Текст книги "Мне есть что вам сказать"

Автор книги: Борис Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Откровение по дороге из Гастингса в Маастрихт

Если вы раньше не видели этого в Нормандии, то будете в состоянии некоего ступора брести по затемненному коридору, слушая через наушники рассказ и пытаясь постичь, что этой слегка выцветшей голубоватой, охряной и ржаво-коричневой шерсти уже более 900 лет. Вы наблюдаете забавные мелочи, кухонную утварь, изящные руки и анемичные средневековые тела с покачивающимися бедрами и шеями. На полотне длиной 70 метров вы видите к тому же назидательную историю, оправдывающую нормандское завоевание.

Гобелен из Байё считается одним из чудес света наряду с пирамидами и Пантеоном. То ли магия искусства, то ли фляга нормандского сидра так на меня подействовали, но я пережил нечто вроде откровения, прервавшего мои почти непрерывные размышления о месте Британии в Европе.

Часто говорят, что Британия занимает особое место в Европе, так как в наше время ее никто не завоевывал; поэтому она и не желает передавать свой суверенитет Брюсселю. Все другие европейские страны, приводится довод, порабощались. Их политические классы были дискредитированы во Вторую мировую войну, их институты уничтожены. В Британию, напротив, никто не вторгался или по крайней мере, поправят люди, никто не вторгался с 1066 года.

Я всегда чувствовал какую-то недосказанность в таких доводах. Как насчет самого нормандского вторжения? Каковы последствия завоевания? Готов выложить свои карты на стол. Меня давно беспокоило политическое значение битвы при Гастингсе.

«Et fuga verterunt Angli», – гласит последняя строка пояснения на латыни, в сцене, где нормандские рыцари усаживаются на своих боевых коней. И англичане, хиляки, обращаются в бегство. Англию захватил народ, который на гобелене назван «Franci» – французами. О позор этих слов! Возможно, для Британии важно, что ее с тех пор никто не завоевывал. Но важно, разумеется, что в 1066 году она была захвачена и как это было.

Можно доказывать, что это завоевание принесло пользу, например, для строительной индустрии. И было бы преувеличением говорить, что сегодня патриотично настроенные англичане склоняют свои головы при упоминании битвы при Гастингсе. В пабах не наступает тишина при словах «Певенси»[113]113
  Певенси – населенный пункт в Восточном Суссексе, Англия. В 300–340 гг н. э. римляне возвели здесь форт. В 1066 г. захвачен норманнами.


[Закрыть] или «Тостиг»[114]114
  Тостиг Годвинсон – англосаксонский аристократ, представитель дома Годвина и младший брат короля Гарольда II, один из организаторов норвежского вторжения в Англию в 1066 г.


[Закрыть]. Но для англичан, которые тогда жили, Гастингс был катастрофой.

Это была не просто битва, в которой Гарольд был убит стрелой в глаз. Это была наша битва при Седане, битва при Эгоспотамах[115]115
  Битва при Эгоспотамах (405 г. до н. э.), решающая битва в Пелопоннесской войне.


[Закрыть] и даже хуже. Это было не просто поражение, за которым последовало проконсульское правление оккупационной державой. События 1066 года были, по выражению историка Джона Гиллингэма, «катастрофой для англичан. Ни одно другое вторжение не принесло столь полного уничтожения Старого режима». Что стало с ними, телохранителями короля Гарольда, с теми, чьи трупы не показаны нагими и расчлененными внизу гобелена? Аристократов лишили собственности или изгнали. Их язык испоганили заимствованиями. Они бежали в Шотландию, Данию, Россию. Некоторые оказались в лейб-гвардии Византии. Уильям Малмесбери[116]116
  Уильям Малмесбери – выдающийся английский историк XII в.


[Закрыть] писал в 1125 году: «Англия сегодня – это пристанище для иностранцев и территория чужестранцев». Страна превратилась в заморскую территорию, так в наши дни правительство Франции называет Гваделупу или Мартинику заморскими доминионами.

Страну полностью разграбили, как северное Эльдорадо. Норманны были грабителями, говорит Ордерик Виталис, англосаксонский летописец. Нормандский монах Гитмунд заявил в лицо Уильяму Завоевателю, что «по всей Англии идет сплошной разбой». Сэр Ричард Сазерн[117]117
  Сэр Ричард Уильям Сазерн (1912–2001) – известный английский историк, специалист по средневековью. Преподавал в Университете Оксфорда.


