Текст книги "Странные происшествия в бездымный день"

Автор книги: Борис Привалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Лектор привычно перевел дух и хотел продолжать речь, но вахтер испуганно выдернул свою ладонь из пальцев Органова и сказал:

–Проходите, уважаемый, вас там медперсонал заждался небось!

Но сегодня от Органова. так легко отделаться не удалось – лектора распирало желание общаться.

–Конечно, слов нет, вы на боевом посту, дорогой друг!– воскликнул Органов, гордо опершись на трость.– И поэтому не услышите моей лекции. Разрешите я вам, так сказать, фрагментарно, конспективно, изложу основные тезисы...

И, наверное, Органов, сам себе удивляясь, вопреки своей теории обязательного вознаграждения, прочел бы вахтеру-вратарю бесплатную лекцию, если бы проходящий по улице приятель не окликнул лектора:

–Почему вы возле больницы, уважаемый? Заболел кто-нибудь из ваших почтенных родственников?

Органов шагнул к приятелю и радушно произнес:

– Очень рад, драгоценный и родной, видеть вас! Большое спасибо, но у меня все здоровы! Как ваше здравие? Как настроение?

– Товарищ Органов, прошу к нам!– сделал приглашающий жест вахтер.– Медперсонал продолжает ждать!

– Медицина – наша гордость!– беря приятеля под руку, сказал Органов.– Не будем скрывать – все мы в какой-то мере, кто в большей, а кто в меньшей, но зависим от медицины, от ее достижений, от ее уровня...

А так как приятель продолжал идти своей дорогой, то и Органов зашагал с ним в ногу.

–Куда же вы, товарищ лектор?– жалостливо воскликнул вахтер.

Но Органов уже забыл о лекции для педиатров. Его все дальше несло по волнам необычного вдохновения:

–Пожалуй, искренне завидую я, так сказать, между нами говоря, только медикам. Сами посудите, уважаемый: быть представителем этой драгоценной для людей профессии – само по себе уже почетно! Каждый из нас, в конце концов, если заглянуть в лицо правды, если не отворачиваться от суровой действительности, более или менее смертен! А медицина, разумеется, совместно со всеми другими здравоохранительными мероприятиями, как, например, спортивными организациями, системой вытрезвителей, диспансеров, различных санаториев, домов отдыха, турбаз, пансионатов, кемпингов, мотелей – продлевает жизнь!.. Да, да, жизнь, состоящую из работы и отдыха! А отдых – право, гарантированное каждому советскому человеку нашей замечательной Конституцией! Отдых может быть активным – путешествия, турпоходы, а также пассивным – дача, курорт. Курорт имеет также и лечебное значение – грязи, целебная минеральная вода, горный воздух, море, пляжи... солярии, воздушные ванны, бары, кафе, коктейли, грили, шашлычные, чебуречные... общественное питание – основа сервиса! А сервис – это глобальная проблема наших дней...

Приятель начал поглядывать на болтающего без умолку Органова с опаской.

–Что-то нынче на вас, уважаемый, как бы сказала моя бабушка, говорунчик нашел,– произнес приятель, оглядываясь по сторонам.– Бесконечно интересно слушать вас, но я очень спешу...

Тут в поле зрения приятеля попал проходящий мимо пожилой гражданин с портфелем.

–' Вот кто с удовольствием вас послушает,– притормаживая пожилого гражданина, сказал приятель Органову.– А мне разрешите откланяться!

Органов, пребывающий в состоянии говорливо-восторженном, даже не обратил внимания на смену собеседников. Он ухватил под руку своего нового слушателя и на той же скорости продолжал:

–Глобальные проблемы коммуникабельности, так сказать, если их брать в общем и целом, имеют для человечества гигантское значение. Как понять, ощутить, осознать, в конце концов, что человек человеку друг и брат, если не общаться на всех уровнях, не открывать, не будем бояться этого слова, душу, не открывать, скажем, откровенно и прямо, сердца тому, кто тебе близок по духу, по труду, по тем усилиям, которые...

