Текст книги "Сладкая месть"
Автор книги: Бонни Вэнак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Он казался задумчивым, смотрел на нее без улыбки. На шее у него билась жилка. Ее собственное сердце билось в такт. Атмосфера накалилась. Что происходит? Джиллиан раньше не доводилось встречать мужчин, которые вызывали бы у нее подобные чувства. Пусть все ее планы рассыплются в прах, ей плевать на все. Даже на Рэдклифф.
Подошел Бернард и нарушил это ощущение сладостной близости. Тетя Мэри пробормотала извинения и упорхнула. Джиллиан опять приходилось исполнять привычную роль. Она, запинаясь, официально представила мужчин друг другу, но, оговорившись, произнесла: «Грэм, герцог Колдуэлл».
Называть его по имени не стоило. Она умолкла от волнения.
Бернард в изумлении покачал головой, улыбнулся и с напыщенным видом произнес:
– Простите леди Джиллиан, ваша светлость. Она не столь неловкая, как может показаться на первый взгляд.
Герцог не ответил на его улыбку. Взгляд его был холоден.
– Я считаю, что все формальности соблюдены. Меня действительно зовут Грэм. Есть люди, которым позволено меня так называть.
Бернард побледнел:
– Прошу прощения, ваша светлость. Я не ожидал, что вы настолько близко знакомы с леди Джиллиан, чтобы она обращалась к вам по имени.
– Мы прекрасно потанцевали. Я считаю, что это в достаточной мере сближает, – ответил герцог, мельком взглянув на Джиллиан.
– Надеюсь, она не отдавила вам ноги, как мне, – сказал Бернард, чтобы уязвить ее.
– Как раз наоборот, я нахожу, что леди Джиллиан прекрасно танцует. Мы в полной мере насладились танцем.
Грэм не обратил внимания на предостерегающий взгляд Джиллиан. Он будто унесся в воспоминания о танце.
– А вы часто танцуете, мистер Августин? – поинтересовался Грэм.
– Боюсь, я не слишком искусен в танцах, не то что некоторые, – признался Бернард. – Впрочем, танцевать я не люблю.
– В самом деле? – удивился герцог.
– Танцы, конечно, необходимы, но я не вижу в них ничего интересного. – Бернард продолжал изъясняться намеками.
– Позвольте с вами не согласиться, мистер Августин. С хорошей партнершей, например с леди Джиллиан, танцевать – одно удовольствие. – Его полные губы искривились в усмешке.
Джиллиан густо покраснела.
Грэм закусил губу, с трудом подавляя веселье. А она, оказывается, с характером. Он почти физически ощущал, с каким трудом она держала себя в руках. Затянутая в глухое серое платье, она была похожа на строгую гувернантку, но его это только раззадоривало. Он представлял, как постепенно снимает с нее одежду, как снова видит ее алебастровую кожу, как целует каждый участочек ее кожи, а она стонет от удовольствия и выгибает свою лебединую шею, которая сейчас полностью скрыта кружевами.
А та страсть, которую ему вчера удалось в ней разжечь, наверняка до сих пор пылает. Он спрятал улыбку, довольствуясь тем, что может мысленно раздеть леди Джиллиан донага и танцевать с ней вальс на кровати. Эта рыжеволосая женщина с зелеными глазами, в которых так и светится желание… заманила его в западню в пустыне и насмехается над ним…
Грэм резко вернулся к реальности. Его улыбка погасла. Их связь надо сохранить в тайне, им нельзя больше видеться. Он каждой клеточкой тела чувствовал, что она несет ему угрозу. Даже в невинном, казалось бы, вопросе: «Так почему же вы бы не ушли?» – содержалась угроза.
Ну и что. Сегодня он найдет свою жертву, а потом все утратит свое значение. Даже та ночь, что он провел в ее объятиях. Жаркая страсть. Все это умрет вместе с ним на виселице.
Этот самовлюбленный франт, именующий себя Бернардом, что-то говорил. Грэм заставил себя улыбнуться и кивнул.
– Мы с леди Джиллиан собираемся провести медовый месяц в Бате, ваша светлость. Вы когда-нибудь ездили туда на воды?