[Закрыть] подытожил результаты завоевания: «Ни одна страна в Европе с момента появления варварских государств и XII веке не подвергалась таким радикальным преобразованиям за столь короткое время, как Англия после 1066 года».

Но интуиция мне подсказывала, не знаю, под влиянием сидра или нет, что с политической точки зрения то, что мы были покорены, важно. Предвижу ваш возглас: «Хватит трепаться. Говори о древней истории. И что ты имеешь в виду под “мы”, говоря о проигранном сражении? Разве англичане сейчас не представляют собой благополучное соединение воюющих сторон?»

Ладно, вспомним, что к 1075 году, когда все норманны окрестились, они были крошечным меньшинством: где-то от 10 000 до 20 000 из населения в 1,5 млн. Таким образом, генетическое происхождение современного англичанина явно не нормандское. Спросите ваших друзей: кто выиграл битву при Гастингсе, они или мы? И бьюсь об заклад, ответ будет – «они». Меня же интересует национальный миф и национальное самосознание, которые в результате сложились.

Полагаю, память о завоевании – одна их тех многих вещей, что заставляет нас мучиться сомнениями, стоит ли нам радоваться или тревожиться относительно наших связей с континентом. Споры о завоевании шли в XVII веке и вспыхнули вновь при викторианцах. Они искали национальную идентичность. Некоторые популярные историки, например Эдвард Фриман, подчеркивали восхитительную изоляцию Англии и рассматривали завоевание как нападение иностранцев. «Мы, англичане, – писал он, – живем на острове и всегда вращались в собственном мире».

Томас Карлейль[118]118
  Томас Карлейль – английский (шотландский) писатель, историк и философ XIX в., оказавший значительное влияние на формирование мировоззрения многих своих соотечественников.


[Закрыть], напротив, высказался в пользу захвата на том основании, что Британию населяла «прожорливая раса ютов и англов, не способных на великие дела; неповоротливых и невозмутимых толстопузых». Точка зрения Карлейля спорная. Большинство современных историков скажут, что в музыке, танце, литературе, вышивке и других искусствах предокупационная Англия была по крайней мере такой же цивилизованной страной, как и Нормандия. Да и сам этот гобелен – англосаксонская работа и, вероятно, сохранился до наших дней именно в силу своей уникальности, так как соткан он был не из золотых или серебряных нитей.

Главное, однако, что разногласия сохраняются на всех уровнях. Раскол – суть этой страны. Все это – компромисс между двумя наследиями. Наш язык – слияние двух мощных потоков (вот почему он так богат каламбурами). Не будет большим преувеличением сказать, что г-н Мейджор идет на компромисс между сторонниками «Малой Англии[119]119
  Сторонники «Малой Англии» – пренебрежительное прозвище, которое сторонники расширения Британской империи в период Англо-бурской войны дали противникам новых колониальных захватов.


[Закрыть]» в партии тори и теми, у кого нет неприятия идеи интеграции с континентальной системой правительства. Я не хочу сказать, что все проевропейцы – генетические нормандцы и наоборот, но тем не менее обращаю внимание, что фамилии Баджен, Марлоу, Шеперд звучат как истинно англосаксонские.

Сейчас два стремления в национальной душе готовятся начать битву на будущих конференциях по изменению Договора, подготовка к которым начнется в июне. На прошлой неделе Европейская комиссия предложила планы голосования квалифицированным большинством, что означает конец права Британии на вето.

Если нужна первая путеводная ниточка к тому, как отреагируют политические классы, вспомните о самой знаменитой дате в английской истории. Когда в партии тори произойдет раскол по поводу реформ «Сына Маастрихта» и единой валюты, вспомните о Гастингсе. Он будет в нашей памяти вечно.

9 апреля 1995 г., The Daily Telegraph

Может вы забыли о Cool Britannia. Прошу прощения, что опять вспоминаю об этом.

Британия: клевая до одури

Боже правый, я только что видел самое хипповое, балдежное место на земле. Я тусовался с самыми крутыми чуваками и классными девчонками в костюмах, очках и туфлях с пряжками и других чумовых шмотках… и угадайте, где они были? Прямо здесь, в моем офисе в Кэнэри-Уорф[120]120
  Кэнэри-Уорф – деловой район в восточной части Лондона. Один из двух главных финансовых центров Лондона.


[Закрыть]!

Я всего лишь отлучился купить в Pret a Manger[121]121
  Pret A Manger – сеть быстрого питания по продаже сэндвичей.


