Текст книги "Somniator"

Автор книги: Богдан Тамко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Ты слышала про закон сохранения энергии? Знаешь, что ученые уверены, что якобы ничто в мире не пропадает бесследно, любая затраченная энергия трансформируется в другую. Однако в замкнутой системе двух человек, куда пропадает моя отданная любовь, скажи, а? Если все, что мне от тебя возвращается – это жалкая парочка хороших слов и улыбки, да иногда сказанное: «Я соскучилась», – то где все то море энергии, которое я лью на тебя своим теплом? Почему ни одна из вас не способна любить своего мужчину так же сильно, как он вас? Как только мы любим слишком сильно, вы поворачиваетесь к нам задом, пока мы не начнем обращаться с вами, как со своими собаками. Ну что вы за твари? А если энергия и в самом деле не пропадает бесследно, я надеюсь, что от не вернувшейся ко мне части моей любви, где-нибудь на холоде согреется мерзнущий бродяга, голодающий африканский малыш найдет кусочек еды, а на другом конце планеты распустится прекрасная роза, которую очередной влюбленный дурак подарит своей возлюбленной. Только тебе и таким тысячам, как ты, назло, эта девушка будет любить его так же сильно, как он ее. Почему вы не умеете ценить? Настоящим счастьем можно назвать только ту любовь, в которой чаши весов наполнены до краев и уравновешены. Они даже не колышутся, ни один из пары не любит другого сильнее. Ни одному не требуется, чтобы с ним обращались, как с никчемной собственностью, чтобы сильнее пробудить чувства. Влюбленные просто смотрят друг другу в глаза и наслаждаются каждой секундой, проведенной вместе. И знай, я всю жизнь положу на то, чтобы моя любовь стала такой.

Ненависть – лучшее лекарство от любви. Даже эффективнее времени, хотя бы потому, что быстрее наступает. Пока я распалялся, чувство любви к стоявшей передо мной девушке ослабевало, пока совсем не сошло на нет. Она только смотрела и смотрела на меня: видимо, ей было так стыдно за то, что я правдиво выворачиваю наизнанку ее образ жизни и подлое мышление.

– Знаешь, я все сказал.

Просто развернувшись, я оставил ее наедине с презрением к самой себе и всему женскому племени. Вдохнув глубже, я дошел до ближайшего прудика, сел у кромки воды и посмотрел в отражение на ровной глади. Мои глаза больше не были опухшими и красными.

Глава 9

Я вижу два способа прожить жизнь небесцельно. Это абсолютно противоположные вещи: творить новое и бесконечно поглощать информацию, изучая окружающий мир. Творя, мы сами становимся его частью, меняя его и оставляя след другим людям, а изучая, приближаемся крохотными шажками к познанию себя и чего-то наподобие «абсолютной истины». Творение я уже создавал – чудесный портрет прекрасной Кристины, который так и стоял в углу комнаты, аккуратно закрытый тяжелой черной шторой. В нем предстояло еще многое исправлять и добавлять, но в целом процесс продвигался великолепно.

Тем летом я ударился в познание. Приведя отцу весомый довод, что я уже несколько месяцев не выбирался из Москвы, я уговорил его взять отпуск и съездить со мной посмотреть мир. Папа сказал, что, несмотря на всю мою тягу, нельзя узнавать о других странах, пока я не изучу родной дом. Поэтому мы приняли решение поездить только по России. Не буду описывать красоту и разнообразие необъятных просторов Руси-матушки – это сделали до меня намного лучше сотни классиков и не только, скажу лишь, что в разных точках страны я всегда находил для себя места уединения – речушки, водопады и обрывы, где, любуясь водой или небом, я весь покрывался изнутри мыслями и мечтами.

О чем я мог думать? Чаще всего мне вспоминались две истории моей несчастной любви. Почему они обе обернулись таким исходом, несмотря на то, как хорошо и мило начиналось.

«Все всегда хорошо начинается, а кончается не очень. Даже жизнь», – говорил демон внутри меня.

