Текст книги "Ржевское побоище"
Автор книги: Борис Горбачевский
Соавторы: Хорст Гроссман,Светлана Герасимова
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Г. К. Жуков, по воспоминаниям Н. М. Хлебникова, все время, пока корпус генерала Соломатина был в окружении, почти безотлучно находился в штабе 41-й армии. В журнале боевых действий 1-го мехкорпуса есть запись: «Генерал армии т. Жуков приказал: в ночь с 15 на 16.12.42 г. уничтожить технику, с личным составом пробиться к своим частям…». Запись, пусть и косвенно, подтверждает слова Д. Гланца об отстранении Г. К. Жуковым командующего 41-й армией.
Операция прорыва началась в 23 часа. За 20 минут до начала ночной атаки части 41-й армии провели артиллерийскую подготовку, а затем дали отсечный огонь на флангах выхода. В деревне Клемятино, в направлении которой прорывались окруженные, были разведены три больших костра, чтобы выходящие могли правильно ориентироваться. В ночь на 16 декабря М. Д. Соломатин осуществил прорыв и вывел оставшиеся части из окружения.
К середине декабря операция «Марс», превратившаяся, по словам Д. Гланца, в кровавую бойню, окончательно выдохлась, что сознавали и Сталин, и Ставка, а возможно, и сам Жуков. Об упорном нежелании представителя Ставки видеть реальность говорит следующий факт: побывав в 39-й армии, он прислал ее командующему генерал-лейтенанту А. И. Зыгину и члену Военного совета В. Р. Бойко именные часы: «Награждаю Вас часами за взятие города Оленино и желаю дальнейших успехов. Генерал армии Г. К. Жуков. 13.12.42». Поселок Оленино был освобожден только 4 марта 1943 г.
Генерал-майор М. Д. Соломатин – в 1942 г. командир 8-го танкового и 1-го механизированного корпусов. 1942 г.
Датой завершения операции «Марс» считается 20 декабря. Последним ее аккордом был выход в январе 1943 г. из вражеского тыла на другой стороне ржевского выступа в расположение войск Калининского фронта частей 2-го гвардейского кавалерийского корпуса Западного фронта. Скрывшись после неудачной попытки прорыва к своим войскам в конце ноября 1942 г. в лесах, там, где в июле, также в окружении, действовали кавалеристы 11-го кав. корпуса, они вначале вели диверсионную работу, нападали на немецкие гарнизоны в населенных пунктах. Но положение их ухудшалось. Люди жили в шалашах в условиях сильных морозов. Высокий снег, нехватка продовольствия и фуража: начались простудные заболевания, падеж лошадей, было много раненых и обмороженных. Конники снимали солому с крыш домов, разгребали снег и ножами резали сухую нескошенную траву, собирали мох и листья деревьев. На какое-то время выручили большие трофеи, захваченные при нападении на немецкий гарнизон в Холм-Жирковском. Но потом опять трудности. Стали продвигаться на запад, от одного партизанского отряда к другому. Немцы стягивали кольцо окружения. 24 декабря остатки 20-й кавалерийской дивизии и других частей двинулись к фронту на соединение с регулярными частями. «Изнуренные многодневными боями, изможденные, голодные, промерзшие бойцы были уверены, что командиры найдут выход из создавшегося положения. А командиры и сами подчас не знали, куда вести людей: посланные вперед разведчики не всегда возвращались в подразделение… Двигались преимущественно ночью, ориентируясь только по компасу, обходя населенные пункты… Часто попадали под вражеский огонь. Они входили вглубь леса и вновь блуждали без отдыха, без пищи, почти без боеприпасов. Люди понимали, что нужно во что бы то ни стало вырваться из окружения…» – писал автор книги о 20-й кавалерийской дивизии Н. П. Кудинов. В январе 1943 г. встретились с разведгруппой одной из дивизий Калининского фронта, посланной им навстречу. Одна часть окруженных прорвалась сама, навстречу второй были посланы танкисты из 3-го мехкорпуса. О выходе из вражеского тыла кавалерийской группы полковника Курсакова даже сообщило Совинформбюро 3 февраля 1943 г.
