Текст книги "Знак Лукавого"

Автор книги: Борис Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

А вот из другой ветви цивилизации – из той, которая этого бедствия избежала, развилось нечто совершенно иное, то, что здесь окрестили Темным Миром. Того, что нам удалось узнать от Темных…

– Вам удается устанавливать с ними контакты?

Профессор рассмеялся. Потом позвонил в серебряный колокольчик и, пока суд да дело, просветил меня в отношении моих заблуждений.

– Контакты людей с Темными существуют уже века. Этот конфликт между ними и нами возник не так давно… Поймите, что Темные – это вовсе не какая-то инородная злая сила. Это те же мы. Мы – люди, только прожившие другую историю!

Он замолк, выжидая, пока чуть ли не дюжина графских слуг, набежавшая на звон колокольчика, расставит на столе перед нами накрытые серебряными колпаками блюда, чайники, кувшины и прочие предметы, необходимые для осуществления процедуры утреннего приема пищи.

– Так вот, – продолжил он, оставшись наедине со мной и поданным завтраком. – Того, что нам удалось узнать от самих Темных, из документов истории Странного Края и прочих исторических свидетельств, достаточно, чтобы представить картину развития этого варианта нашего мира. Сначала он по-прежнему напоминал всю ту же прекрасную античность, восхищаться которой нас в школах приучают с малых лет. Но потом…

Он привлек мое внимание, подняв над тарелкой вилку с насаженным на нее кусочком ветчины.

– Потом различия между двумя линиями развития мира стали умножаться лавинообразно. В целом можно сказать, что скорость исторического развития Темного Мира изначально оказалась выше, чем нашей цивилизации, и дальше продолжала только нарастать. Кроме того, до поры до времени это развитие шло более гладко, чем наше, поскольку мы пошли по дороге, чреватой множеством катастроф. Тот мир быстрее объединялся, срастался в единое целое. Европа очень гладко миновала период феодализма. Если этот период истории вообще заслужил название феодализма. Запад и Восток сблизились раньше, и разделявшая их пропасть оказалась не такой глубокой. И даже эпоха великих географических открытий началась в том мире раньше на целое тысячелетие. Ну и закончилась с еще большим опережением.

– В этом отношении им повезло, – признал я, пытаясь сообразить, из яиц какой птицы приготовлена яичница, что украсила мою тарелку. И птица ли то была вообще.

– И не только в этом, – уверенно продолжил Михаил Иванович.

Чувствовалось, что у него «Введение в сравнительную историю земной цивилизации» отработано и обкатано до совершенства лекционного курса. И видно было, что он тяжко страдает оттого, что не имеет возможности обрушить курс этот на головы студентов с университетской кафедры. И, разумеется, провести с ними с полдюжины семинаров и принять у каждого – захода этак с третьего – если не экзамен, то на худой конец зачет. Я постарался выглядеть как идеальный студент. Созданию подобного имиджа мешала только необходимость отвлекаться на таинственного происхождения яичницу.

– Не только в этом, – повторил профессор и снова сурово погрозил мне вилкой (но уже без ветчины). – Я бы сказал, что условием такого быстрого и безболезненного развития было то, что в Темном Мире религия, политика и всяческая идеологическая чушь гораздо меньше влияли на развитие наук, техники и технологий. Например, первые разработки, очень похожие на работы наших первых генетиков, появились в Темном Мире в нашем понимании уже где-то на закате античного мира. Казалось бы, осталось только завидовать этим счастливцам, но…

Профессор сделал гримасу, долженствовавшую изобразить что-то вроде «Но нет в жизни счастья!» и продолжил:

– Всякая система в своем развитии доходит рано или поздно до кризиса. Вы вообще-то представляете себе, что такое система, развитие и кризис?

– Весьма приблизительно, – признался я.

