Текст книги "О Детях"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Семилетние циклы жизни

Вам нужно понять несколько важных ступеней роста.

Жизнь состоит из семилетних циклов, она протекает в семилетних циклах подобно тому, как Земля делает полный оборот вокруг своей оси за двадцать четыре часа. Никто не знает, почему не за двадцать пять или за двадцать три. Ответа не может быть, это просто факт.

Если вы поймете эти семилетние циклы, то вы многое узнаете о человеческом росте.

Первые семь лет наиболее важны, ибо закладывается фундамент жизни. Поэтому все религии так заинтересованы в том, чтобы поскорее заграбастать ребенка.

Евреи делают ему обрезание. Какая чепуха! Они ставят еврейскую печать очень примитивным образом. Здесь так метят рогатый скот, я видел похожие штампы. Каждый хозяин клеймит скот, чтобы отличить его от других. Это жестоко. Раскаленную сталь используют в качестве тавра, она обжигает шкуру. Но зато потом скот становится вашей собственностью, его нельзя украсть, нельзя потерять.

Что такое обрезание? Это маркировка животных. Но эти животные – евреи.

У индуистов есть свои метки. В каждой религии есть свои методы. Нужно знать, какого вида ты животное и кто ваш пастух: Иисус? Моисей? Мохаммед? Ты сам себе не хозяин.

Первые семь лет жизни наполнены условностями, всякого рода идеями, которые будут с вами всю жизнь, будут мешать раскрыться вашему потенциалу, испортят вас, не позволят видеть без искажений. Они будут облаками перед вашими глазами, они будут все смешивать в кучу.

Сквозь толстый слой пыли ваши глаза не видят природы вещей, самого существования.

Вся эта пыль появилась в первые семь лет жизни, когда вы были таким невинным, таким доверчивым, что все, что вам говорили, вы принимали за истину. Вам потом будет нелегко обнаружить у себя чужеродное тело: оно стало частью вашей крови, костей, костного мозга. Вы будете задавать тысячи вопросов, но вы никогда не спросите о природе вашей веры.

Проявлять любовь к ребенку – значит в первые семь лет его жизни, с самого начала помогать ему оставаться невинным, не пичкать его предрассудками; пусть он остается дикарем, язычником.

Если в первые семь лет ребенок остается невинным, никто не навязывает ему чужие идеи, то он не может не раскрыть свой потенциал. Ребенок наиболее впечатлителен в первые семь лет жизни. В эти годы он зависит от учителей, родителей, священников...

Ограждайте своего ребенка от самого себя. Ограждайте ребенка от влияния других, хотя бы в первые семь лет.

Ребенок похож на маленькое, слабое, мягкое растение, сильного ветра достаточно, чтобы уничтожить его, его может съесть любое животное. Поставьте ограждение вокруг него – это не тюрьма, а защита. Когда растение подрастет, заграждение убирается.

Ограждайте ребенка от любого влияния, чтобы он оставался самим собой, это вопрос всего лишь семи лет, ибо тогда заканчивается первая ступень. К семи годам он станет разумным, целостным, сильным.

Вы не знаете, насколько сильным может быть семилетний ребенок, потому что вы не видели необусловленных детей, вы видели только испорченных детей. Они продолжают нести страхи и трусость своих отцов, матерей, семьи. Они себе не хозяева.

Вы будете удивлены... если встретите неиспорченного ребенка. Он будет острым, как сабля. Его глаза будут ясными, его взгляд будет проницательным. Вы увидите в ребенке такую силу, которой позавидует даже семидесятилетний, потому что у старика шаткая основа. По сути дела, чем выше становится здание, тем больше оно шатается.

Как родителю, вам придется набраться храбрости не мешать ребенку. Откройте двери неизвестному, чтобы ребенок занялся исследованием. Он не знает, что у него внутри, никто не знает. Он вынужден брести в темноте. Не пугайте его темнотой, не пугайте его неудачей, не пугайте его неизвестным. Поддержите его. Отправляйте его в неизвестное путешествие с любовью, поддержкой, благословением.