Очередная наступательная операция войск Калининского и Западного фронтов на ржевском выступе – 2-я Ржевско-Сычевская – опять не принесла успехов. Главная цель операции – ликвидация немецкой 9-й армии и самого выступа – достигнута не была. В сообщении о зимнем сражении командование 9-й армии писало: «…Блок 9-й армии с бастионами Сычевка, Ржев, Оленино и Белый прочно остается в немецких руках…». Территориальные успехи советских войск были минимальны: на Калининском фронте – до 50 км, на Западном еще меньше: в ходе ожесточеннейших боев 20-я армия смогла прорвать оборону противника лишь на фронте в 11 км на глубину 6 км. В качестве общей оценки операции можно привести слова Д. А. Драгунского, впоследствии генерал-полковника танковых войск, дважды Героя Советского Союза, воевавшего в те дни в составе 3-го мехкорпуса, хотя они были сказаны только об «успехах» одного фронта: «Наши успехи на Калининском фронте по сравнению с блестящими победами, одержанными Красной Армией на Волге, выглядели весьма скромно. За две недели наступления мы прошли не более пятидесяти километров. Это было убийственно мало». И это при наибольших суточных потерях в операциях второго и третьего периодов войны: каждые сутки войска фронтов теряли в среднем по 8295 человек.
Бой 158-й стрелковой дивизии за д. Кондраково. Калининский фронт, западнее Ржева, декабрь 1942 г.
Потери армий, соединений и частей, участвовавших в операции, были ужасающе огромны. 20-я армия потеряла 58524 человека, 8-й гвардейский стрелковый корпус за пять дней боев – 6058 человек, 6-й танковый корпус потерял фактически два своих полных штатных состава, 5-й танковый корпус – полную штатную численность танков за три дня боев, 6-й стрелковый корпус – 25 400 человек, вся 41-я армия – 50 636 человек, 1-й мехкорпус – 8180 человек, 39-я армия – 36 158 человек. Общие потери двух фронтов, по официальным данным, – 215,7 тыс. человек, из них безвозвратные потери 70,4 тыс. человек, 1 366 танков. О материальных потерях соединений можно судить по документу Генерального штаба от 25 декабря 1942 г. о «восполнении потерь 1 мк [механизированного корпуса. – С.Г.] и 6 Сибирского ск [стрелкового корпуса. – С.Г.] следующим вооружением: винтовок – 12 000, ППШ – 6000, ПТР – 400, ручных пулеметов – 500, станковых пулеметов – 250, орудий 45-мм – 100, орудий ДА – 50».
По мнению Д. Гланца, общие потери советских войск в операции соответствовали немецким подсчетам и составили 335 тысяч человек, 1 847 танков, 127 самолетов. По немецким же подсчетам, потери техники и личного состава советских стрелковых формирований, участвовавших в боевых действиях, составили 50–80 %.
Операция «Марс» провалилась. Это утверждает не только Д. Гланц, мнение которого опровергается за его критику Г. К. Жукова. Таково мнение и авторов 4-томных очерков по истории Великой Отечественной войны, вышедших в 1998 г. в издательстве «Наука». Но официальная историография операции большее внимание акцентирует на ее положительных результатах: войска Калининского и Западного фронтов сковали здесь до 30 вражеских дивизий, оттянули на себя те резервы противника, которые могли быть направлены на юг. Добавим, и не только под Сталинград. В свое время английский историк Б. Лиддел Гарт писал о том, что намеченный на октябрь 1942 г. десант на Батуми Гитлер вынужден был отменить из-за того, что «в это время началось контрнаступление русских под Сталинградом, за ним последовало новое наступление русских под Ржевом… Гитлер был настолько встревожен этой двойной угрозой, что отменил свое решение наступать на Батуми и приказал срочно перебросить парашютно-десантные войска по железной дороге на север, под Смоленск». Кстати, Лиддел Гарт, говоря о «двойной угрозе», уравнивает наступления советских войск под Сталинградом и под Ржевом.
