Текст книги "Неугомонный Носир"

Автор книги: Болта Ортыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

БЕДА

На следующий день закончили стрижку.

– Молодец, Касым-ака! Все вы молодцы! – похвалил нас Кобил-лайлак. – На других стоянках дело идёт медленнее. Там не острижена и половина овец.

– Если бы не наши друзья узбеки, то и мы провозились бы не меньше трёх-четырёх дней, – заметил мой отец. – Ведь как-никак в нашей отаре семьсот голов! Это не шутка!

– Смотрите не забывайте добро, сделанное соседями! – сказал Кобил-лайлак.

– Как забыть! – отвечал отец. – Ведь хлопок получается лишь с помощью обеих рук. Да, кстати, – продолжал он, – надо поторопиться с отправкой шерсти. Через несколько дней ребята вернутся в кишлак, и стоянка днём опустеет.

– Уедут? Почему? – уставился на отца Кобил-лайлак. – Им что, уже надоело?

– Да нет. Учебный год приближается.

– Тогда вот что, – подумав немного, сказал Кобил-лайлак, – сложите шерсть в мешки. Завтра утром за ней приедут.

Кобил-лайлак сел на своего солового коня и поехал вниз по ущелью, а мы снова принялись за работу.

Теперь я набивал мешки шерстью, а отец утрамбовывал её.

Было ещё утро, когда на склоне показалась наша отара. Отец посмотрел сначала на солнце, потом на тень от палатки, заменявшую нам часы.

– Странно! – воскликнул он. – Что это случилось с Собир-боем? Почему он так рано пригнал овец?

– Может, на них волк напал? – встревожился я. – Самого его что-то не видно.

– Да разве посмеет волк напасть на отару, которую охраняет Полвон! Боюсь, что-то тут другое, – заметил отец.

Он приложил козырьком ладонь ко лбу и стал вглядываться в ту сторону, откуда приближалась отара.

Вот овцы уже подошли к загону, а ни Собир-амака, ни Носиршатрамы не видно. Лишь один Полвон шёл позади, подгоняя отстающих овец.

Собир-амак появился тогда, когда я уже закрыл загон. Собир-амак тяжело дышал, словно он долго бежал. Я даже испугался, увидев его расширенные глаза и тревожный взгляд.

– Гайрат! – обратился он ко мне дрожащим голосом. – Носир не приходил?

– Нет. Ведь он ушёл с вами!

Собир-амак не ответил. Он постоял немного и хотел было пуститься в обратный путь, но его остановил мой отец:

– Что случилось, Собир-бой?

– Видно, бог меня наказал, Касым-ака, – отвечал Собир-амак со слезами в голосе. – Сколько времени ищу Носира, всё кругом обошёл и до сих пор не могу найти.

– Не можешь найти? – не поверив, переспросил отец. – Может, ты его обидел чем-нибудь?…

– Нет, нет, – отвечал бедняга, утирая слёзы. – Мы с ним пасли отару в горах, чуть пониже Ширчашмы. Овцы разбрелись, и я послал за ними Носира. Он пошёл и не вернулся.

Как только Собир-амак произнёс «Ширчашма», я задрожал всем телом. «Ой-ой. А вдруг та змея была не одна и теперь другая змея отомстила нашему Носиршатраме?…» От страха я не мог вымолвить ни слова.

– Не волнуйся, – успокаивал отец Собир-амака, – Носир неглупый парень, никуда он не уйдёт. Но всё равно нужно его поискать, может, заблудился.

– Хорошо, если он где-то уснул, – проговорил бедный Собир-амак, – но… но я всё-таки снова схожу к Ширчашме. Я не успокоюсь, пока не найду его: места здесь такие дикие!…

– Эй, Гайрат, – обратился ко мне отец. – И ты иди вместе с Собир-амаком. Я тоже скоро пойду вслед за вами.

Собир-амак как будто немного успокоился, и мы поспешно зашагали с ним к Ширчашме.

