Текст книги "Чужое пари (СИ)"

Автор книги: Болеслава Кираева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

     И вот теперь она терпит по-настоящему, по-боевому. Переполненно. Тренировалась ли? Тот опыт – просто тьфу по сравнению с экстрим-писсингом.

     Мученица сидела на скамейке в очень напряжённой позе. На ней были джинсы и просторная блузка, причём немыслимой длины – закрывала не только пупок, но даже и пояс джинсов! Кира, кстати, обратила на это внимание в середине дня, на перемене, но Ева сразу же об этом забыла.

     Блузка была свободной в плечах и в груди, а вот на талии она переставала быть таковой, там выпирал живот. Хозяйка, морщась, поддёрнула её вверх, и Ева с ужасом узрела огромную выпучиваемость. Живот высовывался из-под низкого пояса джинсов и громоздился горой. Пузырь обозначался уже выше пупка. Да, это действительно последняя стадия, сама знаю.

     Эвелина отпустила было блузку, но, видать, нижний кант у той был ощутим, а сейчас даже малейшая тяжесть… Как там напрягались мышцы, не стоит и говорить, иначе сухой просто не останешься.

     – Помоги… снять… – и медленно подняла руки вверх.

     Ева осторожно стащила с неё блузку. Лифчик был приличным, от бикини, похоже, хозяйка предвидела что-то в этом роде. Некоторые вот в таком виде и ходили, когда было потеплее. А сейчас прохладно, испарение воды понижено, пот пузырю не помощник. Но почему же она все пять пар…

     – Людей… много?

     Ага, понятно, в коридоре.

     – Есть люди, Эвочка. Нас же раньше отпустили, сейчас другие побегут.

     Неслыханное дело – она сэкономила на слове «блин»! Только шевельнулись губы да воздух вобрал злой шип. Ева, чтобы смягчить дурную весть, приобняла голые плечи сокурсницы. Пожалуй, в таком виде прохладненько, но пузырь важнее.

     – Горшок… никак?

     Но это ведь был не родной их корпус, да и в том, пожалуй, помучишься, пока подберёшь подходящую посудину, интерес ещё нездоровый не возбуди.

     – Тут же туалет недалеко, почти по соседству, Эвочка. Пойдём, а? Провожу тебя.

     – Знаю… не встать… мне…

     Еву разбирало любопытство, как же дошла ушлая девица до прорухи такой, ведь ещё перед пятой парой должно было быть невтерпёж, но она не решилась расспрашивать – сейчас, по крайней мере.

     – Давай я тебе помогу.

     Подхватила ладошкой под подмышку, никак иначе не взять, но не щекотать, ни в коем случае не щекотнуть! Другой рукой взяла Эвелинину ближнюю руку и напрягла мышцы, поднимая отягчённую дурной водой тушу с лавки.

     – О-ох!

     Стоять за такой партой могла только очень стройная фигурка, упираясь бёдрами в крышку, более толстые выпрямиться уже не могли, пробирались на место полусидя. А у Эвелины к тому же – пузырь, в который так и норовит врезаться крышка парты.

     – Бэ-эк!

     Евиных силёнок хватило, чтобы толстуха не брякнулась попой об лавку, а села сравнительно мягко. Всё ясно – на ноги её не поставишь, выбираться из-за парты придётся в полусогнутом состоянии, а такое напряжение мышц может привести к катастрофе, раз привстать проблема. Надо помочь, чтоб ножки сильно у страждущей не напрягались, но одной ей это не под силу, с двух сторон надо. Не позвать ли Киру?

     Тем временем Эвелина как-то безнадёжно вздохнула, но сдаваться не стала, а просто расстегнула пояс джинсов, и даже часть «молнии» разъехалась, обозначив трусы.

     – Последний… шанс… – пробормотала она.

     Да, и использовать его можно только в расчёте на чужую помощь. Кто-то должен идти впереди неё, вплотную, вплоть до самого до туалета женского.

     Эвелина осторожно пошарила за поясом джинсов, будто делая себе полегче, и что-то выковырнула, выбросила через ремень. Ясно дело, и малый предмет жмёт там. Даже такой крохотный, как… свинцовая пломба.

     – Как? – только и проговорила Ева.