– Не буду вас мучить терминологией, – успокоил меня Михаил Иванович. – Просто напомню, что ни длительное существование любой системы, ни тем более ее развитие невозможны без того, чтобы в системе не действовали обратные связи.

– Мне такими вещами заниматься не приходилось, – заметил я. – Так что слово «напомнить» – это чересчур лестный комплимент для меня.

– Тем не менее вы поняли, что я имею в виду. И то, как быстро система дойдет до кризиса и можно ли будет ее из этого кризиса вывести, зависит всегда от того, сколько таких связей в ней учтено и главное – насколько они эффективны. Так вот, Темный Мир оказался системой, которая не выдержала того, что исправно служившие ее быстрому развитию связи в какой-то момент стали неэффективными. А силы, действовавшие в системе, были уже слишком мощными, чтобы можно было остановить ее саморазрушение. Если хотите, можете считать, что там, на нашей Земле, наши медлительность, слабость и раздробленность спасли нас от той глобальной катастрофы, к которой пришла цивилизация Темных. Мы, так сказать, разменяли одну большую беду на множество малых. И пока продолжаем платить по счету мелкими купюрами. Правда, это не может продолжаться вечно.

– Ну а что же именно приключилось с ними? – попробовал я внести какую-то конкретику в слишком уж абстрактные сведения, которыми пичкал меня мой новый высокоученый знакомец.

– Почти то же самое, что угрожает и нам, – пожал плечами профессор. – Только в более отдаленном будущем. Экологический кризис, исчерпание ресурсов, военный конфликт с применением самых высокотехнологичных видов оружия… И – биологическое вырождение.

– Что, вот так вот все сразу? – удивился я. – В одном флаконе?

– Не совсем так, – заметил профессор, нахмурившись. – Процесс вырождения у них начался гораздо раньше, чем другие виды кризиса. Оно, так сказать, предшествовало всем остальным бедствиям. Я бы сказал, что это был как раз типичный случай горя от ума. Едва только открыв первые, самые важные биологические законы, они там – в своем параллельном мире – принялись за улучшение самих себя. И хозяев жизни, и тех, кому судьба отвела роль слуг, говорящего инструмента в руках сильных мира того, и тех, кто должен был сражаться за их интересы, и тех, кому суждено было по их замыслам населять иные миры, дно морей и океанов во имя безграничной экспансии рода человеческого…

– Ну такие идеи бродят и у нас, – заметил я. – Там на Большой Земле… Генетическая инженерия применительно к человеку. Клонирование и все такое…

– Но мы, слава богу, пока что топчемся на месте, – отозвался Михаил Иванович. – Почти на месте. И чешем в затылке. Предки Темных были куда как энергичнее. И мыслили более прямолинейно. Это, наверное, было следствием их ускоренного развития и э… как бы это сказать… того, что им недоставало неудач. Негативного, так сказать, опыта. Так или иначе, в мире, которому еще только предстояло стать Темным, начались широкомасштабные работы по улучшению рода человеческого. Джинн был выпущен из бутылки. А когда джинн выпущен из бутылки, загнать его обратно – задача потруднее, чем вернуть выдавленную зубную пасту обратно в тюбик или из яичницы получить свежие яйца.

– Так что? – не понял я. – Там у них был какой-то фашизм, что ли? Если с людьми делали все, что хотели?

– Зачем же? – добродушно усмехнулся профессор. – Для того чтобы творить с людьми самые страшные вещи, вовсе не нужны ни диктатура, ни даже просто насилие в обычном понимании этих слов. Охота, как говорится, пуще неволи. В обычном обществе – даже в таком, которое являет собой образец демократии, – с людьми творят страшные вещи с помощью самых простых приемов. Сотни тысяч людей совершенно добровольно платят немалые деньги за наркотики, которые быстренько отправляют их на тот свет. Другие продают свою кровь ради того, скажем, чтобы просто заплатить за свое обучение… Третьи подрабатывают, соглашаясь быть подопытными кроликами в очень сомнительных медицинских экспериментах… Так что предкам Темных достаточно было объявить участие в своих биологических программах выгодным, и дело было сделано. Не забудьте, что населению постоянно демонстрировали тот выигрыш, который получают в жизни потомки тех, кто участвовал в программах контролируемых браков или вообще предоставил свои яйцеклетки и сперматозоиды для работ по улучшению рода человеческого. Тогда – еще вполне человеческого… Профессор замолчал и сделал очередной глоток из чашки. Я тем временем спросил его:

– Но если эти успехи не были враньем, то что же тогда привело их к вырождению?

– Отдаленные последствия… – пояснил Михаил Иванович. – Отдаленные последствия, господин маг. Их всегда трудно предсказать. Сегодня вы считаете, что высокопродуктивный сорт кофе достоин того, чтобы засадить им свои плантации, выкорчевать напрочь другие сорта. И вашему примеру поспешно следуют конкуренты. Очень скоро – через один-два сезона – все плантации Южно-Американского континента оказываются засажены, собственно говоря, клоном единственного высокопродуктивного сорта. А еще через несколько лет выясняется, что высокая продуктивность этого растения сцеплена с его неустойчивостью к какому-нибудь болезнетворному грибку, о существовании которого селекционеры и не подозревали, когда выводили новый сорт. И вы на несколько сезонов лишаетесь урожаев кофе на целом континенте.

– Кажется, такое было на самом деле, – припомнил я.

– Да, – кивнул профессор. – Это реальный пример из нашей истории. А вот пример из истории Темного Мира. Тоже вполне реальный, но куда более трагический. Вы считаете, что тот или иной ген мешает, допустим, ускоренному развитию способности к обучению. И добиваетесь того, что через несколько поколений значительная часть населения планеты избавляется от «тормозного» гена. И педагоги, и родители рады росту успеваемости подрастающего поколения. А когда сама эпопея по искоренению зловредного гена уже уходит в прошлое, оказывается, что в геноме человечества пробита брешь. «Зловредный» ген, как выясняется, защищал развивающийся мозг от воздействия какого-то химического соединения, редко встречающегося в чистой экологической среде. Но развитие химических технологий этого продукта в окружающую среду подбросило, и немало. И дети родителей, «хлебнувших» этого продукта, теряют психическую стабильность, становятся агрессивны и непредсказуемы в своем поведении. Растет волна преступности. А введение в хромосомы далеких уже предков другого «полезного» гена, ну, допустим, такого, который повышает устойчивость организма к простуде, приводит к рождению целого поколения дебилов, в ответ на появление в окружающей среде нового вируса, о котором раньше и слыхом не слыхивали.

– На Земле такое бывало? – поинтересовался я.

– Что-то вроде… – поморщился профессор. – К счастью, не на генном уровне, но… Например, про историю с «талидомидом» слыхали? У матерей, которые принимали этот препарат, беременность и роды протекали без проблем. Только рождали они чудовищ.

– Ну и что же стало с Темными? – спросил я. – Точнее, с их предками?

– Я вам привел только два примера, – вздохнул Михаил Иванович и добавил себе в чашку отвара.

Похоже, за годы жизни в Странном Крае он все-таки привык к этой дряни.

– А примеров таких, – продолжил он, – успело накопиться тысячи. И именно к тому моменту, когда на той, «параллельной» Земле грянули кризисы и войны, тамошнее человечество сделалось генетически отягощенным нестабильным видом. Стало невозможным не только ухаживать за больными и неполноценными или их лечить. Стало невозможным прокормить большинство населения. А радиационное заражение, химическая и биологическая войны довели дело до конца. Параллельный мир стал мертвым, разрушенным и заброшенным миром, населенным уродливыми подобиями людей, вступающими между собой в сражения за остатки былой великой цивилизации. Темным Миром. Впрочем… – Профессор пожал плечами. – Впрочем, сами они себя темными никогда не называли. Слова «Темные», «Темный Мир» – это здешние изобретения. Это все родилось просто из противопоставления понятий «света» и «тьмы». При этом всегда само собой подразумевается, что «светлое» – это мы и «наши». А «темное» – это все чужое, непонятное и потому считающееся враждебным. Это от очень примитивного понимания действительности…

«А ведь что-то очень похожее я слыхал и от мэтра», – подумал я.

