Текст книги "Люди пути. О суфиях, суфизме и суфийских историях"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

И ты спрашиваешь меня: «В чем его ответственность и свобода?» У тебя не может быть никакой свободы, потому что тебя еще нет. Свобода есть, только когда ты есть, а ты есть, только когда ты пробужден. Ты глубоко спишь – какую свободу ты можешь иметь? Ты можешь о ней только мечтать.

У тебя нет никакой свободы. Вся ваша жизнь состоит из случайностей – просто случайности. Вы продолжаете думать, что вы выбрали свою свободу. Полная ерунда.

На днях я читал об одном поэте, знаменитом поэте, который писал о жизни, и он вспомнил, как отец рассказывал ему историю. Его отец рассказывал ему: «Когда я был молод, не женат, я ехал на поезде. Мне захотелось закурить, и я стал искать в кармане сигареты. Со мной ехали еще пять человек, а у меня осталось всего шесть сигарет. Я предложил каждому сигарету, они взяли по одной и поблагодарили меня. Затем я положил пустую пачку в карман.

Когда я прибыл на станцию, где должен был сойти, я вышел из вокзала и собирался поймать такси. Внезапно я снова захотел курить. Я заглянул в карман. Он был пуст. Тогда я пошел назад на станцию купить сигарет, и на углу, у сигаретного киоска, я влюбился в женщину – женщину, продававшую сигареты». И она стала матерью поэта – они поженились.

Дальше поэт говорит: «Если бы один из пассажиров купе был некурящим, я бы вообще не родился. Всего одной сигареты могло хватить, чтобы помешать мне родиться, – потому что мой отец не пошел бы назад, если бы у него осталась сигарета. Тогда они бы никогда не встретились – моя мать и мой отец».

Конечно же, он бы женился на какой-нибудь другой женщине. Но от другой женщины не родился бы тот же самый поэт. Этому поэту было нужно, чтобы встретились этот мужчина и эта женщина, иначе он бы не родился.

Сколько поэтов не рождаются – вы знаете? Трудно сказать. Жизнь просто такая – случайная. О какой свободе, о какой ответственности ты говоришь? Чтобы быть свободным, сначала нужно быть, тогда каждое твое действие сознательно. Тогда ты не жертва бессознательных, случайных ситуаций. Тогда во всем, что бы ты ни делал, есть сознание, свидетельствование. Тогда жизнь больше не случайна, тогда в жизни есть ощущение направления, тогда жизнь – это целостность. И из этой целостности, из этого центра целостности ты откликаешься.

Тебе нужно стать учеником, потому что у тебя еще нет той целостности. Иначе какой смысл становиться учеником? Стать учеником значит приблизиться к человеку, который целостен, и чья целостность может работать как катализатор для твоей интеграции. Это значит приблизиться к человеку, прийти в присутствие человека, который больше не является машиной, который пробужден – чтобы его пробужденность создала рябь пробуждения в тебе. Стать восприимчивым к такому человеку, оставаться доступным для такого человека, это все, что подразумевается под «стать учеником».

Но прямо сейчас не обманывай себя, что у тебя есть какая-то свобода или ответственность. Когда я так говорю, это причиняет боль. Это ранит твое эго, ты чувствуешь себя нехорошо. Ты не свободен! Ты не ответствен! Что за вздор несет Ошо? Я знаю, это больно, но если ты попытаешься понять, если ты попытаешься проникнуться тем, что я говорю, если ты посмотришь без предубеждений и без эго, ты увидишь в этом смысл. И само это видение станет трансформацией твоей жизни.

И последний вопрос:

Ошо, почему я вспоминаю Бога, только когда страдаю?

Ты не вспоминаешь Бога. Когда ты страдаешь, твое вспоминание Бога просто бессмысленно. Тебя не интересует Бог, тебя интересует только, как избежать страданий. Вот поэтому, когда ты счастлив, ты абсолютно забываешь о Боге. Но знай наверняка, только когда ты вспоминаешь Бога в счастье, это является вспоминанием, иначе нет. В страдании все вспоминают Бога – даже атеист. Поэтому даже атеисты начинают становиться теистами, приближаясь к старости. А в момент смерти почти каждый атеист становится теистом – когда приходит реальное страдание смерти, тогда вся ваша философия атеизма исчезает. Но это не реальная, не подлинная молитва, не подлинное воспоминание.

Религиозные люди – это те, кто вспоминает Бога, когда они счастливы, потому что они помнят с благодарностью. Когда вы увидите розу, это будет правильным моментом вспомнить Бога. Роза – это достаточное основание для того, чтобы вспомнить его, достаточное указание, достаточная причина, подлинное событие.

