Текст книги "Знак Лукавого"

Автор книги: Борис Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

* * *

И они действительно проявили себя. Только тогда я понял, как осмотрительно выстроил свое поведение Кунни. Он ни разу не обнаружил себя как приданный мне мэтром подмастерье. По предварительной договоренности – не совсем тогда мне еще понятной – перед своими попутчиками мы разыгрывали роль посторонних друг другу людей. Кунни был для них просто еще одним спутником, так же, как и они, притулившимся к путешествующему в одиночестве магу.

Теперь эта невинная мистификация сработала.

Карточная игра началась еще в дороге. Играли сначала на одной арбе – раскладывая карты на тюках, потом – на обеих… На обеденном привале играла уже вся честная компания. Со вздохом дал уговорить себя на партию-другую и я. Вне игры остались только трое почитателей какого-то местного культа, жрецы которого косо смотрели на азартные игры.

По тому, как везло новичкам и как сокрушались проигравшие по мелочи, пара «специалистов» вычислялась легко. Один – рыжий и длинный как жердь – беспрерывно косил под простака. Другой – более упитанный, лысый как коленка и вооруженный пенсне – строил из себя знатока, но невезучего, сыпал карточными терминами и поговорками, но на первых порах то и дело оказывался в пролете. Надо сказать, что примазались они к каравану по всем правилам – поодиночке, на разных участках пути, и своего знакомства ничем не выдавали. Спустив для затравки несколько стопок монет, они принялись повышать ставки и вот уже начали аккуратно вычищать карманы вошедших в азарт попутчиков. Время от времени возможность сорвать куш предоставлялась кому-нибудь из маловеров, все-таки принимавших участие в игре, не смотря на свой скептицизм. Надо сразу сказать, что оба жулика, взявших в работу наш караван, далеко не были виртуозами своего дела. Оно и понятно: виртуозы работают в казино и дорогих отелях. В крайнем случае – в приличных постоялых дворах. У костра на привале делают свой бизнес не слишком поднаторевшие любители легкой наживы.

Те двое, что достались нам, наглели с каждой минутой. Ничего не стоило поймать их за руку, но устраивать душераздирающие сцены с мордобитием и потенциальной поножовщиной не входило в мои планы. Просто пришло время проявить свои умения, полученные от обоих мэтров, и мне, и Кунни.

Нет, конечно, участвующему в игре магу нельзя было постоянно оказываться в числе выигравших. Я потихоньку оставался внакладе, но не слишком демонстративно о том сокрушался. А счастье в игре вдруг перестало улыбаться Жердю и Знатоку. Сначала стало помаленьку везти всем другим, а затем финансовые потоки недвусмысленно направились в карманы Кунни. Первыми, как можно было ожидать, признаки недоверия проявили именно оба шулера. А когда сомнение обозначилось на лицах уже почти всех, участвовавших в игре, Кунни бросил карты на стол и заявил, что дальше играть не будет, а каждому, кто хочет с ним объясниться, может рассказать, как надо честно выигрывать в карты. И если тот, кто получит такое объяснение, захочет после этого получить свои деньги назад, то Кунни их тут же ему вернет с извинениями.

Я было подумал, что дело идет к выяснению отношений на кулаках, но ошибся. Порядком продувшиеся игроки собрали комиссию из четырех человек (от фракции шулеров в нее вошел Знаток). Комиссия уединилась под тентом выбранной для совещания арбы вместе с Кунни, и с полчаса оттуда доносился глухой бубнеж, недвусмысленно свидетельствовавший об интенсивно идущей там словесной разборке.

Затем все ее – разборки этой – участники выбрались снова на свет божий и разбрелись среди остальных спутников. Те сбились в кружки вокруг каждого из них и принялись оживленно перешептываться. При этом все они то и дело со значением косились в мою сторону. Исключение составлял только сам Кунни, отошедший к костру и принявшийся не спеша доедать остатки походного варева из котелка.

