Угла? – перебил его Борисов. – Фоторобот составили?

– Эдуард Семенович Рубанов, – ответил Арин, – по прозвищу Метка. У него узкий шрам на левой щеке, в Чечне в девяносто шестом получил – там его и прозвали Меткой. После демобилизации не вернулся в Красноярск, уехал в Новосибирск. Объявлен там в розыск за избиение двух чеченцев и сопротивление сотрудникам милиции. Был прапорщиком разведроты ВДВ. Прекрасно владеет всеми видами оружия. Нож в его руках, это относится и к Угаловскому, – опасное оружие. Третий не установлен, его никто не видел. Есть предположение, что он приехал с Меткой. Сейчас в Новосибирске устанавливают его возможных подельников. Выясняем связи Угла здесь. Вероятно, третий – шестерка Угла. А может, кто-то из старых знакомых его или Метки. Будин как сквозь землю провалился. Никто не видел его после возвращения из Турции. Летал он в Анкару. В Москве не задерживался, был там около сорока минут. Но с кем-то дважды говорил по телефону. Знакомые Вари это сообщили.

– Суцкий отказался давать показания, – входя в кабинет, недовольно сказала Кудрявцева. – Сначала заявил, что испуган, нервничает, и потребовал врача. Ночью спал. Дежурный присматривал за ним. Утром потребовал бумагу и ручку. Начал писать, но бумаги сжег и оставил только чистосердечное признание о хранении дома пистолета «Макаров» и двух заряженных обойм. И все.

– Дьявольщина какая-то, – произнес Арин.

– Он уже начал писать, – повторила Кудрявцева, – но сжег написанное.

– Кто-то его напугал, – уверенно проговорил Борисов. – Опроси дежурного… Ладно, я это сделаю сам. Значит, в управлении по крайней мере двое, кто работает на Будина. В том, что он главный фигурант по делу девяносто первого и покушений на Соловьева и Погодину, сейчас сомнений нет. Но к сожалению, и доказательств тоже нет. Есть слабая надежда на то, что мы получим показания Топорика. Правда, сейчас они мало помогут. Топорика нет, а показания могли быть из него просто выбиты. Топорик скорее всего уже мертв. Пойду-ка я поговорю с Суцким. Вот сволочь, – пробормотал он, – я очень рассчитывал на его показания. А он… – Борисов выругался. Обернувшись, сказал: – Не советую брать с меня пример.

– Надо делать документы и уматывать куда-нибудь в центр, – сказал Метка. – Тебя, Вениамин, уже наверняка ищут. Ты тоже в розыске, – он перевел взгляд на Романа, – обо мне и базара нет. И самое лучшее…

– Я звякну Дипломату, – перебил его Угол. – Он вам сделает ксивы, и можете уезжать. У меня здесь дело незавершенное есть. И пока я не закончу его, никуда не уеду. А то, что менты меня ищут, хрен на них. Ничего конкретного у них нет. Возьмут, подержат и отпустят. А я должен здесь кое с кем счет сравнять. Топорик – мелочь пузатая, а мне рыба крупная нужна, и я его достану.

– А лучше сделать то, что мы наметили, – предложил Метка, – и исчезнуть. Счет можно свести и попозже, когда он, эта рыба, и ждать перестанет. А сейчас запросто можно попасть ментам под горячую руку, и загребут они нас, а эта рыбина, о ком ты базаришь, скажет «фас», и тебя в камере порвут. Сколько сейчас ломают по заказу с воли, ты и сам знаешь.

– Может быть и такое, – согласился Угол. – Но я все равно не могу уехать. Есть шанс рассчитаться, и я не хочу упустить его. Меня ничего не держит на поверхности нашей замечательной планеты. Детдом, потом нашелся человек, который дал мне свою фамилию и родительскую заботу. Его повесили. Сначала убили, а потом повесили. И я искал виновных. Теперь, кажется, есть шанс выйти на них. Знаешь, и дед, и бабушка считают меня родным внуком. А я был не очень послушным ребенком. После тюрьмы они меня встретили как самые настоящие родные. И я не могу не рассчитаться за своего отца. Я тогда и в тюрьму, можно сказать, из-за этого сел. Маркина убили, а он был единственный, кто что-то знал. Есть еще двое, но они страшно напуганы и боятся вспоминать то время. Сейчас я понял, что у меня появился союзник. Кто-то вешает шестерок тех, кто повесил моего отца. Тот же метод и та же надпись на груди. Менты меня заподозрили в этом. Но к сожалению, я до этого не додумался, да и не смог бы так. Топорик говорил о бывшем начальнике милиции Лесосибирска Будине. И об Урине, его дядьке. Они помогали вешателям. И наверное, были исполнителями. Урин – труп, а вот Будин жив, и я доберусь до его горла. И веревку мылить не стану, – криво улыбнулся он. – Да я и вешать его не стану, просто отрежу яйца и засеку время, сколько он подыхать будет. А если вдруг менты налетят, отрежу ему башку.

