Текст книги "Путешествие будет опасным"
Автор книги: Борис Стрельников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Джордж Ваннесс, весьма упитанный мужчина с распахнутым воротом и типичным армейским ежиком на голове, не спеша попивал кока-колу и непринужденно рассказывал:
– Когда красные высадят десант, мы уйдем в горы, леса и болота. Мы будем вести партизанскую войну. Этому мы сейчас и обучаем членов нашей организации «Минитмен». Недавно мы провели маневры в горах под кодовым названием «Варфоломеевская ночь»…
Он подождал, пока мы запишем его слова. Журналистов, кроме меня, было еще трое. Точнее, считалось, что их шесть человек, но после пресс-конференции выяснилось, что двое из присутствовавших лишь прикидывались журналистами, а на самом деле были агентами Федерального бюро расследований (ФБР). Они сидели за отдельным столиком позади Ваннесса и изо всех сил вытягивали шеи, чтобы не пропустить мимо ушей чего-нибудь важного. Один из агентов потом сказал репортерам явную ложь:
– А мы в ФБР думали, что эта организация уже распалась.
Тем временем Ваннесс продолжал свой рассказ:
– Группа, что недавно проводила маневры в горах, имела два полевых передвижных госпиталя, четыре мобильные радиостанции и одно мобильное электронно-вычислительное устройство для нужд разведки и контрразведки.
– Сколько же человек принимало участие в маневрах? – спросил журналист.
– Это военная тайна, – мягко улыбнулся Ваннесс, – но могу сказать, что наша организация насчитывает 163 тысячи бойцов. 86 процентов из них – бывшие морские пехотинцы, бывшие солдаты и офицеры специальных войск «зеленые береты». Много членов ку-клукс-клана.
– Чем вы вооружены? – спросил другой репортер.
– Всем, чем надо, от пистолетов до пушек, – ответил Ваннесс и провел ладошкой по своему армейскому ежику. Потом бывший морской пехотинец разошелся. Отодвинув от себя стакан и тарелку, он постукивал волосатым кулаком по столу и перечислял «внутренних врагов», которых «минитмены» держат на мушке. В этом списке были коммунисты, «мирники», студенты, негры, сенаторы, выступающие за разрядку международной напряженности, либеральные журналисты. И чем больше, чем сердитее он говорил, тем яснее становилось, что не к отражению мифического десанта «красных» готовятся «минитмены», проводя свои маневры в горах и лесах, а к подлинной варфоломеевской ночи, во тьме которой они мечтают залить землю Америки кровью «внутренних врагов».
Страх перед будущим вызывает у крупного капитала США тоску по фашизму. Капиталистов охватывает ужас при виде могучей притягательной силы идей коммунизма. Даже самые твердолобые начинают понимать, что время работает не на них, что будущее за коммунизмом. «Невыносимо видеть, как Америка сползает со своих позиций руководства миром, – пишет журнал бэрчистов „Америкэн опинион“. – Наша неспособность остановить это сползание вызывает горькое отчаяние».
Много огорчений доставляет антикоммунистам американская молодежь, особенно студенты. Юноши и девушки хотят знать, что такое коммунизм. Когда в колледже города Монмаунт был введен обязательный курс антикоммунизма, студенты заявили: «Мы отказываемся обсуждать вопросы, связанные с идеологией коммунизма, без участия в дискуссии самих коммунистов». К ужасу «ультра», студенты почти каждого университета стали приглашать к себе в аудитории коммунистов.
– Университет, который не разрешает коммунисту говорить, рискует превратиться во второразрядное учебное заведение, – признался президент Орегонского университета.
Однажды Институт общественного мнения Гэллапа провел опрос среди молодежи: «Что вы думаете о коммунизме?» Результаты опроса буквально ошеломили «ультра». К своему удивлению, они обнаружили: около 45 процентов опрошенных считают, что коммунизм значительно укрепит свои позиции в мире в течение ближайших 25 лет, в то время как позиции капитализма будут ослабевать.
Вот почему и мечется придурковатый господин Крайл в поисках горючего, которое бы ослепило идеи коммунизма во всем мире. Вот почему замучила бессонница Роберта Уэлча, маленького американского «фюрера» из города Белмонт.