Гражданин, с недоумением посмотрев на лектора, осторожно начал высвобождать свой локоть из его цепких пальцев.

...прилагаются всем человечеством – и я это особенно подчеркиваю – для создания во всем мире, на всей планете Земля, атмосферы мира, делового сотрудничества, а в конечной своей стадии создания социалистического общества землян, то есть содружества людей, связанных, спаянных сродненных меж собою не только общностью тех сил, которые они все вместе, плечом к плечу, приложили для достижения замечательных результатов...

– Да, нынче утро жаркое,– сказал пожилой гражданин с портфелем, все еще не оставляя надежды высвободить свой локоть из органовской руки.

Они давно остановились и стояли посреди тротуара. Органов, не обращая внимания на окружающих, громко разглагольствовал, время от времени помахивая тростью.

Какой-то юноша, уткнувший нос в свежий газетный лист, подошел к ним, спросил: «Вы последний?» и встал в затылок пожилому гражданину с портфелем. Затем полная женщина с мелкокалиберным мальчиком спросила юношу; «Вы на автобус? Да?»– я встала за ним.

Очередь росла, и Органов, считая, что это собираются люди, желающие его послушать, повысил голос.

– ...Исходя из этих соображений, мы можем с твердой уверенностью обобщить вышесказанное, так сказать, подвести некоторые, пусть частичные, промежуточные, еще не окончательные, но не будем бояться этого слова, итоги, которые, если и не охватят всей проблемы в общем и целом, но, однако, тем не менее, помогут нам, в какой-то степени, кое-что сформулировать, получить в некотором роде, я бы сказал, квинтэссенцию тех некоторых постулатов, которые послужили отправной точкой для наших рассуждений, которые в свою очередь...

– Кто это?– громко спросил мальчик, испуганно глядя на разошедшегося Органова.– Дядя из театра?

– Ничего не понимаю!– пожала крутыми плечами женщина и обратилась к окружающим: – Мы правильно стоим, здесь автобусная остановка?

– Да это же лектор, товарищ Органов из общества «Знание – сила»!– крикнул кто-то из стоящих в самом конце лжеочереди.

Наверное, внедряется новый метод: если слушатель не идет на лекцию, то лекция идет к слушателю!

– О чем он говорит? Простите, я плохо слышу!

– Сто слов в минуту – ни одного толкового!

– Вот научились некоторые болтать – диву даешься!

– На нашем вроде языке, а – непонятно! Слова все знакомые – а ни черта не разберешь!

– Простите, что он сказал?

–Я сам скажу: остановка – на том углу!—крикнул громко кто-то.– Видите, во-о-он где автобус-то останавливается!

Очередь, кляня Органова предпоследними словами, ринулась к остановке. Воспользовавшись общей суматохой, вырвался из рук лектора и шустро засеменил за всеми пожилой гражданин с портфелем.

Исчезновение аудитории не обескуражило Органова. Он вдохновенно взмахнул тростью, пересек тротуар, взобрался на стоящую возле ворот старого дома скамью и, обращаясь к прохожим, произнес:

–Поздравляю и приветствую, дорогие товарищи!

Он профессионально улыбнулся, сделал плавный взмах рукой и продолжал:

–Очень рад новой встрече с такой уважаемой публикой! Вижу среди вас, дорогие друзья, знакомые лица – видимо, ряд товарищей уже неоднократно посещали мои лекции – польщен, весьма польщен, большое спасибо, я бы даже сказал, благодарю за внимание и постоянство, именно – благодарю!– не боюсь этого слова, ныне не слишком модного, но, тем не менее, вполне точно и определенно отражающего эмоциональный смысл вышесказанного. Сегодня, а именно в данный момент, здесь, сейчас, мы начинаем большой и, надеюсь, взаимополезный разговор о...