     Наверное, Эвелине полегчало чуток от расстёжки, она смогла пояснить:

     – Пари… день не ходить… Кешка с физфака… он тоже в пломбе… пил… терпел… прийти должен… не могу… сдаюсь…

     Вон оно что! Значит, это не случайная незадача, а преднамеренный писсинг с опломбированными трусами. Еве вспомнилось, как во время перемен она мельком видела Эвелину в окружении каких-то парней-чужаков, но тогда она не обратила внимания, как заботливо поили они участницу жестокого пари, тщательно следя, чтобы допивала до дна и во рту не оставляла.

     Такой вот пари-писсинг межфакультетский. Опломбировываем друг дружке трусы и посылаем секундантов поить противника на переменках равным объёмом воды. Под финал сходимся и завершаем пари очно. Вот только почему состязание разнополое, разная же и анатомия, и физиология!

     Интересно, на что спорили? Но раз сдаётся, дело хозяйское.

     – Может, расстегнуть джинсы до конца и спустить чуток, на бёдра, а выберешься из-за парты – наденешь?

     – Нет… не натяну потом… чую – всё…

     Тогда как же? Тогда без Киры никуда.

     Она, лёгкая на помине, как раз заглянула в аудиторию:

     – Ев, ты скоро? А-а, с кем это ты?

     Подружка подбежала и наскоро объяснила ситуацию.

     – Давай поможем, она же в пиковом положении.

     – Змея и в пиковом положении змея, куснуть может.

     – Тише, Кир, тише, не надо, ей же плохо очень. Надо быть благородными.

     – Ну, давай, командуй, благородная ты моя. Но попомни мои слова – аукнется твоя помощь тебе чёрной неблагодарностью, и очень скоро.

     – Ну, как ты можешь!

     Может, Эвелина и боялась, что Кира не сдержится и нажмёт ей на живот, но выбирать вторую помощницу не приходилось. Подружки стали поднимать её за руки с боков и толкать в нужную сторону, оставалось, вися на их руках, легонько перебирать ногами, не сводя внимания со сфинктеров.

     Выбрались, поставили мученицу на негнущиеся ноги. Она обхватила руками их плечи, и её медленно, мелкими шажками повели вниз по ступенькам. Как хорошо, что они не очень крутые! Да здравствуют пологоярусные аудитории!

     Так, наверное, сапёры транспортируют готовую взорваться мину или снаряд. Здесь это писс-бомба, так что помощницам проще – надо только быстро отскочить, как начнёт взрываться пузырик.

     – Блин, мне тоже в сортир надо, – ворчала Кира. – Ты что, не можешь скорее? Ну, раз не можешь, значит, не можешь.

     Спустились. Ну, по ровному-то бодрее пойдёт дело. Нет, шаги по-прежнему мелкие.

     Перед дверью Эвелина остановилась совсем.

     – Ева… меня Кира… доведёт… останься… объясни… сдалась, но не сбежала… проверь… сухой он…

     Ну да, неизвестно, может, он того уже… первым не сдюжил. А Кира сильнее, находчивее и тоже в ту сторону идёт, так что Еве и оставаться.

     – Хорошо. – Хотя чего проверять – описавшийся не придёт, тем более из другого корпуса. Да и как проверить мальчика… разве что пломбу только, но лезть ему в брюки… фи, просто объяснимся как-нибудь на словах.

     Одна надежда, что Эвелина скоро прольётся, выбулькнет все свои мучения и сама вернётся улаживать свои дела пикантные.

     Ждать пришлось недолго. За дверью послышались шаги. Так скоро? Ева улыбнулась, но тут же согнала улыбку – шаги явно мужские. Ну ничего, она просто скажет, в чём дело, и уйдёт. Пущай сам сидит здесь и ждёт соперницу.

     Дверь распахнулась. Вошли двое – атлетичный высокий блондин с короткой стрижкой и парень потемнее, пониже, волосы подлиннее, вид поинтеллигентнее. Вошли уверенно, не похоже, чтобы кто-то жаждал в туалет. Блондин нёс чемодан, второй – спортивную сумку.

     Ева уставилась на парней. Кеши среди них не вычислялось. А вот зачем багаж? Может, это ассистенты пришли готовить аудиторию для очередной лекции? А что, сейчас и до полдевятого, бывает, студенты занимаются, не хватает аудиторий почему-то. А эти такие деловитые…

     Блондин нашёл удобное место для чемодана, поставил его, поднял взгляд на Еву и спросил:

     – Это ты?