В северном штате
Эскимосская лайка рычала под лавкой, куда хозяин загнал ее лыжной палкой. Нервная дрожь волнами пробегала по собачьему телу, собирала складки у носа, обнажала крупные белые клыки.
– Ненавидит людей, – сказал хозяин. Он разливал кофе в эмалированные кружки. В чугунной печке, стоявшей посредине комнаты, жарко бился огонь. «Чикаго, 1912, Бр. Уайт» – прочитал я отлитые на черном боку слова.
За окном нависали полярные сумерки. Припорошенная снегом тундра сливалась с тусклым небом. У соседнего домика одиноко стоял вертолет, на котором мы прилетели сюда.
– Вы не поверите, – мотнул хозяин головой в сторону собаки, – к волкам относится лучше, чем к людям.
И вдруг собака чего-то испугалась. Она прижала уши, метнулась из-под лавки в угол и заскулила. Прошли секунды, прежде чем мы услышали сперва тихий, затем стремительно нарастающий грохот турбин гигантского транспортного самолета «Геркулес». Он заходил на посадку, и в доме дрожали стекла.
– Оккупанты, – кивнул хозяин в сторону грохота. Сунул полено в печку и пояснил – Нефтяников у нас на Аляске зовут оккупантами. Их легко узнать: стальные каски, высокие ботинки, оклахомский или техасский акцент. Это, так сказать, солдаты. Генералы, как и полагается, далеко отсюда – в офисах нефтяных компаний. Нравы у них жестокие. Сметают все на своем пути. Селение алеутов? Под откос! Рыбный промысел эскимосов? К черту! Охотничьи угодья индейцев? Под бульдозер! А чем тогда жить алеутам, эскимосам и индейцам? До этого никому нет дела. Всем им скоро конец, все они при последнем издыхании. Нефтяные компании их добьют. У меня такое ощущение, что я присутствую на собственных похоронах. Я ведь алеут. Единственный алеут-учитель на сотни миль вокруг…
…Лайка в углу снова тихо заскулила. На посадку шел еще один «Геркулес».
В баре города Анкориджа сосед за стойкой спросил:
– Вы не из нефтяной компании? Ну и хорошо. Не люблю этих сукиных сынов… Давно у нас? Не помешаю своей болтовней? Я в полиции работаю. Зашел, знаете, после работы расслабиться. На четвертой авеню все бары битком набиты. Кругом нефтяники. Они у Полярного круга вкалывают две недели без выходных, а потом их «Геркулесами» везут в Фэрбенкс или к нам на отдых. Все, что заработали там за две недели, все у нас и оставляют. Говорите, хорошо для процветания города? Да уж куда лучше! Настоящий экономический бум. Владельцы баров не нарадуются. Домовладельцы в восторге: теперь дешевле четырехсот долларов в месяц комнату не сыщешь. Лавочники вне себя от счастья: за год цены на все поднялись чуть ли не в два раза. Владельцы поликлиник потирают руки: доходы растут – только больных венерическими болезнями стало в десять раз больше. А уж проституцию и преступность я не знаю какими процентами измерять. Проститутки и бандиты со всех штатов буквально хлынули на Аляску. Вторая золотая лихорадка, да и только! Мы гордились тем, что здесь нравы чище, чем в «нижних штатах», мораль выше, чем в остальной Америке. А нынче– куда там! Не города, а вертепы. Знаете, еще недавно жители сельских районов собирали подписи под петициями, требовали связать их дорогами с городами. Теперь бьют отбой. Просят прекратить строительство дорог там, где оно уже начато… Вот так-то! Кому бум, а кому слезы горькие.
…Этот разговор я записал несколько лет тому назад. А не так давно в журнале «Ньюсуик» прочитал: «Нефтяной бум не искоренил ужасающей бедности в некоторых районах Аляски. Местные жители сожалеют о переменах, происшедших в укладе жизни штата. Продолжают расти преступность и проституция. Свирепствует инфляция: в Валдизе в 1971 году дом на одну семью стоил 40 тысяч долларов, а сейчас 80 тысяч долларов. Цена буханки хлеба подскочила до 1 доллара 13 центов».