Что? Джиллиан выходит замуж за этого приторного хлыща? Грэм стоял как громом пораженный. Он пробормотал в ответ что-то неопределенное, а сам при этом не сводил глаз с Джиллиан. На ее щеках будто расцвели пунцовые розы. Она отвела взгляд.
В нем пробудился собственнический инстинкт. Если она знала о своей помолвке, то почему она отдала ему свою невинность? Ведь он ей никто. Да еще и в борделе.
Если только не было веской причины, по которой она не хотела оставаться девственницей… Он с недоумением смотрел на Джиллиан. Господи, как же она прекрасна! Эта хрупкая фигурка, эти мраморные плечи, которые он с таким наслаждением целовал, – все скрыто серым невыразительным платьем.
Джиллиан побледнела. Она присела в реверансе и пробормотала:
– Прошу прощения, господа. – Потом развернулась на каблучках и устремилась прочь сквозь толпу, прочь из бального зала.
– Она нервничает перед свадьбой, – пожал плечами Бернард. – Впрочем, как и все девушки.
Грэм провожал ее взглядом. Выждав ровно столько, сколько позволяли приличия, он незаметно последовал за ней сквозь толпу. Навыки, приобретенные в Египте, не пропали даром: он без труда выследил ее. Черные ботинки на толстой подошве ничуть не сковывали его легкую походку. Он был еще только на полпути к массивным дверям, а она уже миновала их. Он пошел за ней.
Они оказались в библиотеке. Джиллиан подошла к стеклянной двери, ведущей в сад, и выглянула наружу.
Ее силуэт был прекрасно виден в серебристом лунном свете. Грэм неслышно закрыл за собой дверь.
– Леди Джиллиан, – сказал он твердым голосом, – полагаю, мы еще не окончили наш разговор.
Она вся сжалась от ужаса. Джиллиан узнала его низкий бархатистый голос, интонацию, с которой он требовал ответа. Дрожащей рукой она разглаживала серый шелк платья. Грэм хотел услышать ответы, которые она не готова была ему дать.
Она не обернулась, но почувствовала, как он прижался к ней. Его прикосновение обжигало, как пылающие угли. По спине прошла волна сладкой дрожи. В его низком голосе слышался гнев.
– Вы просто с ума сошли. Если вы помолвлены, то зачем вы сделали вчера то, что сделали?
Джиллиан закрыла глаза, сделала глубокий вдох и ответила:
– Вас это не касается… ваша светлость. У меня на то были свои причины.
– Не касается? – Он издал резкий смешок. – Вы идете в бордель и отдаетесь мне, хотя видите меня впервые в жизни, и вы еще смеете утверждать, что это меня не касается.
Тут она обернулась в порыве гнева и отчаяния: – Вы заплатили, сделка состоялась. А когда вы ушли, нас это перестало касаться.
– Да, но в этой сделке одна из сторон нарушила договор. – В его голосе слышались жесткие нотки. – Мне не нужна была рыжая.
Джиллиан вздрогнула. Его тепло мгновенно обернулось холодом. Повернувшись всем телом, она с вызовом встретила его яростный взгляд. В ее словах прорывался давно сдерживаемый гнев.
– Если вы чувствуете себя обманутым, заключите другую сделку. Я дала вам все, за что вы заплатили, ваша светлость. А теперь оставьте меня в покое и уходите!
Он не двинулся с места. Ее глаза горели.
– Кажется, я попросила вас уйти.
Герцог мрачно посмотрел на нее:
– Вот это характер. Странно. Рядом со своим женихом вы выглядели серой мышкой.
Джиллиан вздохнула.
Серебристый свет луны освещал лицо Грэма, искаженное диким желанием.
– Наши пути не должны больше пересекаться, – наконец сказал он. – Но если судьбе угодно сталкивать нас вновь и вновь, я тут ничего не могу поделать.
– Вы же не хотели больше меня видеть, – шепотом напомнила она.
– Не хотел. Но стоит мне тебя увидеть, как здравый смысл меня покидает. Я не могу думать ни о ком другом, – сказал он сурово.