[Закрыть] модный сэндвич «без химии» – все только лучшее, – поприветствовал редактора «Обжору» Мура шлепком пятерни о его ладонь и уселся работать в блаженной уверенности, что нахожусь там, где и нахожусь: в самом клевом офисе, в самом клевом городе на планете.

В журнале Time именно так и пишут. И все благодаря Тони Блэру. В нем даже есть фотка нашего офиса, на странице с оглавлением Time: «Башня власти: Кэнэри-Уорф отражает новую Британию».

«Обновленная Британия», – гласит обложка журнала международных новостей. «С обновленным правительством, сильной экономикой и в уверенном настроении Британия выздоравливает». Вот это да! В статье Блэр объясняет редактору отдела Атлантики в Time, его заместителю и директору лондонского бюро, как он собирается «менять имидж» страны.

«Когда я вижу парадную сторону Британии, то думаю: “Великолепно, но это не дает определения сегодняшней Британии”», – говорит премьер-министр. В эту пятницу в Эдинбурге, где соберутся 2000 делегатов на конференцию стран Содружества, начнется поиск новой идентичности для всех нас. Будет показан видеофильм «Британия: Молодая страна», снятый Spectrum Communications.

Никаких волынщиков, никаких духовых оркестров, никакой традиционной ахинеи. Видео показывает ошеломляющие образы лучшей Британии: дерзкие молодые дизайнеры, вундеркинды от рекламы, модные молодые шеф-повара из ресторана Mezzo сэра Теренса Конрана[122]122
  Сэр Теренс Конран (1931) – талантливый дизайнер, ресторатор и владелец сети магазинов по всему миру (Conran Shop, Habitat, Mothercare, Heal & Son).


[Закрыть], клевые молодые Лиам и Ноэль[123]123
  Лиам и Ноэль Гэллахер – британские поп-исполнители.


[Закрыть] в головных уборах от Kangol и, конечно, уважаемый лидер собственной персоной.

«Да, Британия переживает не что иное, как ребрендинг», – говорят на Даунинг-стрит, 10, и давно пора. Согласно «мозговому центру» Demos, который оказывает большое влияние на Блэра через его советника Джеффа Малгэна, у нас серьезные проблемы с имиджем за рубежом. Мы запаршивели, закоснели и заплесневели. «Британия считается отсталой страной с плохой погодой, плохой едой и надменными неприветливыми людьми», – отмечает Demos. Само слово «британский» настолько смущает, что такие компании, как British Telecom и British Home Stores, перешли на аббревиатуры. Авиакомпания British Airways стыдливо убрала с киля государственный флаг Соединенного Королевства. И разве можно их винить? Семьдесят два процента крупнейших мировых компаний считают национальную идентичность решающей при покупке продукции, а само слово «Британия» ассоциируется с забастовками, домами, в которых дует, мечтами об империи, снобизмом – и так далее, говорится в докладе Demos.

Сейчас Блэр едва ли может запретить слово «Британия» – пока. Но он может изменить связанные с названием страны ассоциации. Отсюда операция по созданию нового образа, которую Time назвала Britannia redempta. Отсюда видео «Молодая страна», торжество по случаю нового восходящего таланта.

И сразу чувствуешь поразительное лицемерие. После десятилетий яростной критики консерваторов за поддержку якобы бесполезных отраслей инфраструктуры за счет доброго старого тяжелого машиностроения теперь лейбористы приветствуют их как триумфаторов Британии. Именно тори создали условия для такого процветания. Эти рестораны и безумно дорогие художники с их животными в формалине косвенно субсидируются финансовым бумом тори, реформами, которые подразумевали, что зарегистрированные в Лондоне фирмы управляют 60 % оборота в акциях на международных рынках. Просто бедные старые консерваторы не смогли выразить дух времени. Когда во время последней избирательной кампании агентство Saatchi and Saatchi заявило: «Британия процветает» – все захихикали. Когда Майкл Хезелтайн[124]124
  Майкл Хезелтайн – британский бизнесмен и консервативный политический деятель, министр обороны Великобритании 1983–1985 гг.


[Закрыть] выступал с речами о Cool Britannia, никто его не слушал. Популярным героем Джона Мейджора был Колин Каудри[125]125
  Колин Каудри – английский игрок в крикет.


[Закрыть].

