Текст книги "Ночная мелодия"

Автор книги: Би Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Кейт сидела ошеломленная, бледная, страдающая. Потом посмотрела на свои руки под руками Девлина, темными, ласковыми, большими.

– … убил Джой Боухеннон.

– … убил.

– … убил.

Несвязные слова снова и снова дьявольским эхом отдавались в ее голове.

– Нет. – Сдержав вздох, едва скрывая смятение, она повторила упрямо: – Никогда!

Чужак! Загадочный, обезоруживающий, незваный, навязчивый гость. Она хотела, чтобы он ушел – с острова, из ее жизни, и… остался, став частью этого места, которое она считала своим домом. Ее к нему тянуло. Кейт искренне признавала, что Девлин сделал ее мирок лучшим местом в мире.

– Нет, Девлин. Я могу не верить в причину вашего появления в Белле Терра, у меня могло возникнуть желание прогнать вас с острова и из моей жизни, но я не верю, что вы способны намеренно причинить кому-то вред, особенно женщине.

– Кейт. – Он поддался искушению и убрал ей за ухо золотую прядь. – Кого вы пытаетесь убедить? Себя, дорогая, или меня?

Кейт на мгновение растерялась. Вот эти руки, такие сильные, мужественные, огрубевшие от работы, покрытые шрамами прошлого, могли забрать чью-то жизнь? Она подняла голову и взглянула на Девлина.

– Я никого и ни в чем не пытаюсь убедить. Никто не заставит меня поверить, что вы убили Джой Боухеннон. – Она хлопнула ладонью так, словно заколотила гвоздь. – Или кого-нибудь другого!

Девлин молча смотрел на нее, ожидая, что у нее на лице появятся отвращение и ужас, которые заставят его уйти; он почти желал этого – тогда не надо будет рассказывать все. Ему придется опять смотреть ей в лицо и увидеть нечто худшее, чем ужас и отвращение, когда она поймет, как в результате его чудовищного и преступного самомнения была потеряна человеческая жизнь.

– Господи, Кейт, – мрачно сказал он, – хотел бы я быть достойным такого доверия. – Он встал с дивана и подошел к окну. Вода была спокойной, но не прозрачной. – О, Боже! Вы представить себе не можете, как я хотел бы все вернуть назад и все изменить. – Он повернулся. – Я отнял мечту у женщины и любовь всей жизни у своего лучшего друга.

Кейт вспомнила день, когда он приготовил завтрак. Тогда ее интересовало, была ли женщина в его жизни? Минуту назад он назвал имя Джой Боухеннон с таким отчаянием, с такой безысходностью, что она засомневалась, но только на мгновение: эти слова можно было понять по-разному – от запретной любви до увода жены у лучшего друга.

В своей работе посредника Кейт повиновалась инстинкту, что помогало ей держаться уверенно и не попадать в ловушку. Но когда она поднялась с дивана, чтобы подойти к Девлину, ее подгоняли не только знания и интуиция профессионала. Сейчас ее тянул к нему основной инстинкт и женская вера в особенного мужчину.

Она накрыла ладонью его кулак, поглядела в мрачное, опечаленное лицо и тихо попросила:

– Расскажите мне о Джой.

Молчание затянулось. Наконец губы у него дрогнули, и он кивнул. Кейт подошла ближе и обняла его за талию. Девлин не понимал, что стоит за ее объятием. Доброта? Жалость? Раскаяние? Но разве это имело значение, кроме того, что она выглядит, как ангел, от которого исходит пьянящий аромат? Разве может что-то иметь значение, когда от прикосновения ее тела, от ее нежного доверия, на которое он никогда не надеялся, в его душе рождалось тепло и уют?

Он почувствовал, что ему чертовски, изумительно хорошо с ней. Как ему хотелось стать в ее глазах человеком, каким он был когда-то! Человеком, любящим жизнь и ее радости. Человеком до Денали.

– Вы хотите услышать? Что ж, слушайте.