Бой за д. Сверкуны западнее Ржева. Калининский фронт, декабрь 1942 г.
Для немецкой 9-й армии бои в ноябре – декабре не прошли бесследно: ее войска, стоявшие на ржевско-вяземском выступе, были измотаны до крайней степени. Д. Гланц приводит свидетельство одного из немцев, который писал, что «все введенные в бой войска были совершенно измучены, командиры часто засыпали рядом с солдатами. Они держались с трудом. По ночам они укрепляли позиции, окапывались, чтобы снизить потери, и не покидали укреплений продолжительное темное время суток (с 15.00 до 6.00 часов) – все это отнимало у солдат последние силы. А днем продолжался бой под непрерывным огнем противника». По словам того же Гланца, войска Моделя в этих боях «терпели немыслимые лишения и несли огромные потери, по крайней мере, по немецким меркам».
К сожалению, подсчитав потери советских войск, ни Х. Гроссман, ни Д. Гланц не приводят в своих книгах такие же подсчеты потерь 9-й немецкой армии. А они были немалыми. Так, 1-я танковая дивизия за 4–6 недель потеряла 1793 человека и была выведена на переформирование, 5-я танковая дивизия за 10 дней боев – 1640 человек и 30 танков, 18-й гренадерский полк 6-й дивизии с 28 ноября по 25 декабря потерял 13 офицеров и 407 рядовых. Д. Гланц называет победу германских войск в этой операции пирровой. Он пишет: «Мрачно подсчитывая десятки тысяч погибших русских солдат и сотни собственных, генералы Гильберт и Вейсс из 32-го и 27-го армейских корпусов гадали, сколько еще их слабеющие войска смогут защищать ржевский выступ в этой страшной войне на истощение».
А. В. Исаев приводит цифры боевой численности дивизий 9-й армии, которые свидетельствуют, что это «истощение» так и не было восполнено к лету 1943 г. По его мнению, как и мнению Д. Гланца, «Марс» оказал косвенное, но вполне осязаемое влияние на летнюю кампанию 1943 г. Прошедшая мясорубку под Ржевом 9-я армия не смогла восполнить понесенные потери. Ни к маю 1943 г., что заставило Гитлера отложить «Цитадель», ни к июлю того же года отражавшие наступление под Ржевом немецкие дивизии не достигли приемлемого уровня боеспособности. Это стало одной из причин, по которым наступление на северной стороне Курской дуги быстро выдохлось.
Причины неудачи операции советских войск анализировались и в ходе войны, и после нее. Как ни парадоксально, называются те же самые просчеты, ошибки, недостатки, что и в предыдущих наступательных действиях на выступе. К объективным опять относят погодные условия. Но в данном случае на первое место выходят субъективные причины: при мужестве, героизме и самопожертвовании бойцов и командиров непосредственно на передовой – неумение, ошибки, просчеты командования фронтов и высшего руководства.
Г. К. Жуков, анализируя причины неудачи операции, писал, что «основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта для нанесения главного удара… Не было учтено влияние местности, на которой была расположена немецкая оборона, хорошо укрытая за обратными скатами пересеченной местности». Фраза, на взгляд человека, занимающегося полевой деятельностью: поисковой, экспедиционной, – удивительная. Представитель Ставки, непосредственно участвующий в подготовке операции, вероятно, должен был знакомиться с предложениями фронтов перед операцией, что, кстати, подтверждает М. А. Гареев. Причем Г. К. Жуков для Западного фронта был не просто сторонний человек – представитель Ставки. Два месяца назад армии его фронта вели наступление практически в этих же местах. Почти всю первую половину 1942 г. перед глазами Г. К. Жукова как командующего фронтом была, как мы полагаем, карта территориально очень небольшого ржевско-вяземского выступа, где действовали его войска. Талантливый человек за несколько месяцев мог выучить эту карту наизусть. Но получается, что бывший командующий фронтом или не знал особенностей местности, или не вникал в детали готовящейся операции, или не указал на неперспективный выбор места прорыва.
