Текст книги "Карлуша на Острове Голубой звезды"

Автор книги: Борис Карлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Глава девятая

Наблюдение установлено. – Катапульта готова к броску. – Гигантский алмаз ждёт отправки

Время тянулось невыносимо долго. Изувеченные пилой слесари возились с катапультой, «комары» развесили, но ещё настроили. Солнце только что скрылось за горизонтом, но пока ещё было довольно светло.

Наконец в кабинет влетел «Шестой».

– Готово! Осмелюсь доложить, хозяин, можете взглянуть на экраны!

Курносик включил монитор и увидел скрытую в полумраке поляну. Это было изображение с закреплённого на ветке дерева первого «комара».

Курносик включил другой экран и увидел ту же местность, но в другом ракурсе. Это было изображение со второго «комара», закреплённого на другой стороне поляны.

– Осмелюсь доложить, хозяин, – поспешил сделать пояснение «Шестой», вокруг непроходимые колючки, крутой клон, болотце… Кроме как через эту поляну пройти негде.

Третий и четвертый «комары» давали изображение тропинки, ведущей от поляны к шахте.

Такой обзор директора устраивал.

– Готово, хозяин! – в кабинет заглянул старший слесарь. На месте дыры от осколка у него сияла новенькая металлическая заплата. – Готова ваша катапульта, будете довольны. Будете летать по коридорам как пчёлка!

Старший слесарь решил, что хозяину вздумалось оборудовать катапультами свои рабочие места – чтобы не терять времени на ходьбу.

– Пошли. – Директор стремительно поднялся из-за стола и направился в мастерскую.

Слегка прихрамывая, за ним поспешил старший слесарь.

Роботы постарались на славу. Конструкция состояла из глубокого удобного кресла на колёсиках, рельсов и двух пружин. Главная пружина, упиравшаяся в спинку кресла, взводилась лебёдкой. В кресло садился гном, нажимал кнопку в подлокотнике и – выстреливался в необходимом направлении. Кресло же налетало на другую, вспомогательную, пружину и отскакивало обратно.

– Хотите опробовать, хозяин? – предложил старший слесарь.

– Нет… не сейчас. Тащите её к «Волчку». Но в кратере не показывайтесь. Оставьте в тоннеле за воротами. Настройте и закрепите.

Помощники с кое-как прилаженными новыми руками и ногами засуетились вокруг катапульты.

А директор вышел из мастерской и направился в святая святых – особо секретный цех, в котором подготовлялся к своей великой миссии большой алмазный шар «Жало Змеи».

Цех располагался в восточной части склона, и директору пришлось миновать длинную цепь узких коридорчиков, прежде чем он оказался перед массивной металлической стеной, преграждавшей доступ в секретную лабораторию.

Директор протянул руку к панели замка и набрал двадцатизначный код. Плита въехала в стену. В центре просторного помещения, установленный на специальных опорах, засверкал во всём своём великолепии гигантский алмаз.

Два робота-электронщика вытянулись перед директором. Его необычный внешний вид с шарообразной загипсованной головой их ничуть не смутил. Даже если бы сюда вползла змея, они бы перед ней точно так же вытянулись по стойке «смирно». Потому что никто, кроме хозяина, не смог бы пройти защиту. Проверялось всё – от частоты излучаемых мозгом электромагнитных колебаний до молекулярной структуры позвоночника.

– Всё в порядке?

– Так точно, хозяин, всё в порядке! – в один голос отрапортовали электронщики.

Директор с любовью всматривался в своё детище.

Шар был, строго говоря, не совсем шаром. Он имел несколько выпуклую, яйцевидную форму. Предполагалось, что при вращении вокруг Колобка по орбите он будет постоянно обращен к планете тупым, более тяжёлым концом.

Алмаз имел высоту в три роста нормального гномы. В середине помещалось устройство, предназначенное для прицельных, а также рассеянных ударов по непокорным населённым пунктам.

Алмаз аккумулировал и направлял биологическую энергию, которую впитывал в себя от всех попадавших в зону его действия живых существ. Он мог в одно мгновение подвергнуть психологическому шоку сотни, тысячи мирных гномов, а затем подчинить их воле диктатора.