Мне ужасно хотелось спросить его, что именно он наплел честной компании, но не стоило афишировать наше с ним близкое знакомство. Так что я и сам принял значительный вид и начал готовить своего Нельсона к продолжению пути.

* * *

Вечер, а затем и стремительно опустившаяся на Странный Край ночь застали нас на подходе к основной цели путешествия всех (кроме меня и Кунни) путников нашего каравана – к городу больших ярмарок Маддикешу. Этот путь мы проделали в почти торжественном молчании. У ворот города наши спутники торжественно попрощались с нами, вручив некие свои дары, считавшиеся символическими. Почти никто из них не произнес ни слова, кроме общепринятой здесь формулы благодарности и прощания. Попрощался со мной для проформы и Кунни. Попрощавшись, отправился в город уточнять виды на ночлег.

Один только Знаток, пожимавший мне руку последним, еле слышным шепотом осведомился:

– Это правда – то, что рассказал ваш парнишка? Ответом ему послужило мое величественное молчание. Чем же еще я мог ему ответить?

– Это правда, – уточнил Знаток, – что вы продали ему магию везения в игре?

Я чуть не поперхнулся. Вот что, оказывается, наврал им хитрец Кунни! И себя защитил от обвинения в примитивном шулерстве, и мой «политический капитал» умудрился приумножить.

– Да, – с достоинством в голосе ответил я так, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Я оказал молодому человеку эту услугу…

Знаток склонил голову набок и из этого положения заглянул мне в глаза. Напоминал он при этом озадаченного попугая, заглядывающего в пасть удава.

– И правда, – продолжил он свои еле слышные расспросы, – что платить за это так страшно?

Разумеется, я не имел ни малейшего представления о том, что там наврал Кунни про цену карточного счастья, но опыт построения неопределенных ответов у меня накопился уже солидный.

– Страшно – понятие относительное, – ответил я с предельно умным видом. – То, что страшно для вас, оказалось вполне приемлемо для этого юноши…

Знаток сокрушенно покачал поблескивающей в свете звезд головой.

– Молодой человек, должно быть, еще ничего не понимает в жизни… – произнес он с горечью в голосе. – Ни-че-го! Я бы, – добавил он, помолчав немного, – никогда не согласился на это… Ни-ког-да!

Сообщив это свое мнение, он печально повернулся ко мне спиной и, прихрамывая, заспешил к воротам. На память он тоже оставил мне свой подарок – карту из местной колоды с изображением зеленеющего дерева. В земных колодах игральных карт такой нет. Карта была крапленой.

* * *

Я дождался возвращения Кунни в рощице у ворот Маддикеша. Тут собралась целая компания таких прибывших на ночь глядя путников. Одни собирались провести ночь прямо здесь, на лоне природы, другие, как я, отправили гонцов в город побеспокоиться о ночлеге. Первые уже раскладывали спальные мешки, разбивали палатки и договаривались между собой о ночном дежурстве у костра. Вторые в ожидании гонцов перебрасывались отдельными фразами, знакомились, травили дорожные байки.

Ждать пришлось довольно долго. Появился Кунни, встревоженный и помрачневший. Основной новостью, которую он привез, было то, что в городе пахло Темными. Основные места постоя проезжих магов были сейчас покинуты и, похоже, стали напоминать собой ловушки. Кто-то из магов, побывавших в городе прошедшим днем, оставил на этот счет свои знаки-предупреждения.

Немного посовещавшись, мы с Кунни решили миновать город стороной и заночевать подальше от слишком многочисленной и разношерстной компании, собравшейся в роще у ворот Маддикеша. У Кунни на этот счет было присмотрено неплохое местечко в стороне от главных дорог и трактов. Судя по всему, ему немало пришлось поколесить по Риккейскому анклаву, выполняя разнообразные поручения мэтра, и он неплохо знал особенности здешних мест.