Может, я был слишком напорист? Или дело в разнице в возрасте? Чересчур нежен? У меня не было ответов на эти вопросы. Я думал также о том, почему Кристина и Изабелла настолько похожи. Выбирал ли я подсознательно последнюю с теми же чертами, что у первой, или они обе соответствовали какому-то типажу, заложенному в моем мозге изначально?

Большинство людей любит шоколад. Этот продукт вызывает ни с чем не сравнимое ощущение удовольствия. Я читал в какой-то энциклопедии, что шоколад является смесью порядка пятисот разных вкусов, в то время, как клубника, для сравнения, пары сотен. Можно представить, какой взрыв происходит в мозгу, когда рецепторы передают с языка столь дикое сочетание. И ведь оно подобрано так подходяще нам, людям, что организм начинает фонтанировать гормонами удовольствия.

Сидя у водопада я пришел к некой аналогии. Каждый человек является сочетанием тысяч различных признаков, начиная с формы головы и разреза глаз, и заканчивая манерой разговаривать и вести себя. Вероятно, у нас в мозге уже заложен определенный набор сочетаний этих признаков, на которые он будет реагировать, как на те самые пять сотен вкусов, составляющих подслащенный какао. Откуда взят этот набор – не знаю, может быть, банальная наследственность, генетика и прочие связанные с этим вещи – не столь важно. Главное, что когда органы чувств натыкаются на нужное сочетание, в организме происходит гормональное сумасшествие, называемое любовью. И мне было плевать, если эта теория давно существовала – я горд, что додумался до нее в свои жалкие пятнадцать.

Мы по природе своей наркоманы. Мы, люди, зависимы от ощущений, которые дает нам избыток гормонов радости, поэтому хотим увеличивать дозу: сначала нам достаточно просто видеть любимого человека, беседовать с ним, потом хочется ласки, нежности и поцелуев, затем в силу вступает физиология – желание секса, хотя часто, конечно, последняя стадия приходит первой. Соответственно, надо полагать, что вся эта канитель с любовью ведет к продолжению рода с наиболее подходящим генетически типом человека.

Я не открываю ничего нового, рассуждая этими всем известными идеями, просто в одиночестве я думал именно об этом. Однако мне не нравилась чисто биологическая теория. В любви определенно есть очень большой элемент духовности. Влюбленные могут получать сильнейшее, неземное удовольствие, просто полчаса находясь рядом. А объяснить духовность научно мне никогда не хватало знаний.

О подобных вещах я размышлял тем летом. Все эти мысли основывались на моей логике, книгах и передачах, которые я когда-либо видел, своих и чужих историях, что слышал раньше. Я расслабился, очистился и посмотрел природу России. В душе осталось легкое состояние свободы. Странно, когда проходит любовь, становится невероятно хорошо, как будто мозг знает: «Я избавился от зависимости». А может быть, дело в том, что человек больше не чувствует себя уязвимым, как раньше, когда любое событие, мешающее реализации любви, причиняет боль.

«Я в безопасности».

С этой установкой я благополучно окончил лицей и добрался, наконец-таки до своего выпускного. То был грандиозный праздник. Впервые организация висела не на мне, а на нанятых за деньги людях, чему я был несказанно рад, поскольку чувствовал себя свободным, не привязанным к оборудованию и не чужим на этом общем, последнем празднике детства.

После стандартной, но интересной церемонии вручения аттестатов зрелости мы уехали кататься по Москве на огромном Хаммере-лимузине. Меня всегда забавляло, почему родители, которые против пьянства своих детей в целом, на выпускные в обход всех законов и правил самостоятельно снабжают выпускников не поддающимся никакой логике количеством «топлива». Так было и у нас. Лимузин ломился от алкоголя. Я сидел в уголке рядом с Элизабет и попеременно то вместе со всеми, то лично с ней вдвоем поднимал под тост за тостом наполненный «Мартини» бокал. Я пил первый раз в жизни, Лиза, по всей видимости, нет. Меня радовало, что при одинаковом и достаточно большом количестве выпитого, я не чувствовал в себе совершенно никаких изменений, кроме сильного желания сходить в туалет, в то время, как у моей подруги уже заблестели и поплыли глаза на фоне покрасневшего лица. Я смотрел на нее, и ее пьяные очи казались мне такими милыми и открытыми в тот момент, что в душе у меня разлилось теплое чувство умиления.