Не навязывайте ему свои страхи.

Держите свои страхи при себе. Не вываливайте эти страхи на ребенка, ибо это будет вмешательством.

Следующие семь лет, от семи до четырнадцати, приносят новый опыт: у ребенка рождается первый сексуальный интерес. Но это только репетиция.

Родители начинают мешать больше всего в это время, потому что им самим мешали когда-то. Они помнят, как их воспитывали, и занимаются тем же. Вплоть до этого века многие страны не разрешали совместное обучение разных полов. Это стали разрешать двадцать-тридцать лет назад, да и то в развитых странах. Сейчас дети учатся вместе. Но в такой стране, как Индия, совместное обучение начинается только в университете.

Семилетний мальчик и семилетняя девочка не могут учиться в одной школе. А ведь это их время – риска беременности нет, у семей тоже проблем нет: в это время им нужно давать вдоволь наиграться.

Да, сексуальный оттенок здесь будет, но ведь это репетиция, а не настоящая драма. Если не позволять им репетиции, то один раз занавес поднимется – и начнется настоящая драма... а люди не знают, что им делать, у них нет даже суфлера. Вы все спутали в их жизни.

Эти семь лет, вторая ступень развития, важны в качестве репетиции. Дети встречаются, играют, общаются, знакомятся. Это поможет избавить человечество от девяноста процентов извращений.

Если детям от семи до четырнадцати разрешают быть вместе: плавать вместе, обнажаться друг перед другом, то девяносто процентов извращений и девяносто процентов порнографии исчезнут. Но кому это нужно?

Когда мальчик видел много обнаженных девочек, то разве его заинтересует такой журнал, как "Плейбой"? Когда девочка видела столько голых мальчиков, то я не думаю, что она будет одержима любопытством, оно просто исчезнет. Они будут расти вместе, а не как два разных вида животных.

Сейчас они так и живут – как два разных вида животных. Они не принадлежат единому человечеству, их держат отдельно. Перед ними устанавливают тысячи барьеров, чтобы они не смогли репетировать свои сексуальные отношения, которые рано или поздно придут.

Воспитание детей напоминает мучение. Семь лет сексуальных репетиций очень важны. Мальчики и девочки должны быть вместе в общежитиях, школах, бассейнах и постелях. Им нужно репетировать будущую жизнь, быть к ней готовыми. Нет никакого риска, никакой проблемы в том, чтобы предоставить детям полную сексуальную свободу, и не отвергать, не подавлять, как это делается сейчас.

Мы живем в странном мире. Мы рождаемся от секса, живем для секса, наши дети рождаются от секса, и при этом секс проклинается больше всего, это – грех. И все религии продолжают забивать вам мозга этим дерьмом.

Люди во всем мире накопили всякую гниль просто потому, что им не разрешали расти в естественной обстановке. Им запрещали принимать себя такими, какими они были. Они все стали духами. Это не настоящие люди, они лишь тени тех, кем они могли бы быть, всего лишь тени.

Этот семилетний цикл очень важен, потому что он вас готовит к следующим семи годам. Если вы сделали домашнее задание, если вы играли со своей сексуальной энергией как спортсмен, а в это время только так и может быть, то вы не станете извращенцем или гомосексуалистом.

Вам не будут приходить в голову странные вещи, потому что вы естественно двигались с противоположным полом, а противоположный пол двигался с вами; нет никаких помех, и вы никому не причиняете вреда. Ваше сознание чисто, ведь никто не влиял на ваше понимание зла и добра, вы просто были самим собой.

С четырнадцати до двадцати одного вы становитесь половозрелым. Важно понять: если репетиция была успешной, то за семь лет сексуальной зрелости происходит то, о чем вы не могли подумать, потому что вам не дали шанса. Я говорил вам, что семь лет, с семи до четырнадцати, вы проходили сексуальную репетицию. Третья семилетка дает понятие благодарности. Вы по-прежнему вместе с девочками и мальчиками, но сейчас начинается новая фаза: вы влюбляетесь.