– И все же вам придется подумать о ком-нибудь другом. Я скоро выйду замуж. А все, что было между нами, лучше оставить в прошлом.
Грэм пристально в нее вглядывался. Крылья его носа подрагивали, будто он действительно чувствовал запах ее страданий. Джиллиан стало не по себе. Интуиция подсказывала ей, что этот человек страшен в гневе.
– Благородная девица приходит в бордель, чтобы потерять невинность. А на следующий день вечером как ни в чем не бывало стоит рядом с человеком, за которого ей предстоит выйти замуж… – вслух размышлял он.
– Не потерять невинность, а выгодно ее продать, – поправила она с горечью и тут же прикусила язык, будто так можно было вернуть вырвавшиеся слова.
– Конечно, – он горько улыбнулся, – именно продать невинность. Но зачем? Ее отец богат, и у нее есть…
– Ничего у нее нет. Мне нужны были деньги. А сейчас, пожалуйста, оставьте меня одну.
– Но на что благородной леди могут до такой степени понадобиться деньги? – Он начал обходить ее вокруг.
– Ваша светлость, пожалуйста, уходите. Если вас здесь обнаружат…
– Но все же зачем, если отец, а потом муж готовы выполнить любую ее прихоть. Может, ей нужно что-то такое, о чем она не может попросить их?
– Конечно, ей нужно бальное платье, ленточка для волос и куча украшений, – согласилась она, поворачиваясь за ним. – Пожалуйста, ну что вам стоит оставить ее в покое?
– Но зачем же добывать деньги таким радикальным способом? Продавать свое тело человеку, которого она впервые в жизни видит? Похоже на жест крайнего отчаяния.
– Чего только не сделаешь, чтобы не отставать от моды, – попыталась отшутиться она.
– Женщина, которая замыслила побег.
Он остановился. Она опустила плечи.
– Что скажете, леди, Джиллиан, я угадал? – В его голосе звучало сострадание. – Вы ведь поэтому решились на такую крайность?
– Бернард богач. – Ее голос прерывался. – Он обещал отцу заключить брачный контракт на очень выгодных условиях. – Ему нужна была непорочная невеста. Но этого не будет.
– У вашего отца какие-то денежные затруднения?
Джиллиан поежилась и обхватила себя руками.
– Сейчас тяжелые времена, мы не одни такие в Англии.
– И как далеко ты собиралась убежать?
– Подальше отсюда.
– Но зачем убегать? Просто откажи ему.
– Не могу.
Грэм с нежностью улыбнулся:
– Но ведь это так просто – сказать «нет». Всего три буквы.
Ему легко, он пользуется влиянием, он герцог. Откуда ему знать, каково это – жить под железной пятой отца-деспота, ему не понять, каково быть женщиной, которая хочет учиться. Он, как все, считает, что женщины созданы для того, чтобы выходить замуж и рожать детей. Пусть этот герцог выгодно отличается от других, но и он высмеял бы ее мечты. Утонченным, воспитанным дамам из аристократических семей не положено учиться в колледже и получать знания.
– А с вами никогда такого не случалось, что вам очень хотелось сказать «нет», но вы просто не могли? – спросила она прерывающимся голосом.
Грэм онемел от удивления. Еще как случалось. Он хотел сказать это слово аль-Гамре. Но не сказал. Он сделал глубокий вдох, чтобы справиться с нахлынувшими чувствами.
– Примите поздравления с предстоящей свадьбой, – пробормотал он и пошел к выходу, но все же обернулся, чтобы последний раз взглянуть на нее.
Серебристые дорожки слез на бледных щеках Джиллиан сверкали в лунном свете. Он в изумлении подошел к ней и дотронулся до прозрачной капельки. Она резко смахнула слезы.
– Почему ты плачешь? – тихо спросил он.
– Ничего, все в порядке. Пожалуйста, уходите.
Он пристально смотрел на нее, не зная, как утешить. Вместо того чтобы уйти, как она просила, он обхватил ее заплаканные щеки своими ладонями и… поцеловал.
