Текст книги "Сладкая месть"

Автор книги: Бонни Вэнак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Похлопывая себя хлыстом по бедру, он спускался с лестницы. К нему через весь холл бросилась сияющая Жасмин. Она быстро-быстро затараторила по-арабски:

– Дядя Грэм! Вы идете кататься верхом? А можно с вами? Пожалуйста, ну пожалуйста! Я уже два дня не ездила на своей лошадке!

– Жасмин, говори по-английски, – автоматически поправил он ее. – Разве папа не говорил, что тебе нельзя ездить верхом без грума? Ты еще недостаточно хорошо сидишь в седле.

– Да… – Ее веселья как не бывало.

– Не расстраивайся, со временем ты научишься, – ободрил он девочку.

Пока они жили в Йоркшире, Кеннет учил свою приемную дочь ездить верхом по-бедуински. До недавнего времени Жасмин так и ездила, но две недели назад мальчишки в парке стали дразнить ее за такой странный способ езды, называя дикаркой. Жасмин было очень обидно, и она попросила научить ее ездить верхом по-английски.

Она стояла, опустив плечики, с таким несчастным видом, что Грэм сжалился и сказал с улыбкой:

– Беги переодевайся, я жду тебя в конюшне.

Грэм и Жасмин поехали в Гайд-парк в сопровождении Чарльза, их старшего конюшего, которому Грэм доверял больше всего. Он движениями коленей направлял своего арабского жеребца, а Жасмин сидела на пони в женском седле, свесив ноги по одну сторону. Когда они выехали на дорогу, Грэм обратил внимание, что его племянница очень напряжена. Он придержал своего жеребца, наклонился в седле и сказал:

– Жасмин, послушай меня, расслабься. Лошадь прекрасно чувствует твое настроение. Чем спокойнее и увереннее ты себя чувствуешь, тем лучше слушается тебя лошадь. Слегка согни колени и расслабься.

– Но гувернантка говорит, что спина должна быть ровной, как доска.

– А ты когда-нибудь видела доску верхом на лошади? – подмигнул он. Жасмин хихикнула, ее плечи расслабились.

Пока они ехали в парк, Грэм украдкой наблюдал за племянницей. Она, как и он, любила одиночество. Он предложил ей свою дружбу. От ее печального вида у него буквально разрывалось сердце.

Оглядываясь через плечо на бесстрастного конюшего, она тихо говорила по-арабски:

– Дядя Грэм, я очень хочу с ними играть, но они меня не принимают, они говорят, я слишком странная. Особенно Томми Уолленфорд. Он говорит, что его все называют достопочтенный Томми Уолленфорд, а я просто глупая арабская дикарка, и титула у меня никакого нет.

С Жасмин не хотели играть потому, что она говорила с акцентом. Это разозлило Грэма.

– Слушай меня внимательно, малышка, – сказал он мрачно, – они считают, что они выше тебя, но ты должна доказать, что ты им ровня. Ты достопочтенная Жасмин Тристан, дочь виконта и племянница герцога.

Он видел, как она с усилием пытается сдержать слезы.

– Я им говорила, а они не слушают. Они слушают Томми. Знаешь, дядя, как обидно, когда он обзывается! А все потому, что я приехала из Египта и кожа у меня темнее, чем у них.

Грэм ей очень сочувствовал, он помнил, как постоянно слышал шепот за спиной и ловил на себе косые взгляды, когда только-только приехал в Йоркшир.

– А что бы ты сделал на моем месте, дядя Грэм? – спросила она.

У нее дрожала нижняя губа, и Грэм не сдержался и поделился с ней своими воспоминаниями:

– Когда я в первый раз приехал в Англию, один ублюд… э-э-э… тип попытался высмеять мой акцент. Он не проявил должного уважения к моему титулу и назвал меня арабским дикарем.

– И что ты сделал, дядя Грэм?

При этом воспоминании он не смог удержаться от улыбки.

– Я, как это называют англичане, сделал хук справа, разбил ему лицо в кровь и сказал: «Послушай, скотина, заруби себе на носу, что арабский дикарь может драться ничуть не хуже, чем чистокровный англичанин». А потом я заслужил всеобщее уважение тем, что усвоил английские традиции и английские манеры. В конце концов в обществе меня приняли как равного.