Это все еще не биологический интерес. Вы не заинтересованы заводить потомство, не заинтересованы становиться мужьями и женами, нет. Это годы романтической игры. Вас больше интересует красота, любовь, поэзия, скульптура – различные аспекты романтизма. Без налета романтики человек никогда не узнает, что такое благодарность. Его удел – только усредненный секс.

Чем длиннее игра, тем больше вероятность достигнуть кульминации, чем больше вероятность достичь кульминации, тем скорее наступит благодарность. Без этого пара никогда не познает всей радости секса.

Сейчас сексологи учат прелюдии. Наученная прелюдия – это фикция, но ей все же учат; по крайней мере, они осознали, что без прелюдии в сексе невозможно достичь кульминации. Им трудно научить финальной стадии любовной игры, потому что при достижении кульминации человек теряет интерес все, работа сделана. Для этого нужен романтический, поэтический ум, ум, знающий как благодарить.

Человек, мужчина или женщина, доставивший вам удовольствие, достоин благодарности, ваша благодарность – это финал действия. Без благодарности секс незавершен, а незавершенный секс является причиной всех бед человека.

Секс становится оргазмическим только тогда, когда прелюдия и благодарность сбалансированы. В их гармонии кульминация превращается в оргазм.

Нужно понимать, что кроется за оргазмом.

Это означает, что вы отдаетесь весь – тело, ум, душа, все – все находится в органичном единении.

Тогда это превращается в медитацию.

Если в конце секс не стал медитацией, то вы не знаете, что такое секс. Вы слыхали о нем, вы читали о нем; но те, кто писал об этом, тоже не знают о нем ничего.

Я прочитал сотни книг по сексологии, которые написали люди, считающие себя большими экспертами, и они действительно эксперты, но они ничего не знают о сокровеннейшем состоянии, когда расцветает медитация.

Подобно тому, как дети рождаются от обычного секса, медитация рождается от необычного секса.

Животные заводят потомство, ничего необычного в этом нет. Только человек может получить опыт медитации на гребне оргазмического чувства. Это возможно лишь тогда, когда молодежи от четырнадцати до двадцати одного предоставляют романтическую свободу.

С двадцати одного до двадцати восьми делают выбор. Можно выбрать партнера. Сейчас они могут выбрать, благодаря предыдущим двум фазам они могут сделать правильный выбор. За вас это никто не сделает. Здесь нужно чутье; ни арифметические расчеты, ни астрология, ни хиромантия, ни Ицзин здесь не помогут.

Это интуиция: входишь в контакты с многими людьми и вдруг начинаешь что-то ощущать – то, чего никогда ранее не было. Выбор настолько очевиден, что не приходится сомневаться. Даже трудно пытаться сопротивляться, настолько сигнал сильный. Вот тогда вы и выбираете.

Это происходит где-то между двадцатью одним и двадцатью восемью, если все шло хорошо, как я говорю, и никто не вторгался в вашу жизнь. Самое прекрасное время жизни наступает в период с двадцати восьми до тридцати пяти, самое веселое, самое гармоничное, потому что двое начинают погружаться друг в друга, двое становятся одним целым.

(From Darkness To Light, Chapter #3)

В вашем детстве меня восхищает то, что с самого начала вы обнаружили в себе способность увидеть разницу между тем, как ваши родители интерпретировали действительность и как это делали вы. Прокомментируйте, пожалуйста, подробнее.

Каждый ребенок знает, что родители видят мир по-другому. Это абсолютно точно. У него другие ценности. Он собрал камешки на морском берегу, а родители говорят: «Выбрось. Почему ты зря тратишь время?» Для него они такие красивые. Он видит разницу. Он видит, что у них разные ценности. Родители гоняются за деньгами, а он хочет собирать бабочек. Он не понимает, почему вы так заинтересованы в деньгах. Что вы будете с ними делать? А родители не понимают, что он будет делать с бабочками или цветами.

