Текст книги "Друг или враг?"
Автор книги: Борис Козлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Великий переворот
В отличие от промышленной революции XVIII–XIX веков, от новейшей революции в естествознании, последовавшей на рубеже XIX и XX веков, переворот, о котором пойдет речь дальше, остался если не вовсе незамеченным, то и не очень осмысленным, а главное – недостаточно оцененным.
С одной стороны, все историческое развитие техники и природопреобразующей деятельности вело к тому, что рано или поздно господство людей над природой должно было стать свершившимся фактом. Долгие века об этом мечтали лучшие умы человечества. Мечта была заманчивой, тенденция – очевидной, а польза грядущего переворота в исторических отношениях человека и природы казалась бесспорной. Не об осуществившейся ли мечте рассказывают мифы о золотом веке, легенда об Атлантиде, утопии Платона, Кампанеллы, Томаса Мора?
С другой стороны, если разобраться, даже гении прошлого не представляли себе цены, которую предстоит заплатить за лучшее будущее. И они вовсе не задумывались над проблемой, которую мы теперь называем экологическим кризисом. Словом, когда человечество наконец пришло к техническому могуществу и действительно оказалось в состоянии одолеть природу, оно продолжало действовать по-прежнему как ее завоеватель, чем вполне доказало свою неподготовленность к новой исторической роли.
Когда же наступило время перемены ролей, изменения сил в противоборстве человека и природы?
Обычно считают, что в XX веке, когда во всем мире стала развертываться научно-техническая революция. Но если обратиться к фактам, все условия для внутреннего переворота в системе отношений, связывающих человека и природу через посредство техники, существовали уже во второй половине XIX века. Мы относим к этим условиям в сфере техники создание машин и технологии серийного производства, в сфере экономики – становление капиталистического способа хозяйствования, в сфере науки – формирование технических наук.
О капитализме сказано уже много – вполне достаточно для того, чтобы понять и его положительное влияние на развитие производительных сил, науки и техники, и его органические пороки, приведшие к обострению отрицательных последствий неправильно ориентируемого им научно-технического прогресса. История быстрого, даже ускоренного развития в условиях капитализма парка машин, отвечающего требованиям серийного производства, хорошо описана во множестве книг. То, что именно колоссально возросшие объемы мировой добычи и переработки природных ресурсов стали главной причиной деградации биосферы Земли, тоже не требует дополнительных доказательств. Но вот роль развития научных знаний в XIX веке в отношениях между человеком и природой требует пояснения.
Если внимательнее посмотреть на то, как создавались машины первой волны промышленной революции, можно обнаружить любопытное обстоятельство. Оказывается, почти все технические новшества, приведшие к перевороту в технике и технологии, созданы практически без помощи науки!
Челнок-самолет Джона Кея, прядильная машина «Дженни» Джеймса Харгривса, ватермашина Ричарда Аркрайта, механический ткацкий станок Эдмунда Картрайта, хлопкоочистительная машина «Джин» Эли Уитни, ткацкий станок для узорчатого тканья Жозефа Жаккара – все это было создано без помощи теории. Даже в технических решениях, заложенных в конструкцию универсального парового двигателя, наверное, самой сложной из машин, совершивших промышленную революцию, доля теоретических знаний не так уж велика. Зато когда потребовалось существенно улучшить первые образцы, достичь предела их принципиальных возможностей – вот тогда пришлось обратиться к науке, потому что без нее нельзя было понять суть происходящих в машинах процессов.
Джеймс Уатт, совершенствуя свой двигатель, должен был обратиться к физике. Чтобы узнать, как часто можно заполнять паром цилиндр при испарении определенного количества воды, он даже провел исследование и установил, что при превращении воды в пар ее объем увеличивается примерно в 1700 раз при низком давлении. Но все это было скорее использованием естествознания в технике, чем разработкой специальных технических теорий.
Общую теорию паровых машин создал не их творец Джеймс Уатт, а выпускник знаменитой Политехнической школы в Париже инженер Сади Карно (1796–1832). Подобно Архимеду, искавшему в III веке до нашей эры общие знания о технических средствах и потому рассматривавшему не конкретные балки, стержни и корпуса судов, а обобщенные геометрические фигуры, Сади Карно в первой половине XIX века отвлекся от конкретной конструкции паровой машины. Он понял силу научной абстракции и сформулировал метод создания технической теории. В 1824 году он написал: «Чтобы рассмотреть принцип получения движения из тепла во всей его полноте, надо его изучить независимо от ка-кого-либо механизма, какого-либо агента; надо провести рассуждение, приложимое не только к тепловым машинам, но и ко всем мыслимым тепловым машинам». Сади Карно, отмечает Ф. Энгельс в «Диалектике природы», создал идеальную паровую машину. Такие создаваемые сознанием конструкции мы называем теперь теоретическими моделями.