У ее губ был вкус меда. Она чуть отпрянула, но он не отпускал, целуя ее все настойчивее. Она ответила на поцелуй, раскрывая губы в ответ на настойчивые движения его языка. Их языки сплелись. По телу Грэма пробежала волна дрожи.
Никакая другая женщина не могла вызвать у него такую буйную реакцию. Господи, как же он хотел ее!
Грэм прервал поцелуй и сделал шаг назад. Его переполняло отвращение к себе. Нельзя целовать чужую невесту.
С другой стороны, он первым предъявил свои права на нее. Воспоминания волновали кровь. Грэм дотронулся до ее губ, припухших от поцелуя. Его первая женщина. Его кошмар. И все же именно в ее объятиях он спал сном младенца. Никаких кошмаров.
– И что же вы намерены делать дальше, леди Джиллиан? – спросил он.
Она слегка передернула плечами.
– Выполнять свой долг. До замужества жизнью женщины распоряжается ее отец, а потом она поступает в собственность мужа. Даже если ей в мужья достанется высокомерный грубиян.
В ее голосе звучало отчаяние. Ему так хотелось оградить ее от этой боли, защитить от всех невзгод. Грэм никогда раньше не испытывал таких чувств по отношению к женщине. Даже по отношению к Бадре, которую он охранял до того, как она вышла замуж за его брата. Он с грустью понял, что Кеннет оказался прав. Брат предупреждал его, что свою первую женщину он никогда не сможет забыть.
– Но ведь не все мужья высокомерные грубияны. Замужем за человеком, который тебя уважает, можно быть счастливой, – заметил он.
– Может быть. Вот только единственный мужчина, который проявил ко мне уважение, – это ты. Вчера… – На ее щеках опять расцвели пунцовые розы.
– Если мужчина ведет себя по-другому, он просто глупец. Ты достойна самого нежного уважения, – сказал он низким голосом.
Она застенчиво взглянула на него из-под своих невероятно длинных ресниц.
– Мне очень понравился наш танец.
– Оба? – уточнил он.
– Да, оба. Ты не стал бы наступать мне на ноги, – улыбнулась Джиллиан.
Его пронзила острая жалость. Жалость к ней, потому что она вынуждена выйти замуж за человека, которого презирает. Жалость к самому себе, потому что у него нет шансов избежать виселицы. Грэм провел пальцем по ее нежной щеке, еще влажной от слез.
– Прощайте, леди Джиллиан, – прошептал он и вышел из комнаты, а она так и осталась стоять, освещенная луной.
Грэм быстрой походкой прошел через холл, заставляя себя войти в бальный зал. Он сразу же взял бокал шампанского с подноса у проходящего мимо лакея, отпил и поморщился. Привыкнуть к алкоголю после стольких лет, проведенных среди непьющих бедуинов, было непросто.
«К тому же я не люблю спиртные напитки», – подумал он. Но сегодня…
Движение около входа в зал привлекло его внимание. Вошла Джиллиан. На ее лице не было ни следа давешнего волнения.
Музыка закончилась, приторный Бернард взял Джиллиан за локоть и повел ее к помосту, где стоял лорд Хантли. Из толпы вышел лысеющий рыжеволосый джентльмен и присоединился к ним. Сияющий хозяин представил их присутствующим.
Грэм поперхнулся шампанским. Он так сильно сжал тонкий бокал, что чуть не раздавил его.
Нет, только не это. Нет!
Не может быть.
Только не он.
Но это было то самое лицо. Точно. Он годами видел это лицо в своих кошмарах.
Грэм не верил своим глазам. Он даже не сразу заметил, что шампанское из наклоненного бокала льется ему на ногу. Сердце норовило выпрыгнуть из груди. Он диким взглядом смотрел на рыжеволосого англичанина на помосте: Реджинальд Квинли, граф Странтон. Аль-Гамра. Рыжеволосый англичанин из его прошлого – отец леди Джиллиан!
Душа Грэма разрывалась на части. Маленький мальчик внутри его хотел с криком убежать вон из бального зала и расплакаться. Взрослый мужчина хотел взвыть от гнева и убить Странтона голыми руками. Но в этот момент он будто увидел себя со стороны: вот правая рука опустилась в карман. Он вытащил миниатюрный кинжал из кожаных ножен.