Солнце стояло уже высоко. Прохладный горный ветер постепенно ослабевал. Почти утихли птицы. Может, они готовились к послеполуденному сну? Да, с каждой минутой жара становилась всё сильней. Даже орлы, обычно парящие в небе, сейчас искали прибежища среди камней. Казалось, горы, ущелья, скалы и пропасти – всё погрузилось в дремоту. Вокруг было немо и неподвижно. Только мы с Собир-амаком, обливаясь потом, торопились к Ширчашме.

Собир-амак молчал. Не знаю, о чём думал он, но я-то считал себя и Шерали настоящими виновниками случившегося. Да, вина наша была слишком велика!

Я представил себе, как под каким-нибудь деревом крепко спит Носиршатрама, а к нему подползает огромная змея; она хочет укусить парнишку, отомстить за убитого нами «дракона». От таких мыслей меня охватил озноб, словно я заболел лихорадкой. «И почему только мы не рассказали тогда Собир-амаку ни про медведя, ни про змею! – думал я. – Если бы мы тогда рассказали обо всём, то, может, сегодня ничего и не случилось бы!» Да что толку в этих запоздалых сожалениях! А может, мы напрасно беспокоимся, может, Носиршатрама преспокойно лежит сейчас под раскидистым ореховым кустом и крепко-крепко спит.

Размышляя подобным образом, я и не заметил, как мы дошли до Ширчашмы.

– Вот отсюда он спустился вниз, – сказал Собир-амак, указывая на расселину.

Мы принялись за поиски. Бедный Собир-амак даже приподнимал распластавшиеся по земле ветки деревьев и внимательно осматривал под ними землю, будто Носир был иголкой и мог затеряться меж камней. Он заглядывал за большие каменные плиты – уж не спит ли его сын в их тени!

Спустившись по расселине немного вниз, я стал звать Носира. Бездонные пропасти и высокие скалы отзывались гулким эхом. С шумом пролетело несколько вспугнутых птиц. И снова стало тихо. Носиршатрама голоса не подавал.

Тогда Собир-амак начал звать сына. Он кричал так громко, что, наверно, голос его был слышен и по ту сторону гор. Но Шатрама не откликнулся.

Тогда мы решили разойтись в разные стороны. Найдём не найдём – встретимся на этом самом месте.

Прошло часа полтора, но поиски наши оказались напрасными. Скоро к нам присоединились мой отец, Шерали, Аликул-ата и ещё несколько чабанов. Посовещавшись немного, мы снова разошлись в разные стороны. Я обшарил все выступы, не пропустил ни одной расселины, ни одного куста. Всё кругом осмотрели – Носира нигде не было.

– Напрасно мы тут ходим, – сказал наконец мой отец, взглянув на Собир-амака. – А не мог ли твой сын, соскучившись по дому, спуститься в кишлак?

– Разумная мысль, Касым, – поддержал его Аликул-чабан. – Ты угадал: этот молодец отправился домой.

– Ах, если бы это было так! – заговорил Собир-амак, переводя тревожный взгляд с моего отца на старика. – Но не мог же он уйти, не сказав мне.

Но мой отец и Аликул-чабан твёрдо стояли на своём. Они решили возвращаться обратно: надо было гнать отару на пастбище.

– А я останусь, ещё поищу, – не унимался Собир-амак.

– Хорошо, хорошо, – согласился отец. – Тогда пусть и Гайрат с Шерали будут с тобой.

Все ушли, а мы снова принялись за поиски. На этот раз мы с Шерали решили перейти в соседние ущелья. Шерали спустился в одно ущелье. Я – в другое. Собир-амак должен был искать возле Ширчашмы.

Мы обшарили уже несколько ущелий, прочесали арчовую рощу, обошли огромную скалу и снова вернулись к Ширчашме.

Головы наши, казалось, распухли от разных дум. Порою меня одолевали страшные мысли, и тогда сердце сжималось и замирало от страха. А потом я снова видел перед собой Носиршатраму, который по привычке прикладывал правую руку к виску и, отдавая честь, говорил: «Клянусь, это больше не повторится! Клянусь, в последний раз!» И мне становилось легко, словно бы ничего не случилось.