Жасмин посмотрела на него с восхищением:

– То есть мне нужно как следует усвоить английские манеры, и меня тоже примут?

Грэм прекрасно знал, что суть заключается вовсе не в этом: каким бы безупречным ни стало со временем ее произношение, как бы ни следовала она западной моде, волосы Жасмин цвета воронова крыла, ее огромные черные глаза и смуглая кожа – все это указывало на то, что она здесь чужая.

– Усвоить английские традиции и произношение – это хорошо, но гораздо важнее остаться верной себе, маленькая моя. Всегда будь собой, верь в себя – это самое главное. Достойные люди будут тебя уважать.

Жасмин мрачно кивнула:

– Спасибо, дядя Грэм. А сейчас вам, наверное, лучше ехать вперед. Мне надо ехать на пони медленно и тренироваться ездить верхом по-английски. Я им докажу, я справлюсь.

Рано или поздно она научится справляться со своими трудностями самостоятельно. Грэм сказал, что он только немного проедется галопом и присоединится к ней.

Со вздохом он направил коня к дорожке для быстрой езды и предоставил своему любимцу Прометею полную свободу, наслаждаясь его стремительным аллюром. Он управлял огромным жеребцом без помощи рук, как это было принято у бедуинов.

Когда конь начал уставать, Грэм немного придержал его, дав отдышаться, и поехал на поиски Жасмин. Он ехал рысью по дорожке и искал глазами шаловливую девочку и меланхоличного конюшего. Его привлекли звуки смеха, доносящиеся из-за деревьев. Леди Джиллиан разговаривала с Жасмин, а Чарльз терпеливо ждал неподалеку.

Грэм на минуту застыл в изумлении. Совсем не так он представлял знакомство Джиллиан с его родственниками. Он послал коня в галоп и резко остановился рядом с ними.

– Добрый день, леди Джиллиан.

– Добрый день, ваша светлость. – Улыбка на ее лице угасла.

Будто не замечая неловкости взрослых, Жасмин радостно улыбнулась дяде:

– Дядя Грэм, а мисс Джиллиан рассказывала мне о лошадях и верховой езде!

– Надо говорить «леди Джиллиан», – поправил он.

– А я ей рассказывала о Египте и о том, как мы с папой и мамой приехали сюда в прошлом году.

У Грэма кровь застыла в жилах. Интересно, что именно девочка рассказала Джиллиан. Вдруг она рассказала, что он был наемным воином в Египте? Если граф Странтон узнает от дочери, что Грэм жил среди бедуинов, то может напрячь память и вспомнить, при каких обстоятельствах он раньше встречался со своим будущим зятем…

Он выдавил из себя улыбку.

– Правда? И о чем же ты рассказывала леди Джиллиан?

– Ну, что мама с папой встретились в прошлом году в Египте и что на самом деле папа мне не родной отец, он меня придочерил…

– Удочерил, – поправил ее Грэм.

– И что папа встретил вас в Каире, и что мы все вместе ужинали в красивом отеле, а потом приехали в Лондон.

Ему показалось, или она и правда подмигнула? Грэм закусил губу, чтобы не улыбнуться. Маленькая плутовка умна не по годам: она говорила много, но не рассказала, по сути, ничего.

– Египет, наверное, ужасно далеко, – вставила слово Джиллиан.

– Да, далеко, но там так хорошо. Там есть много арабских… пони? – Жасмин до сих пор путала некоторые английские слова, но училась она прилежно и говорила уже намного лучше.

– Арабских коней, – поправил ее Грэм сначала по-арабски, а потом по-английски, чтобы она запомнила как следует.

– А вы, оказывается, бегло говорите по-арабски, ваша светлость, – отметила Джиллиан.

По спине у него пробежала волна жара.

– Да, но по-арабски я говорю лишь при необходимости, чтобы не оскорбить чувств тех, кто на все смотрит свысока, – твердо ответил он.

Она испытующе посмотрела на него:

– Я не хотела никого оскорбить. Наоборот, я бы очень хотела отправиться в путешествие и своими глазами увидеть таинственный Египет и другие страны.

– Вы правы, в Египте есть на что посмотреть.

Ее зеленые глаза загорелись.

– И вы, наверное, видели там немало. А я никогда не покидала Англию, если не считать того единственного раза, когда меня еще ребенком возили в Америку навестить тетю.