Он ждал этой минуты двадцать лет.
Гепард готовится к смертоносному прыжку.
Глава 4
Попалась. Джиллиан чувствовала себя как птичка в кошачьих лапах. Она в отчаянии оглядывала бальный зал. Выхода нет. Сейчас отец официально объявит о помолвке.
Она надеялась сослаться на головную боль и уехать до этого момента. Но, увидев герцога, она пришла в такое смятение, что забыла обо всем, а когда вновь взяла себя в руки, было уже поздно: Бернард подозвал ее отца, поговорил с хозяевами бала и сделал музыкантам знак прекратить играть.
У нее взмокли ладони. Джиллиан пыталась возражать, когда Бернард вел ее сквозь толпу к помосту, но без толку.
Болезненно-бледное лицо лорда Хантли преобразилось. Он повернулся к толпе и во весь голос объявил:
– Дамы и господа! Минуточку внимания! У меня замечательная новость. Имею честь объявить об официальной помолвке дочери графа Странтона леди Джиллиан Квинли и мистера Бернарда Августина!
Бернард весь светился от ликования. Джиллиан представила себе будущую жизнь: отец будет по-прежнему распоряжаться ею, как своей собственностью, да и муж не останется в стороне. Закрытые двери, мрачные тайны… Она ощутила волну боли под веками. Нет! Она боролась с тяжелыми воспоминаниями о закрытой дубовой двери.
Джиллиан поискала глазами тетю, но той нигде не было видно. Если бы увидеть хоть одно сочувствующее лицо во всей этой толпе, набраться смелости и убежать.
Бежать от этой восторженной безликой массы. Бесполезно. Ни одного сочувствующего взгляда.
Но тут ее внимание привлек изысканно одетый человек, стоящий в гордом одиночестве. Герцог Колдуэлл.
Джиллиан не сводила с него глаз. Она заставила себя улыбнуться, но мысленно молила его о помощи.
У Грэма вспотели ладони. Сердце начало бешено биться. Сегодня граф Странтон умрет. Обязательно.
Он сделал маленький шажок вперед, не отрывая взгляда от маленького помоста. Сосредоточься на добыче. Никаких чувств. Сейчас он вспоминал слова, которые так часто слышал, пока обучался воинскому искусству. Грэм приблизился еще на шаг, а потом краем глаза заметил леди Джиллиан, стоявшую рядом с его врагом. Ее лицо было белее мела, а улыбающиеся губы словно молили о помощи.
Грэм медлил. Смелая улыбка и ужас в глазах – как это было ему знакомо! Он неоднократно наблюдал такую картину в зеркале. Он знал, каково это – попасть в западню, из которой нет выхода. К горлу подступил гнев. Все равно. Ее отец должен заплатить за все.
Боже, но какой же несчастной она выглядит!
А кто пожалел восьмилетнего мальчика тогда, двадцать лет назад? И что было бы, если бы его пожалели?
Грэм перевел взгляд с графа Странтона на свою изящную манжету, скрывающую смертоносный кинжал. Он, как сжатая пружина, был готов к действию, но не двигался с места. При виде Джиллиан, стоявшей с широко раскрытыми глазами, на него нахлынули воспоминания детства…
В племени аль-хаджидов заезжего англичанина прозвали аль-Гамра – Красный. Он приехал в сопровождении вооруженных до зубов воинов, чтобы купить одну из первых красавиц племени. Грэм, которому тогда было восемь лет, во все глаза глядел на англичанина – с тех пор, как два года назад убили его родителей, он не видел ни одного соотечественника. Его окрылила надежда. Конечно же, этот человек, который, по слухам, был очень влиятельным у себя на родине, может его спасти.
Он незаметно подкрался к мужчинам, которые беседовали, сидя в кругу. Никто не обратил внимания на маленького ребенка. На него вообще никто не обращал внимания, кроме того воина, который захватил его и держал при себе, как породистую собаку. Грэм едва дышал и ждал случая заговорить.
Такой случай ему представился. Англичанин пошел облегчиться, мальчик неслышной тенью последовал за ним. Когда рыжеволосый собрался возвращаться обратно, Грэм подошел к нему.