– Смотри, уже начинает темнеть, – сказал Шерали.

И правда, солнце спряталось за вершины гор, наступал вечер. Надо было возвращаться на стоянку. А вдруг Носиршатрама проспался и дожидается нас там?

Эта мысль ободрила нас, и мы двинулись в обратную дорогу. Пробираясь по узкой, заросшей тропинке, мы вдруг увидели на земле… тюбетейку. Это была тюбетейка Носира! Чёрная, с белым кантом. Мы несказанно обрадовались. Да и как было не радоваться? Ведь это был знак – след, оставленный нашим другом! И мы снова с удесятерённой силой стали звать нашего Шатраму. Однако никто не откликнулся. Тогда мы со всех ног бросились бежать к стоянке, почему-то уверенные в том, что Носиршатрама уже вернулся туда.

…Ещё издалека увидев нас, к нам поспешили Аликул-ата, мой отец и с ним ещё два чабана. Но Собир-амака с ними не было, и Носиршатрама не бежал навстречу.

– Ну что? Не нашли? – спросил Аликул-ата. – Говорили же мы, что парень без спросу ушёл в кишлак… Видно, так оно и есть!

– Вот его тюбетейка, – сказал Шерали.

– Тюбетейка? – встревожился мой отец. – Где вы её нашли?

– В нижней части ущелья, у Ширчашмы.

– Посмотри-ка, Касым, – сказал Аликул-ата, – тюбетейка-то порвана. Чьи-то острые когти продырявили её…

– Плохой это признак, – покачал головой отец. – Похоже, что мальчонку какой-то хищник…

– И правда, Касым-ака, – подхватил слова отца один из чабанов. – Это, похоже, когти барса…

Я вздрогнул. Бедняга Шерали тоже едва держал себя в руках.

– Во-первых, – возразил Аликул-ата, – это не когти барса. Во-вторых, барс напал бы на мальчика, а тюбетейка зверю ни к чему. Поэтому нельзя так отчаиваться и терять надежду. Лучше идти, чем сидеть, говорят узбеки…

Чабаны загнали овец и снова отправились на поиски. На стоянке остались лишь Аликул-чабан, Ойнос-биби и мы с Шерали. Был с нами и Полвон.

В КАРГАСХОНЕ

Поздно ночью вернулся Собир-амак. Его нельзя было узнать. Лицо пожелтело, словно осенний лист. Веки распухли, в глазах застыли слёзы.

А мы с Шерали поступили, конечно, как глупые мальчишки. Не успел Собир-амак войти в палатку, как мы тут же сунули ему в руки тюбетейку Носира.

Собир-амак схватил тюбетейку, прижал к груди… Потом спросил прерывающимся голосом:

– Где… вы… её нашли?

Мы подробно ему рассказали. Выслушав нас, Собир-амак снова ушёл в горы.

А мы не спали – всё думали о нашем пропавшем друге. Что же случилось с неугомонным Носиром? Куда он запропастился?

Аликул-чабан, позабыв про сон, сновал между загонами, словно челнок. Повесил на руку фонарь и знай себе ходит.

Общее волнение, видимо, передалось и Полвону. Он в беспокойстве кружил вокруг загона, лаял. Временами пёс куда-то пропадал, потом снова возвращался и снова лаял, словно звал за собой.

– Лает не без причины, – сказал Аликул-ата, войдя к нам в палатку. – Там, в ущелье, или волк, или какой другой зверь.

…Очень медленно тянулась эта ночь. Усталые вернулись мой отец и чабаны. Они облазили все окрестности, но напрасно – Носира нигде не было.

– Странное дело, – сказал отец, – на дороге к Ширчашме я видел нашего Полвона. Он мчался стремглав. Что ему нужно в горах?

И как раз в это время вдалеке послышался лай.

