Текст книги "Мертвая суть. Возрождение. (СИ)"

Автор книги: Богдан Рассовский

Соавторы: Rassovsii Boghdan
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

В толпе зашумели удовлетворёнными голосами.

– Полчаса на то чтобы собрались и отдохнули. Да и вот что, я верю в то, что довольный работник – деловой работник. И поэтому, пока я работал в магазине, потихоньку крал сигареты, рассчитывая на то, что вы будете рады им. Прошу помнить, что здесь не тюрьма, и за сигареты драться не стоит. Хватайте друзья! – крикнул я, вытащив огромный мешок, спрятанный в куче и начал разбрасывать сигареты в толпу. Они все ликовали, и вроде почти не дрались.

Трудно представить, как они изголодались по никотину. Далеко не у всех была возможность курить хотя бы по пол сигареты в неделю. Это отличный пример, показывающий то, как люди сами являются первоисточниками всего, а в данном случае ценности сигарет. Ведь, например золото не стоит тех денег, сколько за него просят в ювелирных магазинах, оно не обладает особыми свойствами, не считая инертности, и высокой проводимости тока. Золото стало символом богатства лишь из-за его относительной редкости, и некоторого обаяния цвета, которое я, например, не понимаю. Дым стоял коромыслом над свалкой, этот перекур угрожал окружающей среде. Полчаса они курили одну за другой.

Время настало и мы, снарядившись, встали колоннами, и отправились маршем к центру города, по краям медленно ехали жуки, покрывая нас, и броненосцы, везущие в себе наши щиты, в одном из которых была аппаратура для усиления звука. Боба я попросил занять позицию на крыше ближайшего девятиэтажного здания, его задача снимать снайперов. Очень скоро нас шаг сравнялся и вокруг был слышен только он, люди недоумевающее смотрели на нас, сейчас был самый час пик. Я шел впереди у меня в руках был мегафон.

– Не пугайтесь люди! Мы вам не враги, напротив, мы пришли для того чтобы защитить и помочь вам! Вместе мы добьемся своего, нам нужна поддержка каждого из вас. Для подробностей прошу пройти на главную площадь.

– Не пугайтесь люди...

Я произносил это снова и снова пока мы не дошли. Площадь была воистину огромной, размером в два футбольных поля. Серый асфальт, вокруг ходят люди, молодежь сидит на фонтанах, беседуя и смеясь над чем-то, в общем, полная идиллия городской жизни на выходных. При виде нас наступило молчание, никто не решался крикнуть первым. Но если бы это сделала какая-нибудь трусливая дура, то, боюсь, все было бы провалено. Ведь следом за первой закричали бы и другие, те, кто нас не заметил, посчитали бы, что мы представляем опасность и тоже испугаются. Но к счастью этого не случилось. Возможно, моя речь ответила их от паники, возможно шок, но пускай лучше помолчат. Я дал команду отряду свободных оцепить площадь по периметру, для того чтобы они первыми приняли волну атаки. Разумеется, я им об этом не говорил, дезинформация – вот что помогает держать народ в узде. Шаг подлый но, тем не менее, действенный. Все они были вооружены электрощитами, и частично пневматическим оружием. Моя свита из Элис и Аллена были все время рядом. Несмотря на то, что Элис была ранена, она наотрез отказалась стоять в стороне. Преданность делу – как же я это ценю. Помимо них, меня сопровождал Айспик. Полчаса как глава отряда свободных. Смог своей свитой из троих человек меня также сопровождал отряд “Киборг”, те самые ребята, без которых первая волна была бы невозможна. У них были особые привилегии. На главной площади была предусмотрена трибуна для выступлений и звуковая установка, но во избежание попытки срыва выступления, я решил воспользоваться встроенной в броненосец звуковой установкой с заранее сделанной записью, исправленным мной голосом, ее я велел поставить с той стороны, с которой ожидалось нападение. Я со своей свитой взошел на сцену, вытянул из броненосца микрофон. На горизонте я увидел горстку людей, что шли в нашу сторону. Добрый знак, значит заинтересовало. Передо мной разрозненная по сторонам толпа ничего не подозревающих людей, по большей части местное быдло. Да, сами они никогда и не думали о том, что я им сейчас предложу, но эта тупая биомасса пойдет за кем угодно, кто предложит им надежду на лучшую жизнь. Совершенно не подозревая о том что их беды являются продуктом их же собственных решений и недалекости, они обычно валят свои проблемы на того, кто во главе. Он же должен целиком и полностью следить за их жизнями, и прорабатывать для них сценарий. Я начал говорить с очень сдержанно, словно я аристократ, сидящий за чашкой чая.