– Пожалуйста, сэр, помогите мне. Я англичанин, как и вы, но меня тут держат как пленника. Я в рабстве у аль-хаджидов. Пожалуйста, заберите меня отсюда. – Впервые за последние два года он говорил на родном языке, голос его, полный отчаяния и надежды, то и дело срывался.
Человек застегнул брюки.
– А с какой это стати я должен тебе верить или помогать, рискуя этим испортить отношения с аль-хаджидами? У тебя что, есть деньги?
– Нет, сэр. – Отчаяние переполняло Грэма. – Но обещаю вам, как только я вернусь в Англию, я достану денег. Моя семья богата.
– Обещания ребенка мало стоят.
Грэм закусил губу. Денег у него не было. Но у него была карта, на которой обозначен клад – самое ценное его имущество. Если разорвать карту пополам, возможно, ему еще удастся найти сокровища.
– Подождите меня здесь, – умолял он. – У меня кое-что есть.
Грэм бросился к тайнику, который он вырыл в песке, достал оттуда карту, разорвал ее надвое и вернулся, протягивая одну из половинок аль-Гамре.
– Это карта сокровищ. Вы знаете иероглифы?
Аль-Гамра хмыкнул:
– Вот еще! Зачем мне знать эти языческие каракули?
– Я немного знаю. Отец… научил меня. Эта карта ведет к несметным сокровищам, спрятанным в пирамиде.
Англичанин рассматривал древний потрескавшийся папирус и презрительно фыркнул:
– Интересно, конечно. Но не настолько, чтобы рисковать жизнью. Ты вообще представляешь себе, что аль-хаджиды делают с врагами?
Ему ли этого не знать. Он видел, как кровь его родителей лилась на песок, словно вода, – а они только хотели проехать по землям, которые аль-хаджиды считали своими.
– Пожалуйста, сэр, умоляю вас. Я сделаю все, что угодно. – Грэм с трудом удерживал слезы.
Аль-Гамра рассматривал его.
– Какой у нас красивый мальчик. – В его глазах зажегся какой-то нехороший огонек. – Какой миленький.
Грэм отпрянул. Он узнал этот горящий взгляд, полный вожделения.
– Как тебя зовут, мальчик?
Жизнь среди дикарей научила его осторожности, поэтому он не назвал своего настоящего имени и не стал говорить, что является наследником герцога Колдуэлла.
– Меня зовут Рашид.
– Ну что же, Рашид, карта хороша. Знаешь, я, пожалуй, помогу тебе сбежать в обмен на карту и еще кое-что…
А потом рыжеволосый дьявол пригласил его в шатер на адский танец. Он в ужасе отказался, но тут аль-Гамра задал ему коварный вопрос:
– Подумай, что лучше: пойти один раз со мной, твоим соотечественником, или всю жизнь прожить рабом у этого араба. Ну же, пойдем. Обещаю, это продлится недолго.
И Грэм зажмурился и пошел за искусителем в шатер, где и продал свою душу…
«Перестань! Все в прошлом. Успокойся, друг, успокойся», – Грэм огромным усилием воли пресек поток воспоминаний. От пота воротничок рубашки прилип к коже.
– Сэр? Ваш бокал.
– Что? – Грэм в полном недоумении уставился на слугу в белых перчатках.
– Шампанское, ваша светлость. Желаете еще бокал? Грэм посмотрел на хрустальный бокал в левой руке, который он, оказывается, держал вверх дном, и судорожно вздохнул:
– Да.
Отдав пустой бокал, он взял новый. Он пил шампанское большими глотками, не обращая внимания на пузырьки, щекотавшие горло, и благословлял английские традиции, не позволявшие слугам задавать вопросы герцогам, проливающим шампанское себе на брюки.
Момент был упущен, решимость пропала. Граф уйдет невредимым. На этот раз.
Грэм переключил внимание на помост, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Он перевел взгляд на Джиллиан и сделал вид, что не замечает ее немой мольбы, но ее глаза будто звали его, умоляя о помощи.
