Текст книги "Ночная мелодия"

Автор книги: Би Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Би Джей Джеймс
Ночная мелодия

ПРЕДИСЛОВИЕ

В соответствии с настоятельной необходимостью, вызванной изменившимися условиями, Саймон Маккинзи, убежденный и бескомпромиссный лидер «Черной стражи», был вызван к президенту Соединенных Штатов по поводу создания самого засекреченного и самого опасного подразделения самой секретной службы.

Скитаясь по всему свету с целью укомплектования этой уникальной единицы, он собрал и собирает лучших из лучших среди тех, кто обладает исключительными способностями и невероятной ловкостью. Мужчины и женщины, способные проявить экстраординарные и необыкновенные качества в экстраординарных и необычных обстоятельствах. Мужчины и женщины, в большинстве случаев побывавшие на краю преисподней именно из-за своих способностей. Настрадавшиеся души, смотревшие в глаза смерти, опаленные ее дыханием, которые все же возвратились, став бесстрашнее, увереннее, сильнее, хладнокровнее.

Неофициально именуемые «Черной стражей» тем немногим, кто имел несчастье и нужду прибегать к их тайным услугам, они известны как ставленники Саймона… Хищники Саймона.

ПРОЛОГ

Занимался рассвет, пронизывающий ветер змеился по холодным склонам горы, швырял снег с такой силой, что, казалось, плоть отлетает от костей.

На склоне, под защитой искореженного металла, обгорелого брезента и стены валунов, тесно прижавшись друг к другу, лежат мужчина и женщина. Она очень слаба. Ее волосы темно-рыжей массой, выбились из-под вязаной шапки, рассыпались по его руке и по льду. Он – худ, но крепок, с обветренной кожей. Его волосы, густые и коротко подстриженные, были настолько же черны, насколько бел снег вокруг.

Он обнимает ее, что-то шепчет в яркие завитки, дышит, пытаясь согреть… но стена снега медленно растет за их спинами. Эта стена должна защитить их от урагана и дать надежду – надежду на выигрыш времени. Времени, чтобы выжить… или умереть.

Женщина – новичок в горах и не понимает серьезности их положения, поскольку оставалась внизу каждый раз, когда в небо поднимался самолет с альпинистами, которых ее муж должен был довести до вершины.

И пока он может держаться, она не узнает правды.

Он держит свое обещание уже третий день.

– Пожалуй, чуда не произойдет. – Мужчина не заметил, что замолчал, прислушиваясь к ветру. Не заметил, что заговорил снова.

Очнувшись, она смотрела на него лихорадочно блестевшими глазами. С трудом приподнявшись на локте, женщина старалась сосредоточиться.

– Джок?

У нее галлюцинации! Она ранена тяжелее, чем он предполагал. Но надежду терять нельзя. Он отвел локон с ее щеки.

– Мы поговорим, когда утихнет пурга.

Словно не слыша, она поймала его руку, поднесла ладонь к остекленевшим глазам и прошептала:

– Ты ранен?

Он постарался ее успокоить:

– Ожоги заживут.

– Ожоги? Откуда? – Она с усилием выталкивала слова.

– Схватился за что-то горячее. – Он убрал руку и добавил со сдержанной иронией: – Но есть кое-что и погорячей.

Она еле слышно засмеялась. Слабая копия смеха, украшавшего существование всех, кто знал ее. Ласково касаясь его лица пальцами с почерневшими ногтями, женщина прошептала:

– Мой бесстрашный Джок. Ты никогда… – Слова вырывались с хрипом, она сражалась за каждый глоток воздуха, который, казалось, никак не мог добраться до легких. Ее пристальный взгляд блуждал, словно она потеряла точку опоры; потом глаза закатились, почти исчезнув под веками.

– Джой! – позвал он, – скажи что-нибудь. – Он вдруг испугался, что она не сможет говорить. В это время ветер стих и перестал бешено хлопать брезентом. Человек легко коснулся щеки женщины и поцеловал в макушку, как поцеловал бы Джок. – Поговори со мной, Джой.

Она спокойно задышала, на лицо вернулись легкие краски, губы прошелестели:

– Никогда… – Смех был больше похож на кашель, и все же это был именно ее смех. – Никогда не узнаешь, Джок, любимый.

