Текст книги "Неугасимый огонь"
Автор книги: Биверли Бирн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)
– Да, да, сию минуту. – Он замолчал и вдруг вспомнил. – Но воду негде подогреть – плита ведь не горит.
– Так возьми и разожги, черт бы тебя взял! Понятно тебе или нет?
Индаленсьо засеменил прочь, а Софья повернулась к Роберту.
– А теперь давай снимем эту грязь с тебя.
Уже было около четырех часов утра, когда Софья вернулась в Посада дель Потро. Ворота на улицу были заперты на засов, но, прижавшись лицом к чугунной ограде, она увидела Энрике, сидевшего на крыльце постоялого двора с Рафаэлем на руках. Он укутал мальчика в одеяло и тот уснул.
– Тсс… Энрике, впусти меня.
– Хвала Господу. – Он аккуратно положил мальчика на крыльцо и поспешил к воротам. – Как я беспокоился за вас, донья Софья. Вас так долго не было. И мальчик ваш боялся, из комнаты не выходил никуда, но я слышал, как он плакал. А когда хозяин запер все двери, я сбегал наверх, взял его и сел здесь вас дожидаться.
– Спасибо тебе. Не знаю, что бы я без тебя делала все последние месяцы, Энрике. Но сейчас нет времени на разговоры. Мы сию же минуту уходим отсюда. Забудь о лошадях и коляске, утром этим займешься. Это здесь, недалеко, мы легко дойдем пешком.
Они отправились вниз по улице, Софья впереди, показывая куда идти, Энрике – сзади, с ребенком на руках. У нее в кармане лежал ключ от двери в Патио де лос Наранхос и поэтому они легко смогли попасть во дворец. Слуга на глаза не показывался, и Софья подумала, не сбежал ли он вообще, испугавшись ее проклятий. Не беда, завтра она найдет прислугу.
– Иди сюда, Энрике. Здесь грязь по колено, но все это дождется своего часа. Вот сюда, наверх по лестнице, осторожнее, не поскользнись, – вела их за собой Софья.
– Не поскользнусь, сеньорита, – с любовью в голосе ответил он.
Как Энрике ее обожал, свою Гитаниту. Он благодарил Господа и всех святых, что разбойники в Касересе не забили его до смерти, и он продолжал ей служить.
У Софьи не было ни кремней, ни спичек, хотя кругом и валялись огарки свечей. Уже и луна сошла с небосклона, но их глаза привыкли к темноте и они не заблудились во мраке дворца. В неверном свете звезд, Софья могла разглядеть, что стены украшены фресками, под слоем покрывавшей их грязи угадывались очертания и даже благородные цвета другой действительности.
Наконец они подошли к резной двери спальни Роберта.
– Подожди немного, – сказала Софья.
Она достала из своего необъятного кармана еще один ключ, отперла дверь и заглянула внутрь.
Когда она собиралась вымыть Роберта, то Индаленсьо принес лампу, сообщив ей, что масла в ней немного. Когда Софья уходила, то оставила ее в спальне Роберта. Лампа и сейчас еле мерцала, но ее скупого света хватило, чтобы разглядеть лежавшего в постели Роберта. Спал он беспокойно, то и дело ворочался, что-то во сне бормотал и скрипел зубами. Но главное – он был здесь и спал не на полу, а в кровати. Софья прикрыла дверь, но запирать ее не стала.
Открыв еще одну дверь, Софья сказала:
– Рафаэль и я будем спать здесь.
Эту комнату Софья приглядела еще до своего ухода. Из коридора в комнату падал слабый свет, и кое-что разглядеть можно было. Почти вся эта комната была задрапирована в черное, но здесь имелась огромная кровать с пологом и простыни, пожелтевшие и слежавшиеся, но достаточно чистые. Энрике отодвинул занавесь полога и положил мальчика на кровать.
– Мамочка, – пролепетал во сне Рафаэль.