Каждому ребенку становится известна эта разница. Его нужно оставить в покое. Это вопрос некоторой смелости, присущей и детям. Но в обществе отвергается даже такое прекрасное качество, как детская смелость.

Я не хотел кланяться в храме перед каменным идолом. Я сказал: "Вы можете заставить меня. Вы физически сильнее меня. Я маленький, и меня можно заставить. Но помните, вы совершаете ужасный поступок. Я не буду молиться, да и у вас ничего не получится, потому что вы проявляете насилие к маленькому ребенку, который не может себя защитить физически".

Однажды, когда все молились в храме, я забрался на его крышу, что было очень опасно. Раз в году только художник поднимался сюда; я видел, как он взбирается. В качестве ступенек он пользовался гвоздями. Я последовал за ним и сидел на самом верху храма. Выйдя из храма, все увидели меня. "Что ты там делаешь? Ты что, хочешь покончить с собой?"

– Нет, я просто хочу, чтобы вы осознали, что если вы будете подвергать меня насилию, то я сделаю все, что в моих силах. Запомните, что вы не сможете меня заставлять.

– Успокойся, – умоляли меня родные, – мы пришлем кого-то, чтобы тебя сняли оттуда.

– Не волнуйтесь, если я смог подняться, то смогу и спуститься.

Они понятия не имели о тех гвоздях. А я внимательно следил за художником, как он справляется, и все интересовались – художник был великим. Он оформлял все храмы.

Я спустился. "Мы никогда больше не будем тебя заставлять, но больше так не делай. Ты же мог убиться!"

– Ответственность лежала бы на вас.

Вопрос не в том, умны ли дети. Они просто не проявляют своей настойчивости, порицаемой взрослыми. Все стали проклинать нашу семью, потому что я забрался на крышу храма, то есть выше их Бога. Это было оскорблением их богу.

Они пригласили всю семью: "Оставьте его в покое, он опасен. Это уже предел..." Семья хранила молчание, они не заставляли меня идти в храм. Я никогда не ходил в храм. Постепенно они поняли, что я не опасен, просто меня не надо заставлять стоять в углу.

Каждому ребенку нужна уверенность, вот и все. А что терять? Но дети так зависимы, я не вижу причин такой их зависимости. Мне часто говорили: "Мы перестанем тебя кормить".

– Пожалуйста, я начну попрошайничать в этом же городе. Я буду вынужден выживать, мне нужно заняться чем-то. Можете не давать мне еду, но вы не сможете запретить мне попрошайничать, это право каждого.

У детей почти одинаковый потенциал, но разная уверенность, потому что любят тех, кто слушается.

Однажды отец мне сказал:

– Ты должен быть дома до девяти вечера.

– А если не приду, что будет?

– Двери будут закрыты.

– Тогда закрой их. Я не буду стучать в двери, и не собираюсь приходить до девяти вечера. Я буду сидеть снаружи и всем расскажу! Любому прохожему. Меня спросят: "Почему ты тут сидишь в темноте и холоде?" Я отвечу: "Так случилось..."

Он ответил:

– Хочешь, чтобы у меня были неприятности?

– Я их не создавал. Ты издал приказ. Я никогда не помышлял об этом, но, когда ты сказал, что девять часов – это предел, я понял, что не смогу прийти до девяти. Это просто выше моего разумения. Я ничего не буду делать, просто сидеть снаружи; и если кто-нибудь спросит: "Почему ты тут сидишь?", – а спросят обязательно. Если сидишь на дороге, каждый прохожий начнет интересоваться: "Почему ты сидишь на холоде?" Я им просто отвечу: "Так получилось".

– Забудь о приказе. Приходи, когда захочешь.

– Я не буду стучать. Двери должны быть открыты.

В той части Индии, где мы жили, город не спал до двенадцати, потому что жара начинала спадать только после двенадцати. Люди не спали, продолжали трудиться. Днем так жарко, что они отдыхали днем, а работали ночью.