Принцип его работы не был похож на принцип работы примитивного «комара» или даже «Укуса Скорпиона» – эти шары стреляли всего-навсего ультразвуком. Их алмазная оболочка служила лишь средством для наблюдения, глазом, тогда как оболочка алмаза «Жало Змеи» предназначалась для сбора, накопления и направленного выплеска биологической энергии. Этот алмаз, подобно вампиру, сосущему кровь, питался энергией живых существ, возвращая её в виде безжалостных разрушающих ударов. Адмирал Прим Бамбас наивно ошибался, полагая, что большой алмаз построен так же, как привычные ультразвуковые конструкции. Это было несравненно более грозное и опасное оружие.

Директор обошел «яйцо», любовно ведя пальцами по его гладкой, холодной поверхности.

– Трепещите, презренные букашки, трепещите…

И он вспомнил, как ему впервые пришла мысль о создании гигантского алмаза.

Глава десятая

Способен на большее. – Сногсшибательное открытие. – Мир содрогнётся…

Это началось давно, ещё в те времена, когда он был нормальным гномом и работал младшим сотрудником в экспериментальной лаборатории. Он занимался разработками органов зрения у роботов. Самые лучшие глаза получались из алмазов, но алмазы стоили очень дорого, а роботов на Колобке было хоть пруд пруди. Внутри прозрачного шарика находился миниатюрный передатчик, посредством которого осуществлялась связь с процессорами головного мозга.

Курносик разрабатывал технологии производства этих искусственных глаз делал подробные описания, чертежи и модели конструкций. Затем глаз изготавливали на заводе, а затем Курносик испытывал опытный образец в лаборатории. Кроме того, он учился на заочном отделении института робототехники, на последнем пятом курсе. На своём факультете он считался самым способным и подающим надежды студентом.

Курносик был необщительным гномом, на работе ему всегда казалось, что никто не замечает его выдающихся способностей. Платили ему мало – всего семьсот пятьдесят фантиков – меньше одного золотого. А его начальник, заведующий лабораторией Мензура, дурак и выскочка, получал две тысячи пятьсот фантиков, то есть два с половиной золотых! На эти деньги, по тогдашним представлениям Курносика, можно было купаться в роскоши.

Всего в лаборатории работали пять гномов: Мензура, Курносик, а также три барышни-лаборантки. Эти барышни зарабатывали и вовсе по триста пятьдесят фантиков – меньше, чем пособие по безработице. Но они всегда выглядели веселыми и жизнерадостными. И это Курносика почему-то сильно раздражало.

Он сидел за своим рабочим столом, ковырялся в схемах и дулся как мышь на крупу. А барышни весело щебетали, обсуждая вчерашние вечеринки и завтрашние встречи, листали модные журналы и примеряли на себя разную чепуху, нисколько не стесняясь Курносика. Строго говоря, платили им ещё и больше, чем они того заслуживали.

Барышни любили подшутить над Курносиком. Или он садился на какую-нибудь липкую гадость, или бежал к начальству по вызову, которого не было. А однажды ему подсыпали в чай снотворное, и Мензура застал его спящим на рабочем месте.

Но более всего Курносика раздражало то, что никто не замечает его выдающихся способностей. Конечно, Мензуре замечать его способности было ни к чему. Ведь в своих отчётах заслуги и достижения отдела он приписывал себе. Мензура умел поддерживать хорошие отношения с начальством. Это было, наверное, его единственное достоинство, отлично заменявшее все остальные. Он вообще редко бывал в своём кабинете, а когда ему звонили по телефону или заглядывал кто-нибудь, велено было отвечать, что он «только что выехал на завод». Разумеется, на заводе его отродясь никто не видел.

Постепенно Курносик осознал, что добиться настоящего успеха он сможет только благодаря какому-нибудь выдающемуся, сногсшибательному научному открытию. Открытию такого масштаба, что его не сможет присвоить себе ни Мензура, ни даже директор конструкторского бюро, при котором состояла лаборатория. Он начал просиживать на работе вечера и ночи напролёт, изучая возможности кристалла, которые считал абсолютно безграничными.