Девлин О'Хара – это был он, а не Джок, – готов был стать кем угодно, даже возлюбленным:

– Ты мне нужна, очень нужна, моя радость.

Она кивнула и опустила голову.

Ветер почти совсем прекратился. Из своего ненадежного укрытия Девлин оглядел снежную пустыню, зубчатую груду камней, выступающие из-под снега скалы. Плотнее закутав женщину в изодранную одежду, которую ему удалось выхватить из горящего самолета, он покачивал ее на руках и думал, вспоминал… и слушал.

Ладонь женщины легла на его губы, пальцы скользнули по подбородку.

– Нет! Я знаю, я обещала, но доктор думает, что вред от ревматической лихорадки…

Ее голос набирал силу, он слушал веселую речь, живость которой разительно противоречила серому оттенку ее кожи.

Долго еще после того, как рассказ был окончен, он держал ее в объятьях. Она уснула, он долго глядел на нее, а потом тоже уснул.

Когда он проснулся, был уже день. Он поверил у нее пульс. Сердце билось очень слабо, но все же билось.

Освободившись из ее объятий, он выбрался из укрытия, задержавшись лишь для того, чтобы сориентироваться. Собрал все свои силы и начертил на рыхлом снегу сообщение. Весь потный от усилий, побрел, шатаясь назад, в убежище, к Джой.

Она не проснулась, не пошевелилась, когда он прижал ее к себе. Не очнулся он и когда «Лама», высотный спасательный вертолет, пролетел над ними так низко, что лопасти смели его сообщение. Они не отреагировали, когда первый из команды вертолета достиг убежища. И не услышали ликующий крик:

– Живые! Господи! Живые!

Из четырех взволнованных голосов ему был знаком только один, как и рука, будившая его.

– Джок?

– Я, Дев.

Знакомый голос эхом отозвался в потемках его сознания.

– Я старался согреть ее.

Никто из поисковой команды, и меньше всего Джок Боухеннон, не мог представить, каким образом этот человек спас ее и себя… Тот факт, что эти двое остались живы, сам по себе вызывал изумление.

– Давай ее мне, Дев. Мы забираем вас отсюда.

Но Дев вырывался, одурманенное сознание упорно цеплялось за одну мысль.

– Я должен позаботиться о Джой.

– Ты позаботился, теперь позволь мне.

– Джок? – Пробудилась память, завеса начала подниматься. – Извини, я не знал, что у нее сердце.

Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал. – Джок осторожно высвобождал Джой из обожженных и обмороженных рук. – Теперь я позабочусь о ней.

– Укутай ее потеплее.

– Разумеется, ей холод опасен, – прошептал Джок Боухеннон со слезами на обветренном лице. – Я уверен, моя жена будет спасена.

Вертолет поднялся над горой, а спасательная команда разглядывала сверху жалкое укрытие, выстроенное обожженными руками. Вне всяких сомнений, один из удивительных людей, известных на Аляске как «Летучие мыши Денали», опять совершил фантастический подвиг.

Девлин О'Хара покорил гору. Но судьба напоследок сделала свой ход, внезапно послав сокрушительную бурю на равнину, на час задержавшую последний, отчаянный поиск «Ламы».

Час – это слишком долго, думал Джок Боухеннон, гладя лицо жены. Час – слишком поздно.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Помогите! Помогите! Мы падаем.

На лбу выступили бисеринки пота, взъерошенные волосы прилипли к затекшей шее. Девлин О'Хара задрожал, мускулы напряглись, искалеченные руки сжались в кулаки:

– Мы разобьемся! Пожар! Мы горим. Нет! – Глаза открылись, стали осмысленными, кошмар воспоминаний заканчивался. Девлин О'Хара смотрел, как в нарождающемся рассвете склон горы исчезает, превращаясь в знакомую с детства спальню.

Отбросив намокшую от пота простыню, не обращая внимания на собственную наготу, он подошел к открытому окну, наблюдая, как на горизонте поднимается солнце.

Пока в доме покой, но его заслуженный отдых будет недолог – семейство О'Хара, Мавис и Киган, приехали со своими замечательными выводками и скоро встанут.

Он не собирался ехать. Вот уже несколько месяцев он вообще ничего не планировал более, чем на день. Тем не менее, в канун назначенного срока он упаковался и распрощался с многочисленными друзьями… и одной знакомой.