– Нет смысла закрывать двери, если находишься внутри и работаешь. Пусть они будут открыты. Зачем стучать?

– Хорошо, двери будут открыты. Не надо было говорить тебе, чтобы приходил до девяти. Так все делают.

– А я не все. Если это им подходит, то пусть приходят до девяти. Если мне подходит, то и я приду. Только не забирай у меня свободу, не ломай мою индивидуальность. Разреши мне быть самим собой.

Это вопрос утверждения себя с теми, кто имеет власть над тобой. Против них можно использовать скрытые силы. Например, я сказал: "Я буду просто сидеть на дороге". Я тоже использую силу. Сидя на крыше храма, я тоже использую силу. Если они угрожают мне, то я тоже буду угрожать им. Дети подчиняются потому, что хотят уважения, просто быть послушными, просто правильно все делать. А правильно делать означает делать то, чего требуют родители.

Вы правы, я отличался от других. Я не был лучше других, я просто был другим. Познавая это, я стал лишь оттачивать грани. Понимая, как бороться с теми, у кого есть власть – а у тебя ее нет, – я стал оттачивать это искусство, и у меня хорошо получалось. Я всегда находил противоядие. Они всегда удивлялись этому, когда им казалось, что на это я уже не смогу ничем ответить, они всегда думали рационально.

Логику я не уважал.

Я уважал свободу.

Не важно, какими средствами она достигалась. Каждое средство хорошо, если оно несет вам свободу, индивидуальность, сбрасывает оковы рабства. Дети просто не знают этого. Они думают, что родительские советы приносят им только пользу.

Я им всегда говорил: "Я не сомневаюсь в ваших намерениях, и я надеюсь, что вы не сомневаетесь в моих. Но есть моменты, когда у нас разные точки зрения. Вы хотите, чтобы я всегда с вами соглашался, независимо от того, правы вы или нет? Вы точно уверены, что вы правы? Если вы не абсолютно уверены, то разрешите мне самому решать. По крайней мере, это будут мои собственные ошибки, и вам не придется испытывать чувство вины и нести за меня ответственность".

Нужно осознавать одно: родители не могут сделать всего, о чем говорят. Они не могут навредить вам, не могут убить вас, они могут лишь угрожать вам. Когда вы поймете, что они могут только угрожать вам, их угрозы перестанут беспокоить вас; вы тоже можете им угрожать. Вы можете им угрожать таким образом, что им придется уважать ваше право на выбор того, что вы захотите делать.

Итак, разница есть, но не в каком-то особенном превосходстве. Детей можно научить, они могут делать то же самое, я уже это испытал, даже в детстве. Ученики были удивлены: я изводил учителей, я изводил директора, но они ничего не могли со мной поделать. И они совершали необдуманные поступки, у них появлялись проблемы. У меня стали спрашивать:

– Расскажи секрет.

– Нет никакого секрета. Вы должны осознавать, что вы правы, и у вас есть причина для этого. Потом вы увидите, кто против вас. Не важно, учитель это или директор.

Один учитель в гневе пошел к директору и оштрафовал меня на десять рупий за плохое поведение. Я пошел за ним, и, пока он выписывал мне штраф, я стоял рядом. Когда он закончил, я той же ручкой выписал ему штраф на двадцать рупий за недостойное поведение.

– Что ты делаешь? – спросил он. – В этом журнале учителя выписывают штрафы ученикам.

– А где об этом сказано? Где сказано, что в этом журнале только учителя могут штрафовать учеников? Я думаю, что в этом журнале за плохое поведение записывают всех. Если это не так, то дайте мне посмотреть.

Зашел директор.

– Что тут происходит? – спросил он.

– Он испортил журнал. Он оштрафовал меня на двадцать рупий за плохое поведение, – объяснил учитель. – Это неправильно.

– У вас есть какой-нибудь документ, где говорится, что ученик не вправе штрафовать учителя, даже если он плохо себя ведет? – спросил я.