     – Я, – улыбнулась девочка. Странно же ответить – нет, не я. Хотя они ей и незнакомы.

     – Понятно. – Скользнул взглядом по телу, но не похабно-мужским, а деловым, оценивающим. Так на малышку Еву смотрела их деревенская портниха, снимая мерку. Врачи тоже таким глазом смотрят, будто интересуют их отдельные стороны человека, а не он весь.

     – Ну что же. Клиент движется сюда медленным ходом, а мы пока почву подготовим… Э-э, постой, да ты ходила в туалет сегодня?

     – Ходила, – от смущение правду выболтала Ева. Незнакомые парни, да ещё о таком спрашивают!

     Темноволосый зашёл сзади и вдруг ловко провёл ей согнутым пальцем внутри пояса джинсов. Ой, ще-ще-щекотно же-же, чуть не взвизгнула она, и неожиданно как. Чего это они себе позволяют?

     – Пломбы нет, – констатировал парень. – Похоже, Андрюха, работка предстоит, если наш сухим дотрюхает. – Блондин потёр руки и как-то нехорошо посмотрел на Еву.

     И тут её осенило – её приняли за Эвелину. Блин, она думала, что все всех знают в лицо, а это что же… Это, вроде, не те парни, что Эвку тогда поили. Вроде…

     – Вы что, думаете, что я – Эвелина? Нет, она ушла в туалет. Давайте покажу. – Это она от неожиданности и возмущения парней в женский спровадить хотела.

     – Нет? А ты кто же?

     – Я… ну, я её сокурсница, она попросила меня подождать Кешу и всё ему объяснить. Проиграла, сдалась, ушла в туалет. Всё. Я пойду?

     Парни переглянулись. Последняя робкая фраза означала запрашивание разрешения, но такового не было. Уйти просто так?

     Оказывается, они по-своему поняли её заминку в начале ответа.

     – Может, и так, Витька, – сказал блондин, – а может, и по-другому. Сколько у нас клиенты пугались, осознав, что их ждёт, пытались улизнуть. Чем вот ты докажешь, что не эта… – Он выхватил из нагрудного кармана блокнотик, посмотрел, – не Эвелина?

     – Я… а разве в лицо вы её не знаете?

     – Да вот не случилось как-то.

     – А разве вы не Кешины секунданты?

     – Секунданты? – Они заулыбались. – Нет, конечно. Секунданты – его товарищи, ведут его сейчас под руки, он же только зажиматься может. Бледный – жуть! А мы – бригада из магазина «Интим», помогаем спорщикам профессионально выполнять условия пари. Нам эти имена… сегодня обрабатываем Эвелину, завтра – Катерину, послезавтра – какую-нибудь Люсиль… Всех не упомнишь, даже имён, тем более лиц. Только тела кое-какие запоминаются, татуировки.

     Еву охватило чувство неизвестности и страха.

     – А как вы их обраба… то есть какие это условия пари?

     Снова усмешки.

     – Если ты Эвелина, – сказал Виктор, – то притворяешься классно, но не дотягиваешь, запинаешься. Ну ладно, язык не отвалится. – Он снова посмотрел в блокнот. – Клиенты Иннокентий и Эвелина (он назвал фамилии), победители факультетских писсингов, договорились выпить в течение нынешнего дня по два литра воды и после пяти терпеть на очной ставке, как мы понимаем – вот здесь. Перетерпевший получает право пороть сдавшегося до тех пор, пока сам остаётся сухим. Трусы пломбируются, ну и всякие дополнительные услуги. Сумма оплаты посторонним не разглашается. – Он захлопнул блокнот и взглянул на Еву, будто спрашивал: точно не знала?

     «Пороть»? Она не ослышалась? Ну, и развлекаются нынче молодёжь!

     – А поскольку ушла ли эта Эвелина в туалет или вот перед нами комедию ломает, то она проиграла пари и пороть Иннокентий будет её, а не наоборот. Он на пределе, надо тут всё подготовить, чтобы времени даром не терять. Сама понимаешь – экстремальный писсинг.

     – Да она об экстриме и не слышала, вон как покраснела, – пробасил Андрей.