Не прошло и шести месяцев, как возрождение Британии стали приписывать Тони Блэру. Это противоречит здравому смыслу, но не берите в голову. Пойдем дальше, скрипя зубами, и посмотрим, что же там лейбористы понимают под «молодой страной». Блэр не может иметь этого в виду в буквальном смысле слова. По количеству стариков среди населения Британия занимает шестое место в мире, 15 % населения составляют люди старше 65 лет. Если Тони Блэр хочет управлять действительно молодой страной, ему следует поехать в Кот-д’Ивуар, 50 % населения которого составляет молодежь до 15 лет.

Фраза явно метафорична, и часть блэритов подозревает, что ребрендинг Британии в реальности – дымовая завеса для ее разрушения. Как выразился Марк Леонард[126]126
  Марк Леонард – британский политолог, исполнительный директор Европейского совета по международным отношениям, автор бестселлера Why Europe Will Run the 21st Century.


[Закрыть] в своем революционном памфлете, опубликованном Demos, «Британия как бренд», время пересматривать «печати, фирменные бланки и официальные документы». Это правильно: убрать голову королевы, гербовые марки, все остальное. Молодая страна подразумевает ликвидацию старой страны: палаты лордов, охоты на лис, изъеденных жучком старых понятий, таких как парламентский суверенитет и объединение с Шотландией 1707 года. Это подразумевает борьбу с ветряными мельницами в духе «культуры уважения» – которая едва ли существует – и лишение университетов Оксфорда и Кембриджа их высокого статуса.

А если говорить по существу, то стремление создать «Молодую страну», скорее всего, разрушительно. Как пиар-прием оно вряд ли сработает. Люди инвестируют в Британию, не потому что Тони Блэр устраивает гламурные вечеринки для футболистов на Даунинг-стрит, 10, или может сыграть на «стратокастере» Фендера[127]127
  Модель электрогитары, названная по имени одного из ее разработчиков


[Закрыть]. Они вкладывают в эту страну, потому что в Британии до сих пор есть высокообразованные рабочие и служащие, которые теперь станут менее покладистыми из-за решения лейбористов подписать Социальную хартию (Маастрихтского договора) и ввести минимальную оплату труда.

Когда бы британские премьер-министры ни пытались понять дух нации, они всегда, кажется, действуют на ощупь и промахиваются. Стэнли Болдуин[128]128
  Стэнли Болдуин (1867–1947) – британский политик, член Консервативной партии Великобритании, 55, 57 и 59-й премьер-министр Великобритании в 1923–1924, 1924–1929 и 1935–1937 гг.


[Закрыть] говорил в 1924 году: «Это звуки Англии: стук молота о наковальню в деревенской кузнице, скрипучий крик коростеля росистым утром, побрякивание оселка о косу и картина, на которой пахарь переваливает за плугом бровку холма, – так выглядела Англия с тех пор, как стала Англией, и так будет выглядеть еще долго после гибели Империи и прекращения всех работ в Англии – это непреходящая картина Англии».

Ну и когда вы в последний раз видели пахаря с плугом, переваливающего через бровку холма, не говоря уже о стуке молота о наковальню? Видение Болдуина уже 30 лет как неуместно. А видение Джона Мейджора по Оруэллу: «Длинные тени на сельской земле, теплое пиво, непревзойденные зеленые пригороды и старые девы на велосипедах, направляющиеся сквозь утренний туман к святому причастию» – было осмеяно помощниками Блэра.

А видение «Молодой страны» Тони Блэра заслуживает лучшего? Толпы молодых дизайнеров, специализирующихся на показе задниц, немного неотесанных звезд британского попа второй величины, рестораторов-мультимиллионеров, предлагающих по £5 сдобную булочку с изюмом? В принципе, все в тему. Но еще несколько лет такой раскрутки, и, бьюсь об заклад, мы будем обливаться слезами по старому недооцененному косноязычному самоуничижению Мейджора.

Насколько я знаю, для британцев характерно больше ценить иностранцев.

22 октября 1997 г., The Daily Telegraph

«Проект» Блэра по передаче власти начинает раздражать.

Боже, храни Англию и святого Георгия

Его устанавливают на такси. Он развевается на крышах пабов. Лет десять назад этот флаг, кажется, представлял чисто антикварный интерес. Да, под звуки потрясающих аккордов гимна «Иерусалим»[129]129
  «Иерусалим» – стихотворение Уильяма Блейка, положенное на музыку в 1916 г. композитором Хьюбертом Пэрри, получило широкую известность и стало неофициальным гимном Великобритании.


[Закрыть], на трибунах с боевой красно-белой раскраской, на фоне неясной смеси ароматов говядины, соуса «Бисто», сладкого крема и носков идет рост нового национализма.