– Трудный вопрос. Документа такого у нас нет. Но сложилась практика, обычно наказывают учителя.

– Это нужно поменять. Наказание необходимо, но оно не должно быть однобоким. Я заплачу десять рупий в том случае, если он заплатит двадцать.

Поскольку директор не мог потребовать у учителя двадцать рупий, то он не стал требовать и с меня десять рупий, штраф все еще числится за мной!

Когда я пришел в школу через несколько лет, он показал мне журнал:

– Твой штраф все еще здесь.

– Пусть другие ученики знают об этом.

Просто надо находить пути!

Разница должна быть, но дело не в превосходстве. Нужно быть смелым, разумным, нужно рискнуть. В чем опасность? Что могли разрушить те люди? Максимум, они могли бы меня оставить на второй год, но они этого боялись – опять я был бы в их классе! Так что мне было выгодно. Они хотели избавиться от меня поскорее. У учителя есть единственное оружие – оставить ученика на второй год.

Я дал четко понять всем учителям:

– Можете меня оставлять на второй год, для меня это не важно. Мне не важно, когда я сдам экзамен – через два года или три. Вся жизнь бессмысленна – где-то мне надо ее проводить. Я могу провести ее в этой школе, и ваша жизнь превратится в ад, потому что я смогу делать что угодно, если не будет страха остаться на второй год. Даже учителя-противники завышали мне оценки, чтобы я переходил в следующий класс и не становился им помехой.

Если родители смелые люди, то они будут помогать своим детям развивать свою смелость, даже против них самих. Они помогут им быть смелыми против учителей, общества, любого, кто собирается разрушить их индивидуальность.

Я это и имею в виду: у нового разума будут эти новые качества. Дети рождаются с новым разумом, и к новому человеку не будут относиться так, как это делали веками. Их будут поощрять оставаться самими собой, быть уверенными в себе, самоуважительными. Само это изменит качество жизни. Она станет более яркой, живой, наполненной.

(Beyond Psychology, Chapter #41)

Тысячи лет семья была основой общества, а вы сомневаетесь в ее ценности. Что может ее заменить?

Человек перерос семью. Предназначение семьи закончилось; она и так долго продержалась. Это один из самых старых институтов, но только самые прозорливые люди понимают, что он уже мертв.

Семья свое отработала. Она уже не нужна в новом контексте социума, она уже не нужна для нового человечества, которое только зарождается.

Семья была и хороша, и плоха. Она помогала – человек смог выживать в ней, но она была и очень плохой, потому что изуродовала ум человека. Однако в прошлом ей не было альтернативы, не из чего было выбирать. Это было необходимое зло. Но в будущем так не должно быть. В будущем должны быть альтернативные пути.

Я предвижу, что в будущем не будет одной фиксированной модели, будут разные альтернативные пути. У желающих должна быть свобода создавать семьи. Это будет совсем малый процент. Есть семьи на земле, совсем немного, не более одного процента, которые действительно красивы, действительно взаимовыгодны, в них есть место росту, нет главенства, борьбы за власть, нет собственности; семьи, где не унижают детей, жена уважает мужа, а муж уважает жену, где есть любовь и есть свобода, где собираются вместе только из-за радости, а не по каким-то корыстным мотивам, где нет политики. Да, такие семьи существовали на земле и они все еще есть. Таким людям не надо ничего менять. В будущем они будут продолжать жить в семьях.

Но для большинства семья – это ужас. Спросите психоаналитиков, и они вам скажут: "Все умственные расстройства имеют семейную причину. Все психозы, неврозы имеют семейную причину. Семья создает умственных калек".

В этом нет необходимости, должны быть альтернативы семье. Для меня лучшей альтернативой семьи может служить коммуна.