Софья наклонилась к нему и поцеловала его в щеку.
– Я здесь, ангелочек, спи. – Она распрямилась и повернулась к Энрике. – В конце коридора есть маленькая комнатка, ты можешь спать там.
Он кивнул, ничего не сказал и вышел из покоев. Постояв с минуту в коридоре и убедившись в том, что кругом спокойно, Энрике снял с себя сюртук, сложил его и уложил около двери. Положив на него голову, он через секунду крепко спал.
Когда Софья проснулась, в комнате по-прежнему стояла непроглядная темень. Как так? – задала себе вопрос она. Этого не могло быть. Софья как можно тише встала с постели. Рафаэль, свернувшись калачиком, безмятежно спал. По левую сторону от себя она различила слабую полоску света и пошла на нее, выставив вперед руки. Медленно двигаясь, как идут в незнакомом помещении, Софья наткнулась на окно. Нащупав закрывавшие его портьеры, она попыталась их раздвинуть и они в ее руках рассыпались в прах. В комнату ворвался золотистый свет солнечного дня. Софья распахнула окно настежь и глубоко вдохнула свежий, пьянящий воздух. Несмотря на парящее вокруг запустение она почувствовала радостное облегчение. В жизни что-то стало проясняться.
Две застекленные двери выходили в патио, за ними раскинулось море стен, пристроек, украшений и завитушек дворца Мендоза. На солнце сверкала красная черепица крыши. Тут и там островки зеленого мха и сочная зелень стеблей одичавших растений облюбовали трещины стен, образуя причудливые узоры. Софья открыла эти окна-двери и вышла на балкон. Цветы и деревья в патио внизу уже давно высохли и погибли, через густое переплетение этих мертвых стволов, ей удалось различить фонтан, изготовленный рукой мастера из редкого камня голубого цвета. Под ней, с балкона, спускались вниз висячие сады – зелено-фиолетовый ковер глициний.
– Мамочка?
Она повернулась и подошла к кровати, где сидел проснувшийся только что Рафаэль. Он ручонками протирал глаза.
– Доброе утро, дорогой мой.
– Где мы, мамочка?
– Во дворце, в твоем дворце. Идем посмотрим, Рафи.
Он слез с высокой кровати и подошел к ней. Софья взяла его на руки.
– Погляди, разве это не великолепно?
– Все такое большое, – неуверенно произнес он. – Это правда, дворец?
– Да, дворец, и он твой.
– Значит я тогда герцог?
– Нет, миленький мой. Ты не герцог, ты – принц. – Она подбросила его в воздух и опустила на пол. – Давай походим по нему, давай? Можем начать отсюда, с этой комнаты.
Софья осмотрела стоявшую вокруг них мебель и стала срывать со стен и кресел ветхие черные тряпки. Под ними открывались то красивые кресла, то диван изумительной работы, то прекрасные обои или великолепные мозаичные орнаменты. Драпировка на этих изделиях отлично защитила их от пыли, грязи и разрушающего воздействия жаркого солнца. Ярко-красные, сочно-зеленые и небесно-голубые цвета ничуть не утратили своей насыщенности и глубины.
– Это, наверное, единственное во дворце место, которое не покрыла шестилетняя пыль. Взгляни Рафи, интересно, а что там за этими дверями?
Их было несколько, все они находились на одной стороне. В замке каждой двери торчало по ключу. Софья открыла створки и увидела ряды одеяний, платьев и даже вскрикнула от восторга.
– Они старомодны, но как великолепны! Тебе не кажется, Рафи?
– Они красивее, чем это черное платье, которое сейчас ты носишь, мамочка, – ответил мальчик.
– Вот как? Тогда я сейчас переоденусь.