Работа Карно не случайно отмечена Энгельсом. Это интереснейшее событие в истории науки и техники. В самом деле, гениальный математик, физик и инженер Архимед разработал основы раннего научного знания о технике. От его достижений отталкиваются затем Галилей, Ньютон и другие основоположники науки Нового времени, чтобы продвинуться дальше и выстроить фундамент великого здания – естественных наук, научных знаний о природе. Научное естествознание Нового времени, более общее по предмету изучения, а значит и по уровню теоретического обобщения фактов и явлений, подводит мощное основание и под научно-технические знания.
И вот Сади Карно формулирует общий метод технических наук: сведение конкретных технических конструкций с их искусственно созданными свойствами к системе естественных – физических, химических – величин и их характеристик. Теперь взаимодействие частей реальной машины может быть представлено с помощью этих характеристик как сложная система физических процессов, описываемых обобщенной теоретической моделью. Исследуя модель и опираясь на общие законы естественных наук, можно получить новые знания об особенностях физических и прочих явлений в работающей машине. Инженеру остается совершить обратный переход – от познания выявленных при анализе модели особенностей естественных процессов к техническим свойствам конкретной, реальной конструкции.
Развитие научных знаний о технике теперь идет рука об руку с развитием организации обучения специалистов, формирования их коллективов, условий кооперации труда. В отличие от инженеров древности, средневековья и XVI–XVII веков инженеры Нового времени получают образование в государственных учебных заведениях и работают в специализированных организациях– лабораториях, проектных, технологических и научно-исследовательских институтах.
Формирование в XIX веке технических наук, органически взаимосвязанных с естественными и общественными науками, – очень важное событие. Отныне общество сознательно, целенаправленно формирует целые армии хорошо организованных технических специалистов-профессионалов, вооруженных последними достижениями науки, обеспечиваемых необходимыми для их работы ресурсами.
Несколько забегая вперед, скажем, что следующий этап развития науки и техники удивителен по своим последствиям и для человека, и для природы. Он привел Человека разумного на вершину технического могущества и… вплотную к пропасти реальной угрозы атомной войны, быстрой и все ускоряющейся деградации биосферы Земли. Но до того момента, когда общество наконец осознало это, человечеству еще предстояло пережить период упоения техническим прогрессом, безоглядной веры во всемогущество науки и техники, уверенности в том, что достигнуть полной власти над землей – это и значит создать условия для наступления на планете золотого века.
Человек начал борьбу за существование как сражение с темными, неразумными силами природы. Создав технику, добившись первых успехов, люди устремились с этих позиций, как с нелегко доставшегося плацдарма, вперед, к полной победе. Задача казалась очевидной и не требующей особого осмысления: коренное преобразование мира, приспособление его к нуждам человечества. Но еще до того, как люди вышли на прямой путь к этой цели, задолго до того, как они сумели осознать эту свою новую роль, человеческий Разум столкнулся с врагом, не уступавшим по могуществу стихийным силам природы. Этим врагом оказалось невежество.
Глава 3. Невежество против разума
Мифы вчера и сегодня
Что такое миф?
– Сказки, не более того! – ответит человек, знакомый с ними только по переложениям мифов Древней Греции для детей школьного возраста.
На это можно было бы возразить, что и сказки не пустяк. В них специалисты находят отражение сложнейших процессов, протекавших в сознании людей, в духовной культуре сложивших их народов. Именно так понимаются и исследуются наукой «Сказание о Гильгамеше», записанное шумерами клинописью на глиняных табличках, дошедшие до нас мифы Древней Греции, саги Исландии, сказы и былины Древней Руси…
Но есть у слова «миф» еще и другой смысл, существует еще и другое его прочтение и понимание. Так иногда называют необоснованные, а точнее говоря, основанные на вымысле объяснения непонятных человеку явлений, событий в жизни людей и природы.
В средние века широкой известностью и признанием общества пользовался миф о философском камне – веществе, якобы способном превращать в золото, по одним версиям, любое вещество, по другим – только свинец. Какой титанический труд был затрачен на поиски этого мифического камня! Какие надежды и величие планы связывали с ним не только алхимики, – им-то, как говорится, сам бог велел верить в него, – но и владетели княжеств, обладатели царских корон.
Правда, усилия алхимиков оказались не совсем безуспешными. Побочные результаты их бесчисленных экспериментов – химические реакции, приведшие к образованию уксусной кислоты. Так что миф о философском камне, хотя и не прямо, а косвенно, все же принес пользу людям.
В истории человечества не раз возникали и получали скандальное развитие мифы о скором конце свете, дата которого якобы может быть вычитана либо, из текста «священного писания», либо еще где-нибудь.