– Добрый день друзья, меня зовут Ричард Хорн. Сегодня я надеюсь перевернуть ваше мировоззрение с ног на голову, ради того, чтобы вы, наконец, узрели истину о том, что происходит в стране. Все это время нам, не комментируя и не объясняя, говорили, что нужно делать и куда идти для того, что бы всем было хорошо. Но по сути, куда мы движемся? Все эти акции о патриотизме, как о благом чувстве привили вам безответную любовь и слепую ненависть. О том, что любовь безответна, разумеется, вы не считаете, ведь правительство делает все для нас. Так и о том, что ваша ненависть к недругам слепа вы тоже не знаете, ведь террористы ненавидят нашу страну за то, что мы живем лучше? Быть может, их тошнит от нашей системы ценностей, и они мечтают стереть с лица земли всех, кто не похож на них? – в последней фразе я немного повысил голос. Людей постепенно становилось больше, они вышли из своего шокового состояния и стали внимательно слушать.

– Вы действительно так думаете? Если да, то, ребят, проснитесь! Пробудитесь же ото сна самообмана. Я уверен, что в глубине души вы так не думаете. В глубине души вы знаете, что я прав, но просто боитесь того, что вас назовут анти американцами, вы боитесь того, что вас назовут не патриотами. И вот я раскрою вам секрет. Патриотизм не есть благое чувство. Однажды я спросил у американца: «Ты любишь свою родину? Ты готов умереть за нее?» Не колеблясь и не задумываясь, он гораздо ответил: « Да! Готов!». Похвально скажете вы. Но однажды я спросил у еврея, любит ли он свою родину? Он ответил «Да», а на вопрос, готов ли он умереть за нее, он ответил: «А кто же тогда родину любить будет?» А ведь он прав, если все будут вести себя самоотверженно, то однажды нас просто не останется. И прошу уяснить, что родина и государство это не одно и то же. Родина – это то место, где вы родились, за которое вы готовы стоять. А государство – это то сборище, которое решает, как вам жить! – крикнул я, ударив кулаком по столу.

– И проверьте люди, далеко не всегда решения применяются на наше благо! У нас демократия, но такая ли власть заключена в наши руки? Или же все это просто иллюзия? Возьмите в пример дебаты демократов и республиканцев. Когда во главе демократы – республиканцы собирают всех обиженных режимом, жалуются на налоги и всеми силами пытаются опустить демократов. Но когда сами приходят к власти в стране ничего не меняется, а демократы тем временем собирают обиженных республиканским режимом, жалуются на налоги и вообще действуют по той же схеме. Обратитесь к памяти, демократы и республиканцы сменяют друг друга практически один за другим. Прочие партии существуют лишь для отвода глаз, якобы люди имеют возможность выбирать кого-то из этих партий. Вам приходилось видеть по телевизору репортажи со словами : «По результатам соц. опросов, этот кандидат набирает такое-то количество голосов». Но вы когда-нибудь задавались вопросом: А где эти соц. опросы? А кто их проводил? Лично меня никогда не ловили на улице, и не задавали подобных вопросов. В психологии есть такое понятие, как "Принцип социального доказательства". Согласно этому принципу люди, в ситуациях и вопросах, в которых они не сведущи, действуют, опираясь на мнение большинства. Теперь вспомните, так ли вы увлекаетесь политикой, для того чтобы точно знать, какие реформы принесет новый президент? Будьте честны с собой, вас это не интересует. Вот они и воспользовались этим, показав вам мнимые результаты опроса, на которые вы, разумеется, и опирались. Выходит очень хитрая тактика манипуляции. То есть вроде бы выбор делаете вы. Демократия ликует, а вроде и не вы, так как вам внушили ваше мнение. Разумеется я говорю не обо всех. Есть и те, кто хорошо разбирается в политике и отдает свой голос за того, за кого действительно считает нужным. Но, что же с остальными? Почему остальные мало разбираются в волосах политики? – спрашивал я, разводя руками и переведя тон своего голоса на соответствующий.