Софья выбрала тяжелое одеяние светло-розового цвета с отделкой из белых кружев. Это платье было самое простое по стилю, что она смогла выбрать, и лишь недавно оно вышло из моды. Софья рассматривала черепаховые гребни и щетки, в беспорядке лежащие на туалетном столике в углу и, взяв одну из них, она стала причесываться. Алебастровый кувшин, в котором когда-то хранился пчелиный воск был пуст, поэтому Софья не смогла пригладить волосы так, как полагалось знатной даме. Часть ее черных вьющихся волос, в узел на затылке собрать не удалось, они по-прежнему обрамляли ее лицо, что поделаешь, ничего другого она изобразить у себя на голове не могла. Ну и пусть, хоть как-то причесана.
– Ну, Рафи, что ты скажешь? – Она повернулась перед сыном, ожидая его одобрения, но его уже не было в комнате. – Рафи, где ты?
– Здесь, смотри. Я бегал нарвать цветов для твоих волос– Он вышел с балкона, держа в руке букетик фиолетовых глициний.
– Рафи, как ты до них добрался?
– Я перелез через ограду, я хорошо умею лазить. – Сказано это было так торжественно, что ей ничего не оставалось, как рассмеяться. Софья сделала в его сторону небольшой реверанс и забрала букетик. – Благодарю тебя, принц Рафаэль. Я с гордостью буду носить их.
Она закалывала фиолетовые глицинии за ухом, когда раздался тихий стук в дверь. Это мгновенно перенесло ее в реальный мир разваливающегося дворца.
– Войдите. – Она глубоко вздохнула и приготовилась выслушать или увидеть все, что угодно.
– Донья Софья, я нашел немного воды, кофе и молока. – В руках у Энрике был поднос с тремя стаканами. Когда он увидел ее, он онемел. – Извините, что я так вот… неожиданно зашел. Вы так красивы, донья Софья.
– Спасибо, и за кофе тоже. Ты что, еще кого-нибудь видел?
– Никого. А сеньор там спит, – он кивнул в сторону спальни Роберта. – Он не выходил еще. Я подошел к двери и послушал, как он дышал, но во внутрь не заходил…
– Очень хорошо, Энрике. Мы, пока, останемся здесь на некоторое время, может быть и надолго. Но, ни я, ни Рафаэль не можем жить в такой грязи. Я хочу, чтобы ты пошел в город и привел сюда каких-нибудь женщин, чтобы они убрали дворец. Кроме того, необходимо купить продукты и найти кухарку, чтобы нам она готовила вкусную пищу. Позже мы займемся поисками мажордома и лакеев. Сейчас нам, в первую очередь, нужны толковые работники, которые умели бы чистить и драить.
Возничий Энрике откашлялся.
– Донья Софья, простите меня, но…
– Да?
– А деньги? Ведь им нужно будет заплатить, и может быть даже вперед? Если бы они у меня были, то я отдал бы их без разговоров, но у меня денег нет. Эти ворюги из Касереса взяли у меня все, до последнего реала. А те деньги, которые нам дал падре Альфонсо, мы истратили в дороге.
– Сейчас у меня тоже денег нет, – призналась Софья. – Следовало получше бы подготовиться, уезжая из Касереса. Вот что, Энрике. Ты скажи им, что их зовут работать во дворец Мендоза. Скажи им, что идальго выздоровел и зовет их. И скажи им, что он хорошо заплатит. Ведь каждому известно, что Мендоза делают деньги из воздуха.
Сначала Энрике глядел на нее с недоверием, но постепенно оно улетучивалось.
– Я попробую, донья Софья.
Он собрался уходить, повернулся, но застыл на месте, как вкопанный. В коридоре стоял еще один мужчина и смотрел на них. Высокий, худой, как скелет, с длинными белыми волосами и седой бородой, он походил на какого-нибудь прорицателя. Он, не отрываясь, смотрел на донью Софью и мальчика. Энрике загородил собою Софью и Рафаэля и стал смотреть на Роберта агрессивно.