Другой причиной неудачи операции, по мнению представителя Ставки, «был недостаток танковых, артиллерийских, минометных и авиационных средств для обеспечения прорыва обороны противника», с чем невозможно согласиться, если вспомнить количество сил и средств, задействованных в операции. На взгляд военных специалистов, здесь налицо неумелое использование этих сил и средств, а это вина прежде всего разработчиков операции. Так, А. И. Радзиевский пишет о том, что создание 13 ударных группировок небольшого состава привело к множественности ударов и распылению огневых средств.
Как всегда, после операции оперативные отделы армий сделали описание ее проведения, где также назвали причины неудач. Основной причиной называлась полуторамесячная подготовка к прорыву, которая «дала возможность противнику расшифровать замысел командования, в силу чего элемент оперативной внезапности был утерян…». Противник на направлениях действий ударных группировок уплотнил войска, особенно артиллерию, приблизил к флангам оперативные резервы.
Опять анализировались действия всех родов войск. В выводах по операции 20-й армии говорилось, что «наступающая пехота скучивалась, ее огневые средства часто бездействовали, атакующие танки, оторвавшись от своей пехоты… останавливались, не маневрировали на поле боя, не искали для уничтожения огневых точек противника… Части имели достаточно полное представление о первой линии обороны противника… О второй же линии обороны почти никаких данных не было… Во время наступления разведка на себя не велась. О количестве живой силы противника четкого представления не было. Взаимодействие всех родов войск… еще недостаточно налажено и организовано… Нет общего языка между пехотой и авиацией, пехотой и танками, между авиацией и танками…». Почти дословное повторение недостатков при проведении предыдущей операции!
Серьезной критике подверглись действия механизированных и танковых соединений. Опять, как и в анализе предыдущей операции, констатировалось, что огромная масса танков не выполнила поставленных задач. При изучении опыта военных действий уже во время войны говорилось, что на обоих фронтах они не были использованы для массированного удара по уничтожению живой силы противника. Некоторые записи в документах 20-й армии практически повторяют записи о летне-осенней операции: «Командиры танковых подразделений своих действий с пехотой не узнавали, с местностью не знакомились, в силу чего танки неоднократно взрывались на своих минных полях… Танковые части не знали противника, его огневых средств… Во время боя танки плохо обеспечивались артиллерийским огнем… Танки часто были предоставлены сами себе и не имели поддержки пехоты…». Авторы статьи об операции в новом издании Военной энциклопедии констатировали неправильное использование танковых и механизированных корпусов, которые вводились в бой для прорыва обороны противника преждевременно, что приводило к большим потерям танков. Даже они, представители официальной историографии, вынуждены признать «допущенные штабами фронтов просчеты в планировании наступления… недооценку сил противника…».
Еще накануне наступления советских войск начальник отдела «Иностранные армии Востока», после войны создатель западногерманской разведки Р. Гелен, предполагая направления возможных ударов, писал: «Русские зачастую ставят слишком труднодостижимые цели для сил, которые используют». Штабная разведка 9-й армии также объясняла неудачи советских войск ошибками командования: «Командование противника, которое продемонстрировало опыт и гибкость на стадии подготовки и начала проведения наступления… по мере развития операции вновь проявило прежнюю слабость. Противник многому научился, но вновь доказал свою неспособность пользоваться стратегически благоприятными ситуациями. Та же картина повторяется, когда операции, начавшиеся с местных побед, превращаются в бессмысленное, беспорядочное осыпание ударами позиций фиксированной линии фронта там же, где были понесены тяжелые потери… Этот необъяснимый феномен возникает неоднократно…».