– Все просто дорогие друзья, фронт зомбирования простирается, прежде всего, на подготовку людей к внушению. Подготовка заключается во внушении вам ложных ценностей. Родители, чьи дети увлеклись, как они считают глупыми мультфильмами, вы были правы. Это первичная подготовка, эти мультфильмы отупляют, прививают безграмотный смех как ценность, упорную работу как идол, а глупость персонажей как очень забавное явление, на которое нужно равняться! – выкрикнул я, оставив руки по столу и озираясь по сторонам. Людей становилось все больше, еще немного, и кольцо в которое их взял отряд свободных придется расширять.

– Они внушили всем нам ложные ценности, такие как алкоголизм, патриотизм, трудолюбие, жажду наживы. Все наши с вами беды случались по их все! Должен заметить, что я не имел ввиду, что трудолюбие это всегда плохое качество. Напротив это отличное качество, но только дело в том, что в нашем случае трудолюбие направлено на наживу, а не на саму идею. Вы работаете на фабриках не ради того, чтобы обеспечить народ бытовой техникой, а исключительно в эгоцентрических целях. Я вас в этом не виню, потому что знаю – вы вынуждены так поступать. Не для кого из вас не является неизвестным такое слово как "рабство". Потомки ныне живущих афроамериканцев знакомы с этим ближе, чем кто либо из нас. И я хотел бы выразить им соболезнования. Они очень многое перенесли, но остались живы, их горячую кровь не остудить оковами рабства! – видя в толпе не малую часть афроамериканцев, я закончил фразу, указав на низ рукой.

– Но к чему я, собственно, это начал. Дело в том, что все вы рабы. Да-да, именно рабы. Только рабство это завуалировано под свободу. Если когда-то люди за работу получали еду и кров, то ныне ничего не изменилось. Просто вместо еды и крова вы получаете деньги, а с их помощью и покупаете себе все необходимое. Это рабство в современной обложке, перестань вы ходить на работу, вы перестаёте получать деньги, а соответственно еду и кров. А без них, как известно, нельзя. Выходит, у нас просто нет другого выхода? Вы, наверное, спросите: "А как же иначе? Как еще оценивать труд?" На что я отвечу: "Иначе никак, но дело в том, что труд оценивают не объективно". У нас вроде бы есть свобода работать или нет, а вроде и нет. Нам уже давно давали подлог, подвоха никто этого не заметил, так хитер наш оппонент. Человек уже принято считать, что он не сам по себе свободен, а на свою свободу должен заработать! И вкалывать, как проклятый, для того, что бы зарабатывать больше и больше. А главное в конце тратить! Свободу сделали товаром и она продается. Утопая в море банкнот человек, дрейфует по рекам счастья от одной мысли, сколько свободы он может купить. С деньгами можно купить наркоты, откупиться от копов, можно избить человека или даже убить его. С деньгами можно просто жить в квартале проституток. И мысль о том, что если человек перестанет работать, он все это потеряет, водит его в ужас, ему страшно, он не готов с этим расстаться, а потому и продолжает пахать на ненавистной работе. Это ли не насилие!?

Я оглядел людей, их было много, они аплодировали, видно их затронула моя речь. В былые дни я бы не выдержал столько взглядов, но сейчас все иначе, я твердо уверен в своей цели. В дали были видны полицейские сирены, я понял, что нужно побыстрее сворачиваться.