– Наполеон, – прошептала Лиза мне на ухо, отводя бокал, чтобы случайно не вылить содержимое на меня, – давай выпьем за нашу прекрасную десятилетнюю дружбу.

– Ага, за наше порно, беседы, поддержку и мою руку у тебя в трусах в тот день. Лиза громко и открыто засмеялась, я был рад. Мы выпили по бокалу до дна, и лимузин остановился.

– Перерыв на туалет! – раздался крик где-то в начале салона, после чего открылись двери, и весь мой класс высыпался на тротуар возле Васильевского спуска.

Я смотрел на своих одноклассниц, таких красивых в их разных и пышных платьях, сопоставлял все это с их пьяными глазами и пребывал в шоке, думая о том, насколько разные судьбы ждут этих девушек, сколько сердец они разобьют, но в конечном итоге все станут матерями и бабками с однотипными интересами, взглядами и обвисшими грудями. А сейчас они так молоды и счастливы, и кроме меня, пожалуй, никто среди нашего коллектива об этом и не думал.

Я взял Лизу за руку и потащил ее в сторону Красной площади.

– Пойдем в туалет.

Мы сделали несколько шагов, и я заметил, что ощущение наличия движения, которое было у меня в лимузине, никуда не пропадает. Ноги были слегка ватные, на душе непонятная легкость, а вокруг все шаталось.

– Элизабет, да я впервые в жизни пьян! – Радостно закричал я, прижимая к себе подругу. – Этот проклятый лимузин замаскировал мое состояние: из-за постоянного движения я не замечал кружения в голове.

Я сделал небольшую паузу. Мы шли уже возле ГУМа в арку около Исторического музея.

– Wow, это очень классное состояние…

– Смотри, не подсядь, – сказала мне Лиза и прижалась к моей руке, – сегодня многое может быть в первый раз…

Мы шли по Александровскому саду, такие молодые, счастливые и пьяные, под руку, как влюбленная пара, и все казалось таким неважным тогда. Дойдя до конца, я отпустил Элизабет и сказал:

– Надеюсь, ты не против, если я пойду один и в мужской?

– Так и быть, отпускаю тебя только на время туалета, – игриво ответила она и сбежала по лестнице вниз.

Справив нужду, я поднялся наверх и стал ждать девушку, которая, как всегда, делала свои дела намного дольше. Даже странно, что очередь из выпускниц не тянулась на улицу. По дорожкам шли мои одноклассники, растянувшись по всей местности, но держа путь целенаправленно к бесплатным туалетам слева от здания Манежа.

Вдалеке стояли в карауле солдаты 1-го Кремлевского полка. Я ощутил себя виноватым за то, что они терпят службу по стойке смирно, а я, пошатываясь, жду подругу, чтобы дальше радоваться жизни.

Неожиданно я почувствовал холодные пальцы, закрывающие мои веки.

– Ты закончила, я понял. Надеюсь, ты помыла руки? Пойдем обратно в машину.

Мы прошли весь Александровский сад до конца и вышли к дороге, где стоял наш лимузин. Мы с Элизабет уселись на старые места и начали ждать остальных. Когда машина поехала, стало ясно, что совместных тостов уже не будет: весь класс разделился на отдельные группы, которым не было никакого интереса до прочих. На меня с Лизой никто не обращал внимания. Мы пили. Головокружение доходило до границы с полным отсутствием восприятия происходящего. Вскоре я заметил, что Элизабет целует меня в ухо, от чего у меня бежит дрожь по всему телу. Я повернул голову и впился ей в губы. Возбуждение ли, алкоголь, или скрываемая все десять лет тяга – не знаю, что это было, но мы не могли остановиться.