– Неспроста Полвон лает и мечется, – повторил Аликул-ата свои предположения.

Но отец не придал значения его словам.

– На то он и пёс, чтобы лаять.

Отец устало прилёг на мою постель, а мы вышли из палатки.

– Шерали, – обратился к сыну старик, – беги скорей за ружьём, пойдём в ущелье к Полвону, посмотрим, что там случилось.

Через несколько минут мы уже поднимались в горы. Было очень темно. Казалось, в такой кромешной тьме и шагу не ступишь – сразу упадёшь. Но мы всё же шли, спотыкаясь о камни, корни деревьев, налетая на кусты. Старик шёл впереди, нетерпеливо подгоняя то меня, то сына.

Лай Полвона слышался всё ближе. Увидав нас, пёс помчался вперёд, и мы заторопились следом, стараясь не отставать от него. Полвон бежал быстро, потом вдруг остановился, насторожил обрубленные уши и, будто учуяв что-то, снова бросился вперёд.

– Пёс явно чем-то обеспокоен, – заметил старый чабан. – Видно, там впереди притаился какой-то хищник. Приготовь-ка на всякий случай ружьё, Шерали.

Я целое лето прожил в горах, но впервые видел эти глубокие ущелья в такую тёмную ночь. Они казались сейчас сказочными, бездонными пропастями. Скалы были острее и неприступнее. Слышались голоса ночных птиц, шуршание змеи в траве, шум срывающихся в пропасти камней. Но мне сейчас не было страшно. Мы шли и шли вслед за Полвоном, боясь потерять его из виду.

Возле самой Ширчашмы Полвон внезапно остановился, поднял голову и звонко залаял. Это было как раз на том месте, где мы нашли тюбетейку Носира. И тут вдруг откуда-то сверху, с огромной высоты, до нас донёсся слабый крик:

– Гай-ра-ат!

Мы прислушались. И снова послышался тот же голос.

– Аликул-ата! – взволнованно закричал я, не веря своим ушам. – Аликул-ата, ведь это голос Носира, Носиршатрамы.

– Да, да! Это он! Он самый! – подтвердили Шерали.

Мы снова прислушались. Но больше ничего не услышали. Может, того крика и не было? Нам показалось? Полвон же выл, прижавшись к земле.

– Но-сир! Шатра-ма-а! – закричали мы снова. И вскоре в ответ услышали знакомый голос. Он шёл с противоположной стороны ущелья, с высоченной отвесной каменной кручи. Для того чтобы до неё добраться, надо было сначала спуститься на дно ущелья. Цепляясь за камни и кусты, мы начали спуск. Вот наконец и усыпанное острыми камнями дно ущелья. Спотыкаясь и падая, мы подошли к подножию кручи. Здесь Полвон вёл себя особенно беспокойно. Он подпрыгивал на месте, выл, лаял.

– Э-эй! – снова закричал Шерали. – Но-си-ир! Где ты-ы?

– Я в пе-ще-ре-е! Внутри этой ска-а-лы-ы! – принеслось сверху.

– Спускайся к на-ам! – кричал Шерали.

– Мы вни-и-зу-у! – вторил ему я. – Выходи-и!

– Не мо-гу-у! – отвечал Носиршатрама. – Они меня не пус-ка-ают! Ор-лы-ы!

Мы с Шерали удивлённо переглянулись, но Аликул-ата спокойно произнёс:

– Ага, теперь всё понятно. Видно, Носир попал в Каргасхону – жилище чёрных грифов. – И, заметив наше недоумение, пояснил: – Внутри этой скалы есть глубокая пещера. В ней гнездятся огромные чёрные орлы – грифы. Вход в пещеру – на самой вершине скалы. Пещера глубокая и ведёт внутрь этой каменной глыбы. Не так-то просто оттуда выбраться… Нам нужны будут длинные канаты… Да и ружьё может понадобиться…

* * *

Мы решили никого на стоянке не будить – ведь все чабаны и так сегодня утомились! – и пошли прямо в юрту Шерали. Взяли два длинных каната и собирались было уже идти обратно, когда нас учуяла собака. Она злобно зарычала на нас.