Коммуна означает, что люди живут в гармоничной семье. Дети принадлежат коммуне, они принадлежат всем. Нет личной собственности, нет эго. Мужчина живет с женщиной, потому что им нравится жить вместе, они лелеют это, наслаждаются этим. Когда они почувствуют, что любовь прошла, то не станут цепляться друг за друга. Они расстанутся как друзья, с благодарностью друг другу. Они найдут другую компанию. Единственной проблемой в прошлом была судьба детей. В коммуне дети могут принадлежать коммуне, а это намного лучше. У них будут лучшие возможности для роста в окружении многих людей. Иначе ребенок живет только с матерью. Годами единственными людьми для него были отец и мать. Естественно, он начинает имитировать их. Дети становятся имитаторами своих отцов и переносят в мир все болезни, от которых страдали их родители. Они становятся копиями под копирку. Это очень разрушительно. У детей нет выбора, поскольку у них нет другого источника информации.

Если сотня человек будет жить в одной коммуне, то там будет много женщин и мужчин, ребенка не будут заставлять следовать только одному образу жизни. Он чему-то научится у отца, а чему-то – у дяди и других членов коммуны. Его душа станет шире.

Семьи ломают людей и делают их души очень мелкими. В коммуне у ребенка будет широкая душа, у него будет больше возможностей, его жизнь станет богаче. Он будет видеть много женщин, у него не будет только одна идея относительно того, какой должна быть женщина. Очень разрушительно иметь только одно представление о том, какая должна быть женщина, – всю свою жизнь вы будете искать и искать свою мать. Влюбившись, будьте внимательны! Очень может быть, что вы нашли кого-то, очень схожего с вашей матерью, а этого надо было бы избежать.

Каждый ребенок сердится на свою мать. Мать должна запрещать многое, говорить "Нет" – этого не избежать. Даже хорошая мать должна иногда сказать "Нет", запретить что-то, ограничить. Ребенок злится, он в гневе. Он ненавидит и любит мать одновременно, потому что не выживет без нее, она его источник жизни и энергии. Итак, он любит и одновременно ненавидит мать. Это становится нормой. Вы будете любить женщину, и вы будете ее ненавидеть. У вас нет другого выбора. Вы будете искать свою мать бессознательно. У женщин то же самое, они продолжают поиск своего отца. Всю жизнь они ищут мужа, похожего на отца.

Но отец – не единственный в мире, мир намного богаче. Даже если вы найдете отца, вы не будете счастливы. Можно быть счастливым с любимым, с любовником, но не с отцом. Если вы найдете мать, то вы тоже не будете счастливы с ней, вы уже хорошо ее знаете, вам нечего будет открывать. Это уже вам знакомо, а значит, не вызывает интереса. Вам надо искать что-то другое, но у вас нет никакого другого образа.

В коммуне у ребенка будет богатая душа. Он будет знать многих женщин, он будет знать многих мужчин, он не будет привязан к одному или двум лицам.

Семья создает одержимость, а одержимость против человечества. Ваш отец борется с кем-то, но это не имеет значения – он ваш отец, и вы на его стороне. Как говорится: "И сладок дым отечества". Таким же образом говорят: "Прав он или нет, но это мой отец. Права или не права – она моя мать, и я должен быть с ней. Иначе это будет предательством". Это учит вас быть несправедливым. Вы видите мать не права, она дерется с соседкой; соседка права, но вы должны быть на стороне матери. Так учат несправедливости.

В коммуне вы не будете привязаны к одной семье, там не будет такой семьи. Вы будете свободнее, менее одержимы, более справедливы. Вас будут многие любить, вы почувствуете, что жизнь – это любовь. Семья учит вас некоему конфликту с обществом, с другими семьями. Семья требует монополии, она просит быть за нее и против всех остальных. Вам придется служить семье. Вам придется бороться во имя семьи и ее славы. Семья учит вас быть амбициозным, конфликтным, агрессивным. В коммуне вы будете менее агрессивным, вам будет мир ближе, потому что вы знаете стольких людей.