– Я никогда не любил решать проблемы с помощью насилия, но, к сожалению, других выходов я не вижу. Они слишком часто били нас ниже пояса, они слишком часто нарушали правила. Они должны знать, что наше терпение не безгранично... В прошлый раз мы потерпели поражение из-за того, что не были подготовлены. Но сейчас все иначе. Мы с бригадой "Киборг" подготовили орудия, а благодаря бригаде "Свободных" у нас появилось отличное численное и качественное превосходство. Сейчас именно они стоят по периметру с щитами и охраняют вас. Я вижу, вы внимательно слушаете, теперь я предлагаю вам тест, посмотрим чему, вы научились. Сейчас вас снова охраняют, снова пишут сценарий вашей жизни. И я предлагаю вам скинуть эти оковы, и взять на себя ответственность за свою жизнь. К нам едет группа для разгона демонстраций, они применят силу. Если вы готовы просто взять и сдаться, получить еще один удар, ниже пояса, милости прошу. Валите отсюда и не мешайте нам. А для тех, кто понял меня, я подготовил вооружение, оно размещено в грузовиках, что стоят среди вас. Возьмите, и сражайтесь. Сражайтесь не за меня, не за моих единомышленников. Сражайтесь за то, что считаете правым делом! Сражайтесь за идею, сражайтесь за свою жизнь! За своё достоинство! За свой...

Я отвлекся на крик а толпе, они преступили. Спецназ, у них щиты и оружие, позади водомёты.

– Они уже здесь, люди слышите? Они уже готовы снова проливать нашу кровь и кровать наших собратьев.

По площади раздался громогласный голос из их звуковой установки.

– Всем немедленно разойтись по домам, и оставаться там до дальнейших указаний.

Я повернул реостат до предела и поднес микрофон к лицу.

– Предлагаю вам самим отправиться домой пока целы.

Часть толпы ликовала и аплодировала, некоторая часть стояла в замешательстве и страхе.

– Повторяю, расходитесь по домам и оставайтесь там.

– Пошел на хер! – крикнул я, в микрофон, занеся неприличный жест над головой, возвышая палец к небу.

Я дал первый сигнал по рации водителю броненосца со звуковой установкой, и он включил первую запись. Раздался фальсифицированный эффект предупредительного выстрела, громким эхом отражаясь о стены железобетонных джунглей. Естественно в толпе раздались крики. Сразу после этого я дал вторую команду, и водитель включил вторую запись.

– Пленных не брать!

Естественно находящиеся в толпе люди не увидели разницу между записью и реальным голосом главы разгона, а потому поддались своему естественному инстинкту выживания. Секундное молчание... Я чувствовал все напряжение, что томилось в сердцах моих слушателей.

С краю толпы, по-видимому, очень нервный парень заорал что было мочи:

– Я вам живым не дамся!

И сию же минуту он выхватил автомат из броненосца и открыл огонь спецназу. Большинство пуль отразились от щитов. По нему открыли огонь из водомётов, мощная струя ежесекундно сбила его с ног, а с ним еще несколько человек. Я приказал отряду свободных сомкнуть ряды и включить щиты. По периметру площади зазвучал треск электрощитов. В толпе стало очень шумно, люди кричали, им было страшно.

– Не бойтесь, у нас есть силы отразить их нападение! Помните вы люди! Высшие создания! – сказал я в микрофон переполненным уверенностью тоном.