Вскоре машина привезла нас обратно в родной лицей, где в актовом зале четыре выпускных класса собрались за одним большим п-образным столом. С нами были учителя и родители, поэтому мы просто ели, беседовали и делали вид, что ведем себя прилично, хотя на самом деле поведение руки пьяной Лизы у меня под столом, оставляло желать лучшего. Затем была дискотека, которую мы тоже фактически провели вдвоем, отделившись от толпы. В этих танцах были видны все наши желания: через дыхание, взгляды, скольжение рук по талиям и бедрам друг друга. Плоть завладела нами.

Наступило время рассвета. Родители остались забирать домой остатки несъеденной, точнее, нетронутой пищи и контролировать уборщиков; выпускники же отправились гулять по новому, свободному миру, навсегда покинув двери, столь много сделавшей в жизни каждого из нас, школы.

Я с Элизабет, встретив рассвет, достаточно быстро отделился от толпы.

– Пойдем отсюда, – сказала мне подруга, – тебе все равно никогда никто из них не был нужен, кроме меня.

Лиза была права. Она взяла меня за руку и куда-то повела, а я, как послушный ребенок (на самом деле согласный на все из-за хмеля в голове), последовал за ней. Мы зашли в знакомый подъезд, поднялись по тем же ступенькам и открыли дверь в старую добрую квартиру.

– Ты хочешь снова показать мне порно? – только и успел сказать я.

– Да! – страстно крикнула Лиза и потащила меня в свою комнату.

Дальше все происходило, как в тумане. Мы лежали на кровати и целовались, Элизабет сняла с меня пиджак, галстук и рубашку, элегантно стащила с себя свое облегающее выпускное платье. Я был восхищен, увидев неплохое тело, скрываемое столько времени. На моей подруге осталось только розовое нижнее белье. Я набросился на нее с поцелуями и ловким движением расстегнул бюстгальтер, как будто делал это раньше. Прелюдия была долгой и страстной. Между нами оставалась последняя преграда из ткани, и вскоре я снял и ее. Первая девушка, с которой я стал общаться, спустя десять лет, превратилась в мою первую женщину. В процессе я понимал, что мы делаем что-то не так, что в нашем поведении помимо страсти и похоти ничего нет, но удовольствие заполонило меня, и я уже не мог остановиться…

Стоп!

Моя фантазия слишком далеко зашла. Секса между нами не случилось. После того, как я стащил с Лизы лифчик, она еще активнее потянулась ко мне, перевернула меня на спину и залезла сверху. Я еще был в брюках, девушка чувствовала, «давление» снизу от меня, прямо как тогда, в третьем классе на Новый год. Элизабет наклонилась, кончиками груди легонько коснулась моего тела и начала целовать мне шею. В это время я уже просмотрел ситуацию, описанную выше, до конца в своей голове.

Внезапно я взял подругу под ребра и повалил ее обратно на спину.

– Остановись! – резко сказал я.

Элизабет тяжело дышала, жар шел от всего ее тела.

– Почему? – чуть ли не обиженно, но, по крайней мере, пораженно точно воскликнула она.

– Мы пьяные и заведенные, так не должно быть.

– Да успокойся ты, – начала было возражать Лиза и снова полезла ко мне, но я резким движением перевернул ее на бок, прижал спиной к себе, обхватил рукой талию и положил ладонь на ее крупную грудь.

– Это максимум, чего ты сможешь от меня сегодня добиться, моя Элизабет, – прошептал я подруге на ухо, удерживая ее конвульсии. Переполненные физическим возбуждением, смешанным с душевным состоянием покоя, мы, полуголые, сладко уснули.

– Наполеон! – разбудил меня приятный женский голос. – Пойдем завтракать.

Я надел обратно свою одежду, которая уже была аккуратно уложена, умылся, почистил зубы пальцем, с намазанной на него зубной пастой, и пришел на кухню. Лиза бегала от плиты к столу, одетая в домашнюю одежду и фартук, что выглядело очень мило. Мы снова расселись по разные стороны стола, прямо как в тот день. Я съел самый вкусный омлет в своей жизни и принялся за чай, а Элизабет встала и прислонилась бедрами к столешнице кухонного гарнитура.