Место, им выбранное, было и впрямь неплохим. Располагалась эта крошечная полянка не так далеко от реки, чтобы быть заметной в прибрежном кустарнике на фоне темной стены камыша, но и не так близко, чтобы нас протягивало речной сыростью и холодом. Кроме того, Кунни усмотрел в здешней почве некую «магическую грибницу» и остался этим очень доволен. Некоторое время он колдовал, посыпая периметр нашего ночлега порошками и спорами из припасенных для такого случая кожаных кисетов, потом – опять-таки не без помощи магии – разжег небольшой костерок, который давал очень уютное, какое-то надежное тепло и совсем не дымил. Светлое пламя его было на редкость прозрачным, не заметным издалека.

– Будем дежурить по очереди, – сказал Кунни. – Но можешь не очень вибрировать: место само нас защищает. Если надо – спрячет. Если надо – разбудит.

«Хорошо, если так…» – подумал я. Но внутренне приготовился к прерывистому сну, от какого уже успел отвыкнуть за годы мирной жизни. А вслух спросил:

– Слушай, Кунни, так какую же все-таки цену я запросил с тебя за магию удачи в игре? Кунни рассмеялся:

– Я стравил этим чудакам байку, что теперь, после того как купил у тебя удачу, я после смерти стану колодой карт, послушной тебе. Нравится выдумка?

Странно: дневной переход был довольно утомителен, но в сон нас не тянуло. Мы уселись у костра, поставили на него один котелок с заготовленным на ужин варевом, другой – с водой для настоя, именуемого в здешних краях чаем, и тихо разговаривали обо всем и ни о чем. Разговор наш спугнул шум, раздавшийся в камышах.

* * *

Мы оба – чисто автоматически – заняли круговую оборону. Стволы, не магические, а самые настоящие, десантные, укороченные АКМ были у нас наготове. Я взял на прицел предполагаемый источник шума, Кунни – противоположное направление. На тот случай, если шум был отвлекающим маневром.

– Это не могут быть они, – тихо, одними губами прошептал мой спутник. – Это не враг…

Это и не был враг. По крайней мере, источник шума и не думал таиться от нас. Еще не появившись перед нашими глазами, он окликнул из камышей:

– Маг Серж!.. Эй, маг Серж…

Голос незнакомца был уверенным и хрипловатым. Я переглянулся с Кунни. Откашлялся.

– Кому я нужен? – отозвался я негромко.

Из зарослей, нарочито неуклюже приминая высокую траву и ветки, появился рослый тип в кожаной куртке – такой же, какую носил покойный Тереке, – и в потертых брезентовых брюках. Обут тип был в тяжелые альпинистские ботинки. Был он коротко стрижен и почти совершенно сед. Считать ли растительность, украшавшую его лицо, дошедшей до предела своего роста щетиной или небольшой бородкой, видимо, было делом вкуса. Никакого оружия при незнакомце не наблюдалось. Небольшой потертый рюкзак, болтавшийся на одном его плече, угрожающего впечатления не производил. Он с некоторым сомнением переводил взгляд с одного из нас на другого.

– Это вы, – наконец произнес он, остановив свой выбор на мне, – тот колдун, что торгует игорным счастьем? Н-да… Быстро распространялись слухи в этих краях.

– Вам это в Мадцикеше рассказали? – поинтересовался я, стараясь не спускать глаз с неожиданного гостя. – Эта информация устарела. Весь запас карточного счастья на сегодня распродан. Нового еще не завезли со склада… Кстати, как это вам удалось так быстро отыскать нас?

– Х-хе! Это длинная история, – криво ухмыльнулся незнакомец и выразительным взглядом указал на все еще направленный на него автомат.

– Если вы не против, то присаживайтесь и расскажите ее, историю эту, – предложил я, приводя оружие в менее угрожающее положение и делая приглашающий жест.

– Если хотите хлебнуть чаю, то он будет готов через минут пять-шесть, – включился в разговор Кунни, тоже принимая более миролюбивую позу. – Да и рагу, если это у нас рагу, вон там, в алюминиевом котелке, тоже на вас хватит. Вот только с посудой у нас…

– Насчет посуды не беспокойтесь, – усмехнулся незнакомец, проворно занимая место у костра.