С разных сторон появлялись все новые смельчаки, что доставали оружие и открывали огонь по спецназу. За ними по принципу социального доказательства нарастающей волной шли и остальные. Кто-то пытался бежать, но их было меньшинство. Очень скоро крики страха сменил воинственный возглас. Подобно спартанцам, они кричали, стреляя по спецназу. Те в свое время включили водомёты, отряд “Свободных”, встав плотной стеной в своих резиновых берцах, отражали плотную струю воды. В момент соприкосновения щита со струей, обожженный водометчик с криком падал со своей установки. Благодаря равномерности струи, она превращалась в проводник, а благодаря железной сварной конструкции водомета, ток передавался водометчик. Такой результат придавал боевой дух нашим соратникам, и они новыми волнами нападали на спецназ. Их опыт значительно превышает наш, но воля союзников была непоколебима, словно они приобрели идею, за которую готовы умереть. Смерти их товарищей лишь разжигали пламя ненависти, что устрашало наших недругов. Спецназ, не стесняясь, стрелял по людям. В принципе другой подход уже бы в любом случае не подошел. Я решил не стоять в стороне и переключил микрофон на беспроводную гарнитуру и ринулся в бой к остальным. Мало того, что так я выгляжу подлинным лидером, так еще это усложнение задачи для снайпера, что возможно уже целился в меня. Я достал из броненосца легкую броню и автомат. Элис и Айспик уже, похоже, двинулись сами. Об организованности в тот момент не шло и речи. Полный хаос, люди метались из стороны в сторону. Кто-то хотел сбежать, а кто-то рвался к врагу вперед всех. Снарядившись, я отправился к очагу. С каждым шагом крики и выстрелы становилось все громче, я чувствовал, как вот-вот столкнусь с ними. Попутно я передавал свои слова через гарнитуру.

– Не страшитесь друзья! Они сильны лишь пока мы боимся их! Их низкие душонки не сравнятся с нашей свободной натурой. Вместе мы их ...

Практически дойдя до точки столкновения, я заметил, что моего голоса стало не слышно. Я постучал пальцем по гарнитуре, никакого эффекта. «Черт, сломалась» – подумал я, но дела обстояли хуже. Из установки вдруг раздался чей-то голос.

– Очнитесь люди, он вас использует. Ричард Хорн никому не даст свободы, а лишь отнимет. Он все врет про давление правительства, он лежал в психиатрической клинике с диагнозом "Шизофрения" и "Мания преследования". После этого не сложно догадаться, почему у него зуб на правительство.

Все вокруг впали в замешательство, даже спецназовцы. Но, тем не менее, они первые очнулись и воспользовавшись моментом, скручивали и увозили людей.

– Какого!? – спросил я, пустоту оглядываясь в поисках источника. Мой взгляд пал на мой же броненосец. Я связался с водителем.

– Ты что творишь?! – кричал я в рацию, возможно разбрасывая слюну.

– Это не я, к нам кто-то подключился, – дрожащим растерянным голосом произнес он.

– Переключи на резервную линию.

– Сию минуту, – я снова услышал свой голос.

– Прошу прощения за неполадки, теперь все под контролем.

Звук снова пропал и тот же голос но уже более нервный возвестил:

– Ничего у него не под контролем. Слышишь Ричи?! Ты ничего не контролируешь!

– Отключай звук, живо!

Крикнул я в рацию. Эффект последовал незамедлительно. Толпа снова вернулась к избиению спецназа. Остается надеяться, что все их ярость пересилит разум, обычно так и бывает. Но, тем не менее кто? И как? Внезапно я услышал голос из наушника.

– Как не хорошо, правда Ричи? – ехидный голос скоблил мой слух.

– Кто ты? Чего тебе нужно? – спрашивал я в полной растерянности, абсолютно не замечая того, что вокруг бегают люди, и убивают друг друга.

– Как тебе не стыдно задавать подобные вопросы? – я молчал в недоумении, ожидая того что он сам все изложит.

– Ладно, я тебе напомню. Приходи сейчас же к заброшенной церкви святого Павла, она тут не далеко, меньше квартала пути.

– Жди, – ответил я угрожающим тоном.

– Один, без оружия.

– Хорошо.

Расталкивая толпу, я нашел среди нее Элис. Она разбрасывала спецназ, как пластиковые игрушки.

– Элис.

Она меня не заметила, старательно пытаясь выбить стекло из шлема спецназовца. Ее желание разбить его было просто неукротимо. В глазах сияло безумие, озверевшая от ненависти, она била в стекло, подобно воинственной амазонке.

– Элис! – крикнул я, что было сил, она отвлеклась. Ярость в глазах угасала.