– Почему ты не захотел меня? – спросила Лиза, пронизывая меня взглядом.

– Захотел. Ты прекрасно это видела и чувствовала. Но против своей же воли не стал. Это просто было бы неправильно.

– Почему?

– Мы друзья. Ты мой самый близкий человек на всей планете. Даже с отцом мы не настолько хорошо понимаем друг друга. Зачем портить это? К тому же мы не любим. Это чистой воды желание.

– Но что в этом такого? Мы же оба этого хотим!

– Ты до сих пор хочешь меня? – спросил я, отводя чашку ото рта.

– Да, – честно ответила Лиза.

– Я тоже.

– Ну, так, быть может, пойдем?

– Нет, – добро улыбнулся я.

Так закончилась моя школьная жизнь.

Глава 10

Я понял, что нашел себя. Тем летом я поступил в театральный институт на звукорежиссуру. А осенью меня ожидали новые обстановка, времяпровождение и знакомства. Как всегда, я быстро поладил с коллективом. Только вот быть самым одаренным здесь уже не удалось – в институт шли либо наиболее талантливые, либо по связям. У меня было, пожалуй, и то, и другое. Я был среди лучших, но не выделялся чрезмерно – меня это уже утомило за школу.

Где-то через полгода я понял, что учеба дается мне не с таким трудом, как я ожидал, и устроился на работу, чтобы больше не тащить с отца деньги. Меня взяли в банк, где я работал несколько часов после учебы, по будням, и один полный день в субботу.

Как-то раз я спешил из института на работу и бежал к закрывающимся дверям поезда. В последний момент я заскочил в вагон и встретился лицом к лицу с очень симпатичной девочкой.

– Наполеон? – воскликнула она, улыбаясь и вытаращив глаза.

– Да, я. Привет, – радостно ответил я.

Это была Анжела. Совсем другая, новая Анжела, изменившаяся и невероятно похорошевшая. Мы не виделись почти три года. Она ушла из лицея после девятого класса, с тех пор я ничего про нее не знал. И что я видел теперь: она выросла, обрела хорошие формы, выпрямила и покрасила волосы в ярко черный цвет. Ее мягкая грудь упиралась в верх моего живота, прижимаемая давлением толпы в вагоне. Поглядывая вниз, я обратил внимание на округлость ее бедер с боков, грудь выпирала из расстегнутой наполовину куртки. В общем, вопреки всем моим ожиданиям, благодаря возрасту, Анжела расцвела и стала в моем вкусе. Я почувствовал приятную тягу.

Однако мы же не очень хорошо ладили в школе, да и общались не особо много, поэтому сейчас я не знал, о чем нам говорить. И минуты полторы я просто смотрел ей в глаза и улыбался. Взгляд Анжелы был более чем дружелюбным. По всей видимости, она была рада меня видеть и тоже беспрестанно улыбалась.

– Куда едешь? Или откуда… – начала разговор она.

– Из института на работу.

– Уже работаешь, здорово. А где?

– В банке, – я назвал расположение своего филиала.

– Здорово! Мне на Шаболовку, значит, нам по пути.

– А ты это куда собралась? – улыбнулся я.

– В университет надо заехать, – и добавила, – у тебя очень красивые зубы, когда ты улыбаешься.

– Только когда улыбаюсь, а в остальное время уродливые? – я сопоставил последние сказанные ею слова и спросил. – Ты случайно не на стоматолога учишься в РУДН?

– В точку! – удивилась она.

Я не верил своим глазам. Боже мой, эта девушка маняще улыбалась и была очень даже красивой. И это та самая мерзкая завистница, которую я почти ненавидел в лицее.

– Значит, едем вместе, – сказал я.

Мы дошли до РУДН, зашли в медицинский корпус, пробрались в какую-то лабораторию, и Анжела, удалившись, в лаборантскую, попросила меня подождать. Вскоре она вышла в белом халатике выше колен и колготках с узором. Ее одеяние не было застегнуто до конца, открывая достаточно глубокое декольте. Анжела приблизилась ко мне неспешным шагом и обвила меня одной ногой.