Когда вы видите улыбающегося ребенка, или когда птица взлетает в небо, когда птица в полете, или когда восходит солнце, или одинокая утренняя звезда вот-вот погаснет – если вы знаете, что такое красота, вы вспомните Бога в эти прекрасные моменты. Если вы знаете, что такое любовь, вы вспомните Бога, когда занимаетесь любовью. Если вы знаете, что такое радость, вы вспомните Бога, когда вы наполнены радостью – потому что это те моменты, в которые вы благодарны. Тогда, даже если вы вспомните его в страдании, это будет настоящим воспоминанием, иначе нет. Если вы помните только в страдании, вы не помните Бога – вы просто хотите получить от него помощь. Вы просто хотите использовать слово «Бог», вы хотите использовать Бога, вот и все.

Я слышал...

У одного мужчины жена держала домашнего попугая – очень религиозного попугая, но однажды попугай умер. Женщина, конечно, расстроилась. Ее добродушный муж пошел в магазин за новой птичкой, но ничто из предложенного ему не годилось: один попугай был слишком драчливый, другой – слишком скучный, третий слишком большой. Наконец, хозяину зоомагазина это изрядно надоело, и покупатель направился к выходу. Но уже на выходе он вдруг увидел попугая, который ему по-настоящему приглянулся.

«Сколько за этого малого?» – спросил он.

«Это особенный попугай. Я на самом деле не хочу с ним расставаться, но если я это сделаю, это будет стоить двести фунтов».

«Что же в нем такого особенного?»

«Ну, видите ли, сэр, это единственный попугай в Великобритании, который кладет квадратные яйца».

Посетитель не был склонен этому верить, но торговец провел его в подсобное помещение и показал блюдо с яйцами, каждое из них представляло собой идеальный куб.

«По рукам. Я заберу птицу с собой», – сказал он.

Пока продавец оформлял чек, тревожная мысль пришла в голову покупателю, он подумал о своей жене и спросил: «Я полагаю, этот попугай умеет говорить? Он знает что-нибудь религиозное, молитву или что-то такое?»

«Да, сэр, может... Одно выражение он точно знает».

«Замечательно. И что это за выражение?»

«Бббоооже, опяяять!»

В страдании ваше вспоминание похоже на это. Оно никак не связано с Богом. Отбросьте его, оно бессмысленно. Научитесь новому подходу. Когда вы полны радости, танцуете, поете, тогда вспоминайте! Пусть Бог ассоциируется, прежде всего, с вашими положительными моментами. Оттуда он проникнет глубоко в ваше сердце. Пусть Бог будет не грустным делом, но празднованием. Пусть Бог будет благословением, благодарением.

Достаточно на сегодня.

Глава 15
Подливая масло в огонь

Один человек, которому нравилось изучать всевозможные философские системы, написал мастеру-дервишу, Абдул-Азизу из Мекки, спрашивая, не мог бы тот поговорить с ним, чтобы провести сравнения. Дервиш отправил ему бутылку, наполненную маслом и водой, и фитиль. В посылку было вложено это письмо:

«Дорогой друг, если ты поместишь фитиль в масло, ты получишь свет, поднеся огонь. Если ты выльешь масло и поместишь фитиль в воду, ты не получишь света. Если ты взболтаешь масло с водой и затем поместишь в них фитиль, ты получишь шипение и брызги. Нет нужды проводить эксперимент с помощью слов и визитов, если это можно проделать с такими простыми материалами, как эти».

Суфизм экзистенциален, но суфизм – не экзистенциализм. Экзистенциализм на самом деле содержит в себе противоречие. Весь подход экзистенциализма заключается в том, что существование – это не система, и его невозможно превратить в систему. Что существование остается опытом. Невозможно превратить его в философию, и, тем не менее, сам экзистенциализм превратился в систему.

Западный ум так пристрастился к теоретизированию и философствованиям, что даже нечто антифилософское в своей основе со временем превращается в философию. Что-то, что в своей основе не является системой, мало-помалу становится полноценной системой.

Немецкий ум в этом отношении более систематичен. В Германии Карл Ясперс превратил подход экзистенциалистов к реальности в великую систему. Это поразительно! Все их воззрение заключается в том, что систематизация невозможна. Но вы можете систематизировать даже этот подход, это отношение. Вы можете философствовать против философии, вы можете создать философию из нефилософии, но тогда вы снова тонете в болоте слов, теорий, гипотез, утверждений, логики... этому нет конца.

Поэтому я говорю, что суфизм экзистенциален, но не является экзистенциализмом. У него нет «изма», у него нет никакой философии, которой можно обучать, у него нет утверждений, чтобы нечто утверждать, у него нет доктрины, чтобы внушать ее людям. Это просто палец, указывающий на Луну. Это указание, указание в направлении реальности, не в направлении слов. Это опыт и эксперимент. Он питает отвращение ко всем возможным философиям, потому что философия – это фундаментальная причина, из-за которой человек теряется в языке и языковых моделях. У жизни нет языка, жизнь молчалива, или же тишина – это ее единственный язык, она говорит только со помощью тишины. Поэтому, когда вы молчаливы, вы находитесь в единстве с ней.