По мнению Д. Гланца, вина за неудачу операции и, в первую очередь, за страшные людские потери лежит на командовании фронтов и лично на Г. К. Жукове. Если вспомнить, что заместитель Верховного Главнокомандующего и стоял у истоков операции, и был ее руководителем, с этим придется согласиться. Даже М. А. Гареев – апологет военного таланта Г. К. Жукова, ссылаясь на слова Василевского, признавал, что «в Ставке или ее представителем Жуковым рассматривались отдельные планы фронтов и армий». Сам же Г. К. Жуков, критикуя позднее генералов, которые не упоминали о своих неудачах, в своих воспоминаниях рассказывает лишь о некоторых эпизодах боев в ноябре – декабре 1942 г. под Ржевом, замалчивая весь ход операции и ее страшные итоги.
* * *
Как уже говорилось, 2-я Ржевско-Сычевская наступательная операция войск Западного и Калининского фронтов осуществлялась параллельно со Сталинградской наступательной операцией. Но если под Сталинградом 6-я немецкая армия Паулюса была окружена, перестала существовать, а Красная Армия добилась стратегического успеха, то под Ржевом 9-я армия генерала Моделя выстояла, а операция по ее уничтожению закончилась провалом. Прочно занимала свои позиции и группа армий «Центр». Нанести ей поражение в 1942 г. не удалось. Обеим сторонам было ясно, что битва за ржевско-вяземский выступ не завершена и будет продолжена. Уже в декабре, еще во время 2-й Ржевско-Сычевской операции в Ставке ВГК шла «разработка операции Западного, Калининского, Северо-Западного, Волховского и Ленинградского фронтов на декабрь 1942 – февраль 1943 г.».
С конца декабря 1942 г. по всему периметру ржевско-вяземского выступа начались позиционные бои.
Завершение: ликвидация плацдарма
Ржевско-Вяземская наступательная операция
2—31 марта 1943 г.
К началу нового, 1943 г. на центральном участке совет-cко-германского фронта все еще продолжала стоять мощная группировка немецких войск – группа армий «Центр» – в составе 77 дивизий и бригад, более половины которых располагались на ржевско-вяземском выступе в 150–220 км от столицы советского государства. В январе – феврале 1943 г. по всему периметру ржевско-вяземского выступа шли бои без значительных успехов. На ряде участков фронта проводились небольшие частные операции. Так, например, 25 января части 215-й стрелковой дивизии 30-й армии пытались полностью освободить городской лес и левобережную часть Ржева, но успеха не имели.
После освобождения 17 января Великих Лук советские войска оказались западнее Ржева на 240 км. Это значительно ухудшило положение всех немецких частей, находившихся на ржевско-вяземском выступе. По словам Б. Лиддела Гарта, «теперь стала очевидной опасность, нависшая не только над Ржевом, но и над всем немецким клином». Эту опасность ясно видело командование обеих армий. По словам пленного из немецкой 87-й пехотной дивизии, «офицеры нам всегда говорили, что со стороны Великих Лук постоянно грозит опасность окружения». Да и общая ситуация на Восточном фронте после завершения 2 февраля 1943 г. Сталинградской битвы была уже не в пользу германских войск.
Решение о ликвидации ржевско-вяземского плацдарма обе стороны приняли практически одновременно.