Земли, в недрах которых была открыта нефть, когда-то принадлежали эскимосам, алеутам и индейцам. Затем ими завладели власти штата. На торгах в Анкоридже нефтяные компании купили эти земли, заплатив Аляске 900 220 590 долларов. Это было просто сказочное богатство, если учесть, что весь годовой бюджет Аляски составлял тогда 154 миллиона долларов.
На какие цели израсходовать эти деньги? Боже мой, каких только проектов не было! Тогдашний губернатор Кэйт Миллер говорил мне, что «аляскинцы ведут себя, как члены семьи, которая выиграла по лотерее. Каждый предлагает свое. Построить монорельсовую дорогу за Полярный круг и возить туда туристов. Перестроить столицу Аляски Джуно так, чтобы в Техасе и Оклахоме от зависти лопнули».
На этом конкурсе великолепных идей как-то затерялась мольба аборигенов Аляски: помогите нам, спасите нас от вымирания!
Задним числом о них вспомнил журнал «Тайм», который писал: «57 тысяч алеутов, эскимосов и индейцев – одна пятая всего населения Аляски является, пожалуй, самыми бедными и обездоленными гражданами США. Разбросанные по всему штату и проживающие примерно в двухстах грязных, нищих поселках, они, по сути дела, исключены из экономической жизни штата. Для этих коренных жителей Аляски характерны ужасающе низкий уровень жизни и полное отсутствие возможностей для ее улучшения. Средняя продолжительность их жизни – 35 лет».
Подсчитано, что чистая прибыль компаний, начавших получать нефть с Аляски, обещает составить от 5 до 8 миллионов долларов ежедневно.
А что получат простые люди? Журнал «Нэшнл джиогрэфик» пишет: «Казалось, доля Аляски в нефтяном буме – доходы от аренды и отчислений – послужит процветанию штата. Мечтали о школах, больницах, аэропортах и дорогах, о лучшей жизни после стольких лет прозябания в хижинах. Ничего этого не случилось. Остались и хижины, и трущобы».
Не так давно губернатор штата Джей Хэммонд беседовал с журналистами.
Вопрос: Губернатор Хэммонд, как нефтяные богатства меняют Аляску?
Ответ: Трезво оценивая положение, следует ожидать и плюсов, и минусов… Наряду с экономическим развитием наблюдается перенаселение, рост цен и преступности. Надеюсь, что мы когда-нибудь сможем решить проблему безработицы, уровень которой традиционно является на Аляске самым высоким по стране, и повысить жизненный уровень в сельских районах штата, по сравнению с которыми в Аппалачах царит изобилие[3]3
Аппалачский угольный бассейн – один из районов постоянной безработицы и нищеты.
[Закрыть].
Вопрос: Вы хотите сказать, что Аляске не суждено стать нефтяным королевством внутри Америки?
Ответ: На мой взгляд, на Аляске существует трезвое понимание того, что нам не грозит опасность утонуть в роскоши. Нам еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы сможем поднять многих жителей штата хотя бы до среднего экономического уровня XX века.
Аляскинский нефтепровод строили 8 лет. Это была гигантская работа. Он протянулся на 1300 километров через тундру, леса и болота, через два горных хребта, через 23 большие и 124 малые реки. На строительство его истрачено около 8 миллиардов долларов.
Можно было предположить, что такое большое строительство втянет в свой круговорот сотни коренных жителей, даст им работу, обучит новым профессиям. Но этого не произошло. Аборигены и тут оказались обделенными.
– У нас достаточно и белых рабочих, – сказали мне в одной из контор строительства нефтепровода. – Готовить специалистов из эскимосов? Тратить на это время и деньги? Это же абсурд!
Еще в 1975 году в провинциальных американских газетах появилось объявление: «Мы верим, что вам нужна Аляска. Но поверьте и нам – вы Аляске не нужны. Если вы надеетесь найти на Аляске работу, забудьте об этом. Работы там нет».