– То есть вы хотели бы отправиться в путешествие?

– Очень хотела бы. Как, должно быть, замечательно поехать куда душе угодно, познакомиться с другой культурой, пережить захватывающие приключения!

Он смотрел на нее во все глаза.

– Да уж, приключений мне в Египте хватило. Я бы даже несколько по-другому это назвал… – Хорошо, что Джиллиан не могла оценить его горький сарказм.

– Расскажите, пожалуйста, о своих странствиях. Представляю, как это было интересно. Какой он, Египет? А вы плавали по Нилу на дахабии? Как это, должно быть, замечательно: запах реки, ряды цветущих деревьев, пышная растительность, величественные пальмы.

Грэм взглянул на нее с удивлением:

– Откуда вы знаете, как называются египетские лодки?

– Я путешествую только по книгам, – ответила она с грустным вздохом. – В реальной жизни я, увы, никогда туда не попаду.

– Никогда не говорите «никогда». Арабы верят в судьбу, а с судьбой спорить бесполезно.

Уж он-то точно знал.

Впервые с тех пор, как отец сурово наказал ее, в душе Джиллиан проснулась надежда. Судьба. Ее тоже ждут захватывающие приключения. В Америке. Рэдклифф. Храм науки. Что может быть увлекательнее?

– Мой отец изъездил Египет вдоль и поперек. Ему очень понравились пирамиды. Но по его словам, население там состоит в основном из пронырливых попрошаек. А каковы ваши впечатления от Египта? Вы ездили в пустыню к бедуинам? Отец ездил. Он в совершенстве владеет арабским.

Грэм не произнес ни слова, пока они ехали рысью по аллее. Он ушел в себя и казался таким же недосягаемым, как пирамиды.

Потом она вспомнила: он же потерял в Египте родителей.

– Простите, ваша светлость, я не хотела напоминать вам о пережитых страданиях.

Он окинул ее беглым взглядом.

– Что вы имеете в виду?

– Нападение на ваш караван. Вам было шесть лет, когда вы потеряли родителей и попали к бедуинам.

Его передернуло, и он отвернулся.

– Это было много лет назад. Я мало что помню.

Она кивнула. Он молчал с отчужденным видом. Джиллиан ехала рядом со своим женихом, гадая, что именно в ее словах заставило его так занервничать.

Итак, отец ей сказал, что египтяне все сплошь попрошайки? Забавно. Или все у него просили то же, что и Грэм? Он живо представил себе смуглую руку, протянутую к нему с мольбой, и улыбку превосходства, с которой Странтон проходил мимо, – точно с такой же улыбкой он отверг некогда мольбы маленького Грэма.

Но Джиллиан ничего не знала о его прошлом. И не узнает.

Она мечтала отправиться в путешествие. Что ж, можно будет отправиться в свадебное путешествие в Грецию. Или в Рим. Куда угодно, только не в Египет. Грэм думал о том, что Джиллиан напоминает ему дикую лошадь, которую держат на привязи, а она всеми силами стремится сбежать. Стоит только отпустить поводья – ее и след простынет.

А на балу, когда рядом был ее отец, она казалась такой скучной, если не считать тех моментов, когда они с ней танцевали и разговаривали в библиотеке. Он чувствовал, что под ее невзрачным серым платьем бьется сердце очень страстной женщины. Так сложилось, что ее темперамент подавляли, но окончательно задавить его никому не под силу. Грэму очень хотелось увидеть, что будет, если выпустить этого джинна из заточения. Что сделает Джиллиан, когда обретет долгожданную свободу?

Он взглянул на свою притихшую племянницу. Она казалась миниатюрной копией ехавшей рядом женщины: сдержанная и благовоспитанная…

В тот момент он остро пожалел, что они уехали из Египта. Гораздо лучше жить в стране, которую здесь считают варварской и дикой, чем наблюдать, как бойкие девочки, вроде Жасмин, превращаются в безмолвных кукол, образцово соблюдающих этикет. Ему непереносимо больно было думать, что его маленькая Жасмин станет со временем либо безмолвным призраком в сером платье, либо злобной сплетницей – к сожалению, он уже видел в Лондоне немало бойких девочек, которых постигла эта участь. Погожий летний лондонский день утратил для него все свое очарование. Он предпочел бы палящее египетское солнце.