Шло время, однако ничего выдающегося, при всем его старании, не изобреталось. Вскоре он с отличием закончил институт робототехники, и в КБ стали поговаривать о его переводе на более престижную работу. Но и на более престижной работе без выдающегося открытия Курносик затерялся бы среди других серых пиджаков.

Однажды, засидевшись по своему обыкновению до ночи в лаборатории, он по неосторожности с перекосом обработал хрустальный глаз, придав ему несколько выпуклую, яйцеобразную форму. Он бросил отбракованный шарик в мусорное ведро и забыл о нём.

Утром, когда лаборантки пили чай и болтали, как всегда, о разной чепухе, Курносик включил на столе приборы и принялся за работу. Вдруг одна из лаборанток вскрикнула, схватилась за сердце и повалилась со стула на пол. Её подхватили, похлопали по щекам, побрызгали водой и кое-как привели в сознание.

Подоспевший врач не обнаружил у больной никаких явных отклонений, за исключением сильного психологического стресса, и прописал ей принимать валерьяновые капли.

Бедняжка смогла рассказать только то, что ей вдруг ни с того ни с сего стало очень страшно – так страшно, что она буквально лишилась чувств.

В конце дня все разошлись, и Курносик остался в лаборатории один. Он заварил чай, смахнул со стола мусор и… повалился на пол, переворачивая стол и стулья.

Очнувшись через несколько минут, он стал думать. То, что произошло два раза на одном и том же месте, не могло быть случайностью. Он начал вспоминать шаг за шагом все свои действия до того, как случился удар.

Итак: он выключил электрочайник из розетки; насыпал чай и сахар в стакан, налил кипяток; развернул газету с бутербродами; смахнул со стола мусор в эту газету, скомкал, бросил в мусорное ведро… Всё. На этом воспоминания обрывались. Единственное, что осталось в памяти, был внезапный, беспричинный страх, от которого перехватило дыхание. Кроме того, в голове почему-то назойливо вертелся один популярный мотивчик, а также последующие слова диктора: «Вы прослушали маленький концерт. На часах двадцать три сорок шесть». И сейчас Курносик мог поклясться и поспорить с кем угодно, что в это мгновение часы показывают именно двадцать три сорок шесть, хотя радио пропиликало полночь.

Всё это было довольно странно. Курносик снова попытался сосредоточиться.

Итак, он смял газету, бросил в ведро… Стоп, стоп, стоп. А что было утром? Он включил в сеть аппаратуру на рабочем месте, смахнул со стола мусор в ладошку, подошёл к мусорному ведру и…

Курносик бросился к ведру и стал вынимать из него мусор, осторожно раскладывая его по полу. По счастью, туда ещё не успели много набросать, и он быстро отделил свой мусор от другого, не представлявшего для него ни малейшего интереса.

На дне ведра остался лишь отбракованный им накануне электронный глаз. Он был неправильной, вытянутой яйцевидной формы, и что-то в нём заставило Курносика задержать взгляд. Тут же он понял, что именно: внутренняя воображаемая ось хрустального «яйца» – от острого до тупого конца – была направлена точно к тому месту, где утром сидела упавшая в обморок лаборантка и где только что хлопнулся в обморок он сам.

Курносик взял глаз и внимательно рассмотрел его на свет.

Обычный горный хрусталь и микросхема внутри. Отчего же он произвёл такой внезапный эффект?

Курносик начал медленно и осторожно поворачивать глаз, постепенно направляя тупой конец в сторону собственной головы. Это было опасно, но азарт исследователя был сильнее осторожности.

Вот воображаемая ось медленно, медленно приблизилась и упёрлась ему прямо в переносицу…

Ничего.

Курносик передохнул и утёр взмокший лоб рукавом халата.

Усевшись на рабочее место, он включил приборы, направил на кристалл свет лампы, поднес шарик к глазам и… Его потряс удар в несколько раз ещё более сильный, чем в первый раз.

Провалявшись на полу около часа, Курносик с кряхтеньем поднялся на четвереньки и целеустремлённо побежал к мусорному ведру. Разложив на столе все крошки стекла, обрезки проволоки, припой и прочий мусор из ведра, он проверил каждый из них на наличие статического электричества. Ничего. Стрелка прибора даже не шелохнулась.