Он сбросил с плеча свой рюкзак и сноровисто добыл из него джентльменский набор – миску, кружку, ложку. Потом кус хлеба, завернутый в полиэтилен. В дополнение ко всему этому фляжку и предложил нам отведать ее содержимое. («Прекрасный дурификатор», – выразился он.) Содержимым оказался коньяк – не знаю, чьего производства, но явно не суррогат. Хлеб гость поделил на всех, в миску себе плеснул черпачок нашего варева и уже затем, слегка расслабившись, расстегнул «молнию» куртки, оперся спиной о высившийся позади него пень и снова обвел нас взглядом, видно проверяя нашу готовность выслушать его.

Под курткой, кстати говоря, на нем был потертый свитер с высоким воротом – словно на дворе была зима. Но не это привлекло мое внимание, а золотая на вид цепь с плоскими звеньями на шее незнакомца. На цепи этой болтался довольно любопытный медальон – похожая на какую-то кустарную ювелирную поделку, неправильная и к тому же разорванная около одного из острых углов пентаграмма. За то время, которое мне пришлось рассматривать ее, я успел сообразить, что это вовсе не примитивная поделка, а скорее странный каприз какого-то сумасшедшего ювелира, с большим искусством воплощенный в золоте.

Так мы и поглощали ужин – присматриваясь друг к другу и прикидывая, кто есть кто…

– Видите ли, ребята, – произнес незнакомец, почесывая белый шрам над бровью. – Что касается торговли удачей, так это я услышал не в городе – я туда не заходил, – а вот сейчас от вас самих. Я, с вашего разрешения, позволил себе немного посидеть тихо в камышах, пока вы тут разговаривали на разные темы. Это, конечно, не по-джентльменски, но… Но уж простите великодушно – мне приходится встречаться с разным народом, и всегда лучше составить представление о людях, с которыми предстоит иметь дело…

– А мое имя вы тоже узнали из разговора? – осведомился я.

Я точно был уверен, что за последние час-полтора Кунни и не думал называть меня по имени.

– А это, – усмехнулся он, – был просто случайный камушек в кусты. Я как раз ищу мага Сержа… Сергея. Ученика мэтра Герна. Ну и решил проверить – не вы ли это? В конце концов не так уж много бродит по одной дороге в одно и то же время…

– Ну что ж, – пожал я плечами. – Приятно, что мы с вами встретились. Ну а место, где нас можно было найти этой ночью, вам, конечно, подсказали духи этих мест?

И, кстати, раз уж можете теперь обращаться ко мне по имени, то почему бы и вам не представиться?

– Что ж, вы правы, – признал наш гость. – Что до вашей дислокации, то тут все просто. От ворот города я всего-навсего шел за вами… Слава богу, вы шли своим ходом. Вскочи вы в седла, я бы вас упустил. А что до моего имени…

Он снова выставил на стол фляжку.

– В разных местах меня называют по-разному. Если хотите навести обо мне справки в городе, то спрашивайте менял о Шоне Бородаче… А кстати, как зовут вашего юного спутника?

– Кунни, – отозвался тот. – Подмастерье мэтра Герна. А среди Ходоков вы под каким именем фигурируете? Ведь вы из них будете?

– Я знаком со многими Ходоками, – ответил гость с большой степенью неопределенности. – Вы судите по тому, как я одет?

Кунни пожал плечами:

– Не только. Одежда не главное. Каждый может одеться под Ходока или под моряка… А вот идти по следам людей, защищенных магией, и остаться незаметным, может либо человек, знакомый с навыками Ходоков, либо маг. Но вы не маг…

– Давайте остановимся на имени Шон, – нахмурился гость, отвинчивая крышку фляги. – Не желаете еще немного моего дурификатора за знакомство – перед чаем?

Мы подставили кружки и молча хлебнули еще по паре глотков коньяка.

– Вы говорите, что знаете многих Ходоков, – осторожно поинтересовался я. – Среди них нет человека по имени Грегори… Григорий? Он, по всей видимости, из русских, как и я…

Гость с интересом глянул на меня.

– У вас к нему дело? – спросил он.