– Фу-фу! – прикрикнул на неё Шерали. – Ослепла, что ли? Своих не узнаёшь!

Виновато опустив голову, собака потихоньку отошла к загону.

Досадуя на собаку, мы хотели скорее уйти. Однако Ойнос-биби всё же услышала возню и тихонько окликнула сына:

– Шерали, ты?

– Мама! – радостно заговорил Шерали. – Нашёлся! Нашёлся наш Носиршатрама! Через час мы его приведём.

– Ой, правда, сынок? – всплеснула руками Ойнос-биби.

– Правда, правда, – рассмеялись мы.

…Положив канаты на плечо, мы снова поспешили к Ширчашме. Уже начало светать, когда мы подошли к скале. Теперь можно было ясно различить её – она состояла из огромных тёмно-коричневых каменных глыб, нагромождённых почти отвесно одна на другую. Кое-где из расселин выглядывали чахлые кустики миндаля и арчи. На самой вершине мы увидели узкий вход в пещеру. Возле него, на остром выступе скалы, сидела пара больших чёрных грифов.

Чтобы вызволить друга из беды, нам нужно было взобраться на эту почти отвесную скалу.

Первым начал подниматься Шерали, за ним – я, за мной – Аликул-ата. Старику было трудно карабкаться вверх, и я время от времени протягивал ему руку. Но старый чабан не сдавался.

– Ничего, сынок, ничего, – говорил он, задыхаясь, – ты сам гляди берегись…

Но вот до вершины скалы осталось совсем немного. И мы уже хорошо различали путь, по которому, цепляясь за камни и кусты, Носиршатрама добирался до жилища грифов.

Нам с Шерали не хватало смелости ступить на эту страшную дорогу, мы искоса поглядели друг на друга и не выдали себя старику. Ещё подумает, что мы трусы.

Аликул-чабан попросил Шерали сделать холостой выстрел. Только после трёх выстрелов, оставивших синеватую дымку на чистом утреннем небе, один из грифов поднялся в воздух. Но второй даже не пошевелился!

– Грифу дороже жизни его птенец, – заметил старик.

Он прикрепил концы обоих канатов к поясу Шерали и велел ему, держа в руке ружьё, осторожно спускаться внутрь пещеры. Два других конца канатов мы привязали к стволу толстой арчи, невесть каким чудом растущей на этих голых камнях. Старик попросил ещё раз пугнуть страшных птиц, и Шерали снова сделал несколько холостых выстрелов. Затем он стал осторожно спускаться в пещеру, уходившую вниз, в глубь скалы, – по тому же пути, что и Носиршатрама. Шерали казался мне сказочным богатырём, готовым один на один встретиться с врагом. Шерали был спокоен. Он сначала ощупывал ногой камни, а потом уж ступал на них.

И как раз в этот момент, откуда ни возьмись, прилетел гриф и напал на Шерали. Мы со стариком стали кидать в птицу камни и громко кричать. Но она и не думала улетать. Я не видел, дотронулся ли гриф своим крючкообразным клювом до Шерали или нет.

– Не бойтесь! Он не тронул меня! – крикнул Шерали.

Раздался выстрел, и второй гриф, нарушив свою дрёму, тоже взлетел в небо. Мы обрадовались и продолжали следить, как Шерали медленно спускается всё ниже и ниже в эту бездонную яму.

– Ох, проклятые! – вскипел вдруг старик.

Я поднял голову. Разъярённый гриф бросился сверху на Шерали. Он мог одним взмахом крыльев скинуть Шерали. Но снова раздался выстрел, и бесчисленное множество перьев разлетелось в воздухе.

Прошло несколько времени, и, наконец, из отверстия пещеры показались головы обоих ребят. Они, как настоящие альпинисты, были накрепко привязаны друг к другу канатами. Впереди шёл Носиршатрама.