– Все в порядке, Энрике, – поспешила успокоить его Софья. – Это дон Роберт, идальго. Мы с ним старые друзья. Иди и выполняй то, что я тебе поручила.
Софья дождалась, пока шаги возницы не замерли в коридоре и обратилась к Роберту.
– Доброе утро, Роберт. Тебе лучше после ванны?
– Где твое черное одеяние? Мне показалось, что ты монахиня.
– Я же сказала тебе, что никакая я не монахиня. Это для маскировки. А это… я не знаю, чье это платье, но думаю, ее владелица не оторвет мне голову, что я взяла его без спросу.
Он рассмеялся резким, неприятным смехом.
– Это платья доньи Кармен. Знаешь, это ее комната, но она уже давно умерла, как и все Мендоза. Что это за мальчик?
Рафаэль спрятался за Софью и сейчас со страхом в глазах выглядывал из-за ее кринолина, явно смущенный присутствием этого странного незнакомца. Софья выставила мальчика перед собой.
– Мой сын, Рафаэль Пабло Мендоза. Рафи, это твой двоюродный дядя Роберт.
Роберт отрицательно покачал головой.
– Ты лжешь. Не было у Пабло никаких сыновей.
– Нет, это его сын. Вот он.
– Я тебе не верю. Пабло сказал бы мне о нем.
– Меня не очень-то волнует, веришь ты мне или нет. Рафаэль родился через несколько месяцев, после смерти Пабло. У меня есть бумаги, это подтверждающие, подписанные священником.
Роберт присмотрелся к мальчику, потом пожал плечами.
– Впрочем, какое сейчас имеет это значение?
– Имеет, – Софья шагнула к нему. – Все это – наследство Рафаэля. И ты не должен продолжать все это разрушать.
– Что «все это»? Ветхий дворец, имя которого обесчещено? Софья, мне кажется, что ты самая большая тупица во всей Испании. Почему ты не позаботилась о том, чтобы изменить имя мальчика? В конце концов, избавила бы этого маленького бастарда от позора до конца своей жизни оставаться Мендоза.
Софья побледнела, но сдержалась. Потом поцеловала Рафаэля.
– Подожди здесь, дорогой мой. Дядя Роберт и я, мы должны поговорить недолго с глазу на глаз.
Она подошла к Роберту и почти вытолкала его из комнаты. Создавалось впечатление, что это не человек, а кукла из папье-маше. Он и сегодня не противился. Софья плотно закрыла за ними дверь– и лишь теперь дала волю своим чувствам.
– Ты несчастный, лживый, трусливый негодяй! И ты еще можешь называть моего сына бастардом! Он – Мендоза, ты меня слышишь? Мендоза! Он не нуждается ни в каких других родословных, будь они хоть от Господа Бога. – Она вновь несколько раз влепила ему пощечину.
Но если этой ночью в том, как она хлестала его по щекам был холодный расчет, то теперь ею руководила ярость.
Вот теперь Роберт воспротивился. Он схватил ее за запястья и остановил ее.
– Хватит, Софья. Достаточно. Если ты еще раз меня ударишь, то я дам тебе сдачи. Клянусь, что я так сделаю. А за то, что я сказал о твоем ребенке, я прошу прощения. Не за то, что это не так, а потому, что я сказал это в присутствии мальчика. Грехи его родителей – не его вина.
Она чувствовала, что он еле ее удерживал. Ей ничего не стоило вырваться. Этот его жест был чисто механическим и не имел ничего общего с его состоянием. Это был первый знак его, говорящий о том, что в нем еще осталось что-то от прежнего Роберта, который заставлял ее душу некогда радоваться и петь.
– Хорошо, Роберт, – примирительно сказала Софья. – Я прошу меня простить за то, что ударила тебя. Может мы поговорим о том, что делать в будущем?
– У меня его нет.
