Текст книги "Судьба, свобода и душа. В чем смысл жизни?"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 2
В поисках смысла

Смысл жизни – в ее проживании. Жизнь – это не вещь, это процесс.

Единственный способ достичь жизни – это проживать ее, быть живым, течь, струиться вместе с ней. Если вы ищите смысл жизни в какой-нибудь догме, в какой-нибудь философии, в какой-нибудь идеологии, это верный способ упустить и жизнь, и ее смысл. Жизнь не ждет вас где-то там, она происходит внутри вас. Она находится не в будущем, как некая цель, которой необходимо достичь, а здесь и сейчас, в это самое мгновение – она в вашем дыхании, она циркулирует в вашей крови, она бьется в вашем сердце.

Чего я хочу?

Никто точно этого не знает, потому что никто даже не знает, кто он. Вопрос желания – это второстепенный вопрос. Главный вопрос: «Кто ты?» Исходя из него, можно определить все остальное: желания, потребности, стремления.

Если вы – эго, значит, вы, естественно, хотите денег, власти, престижа. И ваша жизнь будет иметь политическую структуру. Вы будете постоянно бороться с другими людьми, вы будете состязаться – честолюбие означает состязание. Вы будете постоянно держать за горло других, а они будут держать за горло вас. И жизнь превратится, как говорит Чарльз Дарвин, в выживание сильнейших. На самом деле, он неверно употребляет слово «сильнейший». Под сильнейшим он подразумевает самого хитрого, самого звероподобного, самого упрямого и самого отвратительного. Чарльз Дарвин не скажет, что Будда сильнейший, что Иисус или Сократ – сильнейшие. Эти люди были убиты, а их убийцы выжили. Иисус не смог выжить, поэтому, согласно Дарвину, не является сильнейшим. Понтий Пилат был гораздо сильнее и шел более правильным путем. Сократ не сильнейший, сильнейшие – люди, которые приговорили его к смерти и отравили. Дарвин неудачно употребляет слово «сильнейший».

Если вы живете в эго, ваша жизнь будет борьбой, она будет жестокой и агрессивной. Вы будете причинять страдания и себе, и другим, поскольку жизнь, сведенная к борьбе, не может быть ничем иным, кроме страдания. Таким образом, все зависит от вас, от того, кто вы.

Если вы – эго, если вы все еще мыслите о себе как об эго, от вас будет исходить зловоние. Если вы поняли, что вы не эго, ваша жизнь начинает благоухать. Если вы не знаете себя, вы живете бессознательно, а бессознательная жизнь может быть только жизнью заблуждения. Вы можете слушать Будду, вы можете слушать меня, вы можете слушать Христа, но вы будете все интерпретировать с позиции своей бессознательности – вы будете неверно интерпретировать.

Христианство – это неверная интерпретация Иисуса, точно так же, как буддизм – неверная интерпретация Будды, джайнизм – неверная интерпретация Махавиры. Все эти религии являются неверными интерпретациями, искажениями, поскольку люди, следующие за Буддой, Махавирой, Кришной, – это обычные неосознанные люди. Что бы они ни делали, они будут следовать букве и убивать дух.

Однажды философ гулял по парку и заметил человека, сидящего в позе лотоса с открытым глазами и смотрящего в землю. Философ видел, что он полностью поглощен пристальным разглядыванием земли. Понаблюдав за ним некоторое время, философ не выдержал и подошел к этому странному парню с вопросом: «Что ты там ищешь? Что ты делаешь?»

Не поднимая глаз, парень ответил: «Я следую традиции дзен, предписывающей сидеть в безмолвии и бездействии, в результате чего приходит весна и трава растет сама по себе. Я пытаюсь увидеть, как растет трава, но она даже и не думает расти!»

Не нужно наблюдать, как растет трава, – но именно это всегда происходит. Иисус говорит нечто, но люди слышат только его слова и наделяют их своим собственным смыслом.

Мать привела маленького сына к психиатру и три часа рассказывала ему историю сына. Психиатр устал, ему уже надоело слушать, но женщина так увлеклась рассказом, что не давала ему и слова вставить. Ее речь текла непрерывным потоком.