Прохожие останавливались (кто с улыбкой, кто очень серьезно, а кто и с откровенным любопытством), старались вникнуть в смысл органовских речений. Однако, чем больше он говорил, тем заметнее менялось к нему отношение случайных слушателей. Одни, махнув рукой, продолжали свой путь, другие начинали иронически комментировать словесный поток Органова, третьи – проникались к лектору явным состраданием.

– Может, заболел мужик-то?

– Знаем мы его хобби – толочь воду в ступе!

– Да ладно вам! Ясно же – занедужил человек!

– Есть такая хворь: язык без костей – слова без смысла!

– Болтливый немой!

– Ничего смешного тут нет, товарищи: сбрендил лектор!

– Конечно, сколько лет можно языком молоть!

– Скорую помощь нужно вызывать, а не шутки шутить!

– Только не спугните его, граждане хорошие! Пусть говорит, сколько хочет! А то, ежели оборвать, припадок может начаться. Я вот в прошлом году в Малом Ярославце наблюдал аналогичный случай...

– Милок, ты говори, говори, не обращая на нас внимания. Сейчас за тобой, родимый, приедут... все будет хорошо...

...Органов не успел закруглить свою очередную, длинную, словно караван барж на реке, фразу, как подкатила желто-синяя (в просторечье именуемая почему-то «канарейкой») милицейская автомашина.

В руках блюстителей порядка лектор сразу обмяк, затих. Взгляд его потускнел, трость выпала из пальцев, на лице проклюнулся обильный пот.

–Я, дорогие товарищи, не будем, так сказать, бояться этого термина,– вяло пролепетал он, уже погружаясь в машину,– более или менее, между прочим, в общем и целом, со всей прямотой...

* А *

После того, как Органов окончательно пришел в себя и, выслушав рассказ о своем поведении, ужаснулся («Ничего не помню! Ничего, так сказать! В полном значении данного понятия, товарищ майор,– не будем бояться этого слова!»), он подробно рассказал майору Муратову все, что предшествовало этим странным событиям.

–В соседней комнате, у сержанта Маликова, подпишите протокол,– сказал майор,– и шагайте домой, отдыхайте.

Когда за Органовым захлопнулась дверь, майор снял телефонную трубку, набрал номер.

–Гостиница? Скажите, профессор Давыдов у себя? Да, да, который из столицы. Спасибо.

Майор положил трубку на аппарат и закурил.

– Дыма много,– сказал, входя в кабинет, Назаров,– а видны ли сквозь него прогрессивные мысли?!

– Немного просвечивают,– ответил майор.– Придется мне съездить в гостиницу, повидать одного человека...

– Разрешите, товарищ майор?– в кабинете появился сержант Маликов.

– Еще один?– устало спросил майор.

– Так точно.

– Кто же на.этот раз?

– Товарищ Баев!

– Директор фабрики?!

– Не лично он, товарищ майор, а его секретарь Анна Степановна пришла. Такое рассказывает... сплошное удивление!

– Ну, ты пока оформи протокол Органова, а секретаря давай ко мне.

И посмотрев на страдальческое лицо Назарова, сказал:

–Да не завидуй ты нам! У тебя одного пожара не хватает для полного счастья – это чепуха, а вот у нас такой избыток ЧП, что целый месяц отчитываться придется... Не уходи, а послушай, что секретарь Баева расскажет.,,

Анна Степановна, секретарь директора Баева, принадлежала к той категории секретарей, которые за своих шефов голову готовы отдать на отсечение. За спиной Анны Степановны директор чувствовал себя спокойнее, чем за железобетонной стеной. Многие годы работая с товарищем Баевым, Анна Степановна изучила его характер до такой степени, что даже жена директора советовалась с ней по различным тактико-семейным вопросам.

Несмотря на явную взволнованность, Анна Степановна старалась говорить не торопясь, аккуратно подбирая слова. Ей очень хотелось, чтобы в рассказе о чрезвычайном, необычном происшествии, случившемся на ее глазах с товарищем Баевым, все было предельно правдиво.

