Текст книги "Тысяча жизней. Ода кризису зрелого возраста"

Автор книги: Борис Кригер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Глава восьмая
Как я открыл, что я Весы

По знаку Зодиака я Весы… Ну, так оно и есть. Я всегда балансирую между двумя крайностями. В общем-то, это не так уж и плохо. В мире все находится в некотором дуалистическом балансе.

Возьмите хотя бы пиратов. Казалось бы, убийцы и грабители, страшные люди, а какая примесь романтики в наши извращенные навыворот времена! Я, помню, был капитаном небольшого судна, возившего табак из Бразилии. Так мы еле унесли ноги, когда пираты подожгли наш корабль. Так что лично я не вижу никакой романтики в этой непристойной профессии. Представьте себе, посреди океана горит и дымится корабль, полный табака… Такой «трубки мира» я ни до, ни после не видел…

Всегда, прежде чем приму окончательное решение, меня качает в противоположную сторону. Окружающих, не привыкших к такой моей практике, повергает в кошмар неуверенность, и я в последнее время стараюсь помалкивать об этих качаниях, хотя мне это редко удается, поскольку я страшный экстраверт, как вы уже сумели заметить. У меня очень мало что принадлежит мне самому и чем бы я не делился со всем окружающим миром.

Мне всегда необходим собеседник, чтобы обкатывать на нем свои решения и планы. Вот теперь отчасти я использую в таком качестве вас. Вы для меня особенно ценны тем, что являетесь идеальным внимательным слушателем, который в свою очередь не навешивает на меня свои проблемы.

Сенеку часто обвиняли в том, что он сам не следовал нравственным советам, изложенным в его книгах. Мне совершенно ясно, что книги эти он прежде всего писал для себя… Так и вы, мой преданный читатель, становитесь невольным свидетелем моих раздумий… Надеюсь, я вам не слишком ими докучаю.

Качаясь на весах своего какого-никакого разума, я как бы встаю на противоположную сторону, становясь себе самому самым строгим оппонентом, и лишь полностью себя победив, возвращаюсь обычно к первоначальной позиции, поняв, что противные доводы, как бы они ни были убедительны, все-таки недостаточны, чтобы загубить очередную идею.

За много лет жизни с самим собой я заметил, что я практически никогда не оставляю даже самых сумасшедших своих идей. Они так или иначе находят себе путь и завладевают моей повседневной реальностью. Иногда я иду на какой-то компромисс, но чаще всего делаю то, что однажды промелькнуло в моем сознании как тонкое ощущение, оставившее после себя сладкий след удовольствия. Сначала, когда я был менее уверен в себе, я пытался откладывать свои идеи: мол, может быть, само пройдет. Но потом я заметил, что это не помогает. Все равно то, что один раз я себе вдолбил в голову, так или иначе выйдет наружу, и поэтому сопротивляться этому бесполезно.

Я уже знакомил вас с двумя персонажами, живущими в моей голове. Один из них – обычный здравый смысл, такой же, какой продается в любом промтоварном магазине… Что, там еще такого товара нет? Ну ничего, скоро и его к нам завезут импортом из Китая.

Итак, второй персонаж – мой суперздравый смысл, который с точки зрения большинства людей характеризуется, как «Маничка величия» или «Ну, у тебя, Боря, совсем мозги поехали» и т. д.

Сначала просто здравый смысл побеждал с переменным успехом, он сворачивал мой взбалмошный и непоседливый суперздравый смысл в кренделя, и жил я несчастливо, хотя и как все. Постепенно баланс сил поменялся, и теперь я живу вполне счастливо под руководством этого самого супер-здравого смысла, с которым вы, вообще-то, уже неплохо знакомы, потому что это именно он, развалившись на зеленом диване у меня в кабинете, диктует мне главы этого саморомана.

Просто здравый смысл отправлен в бухгалтерию, в которой суперздравый смысл ничего не понимает, потому что он по природе своей растратчик и денег не считает, а быть бухгалтером под началом такого типажа – просто туши свет!

Вот и качаются мои смыслы на весах, а я обвешиваю сам себя, как на рынке, если мне не нравятся показания их стрелки…

Глава девятая
Почему я делаю желаемое действительным

Детки стонут от зависти, читая про скатерть-самобранку или про ковер-самолет. Они издают милейшие звуки детского восторга, смотря мультик про Алад-дина с лампой и замечательным сине-добрым джинном по фамилии Джини.