Они ехали по парку, и тут Жасмин остановила своего пони и радостно затараторила по-арабски:

– Дядя Грэм, там дети играют, можно мне к ним? Пожалуйста!

Ему очень хотелось защитить ее от обидчиков, но он прекрасно понимал, что она должна уметь сама постоять за себя, поэтому кивнул. Жасмин приняла чопорный вид и, сопровождаемая Чарльзом, направила пони к детям, которые расставляли кегли, готовясь к игре.

– Какое очаровательное дитя, – сказала Джиллиан. Грэм пристально посмотрел на свою будущую жену.

Одетая в глухую серую амазонку, она абсолютно терялась на фоне остальных. Другие леди были одеты куда ярче и изысканнее, они походили на ангелочков, сошедших с фарфоровых тарелок. Джиллиан же напоминала тень, на нее вообще никто не обратил бы внимания, если бы не ее огненно-рыжие локоны.

Грэм замечтался. Он представлял себе Джиллиан обнаженной, стоящей на четвереньках, а он грубо берет ее сзади, как жеребец кобылу, она изгибается, и с ее чувственных губ слетают крики страсти.

– У вас великолепный жеребец, ваша светлость. Арабский?

Он смотрел на нее, мигая. После таких фантазий ему стало неудобно сидеть, и он поерзал в седле, пытаясь скрыть признаки своего возбуждения.

– Да, Прометей – чистокровный арабский жеребец. Он очень горячий и любит, когда я отпускаю поводья и позволяю ему мчаться во весь опор. А ваша лошадь?

– Дафна спокойная, но резвая.

– Не хотите ли проехаться наперегонки? – предложил он. Она изогнула золотисто-рыжую бровь.

– Вы бросаете мне вызов?

– Ну вы же сами сказали, что у вас резвая лошадь. – Он похлопал своего жеребца по шее. – Моему коню не терпится еще раз пройтись в галопе.

Она криво усмехнулась:

– Моя дамская посадка ставит нас в заведомо неравные условия.

– Садитесь по-мужски. Если вы хорошо держитесь в седле, то сможете управлять лошадью при помощи колен, и седло вам не помеха.

Она широко распахнула глаза, оглянулась на своего бесстрастного грума, неотступно следовавшего за ней по пятам, и прошептала:

– Я не могу.

Грэм внимательно посмотрел на слугу и сказал:

– Можете оставить нас и ждать леди Джиллиан у ворот.

Слуга явно занервничал:

– Простите, ваша светлость, я не могу. Граф приказал мне ни на шаг от нее не отставать в течение всей прогулки. Если я ослушаюсь, меня уволят.

Небольшое затруднение, но, похоже, его легко разрешить.

– Леди Джиллиан понадобится хороший грум, когда она выйдет за меня замуж. Если вы прослужите у графа до того времени, я буду платить вам ту же плату, что и он, и пять фунтов сверху, если вы согласитесь оставлять нас наедине во время верховых прогулок. Если же граф вдруг уволит вас раньше, то я тут же вас найму.

Конюший сразу повеселел.

– Слушаюсь, ваша светлость! – И поехал к воротам, сияя от удовольствия. Джиллиан провожала его взглядом арестованного, которого вдруг досрочно выпустили из тюрьмы.

– Ну вот. А теперь вы прокатитесь со мной наперегонки? – спросил он.

В ее глазах зажглись озорные искорки. Она подобрала свою длинную юбку, под которой оказались кожаные брюки. Грэм с довольной улыбкой смотрел, как она усаживается по-мужски. Да, она с характером. Пока они ехали к дорожке для быстрой езды, он с восхищением глядел на ее длинные стройные ноги.

– Вас это возмущает? – спросила она.

– Напротив, так мне нравится гораздо больше. Такая посадка ставит нас в более равные условия, – пробормотал он. При виде Джиллиан, уверенно сидящей на лошади по-мужски, он ощутил новый приступ желания.

– Но все же не до конца равные. Моей кобыле далеко до вашего красавца, – сказала она задумчиво.

– Да, Прометей – чистокровный жеребец, его родословная насчитывает века. Я собираюсь основать здесь, в Англии, конный завод.

– А я ничего не понимаю в коневодстве, – призналась она.