– Знаешь, говорят, от любви до ненависти один шаг? А ведь может быть наоборот, правда?

Она подалась вперед и медленно-медленно укусила меня за нижнюю губу. Я был в шоке и не двигался. Анжела взяла меня за шею.

– Я сгораю от желания. Что со мной?

– Да уж, ты и правда полыхаешь, – ответил я, проталкивая руку ей в халат и притрагиваясь к голой горячей спине. Я поднял Анжелу и посадил на преподавательский стол…

Нет уж, я слишком замечтался. Нельзя думать о таких вещах хотя бы при ней. Ведь мы на самом деле все еще ехали в метро, плотно прижавшись друг к другу, и до моей станции оставалась еще одна.

– Я очень рада была встретить тебя, правда, – сказала мне Анжела, пронизывая меня взглядом, как будто она видела в моих глазах только что родившуюся фантазию о нас.

– Слушай, Анжел… – начал я, – могу я взять твой номер телефона? Мало ли, мне не захочется однажды снова ехать на работу одному.

– Ммм, мы как будто первый раз познакомились, – ответила она, – ну, записывай.

– Записываю, – сказал я, не произведя никаких действий.

– Ну? – удивилась Анжела. – Поезд уже останавливается.

– Я не записываю номеров, я все их помню. Ты забыла, что у меня феноменальная память?

– Ах, ну да, мистер гениальный.

Она назвала десять цифр, которые тут же впечатались навсегда мне в мозг. Я никогда не забываю цифры. Поезд заканчивал свой характерный визг при остановке, и я приготовился выйти.

– Раз уж мы теперь дружим, пока! – сказала Анжела и быстро поцеловала меня в щеку.

Я выбежал из вагона, а в носу еще щекотали мои рецепторы молекулы аромата ее парфюмерии. Женский запах… Он сводит меня с ума. Это особенный магический элемент их образа, который способен вершить невероятные вещи. У него есть две потрясающие способности – заводить и напоминать. Когда я нахожусь рядом с симпатичной мне женщиной и чувствую ее запах, он будоражит все во мне. Иногда хочется прижаться носом к коже и пройтись от уха до пупка, впитывая в себя всю гамму ароматов.

О запах женщины! Это последнее, что уходит из памяти, когда ее голос и внешность уже забыты. Бывает, идешь по улице, думаешь о своем, радуешься тому, что твоя голова уже не занята этой проклятой любовью. Даже больше, самой мысли «я ее забыл» уже нет. Ты просто живешь, в твоей жизни никого нет, кроме тебя самого. Но совершенно неожиданно мимо проносится кто-то, и все внутри замирает, а где-то в груди что-то сжимается, всплывают забытые чувства. Что это? Это совершенно случайно, без разрешения, нагло и неожиданно с улицы в нос вторгся запах. Ее запах. И до тех пор, пока я не забуду его, я считаю, что не разлюбил.

А теперь я знал, как пахнет Анжела, и мне это поднимало настроение. Я сидел уже в банке, выписывал бумаги, считал деньги, а сам улыбался и удивлялся тому парадоксу, что так запал на ту, кого не мог терпеть. Я подождал несколько дней, пока не настала суббота. Отработав утреннюю смену, вышел из банка и, стоя перед его дверьми, достал телефон и послал импульсы из своей памяти в пальцы, набирая номер.

– Алло, – услышал я забытый, а теперь снова восстановленный в памяти голос, – думала, ты уже не позвонишь.

– А ты уверена, что я именно тот, на кого ты думаешь? Ведь кто угодно может звонить с этого номера. Вот лично я не уверен, что употребив слово «ты», ты обращалась именно ко мне, а не к другому ожидаемому человеку.

– Наполеон, – засмеялась Анжела, не надо все, как обычно, усложнять. Мне никто не мог позвонить, кроме тебя.

Я шел в сторону метро, держа трубку возле уха.

– У меня закончился рабочий день, и сегодня я не учусь. Быть может, ты захотела бы встретиться со мной сейчас?