В чем дело? В том, оказывается, что, прослышав о строительстве нефтепровода, на Аляску хлынули безработные из «нижних штатов». Но они оказались «лишними людьми», которых и без того немало в этих краях. В Анкоридже и Фэрбенксе тысячи приезжих ночевали на полу в церквах и государственных учреждениях. Маялись неделями, продавали с себя последнее, чтобы не умереть с голоду, и в конце концов, прокляв Аляску, уезжали назад. Для них бум тоже кончился, так и не начавшись.
Серый полярный вечер не спешил уступать окрестную тундру ночи. Пилот вертолета, на котором нам предстояло возвращаться в Анкоридж, прогревал мотор. Ветер от лопастей гнал над озером снежную пыль. Поодаль над лункой во льду сгорбилась на деревянном ящике старуха эскимоска, укутанная в тряпье до самых глаз. Парнишка лет десяти собирал в мешок прихваченную морозцем рыбу и гортанно покрикивал на скачущих здесь же ворон.
– Никогда не видел тебя, – обратился мой спутник к мальчику. – Ты чей?
Тот шмыгнул носом и промолчал.
– Это мой внук, – ответила за него старуха. – Великий дух забрал его родителей, и теперь мальчишка будет жить у меня. Но ты не приставай к нему, учитель. Оставь его в покое.
– Ему надо учиться, – возразил мой спутник. – Ты приведешь его завтра в школу, бабушка Нэн.
– Чему учиться? – насмешливо спросила старуха, поворачиваясь на ящике к учителю. – Все твои ученики возвращаются в тундру и забывают все, чему ты их учил. Ты помнишь моего старшего внука? Он учился у тебя и верил тебе. Он на что-то надеялся, но ничего не случилось, и он остался тем же эскимосом, какими были его дед и отец. И я слышала, как он плакал по ночам. Ты знаешь, почему он плакал? Я скажу тебе, учитель. Он понял, что ты обманул его. Наука белых людей – не для нас. Поэтому оставь в покое моего младшего. У меня еще есть силы, и я сама научу его ловить рыбу и ставить капканы…
Мальчуган шмыгал носом и замахивался рукавичкой на ворон, ждущих, когда старуха кинет им мелкую рыбешку.
Пилот выключил разогревшийся мотор вертолета, и меня оглушила тишина…
Суровая зима
Я стоял у окна в номере гостиницы и смотрел на Коннектикут-авеню. Всегда такая оживленная, улица теперь была пуста, как во время воздушной тревоги. Внезапно начавшийся ветер опрокинул и покатил по тротуару железный мусорный чан. Ветер раскачивал фонари, гнул к крышам телевизионные антенны. На углу топтался сумасшедший старик, которого я видел там еще утром. Ветер раздувал его седые космы, трепал полы старого пальто, забивался в широко раскрытый беззубый рот. Старик что-то кричал, переступая по снегу босыми ногами. Рваные башмаки он тащил за собой на длинной веревочке.
Я не слышал, что кричал старик. У меня в комнате был включен телевизор. Передавали предупреждение бюро погоды. «Не рекомендуем выходить или выезжать из дома… Барометр стремительно падает… В Питсбурге в течение часа температура упала на 8 градусов… Снег идет уже в пригородах столицы… Закрыты для движения дороги № 70, № 123, № 7…»
Потом показали город Буффало. Метель… Сплошная снежная пелена… Силуэты людей, борющихся с ветром… Голос диктора: «Семнадцатый день без перерыва… Свыше четырех метров снега…»
Репортаж из Кливленда. Вертолет с красным крестом садится около больницы. Привезли обмороженных фермеров. Старик на носилках. У него гангрена, будут отнимать ноги. Двое санитаров с трудом отрывают его от плачущей женщины.
Голос диктора: «В одиннадцати штатах кончается топливо. Одно за другим закрываются промышленные предприятия. С января уволено уже около трех миллионов человек…»
Кабинет помощника президента по вопросам энергетики Дж. Шлесинджера. «Если не потеплеет, придется отключить газ от жилищ во многих районах страны, – говорит он репортерам, посасывая потухшую трубочку. – Кто-то правильно заметил, – продолжает Шлесинджер, – что энергетическая политика предыдущего правительства состояла в основном из молитв о теплой погоде. Увы, этой зимой молитвы не были услышаны».