– Хотя кое-что объективное в этих понятиях есть, – продолжил профессор, откинувшись на спинку стула. – С чисто человеческой точки зрения, Темные словно бы персонифицируют зло. Они уродливы, склонны скрываться во тьме… Они временами нападают на людей и причиняют им вред… Но с их точки зрения люди —далеко не ангелы.

– Ну и как же получилось, – невольно перебил его я, – что представители двух параллельных историй Земли встретились здесь, в Странном Крае? Кто открыл этот проход между той Землей и нашей?

– Видите ли, маг, – задумчиво произнес профессор, – согласно теории, которой придерживаюсь я и большинство тех, кто исследовал этот вопрос, существование таких вот «спаек» между параллельными мирами – факт объективный. Они никем не созданы. Это просто необходимое условие существования Мироздания, содержащего в себе параллельные Вселенные. Если такие миры не будут взаимодействовать между собой через «дополнительные измерения», то тогда… Короче, такая Вселенная существовать не смогла бы. Это просто, но требует слишком много времени для объяснения… Гораздо интереснее проблема Червя Мироздания. Где зародилось это сверхсущество? В одном из миров, между которыми простирается его организм? Или ни в одном из них, а между ними? Или он вечен, как само Мироздание?

Он задумчиво умолк, и мне пришлось деликатно кашлянуть, чтобы напомнить, что в общем-то мой вопрос пока что остался без ответа.

– Судя по всему, – вернулся к теме разговора Михаил Иванович, – Темные были одними из первопроходцев Странного Края. Хотя не стоит забывать, что край – это междумирье не только двух параллельных Вселенных – нашей и Темного Мира. Поэтому твердо можно утверждать только то, что первыми не земляне проникли в Странный Край, а Темные. Это произошло еще в тот период, когда их цивилизация находилась на пике своего развития и только пара-другая темных облачков смущала кого-то. Вероятно, обнаружение переходов, соединяющих параллельные миры, было высшим достижением их физики. Да и их науки в целом.

Он запнулся, обнаружив, что его чашка уже давно пуста. Долил в нее остатки остывшего отвара из чайника и продолжил:

– Впрочем, существует экзотическая версия другого рода… Есть предположение, что это Червь Мироздания выбирает, кого пропустить в то или иное междумирье, а кому запереть дорогу в параллельные миры. В соответствии со своими неподвластными человеческому уму соображениями. Но не будем отвлекаться на вопросы теологии. Гораздо интереснее, кто именно «начинил» Странный Край тем, что здешние жители называют «магией».

– Я уже давно усвоил, что под «магией» здесь просвещенный народ понимает сверхвысокий уровень техники и технологий, структура которых незаметна глазу непосвященных, – заметил я.