ПРОИСШЕСТВИЕ ПЯТОЕ. ЧТО ПРОИЗОШЛО С ТОВАРИЩЕМ БАЕВЫМ,

ДИРЕКТОРОМ НЕ ИЗ ХУДШИХ

Товарищ Баев считался толковым, крепко знающим производство руководителем. К его несколько грубоватой манере общения с подчиненными обычно относились снисходительно, как к невинной слабости руководящего деятеля, а к излишней категоричности в суждениях – как к незначительным издержкам хозрасчетного стиля руководства.

Но сегодня, как сообщила Анна Степановна, Баев прибыл на работу в состоянии какого-то лихорадочного возбуждения. Многоопытная секретарь приписала это необычайное обстоятельство тому, что у директора утром была встреча с секретарем горкома, на которой обсуждалось выполнение квартальных обязательств.

Пройдя в свой кабинет, Баев сразу же попросил принести ему зеленый чай покрепче и без вызова никого не пускать.

– Как вы себя чувствуете?—спросила шефа Анна Степановна.

– Что-то... голова... немного,– туманно ответил Баев.

– Может, врача пригласить?

– Перебьемся. Лучше пригласите ко мне главного инженера.

То, что директор не назвал главного по имени-отчеству и даже по фамилии, было плохим признаком—значит, опять начнутся «разгоны», «накачки», «вправление .мозгов» и прочая воспитательная работа.

Однако развернувшиеся затем события показались фантастикой даже видавшей виды Анне Степановне.

Когда главный инженер вошел в кабинет, Баев встретил его, с места в карьер, таким заявлением:

– Подрыва авторитета я не потерплю! Так и знайте! Эти ваши безобразия разваливают производство!

– Во-первых, здравствуйте,– сказал главный инженер.– А во-вторых, я не могу понять – о чем? Какие такие «безобразия»? Кто подрывает? Что?..

– Вы! Лично! Производство! За моей спиной... Мне все известно! Вам мои недостатки нравятся?– в лоб спросил Баев.

– Как вам объяснить...– замялся инженер.

– Ай-ай-ай! Не хватает гражданского мужества сказать правду в глаза?! Нравятся или нет?! Ну?!

– Не нравятся. Недостатки потому и называются недостатками, что с ними нужно бороться.

– А меня они устраивают! Вот бумага. Пишите заявление —. прошу и так далее по собственному желанию.

– Давайте разберемся спокойно, уважаемый товарищ директор. Я действительно говорил, что нас лихорадит с выполнением обязательств, и, если вы имеете в виду мою докладную о невыполнении плана за последнюю неделю, то...

Главный инженер хотел продолжать, но директорский окрик остановил его:

–Мне осточертели препирательства с вами, дорогой и уважаемый! Вы настолько распустились, что позволяете себе... и вообще! Имейте в виду, если вы покинете наш коллектив по собственному желанию, то я обещаю вам отличную характеристику. В противном случае...

Главный инженер удивился и, помянув, что много лет добросовестно работает на своем посту, наотрез отказался подавать заявление об уходе.

– А-а, вы еще, к тому же, настолько упрямы, что не хотите признать себя неправым?!

– В чем?– недоуменно спросил главный инженер.

– Так вы до сих пор ничего не поняли!– закричал товарищ Баев.– Значит, мнение руководителя для вас – пустой звук? Тогда прямо скажите – Баев пустозвон! Вот и договорились!

И далее, раскручиваясь все больше и больше, директор заявил, что не видит абсолютно никаких возможностей для совместной работы и что товарищ главный инженер может считать себя с сей же минуты свободным.

– С окончательной формулировкой причин увольнения,– добавил Баев,– вы можете ознакомиться через десять минут в приказе! Идите!

– Что это с ним произошло?– выйдя из кабинета в приемную, спросил у Анны Степановны главный инженер.