– В некотором роде, – ответил я. – Если вы знаете, как связаться с ним…

Гость задумчиво потер лоб.

– Я постараюсь это узнать для вас, – коротко бросил он. – Нам с вами потребуется взаимопонимание… В ближайшем будущем.

– Значит, вы искали именно меня по какому-то делу… – перешел я к дальнейшим попыткам уяснить для себя ситуацию. – Ну так по какому же?

Незнакомец почесал свой шрам.

– Ну, допустим, я хотел… – начал он, внимательнее присматриваясь ко мне. —Допустим, я хотел переброситься с вами в те же, например, картишки. Ставлю вот эту игрушку…

Он снял с шеи свою цепь со странным медальоном и бросил ее на брезентовую «скатерть», вокруг которой мы сидели. Меня это удивило. Мне непонятна была игра, которую мне явно навязывали. Я отодвинул цепь с пентаграммой в сторону гостя, предпочитавшего называться на ирландский манер Шоном.

– Мне нечем ответить на такую ставку… Шон покачал головой:

– Вы заблуждаетесь. У вас есть что поставить на кон. Вы ведь всегда носите с собой очень редкую монету. Она, правда, сильно потерта и поцарапана, но она уникальна.

Меня чуть не подбросило на месте. Все карты разом спутались. В игру явно вошел кто-то третий. Кунни почувствовал мою растерянность. Назвавшийся Шоном был, судя по всему, доволен произведенным эффектом.

– И давайте так… – сказал он, доставая из кармана рюкзака засаленную колоду карт. – Чтобы не было, как говорится, корыстного интереса. Если выиграю я, то заберу вашу монету только на время. Не больше чем на три дня. Чтобы, – тут он криво улыбнулся, – только удовлетворить свой интерес коллекционера… А потом вы получите ее назад в целости и сохранности. Ведь вы будете возвращаться в Коонр через Дождевой перевал?

Я скосился на Кунни. Тот кивнул.

– Допустим, – согласился я. – Маги никогда не возвращаются тем же путем, по которому пришли.

– Там есть постоялый двор, – сообщил Шон. – Или гостиница, если хотите… Называется «Ночной привал». Ее содержит мой хороший приятель – Старый Лайнус. Скажете ему, кто вы и что вы от меня. От Шона… Он вернет вам вещицу. И наверное, у него будет мое письмо для вас. Думаю, что оно вас очень заинтересует…

Он принялся раздавать карты.

– Ну а если мою вещицу выиграете вы, то у меня будет к вам одна лишь просьба… Условие. Вы эту вещь не продаете. Вы носите ее открыто. И отдадите ее только тому, кто имеет на нее право…

– И как я узнаю этого человека? – поинтересовался я, разглядывая свои карты.

– Узнаете, – заверил меня Шон. – У вас не возникнет никаких сомнений… А если они возникнут, то оставите для меня письмо у Старого Лайнуса. Ваш ход…

– А если такой человек вообще не появится? – резонно поинтересовался я, выкладывая свою карту.

– Это очень огорчит меня… – мрачно буркнул Шон и взял прикуп. – Тогда вы просто оставите вещь у Лайнуса. И если сочтете нужным приложите к ней письмо…

Кунни все с большей тревогой прислушивался к нашей беседе. Похоже, что он ничуть не оскорбился тем, что не был приглашен к игре. Его волновало другое.

– Почему бы нам просто не обменяться этими… предметами? – спросил я. – А потом вернуть их друг другу на тех же условиях? Вам не кажется, что так будет надежнее?

Шон отрицательно покачал головой.

– Мы еще слишком плохо знаем друг друга… – ответил он. – И если просто доверимся друг другу, риск будет больше в два раза, чем если сначала проверку пройдет один из нас… Давайте не обсуждать эту тему больше. Или играем или нет.

Он принялся складывать свой «сервиз» в рюкзак, вытирая каждый из трех предметов, его составлявших, широким листом какого-то лопуха, росшего чуть поодаль.

– Играем, – сказал я, подумав.