Люди, вырастая, приучают себя забыть эти дурные фантазии. Они втемяшивают сами себе в голову, что надо усердно работать, и тогда, когда-то там, в конце, на краю кашляющей старости, у них все будет, ну если уж не все, так многое из того, чего они себе не могут позволить в свои долговязые молодые годы, потому что надо работать на старость…

Какой идиотизм. В России государство, конечно, позаботилось развеять этот вредный миф и несколько раз подряд обесценивало стариковские сбережения. Теперь же оно беспокоится о стариках и все время повышает им пенсии, которых хватает на то, чтобы купить веревку и мыло, дабы повеситься.

В западных странах это не так. Эгоистичные старички со старушками разъезжают на ослепляющих своей ценой автомобилях с открытым верхом (а-ля: «Дед, прикрой лысину – а то остаток мозгов выдует»). Еще они тратятся на рестораны, окончательно губя протухшую печень жареным стейком, потому что он у них в этой печени застревает и не желает усваиваться по-настоящему. (Извините за вольности с патофизиологией усвоения стейков —это пока слабо изученная область.) Ну а если случается такое невезение и рано или поздно западному бодрому старичку все-таки случается окочуриться, то все оставшиеся сбережения уходят на строительство памятника или жертвуются местному клубу утколовов.

Наследство молодым нынче оставлять не принято, и общество этого не поддерживает. А то что же это получается? Мы пахали, ночей не спали, виски не допивали, пиво не дохлебывали, прострадали всю жизнь за эти копейки, центы, пенсы и т. д. Шиш вам. Идите помучайтесь с наше.

Итак, вслушайтесь: цель детства – повзрослеть, чтобы выбросить все эти глупости из головы. Цель юных лет – хорошо учиться, чтобы суметь правильно провести зрелые годы в производственных дрязгах для обеспечения себе счастливой старости, которая, как известно, «не радость». Бабушка моя в свои восемьдесят два частенько вздыхала: «Старость не радость», и поэтому я это выражение так хорошо усвоил.

Вам не кажется, что от этой концепции так и тянет каким-то заскорузлым идиотизмом?

Общество, конечно, сидит и ухмыляется, потому что ему такая концепция нравится. Обществу не нужны люди. Ему нужны функциональные единицы. Этот пекарь, этот токарь. А этот чавой-то затих. Не помер ли? Помер. Ну, ничего страшного. Уберите-ка его, чтобы не было конфуза, и следующего на его место. «Товарищи смертные! Пожалуйста, не задерживайте очередь! Проходите, не толпитесь!» – строго, но по-отечески заботливо подпинывает граждан под зад разжиревшее общество и обеспечивает свое нормальное функционирование.

Даже отбросы общества ведут себя организованно и отбрасываются по заведенному распорядку.

Ну не заглядение ли? Просто слезы на глаза наворачиваются от созерцания повсеместного мира и благополучия…

Конечно, в старые времена общество страдало. На него поплевывали некоторые типы, получившие наследство. Сначало общество решило отбирать половину наследства как налог. Но и это не сработало, поскольку, вы знаете, людишки такие наглые и юркие. Все время норовят свое припрятать и другим не отдавать! А как же бедному обществу содержать свои отбросы? Вы знаете, сколько у нас сидит по тюрьмам? Их ведь охранять надо! А это потраты. Не хотят добрые люди платить за содержание злых людей под стражей.

Ну, общество нашло лучший способ. Теперь благодаря его воспитанию люди в разных поколениях ненавидят друг друга практически на генетическом уровне. А в момент перехода из возраста в возраст страдают психологическими кризисами невероятной силы. Потому что, можете себе представить, – одна твоя часть постарела, а вторая, напротив, еще наружу просится и очень игривое настроение имеет. Какой внутренний разрыв!!!

Я удивляюсь, как в обществе не возникает гражданских войн между молодежью и зрелым возрастом. Дело все в том, что обществу удалось локализовать эту классово-возрастную непримиримость на семейном уровне, где война вместо того чтобы выплеснуться на поля сражений с пронизанными ностальгией танковыми дивизиями и полководцами, ведется на кухнях, отчего ее по новостям не показывают и разрухи в государстве не наблюдается, по крайней мере явной, а вот разруха на кухнях и в душах проявляется в полной своей красе – беззубая разруха с красными, завистливыми глазешками семейных ссор.