Жизнь медитативна. Это не разновидность мышления, она – состояние недумания. Когда вы находитесь в этом состоянии недумания, внезапно возникает единство, исчезают все барьеры между вами и жизнью. Вы больше не отдельны от нее, вы больше не противопоставлены ей, думая о ней, – вы и есть жизнь! И вы знаете это, только когда вы являетесь ей, вы знаете, только когда знающего больше нет, вы знаете, только когда все знания исчезли. Вы знаете через бытие, а не через знание.

Поэтому на протяжении веков суфизм очень осуждающе относился к философствованиям. Суфизм не заключен в писания, он не логичен, он очень реалистичен, он очень прагматичен. Поэтому он так привлекателен для современного ума, для ума, который более обучен методам науки, нежели методам философии.

Наука – это эксперимент. Вы не можете доверять спекуляции, вы должны экспериментировать с реальностью. Вы должны видеть реальность такой, какая она есть, не сквозь какие-то предрассудки вашего ума. Вам не нужно иметь никаких верований, вы можете просто погружаться в реальность без какой-либо веры, и реальность принимает решение. Реальность является решающей. Решение приходит не тогда, когда вы думаете, но просто когда вы всматриваетесь в реальность. И если у вас априори есть какая-то идея, сама эта идея лишь отвлекает внимание. Она не позволяет вам видеть то, что есть.

Поэтому суфии говорят: не имейте никаких идей, не имейте никаких верований. Нет ничего, во что можно верить. Да, многое можно познать, но верить не во что. Нет нужды верить. Всевозможные верования ориентированы единственно на страх.

Я слышал...

Один престарелый джентльмен внезапно почувствовал, что для него настало время быть принятым в лоно церкви.

«Абрахам, – предостерег его пастор, – ты должен иметь веру. Ты всему веришь в Библии?»

«Да, сэр», – утверждал Абрахам.

«Ты веришь в истории об Ионе и ките? А о Данииле и львах – эти голодные африканские львы, которым было совершенно нечего есть? Ты знаешь, Даниил заходит прямо в их логово и бьет их по морде, а они ничего ему не делают?»

«Если так говорится в Библии, я в это верю».

«А ты веришь в историю о еврейских детях в горящей печи? Они входят прямо в эту печь, ступают на раскаленные угли и даже не обжигаются?»

«Даже не обжигаются?»

«Так точно! Даже не обжигаются!»

«Дьякон, – сказал Абрахам, – я в это не верю».

«Значит, ты не можешь быть принят в лоно церкви».

Абрахам уныло поднял свою шляпу и, шаркая ногами, направился к двери. «Да, пастор, – добавил он, – в истории про Даниила и львов я тоже не верю!»

Никто на самом деле не верит в эти истории, даже те, кто притворяется, что верит, даже те, кто утверждает, что они обладают глубокой верой. Нет, это невозможно. По самой природе сознания, невозможно верить, пока вы не знаете, – любая вера противоречит природе. И любая вера – это лишь подавление ваших сомнений. Да, вы можете подавлять свои сомнения, если чувствуете сильный страх, вы можете подавлять свои сомнения, если испытываете сильную алчность – при этом или вам предлагаются небесные наслаждения в раю, или вам угрожают адским пламенем и чертями, которые будут вас мучить. Если в ваш ум вложены такие вещи, вы поневоле станете верить, но все время, подспудно, будете сомневаться.

Как можно верить? Как можно верить, если человек не познал самого себя? Пока вы не встретились с реальностью такой, какая она есть, невозможно иметь веру. Вера не приходит через страх, вера не приходит через алчность, вера приходит только через переживание на опыте.

Суфии учат другому взгляду на мир – не основанному на верованиях, но основанному на экспериментах, опыте, выводах, которые естественно приходят в этих экспериментах и опытах. Тогда возникает совершенно иная вера. В ней не подавлены никакие сомнения, она целостна. Она вас не разделяет, она не расщепляет вас. Христиане, индусы, мусульмане и прочие верующие – это расколотые, шизофреничные личности. Шизофрения – одна из самых распространенных человеческих черт. Почему человек шизофреничен? Причину необходимо искать в так называемых религиозных учениях, внушениях.

Когда вы говорите кому-то поверить во что-то, вы создаете в нем невроз, вы создаете разделение. Теперь он никогда не будет одним, он будет двумя. Одна часть, настоящая часть будет сомневаться, а ненастоящая часть, поверхностная часть начнет верить. И этот разрыв будет все увеличиваться и увеличиваться, это разрыв будет всегда создавать сильное беспокойство.