– Говорит, голова... немного... того.

– Да, заметно! Он меня пытался уволить неизвестно за что!

Над столом секретаря зажглась лампочка – вызов к директору.

–Ой, что-то будет!– нервно поправляя прическу, произнесла Анна Степановна.

Главный инженер удивленно пожал плечами и вышел.

Директор крупными шагами мерил комнату.

– Садитесь и стенографируйте,– приказал он Анне Степановне.– Главного инженера... хотя нет, подождите. Вызовите ко мне начальника планового отдела.

– Это правда?– агрессивно спросил плановика Баев, когда тот явился по вызову.

– Что?

– То, что написал в докладной бывший главный инженер – о невыполнении плана за последнюю нбделю?

– Как, бывший? Это же лучший наш сотрудник!

– Характеристики буду давать я!– повысил голос директор.– Извольте отвечать: план выполнен или нет?

– За прошедшую неделю план действительно недовыполнен на десять процентов.

– Ах, вот так! Безобразие! Черт знает что!– вскричал Баев.

– Чему вы удивляетесь?– сказал начальник планового отдела.– Вам же докладывали это в понедельник на летучке.

– Прошу мне не указывать!– стукнул кулаком по столу директор.– Сейчас же перепишите сводку так, чтобы у нас было не на десять процентов меньше, а на десять больше...

– Бумага, конечно, вытерпит,– усмехнулся плановик.– А как будем выкручиваться? На этой неделе мы опять едва-едва девяносто пять процентов вытянем.

– Советы можете давать своей жене! Приказано – выполняйте без лишних дебатов.

– Что-то вы нынче грозный. Но ведь от крика план выполнения вверх не подскочит!

– Понятно,– зловеще произнес Баев.– Честь родного предприятия – для вас ничто. Вы можете втоптать ее в грязь ради формального сухого, казенного, бездушного показателя!

– Ну, зачем же так примитивно?– удивился плановик.– Просто я не люблю очковтирательства.

– Значит, по-вашему выходит, что я – люблю? Ясно. То-то вы удивляетесь, что я уволил главногр инженера: «Почему бывший? Почему бывший?» А вы думали, он – будущий? Может, даже будущий директор? Ну, конечно, план вас не интересует! Ваше дело – интриговать против меня. Протащить главного инженера в директора! Сдайте документы своему заместителю! Все!

– Анна Степановна!– нажимая десять раз подряд кнопку вызова, закричал Баев.

И когда она вошла, приказал:

–Анна Степановна! Стенографируйте: за формализм, за бюрократизм, за непонимание задач текущего момента, за косность и невежество, за невыполнение указаний руководства... уф... хватит?., с сего числа увольняются...

Плановик в совершенном недоумении покинул кабинет.

Вслед за ним Баев пригласил к себе главного технолога.

– Где вы были, когда мы проваливали план?– обрушился на технолога директор, едва тот переступил порог.

– Не понимаю...

– Сейчас поймете! Почему вы бездельничаете, когда мы в прорыве?

– Кто бездельничает?– возмутился главный технолог.– Да я могу привести...

– Ничего вы уже не можете! – закричал товарищ Баев.– Вы уволены!!! Анна Степановна, пишите: за развал работы, за равнодушие к интересам коллектива, за отсутствие инициативы и так далее... припишите... с сего числа...

Затем был затребован начальник снабжения. Весь разговор с ним занял у товарища Баева ровно одну минуту. Директор сразу же -заявил:

– Вы уволены!

– За что?– только и успел спросить снабженец.

– Узнаете из приказа!– остроумно ответил директор.

Потом Анна Степановна, растерянная от всего происходящего, вызвала к Баеву начальника отдела кадров. Он был уволен за полминуты.

Следующим... короче говоря, через некоторое время разбушевавшийся директор уволил почти весь руководящий состав предприятия. А когда очередь дошла до заведующего медпунктом, все поняли, что пора вызывать скорую помощь.