Он пытался убедить себя, что это его не касается. Джиллиан все переживет, он же когда-то пережил! Но стоит ли платить такую цену?
Грэм поставил пустой бокал на ближайший столик и сжал кулаки. Он в упор смотрел на аль-Гамру. Граф раскланивался и принимал поздравления. Грэм наблюдал. Внезапно он осознал ужасную правду. Граф был вхож в высшие круги, он знаком с лордом Хантли. Если Грэм расскажет сейчас о том, что некогда совершил Странтон, они просто объявят его сумасшедшим. Никто ему не поверит. Благодаря слухам, которые Кеннет распустил о его прошлом, никто не знает, что он вырос среди аль-хаджидов. Какая ирония: даже история, которую они с братом сочинили, чтобы он мог войти в общество, и та работала против него. У него не было никаких доказательств преступления, совершенного Странтоном.
Этот ублюдок произносил слащавую речь перед толпой. Грэм заставил себя вслушаться. Боже правый, кажется, он вещал, как политик с трибуны.
– Как вы все прекрасно знаете, мистер Августин поддерживает меня в борьбе за внесение изменений в закон о венерических заболеваниях. Мы предлагаем не только вести учет всех падших женщин в нашем славном городе, но и легализовать все дома терпимости и обложить их высоким налогом. Средства будут поступать в специальный фонд, задачей которого станет помощь падшим женщинам в поиске лучшего способа заработка. Отвратительная язва порока, разъедающая наше общество, бросает тень на добродетельных представительниц слабого пола, среди которых достойное место занимает моя дочь.
Грэм чуть не поперхнулся. Джиллиан с трудом удерживала на лице улыбку.
Ведь она продала свою девственность в одном из этих публичных домов. Интересно, пострадает ли политическая репутация графа, если об этом станет известно? Грэм мрачно улыбнулся. Впрочем, этого недостаточно. Должна пострадать не только репутация Странтона. Грэм хотел, чтобы ублюдок ползал на коленях, умоляя о пощаде, как некогда умолял он сам.
Ответ он уже знал. Когда Грэм приносил присягу воина ветра, хамсинский шейх дал ему мудрый совет.
– Знай слабости своего врага. Веди себя как хищник, выслеживающий стадо газелей. Маскируй свой запах и скрывай свои намерения. Узнай, каковы тайные желания врага, потом воспользуйся ими, чтобы сделать его уязвимым. Знание – гораздо более опасное оружие, чем самый острый ятаган, – говорил Джабари.
А Грэм знал, в чем заключается слабость аль-Гамры. Сейчас ему надо установить с графом дружеские отношения, чтобы заманить его в ловушку, которая покажется ему гораздо страшнее смерти.
Если все пойдет, как он задумал, вокруг семейства Странтонов разгорится скандал. Это погубит Джиллиан. Если бы только он мог защитить ее от опасности…
И тут его осенило: леди Джиллиан хотела избавиться от ненавистного замужества. А он хотел подобраться поближе к ее отцу.
Вдруг он понял, что надо делать. И к черту последствия!
Джиллиан задержала дыхание, представляя, как сейчас проявит всю твердость своего характера, о которой отец и понятия не имел, и гордо скажет ему «нет».
Замечтавшись, она взглянула на стоявшего рядом мужчину. Его глаза светились торжеством. У нее тут же поникли плечи. Нет, она не сможет. Она слишком слабая, не ей перечить ему.
Тут ее внимание привлекло движение в толпе. Элегантный, облаченный в черный шелк мужчина уверенно прокладывал себе дорогу к помосту. Герцог Колдуэлл шел вперед сквозь почтительно расступавшуюся перед ним толпу. Он остановился в нескольких шагах от помоста. Его обсидиановые глаза сверкали. Лорд Хантли громко и почтительно поприветствовал герцога, который, к немалому удивлению Джиллиан, взошел на помост и встал перед толпой в вызывающей и гордой позе.
От слов, которые он произнес на весь зал не терпящим возражений голосом, кровь застыла у нее в жилах:
– Если вопросы нравственности и вправду настолько волнуют вас, как вы сейчас говорили, лорд Странтон, то как объяснить тот факт, что ваша дочь уже не девственница?