В такой атмосфере общество настолько отвлекает своих членов от обдумывания, чего же им действительно хочется, что члены эти бегают, как угорелые, между скандалами на работе и скандалами дома, ложась в гроб с видимым удовольствием на припудренном лице – мол, фух, отбегался, слава богу.

Итак, для того чтобы научиться делать желаемое действительным, нужно сначала, в качестве, так сказать, подготовки, взять все ценности и увещевания общества и пересмотреть. Строго так, бескомпромиссно. Общество говорит: посылайте детишек в школу. А ты так строго посмотришь обществу в глаза, а глазки-то у общества как забегают! Значит, что-то нечисто! Начинаешь разбираться – а там кошмар. В школах-то они дерутся, курят, пьют. Ругаются неприличными словами и искривляют свои извилины такими параболами и гиперболами, что по окончании среднего учебного заведения человек становится законченным идиотом, которому вполне можно кол на голове тесать в его упрямстве оставаться на всю жизнь идиотом.

Общество говорит: работай усердно, много не думай, а главное, лишнего не болтай. А как приглядишься – все сплошной идиотизм, на идиотизме замешанный и идиотизмом приправленый.

Короче, если следовать рекомендациям общества – кончишь либо в тюрьме, либо на кладбище. Хорошо, хорошо, если не следовать наставлениям общества, закончишь все равно там же. Но все-таки с лучшим ощущением.

Самый страшный секрет богов и царей – то, что люди свободны, шепчет мне на ухо Сартр.

В этой жизни практически все возможно, за исключением совсем уж прямого нарушения законов физики (хотя и они весьма спорны).

Я понимаю общество: у него среднестатистические заботы. Оно предохраняет нас, родненьких, от хаоса, от пещерной жизни и так далее. Честь и хвала ему за это (если оно, конечно, не филонит и действительно предохраняет нас, потому что в некоторых странах общество совсем на голову нехорошее).

Однако мы все-таки какие-никакие, но люди, че-ловеки; конечно, мы никуда не годимся без общества, но почему бы не попробовать, не очень это общество смущая, жить тихой своей, но человеческой жизнью, а не ее суррогатным подобием, которое нам предлагает общество на развес и в удобных упаковках под названием: «Школа», «Здравоохранение», «Армия»?

Итак, для того чтобы научиться делать желаемое действительным, прежде всего нужно разобраться, чего следует и стоит желать. Я, например, желаю счастливой, насыщенной, защищенной жизни в кругу своей семьи, так, чтобы поколения и супруги не вели военных действий на кухне, так, чтобы весело смеяться по вечерам за ужином и никогда не расставаться, потому что на свете ничто не стоит расставания. Мир души и сладость тихой домашней радости для меня есть вершина желаемого, и если для этого необходимо построить другую планету Земля – я к этому готов.

Глава десятая
Прочие рекомендации по материализации идей

Однажды утром директор малюсенькой фабрики по производству игрушечных моделей самолетов является перед своими сотрудниками и заявляет:

– Мы начинаем новый проект.

– Что, будем расписывать крылья моделей ромашками, чтобы самолетики покупали не только мальчики, но и девочки? – гадают сотрудники.

– Не угадали. Мы будем строить космический корабль. Да-да! Первый в мире космический корабль, который будет построен и запущен частным образом.

Скажете, такие проекты невозможны? Извольте заглянуть в новости.

«Частный космический корабль „SpaceShipOne“ 21 июня 2004 года успешно совершил первый испытательный полет за пределы земной атмосферы. Кораблем управлял шестидесятидвухлетний летчик-испытатель Майкл Мелвилл. „SpaceShipOne“ стал первым негосударственным пилотируемым аппаратом, достигшим космоса. В 17:32 по московскому времени самолет-носитель „WhiteKnight“ с пристыкованным космическим кораблем выехал из ангара и направился к взлетно-посадочной полосе. Через десять минут аппарат проехал на буксире мимо тысяч зрителей и был доставленк полосе. Еще через пять минут самолет-носитель с космическим кораблем поднялись в воздух. „WhiteKnight“, двигаясь кругами, поднял космический корабльна высоту 15 км. В 18:51 по московскому времени навысоте 15 км аппарат отстыковался от самолета-носителя „WhiteKnight“. Через несколько мгновений пилотирующий космический корабль летчик-испытательМайкл Мелвилл включил ракетный двигатель, после чего" SpaceShipOne" устремился в космическое пространство.