На экране автострада в штате Индиана. Она мертва. До самого горизонта – занесенные снегом, брошенные автомашины, их не меньше четырехсот…
Нефтяные баржи, вмерзшие в лед Чезапикского залива. Голос диктора: «Никто не помнит, чтобы залив замерзал когда-либо в прошлом».
Квартира в Нью-Йорке. Лед на кухонном полу. Сосульки под раковиной… Полицейские выносят трупы старика и старухи. «Они укутались, чем могли, и заснули, – рассказывает репортер, – но это был не сон, это была смерть».
Репортаж из штата Западная Вирджиния. Военные склады оборудуют под «убежища от холода» для тех, у кого уже нечем топить. Раскладушки, серые армейские одеяла. Растерянное лицо губернатора. «У нас есть план на случай ядерной войны, – говорит губернатор, – но никто не знает, что делать, когда кончается топливо…»
Я отрываюсь от телевизора и бросаю взгляд в окно. Темнеет. Снежная крупа стучит по стеклу. Сумасшедший старик привязывает башмаки к столбу и неистово грозит им пальцем…
Ну, а теперь отойдем от окна, приглушим вместе с телевизором эмоции и займем позицию исследователя, для которого факты важнее страстей.
Начнем с того, что в тот тревожный вечер в Вашингтоне ничего страшного не случилось: снежный ураган до столицы не дошел, выдохся в Аппалачских горах. Но Питсбургу досталось здорово. На раскопки города от снега пришлось бросить войска. На следующее утро на вертолете туда слетал президент Дж. Картер. «Никогда в жизни не видел столько снега», – признался президент, выросший на юге-
В тот же день президентским указом 11 штатов, в которых проживает примерно четыре пятых всего населения США, были объявлены «районами бедствия». Губернатор штата Огайо, где из-за нехватки топлива остановились чуть ли не все промышленные предприятия и работу потеряли свыше миллиона человек, воскликнул: «Мы стоим на грани катастрофы. Похоже, Америка буксует на краю пропасти!»
Почему же забуксовало такое мощное и развитое государство? Оттого ли, что где-то в пути застряли цистерны с нефтью и задержались платформы с каменным углем? Но ведь такое бывает и в других странах. Зима везде нелегкое время года. Уж мы-то с вами знаем это. Но вот послушайте, что писал из Москвы корреспондент буржуазного журнала «Тайм»: «На улице мороз. Идет снег. Однако на лицах москвичей нет этого панического, жуткого выражения „боже, спаси нас!“, свойственного парализованным холодом ньюйоркцам и чикагцам».
Разумеется, следует учитывать, что географически Америка, исключая Аляску, лежит южнее параллели, на которой расположен Киев. Следовательно, страна эта сравнительно южная, и морозы в 10–20 градусов по Цельсию, отмеченные в некоторых районах США зимой 1977 года, бывают там раз в сто лет. Но это лишь часть картины. Это, так сказать, внешняя сторона явления. Суть же явления в другом. Суть нужно искать в социальной и экономической сферах.
Два сообщения в февральском выпуске журнала «Тайм». Первое – из Москвы: «Большинство домов здесь получают тепло по трубам центрального парового отопления. Основное горючее в СССР – природный газ. Говорят, что Советский Союз обладает одной четвертой частью всех мировых ресурсов природного газа. И тем не менее в СССР существует широкая и очень строгая государственная программа экономного расхода энергетических запасов».
Второе сообщение из Нью-Йорка: «Самое тяжелое – нехватка топлива, которое, попросту говоря, мы безумно растранжирили. По всей восточной части Америки запасы природного газа, предназначавшиеся на февраль и март, кончились уже в январе».
Помните электрический домик мистера Рипли, описанный И. Ильфом и Е. Петровым в «Одноэтажной Америке»? В нем были такие электрические приборы: сигнальные, отопительные, охладительные, очистительные, осветительные, моющие и приготовляющие пищу, стирающие и еще бог знает какие. В 1935 году казалось, что начавшейся электрической эре не будет конца.