Суеверие? Плоды невежества? Разумеется! Но вот уже в XIX веке, когда наука Нового времени, казалось бы, завоевала безупречные и непоколебимые позиции в сознании широких масс, среди части общества (причем, заметим, довольно образованной) вдруг распространился спиритизм – миф о возможности общения живущих с давно умершими людьми.
Можно было бы привести множество примеров мифотворчества, мифов, сотворенных не в древности, когда мифы и религия стали закономерным этапом развития духовной культуры формирующегося человеческого общества, а в более близкие нам этапы истории: поиски «снежного человека» в Гималаях, ихтиозавра Несси в озере Лох-Несс.
Чем современный миф о телекинезе умнее спиритизма?! А чего стоят бесчисленные публикации свидетельств о контактах с инопланетянами, «летающих тарелках»? Но не в занимательных эпизодах дело. Сама повторяемость своеобразных эпидемий – вдруг вспыхивающих повальных увлечений тем или иным мифом, той или иной псевдонаучной сенсацией, суеверием, когда их сторонниками становятся уже не малые группы, а целые сообщества людей, заставляет задуматься о причинах и последствиях этого явления.
Социологи и психологи, экономисты, историки и психиатры разработали хорошо обоснованные теории, достаточно точно объясняющие социально-экономические, политические, даже физиологические причины массовых увлечений мифами. Нас же интересует несколько иной аспект проблемы. Почему возникают мифы? Разум боится незнания, он пытается добраться до объяснения непонятного, свести концы с концами, всеми доступными ему способами превратить незнание в знание. Но не любое знание достойно Разума!
Наука Нового времени дала людям верное и действенное средство, чтобы отличить миф от гипотезы, знание от веры. Она вооружила человека мощным инструментом проверки гипотез, раскрытия связей между причинами и следствиями. Этот инструмент – научный метод познания истины. Но создать и применять его оказалось возможным только в непримиримой борьбе с невежеством, с мифотворчеством, а главное – с защитниками мифов.
Нет, мифы не так безобидны, как может показаться с первого взгляда. Как всякое знание – истинное или ложное, практическое или теоретическое, как всякая идея, проникшая в сознание, мифы, укрепившись на захваченных позициях, становятся вполне реальной силой. Например, идеологи фашизма возрождали древнегерманские языческие мифы как базу формирования, а точнее – деформирования массового сознания. Немецкие нацисты создали миф о биологическом превосходстве нордической расы. Так были подведены основания под жуткую практику геноцида – поголовного уничтожения целых народов.
Обоснованные мифами цели и нормы деятельности людей диктуют реальные поступки. История показывает, что этот процесс не раз доходил до формирования социальных структур, основанных на мифах. И тогда неизбежно появлялись люди, социальные группы, слои общества, заинтересованные в сохранении мифов как фундамента собственного дома. Живой, непрерывно развивающийся, революционный по самой своей сути человеческий Разум, подрывая эти устои, сокрушал основы благополучия их защитников, а потому объявлялся ими вне закона. Творцы нового знания подвергались гонениям. Невежество получало ореол непогрешимости и статус официальной доктрины.
Мученики науки
В 1600 году на Цветочной площади города Рима при огромном стечении народа по лицемерному и жестокому приговору церковного суда был торжественно сожжен великий еретик, горячий сторонник учения Коперника, поэт и философ Джордано Бруно.
Приговор был жестоким: он не только обрек на смерть человека за его убеждения, но и наложил ограничения на развитие Разума, поставил, как надеялись прелаты церкви, вечный и надежный заслон безверию, поиску новых, не предусмотренных «святым» писанием истин.
Приговор был лицемерным. В нем ни слова не говорилось о казни. Наказать «без пролития крови» Г – формула не милосердия, как может показаться, а лицемерия, потому что она предопределяла мученическую смерть в огне.
За что церковники убили Бруно? «В безмерном лоне бесконечной Вселенной возникают, развиваются, уничтожаются и снова рождаются бесконечные миры… Существуют бесчисленные солнца, бесчисленные земли, которые кружатся вокруг своих солнц, подобно тому как наши семь планет кружатся вокруг нашего солнца», – писал он. Бруно разделял идеи Коперника, запрещенные «во избежание расползания подобного учения к ущербу католической религии», как было сказано в декрете папской конгрегации. Он был сожжен за приверженность научной истине, за мечту. Огонь костра должен был остановить Землю!
Не было у католической церкви злее врагов, чем вожди реформации – Лютер и Кальвин. Но в жестокой ненависти к Разуму протестанты и католики оказались в одном лагере. Высказывание Лютера о Копернике мы уже упоминали. А что же Кальвин? В религиозном фанатизме он не уступил ни Лютеру, ни папе римскому и с подлинной яростью преследовал Сервета, врача, открывшего в 1540 году, что кровь отводится от сердца к легким легочной артерией. По распоряжению Кальвина Сервет был сожжен в Женеве. Возможно, это несколько задержало развитие учения о кровообращении, но все равно не воспрепятствовало ему. Тайна системы кровообращения была открыта Вильямом Гарвеем в 1619 году и стала всеобщим достоянием в 1628 году. За нежелание признать новый церковный порядок в 1535 году казнен лютеранами один из великих современна ков Николая Коперника мыслитель Томас Мор, католик по вероисповеданию.