Двигатель проработал всего 80 секунд, но после этого аппарат продолжил движение по инерции. В 19:02 по московскому времени аппарат снова вошел в атмосферу Земли и продолжил снижение в планирующем режиме.

В 19:20 по московскому времени летчик-испытатель, а теперь и полноправный астронавт, Майкл Мел-вилл посадил космический корабль на аэродроме в пустыне Мохаве, что неподалеку от Лос-Анджелеса.

Майкл Мелвилл – летчик-испытатель со стажем и одновременно вице-президент компании «ScaledComposits». Вообще-то, в 1982 году, когда была основана «ScaledComposits», речь о полетах в космос нешла. Элберт Рутан, основавший компанию, сделал этос целью реализации необычных идей в авионике, в частности, активного использования композитных материалов. Когда в декабре 2003 года «SpaceShipOne» совершил свой первый сверхзвуковой полет (став первымчастным воздушным судном, преодолевшим звуковой барьер), было раскрыто имя инвестора – Пол Аллен. Да, единственным спонсором проекта выступает тот самый человек, который стоял у истоков революции персональных компьютеров».[17]17
  По материалам новостей с сайта http://www.computerra.ra.


[Закрыть]

Понимаете, какая штука… Раньше люди мечтали стать космонавтами – а им по бороде… Мол, не лезь со своими мечтами поперед Гагариных… А вот теперь нет большой разницы между государствами и простыми людьми. Нынче простые люди, всякие Усамычи, могут объявлять войны целым континентам, а не менее простые люди типа Билла Гейтса умудряются организовывать частные фонды помощи африканцам, конкурирующие в объемах финансирования со Всемирной Организацией Здравоохранения.[18]18
  Билл Гейтс и его супруга Мелинда основали благотворительный фонд и внесли в него более $17 миллиардов для поддержки филантропических инициатив в области здравоохранения и образования. К настоящему моменту Фонд Билла и Мелинды Гейтс (Bill and Melinda Gates Foundation) передал более $300 миллионов организациям, работающим в области здравоохранения; более $300 миллионов – на совершенствование образовательного процесса, в том числе на развитие инициатив в области библиотечного дела (Gates Library Initiative), которые позволят населению США и Канады с малым доходом работать с персональными компьютерами и интернетом в публичных библиотеках; более $54 миллионов – на общественные проекты в странах северо-западного побережья Тихого океана; и более $29 миллионов – на другие специальные проекты и в рамках ежегодных благотворительных кампаний.


[Закрыть]

Раньше простым людям тоже удавалось играть международные роли, но для этого им необходимо было подняться на вершины государственной власти: Наполеон, Бисмарк, Ленин, Гитлер… Двадцатый век так вообще был полон подобными примерами. Но что интересно по поводу внезапно накатившего на нас двадцать первого века – людям больше не нужно забираться на вершины государственной власти, чтобы влиять на судьбы мира.

В одном из последних выпусков журнала «Фигаро» французы восхищались посетившим их Биллом Гейтсом – мол, ни от кого не зависит, может говорить и делать все, что ему заблагорассудится, не должен оглядываться на избирателей… Многие главы государств с замиранием сердца прислушиваются к тому, что он скажет…

Французы, как всегда, зрят в корень. Оставшись неисправимыми монархистами, хотя и с революционными наклонностями, французы приучены Шарлем де Голлем к новому вкусу монархии в виде президентства и знают толк в абсолютной власти!

Вы, конечно, мне укажете на несчастные судьбы некоторых олигархов, которых тяп по Ляпкину, ляп по Тяпкину… Это правда. Государства махаются и лупят этих несчастных ляпкиных-тяпкиных мирового бизнеса, но и у государств нынче становятся руки коротки (не у всех, конечно, но у большинства). Слава богу, государства мира умудрились до сих пор не договориться между собой, и поэтому некоторым олигархам удается избежать тюремных нар.