     – Всё это интересно, но при чём тут я? Я только передала вам слова настоящей Эвелины, ждите тут её, если хотите. А мне пора.

     – Да при том, – втолковывал Виктор, словно терпеливый преподаватель непонятливой студентке, – что тут место финального терпежа и экзекуции. И на нём присутствует только одна девушка, то есть ты.

     – Но я же вам объяснила!

     – Ты-то объяснила, да у нас опыт есть. И он показывает, что клиент храбр, пока фантазирует, и часто трусит, когда дело доходит до дела. Положим, ты – Эвелина, честно ждала, но когда поняла, что тебя ждёт пять минут сущего ада, то решила словчить и улизнуть. Мол, я не я и жо… попа не моя, а потом он обоссытся и пари кончится. Может быть такое?

     – Более чем может, – подтвердил Андрей.

     – Бережёного бог бережёт, – развивал мысль Виктор. – Кто может подтвердить, что ты – не Эвелина? Клиент и его секунданты, а будут они здесь минут через пять, ну, десять. Так что лучше подожди это время, а мы пока подготовимся к экзекуции. Клиент на пределе, а наши услуги экстра-класса: он входит, берёт ремень и пошёл.

     – Пять-десять минут? Ну, это я подожду. Да, может, и сама Эвелина к тому времени вернётся.

     – Вот и ладушки. Только мы, извини уж, дверь запрём, мало ли что. О, чёрт, да тут обычный замок и задвижка. А ключ где? Не знаешь? Точно не знаешь, не спрятала? Ладно, задвинем задвижку, а ты бежать не пытайся, поняла? Попытка к бегству – признание вины… то есть тождественности с Эвелиной этой.

     Ева отошла подальше от двери, села за парту первого ряда и стала смотреть, как работают профессионалы.

     Чемодан раскрылся, Андрей завозился в нём, шепча себе под нос: «Где же женская подстилка?». Тем временем Виктор достал из сумки четыре струбцинки с прикреплёнными к ним ременными кольцами и быстро привинтил их к партам – две на первый, две на третий ряд. При этом он оглядывался на Еву, будто прикидывая её рост и размах конечностей.

     Увидев, что Ева смотрит на растяжные струбцинки, он сказал:

     – Хлипковато, конечно, но на выезде лучше и не сделаешь. Вот в подвале «Интима» – другое дело. Там всё стационарное, там как тело принайтуешь, что не шелохнуться. Напрягайся-не напрягайся, ни на миллиметр никуда. Я как испытал на себе, душа, не поверишь – в пятки, будто умер, настолько неподвижен. Дышать можно, с этой стороны свободно только. А то как же – ведь и щекочут у нас голые ступни, клиенты это любят. Такой хохот выходит, дикий, истошный. Дёрнуться не можешь, всё в голос и уходит.

     – А люди не сбегутся?

     – У нас там есть такой шлем, типа противогазного, вот этого, – он показал. – Воздух ходит свободно, а звук гаснет. Внутри микрофоны, а порющему мы наушники предлагаем. С ослаблением, конечно, а то оглохнет. Многим нравится вслушиваться. А наружу только невнятное «бу-бу» выходит. Уши, кстати, наружу, чтоб лучше свист ремня слышал.

     – Как у вас там, – поёжилась девочка.

     – А ещё есть маленькая горизонтальная дыба. Типа спиннинга на подставке. Руки связываются в запястьях и верёвка идёт к катушке, горизонтально, когда руки вертикально встанут. Клиент порет и жмёт на педаль, с каждым нажатием катушка поворачивается и выворачивает руки сильнее. Совсем уж вывернуть не даём, ограничиваем. Но ощущения сильные. Кто хочет, тому кляп, а есть и волевые, кого истязают до первого крика, на пари. Бывает и взаимная порка, даже одновременная, типа дуэли. Тут уж судить приходится, как в спорте… Та-ак, проверим ещё.