Курносик снял с руки часы, вынул из них крошечную батарейку, измерил её напряжение и, предусмотрительно направив кристалл тупым концом в сторону от себя, поднес к острому концу батарейку.

Какого именно результата он ожидал, сейчас он и сам не знал. В тишине напряженно гудели приборы, да за стеной в коридоре слышалась возня уборщицы. Неожиданно возня стихла, кто-то охнул и, судя по звуку, повалился на пол.

Курносик выскочил за дверь и увидел распростершуюся на мокром полу уборщицу. В руках она продолжала сжимать швабру с намотанной тряпкой.

Схватив уборщицу под мышки, Курносик втащил её в лабораторию и усадил в кресло. Пульс и дыхание были слабые, расширенные зрачки на свет не реагировали.

«Поскользнулась. Сама. На мокром месте», – отчётливо произнёс Курносик, наклонившись к её уху.

Затем он бросился к столу и проверил батарейку. Так и есть! Напряжение батарейки упало до нуля. Стало быть, кристалл яйцевидной формы аккумулирует в себе неизвестного пока ещё вида энергию, а затем, под воздействием электричества, посылает её мощным импульсом по направлению внутренней воображаемой оси. Реагирует только на живых гномов. (Впоследствии Курносик убедился, что кристалл реагирует не только на гномов, но и на любых животных – зверей, насекомых, птиц, рыб…) Следовательно, – продолжал рассуждать Курносик, совершенно позабыв о несчастной уборщице, следовательно, он накапливает в себе живую энергию гномов и выплёскивает её одним направленным импульсом. Только одним или?.. необходимо экспериментировать, необходимо…

Бабуля зашевелилась, Курносик подскочил и поплескал ей в лицо воды.

«Ах, да что же это, – стала она причитать, ощупывая бока, охая и ахая. – Поскользнулась, недотёпа, на ровном месте! Чтоб его… Спасибо тебе, милок, что позаботился. До чего я не люблю этот линолеум, чтоб его… Вот на втором этаже плитка, так там работать одно удовольствие…»

И уборщица, громыхая вёдрами, заковыляла по коридору, ворча ещё что-то себе под нос.

Курносик исподлобья смотрел ей вслед. Подтвердилось его предположение, что под действием биоимпульса гном не только испытывал сильнейший эмоциональный шок, но и во время беспамятства легко поддавался внушению. Ведь это он внушил уборщице, что она сама поскользнулась…

Готовый ещё минуту назад скакать от радости (ведь это было то самое настоящее открытие, о котором он мечтал), Курносик сел и крепко задумался. Конечно, открытие могло принести ему славу, профессорское звание и кафедру в институте робототехники. В этом случае он разживётся хозяйством, будет иметь не только механическую, но и живую прислугу, будет публиковаться в научных журналах, ездить на престижные конференции и… понемногу зарастать мхом.

Нет, пожалуй, это не для него. В его груди клокотали гейзеры, извергались вулканы! В его мозгу громоздились, плавились и кипели айсберги! И теперь, когда в его руках оказалось ни с чем не сравнимое, способное подчинить его единоличной воле всех гномов на планете оружие, – разве мог он теперь просиживать штаны в каком-то институте робототехники?! Ну нет, теперь на меньшее, чем мировое господство, он не согласится. Что вообще может быть прекраснее власти? И особенно власти над теми, кто ещё вчера его презрительно не замечал, кто ещё вчера пренебрегал им!..

Больше всего ему хотелось досадить Мензуре и соседям, которые с ним не дружили, а с некоторых пор его даже сторонились. (Курносик, как и многие другие гномы, жил за городом, а на работу ездил на своём стареньком автомобиле.) Жители небольших коттеджей его квартала по вечерам собирались на площадке для игр. Там они гоняли мяч, купались в бассейне, играли в настольные игры.

Одно время Курносик появлялся там каждый вечер, и никто не обращал на него особенного внимания. Но постепенно в нём обнаружилась одна крайне неприятная черта: он не умел проигрывать. Начиная проигрывать, допустим, в шашки, он начинал нервничать, мухлевать, а то и вовсе лез в драку.