И вот теперь он знал, что никакого спасения не было. Красота и трагедия горы сопровождали его, где бы он ни был. Денали жила в его днях и ночах, а Джой умерла.

Девлин устало прикрыл глаза, стараясь все забыть. Ему не следовало сюда приезжать.

– Итак, что ты думаешь обо всем этом? – Прислонившись к старинной раме окна, Валентина О'Хара Кортни смотрела через полированные стекла.

Никто кроме семейства О'Хара не благоговел перед этим домом и прекрасным видом, но для пяти членов семьи, собравшихся на ежегодную встречу, этот дом был фамильной реликвией.

– Мне неважно, что он говорит, я вижу, он нездоров, – заявила она, поворачиваясь к младшей сестре, – и слишком спокоен.

– Вэл, никто не может безболезненно перенести потерю друга, – мягко напомнила Пейшенс. – Пять месяцев – недостаточно большой срок, чтобы утешился такой душевный человек, как Девлин.

– Естественно, он все еще переживает. Но ты думаешь, только в этом все дело? – засомневалась Вэл.

– Разумеется нет, – вздохнула Пейшенс. – И вот что я думаю: женщину, которая его полюбит, не испугают его шрамы.

– Если такая найдется. – Вэл прошлась по комнате.

– В жизни Девлина всегда есть женщина, Вэл.

– Совершенно верно. – Вэл задержалась у стены с фамильными портретами и, останавливаясь перед каждым, назвала их по старшинству: – Девлин, Киерен, Тинан, Валентина, Пейшенс…

– И Девлин – как образец. Прекрасный Девлин, со смоляными волосами и ярко-синими глазами. – Добрый, заботливый, храбрый. – Пейшенс улыбнулась воспоминаниям.

– Супермен с доброй улыбкой, нежным сердцем и страстной натурой.

– Он теперь редко улыбается, – грустно заметила Пейшенс. – И никогда не показывает, что чувствует.

– А если он чувствует что-то такое ужасное, что просто не осмеливается показать? – рискнула предположить Валентина.

– Но мы же его семья, Вэл. Если он страдает, мы можем помочь.

– Можем ли? – Валентина отвернулась от окна. – Вероятно, гора забрала у него что-то такое, что только он сам может вернуть.

Да, поведение Девлина стало странным. Семья привыкла к его исчезновениям, но если случалась какая-нибудь неприятность, он всегда находил способ дать о себе знать. Крушение самолета он обошел молчанием и лишь спустя несколько месяцев написал, что не примет участия во встрече семьи, объяснив ситуацию. Ему не стали задавать лишних вопросов, однако два дня назад, когда никто его не ждал, он приехал – усталый, похудевший, измученный, похожий на мрачное привидение.

– Я не узнаю его. Подозреваю, он и самому себе кажется незнакомцем.

Пейшенс вздохнула:

– Я его не понимаю.

– Надеюсь, скоро поймем, – Вэл состроила гримаску. – Я позвонила Саймону.

Пейшенс кивнула. Кому еще могла звонить Вэл? Именно Саймон Маккинзи, командир «Черной стражи», самый сведущий в тайных операциях, мог разрубить этот узел.

– И что он сказал?

– Он обещал около двух позвонить.

И тут же, словно ожидая сигнала, из кабинета донесся стрекот факса. Женщины застыли, а потом Валентина бросилась в кабинет забрать послание.

Сестры медленно и внимательно прочли текст. То, что они узнали, их потрясло. Неужели это написано про их брата?

– Надо немедленно увидеть Саймона. Он, только он в силах нам помочь.

– Добрый день, Саймон.

Дверь кабинета отворилась. Саймон Маккинзи знал, кто может войти к нему без доклада.

– О, миссис Кортни! Я думал, вы удалились от дел. – Откинувшись в кресле, он смотрел на нее. – Кстати, вы не постучались.

– Вероятно, вы не услышали, и, кстати, не поздоровались. – Она тут же спохватилась: – Извините, но есть проблема, с которой только вы можете помочь разобраться.

– Что за проблема? Вернее, с кем? – Саймон недоуменно смотрел на Валентину.

– Мой брат.

– Но у вас их трое.

– Девлин.

– Девлин – не из моих, – признался Саймон, хотя Девлин О'Хара прекрасно подошел бы «Страже».