– Зря, – не согласился Метка. – Представь, что с ним будет, если он получит пожизненное. Караул ведь там. Например, если я буду знать, что мне влупят по самое некуда, то есть пожизненное, я себе пулю в висок всажу. А если вдруг все-таки возьмут, в камере себя удавлю или на этапе на конвой брошусь. Но на пожизненное не пойду. Поэтому Будина лучше под суд подвести. Ему тогда…

– Я убью его сам, – перебил Угол. – Топорик ничего не знал про это. Но похоже, знает его московский пахан. Может, он и участвовал в этом. Но мне нужен Будин. А что делать, я решу, когда его найду. Скорее всего действительно отрежу яйца.

– Я заметил, это твое любимое занятие, – усмехнулся Метка. – С чего бы это?

– Изнасиловали одну девушку, а она была беременна от меня. И я плюнул на себя и на всех. А тут и с отцом такое случилось, – в общем, все до кучи. Меня держит в жизни только ненависть.

– А с насильниками ты рассчитался? – спросил Метка.

Угол молча кивнул.

– Лады, – усмехнулся Метка. – Надеюсь, этот Будин имеет приличную кубышку. Берем его вместе. Ты получишь с него свое, а мы, – он подмигнул Роману, – свое. Годится? – Он протянул руку.

– Вполне. – Угол хлопнул его по ладони.

– Я отдам вам пистолет, – быстро говорил Суцкий. – Наркотики. Я укажу, где они находятся. Можно воды?

Борисов молча налил воду и подвинул стакан Суцкому. Тот жадно выпил.

– А почему ты решил не давать показания? – спросил Борисов. – Ведь сначала ты…

– Я хотел, чтоб меня увезли от родителей, – перебил его Яков, – и все. Хочу в тюрьму и готов все написать о Топорике. А больше ни о ком я не знаю.

– А Будин? – спросил Борисов.

Суцкий, отпрянув, чуть не упал с табурета и крикнул:

– Я ничего о нем не знаю!

– Чего ты боишься? Кто передал тебе записку? Что в ней было?

– Я не знаю, о чем вы говорите, – пролепетал Суцкий. – Я ничего не знаю…

– Ну что ж, – Борисов поднялся, – сегодня мы тебя отпустим. Ты добровольно сдал оружие, и если за ним ничего нет, ты свободен вообще. За наркотики с тобой будет разбираться отдел по борьбе с незаконным оборотом…

– Я не хочу на свободу, посадите меня!

– А за что? – Борисов пожал плечами. – Оружие ты сдал добровольно, тебе ли, как адвокату, не знать…

– Но у меня там есть наркотики!

– Ты их тоже отдал сам. В торговле этим товаром ты не замечен. Так что будешь гулять. Ну а за подкуп свидетелей тебе, возможно, и дадут пару лет условно. Так что тебя сегодня выпустят. И поверь, если останешься тут, все равно убьют. Отравят или задушат, а искать виновных не будут.

– Вы не можете сделать этого! – взвизгнул Суцкий.

– Это сделает Будин, – ответил Борисов. – Ведь тебе передали записку с угрозой, ты и передумал давать показания. А Будин заплатит, и тебя в камере придушат или вены вскроют. В общем, как получится. И все, Будин будет спокоен. Кто передал записку?

– Я не видел. Крышка, ну, куда пищу подают, хлопнула, я посмотрел, вижу – на полу у двери записка. Взял. Там было написано: «Молчи, иначе твои родители сдохнут, а ты чуть позже».

– Вот что, – сказал Борисов, – давай пиши показания, и я твою безопасность гарантирую, никто тебя не тронет. И на квартире охрана будет. Или хочешь, к родителям тебя отвезут и будут вас всех охранять. Только отдай мне Будина. Или у тебя есть что-то такое, за что тебе могут впаять приличный срок? Но если будешь сотрудничать со следствием…

– Не надо со мной так, – сказал Суцкий. – Во-первых, я знаю все ваши приемчики, а во-вторых, мне бояться суда особо нечего. Меня могут лишить лицензии, ну, оштрафовать, от силы впаять пару лет условно. И все. Но я действительно боюсь, что меня убьют. В милиции, а уж тем более в СИЗО это не редкость, сами знаете.