– Я же пояснил вам, – вздохнул профессор, – что в Странный Край открываются двери не только наших двух миров. Но… Безусловно, вся эта машинерия имеет отношение к нам, землянам. Странный Край – это полигон магии. И кому-то надо было иметь заповедник магов – разумных существ, способных взаимодействовать с магией, управлять ею. Наша Земля и стала таким заповедником, а вот в Темном Мире попытки усовершенствовать род людской привели к почти полной утрате подобных способностей. Их генофонд невероятно обеднен по сравнению с генофондом нашего человечества. Придя в Странный Край, Темные долгое время оставались его довольно заурядными обитателями. До тех пор, пока не протоптали дорожку на нашу Землю и не начали сами вербовать оттуда Меченных Знаками. Магов-рабов. Отсюда на матушке-Земле и пошли сказания и легенды о дьяволе и других темных силах, скупавших – весьма избирательно – человеческие души. Отсюда и слова «Избравшие Темный Путь»… Вот тогда-то Темные – та их часть, что успела убраться из своего разоренного мира в эти места, – и стали почти полными хозяевами положения в этих краях. Но в том-то и загвоздка, что маги не могут долго оставаться рабами. Та часть их, что стала свободной и объявила себя Орденом Светлых Сил, и принялась искоренять Темных в Странном Крае. А у тех к тому моменту родина превратилась в радиоактивный ад. И отступать им стало некуда. Вот вам и суть происходящего конфликта.

– А Арсенал? – спросил я. – Как Темным удалось создать здесь свой Темный Арсенал? Ведь их мир оказался сам на грани гибели…

– Пожалуй, – вздохнул профессор – уже за ее гранью. – По нашим представлениям, колония Темных, обосновавшаяся в Странном Крае, по своей численности если не превосходит теперешнее реальное население «параллельной» Земли, то немногим отличается от нее. Это по численности. А вот по своей организованности и по своему сбереженному интеллектуальному потенциалу колония Темных, укрывшаяся здесь, намного превосходила земную. Но обратного пути в свой «Темный» мир для них уже не было. И они, «здешние» Темные, в конце концов сделали ставку на то, чтобы воссоздать хотя бы островок, анклав своей цивилизации на Большой Земле. И собирали по всей своей выжженной планете и перетаскивали сюда все, что еще могло жечь и разить, десятки, если не сотню с лишним лет. Идея была не лишена определенной перспективы, если бы не вмешательство Светлого Ордена.

– Вам не кажется, профессор, – осторожно спросил я, – что самым лучшим способом было бы просто уничтожить этот проклятый Арсенал Тем же самым разрушающим заклинанием? Вместо того чтобы…

– В этом, пожалуй, действительно был бы заинтересован каждый, – усмехнулся Михаил Иванович. – И вместе с тем никто! Вот в чем парадокс. Добровольно отказаться от возможности получить свою долю в военном могуществе такого масштаба может только святой. Это психологический аспект дела. Но есть и технический. Уничтожать арсеналы боевой техники, созданной на неизвестных нам принципах, дело небезопасное.

Но этого мало. Здесь, в Странном Крае, эта боевая техника была усовершенствована именно с применением магии. В бомбы, в аккумуляторы энергии, в броню и в защитные устройства были с помощью магов-рабов заложены возможности, по всем законам природы невозможные, недостижимые… Но… если магия эта будет разрушена, джинн вырвется из бутылки. Все те соединения и устройства, которые вполне надежны и стабильны, пока находятся под магическим воздействием, тут же утратят свою стабильность, выйдут из строя и – что самое главное– мгновенно саморазрушатся. Многие с огромным выделением энергии. Это будет потрясающей силы взрыв, который сможет изменить лицо всего Странного Края!

– Но ведь сам по себе наш мир лишен магии? – попробовал я внести ясность в свои представления о соотношении параллельных, но однако же пересекающихся миров. – Вы говорите, что это – только питомник магов… Как же собирались применять свою начиненную магией технику Темные там, у нас? И как получилось, что я и мой брат были похищены прямо из своего дома, причем под аккомпанемент всяких магических фокусов?