– Эй, это не мужской вопрос! Нужно говорить: «Я хочу с тобой встретиться сию минуту», – а я такая сразу послушная: «Да, конечно, уже бегу».

– Я привык интересоваться мнением людей. К тому же мне неизвестен твой график.

– Да плевать! Ты звонишь старой знакомой и можешь говорить, как тебе заблагорассудится.

– В общем, – я назвал заведение, – буду ждать тебя в течение часа.

Через сорок минут рядом со мной на спинку стула скользнула маленькая женская кожаная курточка, а следом за ней напротив меня аккуратно присело стройное тело. Я видел все это краем глаза, потому что, развалившись на диванчике, ковырялся в телефоне.

– От тебя очень приятно пахнет, – сказал я, не отрывая глаз от дисплея.

– А от тебя веет пренебрежением, умник. Убери телефон, пожалуйста, я пришла.

– Знаю, что пришла, – бодро, как будто очнувшись, ответил я, убирая аппарат в карман джинсов.

Я отпил кофе. К Анжеле подошла официантка, моя собеседница сделала заказ и уставилась на меня.

– Ну, говори, что вдруг стряслось? Из-за чего ты решил вытащить меня сюда?

– Я хотел услышать, как ты стонешь.

– Что? – возмутилась Анжела. – Извращенец!

Я разразился неудержимым смехом.

– Ты попалась! Я хотел проверить, считаешь ли ты меня до сих пор тем похотливым и развратным мальчиком.

– Конечно, ведь это ты сделал меня именно такой.

– Да ну? – удивился я.

– А ты чего хотел? Я пришла в школу доброй и целомудренной, а пообщавшись с тобой, узнала столько пошлых вещей, что разрушила свою детскую психику. Я стала ценить этот глупый юмор. И что в итоге? Ты подсадил меня на это. Вся эта «похабщина», как говорит моя мама, начала мне нравиться. Я полюбила пошлые шутки, извращения, начала смотреть порнографию. Ты представляешь, что ты наделал?

Я развалился на диване с видом, выражавшим полное безразличие, но внутри меня бушевала эмоциональная буря. Я был в неописуемом шоке от этой внезапной исповеди.

– По твоему поведению в школе всего этого не скажешь.

– Потому что там у меня была роль! – активно жестикулируя, заговорила Анжела. – Рамки воспитания, привычек, стереотипов, морали. Я считала постыдным и неправильным делать то, на что ты меня толкаешь, но мне хотелось этого, а я задавливала желания в себе. И в школе все было, как раньше, но дома я могла остаться наедине со своими порывами. Только когда я стала чуть больше с тобой общаться, мне стало легче. И вот мы снова рядом.

Я слушал эти душевные излияния и не мог поверить своим ушам.

– Ты повергаешь меня в шок. Я не думал, что имею такое высокое значение в твоей жизни, что ты сходу, даже не получив еще свой заказ от официантки, начнешь это лепить мне прямо в глаза. То есть, я имею дело с нимфоманкой?

Анжела опустила глаза.

– Тогда я воспользуюсь этим фактом при первой удобной возможности.

– Извращенец! – засмеялась Анжела.

– Нимфоманка, – безмятежно парировал я.

– Спасибо, – сказала Анжела официантке, когда та принесла ее заказ, – не тебе, умник.

– Ну да, кроме того, что я испортил тебе жизнь, я больше ничего для тебя пока не сделал. Алкоголь? – спросил я, беря в руку только что принесенный стакан лонг-айленд айс ти. Тогда я еще не был знаком с этим знаменитым коктейлем. – Ты хочешь напиться и затащить меня в постель?

– Хватит! – улыбнулась она.

– Да ты же знаешь, что я не до мозга кости такой. Просто ты напомнила мне этот период жизни, вот я и подыгрываю.

– Знаю.

– Тогда скажи, почему ты здесь? Если у тебя столько обид.

– Я не могла отказать во встрече своему создателю.

– Хо-хо, не надо громких слов.

Шли минуты. Больше часа я потягивал уже третью чашку кофе, а Анжела напивалась. Она брала коктейль за коктейлем, и ее глаза становились все более добрыми и блестящими. Я снова купился на эту мою необъяснимую слабость к пьяным женским глазам.