Между тем, жертвы произвола, вместо того, чтобы хвататься за голову от отчаяния, только изумленно разводили руками и продолжали как ни в чем не бывало работать на местах: было ясно, что с директором творится неладное.

В обеденный перерыв все уволенные объединились и, обсудив положение вещей, решили пойти к Баеву для переговоров., Однако, когда делегация пришла к директору, Баева уже не было. Расстроенная Анна Степановна сказала:

– Плохо себя почувствовал, разболелась голова,– уехал домой.

– Товарищи,– обратился главный инженер к остальным,– предлагаю обсудить сложившуюся ситуацию.

* * *

–Сразу были сформулированы две точки зрения,– взволнованно рассказывала майору Муратову

Анна Степановна,– одни считали, что у директора что-то произошло с психикой. Главный технолог сказал, что Баев всегда был преувеличенно пристрастен к критике, считал себя непогрешимым, страдал излишней подозрительностью и понимал принцип единоначалия как диктатуру. И что, мол, наконец, он полностью проявил темные черты своей натуры. Главный инженер, наоборот, считал, что все происшедшее – необъяснимый феномен. И высказал предположение, что товарищ Баев попал в зону какого-либо вредного излучения или же подвергся внушению инопланетных пришельцев... Поэтому и было решено действовать в двух направлениях: сообщить об этом ЧП врачам и милиции. Я позвонила в поликлинику и пошла к вам.

– Врачам – понятно, но почему милиция?– поглаживая бровь, спросил майор Муратов.

– Ну, может, вам известно что-нибудь про вредные излучения или отравления в нашем городе,– сказала Анна Степановна.

– Утром, вы говорили, директор был в горкоме. А оттуда на завод он шел пешком?– спросил майор.

– Конечно, ведь если идти через базарную площадь – это всего пятьсот метров.

– Значит, он шел мимо тетушки Шуры!– воскликнул Назаров —«Райпожар».

А майор, пожимая руку Анне Степановне, произнёс:

–Совершенно правильно сделали, что пришли. Врачи врачами, от них товарищу директору хуже не будет. Но, в данный момент, ваше сообщение, пожалуй, больше всего пригодится нам. Думаю, что уже завтра ваш товарищ Баев будет в боевой форме. Хотя

смотреть в глаза своим коллегам ему будет не так просто... Ну, да это уже дело вашего коллектива! Еще раз спасибо за помощь.

Когда Анна Степановна ушла, майор схватился было за табак, хотел набить трубку, но потом решительно сунул кисет в карман кителя.

– Ну, дорогой мой Орест Михайлович, теперь я знаю почти все,– произнес Муратов,– Сейчас поеду проверять свою догадку.

– Да, любопытные дела творятся,– вздохнул Назаров.– Ты не зря деньги получаешь – никто упрекнуть не может* А вот мне не хватает...

– Знаю, знаю, одного малюсенького возгорания или хотя бы вызова на пожар,– засмеялся Муратов.– Ах, как я тебе завидую!

ЧТО ПРОИЗОШЛО В ГОСТИНИЦЕ «ДАРЬЯ»

– Товарищ Давыдов у себя?– спросил майор у дежурной по этажу.

– Третий люкс. Вторая дверь по первому коридору направо,– ответила дежурная.

Профессор оказался невысоким толстячком в больших круглых очках. Белый полотняный китель плотно обтягивал пухлый животик. На аккуратно покрытом газетой столе были разбросаны различные мелкие предметы командировочного обихода, а на диване распахнул свою пасть большой рыжий чемодан. Из смежной комнаты доносились звуки музыкальной телепередачи.

После взаимных представлений и приветствий профессор, кивнув на чемодан, пояснил:

–Вот собираюсь к вечернему самолету. Садитесь, товарищ майор, побеседуем, время у нас есть еще. Курите – чего зря трубку в руках крутите? Да и я подымлю за компанию!

Муратов достал кисет, предложил табачок профессору.