Такое, конечно, не сошло ему даром. С течением времени он стал замечать, что желающих играть с ним становится всё меньше.

От этого Курносик повёл себя ещё хуже. Он стал ко всем задираться и требовать, чтобы гномы играли с ним, хотят они того или нет…

Дело кончилось тем, что от него начали прятаться.

Это окончательно вывело Курносика из себя. Однажды он раскидал по земле все шахматы и шашки, продырявил гвоздем волейбольный мяч и, выкрикивая бессмысленные угрозы, удалился к себе в дом.

С тех пор он начал вести затворническую жизнь.

В будни он подолгу засиживался на работе, а в выходные только искал случая, чтобы подстроить соседям какую-нибудь пакость.

Всё чаще он задумывался над тем, что не создан для такой жизни, что его предназначение куда выше, что когда-нибудь наступит такой день, что весь мир содрогнётся, когда узнает, кто он такой есть на самом деле.

И тогда Курносик приосанивался, а его слегка затуманенный взор устремлялся к небу…

Глава одиннадцатая

Дождаться подходящего случая. – Трудоголики и голодранцы. – Преступный план

Курносик не стал объявлять о своём научном открытии.

Закончив с отличием институт робототехники, он устроился работать старшим программистом в засекреченном бюро Хронокосмической навигации. Там он создавал сложнейшие программы для роботов, предназначенных для межгалактических трансмобильных перемещений.

Курносику предлагали и другие, куда более важные должности. Например, он имел возможность сесть на место своего собственного начальника Мензуры… Но теперь у него были другие планы, и эти планы предполагали его присутствие именно в бюро Хронокосмической навигации.

Название этой организации было связано с тем, что в нём занимались не столько подготовкой полётов в космос, сколько мгновенными телетранспортациями из одной точки Вселенной в другую. Это были столь умопомрачительные расстояния, что они не имели единиц измерения. Говорили просто – «в точке такого-то режима вращения». На керосине в космос далеко не улетишь, а другого топлива на Колобке не знали.

Когда именно свершилось открытие необычных свойств сверхскоростного вращения, никто уже не помнил. Родоначальником хронокосмической теории считался профессор Центрифуга, который занимался подобными разработками с незапамятных времен. Он поставил тысячи экспериментов на механических роботах, которые перемещались из одной галактики в другую во вращающихся дискообразных аппаратах. Он сумел убедить правительство в безопасности этих перемещений и сам первый побывал в другой точке Вселенной.

После него в полёт отправлялись ещё десятки смельчаков, а затем хронокосмическая навигация стала одной из важнейших отраслей промышленности. Поскольку Колобок был планетой очень маленькой (всего восемь городов на территории единого государства), собственных природных ресурсов жителям его начинало не хватать. Вот тут-то они додумались посылать грузовые космические корабли на другие планеты.

Оказавшись в далёкой звёздной системе, корабль садился на какую-либо планету, нагружался полезными ископаемыми и быстренько телетранспортировался обратно, на орбиту Колобка.

Особую ценность для колобковской промышленности имели алмазы. Достаточно сказать, что на алмазах работали все компьютеры, роботы, телевидение, транспорт и даже лампочки. Одна из богатейших алмазных разработок находилась на планете Земля, окраине галактики Млечный Путь. Летать туда начали ещё во время первых опытов по мгновенному перемещению.

Островок с подземной фабрикой для добычи и переработки природных алмазов обозначался в разделе «Солнечная система» Звездного каталога цифрой 23111908. Земные гномы-мореплаватели, побывав на острове и пообщавшись с колобковскими навигаторами, недолго думая, отмечали остров на своих картах как «остров Голубой Звезды».

Со временем на Колобке изобрели защитно-маскировочную хронооболочку, и космические навигаторы научились избегать контактов с местными гномами. Сведения о таинственном острове затерялись в пыльных музейных архивах.

А потом и в других звездных системах нашлись богатейшие россыпи алмазов, и к Солнцу летать перестали.

О затерявшемся в океане островке с законсервированной фабрикой никто бы не вспомнил, если бы не разразившийся на Колобке невиданный судебный процесс.