Кейт смотрела ему в лицо. Вложив снова свои пальцы в его ладонь, она улыбнулась, но сердце колотилось так, что потребовалось усилие, чтобы его успокоить.

– Пойдемте со мной, Девлин. Она пошла к дивану, он последовал за ней, но Кейт не села. Вместо этого она подошла к маленькому, изящному бару, некоторое время задумчиво изучала полки с новыми и старыми бутылками, потом выбрала вино.

Девлин наблюдал, как она ловко вытащила пробку, затем плеснула вина в изящные бокалы. Вино искрилось и мерцало подобно живому рубину.

Он желал ее так сильно, что у него болела каждая клеточка тела. Она была в его крови, рассудке и сердце, мыслях. Она стала центром его жизни и смыслом его жизни – как ни одна женщина до этого. Конечно, в жизни Девлина были женщины, но иных он забыл, других никогда не забудет. Были такие, которые ушли, не вызвав никаких чувств, кроме ежеминутного физического интереса; кое-кто остались подружками. Впрочем, всех их он любил – по-своему, эгоистично, но не страдал в том смысле, как, по его мнению, должен страдать истинно любящий. Кейт впервые вызвала ту любовь, о которой он только мечтал.

– Спасибо, Кейт. – Девлин с благодарностью взял бокал, стараясь коснуться ее руки.

– За вино? – Кейт удивило выражение его лица – покорное, мягкое, жаждущее…

В ответ у Девлина слегка дрогнули губы. Да, за вино, но и за другое – за прогулки, за китов и черепах. За детский восторг перед цветами, за этот день, особенно за этот день. За доверие, пусть и на короткий срок.

Чуть улыбнувшись, он поднял бокал за женщину, которая, возможно и не узнает, что он немного влюбился в нее еще в переполненном магазине, а окончательно, когда одиноко сидел на залитом лунным светом пляже и слушал, как она играет. Сегодня он понял – навсегда!

– За первый день в Равенеле, за музыку на пляже, за отзывчивость – Девлин был счастлив, что может сказать это.

Он потянул ее вниз, на диван. Она отставила в сторону пригубленное вино, сложила руки на коленях и приготовилась слушать историю жизни и смерти, полную случайностей и невозможной храбрости.

– Думаю, вас не очень удивит, что я работал на многих работах и во многих местах. Не успевал я доделать одно дело, как уже искал другое, более увлекательное, более сложное и незнакомое.

Денали. Он с такой тоской произнес это слово, что Кейт захотелось успокоить его, однако она сдержалась – он должен рассказать все без чьего-либо вмешательства и утешения.

– Я имел все, что хотел, к чему стремился всю жизнь. Один день не был похож на другой, приключения следовали за приключением. И люди. Люди, любившие меня, любившие Джока Боухеннона и Джой.

Она молча слушала.

– Я любил их обоих. Они были особенными, все в Толкитне любовались ими и желали быть похожими на Джока и Джой. И тогда, и теперь любовь, похожая на любовь Джока и Джой, делает людей вокруг счастливее и лучше. Пока я не встретил их, я не знал, что в моей жизни чего-то не хватает, никогда не думал, что могу осесть в каком-либо месте. И тогда же я понял, что любовь, подобная их любви, является один раз на тысячу и что остальной мир должен издали любоваться ею. Потом я допустил ужасную ошибку в расчете полета, и Джой погибла. – Девлин замолчал, сидел отрешенный, унесшийся мыслями в прошлое, на Денали.

Кейт закончила за него:

– Ваш самолет упал на вершину?

– Да. – Слово прозвучало плоско, безжизненно.

– Джока с вами не было?

Подняв голову, он уставился в окно – на берег и море, но видел там острый, покрытый снегом пик.

– До дня крушения Джой никогда не ходила в горы. Джок водил экспедиции, а она оставалась дома. И, зная это, я взял ее в полет в базовый лагерь, чтобы встретить Джока. Она была счастлива чуть не до головокружения. Джой всегда была счастлива, но такой, как в тот день, я не видел ее никогда – нетерпеливой, полной жизни. Джок называл ее «воплощением радости». И это было правдой.