Профессор покачал головой и вздохнул:

– Все так и не так, господин маг… Видите ли… Темные почти не способны управлять магией. Но они знают о ней гораздо больше, чем мы… И им удается временами создавать островки и даже целые архипелаги, насыщенные магией, в других мирах. И в своем, и у нас – на Большой Земле… Так что не все россказни о чудесах и колдовстве, которые приходится выслушивать порой, такая уж пустая болтовня. Хотя ничто так не обрастает выдумками и досужими вымыслами, как настоящее чудо. К сожалению… Профессор рассеянно покрутил в руках рассыпчатый сухарик и вернул его в вазочку, из которой только что взял, и таки закончил начатую фразу:

– К сожалению, только Темные способны на это… Их магия несовершенна, нестабильна в обычных мирах. Но на период военных действий ее хватило бы. У нас и такое не выходит… Впрочем, у нас не выходит и многое другое, что прекрасно получается у Темных. Например, создавать временные, одноразовые, так сказать, порталы. Такие, как тот, что соединил вашу скромную квартиру со Странным Краем.

– Значит… – снова попытался определиться я, – значит, то снадобье, которое мне пришлось проглотить из этого сосудика… Это было от Темных?

– Ничуть не бывало, – покачал головой профессор. – Работа Темных – это сам портал. А то, что вам пришлось проглотить, – так это только лишь ключ к нему… Такие ключи мы и сами мастерить теперь умеем.

Я машинально нащупал в нагрудном кармане граненый предмет. Подумал, вынул его и поднес поближе к глазам собеседника.

– Ого! – оценил предъявленную ему диковинку Михаил Иванович, протягивая к ней руку. – Разрешите…

Я отдал ему сосудик, и профессор осторожно открыл его, поднес к носу и немного помахал над ним ладонью. Моих ноздрей снова коснулся терпкий запах, который так поразил меня в последние секунды пребывания в родном мире.

– Надо же… Настоящий фиал… – констатировал он, слегка приподняв левую бровь в знак удивления. – У прошедших через портал… через Пасть Червя… у них обычно отбирают их фиалы… Ведь это большой секрет – состав «Приманки».

– «Приманки»? – переспросил я.

– Да, – кивнул профессор и с недоумением посмотрел на меня, видимо поражаясь скудности моих познаний в области межмировых связей. – Состав, который находится в фиале, называют «Приманкой Червя Мироздания». Он сам по себе – состав этот – не слишком притягателен для этого загадочного создания, но… Но после взаимодействия с ферментами и другими биологически активными веществами нашего организма «Приманка» действительно становится приманкой и приводит в действие основную часть каждого портала – заключенную в нем Пасть Червя. Странно, что вам удалось сохранить эту штуку в целости и сохранности.

– Я путешествовал в страшной спешке, – пожал я плечами. – Если это можно считать путешествием. Это лучше было бы назвать экстренной эвакуацией. Должно быть, я просто проскочил ту инстанцию, на которой должен был сдать «ключи» от портала…

– И вы не расставались с фиалом все это время? – удивленно покачал головой Михаил Иванович, завинчивая крышку сосудика и ставя его на стол. – Неужели его ни разу не пытались у вас похитить?

«А ведь и вправду пытались, – вдруг подумалось мне. – И пытался не кто-нибудь, а сын Ходока по мирам, дакла Тагара… И был принят тогда всего лишь за мелкого воришку, польстившегося на серебряную безделушку. Вот, значит, как…»

– Было нечто в этом роде, – признал я нехотя и не стал вдаваться в детали.

– «Приманка» еще потребуется вам, – уведомил меня Михаил Иванович. – И мы вас, всех троих – ведь вас трое? – обеспечим вполне полноценной дозой препарата. Мало того, в отличие от этой грубой универсальной композиции, – тут он деликатно постукал пальцем по стоящему между нами сосудику, – для вас будут изготовлены индивидуальные варианты препарата. Более эффективные и менее э-э… причиняющие гораздо меньше неприятных ощущений при воздействии. Сейчас, после нашей беседы направьте ко мне обоих ваших попутчиков. И сами не забудьте зайти… Надо сделать некоторые анализы…

* * *

Мы о многом успели переговорить с Михаилом Ивановичем. Успел профессор и заняться нашими анализами. Мы – трое готовящихся отправиться в путь на Большую Землю – успели даже соскучиться, прежде чем перед нами, коротавшими время в летнем саду замка, предстал наконец его хозяин в сопровождении двух весьма молодых людей, которых он отрекомендовал своими племянниками. Велев своим родственникам занимать и развлекать гостей, Граф предложил мне на пару с ним подняться на четвертый этаж замка для того, чтобы побеседовать там о вопросах, касающихся планов на ближайшее будущее.