И, меняя тему разговора, добавил:

– Так вам приходилось бывать в Других Мирах? Снова последовал довольно уклончивый ответ:

– Я узнал о них многое… Только в некоторых из них может выжить человек…

– А в Мире Темных? Шон усмехнулся:

– Как ни странно, их Мир довольно похож на земной… Некоторые даже думают, что это Земля и есть – только через тысячи лет. После разных войн и катаклизмов… И Странный Край был тоже когда-то срисован с Мира Темных… Они ведь были его первоначальными хозяевами…

– И вы думаете, что они правы, когда хотят вернуть его себе?

– Хм… – отозвался Шон, разглядывая свои карты. – Кто, по-вашему, прав – волки или овцы? Фаг или бактерия? Вопрос в сфере морали ответа не имеет. Наше дело – просто выжить в предлагаемых обстоятельствах.

Я кивнул в знак согласия и принялся внимательно оценивать сложившийся расклад карт. Меня мучило подозрение или догадка о том, кем на самом деле является наш ночной гость. Но, видно, еще не время было ставить вопрос ребром. И я просто произнес двусмысленное:

– Может быть, откроем карты?

Это могло быть отнесено и к реальным, бумажным картам, которые мы оба держали в руках, и к тем – воображаемым, – которые разложила перед нами Судьба. Но Шон перечеркнул оба этих толкования.

– Я продул! – резко сказал он, поднимаясь и накидывая рюкзак на плечо. – Вещь, – он кивнул на цепь с пентаграммой, – остается у тебя. Носи ее даже в бане. И запомни: «Ночной привал», Лайнус…

Он бросил свои карты на брезент «рубашкой» вверх. Повернулся и исчез в кустах, на этот раз не произведя ни малейшего шума.

С минуту мы с Кунни сидели молча и только переглядывались с недоумением. Потом подмастерье мэтра взглядом попросил у меня разрешения и взял в руки доставшуюся нам на время причудливую цепь. Он повертел ее в руках, присмотрелся к ее узору и даже – опять с моего молчаливого согласия – примерил ее. Потом протянул тускло поблескивающую золотую змейку мне.

– Это – оберег, – определил он. – Магия… Но только не твой оберег. И не мой. Это оберег, рассчитанный на кого-то определенного. И еще – эти письмена… Видишь узор? Это руны… Узнаешь?

– Думаешь, это от Темных? – тревожно спросил я.

– Нет… – покачал головой Кунни. – Здесь многие пользуются их рунами. Это непонятно для посторонних. Тебе вреда эта штука не должна причинить. Просто этот тип уверен, что тебе очень скоро встретится тот, для кого этот оберег предназначен и кому это письмо адресовано.

Я ожидал, что он спросит меня теперь, о какой монете говорил назвавшийся Шоном. Но то ли он просто не хотел совать нос не в свое дело, то ли боялся вспугнуть меня. Он принялся собирать с брезента карты, которые, по всей видимости, ночной гость оставил нам на память. Заглянул в его расклад и удивленно присвистнул.

– Ты знаешь, – воззрился он на меня, – у этого типа был вовсе не проигрышный набор… Если бы вы раскрыли карты, то…

– Он явно приходил сюда не в карты играть, – махнул я рукой.

* * *

Наутро после ночи, показавшейся мне на редкость короткой, нас ждал сюрприз. Мы и двух километров не одолели еще по проселку, который после множества поворотов и перекрестков должен был привести нас где-то к следующему утру в имение его превосходительства, как обнаружили, что нас уже встречают.

У обочины пустынной дороги был приткнут вполне современный внедорожник, а рядом с ним высился детина, наряженный а-ля ковбоем, и махал нам своей широкополой шляпой. Еще пара – менее нарядных, но в том же стиле одетых чудил толклись неподалеку, выказывая умеренные признаки радости и гостеприимства.