Девлин опять замолчал, и Кейт мягко подтолкнула его:

– Значит, Джой хотела лететь в базовый лагерь, чтобы встретить Джока?

– Да, хотя это было не принято. Надвигался шторм, очень капризный, так называемый наркоман, самый плохой вид шторма. Я не знал, сможем ли мы пробиться в лагерь и, тем более, вернуться назад, и решил идти в обход – это было авантюрное и роковое решение. Мы упали, поломались и обгорели, да еще оказались не в том месте, где по расчетам должны были быть. Но самое ужасное было впереди – мы попали в самый центр шторма, не было ни укрытия, ни надежды быть найденными.

Кейт поняла, что рубцы на его ладонях от сгоревшего самолета.

– Я принял авантюрное решение, – повторил он, – и был наказан. Поисковые и спасательные команды искали нас несколько дней, когда дорога была каждая минута. Она умерла в снегу. Джой и ребенок, которого она носила под сердцем. Самое ужасное то, что Джой и Джок не смели надеяться. Джок знал, что она в детстве болела ревматической лихорадкой, но не догадывался, что жена посещала врача, который тщательно за ней наблюдал и, наконец, дал добро на ребенка.

Кейт хотелось спорить, но он был слишком непреклонен, чтобы ей поверить, и слишком захвачен рассказом, чтобы услышать. Девлин как бы заново переживал те дни и часы. Наконец он посмотрел на нее и, заметив слезы, нежным движением погладил ее по щеке.

– Вы плачете из-за Джой?

– Из-за Джой, из-за ее надежд на ребенка. – Схватив его руку, она прижала его ладонь к своей щеке. – Но больше всего из-за вас.

– Из-за меня?

– Из-за хорошего человека, попавшего в немыслимую ситуацию и сделавшего все от него зависящее в исключительно неблагоприятных условиях. Не многие стали бы бороться в обстоятельствах, в которых спасти могло только чудо.

– Если бы это было правдой! – вырвалось у него. Он до сих пор отчаянно переживал неудачу. – Если бы мне хватило ума не брать с собой Джой с ее больным сердцем, ничего бы не случилось. Холод особенно был ей вреден…

– Разве это ваш грех, что Джой Боухеннон никому, и особенно мужу, не сказала о своем состоянии? Откуда вы могли знать, что ей нельзя и что можно?

– Я бы…

– Вы бы… что? – Глаза у Кейт блеснули, и она оторвала руку Девлина от своей щеки, но не отпустила. – Отказали бы другу, сказав: «Нет, я не возьму вас в базовый лагерь, потому что надвигается шторм, мы упадем, и ваше больное сердце не выдержит холода»?

– Не шутите.

– Я не шучу. – Кейт поставила точку.

– Вы не знаете, вы там не были.

– Я знаю вас, этого достаточно. Я знаю, как много вы проявляете заботы, особенно о женщинах.

– Вы преувеличиваете, Кейт.

– Да? А случай с Тессой? – В ее голосе была страстность, которая слишком долго подавлялась. – Для маленькой девочки, которую вы не знаете. А офицер О'Брайан, которую вы заставили улыбнуться? Думаю, были и другие примеры.

Кейт знала теперь, почему сестра послала Девлина на Саммер Айсленд. Они были абсолютно подходящей парой для целей Валентины. У Кейт Галлахер были затруднения, а Девлин О'Хара жаждал помогать.

– Могу только сказать, что я верю вам, Девлин.

Кейт встала, забрала у него пустой бокал и пошла к бару, чтобы снова его наполнить. Она почувствовала на себе взгляд Девлина, обернулась и увидела, что в нем произошла необъяснимая перемена. Все еще была заметна большая усталость, но появилось что-то еще. Что-то, чего она никогда в Девлине не видела.