Наконец, психиатр не выдержал:

– Остановитесь, прошу вас! Позвольте мне спросить кое-что у вашего сына! Твоя мама жалуется, что ты не слушаешь, что она говорит. У тебя проблемы со слухом? – спросил он у мальчика.

– Нет, проблем со слухом у меня нет, с моими ушами все в порядке, но что касается слушания, судите сами. Вы можете слушать мою маму? Слышать-то я слышу – я вынужден. Я наблюдал за вами – даже вы ерзали. Слышать приходится, но слушать – по крайней мере, я могу выбирать: слушать или нет. Это мое дело – слушать ее или нет. Если она на меня кричит, я ее слышу, деваться некуда, но слушаю ли я ее – это уже совершенно другое дело…

Вы слышали, но не слушали, и в итоге накопились всевозможные искажения. И вы продолжаете повторять эти искаженные истины, не имея ни малейшего понятия о том, что они значат.

Ты спрашиваешь меня: «Чего я хочу?» Это я должен тебя спросить, а не ты меня, потому что все зависит от того, где ты. Если ты отождествляешься с телом, то твои желания будут другими: твоими единственными желаниями и потребностями будут еда и секс. Это животные желания, низшие потребности. Я не осуждаю их, называя низшими, я их не оцениваю, запомните это. Я просто констатирую факт: это низшая ступенька лестницы. Если ты отождествляешься с умом, твои желания будут иными: музыка, танцы, поэзия и тысяча других вещей…

Тело очень ограниченное, у него простые запросы – еда и секс. Оно движется как маятник между ними – еда и секс – больше его ничего не волнует. Если же вы отождествлены с умом, то ум имеет много измерений. Вы можете интересоваться философией, вы можете интересоваться наукой, вы можете интересоваться религией – вы можете интересоваться чем угодно.

Если вы отождествляетесь с сердцем, ваши желания будут более высокими, чем желания ума. Вы более эстетичные, более чуткие, более осознанные, более любящие. Ум агрессивен, сердце восприимчиво.

Ум – это мужской принцип, сердце – женский. Ум – это логика, сердце – любовь.

Таким образом, все зависит от того, где вы застряли: в теле, в уме или в сердце. Это три основных места, из которых может функционировать человек, и соответственно три состояния. Но есть еще и четвертое состояние, на Востоке оно называется турийя. «Турийя» означает «четвертый», «трансцендентный». Если вы осознаете свою трансцендентальность, все желания исчезают. И вы просто есть, без желаний, без вопросов, без стремлений. Нет ни будущего, ни прошлого. Вы живете в моменте, вы полностью удовлетворены и реализованы. В четвертом состоянии распускается ваш тысячелепестковый лотос, вы становитесь божественными.

Ты спрашиваешь меня: «Чего я хочу?» Это просто показывает, что ты даже не знаешь, где ты, где ты застрял. Ты должен провести внутри себя исследование – это не очень трудно. Если большая часть твоей энергии уходит на еду и секс, значит, ты отождествлен с телом. Если на что-то, связанное с мышлением, значит, ты в уме, если на чувства, значит, ты живешь сердцем.

И, конечно, это не может быть четвертым состоянием, иначе вопрос бы вообще не возник!

Так что, вместо того, чтобы отвечать тебе, я хотел бы спросить тебя, где ты. Исследуй!

Три поросенка пришли в бар. Первый поросенок заказал выпивку и спросил, где туалет. Второй поросенок заказал выпивку и спросил бармена, где туалет. Затем третий поросенок подошел к бару и заказал выпивку.

– А где туалет, узнать не хочешь? – усмехнулся бармен.

– Нет! – ответил поросенок. – Я тот, который всю дорогу кричал: «Пи-пи!»

Я должен спросить тебя: «Где ты? С чем ты отождествляешься? Где застрял?» Только тогда все будет ясно – и это не трудно.