Это забытое чувство, подзадоренное перспективой шотландской автономии, усугубленное валлийским нытьем, сдерживаемое регионализмом, пасующее в Брюсселе, сопровождается пониманием, что может наступить конец «Британии». И испытывает его только один народ на этом острове, который, как говорит Алан Форд, никогда не довольствовался тем, что ему доставалось.

Шепот переходит в скандирование, скандирование в крик, и, к ужасу политкорректных, но к радости некоторых романтически настроенных консерваторов, раздается боевой клич – «Англия! Ангерландия!»[130]130
  Слово «Engerland» (т. е. Англия) – используют в основном футбольные фанаты. Удобство этого термина по сравнению с «Англией» – в добавочном слоге «гер», который облегчает его произношение нараспев.


[Закрыть]. Боже, храни Англию и святого Георгия, чей день приходится на конец этой недели.

Саймон Хеффер[131]131
  Саймон Хеффер – британский журналист, колумнист и писатель; по политическим взглядам – консерватор.


[Закрыть] написал манифест «Меч не уснет в моей руке»[132]132
  Строка из гимна «Иерусалим».


[Закрыть], только что опубликованный издательством Weidenfeld. А теперь Би-би-си нашла Алана Форда, чья программа «Яростный протест» завтра выйдет в эфир. «Я хочу вернуть свою страну, это последняя черта, и я не одинок», – говорит Форд, житель Линкольншира, отец двух детей.

Г-н Форд выражал свой гнев относительно незаметно, пока статья сэра Перегрина Ворсторна не привела его в состояние крайней ярости. Сэр Перри, сказал Форд, утверждает, что национализм шотландцев и валлийцев восхитителен, а вот «англичане не должны проявлять его, так как он превращает нас в футбольных хулиганов и фашистов. Я не согласился с этим и написал письмо в The Spectator».

Г-н Форд, менеджер по продажам в издательской фирме, говорит, что он получил огромную поддержку и очень привлекательное предложение от Би-би-си предоставить ему трибуну. Можете послушать, как он обличает бюрократов из полиции, которые отказали хозяйке гостиницы из Эссекса в праздновании дня святого Георгия[133]133
  День св. Георгия, 23 апреля, считается национальным праздником Англии, но официальным выходным днем не является.


[Закрыть], в то время как празднование дня святого Патрика[134]134
  День св. Патрика, 17 марта, национальный праздник Ирландии. Официальный выходной день в Ирландии.


[Закрыть] разрешено.

Он раскрыл абсурдность запрета на исполнение песни «Край надежды и славы»[135]135
  Песня, прославляющая Британскую империю.


[Закрыть] футбольным клубом «Гиллингэм». Изобличил чудовищность поведения полиции Лестера, которая вторглась в дом и конфисковала у хозяйки коллекцию фарфоровых поросят, разбив несколько из них, потому что она выставила их в окне, а это оскорбляет чувства мусульман.

Среди сотрудников СМИ, говорит г-н Форд, существует перекос в сторону неангличан. «Дикторы новостей не англичане. Это ирландцы, шотландцы, индусы или африканцы. Когда они берут интервью в супермаркетах, то опрашивают всех, кроме англичан».

Он считает, что в наших школах история Англии преподается безобразно и в то же время национальное самосознание валлийцев, шотландцев и других народов всячески поощряется. «Если мы не будем преподавать им историю, то они и уважать ее не будут, а если нет уважения, то нет и любви. Если не привить детям понимание истории их страны, то нельзя ожидать и преданности ей; нельзя жить здесь, получать защиту от этого государства, но заявлять: “Я верен Бангалору” или еще какой-то стране».

Но послушайте, г-н Форд, не слишком ли вы преувеличиваете угрозу английской «культуре»? Английский язык – язык мировой торговли, Интернета, контроля воздушного движения. Откуда такое ощущение незащищенности?

«Нас как нацию, представляющую 84 % населения на этих островах, выталкивают на социальное дно, потому что треть кабинета министров составляют шотландцы, а наши государственные учреждения ничего не предпринимают в отношении этих агрессивных меньшинств.

У меня нет комплекса неполноценности относительно империи, но я считаю, что в интересах 6 % подрывается история моей страны.

Все направлено на контроль над англичанами. Нас унижают», – говорит он и цитирует рекламу IKEA со слоганом: «Не будь таким уж англичанином».