Озадаченная, Кейт отвела глаза и, несколько неловко поворачиваясь под изучающим взглядом Девлина, пролила немного вина. Темно-рубиновые капельки загорелись на сливочной коже ее запястья. Недолго думая, она поднесла руку к губам и слизнула вино.

Девлин странно хмыкнул. Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он не двигался, бледность не уменьшилась, и внимание, с которым он наблюдал за ней, не ослабло.

Вновь подойдя к нему, она поставила бутылку на столик и предложила ему наполненный бокал. Потом повернулась, чтобы отойти, но пальцы Девлина схватили ее запястье, потянув ее обратно.

– Сыграйте мне, Кейт.

– Что сыграть? – Она была даже рада просьбе.

– Что хотите.

– Я буду играть вам, Девлин, – прошептала она. – Так долго, как вы этого захотите.

Он наблюдал за ее движениями, зачарованный порханием пальцев над клавишами, музыка успокаивала его. Кейт играла так проникновенно, что казалось, его страдающая душа погружается в сладостную нирвану. Он заснул, а она продолжала играть. Моцарт, Бетховен, Дебюсси, Бах, Шопен сменяли один другого.

Когда тьма совсем сгустилась, а из света осталась только луна на небе, ее руки в последний раз медленно прошлись по клавишам, заканчивая любимую сонату, и легли на колени. Какое-то время она сидела, не двигаясь, надеясь, что он не проснется. Наконец, в полной тишине, нарушаемой только звуками моря, она встала из-за пианино. Подойдя к Девлину, она опустилась возле него на колени и подняла закатившийся бокал.

Оставив мужчину спокойно спать, Кейт снова поднялась и обнаружила, что не может оторвать от него взгляда. Тьма, свет бледной луны и покров сна стерли с его лица трагическую маску, и теперь это было лицо озорного и привлекательного человека. Когда она впервые заметила его в Равенеле в тот день, чуть не целую жизнь назад, волосы у него были слишком длинные. За время его жизни на острове он так и не обеспокоился поисками парикмахера, а чтобы справляться с копной волос, норовивших упасть ему на лоб, пользовался цветастыми платками.

Во время игры она мечтала, как откинет эту прядь, теперь же ей неудержимо хотелось коснуться его – чтобы он открыл глаза и взглянул на нее без тумана ослепляющей боли. Ей хотелось найти нежность в его взгляде.

Кейт Галлахер, которая за все годы так и не познала тайны сексуальных соблазнов, узнала, наконец, что значит нуждаться в мужчине, жаждать его нежности, его поцелуев. Ее пальцы скользнули в блестящую прядь и отвели с чистого лба. В этот редкий момент она видела смелого бродягу, который любил жизнь и жил в полную силу. Нежный рыцарь, который соблазнил бы и любил бы любую женщину, пересекшую его путь.

– И будьте счастливы, Девлин О'Хара. – пробормотала она. – Какое счастье, должно быть, любить вас.

Движением, стремительным, как вспышка молнии, рука тисками сомкнулась на ее запястье и потянула вниз. Но она спокойно сказала:

– Это Кейт, Девлин.

Сильная рука продолжала тянуть. Полузадушенный крик прозвучал ей в ухо, горячее дыхание опалило щеку. Когда другая рука зарылась ей в волосы, она поняла, наконец, то отчаянное гортанное слово, которое грохотало в его груди. Пожар.

– Девлин. Пожалуйста, успокойся…

– Я причинил тебе боль?..

– Нет-нет. – Коснувшись пальцем его губ, она остановила прерывающийся поток. Прикосновение было подобно колдовству, которое заставило ее тоскующие губы потянуться вниз, к его поцелую.

– Кейт, – позвал он тихо. Когда его руки сомкнулись вокруг нее, Денали и прошлое были забыты, она услышала его шепот: – Любовь моя.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Любовь моя!