– Я гарантирую тебе безопасность.

– Я могу подумать?

– Не более трех суток, потом я должен либо отпустить вас, либо по получении ордера арестовать или взять под охрану. Последнее в законе не прописано, но я уверяю вас, господин Суцкий, что вы будете в полной безопасности.

– Его мочить надо! – кричал в сотовый Будин. – У него два выхода – либо сдохнуть, либо сдать нас! Пойми это! Тогда как у нас выход только один. Точнее, вход в дверь казенного учреждения, а назад никто из нас выйти уже не сможет. – Он послушал абонента и раздраженно ответил: – А это уже ваше дело. Но учтите – если меня возьмут, я вас по соседству слышать хочу. И поверьте, так оно и будет. А устроить на нары меня может только Суцкий.

– Игорь, – в кабинет вошел Лапин, – какой-то пацаненок передал в дежурку сверток. Его взяли на выходе, но он не при делах. Ему дали сверток и велели отнести в дежурку управления. Тут несколько исписанных листов и магнитофонная лента… очень любопытная. – Он положил на стол вскрытый пакет.

– Не томи, – улыбнулся Борисов. – Что на ленте?

– Голос Лирова: «Это я, открой, ты была права. Согласен пойти в милицию», – и слышно, как Лирова открывает дверь. Вскрик, а остальное мы видели.

– Значит, кто-то воспользовался записью голоса Лирова и этим заставил его жену открыть дверь. Потом его некоторое где-то время держали. Он, видимо, пытался бежать, и его, убив, повесили, – сказал Борисов.

– Именно так и написал Топорик. Почитай, там много интересного. Но непонятно, кто это передал. Вешатели скорее всего, но ни голоса, ни приписки.

– Есть что-нибудь о Будине? – спросил Борисов.

– Топорик говорит, что встречался с ним пару раз по своим делам. Насчет леса из района Лесосибирска, насчет улаживания конфликта с эвенками. И все. О связи Будина со своим московским хозяином он ничего не знает. О хозяине дает большую информацию. Торговать наркотой он перестал, а вот куда идут партии, не знает. О гостях из Москвы тоже любопытно. Они посланцы Грозного, хозяина из Москвы, и приехали, чтобы попытаться найти тех, кто начал вешать людей.

– Ясно. Копии сделал?

– Да нет еще, я слегка ознакомился и к тебе.

– Варя, – Борисов взглянул на Кудрявцеву, – сделай несколько копий и одну мне, а остальные отдашь майору.

– Суцкий так и молчит? – проводив взглядом Варю, спросил Лапин. – Кто же его так перепугал?

– Никто никого не видел, – зло отозвался Борисов. – Черт-те что делается. Так и прирежут его, а виновных не найдем. Вот список тех, кто подходил к камерам. И кажется, все вне подозрения. А может, я просто настроился на одну фамилию и, когда ее не увидел, растерялся. Со всеми сейчас беседуют. Но я даже предположить не могу, кто из них мог передать записку.

– Но кто-то сунул. А ведь так и отравить его могут. Сигарету или конфету дадут, и привет Суцкому.

– Такое может быть. Но Суцкий это понял и сейчас ничего ни у кого не возьмет. К тому же я не думаю, что тот, кто забросил ему записку в кормушку…

– В кормушку? – переспросил Лапин. – Но это было бы слышно, и дежурный непременно посмотрел бы в ту сторону. А кто, кстати, дежурил?

– Старший лейтенант Лебедев и сержант Горин.

– А как Лебедев попал в дежурные? – удивился майор. – Насколько я знаю, оперов туда не посылают.

– Он уже не оперативник, – сказал Борисов. – Месяц, как его убрали из угро. Помнишь, забили…

– Тогда чего мы ищем? – перебил майор. – Точно он.

– А почему ты так уверен?

– Лебедев – протеже Букина, он та еще штучка. Сколько раз привлекали под служебку за взятки, но выходил чистым. А его дружбан с юности – Урин. Это я узнал только вчера. Был у него, заходил насчет гаража племяннику узнать. Обещал помочь. Букина не было, жена сказала, чтоб я обязательно дождался. И дала она мне, как водится, посмотреть семейный альбом. Я и увидел Букина и Урина. И сразу отдал альбом, сказал, что зрение плохое, а очки дома забыл. В общем, Букин про мое открытие не знает.

– И какого дьявола ты молчал?

– Я бы сказал, но надо было вычислить того, кто записку Суцкому отдал. Точно, Лебедев.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю