Текст книги "Сказ про Игната-Хитрого Солдата"

Автор книги: Борис Привалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

И верно, когда за ними пришёл Савушка, то братья – одни из всех – не были к переходу готовы.

– Вот и припоздали из-за чуда! – весело закончил Демид.

... Посмеялся Игнат над приключением братьев.

– А я ночку у князя провёл – словно среди волков в лесу побывал, сказал он. – Спирька норовит своё ухватить, Парамон – своё, князь их обоих объегорить старается. Да ещё боярин от графа прибыл, Голянский.

Игнат встал, шагнул к коню:

– Князь, верно, сейчас не спит, думу думает. Поеду помогу ему думать!

– Береги себя, Игнатушка! – по-матерински сказала бабка Ульяна.

... Данила Михайлович Стоеросов впервые за многие годы не лёг в это утро спать.

По двору усадьбы, как сонные мухи, бродили слуги, конюхи, повара: пока князь бодрствовале они тоже не осмеливались отправиться на боковую.

А князю было не до сна. Голянский, поп Парамон и Спирька сидели вокруг низкого турецкого дивана, на котором возлежал князь. Как спастись от гнева графа Темитова – вот что волновало всех.

– Видел я вчера сон: двугорбого коня, – промямлил Стоеросов. Прозывается тот конь "верблюд". К чему бы это?

– К добру, князь-батюшка, к добру, – рассеянно проговорил Спирька. Горбы – к прибыли...

Голянский пошлёпал губами и молвил ехидно:

– Сны-то вы знаете! А вот царёв указ про тех бояр, кто обманом живёт, запамятовали?

– Ты о чём там? – тихим голосом спросил князь.

– Тех, кто обманул, бьют батогами, а имущество отбирают! – Голянский с усмешкой оглядел приунывших князя и слуг. – Вот что с вами будет!

– Мы-то здесь сбоку припёка! – угодливо заглянул в глаза Голянскому Спирька. – Мы людишки мелкие, подневольные.

– У нас деревень да сёл нет, – проговорил поп Парамон. – С нас что возьмёшь?

– Да, были времена... – застонал князь. – Бояр уважали, почитали. Как жили в старину! А ныне... Парамон, дай свежую пьявочку!

– Ну, мне недосуг, – сказал Голянский, вставая. – С вами сам под батоги попадёшь! Пойду отдохну. Всю ночь скакал, не спал. Завтрак мне велите в мои покои подать! Да чтоб, меня не тревожил никто!

И Голянский, сопровождаемый угодливо хихикающим Спирькой, удалился.

Когда Игнат вошёл к Стоеросову, то князь уже почти примирился с бедой. Его клонило ко сну, он даже не пытался искать спасения от грядущих громов и молний.

Поп Парамон так усиленно мусолил пальцами лоб, стараясь выжать из него какую-нибудь толковую мысль, что кожа на лбу покраснела.

– Выручай, солдат! – простонал князь, завидя Игната. – Ты всё можешь, всё знаешь.

– А-а, Игнатик, спаситель наш! – обрадовался Парамон. – Колдуй скорее, а то погибель близится.

– Дело простое! – покрутил ус Игнат. – С королём Карлом шведским под Полтавой справились, можно и с Темитовым управиться. Не велика птица граф.

Князь на ноги вскочил. Брюхо из халата выпало, до колен висит.

– Солдат! Спасёшь меня – перстень дам самый драгоценный! Два дам! Три! Алмазных, самоцветных! Я же добрый, ты знаешь, я хороший! Я мужиков люблю, как отец родной! Скажи, что делать, – всё исполню!

– Перво-наперво, граф Темитов должен думать, что князь Стоеросов – это я. Он же тебя, Данила Михайлович, никогда не видел, подмены не приметит, строго произнёс Игнат.

– Как! – Князь удивился так, что сел на диван. – Я буду не я? К чему это?

– Ты, Данила Михайлович, с ним не справишься, с графом, – сказал Игнат. – А я его так вокруг пальца окручу, что уйдёт он со своими солдатами отсюда не солоно хлебавши.

– Ох, мудрено! – вздохнул поп Парамон. – Чтоб солдат князем был! Охо-хо!

– Да ведь мне-то всё одно, – усмехнулся Игнат. – Тебе, Данила Михайлович, деньги большие платить графу, а не мне.

– Что же делать? – Князь руки ослабевшие на колени бросил. – Хоть бы кто присоветовал...

Куда мне деваться, пока ты, солдат, княжить будешь?

– Вот как Спирька при тебе ныне бегает, так и ты станешь при мне вроде приказчика, – сказал Игнат.

– Как Спирька? – застонал князь. – Я?! Вот в старые времена, помню...

– Сейчас, Данила Михайлович, времена новые, – покрутил ус Игнат. Много князей да бояр по свету бродит, крыши над головой не имеет. Смотри, как бы тебе так же не пришлось.

– Парамон, да ты-то хоть слово молви! – Князь уцепился за свою бороду, словно утопающий за соломинку. – Чего молчишь?

– Моё дело, князь-батюшка, пьявки ставить, – смиренно ответил Парамон. – Я уж лучше пойду молебен в церкви за ваше здоровье отслужу, свечку поставлю... О господи! Из грязи – да в князи! Солдат в хоромах боярских! Светопреставление!

И Парамон, испуганно поглядывая на Игната, боком-боком улизнул из княжеских покоев.

– Спирька с Голянским сговаривается, Парамон сбежал... Знать, худо моё дело, – вздохнул князь. – Управишься с графом Темитовым, солдат? Или только похваляешься?

– Управлюсь, – ответил Игнат, – Только ты, князь, меня во всем слушать должен, делай, исполняй без промедления! Как солдат – приказ командирский!

– Сделаю, всё сделаю, спаситель! – Князь отпустил бороду и уцепился пальцами в сверкающих перстнях за солдатский железный посох. – Выручи только!

– Надобно Голянского убрать, – сказал Игнат. – Он-то нас графу сразу выдаст.

– Куда ж его деть?

– Есть у меня в болоте места потаённые. Отправлю его туда с верными людьми... Потом нужно дворню созвать и приказать строго-настрого, чтоб все меня князем почитали. Слушали меня так, будто я Стоеросов!

– А я – Спирька? Приказчик?

– Да ведь на один день единственный! Наутро граф уедет!

– Спирька-подлец непременно всё графу донесёт, – задумался князь.

– А мы его вместе с Голянским – в болото! И вся недолга! – предложил Игнат.

– Прикажи, солдатик, чтоб Спирьку с боярином поскорее убрали, шёпотом попросил князь. – Боюсь я их. А как они сгинут, так я и дворню соберу... Эх, в прежние бы времена!.. А ты слышал, солдат, говорят, граф чудак большой? Спорить об заклад любит, в кости играет, в карты...

– С чудаком-то, князь, сговориться-сторговаться всегда легче, подкрутил ус Игнат. – На то и расчёт имею.

Стоеросов запустил все пальцы в бороду и задумался.

Игнат кликнул Якова. Тотчас же запрягли возок.

– Мешки нужно с собой взять, – посоветовал Игнату Яков, когда они отправились за Спирькой и боярином.

... Голянский что-то высчитывал на бумаге, гусиное перо брызгало чернилами.

Спирька стоял рядом, радостно вытирал чернильные брызги со своего лица и заискивающе улыбался Голянскому.

– Что надо? – прошипел Чёрт, когда в комнату без стука вошли Игнат с Яковом.

– Я же приказал меня не тревожить! – Голянский бросил перо на стол. Сладу нет с этими мужиками!

Яков, ни слова не говоря, подошёл к Спирьке, схватил его за ворот, второй рукой ухватил за шею

Голянского.

– Бунт! Эй, на помощь! – прошептал Голянский обалдело.

– Зачем продался ты. Дурында, солдату? – захрипел Спирька. – Я же дороже заплачу...

– Кто из вас ещё слово скажет, – пробасил Яков, – тот уже до смерти молчать будет.

– Разбой! – тоненьким голоском крикнул Голянский. – Всех под батоги!

Спирька рванулся было в одну сторону, Голянский – в другую, но Яков так стукнул их лбами, что в комнате загудело, а оба пленника обмякли, как пустые кули.

– Вот так! – спокойно опуская их на пол, прогудел Яков.

... Никто из дворни не понял, что лежало в двух мешках, которые Яков увёз из усадьбы.

Возле мельницы к Якову на возок подсел Савушка.

– Открой мешки чуток, – посоветовал Савушка, – а то ещё гости наши задохнутся, не ровён час.

Дорога-то длинная.

... Князь приказал собрать всю дворню – конюхов, псарей, поваров, бондарей, скотников, мастеровых. Вышел на крыльцо вместе с Игнатом.

– Приезжает завтра граф Темитов, – сказал Стоеросов, поглаживая бороду и жмурясь от непривычного солнечного света. – Вместо меня, пока граф здесь жить будет, Игната-солдата за князя почитайте и ему, как мне, служите. Граф меня в лицо не знает, обмана не приметит.

– Не так, не то, Данила Михайлович! – с досадой произнёс Игнат. – Как у нас в полку говорили: каждый солдат должен понимать, за что он под пули идёт... Вот что, земляки. Ежели кто подмену сию выдаст графу, то всем нам несдобровать. Граф сюда с солдатами придёт. Хочет он, про то вы ведаете уже, всех мужиков и баб, от мала до велика, гнать в края далёкие, чужие, холодные. А я земляков выручить хочу. Только одному мне сражения этого не выиграть... Подмога ваша нужна.

... На следующее утро сто солдат-пехотинцев под командованием гордо восседающего на коне офицера отмыли сапоги в обмелевшей реке и промаршировали по дороге к усадьбе.

Карета графа не спеша катилась впереди, и первые ряды солдат чихали и кашляли от пыли, поднятой её колёсами.

Двор княжеской усадьбы казался пустым, но дворня следила за приходом солдат из всех щелей.

У окна стоял одетый в княжеский парадный камзол Игнат. На пальцах у него блестели перстни.

– Слабо шагают, слабо, – сказал он. – Видно, солдаты молодые, плохо учёные!

Справа от Игната стоял князь, одетый в бедный кафтан, а слева, загораживая всё окно своими саженными плечами, высился Яков.

– Да, были времена... – мямлил князь. – Вот, в Москве, я помню...

– Вспоминать потом будешь, когда цел останешься, – повелительно произнёс Игнат. – Иди погляди, всё ли готово к приёму дорогого гостя.

– Это ты мне? – удивлённо спросил князь.

– Пора привыкать, Данила Михайлович, – улыбнулся Игнат. – Противник на носу... Ну, живей!

Князь потоптался на месте, погладил бороду, вздохнул и пошёл к дворне.

... Граф Темитов ростом оказался невелик. Усы дерзкие – торчком. Взгляд быстрый. Говорил граф скоро, словами сыпал так, будто спешил куда-то.

Игнат вышел встречать Темитова к карете.

Обнялись, как старые друзья.

– Много, много слышал о вас, князь, – проходя в дом, говорил граф. Знаю, что бодрствуете ночью. Тем почётнее для меня, что вы, ввиду моего приезда, вновь сделали день днём... Это что за смешная борода? – спросил граф, завидя князя Данилу Михайловича, пробегающего из дома в кухню.

– Мой управляющий и доверенное лицо, – небрежно сказал Игнат. – И знаете, граф, занятно: этот старик – мой дальний родич и тоже Стоеросов, тоже Данила. Но его Данилкой кличут, чтоб нас не путали!

– Ха-ха! – рассмеялся граф. – Весьма любопытное совпадение, весьма!

– Я, как вы, верно, знаете, – сказал Игнат, – тоже долго бороду носил. Но, по здравому разумению, решил её сбрить – времена не те ныне. Да и жарко в ней.

– Любезный князь, – быстро, скороговоркой начал сыпать слова граф, мой обычай: прежде всего – дело. Голянский передал, что вы согласны на мои условия. Вы даже доставили мне удовольствие: взяли часть денег вперёд. Давайте же, не мешкая, сей же час всё и порешим. Бумаги при мне...

– Простите, любезный граф, – поклонился Игнат. – Но купля-продажа уже свершилась. Ваше доверенное лицо, Голянский, прибыл вчера ночью и от вашего имени попросил меня отпустить с ним крестьян. Мне осталось только деньги с вас получить.

– Но это же обман! – воскликнул он, и усы его затопорщились, как у кота. – Голянский попросту обокрал меня! Он – самозванец! Плут! Обманщик! Куда же он увёл моих крестьян? Разве тут есть вторая дорога из вашего края?

– Есть, любезный граф, есть, как не быть, – подкрутил ус Игнат. Только ею никто не ходит... Она через болота ведёт. Я и то удивился: почему Голянский избрал такой путь? Теперь мне всё понятно.

– Ах вор! Ах изменник! – Граф ударил кулаком по столу. – Догнать его можно? Я прикажу...

– Солдаты ваши устали, да и всех мужиков, кто болотную дорогу знает, Голянский с собой увёл, – махнул рукой Игнат. – Нет, любезный граф, догнать его нельзя. Но вы его ещё найдёте, когда вернётесь в Заболотье. Куда же он денется? Голянский не иголка, а Заболотье не стог сена. Отыщется обманщик.

– И всё-таки, князь, посудите сами, это весьма и весьма странно, задумался граф. – Вся вина за сей прискорбный казус ваша. Почему вы не взяли с него расписки?

– Меня на кривой объехать не так уж трудно, – сказал Игнат. – Сами знаете, сижу сиднем, никуда не выезжаю.

– Нет! И вас и меня обманули – вы потеряли мужиков, я – деньги. А Голянский за это пойдёт на каторгу – туда ему и дорога! Вам же, князь, придётся отвечать за то, что наша сделка не состоялась. Виновны вы, а не я. Я понёс убытки, и вы, князь, за них ответчик... Вы сорвали сделку! Так извольте же возместить мне убытки!

– Божья воля! – развёл руками беспомощно Игнат. – Только повинную голову, граф, меч не сечёт.

– Голова ваша, любезный князь, останется целой, – сказал граф. – Но неустойку сейчас вы мне уплатите сполна. Да ещё вернёте те деньги, которые Голянский вам передал в прошлый раз.

– Граф, возьмите лучше у меня со всех деревень и сёл подати на десять лет, – предложил Игнат. – Десять лет все подати крестьяне будут платить не мне, а вам. И мы – в расчёте. Это гораздо больше, чем неустойка, которой вы меня пугаете.

– Да, но ваши крестьяне ушли с Голянским! – воскликнул граф. – Кто же теперь будет платить подати?

– Вы же, любезный граф, будете получать деньги с меня, а не с мужиков, не правда ли? – усмехнулся Игнат. – И не всё ли вам равно, откуда я эти деньги буду брать?

– Это прекрасно придумано! – Граф пробежался по комнате. – Но я возьму с вас подати не за десять лет вперёд, а за пятнадцать.

– Сейчас я вызову управляющего, – сказал Игнат. – Он всё оформит...

– Не извольте беспокоиться, – сказал граф, – у меня с собой писарь. Велите кликнуть Прошку...

Писарь графа составил две бумаги. В одной князь Стоеросов отказывался от получения со своих крестьян в течение пятнадцати лет всех податей. А оные подати должен был получать вместо князя владелец сей бумаги.

– Чьё имя в бумагу вписывать? – спросил лохматый Прошка, почёсывая гусиным пером затылок.

– А вы, любезный граф, – предложил Игнат, – сами потом поставите имя чьё захотите. Может, вам выгоднее будет продать сей документ кому-нибудь... Имя получателя всегда успеете вписать.

А бумагу мы и без имени подпишем... Эй, Данилка! Подпиши-ка!..

– А разве не вы самолично подписываете столь важные бумаги, князь? удивился граф Темитов.

– Всё он за меня, всё он, – махнул рукой Игнат. – Вы разверните ту расписочку, которую вам плут Голянский прошлый раз привёз, взгляните – чья подпись стоит?

– Та же самая подпись! – взглянув на расписку, подтвердил граф.

– Когда-то сам был большим барином, – небрежно вымолвил Игнат.

– Да, держится он достойно, – согласился граф.

– Барство же что оспа: болезнь проходит – следы остаются.

Вторая бумага была дана графом князю Стоеросову. В ней граф подтверждал, что никаких больше претензий он к князю не имеет и считает все дела улаженными.

– А теперь, граф, прошу отведать нашу хлебсоль, – сказал Игнат. – Чем богаты, тем и рады. Эй,

Данилка, прикажи, чтобы всем солдатам дали щей, каши, жаркого, рыбы и киселя. Да хлеба вдоволь!

И квасу.

Узнав от офицера, что старых солдат, помнящих Полтаву, в отряде нет, Игнат с сожалением вздохнул.

– Вы балуете солдат, князь, – засмеялся граф. – Они не привыкли есть так много!

– Я сам воевал, любезный граф, – сказал Игнат. – При Полтаве был бок о бок с царём Петром

Алексеевичем. Имею награды.

– О-о, я сразу почувствовал в вас что-то военное, – поклонился граф. Скажите, а почему ваш управляющий всё время оглядывается, прислушивается?

– В оных случаях говорят – бороду на плече носит! – засмеялся Игнат. То бишь любопытен не в меру.

... За стол, кроме Игната и графа, сел ещё и офицер, приехавший вместе с Темитовым.

– Простите, граф, – сказал Игнат. – У нас едят попросту... Мы не столица!

Ели с лучшей княжеской посуды – старой, серебряной.

Стол ломился от яств. Тут были и холодцы всякие, и пироги, и копчёности, и солёности. Жареного барана сменяла жареная птица, а следом за ней жареная рыба. Подавали суп из раков, и печёнку гусиную, и зайчатину, и окорок дикого кабана.

Игнат за всю свою жизнь такого не едал. Из своих старых знакомых он увидел на столе лишь пирог с горохом да грибы солёные, а остальные блюда не знал даже, как и назвать.

Сначала граф с осторожностью отнёсся к местной медовухе. Но когда офицер опорожнил один жбан и попросил другой, то и граф напиток отведал. А отведав, отдал ему должное. Медовуха развязала языки, сделала застольный разговор игривым и живым.

... Один из солдат подошёл к Ночному князю, который в компании писаря Прошки подъедал, вздыхая, объедки с барского стола.

– Хороший у вас князь, – сказал солдат Стоеросову. – Добрый. Гляди-ка, как всех нас накормил!

– Да, – неопределённо ответил Стоеросов. – Ох-хо-хо... В старое-то время... Разве солдат так кормили? Эх...

"Видно, крепкой медовухи выпил старик", – подумал солдат и отошёл.

... Когда опорожнили пятый жбан медовухи, в залу, где шёл пир, прошмыгнул поп Парамон. Тощий, в неизменной коричневой жухлой рясе, головастый, он был похож на колышек, на который надели тыкву.

Завидя Игната в княжеском одеянии, он даже пошатнулся.

– Вы, князь, у себя шутов держите по старому обычаю? – спросил граф.

– Нет, это наш священник, – усмехнулся Игнат. – Прошу любить и жаловать!

Граф и офицер шумно приветствовали Парамона, и ошарашенный поп испуганно присел за краешек стола.

– Отгадай, граф, загадку, – предложил Игнат. – Или уже не можешь?

– Я? Не могу? – рассмеялся Темитов. – Да что ты, князь! Всё, что угодно!

– Его светлость всё может, – согласился офицер. – Его светлость ежели пить начнёт, то всю мою роту перепить может один... Одно слово – граф.

– Загадка такая, – продолжал Игнат. – Что шумит без умолку?

– Река, – тотчас же ответил граф. – Или ручей. А вот мою попробуй-ка раскуси, князь!

– Князь, хе-хе, – ощерился Парамон.

– В чём дело? – спросил граф Темитов. – Вы что-то сказали?

– Нет, я просто так, граф-батюшка, к слову, – смиренно молвил Парамон.

Игнат подмигнул стоящему в дверях Якову: мол, ежели что, попа убрать.

Яков знаком же ответил: понял, не волнуйся.

– Так какова же твоя загадка, граф? – спросил Игнат, притворяясь, что медовуха и ему голову затуманила.

– Загадка самая простая, – поднял вверх палец граф Темитов. – Идёт молчит, лежит – молчит, а как побежит, так закричит. Что сие?

– Снег, когда растает, – ответил Игнат. – А нука, ещё одну: что цветёт без цвета?

– Сосна, – тотчас же ответил граф.

– Граф, князь, – замахал руками офицер, – ваша светлость, ваше сиятельство! Что ж вы не по порядку... Раз уж нашла коса на камень, то нужно загадывать по порядку!

– Давайте на спор, – предложил Игнат, раскачиваясь всем телом, словно уже медовуха разморила его. – Ставлю свой перстень против кольца графа. Если граф ответит, то получит мой перстень...

Если нет, то я его кольцо...

– Согласен! – обрадовался граф. – Начинай!

– Не княжеская то забава, – осуждающе сказал поп Парамон, – в загадки-разгадки играть! Да ещё на чужие перстни!

Игнат мигнул Якову, и тот крепко взял попа за бока, нажал.

– Я... ушёл... – пролепетал Парамон, чувствуя, что его несут к двери.

Яков вывел его из залы и запихнул попа в ближайший чуланчик.

– Странный какой-то священник, – весело сказал граф. – Ну, я жду.

– Как сорвать ветку, чтобы птицу не спугнуть? – спросил Игнат.

– Легче лёгкого, – ответил граф. – Нужно тихо подкрасться... Нет, не то... Накинуть ей на голову платок... Нет, снова не то... А если...

Граф долго ещё пытался что-то придумать, топорщил усы, хватался за голову, но офицер застучал ложкой по блюду:

– Граф, ваше сиятельство, вы проиграли! Извольте отдать князю кольцо!

Темитов сорвал с пальца кольцо и отдал его Игнату.

– Кольцо за сельцо, – пробормотал Игнат. – А сельцо за загадку...

– А ваша отгадка, князь? Как же сорвать ветку, чтобы не спугнуть птицу? – спросил Темитов.

– Проще простого, любезный граф: нужно подождать, пока птица сама улетит, а уж тогда и ветку ломать.

– Ловко, браво, князь! – захохотал офицер.

– Ставлю тысячу рублей, – воскликнул граф, – против тысячи. Пусть теперь князь ответит мне... Может ли дождь идти два дня подряд?

Игнат сделал вид, что он плохо уже понимает:

– Кто... идёт?

– Дождь, князь, – пояснил офицер. – Их сиятельство спрашивают: может ли он идти два дня подряд?

– Граф? Два дня? – Игнат внимательно посмотрел на Темитова, – А что, разве граф плохо ходит?

– Князь уже устал, – сказал офицер Темитову. – Может, прекратим игру?

– Нет, отчего же, – сказал Игнат всё тем же расслабленным голосом, платите, граф, тысячу,

Дождь не может идти два дня подряд.

– Почему? – спросил офицер.

– Потому, любезный, что эти два дня ночь разделяет, – ответил Игнат. Дождь может идти подряд день, ночь и ещё день... Но ты, граф, можешь ещё у меня отыграться... Ещё по тысяче, а? Теперь мой вопрос: сапожник – не сапожник, портной – не портной, во рту держит щетинку, а в пальцах ножницы. Что такое?

– Это я знаю, – обрадовался граф. – Мой писарь всегда её всем загадывает!

– Что это? – спросил офицер.

– Рак! – радостно рассмеялся граф. – Рак! Мы в расчёте, князь!

Игнат стукнул по столу, так что блюда подскочили:

– Спорим дальше! Но не на копейки, а по-боярски, по старинке! Я ставлю свою усадьбу, а ты, граф, что?

– Пять тысяч рублей! – стукнул по столу граф.

– Вот это мне любо! – стукнул по столу и офицер.

– Не нужны мне пять тысяч, – вяло молвил Игнат. – А вот поставь вместо них, граф, бумагу нынешнюю... Про подати...

– Вот! Изволь! – вынул её из шкатулки граф. – Ставлю против всей твоей усадьбы со слугами да постройками! – И он положил бумагу на стол между жареным поросёнком и солёными грибами.

Игнат подмигнул стоящему возле дверей Якову: следи за бумагой.

– Твой вопрос, князь, жду! – почти выкрикнул Темитов.

– Три телёнка – сколько будет ног? – быстро спросил Игнат.

– Дюжина! – воскликнул Темитов. – Ты проиграл, князь!

– Однако ты проиграл, граф, – беря бумагу со стола, спокойно сказал Игнат. – Смекни-ка: будь ответ так прост, я бы не стал сей вопрос задавать...

– Объяснитесь же, князь! – попросил офицер. – Ведь граф ответил верно!

– Сколько телёнка не три, у него, как было от роду четыре ноги, так и будет, – усмехнулся Игнат, покручивая ус. – Хоть до дырки три, всё одно!

– А-а! – схватился за голову граф. – Как же я не догадался! Ведь в простоте вопроса и загадка и отгадка. Проклятая медовуха!

– Лихо, по-царски! – хохотал офицер. – Вот это игра! Я в полку расскажу – не поверят! Ай да граф, ай да князь!

– Эй, Яков! – сказал Игнат. – Спрячь бумагу! И позови сюда Данилку... Да прикажи выдать всем солдатам денег на сапоги. И чтобы полные ранцы провизии с собой взяли!

– Вы великолепны, князь! – Офицер вскочил, чуть не упал, но всё же поклонился Игнату. – Солдаты мои будут вам благодарны от всего сердца!

– Как же я... ох... проклятая медовуха... – стонал граф, стуча кулаком по жареному поросёнку. – Как я проиграл! О, чёрт...

– Мы можем сыграть ещё, – предложил Игнат. – Теперь вопрос задаёте вы. Если я отгадываю, то вы тотчас же уходите из Болотного края. Если не отгадываю, бумага податная снова возвращается к вам.

В залу вошли князь Стоеросов и Яков. Граф вскочил, глаза его горели, усы шевелились, как у кота, увидевшего мышь.

– Князь, ответьте мне: что я сейчас думаю?

Офицер замер в той же позиции, в какой стоял – со склонённой в поклоне головой.

– Извольте, граф, – спокойно ответил Игнат, – вы думаете, что перед вами князь Стоеросов и он здорово умеет загадывать и отгадывать. Но вы ошибаетесь: перед вами отставной солдат Игнат, а настоящий князь Стоеросов – вот он!

Граф опешил. Закрутил головой.

– Да, я думал, что ты... вы... князь, – растерянно забормотал Темитов. – О господи, куда я попал! Ничего не понимаю. Что за маскарад! Кто же князь?

– Я князь, – уныло сказал Стоеросов.

– Вы? Что случилось? – Граф снова затряс головой, чтобы прийти в себя. – Почему же этот человек выдавал себя за князя?

– Потому, что князь Данила Михайлович не отгадал вчера моей загадки, проиграл спор, – сказал Игнат, снимая с себя камзол князя. – И за это я полдня был Стоеросовым!

– Граф, – обратился к Темитову офицер. – Разрешите, я прикажу готовиться к походу?

– Да, – ответил Темитов. – Я опять проиграл... Слово своё сдержу. Мы уходим... Слава богу, что не все солдаты становятся князьями!

... Когда карета графа Темитова выезжала из усадьбы, то Игнат стоял у ворот в своём солдатском старом кафтане, и медаль в честь Полтавы блестела у него на груди.

– Сколько ещё служить осталось? – спрашивал Игнат проходивших мимо солдат.

– Двадцать лет!

– Осьмнадцать!

– Первый год пошёл... – слышались ответы.

– Да, ещё хлебнёте вы лиха, молодцы... – вздохнул Игнат. – Но запомните: без хлеба проживёте, без воды – тоже, а без смекалки – нет! Не унывайте, ребятушки!..

Офицер на коне, проезжая мимо Игната, отдал ему честь и скомандовал:

– Запевай!

А родные детки – наши пули метки.

А родные сестры – наши сабли остры!

выводил запевала.

И все подхватили хором;

Ать-два, ать-два,

С ними горе – не беда!

Пыль скрыла колонну солдат, лошадь с офицером и карету графа.

Игнат устало вздохнул, провёл ладонью по лицу и пошёл к дому.

Навстречу ему нёсся истошный визг Парамона: в тёмном чулане, куда его засунул Яков, поп опрокинул большой горшок с пиявками.

14. Вот и весь сказ

... И долго еще следы его видели в разных землях, царствах и государства!.,.

Из присказки

В тот же день крестьяне из болотных убежищ вернулись в свои избы.

А князь Данила Михайлович, наоборот, решил покинуть насиженное место и уехать из Болотного края в Москву белокаменную, где у Стоеросовых исстари городская усадьба стояла.

– Пятнадцать лет без податей – мне смерть голодная, – поглаживая бороду, жаловался князь Спирьке и Парамону. – Ведь солдат нам эту бумагу, что он у графа выиграл, нипочём не отдаст.

– Не отдаст... – вздохнул Парамон.

– Того хуже. Дурынде, то бишь Якову, отдал на хранение, – зашипел Спирька. – А я к этому дурню подойти боюсь. Он меня с Голянским так лбами сдвинул, до сей поры все кости ломит.

– Объехал нас хитрый солдат, – всхлипывал Голянский, шлёпая губами, всего лишил, по миру пустил!

– Сон я нынче видел, – сказал Парамон, – летят по небу петух без хвоста, утка без крыльев, гусь без перьев...

– К чёрту сны! К дьяволу приметы! В тартарары предсказания! – вдруг закричал князь и так хватил кулаком по блюду с окрошкой, что осколки разлетелись по всем хоромам, а окрошка залила ковры, пол и княжескую бороду. – Мне ворожея говорила, что беда ко мне ночью придёт. А беда среди бела дня пожаловала! Днём вчера я богатства своего лишился! Днём самолично эту треклятую бумагу подписал! И даже имени в бумаге той не проставил – кто ж теперь хозяином в Болотном краю будет?..

– Найдутся доходам твоим хозяева, найдутся, – утешил князя Голянский. – Мужики пятнадцать лет никому не будут податей платить – и вся недолга... За пятнадцать-то лет как они разживутся!

– О-о-о! – застонал князь и принялся выбирать из бороды куски окрошки.

– Это мне стонать нужно, – зашлёпал губами Голянский. – Меня отныне по приказу графа по всему Заболотью ищут. Граф убытков своих мне не простит вовек... Выходит, мне отсюда теперь – ни на шаг. Ты, князь, в Москву уедешь, а я здесь твоим управляющим останусь... Как-нибудь проживу.

– Да, вот в прежние времена, помню, – заскулил князь, – и приметы, и сны – всё лучше было, вернее... Не могу я тут жить после того, как у Игната в приказчиках побывал! Мужик, конюх, повар, псарь – все надо мной потихоньку смеются... Не могу! Спирька! Готовь обоз на Москву!

... Спирька и Парамон попытались было свою долю за мельницу получить, но отступились, испугавшись гнева мужицкого, и вместе с князем уехали из Болотного края.

Голянский остался жить в опустевшем княжеском доме. Вёл себя смирно ниже травы, тише воды: всё боялся, как бы граф Темитов о нём не прознал.

На том поле, что лежало возле мельницы, урожай удалось спасти. Зерно поделили меж всеми жителями села поровну. Оно их и спасло от голодной смерти.

– Не то чудо, что в засуху великую мы зерно молотим-мелем, приговаривал при этом дед Данилка, – а то чудо, что мельница Чёртова, омут Бесов, а мука смололась – стала мужицкой.

... Как-то раз купалась Стёпка на реке, возле брода, и приметила, что в песке монетка поблёскивает. Подняла – монета квадратная, чудная.

Тут Яков на возке ехал. Стёпка ему находку показала.

Яков сразу узнал княжескую "медаль" – знак об уплате пошлины за бороду.

– Что это, дяденька Яков? – спросила Стёпка.

– Да так, – ответил Яков, – остатки от князя-батюшки! – и забросил "медаль" в затон, откуда обычно пиявок для Стоеросова вылавливал.

Через год вернулись из Москвы в село Спирька-Чёрт и поп Парамон. Тихие, пришибленные. Жить стали скромно, со всеми в ладу быть старались.

Ну, мужики – народ, известно, сердобольный да отходчивый, зла не помнят. Сколько раз из-за этой доброты своей сами себя же и наказывали, а все равно доброе сердце всегда верх берёт.

По селу даже разговоры пошли – зря, дескать, братьев обидели.

– Поживём, увидим, – сказал Игнат. – Волк тоже овцой притворялся, пока овечья шкура не сносилась.

Сам Игнат редко в родном доме бывать стал. Бабка Ульяна со Стёпкой в избушке печь топят, пол моют, лавки скребут – вдруг Игнат заявится? Он же, бывало, в родное село от зимы до зимы и глаз не кажет – недосуг.

– Хоть бы отдохнуть денёк-другой, – мечтательно говорил Игнат, появляясь в своей избушке. – На печи полежать, с земляками поговорить!

Но на другое утро, выходя из избы, Игнат непременно сталкивался носом к носу с ходоками из дальних сёл и деревень.

– Помоги нам мельницу приспособить, – просили одни.

– Плотину-запруду построить надумали, а вот как, не ведаем, – говорили другие.

– Заел нас вконец приказчик-самодур, – жаловались третьи, – выручай, Игнат, проучи зверя лютого!

Солдат сердился, гнал от себя гонцов, вздыхал тяжко, но каждый раз дело кончалось тем, что натягивал он на плечи свой старый кафтан с медалью за Полтаву, брал железный посох в руки и уезжал-уходил налаживать плотину, бадейки к мельнице приспосабливать, "учить" приказчика.

В одном селе кузню переделал.

В другом – воду на поле пустил.

По болоту непроходимому проложил дорогу-гать, чтобы можно было к сенокосным угодьям напрямик проехать.

Одна бабка сказывала, что солдат-богатырь спас деревенское стадо: всех коров и овец одной рукой из топи-трясины повытаскивал.

Другая бабка клялась-божилась, что сама видела, как солдат ночью падучие звёзды ловил да в карман собирал. А потом ими, как угольками, трубку раскуривал.

– Да наш Игнатушка не курил вовек, – отмахивалась от таких сказов бабка Ульяна. – Не он это!

– Может, и не он, – охотно соглашалась рассказчица, но тут же в другой избе повторяла всё сначала.

Столько о делах Игнатовых разговоров шло, что и разобрать стало нельзя, где быль, а где сказка. Да и как один человек, пусть даже самый смекалистый солдат, со всем сразу управится?

Возможно, кое-где в дальних местах побывал и не Игнат вовсе, а другой солдат, кто знает? Но точно известно, что был он таким же весёлым и смекалистым, храбрым и хитрым, добрым мастером на все руки.