Да, но что вы подразумеваете под англичанами? «В основном наша культура – это культура белых европейцев англосаксонского происхождения. По морали она протестантская, даже если многие не ходят в церковь. Мы скорее язычники, чем кто-то еще. Англичанина из меня делают тысячелетия культуры. Если взять любых белых англичан англосаксонского происхождения, то их корни можно проследить на 6000 лет вглубь веков».

Нельзя быть чернокожим англичанином, говорит г-н Форд. Нельзя быть индусом-англичанином. А можно быть евреем-англичанином? Он мешкает. «Вполне возможно, в силу восточноевропейского происхождения, как частично у моей жены, да. Они достаточно страдали. Кромвель, мой герой, пустил их обратно».

Ну вот и приехали. Вот в чем суть. «Английскость» касается расы, или «культуры», как вам больше нравится.

Г-н Форд хочет прекратить небелую иммиграцию. Англичане, несомненно, платят втридорога за Шотландию, и, если шотландцы настолько глупы, чтобы отделиться, английский налогоплательщик может надеяться на процветание. Но если в этом случае мы будем действовать в духе английского национализма, как у г-на Форда, и лишимся понятия «британский», мы можем отбросить и защитную универсальную идентичность.

Г-н Форд определенно считает меня бесхарактерной личностью, но не будет ли лучше, если люди будут считать себя «британцами», а не англичанами или иностранцами?

«Нам говорят, что мы нация расистов. В ответ таким людям я парирую: “Если вы так считаете, то почему не уезжаете?”».

19 апреля 1999 г., The Daily Telegraph

В новой эпохе древние способы под угрозой.

Да, я действительно почувствовал себя везунчиком

«Отлично, птенчик», – прошептал я фазану и повел полированным дулом «Беретты» 12-го калибра вслед за этим дурачком, пока он стремительной темной тенью летел мимо. Сердце стучало так, что отдавало в ребра.

«И ты хочешь, чтоб тебе повезло?» – прошипел я, как Клинт, пока фазан набирал максимальную скорость не менее 40 узлов, четко вырисовываясь на фоне деревьев. Бах. Ага. Вроде удачно. Но, слушай, несчастный, я выстрелил один или два раза? Клянусь, я выстрелил два раза; но фазан продолжал движение, не обращая внимания на огромный косяк свинца, который мы всадили в небо.

Я повернулся посмотреть на Билла Митчелла, а он прискорбно посмотрел на меня из-под козырька своей твидовой кепки, украшенной значками спортивной охоты, и произнес неизбежные слова, которые до сих пор кажутся мне непостижимыми.

«Сожалею, но ты сильно запоздал». Запоздал! Черт! Если одна из этих птиц не выйдет прямо на нас и не спасет меня, позор неминуем. Я тут стою разодетый, изображая нечто среднее между лордом Эмсвортом[136]136
  Лорд Эмсворт – вымышленный персонаж цикла романов и коротких рассказов о Бландингском замке известного английского писателя П. Вудхауза.


[Закрыть] и Отто фон Бисмарком, загрузил полный комплект боеприпасов, меня обучает, обхаживает, мгновенно перезаряжает мое ружье самый чуткий тренер по стрельбе в Шотландии – а я впустую трачу килограммы дроби.

Несмотря на холод, а холодно было так, что я натянул под одежду еще и пижаму, спина вся взмокла. Насчет нас, журналистов из Telegraph, существует какое-то недопонимание. Возможно, из-за репутации прежних и нынешних редакторов, которые и теперь продолжают руководить по мобильникам из охотничьих угодий, дырявя одновременно воздух свинцом.

«Не могу поверить, что ты прежде никогда не стрелял», – сказала мне за день до этого Каззи, то бишь графиня Дерби, за обедом в замке Дэлмени. Ну, гм, я как-то никогда и не собирался этого делать. В возрасте 13 лет я не сдал так называемый Имперский экзамен, который включал чистку, зарядку и стрельбу из винтовки «Ли Энфилд-303», которой пользовались в битве при Монсе[137]137
  Битва при Монсе – сражение на Западном фронте Первой мировой войны, часть Пограничного сражения 1914 г.


[Закрыть].

«А со стрельбой я познакомился, когда мой брат прострелил мне ногу из пневматической винтовки», – пояснил я изумленной графине, которая станет известной многим как девушка принца Эндрю. Таковым было положение дел до предыдущего дня, пока Билл и Гарри Дэлмени не провели со мной урок стрельбы по мишеням.