Профессор понюхал табак, одобрительно покачал круглой головой, достал свою трубку – в ее чубук входило табаку не меньше, чем в трубку майора.

– Собственно говоря,– сказал профессор, хитро посматривая на майора,– я знаю, чем обязан вашему визиту. И рад, что вы догадались ко мне зайти. Жалко, что вы не побывали на моей лекции.

– Непременно побывал бы, но так уж вышло – узнал о ней поздно. Наше «Знание – сила», видимо, рекламировать работу приезжих не любит,– с сожалением произнес майор.

– Да, жаль,– раскуривая трубку, молвил профессор.– Ну, так что вы хотели у меня выяснить?

– Несколько вопросов. Что добавляла в кизиловый сироп тетушка Шура? Почему вы выбрали именно этих шесть человек для опыта? И, может быть, вам известно, почему и куда скрылась сама Шура?

– Только и всего?– улыбнулся профессор.– Но позвольте, прежде чем я все объясню, задать вам один вопрос. Каким образом вы раскусили наш трюк?

– Во-первых, лекция. Один из ее тезисов: «Мелкие недостатки следует искоренять так же серьезно, как и большие, ибо они приносят обществу в конце концов не меньше зла». Короче говоря: борьба с терпимостью к тому, что мы называем мелкими недостатками. Верно я сформулировал?

– Приблизительно верно,– согласился профессор.

– Далее. Некоторые из присутствующих на Вашем выступлении, в частности, Органов, наш местный лектор, усомнились в вашей правоте и пытались утверждать, что мелкие недостатки не более чем мелочь и нечего бить из пушек по воробьям, когда кругом и без того хватает мишеней покрупнее. Тогда вы решили произвести эксперимент, показать, словно в увеличительном стекле, как выглядят так называемые мелкие недостатки, если их вытащить на всеобщее обозрение, не маскировать их.

– Да, да, вы почти точно передаете ход моих мыслей,– возбужденно произнес Давыдов.– Именно: увеличительное стекло! Именно – пусть все увидят эту ржавчину в укрупненном виде! Очень интересно! Продолжайте, прошу!

– А дальше было совсем легко,– усмехнулся майор.– Сопоставив обстоятельства, предшествующие всем эпизодам, нельзя было не обратить внимание на одну общую деталь: кизиловый сироп тетушки Шуры. Ясно: некоторым лицам она умышленно подмешивала в сироп что-то такое, из-за чего люди на некоторое время теряли над собою контроль и раскрывались, каждый по-своему, во всей неприглядности. Таким образом, ваша точка зрения была наглядно доказана: мелкие недостатки начинали выглядеть иной раз довольно страшновато...

– Так вы, в сущности, товарищ – майор, уже все преотлично знаете,– весело дымя трубкой, сказал профессор.– Не меньше, чем я сам.

– Кроме ответов на те вопросы, которые я вам задал. Что подмешивала тетушка Шура в кизиловый сироп?

– Вот что,– достал из кармана плоскую коробочку профессор.

Он раскрыл ее и высыпал на стол розовые шарики.

– Это, грубо говоря, сухой питьевой спирт,– усмехнулся профессор.– Каждый шарик эквивалентен, примерно, тремстам граммам водки. Особенно ценное его свойство – он не имеет обычного сивушного запаха.

– Поэтому мы и не могли приметить внешних признаков опьянения!– вздохнул майор.

– Ну, а в остальном действие его, в принципе, не отличается от обычного алкоголя. Шарики эти известны давно, но идея их применения в данных обстоятельствах – моя.

Почему вы выбрали именно этих шестерых граждан – Розу Максимовну, Беркина—«Невесту», подхалима-юрисконсульта, Копенкова, Органова, директора Баева?