– Тут все просто. Когда породистая кобыла входит в возраст, выбирают чистокровного жеребца и сводят их. Все очень похоже на сезон балов в Лондоне. С той лишь разницей, что у людей принято сначала играть свадьбу. – Он рассмеялся своей шутке.

Джиллиан пронзила его испепеляющим взглядом, но его слова пробудили в ней определенные воспоминания. Она пыталась отогнать их и не обращать внимания на нарастающий жар между бедрами. Трение жесткой кожи седла, которое она ощущала у себя между ног, напоминало ей о его ласках в ту памятную ночь…

Они доехали до нужной дорожки, и Джиллиан безжалостно всадила каблуки в бока кобылы. Грэм рассмеялся и позволил ей вырваться вперед. Оглядываясь через плечо, она видела, как он ее нагоняет.

Они мчались галопом по длинной дорожке. Прометей лишь чуть вспотел, кобыла Джиллиан отстала. Уже почти доехав до конца дорожки, Грэм придержал жеребца, перешел на рысь и подождал запыхавшуюся Джиллиан. Бисеринки пота усеивали ее лоб под невзрачной серой шляпкой.

– А ты хорошо держишься в седле, – похвалил он. – Если тебе дать скакуна получше, из тебя получится прекрасная наездница.

– Сначала свадьба, – ответила она.

Герцог запрокинул голову и рассмеялся. Джиллиан, и так раскрасневшаяся от скачки, покраснела еще больше, осознав дерзость своего ответа. Оглядевшись вокруг, она заметила, что остальные всадники рассматривают их с нескрываемым любопытством.

Они выехали с дорожки, и Джиллиан протянула Грэму руку:

– Не будете ли вы так любезны мне помочь, ваша светлость. Мне надо сесть, как принято.

Герцог изящно соскочил с седла, помог ей спуститься с лошади. Она на мгновение оказалась в его объятиях, и ее пронзила дрожь. Он подсадил ее в седло, она поправила юбку и взяла поводья.

Они возвращались на то место, где оставили Жасмин. Приблизившись к группе деревьев, они увидели девочку в зеленой перепачканной амазонке, стоявшую рядом с пони. У Грэма сердце сжалось при виде племянницы. Жасмин брела к ним. Грэм спешился. Амазонка на девочке было вся перепачкана травой и землей, а личико выглядело очень несчастным.

– Что случилось? – воскликнула Джиллиан.

– Я очень хорошо себя вела, дядя Грэм, все делала, как ты учил. А потом пришел достопочтенный Томми Уолленфорд. Он назвал меня уродливой арабской кобылой, – губы Жасмин дрожали, – и я сделала то же, что и ты. Я ударила его в лицо и сказала: «Послушай, скотина, я девочка, а не кобыла!»

Грэм с трудом сдержал смешок, но посмотрел на племянницу очень серьезно. Похоже, он не смог ей помочь.

– Юные леди не дерутся с мальчиками, Жасмин. Если ты хочешь, чтобы они тебя приняли в свой круг, не нужно больше никого бить.

Она угрюмо кивнула.

Джиллиан наклонилась в седле, подмигнула и спросила:

– Зато, скажи, приятно было дать ему по лицу?

Жасмин просияла. Она лукаво улыбнулась и кивнула.

Грэм смотрел на свою нареченную. Похоже, она хорошо ладит с детьми. По крайней мере, Жасмин сразу ее полюбила.

– Поехали к нам, я познакомлю тебя с братом и его женой, – предложил он.

Джиллиан не решалась.

– Не знаю, удобно ли это.

Он выхватил из ее рук поводья лошади и обвязал их вокруг луки своего седла.

– Теперь у тебя нет выбора. Поехали.

Пока они ехали к воротам, где их ждал ее конюший, Джиллиан пыталась было сопротивляться:

– Я не могу. Ну не в таком же виде!

– Не переживай, они не строго придерживаются этикета.

– Но я же вся пропахла лошадиным потом, – не сдавалась она.

– Отличный запах. Они любят лошадей. Ты забыла, что они жили среди арабов, а арабы разводят лошадей?

Сердитое ворчание Джиллиан потонуло в раскатах его хохота.

Глава 7

Что бы Грэм ни говорил, но, представляя Джиллиан Кеннету и Бадре, он чувствовал себя несколько неуютно. Хорошо еще, что ее чертов охранник остался в конюшне.