Саймон откинулся в кресле и покачался на двух его задних ножках. Потом кресло со стуком встало на место.

– Денали?

– Значит, вы знакомы с проблемой.

– Мне известны некоторые факты и некоторые подробности, – поправил он. – Ваш брат – герой и галантный рыцарь.

– Да, он всегда кого-нибудь поддерживал или спасал. Сейчас он уверен, что на Денали он потерпел неудачу, и потому никогда себе этого не простит.

– Значит, вы должны предложить ему шанс искупить грех, – посоветовал Саймон. – Надеюсь, искупив его, он найдет себе прощение.

– Это как то, в чем и вы можете поучаствовать. Ему нужна страдающая девица.

– Одна из моих девушек, – тут же нашелся Саймон. – И не сомневаюсь, вы знаете какая.

– Кейт Галлахер.

– Именно. И что вам известно о Кейт?

– Я видела ее лишь раз, но не у вас.

– И вы тут же заключили, что ваш брат нуждается именно в ней?

– Да. Мне понравилось в ней все. К тому же, сейчас она одна, у нее трудности, и «Стража» ничем не может ей помочь. Девлин кажется вполне логичным решением.

– А вам не приходило в голову, что ваш брат может отказаться участвовать в этой бессмыслице?

– Вы даете мне добро на Кейт, а я займусь Девлином.

– Вы уверены, что справитесь?

– Наши братья никогда не могли отказать мне или Пейшенс. Девлин сейчас изменился, но и он не скажет «нет».

Он оторвал от блока писчей бумаги листок.

– Адрес Кейт.

– Я знаю его.

Саймон скомкал бумагу.

– Считается, что ее местонахождение большой секрет, – проворчал он. – Кажется, у меня утечка.

– Это не утечка. Мой источник сообщил только мне. – На губах Вэл мелькнула усмешка. – Если вы меня не подозреваете в утечке.

– Вас никогда, Валентина. – Он щелкнул зажигалкой и поднес пламя к бумаге. Огонь уничтожил слова «Белле Терра, Южная Каролина», и Саймон бросил догорающий листок в корзину для мусора. – Как всегда, ваш визит был… интересен.

Вэл задержалась у двери.

– Давнее приглашение все еще в силе. Думаю, вам стоит бы найти время побывать на берегу.

– Я подумаю об этом.

– Надеюсь на положительное решение. – Помахав рукой, она вышла.

В наступившей тишине Саймон задумчиво произнес:

– Может быть, я и отправлюсь на залив, возобновлю старые знакомства. Заложу, на всякий случай, фундамент.

Равенель был не просто торговым центром, но и местом встреч для жителей Белле Терра. Сегодня, в прекрасный осенний день, многие решили пройтись по магазинам. Сопровождаемые музыкой, они двигались по проходам, заполняя тележки и корзинки неимоверным количеством продуктов, вином, цветами.

Казалось, никто никуда не спешил. Одни только улыбались и раскланивались, другие что-то покупали, третьи останавливались поболтать, посплетничать, посмеяться и даже переходили под навес балкона в чайный домик, где с удовольствием потягивали чай, шерри, коньяк, а иногда и чистую воду под аккомпанемент сплетен и взрывов смеха.

Только Кейт Галлахер, казалось, не замечала никого и ничего. Она шла по магазину с опущенной головой, ни на ком не задерживая взгляда. Некоторые смотрели ей вслед, но заговорить не решались.

В былое время Девлин О'Хара, увидев печаль во взгляде Кейт, постарался бы вызвать у девушки улыбку, заставить ее поднять голову… Но это в былое время. Теперь он знал, что иногда боль не исцеляется, вина не облегчается, что, впрочем, для некоторых, как, например, для него, и не нужно. Если, как говорит пословица, слепой не может вести хромого, кто он такой, чтобы играть в благородство?

Кейт приблизилась к тому месту, где околачивался Девлин, но он отвернулся, изучая сорта кофе, который совсем не собирался покупать.

Он скорее почувствовал ее нерешительные шаги, чем услышал их. Что-то большее, чем шорох ее одежды или аромат цветов, предупредило о ее близости. Его охватило необычное смятение.