26 января 1943 г. командующий группой армий «Центр» генерал фон Клюге рекомендовал Гитлеру оставить ржевский выступ для выравнивания линии фронта и предотвращения возможного окружения обескровленной 9-й и 4-й армий. На этом же неоднократно настаивал и начальник Генштаба генерал-полковник Цейтцлер. Как и ожидалось, Гитлер вначале категорически воспротивился этому, но тяжелейшая обстановка на фронте после Сталинградской катастрофы заставила его согласиться с предложениями генералов. 6 февраля он, наконец, разрешил отвести 9-ю и часть 4-й армий на линию Духовщина – Дорогобуж – Спас-Деменск. По словам Б. Лиддела Гарта, «фюрер обычно отвергал всякую мысль об отступлении, особенно когда речь шла об отходе с позиций на московском направлении, однако теперь он был вынужден согласиться с необходимостью выровнять линию фронта на этом участке, чтобы избежать поражения и высвободить резервы».
Операция по отводу войск с выступа получила кодовое название «Бюффель» («Буйвол»; иногда – «Бюффельбевегунг» – «Движение буйвола» и «Бюффельштеллюнг»– «Позиция буйвола»). Для 9-й армии эта операция заключалась в том, чтобы до распутицы выстроить новую линию обороны, установить для отхода промежуточные оборонительные рубежи, произвести «очистку армейского района более 100 км в глубину», построить новую 200-километровую дорогу для автомобилей и 600-километровую – для саней и гужевого транспорта, вывезти «хозяйственное добро» и боевую технику, отправить на запад «по их желанию» 60 000 гражданских русских, свернуть 1000 км железнодорожной колеи и 1300 км проволочных проводов, проложить вновь 450 км кабеля, разработать план передвижения отдельных корпусов.
Ставка Верховного Главнокомандования также в конце января разработала план нескольких последовательных операций на западном направлении, связанных единым стратегическим замыслом (схема 33). Для осуществления замысла предполагалось привлечь войска Калининского, Западного, Брянского и вновь создаваемого на основе Донского Центрального фронтов. Планировалась следующая последовательность действий фронтов: вначале ударами войск Брянского и левого крыла Западного фронтов окружить и разгромить орловскую группировку противника (2-ю танковую армию), затем армиями Центрального фронта, которому предстояло развернуться между Брянским и Воронежским фронтами, развить наступление на Брянск и Смоленск, выйти в тыл ржевско-вяземской группировки врага и совместно с войсками Калининского и Западного фронтов окружить и уничтожить основные силы группы армий «Центр». Таким образом, в январе 1943 г. Ставка ВГК, как и в январе 1942 г., вновь ставила масштабную задачу: в ходе, по словам К. К. Рокоссовского, «красивой по замыслу операции» нанести поражение центральной немецкой группировке.
Схема 33. Замысел наступательной операции советских войск на западном направлении в феврале 1943 г.
Дежавю, или «это уже видели». Разница лишь в том, что год назад самые длинные стрелки на карте замысла (см. схему 3) шли с севера и северо-запада, а теперь – с юго-востока. И это при том, что Центрального фронта, которому предстояло осуществить глубокий прорыв, еще и не было. Действия Калининского и Западного фронтов непосредственно в районе ржевского выступа были лишь частью этого стратегического замысла.
6 февраля 1943 г. командующие фронтами Западного направления получили директивы Ставки ВГК о подготовке наступления на центральном участке советско-германского фронта «с целью… выхода в тыл ржевско-вяземско-брянской группировки противника…». Брянскому фронту, которому из Западного передавалась 61-я армия, предписывалось подготовить наступление с 12 февраля на Орел и Брянск. Этому наступлению должна была с севера помочь 16-я армия Западного фронта. Окружение и разгром орловской группировки противника было намечено завершить к 15–17 февраля. Центральному (еще не созданному) фронту было приказано с утра 15 февраля перейти в наступление и совместно с войсками других фронтов к 23–25 февраля захватить Брянск. Затем с линии Брянск – Гомель Центральный фронт должен был перейти в наступление на Смоленск, Могилев. В директиве командующему войсками Центрального фронта говорилось: «Одновременно с переходом в наступление ваших войск на Смоленск перейдут в наступление: Западный фронт – на Рославль и далее на Смоленск; Калининский фронт – на Витебск, Орша и частью сил на Смоленск, навстречу вашему главному удару».