Они стояли в одной из гостиных. Джиллиан очень стеснялась своей пропыленной амазонки. Кеннет с Бадрой с интересом разглядывали ее, особенно Кеннет. Грэму показалось, что сейчас темная кожа Бадры и ее округлившийся живот особенно бросаются в глаза. У Джиллиан была типичная для англичанки молочно-белая кожа, и одета она была в типично английскую, хоть и не новую, серую амазонку. Он осознал разницу между своей маленькой семьей и Джиллиан. Заглянув в голубые глаза брата, он прекрасно понял, о чем тот думает.

Дочь графа, продающая свою девственность в борделе. Наверное, тут какая-то ошибка…

Но вот Бадра дружелюбно улыбнулась и протянула руку:

– Я так рада познакомиться с вами, леди Джиллиан. Очень надеюсь, что мы с вами станем подругами.

Бадра говорила искренне, от всей души, ее английский был бы безупречен, если бы не легкий акцент. Грэма охватило беспокойство. А что, если Джиллиан тоже не примет его невестку и будет третировать ее, как другие?..

От теплых слов Бадры Джиллиан явно стало легче.

– Я тоже очень рада, леди Тристан. Мне очень хотелось познакомиться с мамой Жасмин. У вас такая милая и сообразительная дочка.

Девочка буквально просияла.

– А еще я отлично умею драться.

Бадра бросила тревожный взгляд на Грэма.

– О какой драке идет речь?

Грэм покраснел:

– Ну-у… Жасмин больше не будет так поступать, ведь она хочет стать настоящей юной английской леди.

– Боюсь, мне никогда не стать настоящей английской леди, дядя Грэм, – весело возразила Жасмин. – Но я буду очень стараться стать похожей на леди Джиллиан.

Губы Джиллиан дрогнули в улыбке.

– Жасмин, милая, старайся быть самой собой. Пытаться быть похожей на меня не самое увлекательное занятие.

Кеннет в задумчивости пристально смотрел на нее. Грэму очень не понравилось оценивающее выражение в глазах брата. Жасмин смущенно склонила голову набок.

– Лучше бы я была лошадью. Им гораздо проще, чем девочкам.

Джиллиан с трудом сдержала смешок, но тут Бадра поморщилась и положила руку на спину дочери.

– Прошу прощения, но я вынуждена вас покинуть. – Она опять поморщилась.

Кеннет бросился к жене:

– Как ты себя чувствуешь, любовь моя?

– Все в порядке, только спина немножко болит. Всю ночь болела.

Кеннет пробормотал извинения и вышел вместе с женой. Жасмин широко раскрытыми глазами смотрела на Джиллиан.

– У моей мамы вот-вот родится ребеночек. Мне так хочется, чтобы у меня поскорее родился братик или сестричка. – Повернувшись к Грэму, она спросила с серьезным видом: – Дядя Грэм, как вы думаете, мне можно будет посмотреть?

Грэм провел пальцем воротнику, который вдруг стал ему тесноват.

– Не думаю, что тебе стоит на это смотреть.

– Почему? – настаивала девочка.

– Это больше по женской части.

– Но я же девочка, значит, это и по моей части.

Грэм покраснел. Он в отчаянии искал глазами поддержки у Джиллиан, но та лишь безмятежно улыбалась.

– Это для взрослых женщин.

– Но я же уже знаю, как получаются дети, почему мне тогда нельзя посмотреть, как они рождаются? – Девочка обернулась к Джиллиан: – А вы, леди Джиллиан, знаете, как получаются дети? Я видела, как это происходит у лошадей. Сначала…

– Жасмин! Юные леди не говорят на такие темы, – перебил ее Грэм.

Джиллиан заговорщицки ему улыбнулась и ответила девочке:

– Когда вырастешь, у тебя будет масса возможностей обсудить это.

– А в десять лет уже можно?

– Не раньше чем в сорок – тебе же папа сказал. – Грэм пощекотал девочку. Та залилась смехом.

Вдруг раздался пронзительный женский вопль, и Кеннет прокричал сверху:

– Грэм! У Бадры отошли воды. Быстро зови доктора. У Грэма кровь отлила от лица.

– Леди Джиллиан, останьтесь здесь, с Жасмин, – произнес он непререкаемым тоном.