Но люди снова и снова задают красивые вопросы, особенно индусы. Застряв в сексуальном центре, они спрашивают о самадхи. Они спрашивают: «Что такое нирвикалпа самадхи, когда все мысли исчезают, когда есть лишь чистое сознание? Что это? Что такое нирбеедж самадхи, бессемянное, когда даже семена моего будущего полностью сгорают? Что такое высшее состояние, когда не нужно возвращаться на землю, в лоно, в жизнь?» Они задают глупые вопросы, это не их вопросы. Они совершенно не связаны с их реальным положением. Они задают прекрасные, метафизические, эзотерические вопросы, чтобы продемонстрировать, что они высшие существа, что они ученые, что они знают писания, что они искатели, что они не обычные люди, что они неординарные религиозные люди. Это приводит индусов к еще большей путанице.

Всегда лучше спрашивать то, что относится к вам самим, а не то, что не имеет к вам никакого отношения. Люди спрашивают меня, существует ли Бог, а при этом они даже не знают, существуют ли они сами!

Итак, лучше всегда задавать реалистичные вопросы, тогда это может вам хоть как-то помочь. Если вы страдаете от обыкновенной простуды, но, придя к врачу, спрашиваете о раке… Разве могут такие люди, как вы, страдать от такого пустяка, как обычная простуда? Любой обычный человек страдает от обычной простуды, она потому и называется «обычная простуда». Вы же необычные люди – не какие-нибудь там Томы, Гарри иди Дики. Вы особенные, вы должны страдать от чего-то особенного, поэтому вы и задаете вопрос о раке. И если врач начнет лечить вас от рака, у вас будет еще больше проблем – вам это лечение совершенно не подходит. Оно вызовет массу осложнений: прописанные лекарства будут вас убивать, потому что им не над чем работать, у вас нет рака, и они абсолютно бесполезны при лечении простуды.

На самом деле, от простуды вообще нет лекарства. Если вы принимаете лекарство, простуда длится семь дней, если нет – неделю! Но медицину это совершенно не беспокоит. Кого волнуют такие пустяки? Люди озабочены полетами на Луну, кого волнует простуда или протекающая шариковая ручка? Шариковые ручки все еще протекают! Люди добрались до Луны, но так и не сумели сделать стопроцентно непротекающую шариковую ручку.

Загляните в себя… Где именно находится ваша проблема?

Генерал, посещающий полевой госпиталь, спрашивает одного из прикованных к постели солдат:

– На что жалуетесь?

– У меня фурункулы, сэр, – отвечает солдат.

– Как вас лечат?

– Меня смазывают йодом, сэр.

– И помогает? – спрашивает генерал.

– Да, сэр! – отвечает солдат.

Затем генерал обращается к солдату на соседней койке и выясняет, что у него геморрой. И его тоже протирают йодом, это помогает, и ему больше ничего не надо. Тогда генерал спрашивает третьего солдата:

– А с вами что?

– У меня воспаление миндалин, сэр. Меня протирают йодом, и это помогает, сэр.

– Нет ли у вас каких-нибудь пожеланий? – спрашивает заботливый генерал.

– Есть, сэр! – отвечает солдат. – Я хотел бы, чтобы меня протирали первым…

Сначала вы должны увидеть свою ситуацию, понять, где вы, только тогда вы сможете сказать, чего вы хотите. Если вас протирают йодом после этих двух парней – одного с фурункулами, другого с геморроем – а вы страдаете от воспаленных миндалин, то с вами все ясно!

Исследуйте, ищите то место, в котором вы находитесь. Что касается меня, все желания – пустая трата времени, все потребности неправильны. Но если вы отождествлены с телом, я не могу вам этого сказать, потому что это слишком далеко от вас. Если вы отождествлены с телом, я скажу вам: «Двигайтесь к более высоким желаниям, к желаниям ума, а затем еще немного выше, к желаниям сердца и, наконец, к состоянию отсутствия желаний».