Дело было столь крупное, что в качестве обвинителя на нём выступало само правительство. А началось всё с того, что на Колобке возникли две политические партии. Первая называлась Союз трудоголиков, вторая – Союз голодранцев. Каждую из них возглавляла верхушка, состоявшая из пятнадцати гномов.

Первые, хотя и называли себя трудоголиками, на самом деле не работали, а только собирали членские взносы. На эти взносы они имели солидные счета в банках и жили припеваючи. Вторые, хотя и называли себя голодранцами, одевались с иголочки, а счета в банках имели не меньшие, чем их политические конкуренты. И морочить головы гномам они умели ещё искуснее.

Первые утверждали, что все заработанные деньги надо делить поровну на всех гномов. Такая программа привлекала к Союзу трудоголиков всевозможных лентяев и бездельников.

Вторые и вовсе заявили, что деньги надо отменить, а заработанное добро отнять и сделать ничейным. На стороне Союза голодранцев выступали бродяги, лентяи, а также отъявленные разбойники и наивные мечтатели.

Эти две партии боролись между собой за влияние в массах – так они называли жителей Колобка. Они выпускали свои газеты, выступали по радио и телевидению, подбивали гномов на забастовки, демонстрации и прочие беспорядки.

Но вот однажды терпение у правительства лопнуло, и в один прекрасный день Верховный Совет трудоголиков, состоявший из пятнадцати гномов, а также Политбюро голодранцев, также состоявшее из пятнадцати гномов, были взяты под арест.

Встал вопрос, что с ними делать.

Целую ночь правительство заседало, а потом пришло к выводу, что оставлять на Колобке столь изощренных демагогов опасно. Всех их решили расселить на двух необитаемых островах в каких-нибудь отдалённых галактиках. Чтобы они там своим собственным трудом, своими руками строили то самое «светлое будущее», которое обещали другим гномам. «Пусть они построят это будущее хотя бы для самих себя, – сказали члены правительства. – А там посмотрим…»

Сказано – сделано.

Для голодранцев выбрали необитаемый островок на планете Земля в Солнечной системе. Там был подходящий климат, богатая растительность, а самое главное, там сохранился законсервированный подземный завод, целый комплекс с оборудованием и цехами. На этом заводе голодранцы могли работать, добывая алмазы, и когда-нибудь впоследствии вернуться на Колобок честными, обеспеченными гномами.

Для трудоголиков нашелся другой островок – на планете Колдобина в системе Гончих Псов. Там также имелся законсервированный заводик с оборудованием.

Проект этот был назван программой Созидания Будущего.

Тем временем инженер Курносик, устроившись работать в бюро Хронокосмической навигации, терпеливо дожидался удобного случая, чтобы примкнуть к космической экспедиции. Но не к любой, а только к той, которая летит за алмазами.

План у него был такой: в полёте перепрограммировать роботов, после приземления захватить корабль, изготовить большой алмазный шар в форме яйца – и вернуться на Колобок жестоким, беспощадным диктатором.

Когда заговорили о программе Созидания Будущего и связанной с нею транспортировкой арестантов, Курносик понял, что лучшей возможности ему не представится.

Экипаж корабля под названием «Волчок» состоял из двух гномов: командира и инженера-робототехника. Только через семь лет они должны были вернуться на Колобок с первой партией алмазов, добытых трудоголиками и голодранцами.

Семь лет – это чудовищно большой срок для маленьких гномов. Поэтому предполагалось, что экипаж скоротает эти семь лет в режиме ускоренного времени. Под воздействием вращения динамика в режиме «два-икс» семь лет должны были пролететь для экипажа как три месяца. После этого им с грузом алмазов следовало возвратиться на Колобок. Выслушав обстоятельный отчёт экипажа, правительству следовало вынести решение о дальнейшей судьбе арестантов: продлить программу ещё на семь лет или же вернуть вставших на путь исправления гномов домой.

Курносик ухватился за этот проект руками и зубами. Действительно: получив на Земле или на Колдобине власть над арестантами, он мог заставить их работать на себя. А закончив работы над большим алмазом, вернуться на Колобок.

Командир корабля также не являлся помехой: при помощи перепрограммированных роботов его ничего не стоило взять под арест.

И Курносик добился того, что его зачислили на «Волчок».