– Что случилось? Кто это был? – в ее голосе неожиданно зазвучала растерянность.

– Не знаю, вот я и собираюсь выяснить. Остаешься за главную, в любом происшествии докладывать лично мне. Я пошел.

Не дождавшись ни ответа, ни реакции я отправился дальше, расталкивая людей. Вдали было видно, как прибывают новые силы спецназа. Память моя еще жива, и я знал в каком направлении идти. Правда при мне церковь была еще действующей. Мама часто таскала меня туда. Она и вправду верила что, если будет молиться, то все в ее жизни наладиться, мало того и меня пыталась приучить в это верить. Да уж, заставь дурака богу молиться – он и детей заставит. И все, как они говорят, из благих намерений. Правда, проблема их в полном отсутствии широты взглядов. Говоря о том, какие они из себя праведные, говоря о том, что они никому не навязывают свои табу, чувствуют себя правыми. Но все это липа, они прикрываются оскорблением чувств верующих, когда лезут в чужие дела, в чужие страны со своими взглядами. Фактически навязывая свою истину как единственно верную, они не испытывают ни малейшего признака чувства вины. А как же, ведь они же "правы". И каждая конфессия абсолютно убеждена в беспрекословной праведности убеждений, а потому считают это не навязыванием, а помощью. И ведь правительство их поощряет, да-да именно, оно дает им запрещать все, что тем не понравиться. А как же чувства верующих атеистов? Ах да, у них же нет веры, значит к ним можно обращаться, как хочется. Они без конца терпят брошенные им в лицо: "Богохульник", "Мракобес", "Гореть тебе в аду" и т.д. А в принципе такая правительственная защита им и не нужна, они и так хорошо справляются. Я это заметил исключительно из желания пролить свет на вершащеюся несправедливость. Но вот в чем парадокс. Верующие, имея как свою индивидуальную опору всемогущего бога, не унимаются, и просят поддержки правительства. В то время как атеисты, не имея за пазухой ни одного бога, никого не о чем не просят. В чем же тут дело? Выходит, что верующие настолько не верят в себя, что могут только визжать об оскорблениях в свой счет, от тех, кто находит забавной их веру. Можно ли предположить, что они подсознательно бояться, что подобные шутки подорвут их собственную веру, ведь все это проделки Сатаны, что хочет сбить их с пути "истинного". Но смотря на этот вопрос с другой стороны, думаю, не стоило говорить о том, что, ВОЗМОЖНО, у них низкая самооценка, и они бояться. Потому что это, на самом деле, известная истина. По сути, вся вера направлена на занижение самооценки, и этому есть ряд доказательств.

Первое – сама идея того, что есть некто в стократ могущественнее нас всех вместе взятых, уже является угнетающей.

Второе – чувство вины заставляет самооценку стремительно лететь в урну. А именно это чувство царит на просторах любой религии, ведь никто не способен уйти от греха, так как мы даже рождается с первородным грехом. Не буду объяснять всю нелогичность остальных, и остановлюсь на этом, чтобы было ясно, как работают остальные. Первородный грех, грех рождения, самый естественный для свершения из всех остальных, но его возвели к рангу плохого. Ну конечно, ведь причинить боль матери, это хуже всего. Но если разобраться конкретно в этой ситуации, ребенок является всего лишь снарядом. Он никуда не выползает, он не тянет ручки к свету, он просто снаряд. Выталкивают его наружу внутренние мышцы матери. То есть фактически она сама причиняет себе боль. А люди, что считают, что виноват снаряд, думали, как те кретины в правительстве, что утверждают, что человека убивает орудие, а не другой человек. И так они "пресекают проблему на корню", запрещая владение оружием. Но истинный корень все равно найдет способ убить человека, пусть даже голыми руками. И что тогда? Во всеуслышание нам заявляют, что руки – это зло, и они объявляются вне закона?

Глава 14.