Так как целью было поднять моральный дух, результат оказался неоднозначным. Мягко говоря. Метательная машинка выпускала одну за другой оранжевые тарелочки. Они задумчиво проплывали по дуге в осеннем воздухе через мой сектор обстрела и приземлялись в целости и сохранности в траву на растущий холмик. Понаблюдав немного, как я веду огонь, Ники, симпатичный немецкий граф, который жил в Дэлмени, а за это должен был следить за кое-каким инвентарем, сказал: «Так, надо переместить тележки чуть дальше».

Наконец, когда они оттащили метательную машинку вверх по холму и она стала метать мишени прямо на нас, одна из тарелочек, как усталая снежинка, приземлилась прямо на конец ружья, и я отыгрался на ней по полной. Бах. Но как говорил Билл, первый парадокс стрельбы в том, что ты стремишься вовсе не к этому. «Ты стреляешь только в охотничью птицу», – сказал он.

Перед рассветом я смотрел сквозь шторы на темнеющую лужайку и силуэты дремлющих фазанов. Мозги охватила накаченная парами виски паранойя. Эта птица обречена умереть от моей некомпетентной руки? А что, если она воплощает, согласно доктрине Ходдла[138]138
  Гленн Ходдл – английский футбольный менеджер, певец и бывший футболист. Будучи главным тренером сборной Англии, заявил в одном из интервью, что инвалиды страдают за грехи, совершенные ими в прошлой жизни, вызвавшего общественный скандал и его отставку в 1999 г.


[Закрыть], душу одного из моих грешных предков?

Но еще хуже, если я промахнусь. Гарри, то бишь 31-й лорд Дэлмени, выдал мне один из любимых твидовых комплектов шестого графа. Когда я зашел в столовую позавтракать, самым необычным видом для меня стала панорама поля для игры в гольф на берегу Фёрт-оф-Форт[139]139
  Фёрт-оф-Форт – залив Северного моря у восточных берегов Шотландии.


[Закрыть]. «О нет», – хихикая, сказали остальные, еще круче смотрелись брюки гольф шестого лорда.

К задней части брюк можно было прицепить парочку фазанов. «У шестого лорда зад был толстоват», – сказал кто-то, и все покатились со смеху над тарелками с беконом и грибами. «Вот потеха», – добавил другой, глядя на мои лилово-белые гольфы. И мы покинули столовую.

Мы стояли снаружи у замка, внушительного зубчатого сооружения из серого камня, возведенного в 1815 году четвертым графом в поместье, принадлежащем клану Розбери со времен Карла I. Гарри Дэлмени, сын и наследник графа Розбери, дал нам инструкции, в том числе номера колышков, возле которых мы должны стоять при первом загоне.

«Через пять секунд мы отправляемся стрелять фазана, голубей и вальдшнепа, если вы их увидите»… Или имеете хотя бы малейшее представление о том, как они выглядят. Тут до меня дошло, что девчонки тоже едут с нами. Для меня это был момент унижения. Меня обставят в стрельбе пышная Тамсин Леннокс-Бойд, и жена Гарри, божественная Каролина, то бишь леди Дэлмени, в прошлом эксперт-аналитик Портилло. Ее 30-й день рождения мы будем праздновать сегодня вечером. «Тамсин бьет наповал», – сказал Тев Ленок-Бойд, когда мы садились в джипы.

И вот мы стоим на своих местах и таращимся на деревья, как американские солдаты в поисках вьетконговцев. Откуда-то из-за горизонта Джо Оливер, главный лесник, который служит здесь с 1974-го, дунул в железнодорожный рожок и объявил о начале охоты.

Все осталось по-прежнему. Затем в лесу на вершине холма послышался неясный шум, появились рыскающие вокруг собаки и люди. «Они налетят, как ураган, пардон», – сказал Билл. Но ничего не происходило. Приближался момент кары божьей. В душе отзывались эхом вчерашние слова Гарри Дэлмени.

«Главное – присутствие духа», – сказал он. По большому счету именно это показывает, насколько ты мужчина. Когда тебя охватывает нервное возбуждение, оно становится частью тебя. Шестого графа, дедушку Гарри, чьи ягодицы так великолепно заполняли заднюю часть этого костюма, уже в преклонном возрасте вывозили в вертикальном положении на коляске, с ружьем наперевес: и он бил дичь.

Это гормон, страсть к охоте, который придает героическим джентльменам силы продолжать заниматься своим делом, несмотря на финансовые убытки и трудности нашего времени. Лорд Розбери, который не охотится, а украшает посетителей замка Дэлмени точечными мини-татуировками парапетных стен с бойницами, пояснил, что лейбористы устроили налоговую подлянку.