У нее перехватило дыхание. Господи, да что же…
У Бернарда отвисла челюсть. Ее отец выглядел смешно и жалко.
– Да как вы смеете оскорблять ее? – Бернард даже слюной брызгал от возмущения.
Грэм спокойно смотрел в глаза Джиллиан.
– Оскорблять? Помилуйте, уж я-то знаю. Мы с леди Джиллиан вчера стали любовниками.
Джиллиан онемела от изумления. Господи, да что же он делает? Как он может во всеуслышание заявлять об этом, когда ее отец только что с таким пафосом объявил войну дамам полусвета?
– Ваша светлость, моя дочь невинна. Я лично следил за этим. Скажите, а где же это произошло? – возмутился ее отец.
Герцог улыбнулся.
Джиллиан взглядом умоляла его: «Пожалуйста, пожалуйста, остановитесь. Не говорите им. Не говорите им, где вы похитили мою девственность». Если бы он это сказал, она умерла бы со стыда на месте.
Грэм видел, что она близка к помешательству.
– А это, сэр, касается только меня и леди.
Джиллиан чуть не умерла от облегчения. Но она чувствовала на себе горящий взгляд отца.
– Джиллиан, что все это значит? – спросил он ровным голосом.
Ее губы беззвучно шевелились. От стыда у нее покраснели шея и лицо. По толпе пронесся шепот. Грэм сверлил ее мрачным взглядом.
Бернард чуть не плача обернулся к ней:
– Джиллиан, почему он рассказывает такие ужасные вещи? Скажите ему, пусть прекратит.
Но она не могла.
Грэм чуть ли не с жалостью посмотрел на ее жениха.
– Совесть не позволяет мне обманывать вас и допустить заключение этого брака. Вина целиком лежит на мне… – В его негромком голосе послышались нотки восхищения. – Я не смог устоять перед очарованием леди Джиллиан и соблазнил ее.
Она поняла: хотя слова Грэма и прозвучали как извинение, но на деле извинениями тут и не пахло. Как же она была ему благодарна.
– Джиллиан, скажите, что он все выдумал, – взмолился Бернард.
Она уже открыла было рот, чтобы опровергнуть слова герцога и сказать, что все обвинения – ложь, но вместо этого прошептала:
– Он… ничего не выдумал.
Бернард густо покраснел и бросил на ее отца взгляд, полный отвращения:
– Ввиду открывшихся обстоятельств, лорд Странтон, я не смогу жениться на вашей дочери.
– Конечно, не сможете, мистер Августин, – подтвердил Грэм. – Потому что я делаю ей официальное предложение.
Джиллиан ни слова не могла вымолвить от изумления. Лорд Хантли в смущении теребил усы.
– Простите, но я, кажется, слегка запутался. Так о чьей же помолвке я в итоге должен объявлять?
– О моей, – мягко сказал герцог. – Но перед тем как принимать поздравления, мне необходимо обсудить некоторые детали.
Отец Джиллиан молча открывал и закрывал рот. Она впервые видела, чтобы он утратил дар речи. Рядом с ним все остальные мужчины будто становились меньше ростом. Его ошеломляющее признание и смелое предложение заставили всех холостяков, не решавшихся вступить в брак, почувствовать себя слабаками.
Вдруг Джиллиан заметила, что молодые утонченные красавицы разглядывают Грэма с нескрываемым интересом. Только что на их глазах смирный ягненок обернулся волком. Многие девушки, да и некоторые зрелые дамы, были раздосадованы. Со всех сторон послышался осуждающий шепот.
Грэм серьезно улыбнулся и произнес:
– Думаю, нам лучше уединиться и обсудить все с глазу на глаз. Но сначала, лорд Странтон, я хотел бы поговорить наедине с вашей дочерью. – И, не дожидаясь ответа взял Джиллиан под локоть и повел прочь из бального зала.
– Они не должны оставаться наедине! Так не принято! – пытался возражать Бернард.
Джиллиан услышала, как лорд Хантли иронично возразил:
– Боюсь, о приличиях уже поздно беспокоиться.