Ни одно желание никогда не может быть исполнено. Именно в этом заключается разница между научным подходом и мистическим подходом. Наука пытается исполнить ваши желания, и она, конечно же, во многом преуспела, но человек все равно продолжает страдать. Мистика пытается пробудить в вас великое понимание, благодаря которому вы сможете увидеть, что все желания в силу самой своей природы неисполнимы.

Нужно выйти за пределы всех желаний, только тогда возможно удовлетворение. Удовлетворение – это не конец желания, удовлетворение возникает не в результате исполнения желания, поскольку желание невозможно исполнить. К тому моменту, когда вы достигните исполнения своего желания, вы обнаружите, что уже возникли тысячи новых желаний. Каждое желание разветвляется на множество новых желаний. И это происходит снова и снова – в итоге вся ваша жизнь тратится впустую.

Те, кто познал, те, кто видел, – будды, пробужденные, – согласны в одном. И это не философия, это факт, факт внутреннего мира: удовлетворение наступает тогда, когда все желания отброшены. Удовлетворение возникает от отсутствия желаний. На самом деле, отсутствие желаний и есть удовлетворение, реализация, осуществление, цветение.

Так что переходите от низших желаний к высшим, от грубых желаний к более тонким, затем к самым тонким, потому что от самого тонкого прыгнуть в не-желание, в отсутствие желаний, легко. Отсутствие желаний – это нирвана.

Слово «нирвана» имеет два значения. Это одно из самых прекрасных слов, им мог бы гордиться любой язык. У него два значения, но они как две стороны одной медали. Одно значение – это прекращение эго, другое – прекращение всех желаний. Это происходит одновременно. Природа эго и желания такова, что они всегда вместе, они неотделимы друг от друга. Как только умирает эго, исчезает желание, и наоборот: как только преодолеваются желания, преодолевается и эго. А быть без желаний и без эго – значит познать высшее блаженство, познать вечный экстаз.

Есть ли в жизни смысл?

Все традиции воспитывали человека так, чтобы он стал шизофреником. Им было выгодно разделить человека на всевозможные части и создать конфликт между ними. Это делает человека слабым, неуверенным, пугливым, готовым покориться, сдаться, готовым быть порабощенным священниками, политиками, кем угодно.

Этот вопрос тоже возникает из шизофренического ума. Вам будет трудно это понять, потому что вы, наверное, никогда не думали, что разделение между целями и средствами – это основная стратегия создания раскола в человеке.

Имеет ли жизнь значение, смысл, ценность? Вот ваш вопрос. Есть ли у жизни цель? Есть ли место, куда вы однажды должны попасть посредством жизни? Жизнь – это средство. Достижение какого-то далекого места назначения – это цель. Именно цель наделяет жизнь смыслом. Если цели нет, значит, жизнь бессмысленна; чтобы наполнить вашу жизнь смыслом, нужен Бог. Но вначале надо создать разделение между целями и средствами. Это разделит ваш ум.

Ваш ум постоянно спрашивает: «Почему? Зачем?» И все, что не имеет ответа на вопрос «Зачем?», постепенно теряет для вас ценность. Так стала бессмысленной любовь. Какой в любви смысл? Куда она может вас привести? Чего вы ею достигнете? Достигните ли вы какой-нибудь утопии, рая?

Конечно, с этой точки зрения, любовь не имеет смысла. Она бессмысленна.

В чем смысл красоты? Вы видите закат – вы изумлены, он так прекрасен, но какой-нибудь идиот может задать вопрос: «В чем его смысл?» – и вы не сможете дать ему ответ. А если нет смысла, то зачем зря восхвалять красоту?

Красивый цветок, или красивая картина, или красивая музыка, или красивые стихи – в них нет смысла. Они не являются ни доказывающими что-либо аргументами, ни средствами достижения какой-либо цели.

А жизнь состоит исключительно из тех вещей, которые не имеют смысла.

Позвольте мне повторить еще раз: жизнь состоит исключительно из тех вещей, которые не имеют смысла, которые не имеют никакого значения – в том смысле, что они не имеют никакой цели, никуда вас не ведут, и вы ничего от них не получаете.

Другими словами, жизнь имеет значение сама по себе. Средства и цели едины, а не отдельны друг от друга.