– Но есть у меня. И у моего сына. И мы с ним находимся здесь, и уезжать не собираемся. Некуда нам уезжать. Мой дом в Мадриде, но я туда не могу сейчас вернуться. Вот когда англичане нас освободят, вот тогда посмотрим.
Теперь он поднял голову и изучающе смотрел на нее. Что-то было такое в ее словах, что расшевелило в нем старые воспоминания, заботы, оставшиеся в прошлом.
– А что, Испания ждет не дождется, пока ее освободят англичане? Какой же странной может быть жизнь, – добавил он, выпуская ее руку и отворачиваясь.
– Англия освободит Испанию, – не отставала Софья, пытаясь втянуть его в эту дискуссию, которая могла бы его заставить позабыть прошлое или хотя бы встряхнуть. – Веллингтон вышвырнет из Испании французов и герильеро ему в этом помогут.
Роберт пожал плечами.
– Может быть и так. Мне кажется, испанцы быстро поймут, что англичане такие же алчные и жадные, как и французы или любые другие завоеватели. Да, кстати, а куда девался Индаленсьо?
– Я его не видела. Думаю, что сбежал и прихватил кое-что с собой. Уверена, что он обкрадывал тебя втихомолку год за годом. Я вчера просмотрела конюшни и обнаружила, что он продал две твоих лошади.
– Мне все равно, я отсюда никуда уезжать не собираюсь. – Роберт направился к спальне.
– Пожалуйста, подожди еще минуту. Ты согласен с тем, что мы с Рафаэлем останемся здесь?
– Если хотите, впрочем, мне это тоже безразлично.
– Тебе не должно быть все равно. Это действительно очень важно. И настанет день, когда ты в этом убедишься. Значит договорились? Здесь нет домоправительницы, в таком случае ею буду пока я.
Он ушел, так и не ответив.
Примерно через час, в сопровождении отряда женщин во дворец явился Энрике. Их было человек тридцать.
– Матерь Божья, куда нам столько?
– Они сами захотели.
Софья осмотрела этих добровольцев, стоявших под ореховым деревом во дворе. У каждой с собой что-то было. Одна держала букетик цветов, у другой в корзине трепыхалась свежая рыба. Молодая девушка захватила с собой поросенка и теперь с трудом удерживала его в руках. Он визжал.
– Я не понимаю, что все это значит, – пожала Софья плечами.
– Это для вас, сеньорита. Когда я сказал, что их зовет идальго, все начали отказываться наотрез. Они мне все уши прожужжали о том, что у него, дескать, дурной глаз и вообще он – ненормальный. Они говорили, что заходить во дворец нельзя, так как это проклятое место. Стоило мне только сказать им, что здесь Гитанита, так они прямо заставили меня вести их прямо сюда. Все это они для вас принесли, – он рукой обвел стоящих женщин. – У большинства из них мужья-герильеро. Они все хотят познакомиться с вами, донья Софья.
Ей пришлось поздороваться с каждой женщиной в отдельности, всех поцеловать и каждой сказать, какой у нее бравый и храбрый муж или брат… А у кого-то отец или сын. Прошло не меньше часа, пока этот ритуал не завершился. Когда они знакомились, внимание Софьи привлекла одна женщина. Она решила подойти к ней.
– Как вас зовут, сеньора? – обратилась Софья.
Женщина присела в почтительном реверансе. Она была огромного роста, ее плечи своей внушительностью напоминали плечи Роберта в его лучшие годы. Но не это стало главным в том, что Софья обратила на нее внимание – в ее темных глазах проглядывал ум. Выдающаяся вперед челюсть этой женщины, говорила о том, что она по характеру являлась лидером среди других.
– Меня зовут Анхелина, сеньорита.
– Очень хорошо, Анхелина. Мне бы хотелось, чтобы ты здесь немного покомандовала. Работы здесь невпроворот. Это надолго, как я понимаю. Но кто-то нужен, кто бы следил за всем этим.