Однако трудно отрицать явный процесс расширения возможностей, связанный с небывалой технической революцией персональных компьютеров и интернета, делающих простых людей сильнее в тысячи раз.

Вернемся к нашим баранам. (Кстати, вы знаете, что это французское выражение? «Revenons a nos moutons». Кто бы мог подумать! Вообще исконно русский язык просто тает у меня на глазах по мере освоения французского.)

Итак, о чем это я? Ах, о баранах. Позвольте мне представить на ваш суд некоторые рекомендации по материализации идей.

Во-первых, само понятие материализации устарело. Вы, скажем, построите виртуальную империю, таким образом материализовав свою мечту. Но является ли виртуальное материальным? В том-то и дело, что если бы Хеопс жил в наше время, возможно, он возжелал бы построить себе пирамиду в интернете. (Я не имею в виду денежную пирамиду, разумеется, хотя как знать… Пути великих мира сего неисповедимы…) Всякий раз, когда вам кажется, что для осуществления вашей идеи потребуются невероятные материальные затраты, подумайте: может быть, ее возможно осуществить виртуально, что может обойтись гораздо дешевле, а иногда и бесплатно.

Во-вторых, мыслите глобально и как можно более по-современному Просто поразительно, как много вещей делается по-старому и левой пяткой через правое ухо, в то время как технические возможности уже давно позволяют производить эти действия с гораздо большей эффективностью. Увы, я сам сталкиваюсь с колоссальной инертностью мышления.

В-третьих, поверьте, нет ничего невозможного. Просто есть вещи, на которые, возможно, не стоит тратить времени и сил!

Часть вторая
ВОЙНА СО ВРЕМЕНЕМ ЗАКОНЧИЛАСЬ НИЧЬЕЙ

Глава одиннадцатая
Почему я возненавидел Время

Тик-так, тик-так! Сколько можно? Вот оттиктака-ло мое детство, а вот оттиктакала свежесть юных рассветов с золотым солнышком в углу восхитительной акварели мира. Смерть мчится в колеснице, запряженной вороными скакунами минут. Как же мне не ненавидеть Время? Сначала оно испещрило морщинами и убило мою бабушку, теперь состарило и заразило несносными недугами маму, а на днях взяло и облило мне белой краской виски. Я пытался их отмыть, но никакой шампунь не берет упрямую краску седины.

Время – это то, что всегда гложет мой неспокойный дух отголоском предчувствия холода снежного бора, в котором деревья аж трещат от холода, и моления ни к чему, потому что все уже протикало и больше нечего просить у хитроликой природы. «Все, Боря, отбегал!» – скажет она и пойдет подкручивать колесики своих трескучих гибельных часов, размахивающих ножом гильотины-маятника.

К вам когда-нибудь поворачивалась природа задом? Поверьте, это не самое экстатическое переживание.

Время для меня есть тоска, смерть, старение, неволя, кислота обиды за то, что не дожил, не достиг того, чего мог и должен был достичь… Для меня, как и для всех, время пахнет смертью, и запах этот сводит нас с ума, потому что как бы мы ни елозили своими юркими попками – нет у нас ответа на окончательный вопрос: «На кой черт все это надо?» А существовать в качестве хрупкого микроскопического колесика в механизме термодинамически лояльных процессов – мне не по нутру, вам не по нутру, нам всем – не по нутру.

Если времени нет, как утверждают некоторые физики, и если действительно есть та, иная загробно-восхитительная безвременная реальность, какого черта нужно мучить мириады поколений, окочуриваю-щихся от одного только страха небытия, скрывая от них этот простой, как лампа дневного света, факт —все не напрасно, успокойтесь, все будет хорошо!