Но жаждущие власти веками применяют эту стратегию. Они говорят, что средства – это средства, а цели – это цели. Средства полезны, поскольку приводят к цели. Если они не приводят к цели, они бессмысленны. Таким образом, они разрушили все, что действительно является важным, и навязали вам то, что совершенно неважно.

Деньги имеют смысл. Политическая карьера имеет смысл. Религия имеет смысл, потому что это средство достижения небес, Бога. Бизнес имеет смысл, потому что вы немедленно видите конечный результат. Бизнес стал важным, политика стала важной, религия стала важной, а поэзия, музыка, танец, любовь, дружба, красота, истина исчезли из вашей жизни. Это простая стратегия, но она уничтожила все, что делает вас значимыми, что наполняет ваше бытие экстазом. Но шизофренический ум спросит: «А в чем смысл экстаза?»

Люди, сотни людей, спрашивали меня: «В чем смысл медитации? Что она нам даст? Во-первых, ее очень трудно достичь; во-вторых, даже если мы ее достигнем, каким будет конечный результат?»

Очень трудно объяснить этим людям, что цель медитации – это сама медитация. И у нее нет никакой другой внешней цели.

Все, что имеет цель вне себя, – для заурядного ума. А все, что имеет цель в самом себе, – для действительно умных людей. Вы видите, как посредственный человек становится президентом страны, премьер-министром, самым богатым человеком страны, папой римским, главой церкви. Но все это – посредственные люди, единственная их квалификация – это посредственность. Это люди третьего сорта и, по сути, шизофреники. Они разделили свою жизнь на две части – на цель и средство.

У меня совершенно иной подход: сделать вас одним целым.

Поэтому я хочу, чтобы вы жили ради самой жизни.

Поэты определяли искусство как нечто, существующее ради самого себя, вне которого больше ничего нет: «искусство ради искусства». Посредственному уму это совершенно не нравится, потому что он воспринимает вещи с точки зрения денег, статуса и власти. Разве поэзия сделает вас премьер-министром страны? Значит, в ней нет смысла. На самом деле, поэзия может сделать из вас только нищего – кто будет покупать ваши стихи?

Я знаком со многими гениями, которые живут как нищие только лишь потому, что не принимают заурядного образа жизни и не позволяют себе стать шизофрениками. Но они живут – и, естественно, испытывают радость, неведомую ни одному политику, они излучают свет, неведомый ни одному миллиардеру. Их сердце бьется в определенном ритме, о котором так называемые религиозные люди не имеют ни малейшего понятия. Но что касается внешней жизни, общество вынудило их жить в нищете.

Мне бы хотелось вспомнить великого, возможно даже величайшего художника – Винсента Ван Гога. Его отец хотел, чтобы он стал священнослужителем, чтобы он жил в комфорте и удобстве и пользовался всеобщим уважением – и не только в этом мире, но и после смерти. Однако сам Ван Гог хотел стать художником. «Ты сумасшедший!» – сказал ему отец.

«Возможно, – ответил Ван Гог, – но, на мой взгляд, сумасшедший – это ты. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы стать священнослужителем, потому что все, что я бы говорил, было бы ложью. Я не знаю Бога. Я не знаю, есть ли ад или рай. Я не знаю, есть ли жизнь после смерти. Я бы постоянно лгал. Конечно, это уважаемое занятие, но такое уважение не для меня. Оно не будет приносить мне никакой радости, оно будет пыткой для моей души». И отец вышвырнул его из дома.

Ван Гог начал рисовать – он первый современный художник. Искусство Винсента Ван Гога стало определенным рубежом – до него живопись была обычной. Даже величайшие художники, подобные Микеланджело, не так значительны по сравнению с Ван Гогом, поскольку их картины были обычными. Их живопись предназначалась для рыночной площади. Микеланджело всю свою жизнь рисовал для церквей, расписывая церковные стены и потолки. Он сломал себе позвоночник, расписывая потолок в церкви, потому что для того, чтобы расписывать потолок, нужно лежать на высокой платформе. Это очень неудобное положение, а когда процесс длится днями, месяцами… Но он зарабатывал деньги, он зарабатывал уважение. Микеланджело рисовал ангелов, Христа, Бога, создающего мир. Самая его знаменитая картина изображает Бога, создающего мир.