– Да, сеньорита, – мрачно согласилась женщина.
С этими словами она подтянула повыше подол своего темного платья и потуже затянула пояс. Не успела Софья и глазом моргнуть, как та уже вовсю раздавала указания налево и направо, как заправский мажордом. Женщины полезли на подоконники открывать окна и пошло-поехало. Благодаря Анхелине это выглядело, как очередная кампания Веллингтона или Наполеона. Софья ходила среди этого аврала и, к великой радости, обнаруживала среди хлама предметы мебели, которые представляли несомненную ценность. Все тщательно просматривалось и сортировалось. Вещи, непригодные для дальнейшего использования предназначались на свалку или на дрова.
Рафаэль носился по дворцу из комнаты в комнату, зачарованный окружающей его красотой. Он нашел для себя занятие, доставлявшее ему огромное удовольствие: скользил вниз по перилам черного дерева главной лестницы в вестибюль дворца до мраморной колонны.
Молодая женщина хлопотала, подметая эту лестницу. На мальчика она смотрела с любовной снисходительностью. Разве где-нибудь женщины любят детей так, как любят их в Испании, спросила себя Софья. Девушка заметила, что Софья обратила на нее внимание и, немного стесняясь, спросила.
– Это сын хозяев, сеньорита? Я никогда не слышала, что во дворце есть дети.
Софья уже была готова представить его, как какого-нибудь дальнего Мендозу, но видя по лицу девушки, что она спрашивает не из чистого любопытства, а скорее из уважения к легенде о Гитаните, она не смогла ей солгать.
– Его зовут Рафаэль. Он мой сын.
– Да, я так и подумала, – ответила девушка.
Рафаэль закончил свой очередной спуск, Софья подала ему руку, помогая слезть с перил и погладила его вьющиеся волосы.
– Он – вылитая копия вас, сеньорита. Да будет Бог милостив – он вырастет большой и храбрый и прославит вас так, как вы прославили Андалузию.
Так что да не убоится преподобный отец Альфонсо угрозы, под которой находится ее безупречная репутация. Возможно, испанские мужчины и осудили бы ее, но женщины – никогда.
Перед ней возникла Анхелина.
– Сеньорита, я распорядилась, чтобы сегодня убирали только внизу. Там очень много работы, так, что ее хватит не на один день.
– Правильно, это верное решение, я ничего не могу возразить.
– А где ваша комната, сеньорита? Мы же должны там прибрать?
Софья и Анхелина пошли вверх по лестнице в комнату, где сегодня спал Рафаэль.
– Хорошо – сказала Анхелина. – Я пришлю сюда кого-нибудь прямо сейчас. Она окинула взглядом множество дверей, выходящих прямо в коридор. – Сеньорита, а идальго…?
– Он еще отдыхает, – Софья ответила на вопрос, который Анхелина не решалась ей задать и который волновал всех без исключения женщин. – Нет, Анхелина, он не сумасшедший. Это все сплетни и слухи. Ты должна следить за тем, чтобы поменьше было этих разговоров. Он никого не сглазит. Я ведь цыганка и знаю, что значит дурной глаз. Он болел последнее время, а теперь пошел на поправку.
– Хвала Пресвятой Деве и всем угодникам, – ответила на это Анхелина и покорно перекрестилась, но от Софьи не укрылось, что она ей до конца не поверила и что пройдет еще немало времени, прежде чем Роберт опять завоюет уважение жителей Кордовы.
– Может быть, ты с нами пообедаешь? – предложила Софья, – и ты сама сможешь убедиться в том, что он вполне нормальный. Ведь у нас будет обед, так?
Стоило Софье произнести эти слова, как она ощутила зверский голод.
– О, мать моя! Сеньорита! За кого вы меня принимаете! Конечно, у нас будет обед. Сейчас лучшая повариха Кордовы готовит его. Ее зовут Пури и на кухне она – ангел небесный. Но стоит ей только с кухни уйти – о, тогда это уже кое-что другое. Но не беспокойтесь, я буду смотреть, чтобы Пури не набедокурила.