Его первым желанием было сбежать из дома, но вместо этого он бросился к телефону. Дрожащими руками он схватил трубку и стал звонить врачу. Его охватил ужас, когда экономка доктора сказала, что тот сейчас в клубе, но тут же успокоила его, пообещав немедленно послать за доктором слугу.

– Да, прошу вас. Найдите его, и пусть он приходит сюда. Немедленно, – отрывисто произнес Грэм в телефон и повесил трубку.

Услышав еще один пронзительный вопль, Грэм бросился в спальню Бадры и застыл у входа. Она сидела на кровати, рядом с ней сидел Кеннет. Оба были бледны и напуганы. Бадра остановила на нем испуганный взгляд.

– Началось. Я думала, у меня просто болит спина, но воды уже отошли.

Грэм ощутил сильный приступ беспокойства.

– Когда? Только что? Подожди немного, доктора Эндрюса сейчас нет дома.

Прибежала экономка. Грэм повернулся к ней и требовательно спросил:

– Миссис Уайт, вы умеете принимать роды?

– Никогда раньше не пробовала.

Бадра опять застонала. Кеннет еще больше побледнел, схватил ее за руку и спросил:

– А ты, Грэм, когда-нибудь принимал роды?

– Один раз, у верблюдицы, – ответил Грэм, чувствуя, как по спине струится холодный пот. – Но разница, наверное, не такая большая, как думаешь?

Бадра сверкнула глазами:

– Но я же не верблюдица!

– Конечно, нет, любовь моя, – успокаивал ее Кеннет. По ее лицу было видно, что ей очень больно.

– Если нет доктора, то я хочу родить по старинке. Там, под кроватью, достань, пожалуйста.

Кеннет в замешательстве посмотрел на нее, но опустился на колени и заглянул под массивную кровать. Потом медленно поднялся, держа в руках два черных кирпича, изготовленных из ила и покрытых замысловатыми иероглифами. Грэм узнал их и с шумом втянул воздух.

– Родильные кирпичи, – выговорил он. Бадра посмотрела на мужа.

– Да, Хепри, – сказала она, заискивающе называя его арабским именем, – Жасмин я родила именно так, сидя на корточках на таких кирпичах.

Кеннет положил кирпичи.

– Т-ты ведь согласилась позвать английского доктора, говорила, что хочешь рожать, как все англичанки.

– Но если доктора нет, то, может быть, так? Пожалуйста, – шептала она, – мне очень страшно. Мне нужно что-нибудь привычное. – В глазах у нее стояли слезы, она поморщилась, держась за живот. Еще одна схватка?

Грэм медленно считал про себя, пытаясь справиться с нарастающей тревогой. Он понимал, что роды вот-вот начнутся.

Кеннет в отчаянии смотрел на экономку. Она отступила на пару шагов и замахала руками:

– Нет-нет, милорд, не уговаривайте, я не знаю, что это за языческий способ рожать. Я видела только одни роды, это были благопристойные английские роды: мать лежала на кровати и никаких мужчин рядом не было. А то, что просит леди, – это просто неприлично.

Грэм зарычал:

– К вашему сведению, миссис Уайт, у каждого народа свои обычаи, и ничего неприличного в этом нет. И даже наоборот. Способом, который она описывает, женщины рожали тысячелетиями. Если Бадра так хочет, пусть будет так. Я сам приму роды. – Три пары глаз смотрели на него в изумлении. Он сунул руки в карманы и добавил: – Я видел, как рожают таким способом.

В глазах Бадры появилась надежда, Кеннет явно сомневался, а миссис Уайт была возмущена.

– Герцог-акушерка! – прошипела она.

Грэм сосредоточенно вспоминал:

– Так, нам понадобится два человека, которые бы стояли по бокам от тебя, Бадра, и поддерживали, пока ты тужишься.

Кеннет поцеловал жену в щеку.

– Я буду держать тебя справа, любовь моя. Я тебя не оставлю.

Все взгляды обратились на экономку, которая с неодобрением качала головой:

– Это возмутительно и переходит всякие границы. Роды – сугубо женское дело.

Грэм исподлобья посмотрел на нее:

– Мужчина тоже некоторым образом причастен к появлению ребенка, так что его это тоже напрямую касается. А теперь прекратите возмущаться и помогите нам.