Винсент Ван Гог открывает совершенно новое измерение. При жизни ему не удалось продать ни одной картины. Так разве можно сказать, что в его живописи есть смысл? Ни один человек не мог ничего увидеть в его картинах. Его младший брат присылал ему деньги, столько денег, чтобы Ван Гог не умер с голоду, чтобы каждую неделю хватало на еду – если бы он давал ему денег на месяц, они бы закончились у него за два-три дня, а в оставшиеся дни он бы голодал. Поэтому брат присылал ему деньги каждую неделю.

И что делал Ван Гог? Четыре дня он ел, а три дня, между этими четырьмя, копил деньги на краски и холсты. В этом он совершенно отличался от Микеланджело, который зарабатывал достаточно денег и стал богатым человеком. Он продал все свои картины. Они были созданы специально на продажу, это был бизнес. Конечно, он был великим художником, поэтому даже картины, написанные им на продажу, получались красивыми. Если бы у него была смелость Винсента Ван Гога, он бы обогатил весь мир.

Поголодав три дня, Ван Гог покупал на сэкономленные деньги краски и холсты. Зная, что он не продал ни одной картины, его младший брат дал денег своему приятелю, которого не знал Винсент, и попросил его пойти и купить у него хотя бы одну картину: «Это его порадует. Бедняга умирает, он весь день рисует, голодая из-за этого, а никто не хочет купить хотя бы одну картину – никто ничего не видит в его картинах». Поскольку для того, чтобы увидеть что-то в картинах Ван Гога, нужен глаз такого же калибра, как у него, не меньше.

Его картины казались людям странными. Он рисовал деревья такими высокими, что они были выше звезд; звезды оставались далеко внизу. Вы бы подумали, что он сумасшедший… Деревья выше звезд?

Вы где-нибудь видели такие деревья? Когда Ван Гога спросили: «Ваши деревья всегда выше звезд?» Он ответил: «Да, потому что я понимаю деревья. Я всегда чувствовал, что деревья – это заветное желание земли достичь звезд. Для чего еще они нужны? Прикоснуться к звездам, почувствовать звезды, подняться выше звезд – вот желание земли. Земля старается изо всех сил, но ей никак не удается осуществить свое желание. Я могу это сделать. Земля поймет мои картины, а понимаете ли вы их – мне все равно».

Такие картины не продашь. Человек, посланный его братом, пришел, и Ван Гог был счастлив: наконец, кто-то пришел купить картину! Но вскоре его счастье обернулось отчаянием, потому что человек просто вошел, взял одну картину и протянул ему деньги.

Ван Гог спросил: «Понимаете ли вы эту картину? Вы взяли ее наугад, даже не посмотрев на остальные, а у меня сотни картин. Вы даже не потрудились посмотреть по сторонам, вы просто взяли первую попавшуюся и все. Подозреваю, что вас послал мой брат. Поставьте картину обратно и возьмите свои деньги. Я не продам картину человеку, который ее не видит. И скажите моему брату, чтобы он больше так никогда не делал».

Приятель брата был озадачен, он не понимал, как Ван Гогу удалось его вычислить. Он сказал: «Вы меня не знаете. Как же вы догадались, что меня прислал ваш брат?»

Ван Гог ответил: «Очень просто. Я знаю, что мой брат хочет меня утешить. Он, наверное, договорился с вами, чтобы вы пришли – и эти деньги принадлежат ему. Но я вижу, что вы слепы к картинам. А я не тот, кто продает картины слепым людям; я не могу воспользоваться слепотой человека и продать ему картину. Что он будет с ней делать?

И скажите моему брату, что он тоже ничего не понимает в живописи, иначе он не прислал бы вас».

Когда брат узнал о случившемся, он пришел извиниться. Он сказал: «Вместо того чтобы немного утешить, я тебя ранил. Я больше никогда так не поступлю».