– Я могу называть тебя Энжи?

Пьяная Анжела на все была согласна.

– Садись ко мне на диван, хватит прятаться на этом проклятом стуле.

Анжела встала и, слегка пошатнувшись и задев свой стул, плюхнулась рядом со мной. Во время приземления я взял ее за талию, чтобы скорректировать траекторию – и вот мы уже сидим рядом в обнимку.

– Что же ты, бедняжка, так напилась? – сказал я, гладя ее по голове.

– Мне просто… просто очень хорошо с тобой, – ответила девушка и прижалась ко мне всем телом.

Я испытывал странное тепло. В отличие от предыдущих разов, это не было влюбленностью, но меня сильно тянуло к этой особе. Я чувствовал, что близится что-то грандиозное, и нам будет хорошо рядом. А пока я рассуждал, Анжела уже гладила меня рукой по внутренней стороне бедра. Потом ее ладонь начала медленно подниматься вверх, проскочила пах, талию, грудь, шею и, в конечном итоге, остановилась у меня на щеке. Энжи приподняла голову и посмотрела мне в глаза, поглаживая мое лицо, что, безусловно, было безумно приятно.

– Интересно, ты на самом деле до сих пор меня ненавидишь? – сказал я, глядя ей в глаза.

– Как ты можешь говорить такие вещи в настолько хорошие моменты?

– Девушка, можно счет? – сказал я официантке, убирая руку Анжелы со своей щеки, – Просто в таком состоянии от тебя легче заполучить правду, – добавил я уже Анжеле.

– Меня сейчас вообще легко заполучить, – захихикало пьяное существо у меня в руках, снова трогая меня за лицо.

– Эй, кто из нас еще пошляк и извращенец! – засмеялся я.

Официантка принесла счет, я положил в книжечку деньги, Анжела выхватила чек, произвела подсчеты и отдала мне половину суммы.

– Не вздумай никогда за меня платить!

Эта фраза меня, естественно, не расстроила.

– Ну что ж, подруга дней моих суровых, теперь мне придется вести тебя домой.

– Только не приставай ко мне, а то я могу согласиться.

Я провез это висящее и бесконечно смеющееся тело через весь город, пока мы не добрались до ее дома.

– Зайдешь ко мне на чай? – мило спросила Энжи.

– Давай я лучше просто доведу тебя до квартиры.

Мы поднялись на лифте до самого верхнего этажа, а я весь путь боялся, как бы Анжела не начала лезть ко мне здесь. Мы вышли, и она открыла свою дверь.

– У меня дома никого нет! – прошептала мне на ухо Энжи.

Я стоял на пороге, и эта линия была словно чертой между мирами. Мне было семнадцать лет, у меня никогда не было женщины. До сих пор я смотрел на тех, кто был старше меня, выше уровнем или просто недоступным. Я просто терял голову, тратил силы, убивался, мучился, но не добивался ничего, кроме разочарования и понижения собственной самооценки. Уже года три я смотрел на свое окружение, на парней, которые лет с пятнадцати были окружены девчонками – да, такими, которыми я бы не хотел себя окружить, но факт остается фактом: они все набирались опыта и получали недоступное мне удовольствие, в то время, как я оставался в свои семнадцать на уровне развития подростка в общении с девушками и взрослого человека по эрудиции и мышлению. Таким образом, у меня было только одно слабое место в жизни – женщины. Тот раздел, который был всецело отдан во власть фантазий.

И вот я стою на пороге ее квартиры, и всего один шаг вперед изменит мою жизнь, лишив меня последней уязвимости. Я посмотрел на Анжелу. Она, безусловно, была хороша теперь. Ее тело манило, а сдобренное хмелем, оно выглядело еще более развязно и доступно в позе, движениях, тяжелом дыхании и раздевающем меня взгляде. Я мог сделать шаг вперед и перечеркнуть все свои принципы – у меня будет первый секс с женщиной, которую я не люблю.

И я шагнул через порог.