Таким образом, судя по замыслу, для германских войск на центральном и московском направлениях предполагалось создать несколько «котлов». С самого начала планировалось разновременное вступление в операцию советских фронтов.
Масштабность целей, надежды на стремительность и успешность наступления и одновременно – его неподготовленность, что видно даже не военному человеку! Советское верховное командование наступало на те же «грабли», что и прежде! Попытки генерал-полковника К. К. Рокоссовского убедить Ставку в нереальности даты наступления Центрального фронта услышаны не были.
12 февраля начали наступление две армии Брянского фронта, стремясь обойти Орел с юго-востока и юга. Но к этому времени сюда с ржевско-вяземского выступа противник уже перебросил 7 дивизий, которые оказали наступавшим советским войскам исключительно упорное сопротивление (схема 34). За две недели боев армии Брянского фронта смогли продвинуться только на 10–30 км, и к 24 февраля фронт здесь стабилизировался. 22 февраля начали наступление с севера на Брянск соединения 16-й армии Западного фронта, но смогли продвинуться только на глубину 10–13 км и перешли к обороне.
Схема 34. Действия сторон на западном направлении зимой 1942–1943 гг.
Естественно, ни о каком наступлении 15 февраля армий Центрального фронта не могло быть и речи, так как они попросту не смогли выйти в район сосредоточения и подготовиться к боевым действиям. Хорошо известно объяснение причин этого командующим фронтом К. К. Рокоссовским, который должен был перебросить армии с юга: «В нашем распоряжении была единственная одноколейная железная дорога… Она, конечно, не смогла справиться с переброской огромного количества войск. Планы перевозок трещали по всем швам… Заявки на эшелоны не удовлетворялись… Принять меры для ускорения переброски войск было поручено НКВД. Сотрудники этого наркомата, рьяно приступившие к выполнению этого задания, перестарались и произвели на местах такой нажим на железнодорожную администрацию, что та вообще растерялась. И если до этого существовал какой-то график, то теперь от него и следа не осталось. В район сосредоточения стали прибывать перемешанные соединения. Материальная часть артиллерии выгружалась по назначению, а лошади и машины оставались еще на месте… Техника выгружалась на одной станции, а войска – на другой. Эшелоны по несколько дней застревали на станциях и разъездах…». Еще одним упущением, по мнению К. К. Рокоссовского, было незнакомство с местностью в районе сосредоточения войск. «Забыли об этом и высшие органы, планировавшие операцию вновь созданного фронта… В результате прибывшие соединения оказались в тяжелом положении – без дорог, без транспорта». В войсках ощущался острый недостаток всего – продовольствия, фуража, горючего, боеприпасов.
В результате Центральный фронт начал наступление на десять дней позднее – 25 февраля и только частью сил. Первоначально оно развивалось успешно: к 6 марта части армии продвинулись до 30–60 км, перерезав железную дорогу Брянск – Конотоп, конно-стрелковая группа генерала Крюкова прорвалась в глубину вражеской обороны на 100–120 км и 10 марта достигла р. Десны. Но, по словам К. К. Рокоссовского, противник «явно опережал нас в сосредоточении и развертывании сил». Численность противника на орловском и брянском направлениях увеличилась. С. М. Штеменко пишет об уже выведенных сюда «из районов Вязьмы и Ржева» до 16 неприятельских дивизиях. Прорвавшуюся к Десне кавалерийскую группу противник атаковал с флангов и тыла, и она была вынуждена пробиваться из окружения назад, на запад. Задача Центральному фронту была изменена: вместе с войсками Брянского и левым крылом Западного фронтов армии Центрального фронта должны были разгромить орловскую группировку противника. Фронт втянулся в бои, речи о продвижении к Смоленску уже не шло. К. К. Рокоссовский писал в воспоминаниях «Солдатский долг»: «Предпринимая столь грандиозную операцию, как окружение всей орловской группировки противника, Ставка, по-видимому, кое-что недоучла». Что же можно сказать о Ставке по вопросу подготовки ею еще более грандиозных планов разгрома всей ржевско-вяземско-брянской группировки противника?!