Я чуть было в ладоши не захлопал от радости, но сдержался. Не следует в присутствии взрослого бурно выражать свою радость, ведь я уже не маленький. А Носиршатрама, увидев нас, расплакался. Он не стеснялся своих слёз…

Я не стану рассказывать, как мы спустились вниз, как радостно скакал вокруг нас Полвон, каким победным лаем наполнял он просыпающееся ущелье…

Первым, кого мы встретили на стоянке, был Собир-амак. Он обнял всех нас по очереди. Прижимая к груди Шатраму, он глядел на него так, словно хотел убедиться, что всё это наяву, а не во сне.

– Носир, видите ли, хотел вынуть из гнезда птенца грифа и сам чуть было не стал добычей этих грозных птиц, – сказал Шерали, указывая на кровоточащие царапины на лице Шатрамы.

Шатрама молчал. Сейчас он не давал клятв, как обычно, и не просил прощения.

– Да, сынок, – укоризненно взглянув на него, сказал Аликул-чабан. – До сих пор я считал тебя неплохим мальчиком. А ты вон каким непутёвым оказался. Если бы не умница Полвон, то мы и костей твоих не собрали бы в Каргасхоне…

Носиршатрама, опустив голову, плакал. В другое время мы, может, и пожалели бы его, но только не сегодня. Слишком много тревог причинил Носиршатрама всем нам. И мы рассказали о всех его проделках: и про медведя, и про змею! Тут Собир-амак так рассердился, что, ни слова не говоря, поднял сжатый кулак.

– Не бей ребенка, – удержал его Аликул-чабан. – Пусть он сам задумается, кто он и какими делами занимается.

* * *

Когда приехали из кишлака за шерстью, мой отец велел нам с Носиршатрамой немедленно собираться домой. Нам предстояло добираться до дому на лошадях, навьюченных тюками с шерстью. Это известие так обрадовало Носиршатраму, что он не находил себе места. А мне казалось, что без чистого горного воздуха, без Шерали, без Полвона я не смогу прожить и дня! Но нужно было уезжать.

Я пошёл сложить свои вещи, а Носиршатрама куда-то исчез. Когда он вернулся, лицо его было взволнованно, глаза бегали. Посмотрев на своего друга повнимательней, я заметил, что карман его брюк сильно оттопырился.

– Шатрама, что это у тебя? – спросил я.

– «Что? Что?»! Обыкновенный камень. Не веришь, так покажу, – повысил голос Носиршатрама.

– Камень? – переспросил я. – А чего это ты вздумал носить камни в карманах?

Носир промолчал.

Больше я не допытывался, так как тюки с шерстью были уже погружены, и к нам, задыхаясь, подбежал Шерали. В руках он держал листок бумаги.

– Напишите мне письмо в кишлак. Вот адрес.

– Будь спокоен, – отвечал я, складывая листок. – Мы тебя никогда не забудем. И столько напишем, что у тебя даже времени не хватит всё прочитать.

Мы обнялись и крепко пожали друг другу руки.

– До свидания!

– До следующего лета! До встречи!

Лошади тронулись. Отец попросил колхозников приглядывать за нами в дороге.

– Не беспокойтесь, – отвечали ему. – Доставим их домой в целости.

– Доброго пути! – крикнул отец нам вдогонку.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

НЕДОСТОЙНЫЙ ПОСТУПОК

Вот уже две недели, как начались занятия в школе. Ученики младших классов смотрят на нас с завистью. Видно, думают: «Когда же это и мы станем большими?» Мне кажется, что в этом году и старший пионервожатый стал уделять нам больше внимания. Теперь, прежде чем дать нам какое-нибудь задание, он с нами советуется.

Классная комната у нас другая: она большая и светлая, и все три окна глядят на улицу. А самое главное – наша доска в два раза больше, чем в других классах. Сначала мы удивлялись: зачем нам такая длинная доска? Но потом поняли: ведь чем старше мы становимся, тем сложнее делаются и наши задачи. Порою решение не умещается даже и на такой длинной доске.