Он говорил тихо и спокойно, но так повелительно, что экономка, к его немалой радости, подчинилась.

– П-простите, ваша светлость. Скажите, что я должна делать.

Грэм сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.

– Роды будут проходить так, как желает виконтесса. Я их приму. До самых родов она будет лежать на кровати, и вы должны будете помогать ей. Я хочу, чтобы она сберегла как можно больше сил для родов. Мне нужна ваша помощь, подсказывайте мне, что делать. Да, и еще гигиена… Миссис Уайт, для начала идите и вымойте руки.

Он провел рукой по волосам. У него не было уверенности, что на миссис Уайт можно до конца положиться. Но все же он хотел, чтобы она была рядом на случай, если что-нибудь пойдет не так. Многие женщины умирают во время родов. Если с Бадрой что-нибудь случится…

Но сейчас не время для волнений. Он закрыл глаза, пытаясь до мельчайших подробностей припомнить сцену, которую наблюдал однажды в лагере аль-хаджидов.

– Нам понадобится свежее сено и простыни. Роды будем принимать у меня в спальне – там удобнее.

– Но там рожают только наследников титула – такова традиция, – начал возражать Кеннет.

Грэм спокойно посмотрел на брата:

– Я знаю.

Тут вмешалась круглолицая экономка:

– Сено? Ваша светлость, но ведь рожает виконтесса. Она же не животное!

Он посмотрел на нее свысока:

– Распорядитесь, чтобы в мою спальню доставили свежее сено.

Экономка хотела было возразить, но под его тяжелым взглядом передумала и пошла отдавать распоряжения.

Кеннет осторожно взял жену на руки и понес следом за Грэмом в его спальню. Там Грэм положил кирпичи на старинный персидский ковер, чтобы они не скользили по полированному паркету. Бадра поморщилась, когда Кеннет осторожно положил ее на кровать.

Посмотрев на миссис Уайт, Грэм решил, что им нужна еще одна женщина, которая поддерживала бы Бадру во время родов, – женщина, которая не стала бы строго ее осуждать за то, что та выбрала другой способ рожать. Джиллиан? Можно ли к ней обратиться с такой интимной просьбой? Она скоро станет его женой. Для них обоих будет лучше до свадьбы выяснить, как она справляется с такими ситуациями. Он посмотрел на Кеннета. Тот был белее полотна, но держался.

– Говори с ней, ей надо отвлечься от боли и дышать глубже, – посоветовал он.

Виконт сделал судорожный вдох.

– Да не ты дыши, пусть Бадра глубоко дышит. Еще ей надо будет раздеться. Донага.

Кеннет непонимающе уставился на брата:

– Ты хочешь, чтобы моя жена рожала голой? «Нет, в бальном платье», – Грэм закатил глаза.

– Помоги ей раздеться. Я сейчас вернусь.

Он бросился обратно в гостиную и замер на пороге, увидев Джиллиан сидящей на диванчике и держащей за руку перепуганную Жасмин. Его будущая жена успокаивала девочку, и это вселило в него новую надежду.

– Леди Джиллиан, мне нужна ваша помощь, – сказала он отрывисто. – Бадра рожает, роды принимать будем мы, поскольку доктора нет.

Жасмин подпрыгнула на диванчике.

– Мама родит мне сестренку или братика!

Глаза Джиллиан наполнились ужасом.

– Моя помощь, ваша светлость? Но у меня совсем нет опыта по части рождения детей.

– Все, что от вас требуется, – это сидеть рядом с Бадрой и ободрять ее. Нужно, чтобы ее поддерживала женщина.

– Несомненно, ваша экономка…

– Помощь миссис Уайт будет нужна, чтобы принимать роды.

Джиллиан вцепилась руками в диванную подушку.

– Но вы ведь даже меня не знаете. Что, если я нежная барышня и упаду в обморок?

Он посмотрел на нее решительным взглядом:

– Не упадете. Это на вас не похоже. Бадре очень нужна ваша поддержка.

Из спальни донесся еще один душераздирающий крик. Жасмин опять перепугалась.

– Мама? С ней все будет хорошо? – спросила она шепотом. Джиллиан обняла ее за плечи:

– Все хорошо, Жасмин. Обычно все так и происходит, пугаться нечего. – Она с улыбкой погладила девочку по голове и встала. – Скажите, что мне делать.