– Ожидается что-то важное? – поинтересовался я, стараясь не отставать от Графа на крутой лестнице.

– Гости, – пояснил Граф. – Весьма важные и хорошо тебе знакомые. – Наверное, ты будешь им рад больше, чем я. Мне предстоит с ними беседовать и договариваться о весьма сложных вещах.

– Вы имеете в виду мэтра Герна и его учеников? уточнил я.

– Да уж, во всяком случае, не Кровавого старца Хирама, – усмехнулся Граф и кивнул. – Разумеется, это старина Герн, твой Учитель. Догадаться об этом нетрудно. Только насчет учеников ты дал промашку. С ним идет полсотни человек. И все, как один, маги высокого градуса. Я бы сказал, что давненько Странный Край такого не видал. Пойдем на балкон, ты их скоро увидишь.

С балкона верхнего этажа графского дома-замка действительно открывался вид на окаймленную горами равнину. И по равнине этой к нам довольно бодро приближалась разношерстная кавалькада, достаточно многолюдная.

– Быстро они добрались, – заметил я. – Всю ночь, что ли, скакали?

Граф посмотрел на меня с удивлением:

– Разве мэтр не посвящал вас, маг, в секрет магических троп? Среди его спутников, без сомнения, имеется не один Меченный Знаком Тропы. Так что если бы им надо было оказаться, скажем, в столице или у любого из порталов, это не заняло бы много времени.

Я понимающе поджал губы и подумал, что, может быть, магия и вправду существует и от нее даже действительно есть какой-то прок. И еще я подумал о том, что в переговорах Графа и мэтра моя судьба и судьбы брата, его подруги и моего приятеля Тагары не будут все-таки разменной монетой. Об этом стоило помолиться – вот только не знаю, какому богу.

Кавалькада меж тем приблизилась настолько, что если не лица людей, то сами люди стали вполне узнаваемы. Возглавлял ее, разумеется, Учитель. Слава богу, в отличие от своих спутников он не напялил на себя средневековых боевых доспехов – это выглядело бы уж слишком комичным в сочетании с его обликом полупрофессора-полубизнесмена. Мэтр был облачен в дорожный костюм и краги. Так он смахивал больше на английского аристократа на конной прогулке (по крайней мере, такой образ создал у меня кинематограф). По правую руку от мэтра поспешал на лошадке пожиже и наряженный попроще Жозеф. И мне сразу вспомнился его напарник и приятель Кунни. Душу мою кольнуло болезненное чувство вины.

Граф повелительно выкрикнул что-то в балконную дверь, и расторопный слуга тотчас появился в проеме, протягивая господину вычурную шляпу. Надевать ее Владетель Болотных долин и горных перевалов не стал, а использовал для того, чтобы взмахами этого головного убора приветствовать приближающихся гостей. Мэтр ответил ему тем же. Правда, его дорожное кепи ни в какое сравнение с графским сооружением из роскошного фетра, шелка и перьев не шло. Мне же – за отсутствием головного убора – пришлось просто и несколько вульгарно сделать Учителю ручкой.

Перед конниками распахнули ворота, и вся уйма народу проворно втянулась в мощеный двор. Где хозяину удастся расквартировать эту рать, оставалось только гадать. Впрочем, это была его проблема, и, похоже, он ею не слишком тяготился. Подхватив меня под руку, он поспешил вниз – встречать гостей на парадном крыльце своего замка.