Передо мной возвышался серый мрак полуразрушенной церкви. Окна частично разбиты, местами заколочены. Одной двери не хватало, а вторая лежала рядом. В дали еще звучали выстрелы и крики. Я сделал шаг на встречу, с крыши здания разлетелись вороны. Я прошёл внутрь, атмосфера отдавала сыростью, вокруг перевернутые скамьи, иконы, половина клавиш органа отсутствовала. На передней скамье кто-то сидел. Я достал пистолет и начал медленно подходить. Дойдя до него, я сел сзади.

– Я же сказал, без оружия. Сказал он мне разочарованным и в то же время подозрительно знакомым голосом, и тыл его я где то видел.

– Прости, я наврал.

Я услышал треск нажатой кнопки, и подо мной что-то запикало. Я глянул под скамью, это было похоже на бомбу. Я вздёрнулся, желая встать, но он прервал меня.

– Не рыпайся. Ничего не случиться, пока ты будешь вести себя, как подобает, – он встал со скамьи и сделал несколько шагов, затем развернулся, в руках его был передатчик, он был одет в черный смокинг. Ну конечно, чего тут было удивляться. Алекс.

– Ладно, ты не захотел принимать участия в моей цели, так не мешай, – говорил я, не спуская с него прицела.

– Я же тебе объяснял. Твоя цель гибельна. Мало того, ты подставляешь и других людей.

– Люди сами хотели этого, я лишь дал им толчок.

– Нет, ты сдвинул их с мертвой точки, на которой им и без тебя было прекрасно.

– Я дал им надежду.

– Нет, ты отнял ее. Ты отнял надежду на стабильную работу, на здоровую семью, подорвав мирную жизнь.

– Эти ценности – ничто, по сравнению с их попранной свободой.

– Для тебя они ничто. Не забывай, что люди разные и у каждого свои ценности.

– Для них эти ценности что-то стоят, потому что им промыли мозги.

– Допустим. Помнишь наш последний разговор? Так вот я кое-что переосмыслил. Да нам действительно врали, ты был прав. Но знаешь пускай лучше так, нашей экономике нужна была эта нефть. Но, почему ты считаешь, что ты в праве сам промывать их.

– А почему они в праве?!

– Да потому что так стабильнее! Дурья твоя голова. У них все продумано, они все держат под контролем.

– Под контролем? Они всех держат на цепи!

– А почему бы и нет? Если допустить настоящую демократию, то, что из этого получится? Представь, если каждого придурка с улицы будут спрашивать о торговых связях, скажем, с Китаем? Сколько из них знает о перспективах этого союза? Сколько из них откажутся от расистских предубеждений? И то же самое на выборах, как ты и сам заметил, люди ничего не знают о кандидатах. Но после всего этого требуют свободы?

Честно говоря, его слова поставили меня в тупик. В глубине души я чувствовал, что он прав, но моя упрямая натура старалась цепляться за последние соломинки.

– Так почему бы и не дать им иллюзию свободы? Они вроде что-то решают и тем самым удовлетворяют свою потребность в свободе. Но к настоящей демократии подпускать их нельзя, потому что тогда будет хаос, они слишком глупы, чтобы вершить судьбу страны.

– Но я хотел научить их.

– У тебя бы не вышло, – ответил он вздыхая.

– Всех невозможно убедить в важности таких вещей как политика. Тогда бы они не смогли выполнять свою работу.

– Объем человеческой памяти – пять терабайт. У них все бы получилось.

– Теоретически, но на деле встает вопрос личной заинтересованности. Ты играешь в футбол?

– Причем тут он?

– Отвечай.

– Нет.

Он мгновенно перебил меня:

– Вот видишь, тебе он не интересен, и ты бы обратился к нему только в том случае, если бы от матча решалась судьба мира. Но на деле ты остался бы тем же профаном. Так и с той толпой, ты убедил их в важности своей идеи, они готовы идти за тобой, но они, все равно, ни черта не знают о том, за что сражаются. Вот и получается, не каждому дано стоять у руля, хоть и каждый мечтает.