Девлин страстно притянул ее к себе, опустил на диван и растянулся рядом. Потом наклонился над ней, взял в ладони ее лицо. Пристальным, неосмысленным, потемневшим синим взором он глядел в золотистые глаза. Его взгляд, казалось, целую вечность искал что-то в глубине ее глаз, словно старался заглянуть ей в душу и сердце. Потом Девлин медленно склонился и коснулся ее губ. Раз, другой, и, встретив отклик, потерял себя… Обнимать Кейт, целовать ее, пить с ее сладких уст – это манна для голодающего. Но… страсть не могла быть утолена только поцелуем. Теперь, когда его желания, столь долго сдерживаемые, вырвались, ничто не могло его остановить. Не было иного мира, покоя или облегчения для Девлина, только Кейт, ее тело.

Он поднял голову. Опираясь на одну руку, он другой перебирал ее волосы, с трудом сдерживая страсть, ощущая жар и опьяняющую смесь ароматов его и ее тел. Не чувствуя собственного тела, он снова наклонился к ее губам, словно к магниту.

На этот раз его поцелуй был легким, мимолетным. Скорее обожающим. Он чуть коснулся ее припухшей нижней губы – дерзкое обещание мужчины, нашептывающего о неизменном, затаенном стремлении.

Обольстительные обещания. Озорной, соблазнительный намек на скрытое восхищение. Кейт встречала поцелуем его поцелуй, лаской ласку. Его прикосновения затягивали, ее рассудок был в полном смятении, ни одной ясной мысли, за которую можно было бы зацепиться. Впервые в жизни желания вышли из-под ее контроля. Голод вожделения утолить мог только Девлин.

Когда он в очередной раз отодвинулся, чтобы поддразнить и приласкать ее, она с приглушенным вскриком обняла его за шею и запустила пальцы в его волосы. В этом жалобном крике он услышал страсть, такую же дикую, и голод, такой же примитивный, как его собственный.

Она притянула его к себе, чтобы потребовать поцелуев, и Девлин понял, что обречен. Навсегда.

– Нет. – Это не было отказом, его шепот был почти бездыханным и хриплым. Он с трудом оторвался от нее, провел кончиками пальцев от затылка по линии ее щеки. – Не так, Кейт.

Кейт смутилась. Он перехватил ее руку и прижал к губам.

– Любимая, мы будем любить друг друга, но не здесь!

Собрав всю силу духа, он быстро встал.

– Не так, дорогая, никаких кувырканий на диване с незнакомцем в одежде, которую поспешно срывают в порыве страсти. – Хотя иногда можно. – Пристальный синий взгляд из-под нахмуренных бровей проследил линию от шеи до затененной ложбинки груди. – Но – ни за что в первый раз.

Он обнял ее и помог подняться с дивана. Он был сама власть и благородство, честь и воплощение искушения. Его взгляд касался, изучал, возвращался и, наконец, встретился с ее пристальным взглядом.

– Ты понимаешь, что это лишь начало? – нежно спросил он.

Ресницы Кейт опустились, но только чтобы удержать в памяти блеск этих глаз, к полуночи ставших сапфировыми. На одно короткое мгновение ей захотелось отступить, уцепиться за прошлое, скрыться в нем, но она уже не могла снова оставаться с чувствами, ставшими ее постоянными спутниками.

Она нарочито медленно подняла ресницы. Глаза, глядевшие на Девлина из-под золотистых их кончиков, принадлежали тигрице. Ее лицо, было столь прекрасно, что у него замерло сердце, а кровь с бешеной скоростью устремилась по венам. Он, бесстрашно стоявший перед настоящими тиграми на равнинах Индии и в джунглях Африки, сейчас с дрожью в ослабевших ногах ждал ее ответа.

Она посмотрела еще раз на его губы, провела ладонью по его щеке, одним пальцем от угла до угла проследила линию губ и, не отнимая пальца, задержалась на одном уголке.

– Я знаю.