     Девочка смотрела широко раскрытыми глазами. Настоящие ременные петли для рук, надо полагать, и ног! Живьём она их ещё не видела, только в Интернете, на бондажных сайтах. И сюда вот затянут Эвелину, распнут фактически? И это после того, что она сегодня перенесла?! Эх, Эвка, Эвка, какие же глупые пари ты заключаешь! И проигрываешь…

     А Андрей уже собрал из частей какую-то чёрную подстилку-не подстилку, ванночку-не ванночку. Нечто вроде толстой пластины из чёрного пластика с вырезами для переда. Сначала оно оказалось мужским – с глубокой выемкой между животом и ногами. Пороть, похоже, полагалось голышом, и предусмотрено убежище для свешивания нежных частей. Незачем плавкам их подтягивать к ягодицам, пропадёшь ещё под горячую руку, без детей оставишь бедолагу. А так тут можно и возбуждение испытать, пока попа алыми полосами исходит. Конечно, предохраняйся, не запачкать чтоб чужое имущество, да и чтоб посжимало тебе, о женщинах напоминая. Профессионалы пачку резиновых расходных материалов запасли, всё в счёт войдёт.

     Потряся перед испуганными глазёнками мужским инвентарём, его с сожалением сложили и заменили на женский. Ева подивилась конусам для бюста, полутрубке для шеи, наводящей на мысль о гильотине, живот получал надёжное вместилище, а вырезы для ног были двойные – сведённые и разведённые. Эх, всобачат сюда тело, это всё равно что замуруют наполовину!

     Ева не знала тогда, что равномерность нагрузки на тело наиболее гуманно, страдает только хлестаемая его часть, остальные почти не чувствуют. Положить просто на доску много хуже, тело будет биться об неё отдельными частями.

     Подстилку ремнями закрепили на второй парте. Ловко! Они, наверное, заранее осматривали место действия, вот и запаслись подходящим реквизитом.

     С обеих сторон подстилки свисали ремни – ими тело пристёгивалось.

     Увидев, что Ева с опасливым интересом поглядывает на приготовления, один из парней начал, как бы в воздух, комментировать свои действия. Может, просто так, чтоб не молчать, а может, и с расчётом. Если «арестованная» – та самая, до спровоцировать её выдать себя – побегом или просьбами помягче обойтись. Если же не она – то реклама. Вот сидит испуганная, с горящими щеками девчушка, по случаю затесавшаяся в гущу садо-мазо. Потом успокоится и попросит позволить ей остаться – из любопытства. А когда испытает всю гамму чувств, да ещё сама возбудится до крайности, то и приобщится к числу клиентов оперативного отдела «Интима», заказывать начнёт, прибыль приносить. Пользуйся случаем для вербовки, заодно проверяя, не забыл ли чего.

     – Вазелин, – прозвучало спокойно-деловито. – Смажем пробочку заранее. Та-ак. Теперь пластырь. – Лязг ножниц, как-то по-медицински очень. – Хоро-шо-о.

     – Кожу смажете? – испуганно спросила Ева.

     – Кожу – это как клиент хочет. Обычно мажут горчицей или там хреном. А это для попы. Все клиенты затыкают задний проход. А то как же? Когда корчишься под ремнём, не до соблюдения приличий, мышцы все туда-сюда, а в кишках ещё недавно затоп был. Газы и вырываются. Не респиратор же надевать! Нет, вставляем в задний проход пробочку, у девушек закрепляем широким пластырем вдоль попы. Это как стринги чувствуется, вам же не привыкать стринги носить.

     – Почему это только девушкам? – почти возмутилась Ева. – А парни? Их не надо разве затыкать? Да они больше нас воняют!

     – Их тоже затыкаем, но без пластыря. Они сами ягодицы напрягают будь здоров. Не вылетит.

     – Напрягают?

     – Да, чтоб защитить… ну, кое-то защитить. Порем по голому, порой вдоль, чтоб розга меж ног не свистнула, ничего не отсекла там.

     – А почему – по голому? Больней чтоб?

     – Ну, и больней тоже, но главное, чтобы за кожей следить. Как только дойдёт до кондиции, мы сразу у клиента ремень из рук. Они неопытные, а мы-то знаем, докуда можно, и послекуда уже телесные, по Уголовному, повреждения будут.

     Кроме здоровья, в целости должна остаться одежда клиента. Трусы под хорошим боем лопнуть могут, кровью запачкаться. В чём тогда А нам это надо? Мы только обмываем. После хорошей порки помоем попку и целые и мягкие трусики на неё и сядут. Особенно под джинсы нужны мягкие.