– Да, собственно, я никого не выбирал,– сказал профессор, выдыхая густое облако табачного дыма,– уважаемая Шура, которая согласилась мне помочь (кстати, я ведь уроженец Ново-Дарьинска, многих здесь знаю, а тетя Шура – моя родственница) использовала по своему усмотрению около тридцати шариков. Видимо, остальные граждане, если обладали, то вполне невинными «мелкими недостатками», поэтому и не попали в ваше поле зрения.

– Однако, с точки зрения правил торговли, поведение тетушки Шуры довольно уязвимо,– проговорил майор.

– Да, если вы сумеете доказать то, что я вам рассказал,– усмехнулся профессор.– Доказать же это невозможно. Разве Шура поступила плохо? Не оказала добрую услугу обществу? Она вывела на посмешище людей, которые в обычных условиях маскировались под порядочных, приносящих пользу членов коллектива. Заставила тунеядцев, иждивенцев разоблачить самих себя. За это грамоту нужно ей дать, а не статью подыскивать!

– Никто не собирается привлекать ее, а также и вас к ответственности,– сказал майор.– Но все же в вашем эксперименте, вы не можете этого отрицать, профессор, есть некоторые нарушения положенного правопорядка. И – этичны ли подобные опыты?

– Не надо изъясняться так научно и официально!– засмеялся Давыдов.– Скажите, положа руку на сердце: вы-то со мною солидарны в этой истории?

– Если откровенно, то да,– сказал майор.– И тряпичницу, и ловкача-кладовщика, и тунеядца, и подхалима, и пустозвона-лектора, и директора с диктаторскими замашками – всех их стоило проучить. Теперь им, по крайней мере здесь, у нас, уже нельзя будет жить по-старому, уж слишком эффектно они продемонстрировали себя городу. За это спасибо!

Напомню вам, товарищ майор, что вы задали мне еще и третий вопрос – о том, куда пропала уважаемая тетушка Шура?

– Был такой вопрос. Так где же она?

–В соседней комнате – смотрит телевизор.

Профессор откинул портьеру, закрывавшую вход в смежную комнату, и сказал:

–Дорогая тетушка, можно вас на минуту?

Из комнаты выплыла улыбающаяся тетушка Шура, радостно приветствовала майора:

– Ох, накурили! Из-за дыма не разберу, кто за столом сидит. А-а, добрый день, уважаемый начальник, почему сегодня тебя не видно было в городе?

– Ох, тетушка, и вы еще спрашиваете?– рассмеялся майор.– Целый день я занимаюсь тем, что расхлебываю кизиловую стряпню, которую вы со своим родственником заварили!

– Ну и мрак, ну и дыму понапустили!– опять заохала тетушка Шура.– Я почти ничего не вижу!

Она подошла к окну и начала возиться со шпингалетами.

–Что ж, простите,– сказал майор Муратов, вставая.– Рад был познакомиться, желаю успехов и счастливой дороги, товарищ" профессор. Будьте здоровы, тетушка Шура.

Майор вышел в коридор гостиницы.

Он уже шагал по улице, когда услышал тревожно-радостный звонок пожарных колесниц.

«Кажется, коллега Назаров тоже не остался без работы,– подумал майор.– А где же пожар?»

Он огляделся и увидел, что из окна на втором этаже гостиницы «Дарья» валом валит густой сизый дым.

–Так это ж номер профессора!– рассмеялся майор.– Наконец-то Шуре удалось распахнуть раму! Ничего себе, надымили мы в два ствола!

А мимо уже пронеслись ярко-оранжевые пожарные красавцы-автобусы и, лихо развернувшись, затормозили перед гостиницей.

Испуганные прохожие замерли на тротуарах и гостиничном крыльце.

–Вперед, орлы боевые!– закричал Орест Михайлович и бросился первым в стеклянные двери «Дарьи».

«Да, опять не повезло нашим пожарным!– усмехнулся про себя майор Муратов. И с тревогой подумал:—Как бы они сейчас в азарте не ударили по профессору из всех шлангов и огнетушителей сразу!»

Он повернул назад, к гостинице, и ускорил шаг.