Подхватив ее на руки, Девлин осторожно двинулся в ее спальню. Но сначала отнес в ванну. Смущенная, Кейт стояла под душем, надеясь смыть нерешенные проблемы и терзания, разгоравшиеся в ней все более и более. Что она найдет за дверью ванной? Что ждет ее в темноте этого огромного дома у моря?

Ждет ли ее Девлин? Или ушел? Из ее спальни, из ее жизни?

В спальне горели свечи не только возле кровати, но и по углам, создавая колдовскую атмосферу. Разобранная кровать с коричневыми простынями сияла в этом освещении подобно старому золоту. На одной из подушек лежал бутон вьющейся розы, сплошь покрывавшей одну из стен дома. На острове, с его высокими температурами и влажностью, цветение вьющейся розы, продолжавшееся до глубокой осени, было обильным и благоуханным. Аромат цветка смешивался с запахом свеч и просоленным бризом, залетавшим через открытые двери.

Свечи, чтобы облегчить ее путь в темноту. Роза – ей на радость. Разобранная постель – к искушению. Но нет Девлина…

Она подняла бутон с подушки, поднесла его к щеке, лаская кожу лепестками и погрузившись в его аромат. Как все читающие и любознательные люди, она знала, что более столетия назад этот стебель с тонким ароматом привезли на торговых судах из Индии. Следуя известной традиции южного почитания цветов и красоты, ее сохранили, стали разводить, и таким образом роза дошла до нас через столетия.

Положив цветок обратно на подушку, медленно поворачиваясь, Кейт огляделась вокруг. Только поистине страстный мужчина, только романтик мог создать такое настроение.

– Ну, любовь моя. – Он стоял в дверях, портьеры волновались от ветра вокруг него. Капли воды покрывали его волосы, плечи и грудь. Каждая капелька вспыхивала бриллиантом, отражая пламя свечей. Под этим нарядным блеском его кожа, опаленная солнцем, казалась еще более темной, в отличие от безупречного темно-коричневого полотенца, обернутого вокруг бедер и надежно заткнутого на талии. Кейт поняла, что, пока она стояла под душем, он ходил к морю.

Сердце у нее неровно застучало… Такого Девлина она еще не видела. Блестящие, яркие глаза, мускулистое, полное жизни, едва прикрытое тело, напряженное и нетерпеливое.

Затрепетав под его изучающим взглядом, она подняла голову и призывно взглянула на него. Щеки у нее побледнели, глаза стали огромными.

Кейт была великолепна в бледном свете свечей. На ней была сорочка – кусок оранжевого шелка, стекавшего до кончиков грудей, опадавшего и скользившего по бедрам, чтобы закончиться значительно выше колен.

До него донесся ее нежный голос.

– Я никогда об этом не думала. После Пола решила, что никогда и ни в ком не буду нуждаться. – Она повернулась к кровати, где в нише стояли свечи. – Я говорила себе снова и снова, что не хочу тебя, что ты мне нужен только как друг. Но когда ты встал в моих дверях с дерзкой усмешкой и пачкой ворованного кофе, я поняла, что нужен не только как друг. – Она взглянула на него.

Девлин стиснул зубы, у него слегка дрожал мускул на щеке.

Она подошла к нему ближе.

– Уже после того, как я приняла приглашение Саймона поступить в «Черную стражу», я поклялась, что Пол Брайс будет эталоном для моего следующего мужчины – если он появится.

Девлин молчал, не шевелясь.

– Я не имела права любить и желать тебя. – Склонив голову, Кейт посмотрела в сторону, будто о чем-то думала, что-то вспоминала. Потом медленно повернулась к нему. – Но это случилось помимо моей воли.

Она выглядела беспомощно, но светилась нежностью и любовью.

– Я люблю вас, Девлин О'Хара.

Девлин плохо помнил, как оказался около нее. Губы их слились, утоляя жажду, дикую и отчаянную.

Кейт закачалась, но он поддержал ее и прижал к себе.