Мы чувствовали себя более взрослыми и постепенно отвыкали от прежних игр и ребячьих забав.

Сильно изменился и мой друг Носиршатрама. Наверно, на него здорово подействовали слова Аликула-чабана.

Вчера Носир вдруг признался мне, что совершил бесчестный поступок по отношению к нашему общему другу Шерали. Вернее, даже предательство.

– Предательство?! – изумился я.

– Да, да, именно предательство, – отвечал он. – Я не знаю, что мне делать, чтобы Шерали простил меня.

– Не понимаю! Объясни, в чём дело.

– Скоро поймёшь, скоро всё-всё станет ясным, – пробормотал Носиршатрама.

Не хочет говорить – и не надо. Я не стал допытываться, не до него было: в нашей школе произошло одно чрезвычайное событие.

На большой перемене все мы высыпали на площадку перед школой. Вдруг из-за абрикосовых деревьев, окружающих школьный двор, послышался гудок легковой машины, и у ворот остановилась голубая «Победа».

Наш классный руководитель Мукйм-зода, по-видимому, узнал сидевшего в машине человека и подошёл к «Победе». Дверца открылась, и из машины вышел старичок маленького роста, в очках и в соломенной шляпе. Старичок поздоровался с Муким-зода. Потом ответил и на наши приветствия, внимательно при этом оглядев каждого из нас.

Ребята перешёптывались. Муким-зода так почтительно приветствовал приезжего, что мы подумали: уж не профессор ли этот старичок? Правда, некоторые из нас засомневались:

– Разве профессора бывают такого маленького роста?

– По-вашему, профессора обязательно высокие, как самшитовое дерево, и толстые, как слоны? – смеялись другие и прятались за спины товарищей, чтобы профессор не догадался, над чем они смеются.

Тут прозвенел звонок, и мы разошлись по классам. А приезжий в сопровождении Муким-зода направился в кабинет директора школы.

У нас был урок русского языка. Едва войдя в класс, учительница сказала, что Носиршатраму вызывает директор. У профессора есть дело к Носиру.

«Ага, – подумал я, – значит, приезжий и вправду профессор. Но какое же дело у него может быть к Шатраме?»

Все ребята тут же повернулись и уставились на Носира. Никто не верил, что профессор вызывает только его. Не может того быть! И почему не приглашают председателя совета отряда Кадыра? Или отличников – Карйма и Махмуда? Может, учительница ошиблась? Нет. Говорит, что нужен, мол, один Носир.

Я растерялся. Профессор и Носиршатрама! Какое они имеют друг к другу отношение? «Неужели Шатрама снова что-нибудь натворил?» – подумал я. Но сам Носир был спокоен. Он вышел из класса, не обращая внимания на наши немые знаки.

И как только дверь за ним закрылась, мы забросали нашу учительницу вопросами.

– По правде сказать, я и сама ничего не знаю, – отвечала она. – Узнаем обо всём у Носира.

Ребята поутихли. Учительница хотела уже приступить к уроку, как в класс вошёл сам директор.

– Разрешите Гайрату отлучиться минут на пять? – обратился он к учительнице.

Я последовал за директором, хотя совсем не понимал, зачем я понадобился. Директор молчал, будто дал зарок не раскрывать рта. И, только когда мы переступили порог кабинета, он сказал профессору:

– Вот тот самый мальчик, о котором вы спрашивали. Гайрат Касымов.

Я поздоровался. Профессор встал и протянул мне руку. Он улыбался мне тепло и сердечно, как будто был моим давним другом.

– Садись, милый мальчик, – сказал профессор, указывая мне на диван.

Я присел на краешек и огляделся. Носиршатрамы почему-то в кабинете не было. Профессор раскрыл свой коричневый кожаный портфель и вынул из него лист бумаги. Приготовил авторучку и повернулся ко мне.

– Где ты провёл лето? – спросил он.