Скотина, он душит меня своей правдой, я не могу сопротивляться. Я опустил пистолет, и склонил голову в отчаянии, уставившись пустым взглядом в пол. Все, что я знал и во что верил, порушились посредством пятиминутной беседы.

– Но это же бесчеловечно использовать этих глупцов! – выдавил я из себя, это был мой последний аргумент.

– Это только на первый взгляд. Прими это как симбиоз. Они нам рабочую силу, а мы им указания к действию. Указания стоят дороже, чем кажется, как мы с тобой вроде бы уже убедились.

Я молчал, мне было просто нечего сказать. Он убил мое прежнее мировоззрение, я чувствовал себя глупцом, и совершенно не имел представления о том, как расхлебывать кашу, которую сам же и заварил.

– Ну что? Ты все еще думаешь, что все делал правильно?

Я молча покачал головой. Я чувствовал, как он глумиться над моим поражением. Я мог бы уйти и направить сюда толпу своих сподвижников, и они бы порвали Алекса на куски. Но тогда я лишь усугублю свое положение прозревшего быдла... Я не смогу впредь сражаться за то, во что не верю. Тогда мне придется на всю жизнь спрятаться под маской самообмана лишь из побуждений мести. Но какой у меня выбор? Снова бежать? Сколько можно бегать? Куда я отправлюсь со своим новым взглядом? Маньяк психопат у власти? Или этот же маньяк в Mc Ronald? Нет, ни за что! Давно уже было пора, а я, паршивый трус, как обычно тянул до последнего! В глазах воссияла ненависть, и она была направлена к себе. Я плотной хваткой взялся за рукоять пистолета и приставил ее к виску. Лицо Алекса источали страх и растерянность, он явно не рассчитывал на это. Я начал кричать, срывая голос:

– Радуйся тварь! Вот я дошел до победного конца! Вот я и стою перед порогом смерти!

Вдруг в церковь вбежала Каролина, а за ней Элис и еще двое мужчин в черных смокингах.

– Стой Ричи! Не надо, не стреляй!

– Опять мое воображение играет со мной! Не ври мне! Ты не Каролина! Ты всего лишь галлюцинация!

Кричал я сорванным голосом настоящего психопата.

Она подбежала ко мне ближе. Я направил на не пистолет, и она остановилась.

– Не подходи! Не трогай меня! А то я и тебя убью!

– Ричард, успокойся. Не стреляй.

Ее лицо отличалось от того что я помнил, на лбу проявлялись морщинки, она была одета в черное платье. Ей явно было страшно, голос дрожал, зрачки были расширены, и она не могла отдышаться.

– Почему ты боишься? Мертвые не должны бояться живых, – кричал я, размахивая пистолетом. – Хотя нет, ты боишься того, что я прострелю свою голову, и тебе будет негде жить! Ты же галлюцинация! Вынужден тебя разочаровать.

Я снова приставил дуло к виску, мое дыхание участилось, глаза бегали, меня колотили нервы. Тут вмешался Алекс:

– Постой Ричард, я тоже ее вижу, она не видение.

– Молчи! Ты с ними заодно! Может ты тоже не настоящий?! Да! И поэтому ты не хочешь, чтобы я, наконец, сделал это!

– Ричард послушай, это все был спектакль, моя смерть была постановочной. Мы подсыпали тебе психотропный препарат и пустили по телевизору ложные новости. А записи на камере были заранее подготовлены, – голос Каролины срывался, а по щекам лились слёзы.

Я зажмурил глаза, из них проступали капли слез, лицо было исполнено в скорбящей гримасе.

– Нет, – выдавил я из себя через слезы тяжелым басовым голосом.

– Это не правда, зачем ты терзаешь меня?

– Это правда, Ричард. Прости, но таково испытание для вступления в орден.

– Зачем?! – спросил я, снова направив на нее пистолет.

Я не мог принять то, что говорила мне Каролина, я не мог поверить в это, это не возможно. Вдруг в церковь вбежала маленькая девочка с двумя тёмными косичками. Она была одета в красное платье и черные балетки. Девочка бежала в нашу сторону, не зная страха.