На крыльце этом, более похожем на гибрид веранды с крытой трибуной, собралось довольно много народу, в основном мне незнакомого. Но Ромку и его подругу я узнал сразу. Забившись в темный угол, за прибытием гостей из «родного» риккейского Убежища наблюдал Тагара.

«В конце концов, – подумал я, – если его встречи с Учителям не избежать, то пусть она состоится, так сказать, в официальной обстановке…»

А Учитель уже двигался навстречу хозяину замка – широким и уверенным шагом. Лицо его украшала вполне доброжелательная, но несколько сухая и натянутая улыбка. Граф, продолжая поддерживать меня под локоть, двинулся навстречу гостю. Посреди недлинной лестницы мы встретились.

Первый обмен приветствиями между ними произошел на каком-то из местных наречий, после чего оба перешли на более понятный мне «воляпюк», то есть на некую окрошку из основных европейских языков. Учитель выразил Графу искреннюю благодарность за счастливое освобождение своего ученика из рук «кровавой банды» Хирама. Граф ответствовал ему в том духе, что защищать пострадавших во вверенных ему Короной владениях – всего-навсего его священный долг. После чего, как бы между прочим, обратил внимание высокого гостя на то, что среди освобожденных им пленников «кровавого старца» находятся еще трое людей, которые для ученика мэтра далеко не посторонние. А именно: брат оного ученика, девица Аманеста, внесшая немалый вклад в обнаружение и уничтожение банды Сизого Хирама, и подмастерье ученика мэтра…

Я с волнением обернулся. Все трое выстроились парой ступенек выше нас, старательно поддерживаемые под локоток обоими племянниками Графа и его слугой. Очевидно, протокол нашей встречи был продуман Графом задолго до прибытия гостей.

Ни у кого из действующих лиц не дрогнула ни единая жилка на лице. Мэтр дружески похлопал меня по плечу и рассеянно улыбнулся троим остальным. Граф тем временем уведомил Учителя, что он уже распорядился о том, чтобы прибывший вместе с высоким гостем отряд был надлежащим образом расквартирован и накормлен. Самого же мэтра и троих из освобожденных пленников «кровавого старца» хозяин замка желает лично и немедленно проводить в трапезную, где для них уже накрыт обед. Что до подмастерьев мэтра и ученика, то для них будет накрыто на кухне.

– После чего, – благостно улыбаясь, произнес хозяин, – гость, надеюсь, не будет возражать против – мы уединимся в моем кабинете для переговоров о предстоящих действиях…

Гость, конечно, не возражал. Он только снова коснулся моего плеча, заглянул в глаза и предупредил:

– После того как наш разговор с господином графом закончится, мой ученик должен быть готов к серьезному разговору со мной… Надеюсь…

– Я охотно предоставлю для такого разговора даже мой кабинет, – заверил его хозяин.

* * *

Обед был подан, наверное, в лучших традициях здешних мест – с уймой блюд и приправ, но, по словам хозяина, без особых изысков. Ввиду полного моего незнания местной кулинарии приходилось верить ему на слово. В преддверии предстоящей важной беседы обе важные персоны не налегали на вино, а лишь пригубливали свои бокалы. Приходилось следовать их примеру и мне.

Трапеза проходила не то чтобы в молчании, но за разговором, состоявшим из отдельных, часто брошенных невпопад реплик. Что до Графа, то он постоянно возвращался к мысли, как он сожалеет о том, что не смог и в этот раз перерезать глотку распроклятому «кровавому старцу». Похоже, что Аманеста тоже немало сожалела об этом. После всего происшедшего на милость своего «папаши» ей рассчитывать не приходилось. Моральная оценка предательства Хирама и его банды для меня оставалась загадкой. Остается таковой и сейчас. Впрочем, в разговоре она практически не участвовала. Вместе с Романом дочь атамана занималась дегустацией поданных к обеду вин. Со своим бой-френдом она обменивалась замечаниями преимущественно на этот счет.