     Он вдруг фыркнул.

     – Ох, чего вспомнил! Привёл один парень клиентку, невысокую, худенькую, вот вроде тебя, но с широким тазом и большими, как по заказу, ягодицами. Чем-то она перед ним провинилась, упрашивала, на коленях почти, огласке дело не предавать, а лучше выпори меня сам. Он к слову прицепился и на нас вышел. Мы всё обеспечили. Сначала она пришла в широком длинном платье на застёжке, почти халат. Это, кстати, лучший вариант для рестлинга. И распахнуть-запахнуть быстро, и попу истерзанную ничто не жмёт. Наверное, в школу так перед уколами одевалась. Но сначала она пододела толстенные трусищи. Мы сразу узрели, что не так что-то, пощупали. Буйволова кожа! Не пойдёт, говорим, сымай. Ой, да я стыдлива, ой, да я целка, ой, да как вы можете! Приду завтра в тонких, ладно уж. Мы ей втолковываем: тонкие лопнут запросто, и за кожей следить надо. В твоих же интересах раздеться! И не завтра, а сегодня, через час. Чтоб звону лишнего не было, мыслей каких задних, да и нам чтоб время не тратить лишнего. Давай, клиент, волоки свою жертву домой и единым духом обратно. Время – деньги.

     Второй парень улыбался, вновь переживая эту историю.

     – Так вот, она дома надела стринги, а на них – джинсы. То ли по привычке, всегда в такой паре носила, то ли голые ягодицы под просторной одеждой так голыми и чувствуются. Но – затянулась в джинсы. Мы, как увидели, ахнули. Но не посылать же опять домой! Воля твоя, милочка. Стринги – и ягодицы напоказ, и спереди почти прилично. Начали процесс. Не знаю уж, чем она ему досадила, но измочалил он её славно, глушилку применяли. – Он показал противогаз. – Стринги намочила, кстати, но снимать отказалась. От попной мази отказалась, стыдлива. А когда джинсы стала надевать – незадача. Не налезают на распухшую кожу, а когда хозяйка, закусив губу, силком втолкнула, ремень чуть потянула, и сразу в стон. Груба джинса-то для раненой кожи, это она для закосневшей в сидении ничего. Хоть бы трусики шёлковые проложить, всё легче было бы. А ещё лучше – в широком платье или юбке, чтоб и не шершавая, и не давила.

     – И как же она? – Вопрос почти практический.

     – Подобрали мы её трусики в «Интиме», самые большие, у нас же всё мини-мини. Мазью попу натёрли, согласилась она поневоле, улеглось всё как-то. Но как же она визжала, пробуя затянуть ремень! Сама тянет и сама орёт. И так попа большая, а уж распухшая… Потому и о порке просила, что на размеры свои надеялась, смягчат, мол.

     Ева вдруг представила себя на месте Эвелины, у которой попа тоже ого-го. Ногами-руками не ворохнуть, тело вжато в пластик, а над тобой нависает фигура парня, страдающего от переполненного мочевого пузыря и норовящего отомстить тебе за это. Не-ет, только не это!

     Она с трудом усидела, подавила желание вскочить и выбежать. Только бы подальше от этих орудий пыток!

     Один из парней заговорил. Невежливо игнорировать девушку, даже если ты её в чём-то подозреваешь.

     – Не знаем, то это или не ты терпела и не сдюжила, но на всякий случай учти: крепко терпеть вредно. Мы у себя в «Интиме» никогда не устраиваем свободный терпёж. Опасно это, особенно если натренировать мышцы живота, есть такие любительницы, в фитнесс-клубах даже секции такие есть. Но и они ничего такого не устраивают, потому что знают – опасно. Пузырь можно растянуть до крови, а как изнутри полечишь? Всё время моча стекает, жжёт. Не позавидуешь. А то и почки может мочу выдавить, воспаляться – на стену будешь лезть. Девушки говорят, что по боли только придатки могут с почками поспорить. Мы парни, мы не знаем.

     Так что если кто хочет – пожалуйста, но не у нас. На своей территории. Мы можем только подъехать к финалу, обеспечить наказание. Если что лопнет – мы ни при чём.

     – Ты ей объясни, что такое «свободный терпёж», – посоветовал второй, – а то она решит, что у нас ничего такого.