– Надеюсь, что все так и будет. Я скажу идальго, что обед в три часа, это подойдет?
– Когда вы пожелаете, тогда и будет, Гитанита, – заверила ее Анхелина и грациозно, насколько это возможно при ее комплекции, поплыла отдавать указание, чтобы убрали комнату сеньориты и вовремя накрыли на стол.
Софья решила навестить Роберта и отправилась в его комнату. Подойдя к ней, она открыла дверь и заглянула в нее. Его там не оказалось. Она сбежала вниз по лестнице, осматривая каждый уголок. Но и в главном крыле обнаружить его ей не удалось. Может быть, он был там, где она нашла его прошлой ночью? Софья еще недостаточно хорошо знала дворец и проплутав по нему немало времени, наконец попала в то место, куда она хотела. Да, Роберт был здесь. Вместе с ним в патио убирала женщина.
– Софья, коль скоро ты тут командуешь, пожалуйста, сделай милость, объясни этой старой карге, что она может вытирать пыль где угодно, но к этой стене пусть не прикасается.
– К какой стене?
– Вот к этой, на которой знак.
Она посмотрела туда, куда показывал его палец.
– Роберт, это очень старое пятно. Его нужно очистить от грязи и вновь побелить.
Он сделал шаг по направлению к ней.
– Послушай меня, можешь делать здесь все, что твоей душе угодно, я тебе сказал, что мне все безразлично. Но это, это не пятно. Во всяком случае, не то, которое нужно отскребать и забеливать. Все останется так, как есть.
И он посмотрел на нее все тем же тусклым взглядом, который у него стал таким в последние годы. Нужно быть неисправимой фантазеркой, чтобы разглядеть в этих глазах тот давний рыжевато-коричневый блеск.
– Поклянись мне, что ты никого не допустишь к этому знаку, – потребовал Роберт.
Нет, она не фантазерка. Софья ясно видела, что по какой-то, неизвестной пока ей причине, для него этот знак очень важен и то, что у него к чему-то пробудился интерес, было для нее почти что благословением Божьим.
– Конечно, все будет именно так, как ты и сказал, Роберт. – Она повернулась к женщине, все еще стоявшей в углу с ведром в руке и тряпкой. – Сеньора, вы слышали, что сказал идальго. Это не надо мыть, лишь пыль щеткой сотрите. И очень осторожно, слышите?
– Да, сеньорита. – Женщина продолжила занятие уборкой.
– Роберт, мы обедаем в три, – обратилась к нему Софья. – Ты, надеюсь, не откажешься?
Он покачал головой и ушел, не сказав ни слова.
Софья не знала, где находится кухня и решила положиться на свое обоняние. По залам и коридорам носился запах жареного мяса. Он и привел ее в самый конец восточного крыла дворца. Ей пришлось открыть двойные деревянные двери, и она оказалась в огромной комнате, пол в которой был выложен красным кафелем. В комнате стояла плита, а на нее водружен огромный дымящийся железный котел. Здесь же имелись еще четыре очага, над которыми можно было повесить целого быка. Сейчас горел лишь один. Над ним, на вертеле, медленно поворачивалась тушка поросенка, роняя капли янтарного жира в стоявшую тут же под ним сковородку. Поросенок постепенно покрывался золотистой корочкой. У кухонного стола стояла женщина с серебристо-седыми волосами и телом молоденькой девушки. Вооружившись длинным ножом она собиралась шинковать капусту. Разрезанный пополам кочан лежал тут же.
– Тебя наверное зовут Пури, – поинтересовалась у нее Софья.
Повариха повернулась к ней, и, узнав Софью, бросила свой нож и исполнила поспешный книксен.
– Да, Гитанита, мое имя Пури.