Немецкие огнеметчики отражают атаку. Район Ржева, январь 1943 г.
В то время, когда соединения почти 9 армий Западного, Брянского, Центрального фронтов, не считая воздушных, вели в феврале 1943 г. жестокие бои, пытаясь выполнить задачи 1-го этапа операции по уничтожению войск центральной группировки противника, 12 армий Калининского и Западного фронтов стояли по периметру ржевско-вяземского выступа и чего-то ждали. Может быть, выхода армий Центрального фронта на рубеж Брянск – Гомель?
Таблица 9 1
Соотношение сил к началу Ржевско-Вяземской операции 1943 г.
В истории Великой Отечественной войны действия войск Калининского и Западного фронтов в марте 1943 г. получили название Ржевско-Вяземской наступательной операции. В исторической литературе она получила достаточно спокойное освещение как операция преследования. Но в ее истории есть тайны и загадки, не раскрытые до сих пор.
Как уже говорилось выше, наступление армий Калининского и Западного фронтов планировалось лишь как часть масштабной стратегической операции по разгрому группы армий «Центр». В ней должны были участвовать 43-я (генерал-лейтенант К. Д. Голубев), 41-я (генерал-майор И. М. Манагаров), 22-я (генерал-майор Д. М. Селезнев, с 5 марта генерал-лейтенант В. А. Юшкевич), 39-я (генерал-лейтенант А. И. Зыгин) армии при поддержке 3-й воздушной (генерал-майор авиации М. М. Громов) Калининского фронта (генерал-полковник М. А. Пуркаев) и 30-я (генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи), 31-я (генерал-майор В. А. Глуздовский), 20-я (врио январь – 17 марта генерал-майор, с 28 апреля генерал-лейтенант Н. Э. Берзарин, март – август генерал-майор А. Н. Ермаков), 5-я (с 27 февраля генерал-лейтенант В. С. Поленов), 33-я (генерал-лейтенант В. Н. Гордов), 49-я (генерал-лейтенант И. Г. Захаркин), 50-я (генерал-лейтенант И. В. Болдин), 10-я (генерал-лейтенант В. С. Попов) армии при поддержке 1-й воздушной (генерал-лейтенант авиации С. А. Худяков) Западного фронта (генерал-полковник И. С. Конев). Мощная группировка, которая, по официальным данным, к началу операции насчитывала 876 тысяч человек. Соотношение сил с противником к началу операции было, хотя и не такое, как летом и зимой 1942 г., все-таки в пользу советских войск, что и было зафиксировано позднее в описаниях операции.
После 6 февраля в армиях шла подготовка наступательной операции. Первоначально готовность к наступлению определялась боевыми приказами по армиям 30-й – на 20, 21, 22 февраля, 31-й – на 20, 21 февраля, 5-й – на 22 февраля, 33-й – на 21 февраля, 50-й и 10-й директивой Ставки – к 25 февраля. Армии Калининского фронта также должны были начать наступление в конце февраля.
В описании операции 30-й армии говорится: «Командующий фронтом дает указание о переходе силами армии в решительное наступление». В соответствии с этой директивой 19 февраля, потом 20, потом 21 соединениям и частям армии отдаются боевые приказы на наступление: «Задача армии – вскрыть своевременно начало отхода противника или частичное снятие войск с фронта армии… С обнаружением отхода главных сил, сильными отрядами прорвать оставленное противником прикрытие и решительно преследовать его…». По замыслу, соединения армии должны нанести главный удар на Мончалово и окружить Ржев. Подчеркнуто: «Фронтальный удар на Ржев – наименее выгодный». Все-таки чему-то научились!