– На пастбище, с отцом, – отвечал я.

– И Носир там был? – снова спросил профессор.

– Да. Только он чуть попозже приехал.

Профессор снял очки и потёр рукой лоб, словно хотел что-то вспомнить.

– А знаешь ли ты, дружок, как Носир забрался в Каргасхону? – спросил он.

– Знаю, – отвечал я. – Всё знаю.

– Что же вы там нашли?

– Ничего не нашли, – удивился я, – там ничего не было.

– А кто же нашёл молот и стрелу?

– Молот и стрелу? – изумился я. – Может, Носиршатрама их нашёл, а мне ничего не сказал?

– Но ведь ты сам только что сказал: «Всё знаю».

– Я правду говорю, товарищ профессор. Я действительно ничего не знаю о молоте и стреле. Если бы знал, зачем бы я стал скрывать?

– Верю тебе, – улыбнулся профессор.

Видимо, его интересовало ещё что-то, но я ничего не мог рассказать.

Профессор поднялся и стал прохаживаться по кабинету.

– Каргасхона, Каргасхона… – повторял он.

В дверь тихонько постучали. Вошёл Носиршатрама с узелком в руках. Он запыхался и так взмок, будто попал под ливень.

Носиршатрама развязал узелок и выложил на стол… заострённый камень с дырой посередине, напоминающий молот, и четыре палочки, похожие на ученические ручки. Самый обыкновенный камень и самые обыкновенные палочки. Я бы на них и внимания не обратил.

А профессор схватил камень и стал жадно его рассматривать.

– Ценная находка! – радостно сказал он. – Она свидетельствует о том, что Каргасхона может дать много материалов для нашей исторической науки.

– Эти вещи относятся, вероятно, к первобытной эпохе? – спросил директор.

– Пещера Каргасхона ещё не изучена, – отвечал профессор, – там могут оказаться предметы, относящиеся к разным эпохам.

Он взял палочки, похожие на ученические авторучки, сложил их, и получилась… стрела!

– Видимо, ты сам сломал эту стрелу? – Профессор вопросительно взглянул на Носира.

– Ведь я рассказывал уже, – жалобным голосом начал тот. – Вина моя велика. Из-за этого молота и стрелы я предал своих друзей, поступил нечестно.

– О каком предательстве ты говоришь? – прервал его директор. – Ничего не понимаю!

– Я не хотел, чтобы Гайрат и Шерали знали о моей находке, – в волнении говорил Шатрама. – Поэтому-то, выходя из пещеры, я разломал стрелу и спрятал её под рубашкой. Теперь уж я понимаю, что сломал не стрелу, а нашу дружбу. И письмо вам я послал тайком от друзей. Разве это не бесчестный поступок, не предательство? – Носир расплакался.

Директор и профессор были растеряны. Они не знали, как успокоить парня. Видя, что от него теперь толку не добиться, я попросил разрешения у взрослых и обо всём рассказал сам: как Носиршатрама пропал, как мы его нашли с помощью Полвона, как помогли выбраться из пещеры, как Шерали…

– Значит, – сказал профессор, поглядывая то на меня, то на Шатраму, – в находке этих исторических предметов есть и доля Шерали, а?

– Конечно же, товарищ профессор! – всхлипывая, воскликнул Носиршатрама.

– Знаешь ли ты, где живёт Шерали? – спросил профессор.

Носиршатрама сконфуженно взглянул на меня, и я понял: он позабыл адрес Шерали.

Я продиктовал профессору адрес. Он писал крупными буквами, с длинными хвостами и завитками. Потом профессор бережно завернул в бумагу камень и обломки стрелы, положил свёрток в портфель и, встав из-за стола, сказал:

– Ваша находка представляет большой научный интерес. В скором времени мы пошлём экспедицию в обнаруженную вами пещеру. Возможно, нам потребуется и ваша помощь. Я напишу вам.

На этом беседа закончилась. Профессор крепко пожал нам всем руки, и мы проводили его до голубой «Победы».