– От твоей еды запах на весь дворец, чудесно пахнет.
Софья раздумывала, как обращаться с этой женщиной. Трудно определить ее возраст. Если смотреть на ее фигуру, то она молода, но если на ее красивые седые волосы, то уже достаточно зрелая женщина. И что имела в виду Анхелина, когда говорила о том, что Пури превращается в дьяволицу, стоит лишь ей выйти из кухни.
– Пури, я тебя попрошу приготовить пищу для идальго отдельно, понимаешь? Он поправляется довольно быстро, но пока с нами не обедает. Поставь все на поднос, и вели кому-нибудь отнести к нему в комнату. Анхелина знает в какую. И делай всегда так, пока я тебе не скажу о другом порядке. Если его в комнате не будет, то пусть поднос оставляют у двери.
Софья медленно прошлась по кухне, осматривая все приспособления. Они с Пабло бывали в богатых домах, но ей никогда не приходилось выходить на рабочую половину. Из кухни можно было выйти в разные помещения через множество дверей. Попеременно открывая каждую из них, Софья осматривала их содержимое. Чего здесь только не было!.. Целые комнаты были заполнены фарфором и стеклом, в других хранились в буфетах скатерти для столов, постельные принадлежности. Открыв одну из дверей, Софья ожидала увидеть и там подобную картину, но ее поразили длинные ряды полок, уставленных сверху донизу всевозможными бутылями, бутылочками, флаконами с разноцветными жидкостями. Тут же стояли и разнообразные кувшины, графины, пиалы. Это было ничем иным, как дворцовой аптекой. Ее тоже не миновала участь остальных помещений: все было покрыто толстенным слоем пыли и плотной паутиной, но этикетки, которыми был снабжен каждый сосуд, сохранились.
Она взяла одну из стеклянных бутылочек, сдунула с нее пыль и разглядела на этикетке корявый рисунок, изображавший роды. Софья открыла бутылочку и понюхала вязкую жидкость зеленого цвета, остатки которой засыхали на дне флакона. Она помнила этот запах. Когда-то ей довелось видеть, как Фанта смешивала травы для того, чтобы дать их беременным женщинам и пахли они так же, как содержимое этой бутылочки. Большой кувшин с изображенным на нем гусиным пером, был полон угольного порошка, предназначавшегося для изготовления чернил. Другой кувшин украшал рисунок какого-то насекомого и содержал порошок из толченых сушеных листьев неизвестного ей растения. Но запах растения напоминал ей запах травы, которой отпугивали моль.
Софья улыбнулась, закрыла дверцу буфета и продолжила обход. Ее успокоило увиденное. Оно говорило о том, что дворец Мендоза окончательно не потерян и что когда-нибудь он вновь заблистает былым великолепием. Не было ничего такого, что бы могло показаться ей не подлежащим восстановлению или ремонту, ничего из вещей и приспособлений, назначение которых она бы не поняла. Это вселило в ее душу успокоение и надежду на удачу.
Завернув за угол, Софья наткнулась на дверь, очень отличавшуюся от других. Почти все дверные проемы во дворце были выполнены в виде арок. Эта же дверь была меньших размеров, без арки и, кроме того, располагалась чуть выше других дверей. Время оставило на ее дереве свои, похожие на оспины отметки и замок ее, как и она сама, отличался от обычных. Сначала ей захотелось выяснить, куда вела эта непохожая на остальные дверца, но Софья передумала. Не сейчас решила она. В один из ближайших дней, она этой дверью займется. Времени у нее было достаточно. Ведь начало всему было положено ночью, а заниматься Робертом и дворцом Софья начала в полдень. Да поможет им всем Бог! Она уже не сомневалась, что ей все же удастся сохранить и обезопасить причитавшееся ее Рафаэлю состояние. Пока оно было вне опасности и этого, на сегодня, было вполне достаточно.