     – Да, шоковый устраиваем, но только для девушек. Мужчинам вредно, у них… и у нас, то есть, это… анатомия с физиологией.

     – А как это – шоковый? – заинтересовалась Ева.

     – Ну, задумают двое девиц выяснить отношения или свести счёты мочевым образом, идут к нам. Типа третейского суда. Мы первым делом подбираем им водный режим, чтоб они дома себя проверили, поистязали и выяснили, сколько примерно могут терпеть. Потом у нас они напиваются, и за полчаса примерно до переполнения мы и устраиваем им дуэль.

     – Как? Кулаком по животу?

     – Ты что, это грубо. Так с гарантией выиграет та, кому улыбнётся жребий, а надо обеим шанс дать. Нет, мы наливаем в грелку горячей водички, и в пузырь ложим лёд. Бросаем жребий. Кому выпало, берёт любую вещь и прислоняет её к любому месту соперницы, кроме запрещённых (экстремалки – к любому). А мы считаем три секунды. Потом та её горячит или морозит. И так по очереди, пока кто-то не брызнет. Это только кажется пыткой, а на самом деле гуманнее свободного терпежа. Быстрее всё кончается, при меньшем, безопасном объёме. И проверяется более общая выносливость, вытерпливаемость, чем без горячо-холодно. Никакой фитнесс-клуб не научит терпеть температурные атаки.

     – Так если садануть ледовым пузырём, так это как кастетом выйдет. Лёд-то твёрдый.

     – Нет, у нас по правилам. Прижимать сильно нельзя, можно только прикладывать. Берёшь грелочку за верх, подносишь к сопернице, та крепится, делает вид, что её всё равно. Левой рукой поддерживаешь её с другой стороны, чтоб не отшатнулась, и прикладываешь, прислоняешь боком. Держащая рука не должна касаться тела, так что сильно не прижмёшь. Только температура мучит.

     – И хватает «задней» руки?

     – Это честь дуэлянтки – не дёргаться, терпеть достойно. Но если кто нервный, а и такие бывают, мы обездвиживаем. Обуваем ноги в креплёные к полу туфли, за руки сами держим, растягиваем. Не сильно, не по-пыточному. В рот – боксёрский вкладыш, а то многие губы до крови кусают. Можем и кляпик, чтоб и губы целы, и тихо было. Если кто сопернице не доверяет, нет духа честной спортивной борьбы, то опасается, что она будет охать и давать понять, что вот-вот сдастся, и тем расслаблять. Тогда требует себе кляп, а у нас правило – все в равных условиях. Тогда и второй кляп вставляем. Себе черные очки – и сопернице тоже, чтоб взором муку не симулировала.

     – А судит кто? Есть у вас девушки? – Неужели она соблазняется попробовать?

     – Нет, сами дуэлянтки не хотят. Субъективности не оберёшься, симпатий-антипатий. Мужское судейство незаменимо. Нас не стесняются, раз мы судьи. Уж если собрались двое девиц, которые и свои тела изнурять готовы, и соперницу обжигать и морозить, то стесняться больше нечего. Высший у них шик – чтобы из соперницы струёй брызнуло при атаке, а не отдельными каплями. Понимаешь, если отдельными, то даём мокренькой последний шанс атаковать. Если безуспешно, тогда уж засчитываем поражение, иначе ничья. А вот если брызнет – всё, нокаут, больше ничего и не надо. Поэтому рассчитывающая на нокаут сама снимает трусы, чтобы и соперница сделала то же самое, а то струя сомнётся. Сами бреются, чтобы и соперницы лысым лобком сверкала. Вот потеха, если из неё первой брызнет! Вырыла другой яму… Кто-то расставляет ноги, чтоб и соперница расставила, и морозит ей промежность. Мы балдеем, но виду не подаём. Скажи, Андрюха!

     – А то!

     – Нет, кто бы мог подумать, что в девицах столько такого таится. Мегеры, а не девицы! Одна «компрессом» атаковала область желудка, возбудила рвоту, а тут кляп. Пока его вынули, пока проблевалась она, внимание от пузыря упустила, спохватилась – мокренькая. Что ж, не возбраняется вот так, косвенно. Список запрещённых приёмов всю дорогу пополняем, но экстремалкам он не указ. Только бы найти слабое место, только бы врасплох застать и устроить шок. Кто-то завязывает себе глаза, чтоб и соперница не видела, когда её атакуют, не смогла собраться. Глядя на вас, девчат, и мы многому учимся.