С тех пор много утекло воды. А еще больше – электричества. Последние сорок лет Америка жила «не оглядываясь на счетчик», хотя и электрический, и газовый, и другие счетчики стоят в каждом жилом доме и в каждом учреждении. Частные компании, производящие энергию, в погоне за прибылями буквально навязывали ее потребителям. Колодец, из которого черпали энергию, казался бездонным. Исходили из принципа: «На наш век хватит, а там хоть трава не расти!»
Первые признаки тяжелой болезни проявились раньше, чем ожидали. Зимой 1974 года Америка испытала судороги «нефтяного голода». Едва-едва справились с бедой, и вот – «газовая гангрена» зимы 1977 года.
Подсчитано, что шесть американских домов из каждых десяти обогреваются природным газом. Половина промышленных предприятий США работают на природном газе. Газа требуется все больше и больше, а что-то не слышно, чтобы в строй входили новые скважины, строились новые газопроводы. С 1967 года запасы газа в стране сократились на 25 процентов. Американские экономисты, предчувствуя беду, бросали встревоженные взгляды в сторону офисов газовых компаний, но оттуда слышалось одно и то же: «Пусть конгресс сначала отменит контроль над ценами на газ. Не отменит – пожалеет».
Хозяева компаний утверждали, что контроль над ценами, ограничивающий их аппетиты, якобы лишает их средств, необходимых для разведки и ввода в эксплуатацию новых месторождений газа. Одновременно в офисах газовых компаний внимательно изучали долгосрочные прогнозы погоды: ждали зимы, когда Америка встанет перед ними на колени. И – дождались.
Уже в начале января, израсходовав запасы топлива, стали закрываться школы. За ними пришла очередь больниц. Перестали отапливаться магазины. Не снимали пальто в учреждениях. Но это были только цветочки. В конце января стали закрываться заводы и фабрики. Бедняки, особенно старики, стали замерзать в нетопленных домах.
И Америка приняла ультиматум «газовых баронов». Они добились своего: конгресс «на время» отменил контроль над ценами, санкционировав таким образом ограбление населения.
Я был в те дни в Атланте (штат Джорджия). Хотел повидаться с губернатором Дж. Басби, он обещал принять, но встречу все время откладывали: губернатор был занят 18 часов в сутки. Губернаторские помещения в капитолии были похожи на штаб армии, попавшей в окружение. Помощник губернатора Норман Андервуд, в кабинете которого я коротал время, то и дело принимал по телефону сообщения о прекращении поставок газа в те или иные районы штата, о закрывающихся предприятиях, о новых увольнениях рабочих. «Около тысячи ферм вокруг Атланты остались без топлива, – говорит он мне. – Нужно разместить где-то 2700 человек, иначе они замерзнут».
Мы заговорили с мистером Андервудом об отмене контроля над ценами. «Ну, теперь они попьют крови как следует, – сказал он о хозяевах газовых монополий. – Чем холоднее будет, тем больше они наживутся».
Принесли газеты и журналы. Я развернул столичную «Вашингтон пост». Заголовки на первой странице: «Газовый кризис закрыл фабрики до апреля». «5000 новых безработных в штате Вирджиния в день». «Сотни тысяч подтягивают пояса». Последний заголовок – в репортаже из Балтимора. Репортер Билл Петерсон писал: На бирже труда – 15 огромных очередей. Чарльз Ньюлин, 36 лет, сказал мне: «Не знаю, когда нас снова возьмут на работу. Они говорят, что увольняют из-за нехватки газа. Но хозяину дома, где я снимаю квартиру, все равно, есть у нас на заводе газ или нет. Ему гони деньги за квартиру. А где я их возьму?»
Листаю местную газету «Атланта конститьюшн». Заголовок: «Прежде чем взглянуть на счет за газ, присядьте». Репортаж начинается так: «Глэдис Пауэл прислали счет на 86 долларов. Ларри Вудспигу – на 127,50 доллара. Джорджу Басби, нашему губернатору, – на 256 долларов. Это за январь. А что будет в феврале? Страшно подумать. Никогда еще плата за тепло не была так высока».