Вот что я собираюсь сделать здесь – коммуну, где все будут друзьями. Брак будет соглашением между двумя людьми как доказательство того, что они счастливы вместе. Причем, если хотя бы один почувствует, что он становится несчастным, они расходятся. Нет необходимости в разводе. Нет брака – нет и развода. Жизнь спонтанна.

Когда вы живете в несчастье, то постепенно вы привыкаете к нему. Никогда нельзя это терпеть. Раньше вы жили с этим человеком в счастье и радости, но, если все это позади, вам нужно выбираться отсюда. Нет необходимости злиться или становиться агрессивным, нет необходимости нести в себе обиду – любви не прикажешь. Любовь как ветерок. Он подул. Он здесь. Его больше нет. Когда он ушел, то он ушел. Любовь – это тайна, ею нельзя манипулировать, любовь не нужно легализовывать, навязывать ее, какая бы ни была причина.

В коммуне люди будут жить только потому, что им хорошо вместе, а не по какой-то иной причине. Когда радость пройдет – они расстанутся. Может, это грустно, но они расстаются. Может, ностальгия все еще не дает покоя, но им нужно расстаться. Они обязались, что не станут причиной несчастья другого, иначе несчастье становится привычкой. Они расстаются с тяжелым сердцем, но без обид. Они будут искать другого партнера.

В будущем не будет брака, как это было в прошлом, и не будет развода, как это было в прошлом. Жизнь будет более живой, будет больше доверия. Будет больше доверия в тайнах жизни, чем в ясности закона, больше доверия к жизни, чем к чему бы то пи было: суду, полиции, священнику, церкви. Дети должны принадлежать всем, а не носить значки своих семей. Они будут принадлежать коммуне, и коммуна позаботится о них.

Это станет самым революционным шагом в истории человечества: люди начнут жить в коммунах, станут честными, доверяющими; они будут все больше отказываться от юридических проволочек.

В семьях любовь рано или поздно исчезает. Ее может не быть с самого начала. Это может быть брак по расчету: деньги, престиж, власть или другие мотивы. С самого начала может не быть никакой любви. Дети рождаются в браке, который превращается скорее в тупик, – дети рождаются не в любви. С самого начала люди становятся чужими. Отсутствие любви в доме делает их скучными, нетерпимыми. Свой первый урок дети берут у родителей, а родители не любят друг друга, царит атмосфера ревности, злобы и борьбы. И дети видят отвратительное лицо родителей.

Сама их надежда рушится. Они не верят, что к ним придет любовь, если в жизни их родителей любви не было. Они также видят других родителей и другие семьи. Дети очень наблюдательны, они ходят вокруг и наблюдают. Когда они не видят любви в жизни, они начинают понимать, что она бывает только в поэзии, она существует только для поэтов и мечтателей; в реальной жизни ей нет места. Если вы решили, что любовь бывает только в поэзии, то она к вам никогда не придет, потому что вы закрылись от нее.

Она к вам придет только при условии, что вы видите ее в жизни. Если вы видите, что ваши отец и мать очень любят друг друга, заботятся друг о друге, сочувствуют друг другу, уважают друг друга, то вы видите, как цветет любовь. Появляется надежда. Семя падает к вам в сердце и начинает расти. Вы знаете, что с вами это тоже произойдет.

Если вы любовь не видели, то как вы можете верить, что она придет к вам? Если она не пришла к вашим родителям, то как она придет к вам? Вы даже сделаете все, чтобы отвести ее от себя, иначе это будет выглядеть как предательство перед родителями. Мои наблюдения за людьми: подсознательно женщины говорят: "Посмотри, мама, я страдаю так же, как и ты". Мужчины говорят: "Отец, не переживай, моя жизнь такая же несчастная, как и твоя. Я не превзошел тебя, я не предал тебя. Я такой же несчастный, как и ты. Я несу традиции семьи. Я твой представитель, отец; я не предал тебя, посмотри, я веду себя так же, как ты с моей матерью, я веду себя так с матерью моих детей. С детьми я веду себя так, как ты вел себя с нами. Я воспитываю их так же, как ты воспитывал нас".