Как я понял, это значит, что теперь нельзя списывать убытки от охоты за счет прибылей с поместья в целом. Кроме того, по словам Гарри Дэлмени, отношение общества к охоте очень неоднозначное. Газета The Scotsman вообще не печатает рекламу охотников, сказал он. А мясные магазины отказываются закупать птицу, так как боятся, что кто-нибудь сломает зуб о дробь и на них подадут в суд.

Если дела не улучшатся, говорят они, отстрел птиц в Дэлмени, где ее доставали с небес с момента изобретения охотничьего ружья, прикроют. «Никогда!» – поклялся я, и мне налили еще чашку чая.

«Вас женщины любят, Бейзил?» – спросила леди Розбери. И вдруг мои мечтания прервались. Именно в тот момент, когда я обдумывал вопрос мужской отваги, слева от меня раздалось хлопанье крыльев и – надо же! – мимо меня на уровне плеча со свистом пролетела птица.

«Нет, – сказал Билл, пока руки нашаривали предохранитель. – В тех вы не попали». Конечно. Фазаны Дэлмени – не такие, как все. Это особая энергичная порода под названием «скандинавская» или «синеспинка».

Так как именно у неторопливых и жирных птиц, которые отказываются летать, продолжительность жизни больше, то у британского фазана развивается медлительность и ожирение. А вот скандинавские фазаны или синеспинки, то ли в силу атлетизма, то ли по глупости, все еще хотят летать – вот и сейчас они летят: один, два справа, и у меня снова учащенно забилось сердце…

Но нет, проклятье, они делают вираж, сворачивают за бук и подставляются, самоубийцы, под прицел Гарри. Бах, бах – и прекрасные, стремительно летящие ракеты превращаются в линялые кувыркающиеся метелки из перьев. Бен, собака Гарри, рванула за ними, как лорд Крэнборн. А затем на фоне серого неба появился еще один темный силуэт. Прекрасно, детка, теперь ты моя. Самое время показать себя мужчиной. Ружье наведено. Блям, блям. Мы таращим глаза. Птица как летела, так и летит. И – блям, блям – все повторилось опять. «Надо вести ствол дальше, – сказал Билл. – Надо брать прицел с опережением в два с половиной – три метра». А меня опять охватил колючий страх.

Рельеф местности в Дэлмени идеально помогает птице уходить от ружейного огня. Крутые холмы поросли лесом. Так что, пока птица долетает до вас, она уже высоко в небе. Охотники считают, что это хорошо. Тогда нужно приложить большие усилия и действовать как можно проворнее.

Эта стая синеспинок-камикадзе прибыла из Шрусбери, когда им было всего семь недель, и чудесно провела начало осени в лесу, где были поилки, а менеджеры и ограда держали лис снаружи. «Искусство охоты на фазана заключается в том, чтобы вывести его в одном лесу, вскормить в другом и застрелить в третьем», – мрачно говорит Гарри.

Каким бы ни был секрет, фазаны, кажется, считали мой сектор в 45 градусов надежным убежищем, били крыльями по 12–20 раз кряду, как обычно делают фазаны, и беззаботно планировали в воздухе, пока вокруг них рвались патроны.

Ладно, похоже, попасть в фазана в тот день мне было не суждено. Но церемония была великолепной, настоящий ритуал. Вскоре после второго или третьего попадания полагалось полакомиться консоме с чилийским перцем, хересом и колбасой из объемного походного холодильника. Здесь на подхвате было 18 помощников. Один из них, не старше трех лет, напоминал персонажа Толкина или Гарди в своем изумительном зеленом твидовом костюме с двойными отворотами и уймой клапанов и карманов.

Собаки, романтичные разговоры, прогулка по полям с озимыми и постоянный выброс адреналина, напряженное ожидание и пристальное высматривание дичи среди деревьев. «Да, Бруно, – сказала леди Розбери, моя хозяйка, которая раньше работала в театре. – Я готовила сцену и проектировала декорации, и каждый приходит и вносит что-то свое. Волнение, как в школьной постановке. У участников глаза горят». И конечно, она права, даже если это роль шута, который не может попасть в амбар.

Так я размышлял, когда, ух ты, еще один, высоко, стремглав – и это было чудо. Похоже на ощущение, когда ловишь мяч в крикете прямо у себя над головой, а ты его едва видишь. Я взглянул на Билла. У него глаза расширились от восторга. И я понял, он просто дублирует мое выражение лица. «Это была охотничья птица!» – закричал он.