Скорее из упрямства, чем из необходимости, Девлин потянулся за ярким пакетиком. Неожиданно их руки столкнулись, но его ладонь оказалась сверху. С проворством опытного летчика он стиснул ее пальцы, из которых уже готов был выпасть облюбованный им пакетик.

Какое-то мгновение ни один из них не двигался и ничего не говорил. Девлин глядел сверху на копну темно-золотых волос и, затаив дыхание, ждал, когда она поднимет голову.

Наконец она пошевелилась и подняла на него беззащитный взгляд. У нее оказались золотисто-карие глаза, окаймленные темными ресницами. Но взгляд был пустой, ничего не выражающий.

– Простите меня, – негромко и сдержанно проговорила она, так же равнодушно, как равнодушен был ее взгляд. Скупые слова без малейшего нажима, сказанные тихим тоном отрешенной женщины, мимо которой течет жизнь.

Девлин подумал, что в этих глазах может появиться огонь и блеск от удовольствий жизни. Эта достигшая совершенства женщина должна стать такой, какой ей следует быть; она должна испытать страсть, желание, любовь и удовлетворение.

Девлин оторвался от ее лица и глянул на пакетик, соединивший их. Губы его дрогнули в редкой теперь улыбке.

– Миссис предпочитает тот же сорт кофе?

– Мисс. Я не замужем. И подозреваю, что вы это заметили, – печально ответила она. – А мое имя не имеет значения. Кстати, я не хочу вас обидеть, но ваше имя тоже не имеет значения – вряд ли мы когда-нибудь опять схватимся за один пакет.

– Меня зовут Девлин.

– Мою руку, пожалуйста, – напомнила она без гнева, но и не делая усилий освободиться.

– Вы спешите? – Он не ослабил хватки.

– Мою руку, пожалуйста, мистер Девлин.

– О'Хара, – Девлин не мог бы с уверенностью сказать, почему упорствует. Если только потому, что даже гневный взгляд был бы уже достижением по сравнению с этим потерянным, печальным взором. – Я прощен?

Искра интереса? Знакомое имя? Возмущение? Или простое раздражение? Впрочем, неважно, какова причина – любой отклик он счел бы обнадеживающим.

– Меня зовут Девлин, фамилия О'Хара.

– Мои поздравления, мистер О'Хара. Уверена, что быть Девлином, да еще О'Хара, – замечательно. – Взгляд у нее чуть оживился. – Итак, обмен любезностями окончен, могу я продолжить свой путь?

– Конечно, конечно. – Он с легким поклоном отступил на шаг назад. – Всего доброго, леди Золотые Глазки.

Не признавая подаренного ей нового имени, она опустила спорный пакетик в корзинку, спокойно повернулась и пошла прочь, словно его и не существовало.

– Золотые Глазки, – тихо позвал Девлин, но она услышала. Ее шаг стал нерешительным, и он сказал: – Вы кое-что забыли.

Повернувшись, она обвела его взглядом. Между бровей у нее пролегла глубокая морщинка:

– Я приняла ваши извинения, мистер О'Хара.

– Кофе. – Девлин глазами показал на серебристый пакетик в ее корзинке. – Я был первым, пакетик мой.

– Ваш? – Она заглянула в корзинку, потом опять посмотрела на него. – Не смешите, там еще много пакетиков.

Девлин кивнул, длинная прядь волос упала на лоб. Откинув ее назад, он опять усмехнулся.

– Это тот пакетик, который я хочу. Именно этот.

На этот раз на ее лице не отразилось никаких эмоций.

– В таком случае, можете пользоваться, мистер Девлин О'Хара.

Развернувшись и не обращая на него внимания, она ушла. Он хотел было окликнуть ее, чтобы как-то оправдаться, но решил, что с него хватит.

Он должен продержаться ровно полдня, как обещал Валентине. Потом он повернется спиной к Белле Терра и женщине, про которую сестра думает, что ее удалось бы спасти.

– Может быть, удалось бы. – Это была даже не мысль, просто шевелились губы. Глядя, как женщина идет по проходу, он припомнил детали, которых не видно издалека, – сдвинутые брови и морщинку между золотистыми бровями, тени под погасшими глазами. Томный изгиб прекрасных губ.

Губ, предназначенных для поцелуев, не для скорби.