Всю свою жизнь Ван Гог просто дарил свои картины друзьям. Он мог подарить картину трактиру, в котором питался четыре дня в неделю, или проститутке, которая однажды сказала ему, что он красивый мужчина. Но если честно, он был уродлив. За всю жизнь в него не влюбилась ни одна женщина, это было невозможно. Проститутка просто из сострадания – у проституток порой больше сострадания, чем у ваших так называемых дам, они лучше понимают мужчин, – сказала: «Ты мне очень нравишься». Прежде ему не доводилось слышать таких слов. Он был далек от любви. И даже от симпатии…

Он спросил:

– Правда? Я тебе нравлюсь? А что тебе во мне нравится?

Женщина растерялась.

– Мне нравятся твои уши, – ответила она. – Да, у тебя красивые уши.

Вы удивитесь, но Ван Гог пошел домой, отрезал бритвой ухо, вернулся к проститутке и подарил ей ухо. У него текла кровь…

– Что ты наделал?! – воскликнула она.

– Никому никогда во мне ничего не нравилось. Я бедный человек – как же мне отблагодарить тебя? Тебе понравились мои уши, и я их тебе дарю. Если бы тебе понравились мои глаза, я бы подарил тебе глаза. Если бы тебе понравился я, я бы умер ради тебя.

Проститутка не могла поверить тому, что слышала. Но Ван Гог впервые в жизни был счастлив, он улыбался – кому-то понравилась хотя бы его часть. Эта женщина просто пошутила – разве кого-то волнуют уши? Если людям что-то и нравится, так это глаза, нос, губы, любовники не говорят об ушах друг друга.

Только в древних индуистских писаниях по сексологии, в Камасутре Ватсайяны… Это единственная из известных мне книг, которая как-то связана с тем, что произошло с Ван Гогом, потому что только Ватсайяна говорит: «Немногие люди осознают, что мочки ушей – это невероятно сексуальная и чувствительная часть тела. Любовники должны играть с мочками ушей друг друга».

Так что эта проститутка, наверное, знала об этом… Проститутки знают многие вещи, о которых обычные женщины и мужчины даже не подозревают, потому что они общаются с большим количеством людей. Вполне возможно, что она знала, что уши имеют сексуальное значение. А это так и есть. Ватсайяна – один из величайших экспертов в этой сфере. Фрейд, Хавелок, Эллис и другие сексологи – просто пигмеи по сравнению с Ватсайяной. Он знает, о чем говорит.

Всю свою жизнь Ван Гог прожил в бедности. Он умер, рисуя. Незадолго до смерти он сошел с ума, поскольку целый год постоянно рисовал солнце – он сделал сотни рисунков, но ему никак не удавалось изобразить солнце так, как он хотел. И все же он продолжал стоять целыми днями под палящим солнцем Франции, в Арле – разве можно нарисовать то, что не испытал на собственном опыте? В конце концов, он написал солнце, но сошел с ума. Жара, голод… Тем не менее, он был бесконечно счастлив и, даже потеряв рассудок, продолжал рисовать. И те картины, которые он написал в сумасшедшем доме, сейчас стоят миллионы.

Ван Гог совершил самоубийство по той простой причине, что нарисовал все, что хотел нарисовать. Рисовать было больше нечего, он оказался в тупике. Ему больше нечем было заняться. Продолжать жить означало занимать чье-то место, а это казалось ему безобразным.

Вот что он писал в письмах своему брату: «Моя работа завершена. Я прожил удивительную жизнь, я жил так, как хотел. Я рисовал то, что хотел. Сегодня я закончил свою последнюю картину и теперь собираюсь прыгнуть из этой жизни в неведомое, чем бы оно ни было, так как в этой жизни для меня больше ничего не осталось».

Вы сочтете такого человека гением? Вы посчитаете его умным, мудрым? Нет, скорее всего, вы бы подумали, что он сумасшедший. Но я не могу этого сказать. Его жизнь и живопись не были двумя отдельными вещами: живопись была его жизнью, в ней заключалась вся его жизнь. Поэтому всему миру его уход кажется самоубийством, но только не мне. Мне это кажется естественным концом. Картины завершены. Жизнь реализовалась. У него не было других целей; ему было все равно, получит ли он Нобелевскую премию, и будет ли кто-нибудь ценить его картины.

При жизни никто не ценил его работу. При жизни ни одна галерея не принимала его картин даже бесплатно. После смерти, постепенно, благодаря его жертве изобразительное искусство начало меняться. Без Ван Гога не было бы Пикассо. Все художники, появившиеся после Ван Гога, в неоплатном долгу перед ним, так как он полностью изменил направление живописи.

Постепенно, по мере изменения живописи, его картины начали цениться. За ними начали охотиться. Когда-то люди оставляли его картины в пустых домах или бросали их в подвалы, думая, что они бесполезны. Потом они ринулись в свои подвалы, отыскали его картины и очистили их от пыли. На рынке появились даже подделки работ Ван Гога. Сейчас существует лишь около двухсот его картин, он же написал их, наверное, тысячи. Любая художественная галерея, имеющая хотя бы одну картину Ван Гога, гордится этим, потому что этот человек вложил в картины всю свою жизнь. Они написаны не красками, а кровью, дыханием, в них бьется его сердце.

Не спрашивайте такого человека: «Есть ли в твоих картинах смысл?» Он сам целиком и полностью в своих картинах, а вы спрашиваете: «Есть ли в твоих картинах смысл?» Если вы не видите в них смысла, в этом ваша вина.

Чем нечто выше, тем меньше людей, способных это увидеть. Когда нечто достигает высшей точки, очень трудно найти хотя бы несколько человек, видящих это. Когда человек достигает конечной, предельной точки, своего пика, только он сам способен осознать, что с ним произошло; он не может найти ни одного другого человека, способного увидеть это. Вот почему Будда был вынужден сам заявить, что он достиг просветления. Никто другой не мог этого признать, потому что, чтобы признать просветление, надо самому его испытать. Иначе разве можно его увидеть? Его невозможно увидеть, так как оно слишком высоко.

В чем смысл состояния Будды? В чем смысл просветления? В чем его цель? Если вы спрашиваете о цели, то ее нет. Оно самодостаточно. Просветление ни в чем не нуждается, чтобы придать себе значимости.

Вот что я имею в виду, когда говорю, что истинно ценные вещи в жизни никогда не разделяются на цели и средства. Нет разделения между целями и средствами. Цели – это средства, средства – это цели; это две стороны одной медали, неразрывно связанные друг с другом, это одно целое.

Ты спрашиваешь меня: «Есть ли в жизни смысл?» Боюсь, что если скажу, что его нет, ты подумаешь, что это означает, что ты должен покончить жизнь самоубийством. Раз жизнь лишена смысла, что еще остается делать? Конечно, покончить с ней! Но я не призываю вас совершать самоубийство, потому что в самоубийстве тоже нет смысла.

Живя – живите, живите тотально. Умирая – умирайте, умирайте тотально. Именно в этой тотальности вы обретете смысл, значимость.

Я намеренно не употребляю слово «значение», используя вместо него слово «значимость», потому что слово «значение» испорчено. Оно всегда указывает на нечто внешнее. Вы, наверное, слышали и читали в детстве множество разных сказок… Почему они написаны для детей? Возможно, писатели этого и не знают, но это часть все той же эксплуатации человечества.

В одной сказке говорится: жил на свете человек, жизнь которого была спрятана в попугае. Если убить попугая, человек умрет, самого же человека убить невозможно. Можно в него хоть стрелять, с ним ничего не случится. Можно ударить его мечом по шее, но голова все равно останется на плечах. Просто так его невозможно убить – вначале нужно найти, где хранится его жизнь. В подобных сказках жизнь человека всегда находится вне его. И когда вы находите, где именно она хранится (в данном случае – в попугае), вы убиваете попугая, и человек, где бы он ни был, немедленно умирает.