Текст книги "Эльд"

Автор книги: Борис Белокуров (Усов)

Игра в гляделки

 
Позови меня в даль светлую, где теряются огни
Ветви скованы омертою, не дотронься, не взгляни
Междометья шепчут матерно: «Подожди ещё чуток»
Над венком из лунных кратеров сонный шелестит песок
Удивлённое желание. Флегматичный пан Отказ
Как шпиону – спецзадание, наш лабаз всегда при нас
И летят, как чайки, стольники самолётиками в Крым
В падишаховые домики под экраном золотым
 
 
Игра в гляделки – как водка без опохмелки
Игра в гляделки – сжигая дни и недельки
Игра в гляделки – такие вот карамельки
Игра в гляделки с планетой,
девальвировавшей себя…
 
 
Есть природная гармония и в койотах, и в ежах
Криминальная симфония. Буало и Нарсежак
Погибает нерпа белая. Бантик падает в мазут
Под прямой древесной стеллою зайцы травушку грызут
То же в царстве человечества. Только проще и страшней
Если кто очнётся вечером в цирке траурных теней —
Рассмеётся, что избавился, что оставил обертон
Обертон непонимания, разделения сторон
 
 
Игра в гляделки – от стрелки до перестрелки
Игра в гляделки – get lost под эгидой welcome
Игра в гляделки – такие вот карамельки
Игра в гляделки с планетой,
девальвировавшей себя…
 
 
За невыраженным росчерком глинобитная стена
Это так себе, не очень-то. И за ней живёт ОНА
И останется – раскинуться на ковре сосновых лап,
Чёрным сном во граде Иннсмуте зафиксировав ЭТАП
И не песня, и не ария, а сплошной дагерротип
Фотография, как камера, из которой нет пути
Значит, будем отрываться мы. Курс на лампу, мотыли!
Шерлок Холмс спросил у Ватсона
Шерлок Холмс спросил у Ватсона
Шерлок Холмс спросил у Ватсона:
«Как проехать в центр Земли?»
 

Кольцевая

 
Корабли уплывут на кленовый восход
Ты ударишь в меня, как в подёрнутый лёд
И на ярмарке красок не станет теней
Каждый луч под дождём будет ал.
Цирк уехал и клоуны бродят кругом
Телефонный звонок пролетит мотыльком,
Мотыльком, что разбился в нордическом сне,
И останется только кристалл
 
 
Падай, милый, падай в свой ад
Вниз по кольцевой на дно
И пускай где-то бродит на озере Чад
Твой изысканный… Мне всё равно
 
 
Скажем так. Первый день был похож на «Твин Пикс»,
А второй – на его же нелепый ремикс,
А на третью неделю Дианы сплелись,
Как лианы, в змеиный клубок.
Гобелен, он на то, извини, и КОВЁР
Чтобы лани попали в ЗАГРОБНЫЙ ШАТЁР
И охотник – рок-стар, он стреляет на бис
И останется только клинок
 
 
Рикки, Тикки, и Тави, и Джекил, и Хайд
Спят в нордическом сне пять нормальных ребят
Или трое. Но «Троя» не катит давно,
Разве только что под «Зверобой»
«Зверобой» – это взлёт. Иногда – тротуар
Осень красит кленовые листья в нуар
Параллельного мира вокзал-теремок
Дракулёнок вернулся домой.
 
 
Вот такие проблемы. Такие дела
Саламандра раскрыла большие крыла,
Очевидные, словно бы no of course
Параллельные, как санный след
Это песня про Землю и микрорайон,
Где минуты тобой были взяты в наём
На подёрнутом льду расплывётся вопрос
И останется только ответ.
 

Фильтр

 
Мохамед вышел на последний раунд
Какой релиз вам, псы, какой вам саунд?
Get lost! – и магазин кромешной ночью
Стеклянный остров разорвался в клочья
Кинжалом в горло Акке Кнебекайзе
А я же фюрер здесь, я всё же кайзер
Моя Империя в плену республик
И в моих венах ваш новокаин
Звените рюмками ценою в рублик —
Я самый лучший. Я всегда один
 
 
Мутным потоком грызёт биомасса
Центр коньковского зноя
Фильтр
(между ними и мною)
 
 
Здесь каждый день реальнее «Твин Пикса»
Здесь каждый час – подобие ремикса
И окажись в квартире Бликса Баргельд
Он не отметил бы, что всё нормально
Когда, озвученный собачьим лаем,
Экспресс ползёт в посёлок Николаев,
Капкан туманов – вот что мне досталось
Смотри, весна, в прицел, как в синеву
Где всё, что можно – лишь, забыв усталость,
Прожить свой срок, как в фильмах Джона Woo
 
 
Вздёрнуть Россию да и Украину
Как пираты – взять и на рею!
Фильтр
(между мною и нею)
 
 
Размытым заревом открылись реки
Печать легла на сомкнутые веки
Все наши фильмы пересняла «Трома»
Мой нерождённый сын остался дома
И за окном темнеет Мелиора,
Где правит Морра, а страшнее – скоро
Белым пятном улечься на карте бы,
Привести страну в чувство зимой
Моя белая-белая-белая гвардия
Умрёт вместе со мной
 
 
Барсы-подснежники третьего класса
В десятисортном Риме
Фильтр —
между нами и ними.
 

2005

Интернет

 
Родное Подмосковье
Не знает Кэри Гранта
Сиамка Холи-Молли
В предчуствии инфаркта
Киношники и критики
Маньячат в разных залах.
Два мира, две политики, —
Ты правильно сказала,
Что НИКАКОГО ИНТЕРНЕТА НЕТ
Не будет комплимента
Ни Сцилле, ни Харибде
Ко мне идут два мента —
Быки в моей корриде
В шинелях цвета пыли,
Совсем не виртуальны
Но место им в могиле
Под кроной нашей пальмы,
Где НИКАКОГО ИНТЕРНЕТА НЕТ
 
 
Нету никакого интернета
Только кровоток по венам лета
Только замок солнца на ладони
У моей расчувствованной сони
Замок солнца – верная примета
НЕТУ НИКАКОГО ИНТЕРНЕТА
 
 
Среди пустого вельда,
Кишащего мышами,
Сидит сиамка Зельда
И хлопает ушами.
Сидит сиамка Зельда
Среди пустого вельда
Даёшь стакан портвейна
Для рыцаря из Эльда,
Где НИКАКОГО ИНТЕРНЕТА НЕТ
Взяв плату материнскую,
Доедете до Минска
И живо там запишете
Два очень жёстких диска
Компьютеры устали
И ждут, когда же вирус!
А мы сперва бухали,
А после отрубились
И НИКАКОГО ИНТЕРНЕТА НЕТ
 
 
Нету никакого интернета
Только кровоток по венам лета
Только замок солнца на ладони
У моей расчувствованной сони
Замок солнца на ладони лета
НЕТУ НИКАКОГО ИНТЕРНЕТА
 
 
Только замок солнца на ладони…
 

Песня для Аниты Муи

 
Мудрость пришла внезапно
Стрелою в фамильный герб
Каплей портвейна «Анапа»
На отмель, где видели нерп.
Весело вьётся дорога —
Да прямиком в Шангри-Ла
Армия Господа Бога
Дезертировала.
Браунинг вложен в руку
Руку сожми в кулак
И в шерсть вплетай лженауку,
Сверстник мой, волколак,
Чтоб покатились росы
По шкале до нуля
Космос – всего лишь проза
Поэзия – вот Земля
Ночь завершилась трэшем
Трэш обернулся китчем.
Мир по определению не трагичен…
 
 
Бросишь, бывало, кубик —
Выпадет ничего.
Сыграем в «любит-не любит»
Под солнцем, знаешь кого
Снег на ладони тает,
Как воск от лица огня.
Catland`а не бывает
Для молодых ребят
Catland бывает вомбатам,
Опоссумам, хоть мышам
А здесь расщепляет атом
Коробок гашиша.
Здесь, если двери в пещеру —
«Банзай» не всегда «Сезам»,
И полудурок Щера
Не находит своих Сюзанн
 
 
Детектор лжи очень точен, —
Сказал вдребадан пьяный мичман.
Мир по определению не трагичен…
 
 
Трусов рождала планета
Морлоков плодил Герберт Веллс.
Дверь открывается в лето
По технологии «Стелс».
Как не понять таксистам
Вагонеток, ушедших в Мальмстрем,
Вот так и горит рашн-резистанс
В пламени теорем.
Время сметает башни
Андромед и Кассиопей
День завтра станет вчерашним,
А еще говорят: «Не пей!»
В южных широтах льдины
Пропоют последнее «мурк»
Перекрести своё имя
Перед входом в Рулетенбург
 
 
Обездолен не очень
Но зато сполна обезличен —
Мир по определению не трагичен…
 
 
Стая сильна
Недобитым – хана
Всех добивает она
Каждая нация
Есть интонация
Жизнь абсолютно одна.
 

Арки

 
Сверкает планета Нета боками из зла и злата
И в каждом моём моменте секунды – те же стигматы
Стальные канаты нервов уходят в меридианы
И лапы хвойных деревьев роняют свои медианы
Когда умирают боги, о них остаётся память
Когда умирают люди, они часто дохнут, как твари
Когда умирают звери, их тени сходятся в крестик
Когда умирает верность, то любой вариант уместен
 
 
Расплывчатые пейзажи моих непонятных улиц
Мы жили. Однажды даже на краю рассвета проснулись
Спросите чьё-либо мнение: на что это было похоже?
Вербное воскресенье и заброшенный храм в Камбодже.
Ну а здесь в ледниковой зоне, где не слышно звёздной подсказки
Не выглядит моветоном смешать основные краски
Клумбы, могилы, клубы, несброшенные одежды…
И кровь растворяет кубик, кубик моей надежды
 
 
Вот так всё и происходило на одной из мельчайших родин —
Любимый герой – Годзилла, любимое слово – «Сходим!»
Глоток Земфиры там… «Лидии»… И опять прибиваться к стае
Планета Нета не видит. Не чувствует и не знает
Рок-группа составит райдер. В гитару воткнётся штекер
Пойдёт в лабаз гастарбайтер. Его прикончит streikbrecher
Уснёт над тобою Космос. И в мангровой роще панда
Сопит антрацитовым носом, теряя след Чайлд-Роланда
 
 
Смотри – черепаха, панцирь горой
Несёт на себе весь шар земной
Движется медленно, тихо ползёт
Всех нас знает наперечёт
На панцире правды несёт тяжкий груз
Там долг и любовь заключили союз
Она любит реки, фьорды, моря
И даже такого парня, как я…
 
 
И ещё раз: вот вам аллеи, растерянные в дороге,
Где, от ненависти стекленея – шли мои носороги
Шли мои крестоносцы, теряя копья и шлемы
Мир решит все вопросы, оставив одни лишь проблемы
Огненный остров Коньково и ни одного силуэта
Клёво? Конечно, клёво! И я всем благодарен за это.
Одна посреди зоопарка…
Один на фоне зверинца…
Вторая и третья арка, перерезанные границей…
 

2004

Point Blank

 
Спит удивительный мир под сосновыми лапами
Амбициозно-печальных лоскутных огней
Альтернативно, как будто фантомные атомы,
Мы погружаемся в наше отсутствие дней
 
 
В том погружении взломщик простится с Сезамами
Гавань забудет о том, кто таков Магеллан
Многим придётся расстаться с своими Сюзаннами
Мало кто выберет нужную из Сюзанн
 
 
Люди теряют друг друга. И ладно. И нахер их…
Город как город – дешёвый прикол Сатаны…
Всё будет съедено солнечною росомахою
И субмарины достигнут своей глубины
 
 
Адреналиновый ливень пробьёт наши зонтики
Вдребезги рухнет на землю сердечный витраж
И из осколков я сделаю острые кортики
С ними возможно подняться ещё на этаж
 
 
Лифт принесётся к тебе. Улетающий вексель мой
Этой «испано-сюите» не нужен маршрут
В вихре слезинок и в танго нежнейшей аннексии
Нас оккупирует солнце коротких минут.
 

Коготки (Теракт нежности)

 
Сегодня, как и каждый день, ради тебя я буду
                                              вновь смертельно пьяным
Прольётся водка. Оросит руины храмов моих Внутренних Пхеньянов
А за окошком Карфаген. Он бьётся пульсом и сверкает бирюзою
Аля-улю, мой странный зверь, ты сбился с курса,
                                              не дошёл до мезозоя
И с каждой каплей крови, спирта ли, теплеет золотистый край лагуны
Но слышен хохот, топот ног. По берегам моим менты идут, как гунны
И вовсе не менты, а просто… Все друзья, все мои бывшие подруги
И даже Данте бы запарился определить, в каком им место круге
 
 
Терактом нежности мне в вену коготки свои вонзила Эна
Я долго прожил на земле. Земля – не я. Она теряет свою цену.
Земля страшна. Земля больна дезориентацией отсутствия покоя
Я помашу ей на прощанье коготками поцарапанной рукою
 
 
Который год меридиан крест-накрест падает на плечи параллели
Здесь жили люди иногда. Прошли года и эти люди охуели
Над ними ангел пролетал. Заплакал:
                                              вот дисциплинарный санаторий,
Где, чтоб никто не отдыхал, они придумали отъезд и мораторий
Мой друг однажды поместил свой дом
                                              в большой полиэтиленовый скафандр
И ограничил круг общения Марикой Рёкк и Царою Леандер
Не прав он. Лучше жить, как я,
                                              и лучше пить среди бутылочного звона
Под тост: да сгинут Лена, Рейн и Енисей – все эти реки Вавилона
 
 
Конечно, эти темы лучше обсуждать в кафе за чашкой кофэ́
«Я не люблю людей». Откуда в этой песне голосок безумной Офы?
Скажу одно: рождён свободным каждый лев
                                              и рождена свободной львица,
Но дай свободу человеку и начнётся – не остановиться…
И эти двое на скамейке уничтожены огнём своих же планов,
Им спьяну кажется: жирафы,
                                              но над ними лишь каркас подъёмных кранов
Так создаются города. Так разрушается тоннель в эпоху Эдо,
Где самурайский кодекс запрещает говорить слова: уеду…
 
 
Эффектом бабочки мне в вену коготки свои вонзила Эна
Я долго прожил на земле. Земля – не я.
                                              Она теряет свою цену.
Земля страшна. Земля больна дезориентацией отсутствия покоя
Я помашу ей на прощанье коготками поцарапанной рукою
 
 
Сегодня, как и каждый день, ради тебя я буду
                                              вновь смертельно пьяным.
 

Ленивец-ревнивец

 
Ленивец-ревнивец у вечнозелёной лагуны
Ревнует любимую к скалам, ветвям и деревьям
Ревнует к мечу Немезиды и смеху Фортуны
И райские птицы – в слезах – отдают ему перья
И он заплетает венок, означающий траур
По всем многоточиям, так и не ставшим чертою
И, лапу впечатав (как там – в Калифорнии) в мрамор,
Сидит над разбитою раковиною морскою
 
 
Он знает, ему не узнать, что случится с тобою,
И только лишь сон принесёт ему успокоенье
И он засыпает под аплодисменты прибоя,
Но он знает точно, что сон этот будет последним.
 
 
А где-то она зажигает в бенгальском неоне
И рядом, в таком же неоне, виднеется… Кто ОН?
Всегда не одна, как луна на чужом небосклоне,
Где их 27, над планетою NeverAlone
А если одна – значит, тоже не с ним. Яркий парус
Прошёл по кривому пунктиру в какие-то Анды
Ленивец-ревнивец, слеза первобытна, как ярость
Ревнует её к парусам, кораблям и командам
 
 
Он знает: потеряно всё, что могло быть иначе
И только лишь сон принесёт ему успокоенье
И он засыпает в спокойном тропическом плаче,
Но он знает чётко, что сон этот будет последним.
 
 
Ревнивец-ленивец и сам для себя как загадка…
И повод для ревности – всё, что не он, всё, что кроме
Прибрежные рыбы – и те, чтобы им было сладко,
Давно утонули в его крепком пальмовом роме
Потерянный свет пробивается через лианы
Потерянный райх ближе к лету сжигает знамёна
Открытые раны плывут в неоткрытые страны
И песню об этом полезно послушать влюблённым
 
 
Этап за этапом идёт поражение веры
И только лишь сон принесёт ему успокоенье
Во сне будут добрый Инкогнито с маленькой Террой
Но он знает точно, что сон этот будет последним.
 

Прайм-тайм

 
Крыльями лапы сложили и жили твои золотые мангусты
Звёзды так ярко, так ясно светили, когда ты рухнул на бруствер
Скобы и скрепки. Туман над окопами. Прочие взлётные полосы
Зевс, похищавший когда-то Европу, теперь открывает оффисы
Льдинками в вену, песочком в глаза,
                                              прочими крайними мерами
Вновь подступающая слеза ловит меня стратосферами
Вышли на улицу, взяли вино и сидят, беспечные баньши
Нечего. Нечего. Запрещено. Ничего не будет как раньше.
         Звёздная гавань тебе, контур прежнего берега
         Прайм-тайм. Звездолёты уходят в ноль
Нерпы в экстриме, в каком-то Мальмстреме,
                                              в прятки играют с медузами
Лёгкими, как минералка забвения, ты разбудишь меня укусами
Лёгкий прыжок в снеговую кровать. Снежное одиночество
Ты улетаешь, а я буду ждать, ставя секунды, как прочерки
Прочерк поёт остывающим облаком, тенями каравелл
Мы заплатили бы, пусть даже золотом, но магазин закрыт, well
Больше никто и ни с кем не знаком. Вспыхнуло утро закатом
Он же родился уже стариком, глупый Бенджамин Баттон
         Звёздная гавань тебе, боль прошедшего времени
         Прайм-тайм. Звездолёты уходят в ноль
Так и поют. Так положено с массами. В каждой струне – западня
Выбрали в Думу гассаров с мангасами. Выбрать забыли меня
В комнате дождь. В телевизоре – Eminem. Что-то такое орёт
Звёздная гавань блестит откровением. Время уходит вперёд
Нравишься нам со своими аккордами. Скажут тебе – не верь
Белый бизончик мохнатою мордочкой бьётся в закрытую дверь
Если б куда-нибудь в севенти-найн…
                                              Кончилось. Перексерилось
Аут, любимая. Это прайм-тайм. Крестик на всём, во что верилось
         Вечный огонь всем, кто служил моей Родине
         Прайм-тайм. Вертолёты уходят в ноль
Крыльями лапы сложили и жили твои золотые мангусты…
Звёзды так ярко, так ясно светили, когда ты рухнул на бруствер…
Прайм-тайм.
 

Так плавятся тигры

 
В дальнем контроле моих леопардовых снов
Нет больше снов в перекрестии снов и слов
Белые точки. Чёрные скалы. Я исключительно рад —
Вам никогда не дождаться финала моих королевских регат
Ставьте пластинки. Пойте в своих карао…
Эти регаты – регаты для одного
Яхты как чайки летят над волнами. Вечный auf Wiedersehen
По анфиладам, забитым телами бывших рабов и друзей
А с другой стороны пустоты на меня смотришь Ты
А с другой стороны бытия Тебя зову Я —
ТАК ПЛАВЯТСЯ ТИГРЫ
 
 
Снова бегут по лужам босые коты
Слой мерзлоты. Как вам под ним, мои мамонты?!
Будет коралловым рифам навеки никому не нужный прилив
Сломанный грифель бесстрастно расскажет,
                                         что мир этот несправедлив.
Выстрелом в солнечных зайцев – ну погоди!
Все доживут до седин и до CD
В клетке – фарфоровые статуэтки, скрипки, фальшивки, оливки
Счастье наступит своим сапогом на порванные фотоснимки
Там, где с другой стороны пустоты на меня смотришь Ты
А с другой стороны бытия Тебя зову Я —
ТАК ПЛАВЯТСЯ ТИГРЫ
 
 
Так вот тебе шанс, андеграундный Вильгельм Телль
Выстрел в десятку. Все стрелы уходят в метель
Чтобы снежинка, затронутая стрелой,
Хоть на секунду забыла, что «надо домой»
Знаешь поляну в двух метрах от нашей тюрьмы
Там на деревьях живём удивлённые мы
Контуры памяти стёрты без ластика. Светит кинозвезда
Спи, моё Анимэ. Спи, моя свастика. Спи, не оставив следа
 
 
А с другой стороны бытия – страна пустоты
А с другой стороны пустоты – страна бытия
 
 
И свинцовая точка
На тетрадном листочке
Расплывается красным,
Думая о прекрасном
Снегири на поляне
Зимний лес так чудесен
Мы укроем руками
Строки собственных песен —
ТАК ПЛАВЯТСЯ ТИГРЫ.
 

Тянь-Шаньская баллада (Як-истребитель)

 
Я – як-истребитель. В Тянь-Шаньских горах
Логово и берлога
Кто знал огнепады, лавины и страх,
Тот видел обитель бога.
Когда в темноте я спускаюсь с гор,
Дрожат, вибрируют горы.
Я помню всё. Не забыл до сих пор,
И шерсть моя – не ангора.
В оскаленной пасти такие клыки —
Умри, азиат Мураками,
И я никогда не открою замки
Сердца под ста замками
 
 
Вы верите в 6 и еще дважды в 6 —
Я поклоняюсь Крому.
Я – як-истребитель, Палёная шерсть —
Смерть вашему дому
 
 
А где-то внизу, там, где снег не лежит,
В красной пыли Иссык-куля,
Живут злые мальчики и их мужи
И отливают пули.
У них есть мотыги и красный цветок,
Но я не боюсь этих терний.
Я знаю, когда они выпьют «Исток»
И поговорят о модерне,
Я тихо спущусь под покровом тьмы,
Впечатав в гравий копыта,
И освобожу их от этой тюрьмы,
От их фантазий и быта
Всё будет как надо. И всё будет так,
Когда запылают хоромы.
Я – як-ликвидатор. Простой добрый як —
Смерть вашему дому
 
 
Серебряной пулей меня не возьмёшь
Мы, яки – не Алукарды! —
Поставим на карту последний свой грош
В игре в небесные нарды.
Мохнатую морду подняв, я смотрю
В оцепеневшее небо
И этим снегам ежедневно пою —
Вот мой Одер и Неман.
И снег удивлённо смыкает глаза
И тает, идя на голос,
Чтоб в огненный Ганг превратилась стезя
Взлётно-посадочных полос
 
 
Последний из тех, кто ещё не отстал,
Спокойный и сильный как Ому,
Смотрю, как искрится тянь-шаньская сталь —
Смерть вашему дому
 
 
Всё спето. Но всё же поставлен вопрос
И катится снежным комом:
Зачем в краю клёнов и русских берёз
Нет места моим знакомым?
Чтоб те растоптали антихристов злак,
Вознесшийся над забавой
Чтоб в клетку вошёл терминатор-як
И замер ваш монстр двуглавый.
Ну что… Ничего. Я спокоен в дыму
Мой взгляд – как у Чоу Юн-Фата
Я имя своё не скажу никому,
Имя моё крылато
 
 
Досадно, что сам я не много успел,
Но пусть повезёт другому,
И кто-то другой мой продолжит раssтрел —
Смерть вашему дому.
 

2003

Bondiana (Better tomorrow)

 
Добровольная боль размывает огни коммуналок
И тревожные сумерки сразу меняют окрас
По проспектам шагают колонны печальных весталок
Исчезая туда же, куда и всё шоу – в экстаз
Жизнь идёт алым сном, настигая, но не догоняя
Только нашим глазам охранять амбразуры помех
Только нашим глазам в этой мгле догорать, узнавая
Кошкин дом. Опалённую шерсть. Синтетический мех.
 
 
И всё, что зависит от нас
Будет только для наших глаз
 
 
Здесь давно, так давно не мурлыкали ягуарунди,
Что в такой тишине поневоле увидишь врагов
Что же скажет княгиня? Что скажут Масяня и Хрюндель? —
Если мы примем контуры прежних своих берегов
Сатана принесёт пару книг о любви в чемодане
Мы прочтём аннотации и побежим за 0,5
А мансарду в предместье построят для нас марсиане,
Чтоб в последнюю ночь показать, что придётся терять.
 
 
Четвёртая планета, на которой
Всё, что зависит от нас
Будет только для наших глаз
 
 
Если степень кошмара приравнена к степени дара
Значит, нам посидеть 5 минут – и пора на метро
А поездки в метро обнажают холодные чары
Занесённых взаимным доверием проклятых троп.
И под музыку в чёрном рождается живопись в белом
В лабиринте, на тысячном акре, вошедшем в дискрет,
Ариадна рисует следы окровавленным мелом —
Меловые периоды мира, которого нет
 
 
В котором всё, что для наших глаз
Будет тем, что зависит от нас
P. S.
Вот вам песня, которую каждый захочет на сборник
Пятый год новый год. Слышен скрежет когтей у окна
Ягуары? Пантеры? Да нет, набухавшийся дворник.
Над квадратом NВ тишина. Тишина. Тишина
Над квадратом NВ тишина. Имена. Времена.
 

3.01.2003