В 1632 году, шестнадцать лет спустя после запрещения церковью всех сочинений, защищавших учение Коперника о движении Земли, вышло в свет одно из самых замечательных произведений человеческого Разума – «Диалог об обеих важнейших системах мира» Галилео Галилея. Эта книга не только блестяще защищала идеи Коперника, она стала дальнейшим шагом человечества вперед по пути познания. Против дерзкого ученого был затеян процесс, также грозивший пытками и «наказанием без пролития крови». Изнуренный болезнями семидесятилетний старик подчинился насилию: в унизительной обстановке, одетый в рубище, он подписал оскорбительную формулу отречения, обязывающую его, кроме всего прочего, стать, доносчиком на всякое новое проявление свободной мысли.
«Судебный процесс Галилея, – пишет известный историк науки Фридрих Даннеман, – представляет один из замечательнейших фактов не только с точки зрения истории культуры. Он должен служить постоянно грозным предостережением и для будущих времен, показывая с ужасающей ясностью, к чему приводили и всегда будут снова приводить в своих последних результатах нетерпимость и религиозный фанатизм, если мутному потоку их не будет противопоставлена мощная плотина растущего сознания широких масс».
Великий Галилей остался жив и не разделил участи многих других мучеников науки. Но последние годы его жизни были отравлены постоянным мелочным надзором со стороны инквизиции, преследовавшей ученого даже после его смерти. Только в 1822 году коллегия кардиналов разрешила излагать учение Коперника в католических странах, а в XX веке процесс против Галилея был осужден Ватиканом. Но, возможно, самое печальное для истории науки заключается в том, что для нее остались навсегда потерянными то время и те силы, которые Галилей затратил на борьбу за свою жизнь, на борьбу с католической церковью.
Современники особенно чтили достижения Галилея в области научной астрономии. Ей он посвятил годы своей жизни и после осуждения инквизицией. Но не умаляя действительно выдающихся результатов, полученных Галилеем в области астрономии, заметим все же, что еще большее значение для науки и техники имели его труды в области механики. Здесь Галилей выступай как прямой и непосредственный продолжатель Архимеда. Помните, читатель, мы говорили о том, что указанная Архимедом дорога долгие века так и оставалась пустынной? Галилео Галилей не только вступил на нее, но и продвинулся так далеко, что достигнутые им рубежи сделали возможными поразительные успехи науки Нового времени, полученные учеными уже следующего поколения.
Говорят, идеи не умирают – умирают их носители. Правда ли это?
Слаб носитель Разума – обыкновенный человек, даже если он гениален. Какой соблазн расправиться с прогрессом радикально, раз и навсегда устранив источник духовной заразы!
В тридцатые – сороковые годы нашего века, века научно-технического прогресса, по всей Германии пылают костры из запрещенных книг, и дым костров смешивается с дымом из труб в крематориях Освенцима, Аушвица, Треблинки… Позднее встают дымы над кострами из книг, разожженными полпотовскими палачами в Кампучии…
И кажется, где-то в немыслимой высоте они сливаются с чадящими шлейфами костров средневековой инквизиции, с дымом сгорающих в таких же кострах рукописей конфуцианцев, казненных по приказу императора Цинь Ши-хуанди в III веке до нашей эры.
Но как же так? Почему убийство мыслителей и уничтожение книг не дало того результата, на который надеялись гонители Разума? Почему оно, как мы теперь хорошо понимаем, заранее было обречено?
Идеи сожженного кардиналами Джордано Бруно вдохновили после его смерти целые поколения не только мечтателей, но и людей действия. Публичное унижение Галилея привело к посрамлению папства. Изгнание из рейха ученых стало одной из весомых причин его поражения в войне. Имена гонителей Разума прокляты в веках… Вопреки церковной реакции, особенно обострившей антагонизм между знанием и верой в условиях религиозных войн, пламя костра, на котором встретил мученическую смерть и вечную славу Джордано Бруно, не преградило дорогу Разуму: надежды «святых отцов» инквизиции не сбылись. На деле оно озарило наступление XVII века, когда творили не только Галилей, но и Кеплер, Стевин и Торричелли, Ньютон, Лейбниц и Декарт, Гюйгенс и Ферма, Герике и Паскаль, Бойль и Гук, Гарвей и Левенгук. Это был век великих основоположников науки Нового времени, создателей научного естествознания; ставшего всепобеждающим оружием человечества в его борьбе не только с природой, но и с невежеством.