Стараясь отогнать грешную мысль, Девлин О'Хара вдруг почувствовал сожаление, что не может изгнать сумрак из ее глаз и вернуть им блеск. Он, не задумываясь, назвал ее «леди Золотые Глазки», но подозревал, что в моменты необузданного гнева или любви эти глаза превратились бы в золотисто-коричневые глаза тигрицы.

Помимо воли его мысли снова вернулись к ее губам. Нежный изгиб нижней губы, влажной, как лепесток розы под росой. Как бы выглядела ее улыбка, предназначенная только ему? Какова она на вкус?

С некоторым усилием взяв себя в руки, он бросил кофе в корзинку. Какой уж он спаситель или любовник! Если она и возродится к жизни, это будет делом не его рук. Пожалуй, есть надежда, что когда-нибудь она отогреется. Сейчас она жила отшельницей, но это затворничество могло бы стать со временем и лекарством.

Сколько стран она прошла, в каких стремительно меняющихся обстоятельствах побывала? Сколько раз рисковала жизнью, когда только ловкость и Пол Брайс спасали ее? Сколько раз она была недооценена? Сколько раз нарушала обязанности подчиненного?

Отборное оружие Саймона. Опасное, предательски ненадежное существование с постоянной угрозой для жизни. То, что сближает партнеров, подстрекая их брать на себя чрезвычайные обязательства. Даже любовь.

Потеряв Пола Брайса, она словно потеряла часть себя, и пока не восстановит эту утраченную часть, она не вернется в реальный мир.

Но, похоже, в ней живет дух сопротивления. Девлин видел это в лице и глазах, слышал в ее голосе. Возможно, она была даже на полпути к пробуждению. Требовался только посредник, личность или обстоятельства, которые помогли бы ей пройти остаток пути. Оставалось лишь надеяться, что эта личность или обстоятельства появятся не слишком поздно.

Вдруг он осознал, что Кейт уже подошла к выходу, и тут же последовал за ней, держась на некотором расстоянии. Он не сумел бы объяснить, но уже не мог устраниться и уйти.

– Благодарю вас, цветы прекрасные. Но… – Ее низкий голос вывел его из задумчивости. Она задержалась у двери, заговорив с пожилой дамой, стоящей среди ведер и корзин, наполненных цветами всех вообразимых оттенков. Дама предлагала ей роскошный букет. Рядом стоял ребенок и очаровательно улыбался, показывая ямочки на щеках.

– Возьмите, возьмите. – Голос старой женщины был слабым, дрожащим. – Бог знает, много ли в вашей молодой жизни таких маленьких удовольствий?

– Но у меня нет мелочи.

– Я дарю их вам, – прервала ее женщина.

Кейт колебалась.

– Ну, ну, не стесняйтесь, – попросила женщина.

Со своего места Девлин разглядел, как из глаз Кейт неожиданно покатились слезы. Это его так потрясло, что он стал молиться, лишь бы она ко всеобщему удовольствию приняла цветы. Видимо, его молитвы подействовали: Кейт взяла цветы и поцеловала ребенка в щечку с ямочкой.

– Спасибо, Тесса. Никогда еще мне не дарили таких прекрасных букетов.

Тесса робко кивнула головой, но ничего не сказала. Даже когда Кейт прощалась, малышка не заговорила и не подняла глаз.

– Всего доброго, мэм, – попрощалась пожилая женщина за обеих.

– Спасибо. – Кейт помедлила у выхода. Поднеся цветы к лицу, она улыбнулась ослепительной, удивительной улыбкой. – Почему бы и нет?

Девлин еле перевел дыхание, настолько потрясающа была ее улыбка. Он машинально двинулся к ней, но его настойчиво окликнули.

– Ваша сдача, сэр. И ваш кофе.

– Оставьте себе, – бросил он через плечо. Выскочив на улицу, он успел увидеть, как предмет его беспокойства уезжает. Девлин плохо понимал свои поступки.

Он появился в этом прибрежном городе только потому, что дал слово. Все, что он собирался сделать, это уехать ненадолго из Чиспика, чтобы мельком взглянуть на последнего ягненка Валентины. И домой.

Если есть такое место.

И что теперь? Его план рухнул, как только он увидел Кейт Галлахер.

Мог ли он теперь уехать? С жалким подобием той усмешки, которая когда-то заставляла трепетать любое юное сердце, он подсмеивался над собственной моральной неустойчивостью.