Беру журнал «Ньюсуик»: «Нехватка топлива чревата очень неприятными экономическими последствиями. Безработица растет так быстро, что власти штатов уже потеряли счет уволенным. Кризис резко снизил покупательную способность сотен тысяч американцев, и это объясняется не только потерей работы, но и ростом цен на сам природный газ… Многие экономисты считают, что из-за „газового кризиса“ прирост валового национального продукта сократился за две недели примерно на 2 процента. Если такое сокращение будет продолжаться, мы недосчитаемся в валовом национальном продукте нынешнего года 35 миллиардов долларов».
Я вернулся в Вашингтон. Здесь тепло. Но беды американцев не кончились. Возможно, они только начинаются. Газеты пишут, что предстоящее таяние снегов может вызвать невиданное доселе наводнение. Это на востоке страны. К западу же от Миссисипи в плодородных прериях ожидают засуху. Оказывается, там выпало рекордно малое количество снега.
По телевидению передавали репортаж из Флориды. Там погибли плантации овощей и до двух третей всех цитрусовых. Мелкие фермеры в панике.
Странный мир! Что плохо для одного – «божий дар» для другого. Ожидали рекордный урожай апельсинов – на 18 процентов больше, чем в прошлом году. Монополисты боялись, что придется снижать цены. Не пришлось. Помогла беда. Теперь цены, как объяснили в репортаже из Флориды, подскочат, по крайней мере, на 30 процентов.
Я беседовал со многими американцами и чувствовал, что они встревожены и смущены. Вспоминается разговор в Атланте с банковским служащим Робертом Ширером:
– Мы были такими гордыми, такими самоуверенными. Ну, еще бы – Америка! А вот поскользнулись, забуксовали – побелели от страха. Могучая Америка. И такая неожиданно уязвимая и беспомощная в пору испытаний…
Тем не менее Америка постепенно привыкает жить по-новому. Американцы привыкают запирать на ключ бензобаки своих автомашин от воров нового вида – похитителей бензина. Привыкают держать температуру в квартирах не выше предписанных 68 градусов по Фаренгейту. Кое-где школьники привыкают сидеть в классе в пальто и шапках. Кое-где машинистки привыкают печатать в перчатках.
Американцы привыкают по-новому смотреть на автомобиль – свою любимую игрушку и главный пожиратель бензина. Еще недавно здесь была привычной такая статистика: в восьми автомобилях из каждых десяти ехал лишь один человек – владелец. Теперь по утрам и вечерам, на работу и с работы, многие американцы предпочитают ездить «кооперативами» – по четверо-пятеро в одной машине. Таким «кооперативам» дорожная полиция обеспечивает специальную «экспрессную» линию на шоссе. Все больше американцев вообще отказываются от автомобиля. Подавая пример согражданам, некоторые губернаторы штатов первыми сменили четыре автомобильных колеса на два велосипедных.
На автострадах, где еще недавно машины неслись со скоростью 70–80 миль в час, пришлось поставить новые указатели: 55 миль в час. Оказалось, что оправдывает себя старая поговорка «Тише едешь – дальше будешь», ибо подсчитано, что чем ниже скорость, тем больше остается в баке бензина. Однако резкое ограничение скорости на дорогах не всем нравится, и в первую очередь водителям и владельцам тяжелых грузовиков, заработок которых зависит от трех главных факторов: веса в кузове, расстояния и скорости. Если раньше грузовик пересекал страну с востока на запад за 20 дней, то теперь ему нужно уже 28.
Ярость шоферов достигает точки кипения на заправочных станциях, где они узнают, что цена на горючее подскочила вдвое. Если учесть, что грузовики пробегают из конца в конец страны тысячи миль, получается внушительная арифметика. Но это еще не все. Тут же, на заправочной станции, шоферы узнают, что горючего просто-напросто нет и неизвестно, когда его подвезут. Когда две-три сотни взбешенных водителей в знак протеста ставят свои огромные, размером с пульмановский вагон, грузовики поперек дороги, – на автострадах возникают столпотворения.
На Коннектикут-авеню снова видел сумасшедшего старика. Теперь он был в башмаках. Зато снял пальто и тащил его за собой на веревке по мокрому тротуару.