– Сначала это, – прошептал он и провел руками по ее шее и плечам, спуская рубашку. Подняв на руки, он понес ее на кровать. Осторожно положив на простыни, отливавшие золотом в скудном освещении, он смотрел на Кейт сверху вниз.

– Любовь моя.

Слова Девлина отозвались эхом в его голове и его сердце. Всю свою жизнь он называл женщин уменьшительными, ласкательными именами. Он знал их много, но никогда не говорил о любви.

Кейт потянула его вниз, приглашая к объятиям и поцелуям.

Девлин устроил ее над собой, покачивая. Тихо, ликующе смеясь, она поднялась над ним, схватила его за запястья, лишив их свободы, держа его в плену. Их тела, такие разные, белое и темное, сильное и слабое, страстно желали друг друга.

Кейт наклонилась к своему заложнику с поцелуем. Ее грудь касалась его груди, обостряя с каждым прикосновением его муки.

Ее первый поцелуй был почти мимолетным, и Девлин, потеряв бдительность, поднял ее над собой, думая успокоить нарастающее неистовство, но окончательно потерял над собой контроль и потянул ее вниз, под себя.

– Моя очередь, – выдохнул он.

Он поднялся над ней, провел губами по изящной линии бровей, погладил щеточку ресниц и задержался на уголке ее рта. Дыхание у нее стало медленным, прерывистым.

Жесткие кончики пальцев провели по линии ее подбородка и шеи, замерли на мгновение на пульсирующей ямке под горлом.

Он посмотрел ей в лицо. Она опустила глаза, и ее ресницы затрепетали снова, а дыхание стало медленным и словно выжидательным.

Медленно, не отрывая взгляда от ее глаз, он скользнул пальцем вниз от ее горла и резко остановился, услышав неровный ритм ее затрудненного дыхания. Он увидел темные зрачки, расширенные до радужной оболочки с золотистыми полосками, и начал покрывать поцелуями ее грудь. С каждым прикосновением его языка она вздыхала и вздрагивала.

Когда момент слияние настал, когда страсть, так тщательно сберегаемую, было уже не сдержать, они вместе погрузились в шторм, и вибрирующий вскрик Кейт слился с его стоном.

Потом он держал ее в объятьях, наблюдая, как она дремлет и просыпается, и опять засыпает. Под утро Кейт приподнялась и повернулась к нему, снова жаждущая, и он снова любил ее.

Когда пламя сгоревшей свечи вздрогнуло и погасло, пресытившаяся и утомленная Кейт повернула к нему лицо и ткнулась в ямку под горлом. Ощущая вкус моря на губах и тяжесть его руки на своей груди, она прошептала:

– Девлин, что это было?

И опять заснула.

Когда она проснулась, его не было.

Подняв голову с подушки и опершись на локоть, Кейт оглядела комнату. Ничего не изменилось. Почему-то она думала, что изменится. Она полагала, что после ночи с Девлином весь мир должен измениться.

Но свет дня все так же заглядывал в открытые двери, море все так же шептало свою мелодию под крики чаек, под окном все так же качались под легким бризом карликовые пальмы. Небо все такое же синее, на пляже серебрился песок, и все так же стоял дом.

Кейт изучила свое отражение: волосы были в ужасном беспорядке, лицо казалось бледным, но щеки горели от соприкосновения с однодневной щетиной. А ее губы…

Уставившись на незнакомку в зеркале, Кейт коснулась припухшего рта, провела пальцем по губам, как проводил он, снова почувствовав его поцелуи. Вспомнила его прикосновения, доводившие ее до исступления.

Отбросив простыню, наброшенную Девлином, Кейт собрала розовые лепестки, поднесла к лицу и, глубоко вдохнув их аромат, признала, что ночь была великолепна.

Да, она изменилась за одну-единственную ночь. Поднявшись с постели, Кейт вошла в ванную и придирчиво оглядела свое тело. Оно выглядело как всегда, и все же она уже другая. Умом, телом, сердцем. Она вошла под теплый душ, чтобы приготовиться к новому дню и встрече с Девлином.