Ой, не знаю, не знаю… Время – очень жгучая субстанция, когда пытаешься пощупать его голыми руками и душами…

Я отчетливо помню то утро. Мне было очень мало лет, и бабушка, уж не знаю к чему, мне сообщила, что все мы умрем. «Ты умрешь?» – наивно переспросил я. «Да», – ответила она с поразившими меня упрямством и однозначностью. Не «наверное» или «посмотрим на твое поведение», как она обычно отвечала на другие мои вопросы, а окончательно и бесповоротно: «Да», и всё тут. Меня удивила эта настойчивость, и я спросил: «А я умру?» «Да!» – гремит тихий голос моей бабушки сквозь десятилетия. Зачем мы об этом заговорили? Зачем я задал ей эти вопросы? Не знаю. Мне показалось все это какой-то грандиозной ошибкой. Просто глупостью. Я начал спорить, но бабушка почему-то была непреклонна в этих своих отвратительных утверждениях, и довольно скоро я пришел к выводу, что за костлявой спиной Смерти стоит невинно тикающее Время. Оно себя ведет так, как будто бы совсем ни при чем. Я, мол, тут тикаю, а вы, мол, делайте чего хотите – все равно без моего тиканья вы ни чайник не вскипятите, ни воздухом не подышите. Поразительно – то самое время, которое кипятит нам чай, нас же и сводит в могилу. Какая экономность и рачительность! Браво, природа! Я тебе аплодирую, хотя знаю, что тебе на это наплевать.

Но по-настоящему без Времени, по крайней мере в той его брутально-убийственной форме, в которой оно мне представилось с детства, никакая смерть не актуальна. Убивают не костлявые скелеты с косами, а эти самые невинные тиканья по углам, которые мы буднично именуем секундами, минутами, часами…

Короче говоря, с чрезвычайно раннего детства Боря Кригер задался этим серно-кислым вопросом: «Что же нам всем делать с уходящим и тем самым убивающим нас Временем?»

Попытки остановить его или замедлить в приказном порядке провалились еще в возрасте пяти лет.

Я, одетый то ли в желтенькое, то ли в клетчатое (сейчас не помню) одеяло, наброшенное на плечи и завязанное у меня на груди, служившее мне львиной шкурой, подсмотренной в книжке с картинками про Геракла, стукнул пару раз хоккейной клюшкой по полу и твердо заявил, что требую отменить смерть, по крайней мере на лично-семейном уровне. Некоторое время я немного надеялся, что подобная мера будет действенной, но Время само мне показало, насколько сей ритуальный акт был неэффективен, первым делом убив моего хомяка. Ну хомяк-то что ему сделал?

После этого моя неприязнь ко Времени усилилась. Если бы не Время, я мог бы посетить все страны Земли, прочесть все книги, поговорить со всеми мудрецами, построить космические корабли и посетить самые отдаленные уголки Вселенной, а из-за всё время тикающего над ухом будильника я должен, как завороженный каким-то древним посулом, вставать по утрам и снова чистить больные зубы, и снова копошиться, как хомяк в своей норке, обустроенной в уголке клетки, то сминая, а то расправляя брошенные туда клочки бумаги. Кстати, хомяк Хомка, подаренный мне на день рождения и ставший первой на моей памяти невинной жертвой Времени, умер, так и не приходя всю жизнь в сознание (я не имею в виду, что хомяк был в коме, а просто намекаю, что тварью он был неразумной, хоть и горячо мною любимой). Хомяк умер от старости, достигнув почтенного возраста почти трех лет. Мы звонили ветеринару, подносили зеркальце к его хомячьему носику – не дышит ли, но нет, ничего не помогло. Хом-ка не впал в спячку, а просто банально сдох, и Время впервые показало мне свой толстый, надтреснутый от сухости язык – так, мол, тебе… накось, как говорится, выкуси!

А потом в той же маминой и папиной комнате, где я впервые встретился со своим хомяком, первое время жившим в баночке на папином старом радиоприемнике, я наткнулся на зеленую хозяйственную сумку с прахом моей бабушки, который мой брат отвозил на юг, чтобы захоронить в могиле дедушки.

Тут я понял, что Время вовсе не собирается шутить, и я его возненавидел не на шутку. А как бы вы отнеслись к убийце, сначала убившему невинного хомяка, а потом угробившего вашу бабушку? И, очевидно, не собирающемуся остановиться на этих скромных достижениях. Этот убийца собирается убить всех ваших домашних, включая кошек и собак, всех продавцов универмагов, дикторов телевидения, вообще всех, кого вы знали, видели и вообще о ком могли бы только подумать. Но самое страшное – этот убийца собирается убить вас. Хотите, я назову вам его фамилию? Записывайте. Его фамилия – ВРЕМЯ.