     Проверив ременную упряжь, парни принялись выкладывать из чемодана орудия экзекуции – на сиденье первого ряда чуть поодаль от петли для правой ноги. Андрей занимался ремнями. Он медленно проводил по вытащенному ремешку пальцами, будто проверяя, складывал вдвое и хлестал по предплечью. Морщился, говорил «А-а!», всем своим видом показывая, что ремешок – первый сорт. На коже медленно гасла алая полоска.

     А Виктор возился с розгами – по большей части пластиковыми, хотя была пара-тройка и классических берёзовых. Розги свистели в воздухе, звонко шлёпали о руку. Парень чуть-чуть вскрикивал – не от слабости, а только лишь от силы розги.

     У Евы аж закружилась голова от вида этого пиршества боли. Да отсюда живой не выйдешь!

     Вспомнилось беспомощное, красное лицо Эвелины, её жалобное «Помоги!» Как медленно она шла, всё тело содрогалось, каждая мышечка стремилась внести свой вклад в сухость. Тело буквально истерзано бьющейся мочой, дошла ли приличной до туалета? И после всего этого, когда лечь бы плашмя и заснуть – под розги? Ремень?

     Идёт добровольно сюда, под всю эту жуть? Дурочка! Правильно говорил Виктор: нафантазировать всё можно, а столкнёшься с грубой жизнью – и очухиваешься, стараешься улизнуть.

     Нет, раз уж взялась помогать, то уж по полной программе. Надо хотя бы предупредить. Да и самой оставаться здесь невмоготу, очень уж эти приготовления на нервы действуют. И чего это они всё на неё поглядывают?

     Свисть-свисть! Хлесть-хлесть!

     Они уже стали бить по подстилке, попеременно. Звуки страшнее стали, себя-то они щадили, а уж тут оттягивались по полной. Время убивали.

     – Только порете? – спросила Ева, чтоб отвлечь их от этого занятия.

     – Нет, почему же, есть более изысканные способы воздействия. Вот ты знаешь, к примеру, что такое терменвокс?

     – Фирма какая-то. Или что-то медицинское.

     – Нет, это такой электромузыкальный инструмент. Руки движутся в воздухе, меняют его диэлектрические свойства, это улавливают антенны и из динамикой льётся дивная музыка. Вот мы и подумали, почему бы не звучать музыке телесных ощущений таким же макаром?

     – Как?

     – Есть у нас в штате одна бабулька, старая, мы её Ягой за глаза зовём. Клиентка подбирает себе облегающее прочное трико, чтоб и с рукавами, и со штанинами колготочными, как в художественной гимнастике. Потом заходит с Ягой в зеркальную комнату полностью нагой…

     – Не в трико?

     – Погодь. Обнажённой, сказал, и Яга наша её там чешет, щиплет, покалывает, а сама в лицо посматривает, напрямик или через зеркало – как реагирует барышня. Выявляет так вот эрогенные зоны. Конечно, и самой сказать не возбраняется, но некоторые даже и не подозревают о своём богатстве. Потом бабулька идёт к себе в мастерскую и там вышивает трико тонкой металлической нитью, по зонам – погуще, щёточкой, где нет – пореже, пунктиром. Для сосков оставляются крохотные петельки, в петли побольше продеваются пальцы рук и ног, когда уже всё наденешь и приладишь. И вот в этом металлическом кружеве наша клиентка входит в ту же зеркальную комнату, которая одновременно является и магнитной. Даём мы ток в электромагниты, девушка идёт, а ты знаешь, что происходит, когда проводник движется в переменном магнитном поле? Физику не забыла?

     – Ток, вроде, наводится.

     – Правильно. Индуцируется ток, а дальше?

     – Ну, он должен идти по проводнику и нагревать его.

     – Он и превращается в тепло. Проволока тонюсенькая, теплоёмкость мизерная, но для рецепторов вполне достаточно. А то и сам ток может покалывать, если весь не «истеплится». В общем, тело начинает покалывать, пощипывать, прижигать, дёргать, причём по большей части в эрогенных зонах. Представляешь?