Как выяснилось, за предыдущую ночь по причине сырости и многотрудного головоломного процесса, к которому, не щадя сил и здоровья, готовился их превосходительство Лессаж, его прокурорская хворь усилилась и уложила его в постель. В связи с чем прибытие миссии целителей решено было самым существенным образом ускорить. Для чего за нами и был выслан экипаж повышенной проходимости с командой встречающих, возглавляемой шерифом Монти. Имен остальных двух членов этого отряда я не запомнил, поскольку они остались далеко у нас в кильватере, чтобы позаботиться о наших лошадях и вовремя доставить их в прокурорское имение. В дороге нам пришлось выслушать развернутое изложение точки зрения шерифа на все аспекты жизни всего Странного Края и провинции Точь в частности. Ввиду моей слабой осведомленности о здешних делах и того, что последние несколько недель мой слух был избалован хотя и слегка ломаным, но родным русским языком в исполнении мэтра и Кунни, я ощущал себя почти глухонемым и боюсь, что часто отвечал невпопад на обращенные ко мне реплики и вопросы. Тем не менее благодаря исключительной продолжительности этого дня прибыли мы на место назначения еще засветло, живыми и здоровыми.

Само имение и сам господин прокурор произвели на меня впечатление, прямо противоположное ожидаемому. Вместо дряхлеющего древнего замка, окруженного средневековой деревенской идиллией, предо мной предстало довольно современного вида ранчо, оснащенное электропастухом, парой тракторов и целым автопарком – от легковушек до грузовиков. О том, что я нахожусь не просто на ферме, а в имении провинциального прокурора, говорила только табличка на застекленной двери трехэтажного особняка, в котором и находилась «домашняя резиденция» господина Лессажа.

Сам прокурор оказался не желчным и сухим стариком, каким он представлялся мне на расстоянии, а довольно упитанным и добродушным на вид жизнелюбом средних лет, обеспокоенным сверх меры только двумя вопросами: делами своей фермы и состоянием собственного здоровья. Пока мы с Кунни создавали в его спальне обстановку, необходимую для проведения сеанса магической терапии, господин Лессаж, погруженный в инвалидное кресло, вел с нами неторопливую беседу. Речь шла в основном о трудностях ведения хозяйства в природных условиях Странного Края и о слухах касательно новейших методов лечения суставного отложения солей, доходящих сюда с Большой Земли.

* * *

Собственно прокурорские заботы стали темой наших разговоров неожиданно и в самый неподходящий для этого момент. К тому времени снаружи уже стемнело. Его превосходительство был умащен экстрактами подходящих для его исцеления трав, принял необходимые пилюли и тинктуры и был загружен в раскладную ванну с горячим «каменным настоем», когда плавный ход всей процедуры был нарушен шерифом Монти, который был отряжен дежурить в прокурорском кабинете. У меня сложилось впечатление, что этот веснушчатый и ширококостный тип был у Лессажа правой рукой.

Шериф влетел в спальню в состоянии явного возбуждения и, наклонившись к прокурорскому уху, выпалил в него нечто такое, отчего его превосходительство едва не выскочил из ванны в чем мать родила и не устремился в таком виде руководить какой-то срочной и грандиозной операцией. Нам едва удалось погасить этот его порыв.

Справившись с первым наплывом эмоций, прокурор принял в ванне начальственную позу и принялся диктовать распоряжения Монти, застывшему рядом с ним с телефонной трубкой в руке. Трубку эту его превосходительство временами вырывал и в бешенстве выкрикивал в нее нечто весьма круто закрученное.

Мы – как лекари – не изгонялись из спальни, превращенной одновременно в процедурный кабинет и в кабинет прокурора. Но и присутствие наше явно не было самой желательной декорацией к происходящей сцене. Я постарался просто внимать происходящему и уловить, в чем же состоит его суть. На это ушло некоторое время, но вычленить нечто связное из всей этой неразберихи мне таки удалось.

Недобрым словом поминали некоего Сизого Хирама и его людей.

– Что это за Хирам? – тихо спросил я у Кунни. – И какое отношение он имеет к Лессажу и его компании?

– Хирам – атаман очень опасной банды, что куролесит по всему краю, – столь же тихо ответил тот. – Они с Лессажем относятся друг к другу примерно так же, как Робин Гуд к шерифу ноттингемскому…

Собственно, дело состояло в том, что под самым носом у резиденции его превосходительства сразу после наступления темноты объявилась давно досаждавшая всему состоятельному народу здешних мест банда Сизого Хирама. Появившись же, занялась своим, как я понял, обычным делом – реквизицией излишков собственности у первых попавшихся под руку состоятельных граждан. Таковыми оказались владельцы двух граничащих с прокурорским имением «фазенд» – тоже «государевы люди», занимающие немалые посты в провинции и в анклаве. По какому-то стечению обстоятельств только расположенные между их владениями имения самого прокурора избежали этой участи. У меня сложилось впечатление, что их превосходительство был особенно оскорблен именно этим оказанным ему невниманием.

Грозные приказы и вопли в адрес подчиненных сводились в общем-то к хорошо знакомым и на Большой Земле мерам. Начать патрулирование дорог, привести в готовность блокпосты, сообщать шерифам о любых подозрительных лицах, случившихся окрест.

Примерно через час всей этой суеты наконец-то вспомнили и о нас. Нам позволили наспех завершить сеанс лечения, обещали завтра предоставить возможность снова осмотреть больного, поклялись не беспокоить его лишний раз и выставили в приготовленные для нас гостевые спальни на втором этаже особняка. Поскольку все происходившее имело слишком косвенное отношение к моим заботам и хлопотам, а день выдался до крайности длинный, я почти мгновенно заснул сном праведника.

* * *

Впрочем, если это выражение подходило случаю, то стоит признать, что сон праведников отличается все-таки определенной чуткостью. По крайней мере, раздавшиеся в ночной тьме хлопки выстрелов, отрывистые команды и истошные вопли «Держите суку!!!» оказались достаточной причиной для того, чтобы я вылетел из постели как ужаленный и осторожно – дабы не схватить случайную пулю – приблизился к окну и осторожно выглянул из него.

По ферме метались огни фар и огоньки фонариков. Через освещенное пространство порой пробегали контрастно высвеченные фигуры здешних ковбоев – кто с винтовкой в руке, кто с револьвером… В целом походило на то, что пришла пора и их превосходительству принять в гости Сизого Хирама. Непонятно было только – где, собственно, находятся нападающие?

Я принялся шарить под кроватью, где среди прочего багажа должен был находиться и мой ствол, и тут же вспомнил, что, как назло, все наше оружие было – от греха подальше – отдано на хранение шерифу Монти.

«Ладно, – сказал я самому себе, – в конце концов я, как маг и целитель, вместе с Кунни не должен опасаться разбойных нападений. Другое дело, что совпадение вышло не в пользу того, чтобы моя личность вызывала в дальнейшем приятные ассоциации. Как-то там Кунни?»

Я шагнул к двери. И в этот момент в нее постучали.

– Кто там? – осведомился я.

– Не беспокойтесь, мистер, свои… – тихо, едва слышно отозвался довольно нежный, хотя и с легкой хрипотцой голос. – Отворите, не бойтесь…

Все это мне страшно не понравилось – и то, что постучавший в мою дверь явно старался быть не услышанным со стороны, и это «свои», и вообще что кто-то ломится ко мне посреди ночи под аккомпанемент стрельбы.

– Что вам надо?! – зло прошипел я. Но голос однако же понизил.

– Живой остаться – вот чего я хочу! – ответил мне не менее злой шепот.

Почему-то этот аргумент подействовал на меня. Я подхватил за ножку довольно тяжелый табурет, составлявший, к счастью, часть меблировки моей спальни, стал сбоку от двери и отодвинул шпингалет.

В комнату проскользнула девушка лет шестнадцати-семнадцати, наряженная в защитное хэбэ, худая и угловатая. Лицо у нее было измазано то ли просто сажей, то ли спецпастой, которую используют коммандос. Это мешало оценить степень ее фотогеничности. Оружия при ней всего-то и было, что армейский штык, пристегнутый к поясу.