Всмотритесь в свои верования: вы верите в Бога, и посмотрите – вы знаете, что вы сомневаетесь.

Я слышал...

Маленький мальчик вернулся домой из воскресной школы, и его папа спросил: «Чему ты сегодня научился?»

«Ну, – сказал мальчик, – две тысячи лет назад евреи хотели убежать от плохих египтян. Поэтому Моисей распорядился, чтобы евреи построили подвесной мост через Красное море. Потом они обложили его динамитом. Евреи перебежали через этот мост, а когда за ними погнались египтяне, они взорвали мост, и все египтяне утонули».

«Это рассказал вам учитель?» – спросил удивленный отец.

«Нет, – ответил мальчик, – но ты бы ни за что не поверил в ту бредовую историю, которую рассказал нам учитель!»

Мальчик переделал историю.

Все ваши так называемые писания полны вздора. Но вы продолжаете верить, просто потому что вы боитесь, потому что вы не заземлены в своем существе, потому что вы не укоренены в реальности.

Отец был последователем учения «Христианская наука» и всегда носил в кармане копию работ миссис Эдди. В сопровождении своего маленького сына ему довелось пересекать участок земли, где пасся большой козел. Когда они приблизились к козлу, мальчик испугался, отец же приказал ему думать, что животное не может причинить ему вреда. Но мальчик, вспоминая свои предыдущие встречи с козлом, исход которых был не лучшим для него, не стал ничуть смелее.

«Пап, да, ты христианский ученый, – сказал он, – как и я, но козел же об этом не знает».

Реальность никогда ничего не слышала о ваших верованиях, ваших философиях, ваших религиях. Ей совершенно неведом весь тот вздор, который вы продолжаете носить в своей голове. Ей совсем не интересны игры в ваших головах, она проста и бесхитростна. Она не индуска, не мусульманка, не христианка. У нее нет определений, у нее нет писаний, нет пристрастий, нет неприязней. Она просто есть, обнаженная.

Чтобы познать эту реальность, вам придется сорвать с себя все свои верования. Эти верования служат вам одеждой, духовной одеждой – да, это именно то, чем они являются. И из-за этой одежды вы никогда не прикасаетесь к реальности. Нужно быть обнаженным, чтобы иметь возможность коснуться лучей солнца. Нужно быть обнаженным, чтобы ощутить ветер. Нужно быть обнаженным, если кто-то хочет танцевать под дождем и чувствовать, как дождь проливается на его существо и тело. Именно так, нужно быть духовно обнаженным, если кто-то хочет принимать участие в том, чем на самом деле является реальность.

Суфизм – это попытка обнажить вас, снять с вас все системы верований, все слова. Поэтому в суфизме мастер – это не учитель. Мастер скорее похож на ремесленника, на скульптора, на художника, может быть, на плотника, на ткача. Мастер больше похож на того, кто обладает каким-то навыком, которому невозможно обучить словесно, которому можно научиться только через опыт. Поэтому в суфизме нет учителя. Есть мастера, но учителей нет. И в суфизме ученик – это не студент, ученик – это подмастерье.

Обратите внимание на это огромное отличие: мастер – это не учитель, ученик – это не студент. Мастер – это ремесленник, который знает какое-то искусство, у которого есть умение что-то делать, а ученик – это подмастерье, который живет в присутствии мастера, чтобы мало-помалу, медленно, медленно он мог впитывать больше присутствия мастера, мог осознать то умение, которым тот обладает. Это не что-то обычное, что можно передать, потому что это невозможно выразить в словах.

Если вы спросите какого-нибудь великого пловца: «Как ты это делаешь? Ты можешь меня научить? Ты можешь дать мне несколько уроков?» Ему будет трудно научить вас плавать, пока вы будете сидеть в своей комнате. Он попросит вас пойти с ним к реке или в бассейн. Плавание – это искусство, ему невозможно обучить на словах.

Или катание на велосипеде... Вы знаете, как ездить на велосипеде, но если кто-то спрашивает вас: «Объясни это по-философски. Как тебе это удается?» Ни один велосипедист еще не смог этого объяснить. Как тебе это удается? Это умение. Делай это! Вам это удается, но вы не сможете объяснить, каким образом. Единственная возможность – сказать человеку, который задает вопрос, пойти с вами и помочь ему справиться самому, тогда он познает. Но когда он познает, он тоже не сможет передать свое знание словами. Это передается только в действиях.

У суфийского мастера нет учения, он есть учение. Суфийский мастер не философствует о реальности, он обнажает свое сердце перед учеником. Даже если иногда он использует слова, эти слова – только указатели, так же как стрелки на дорожных указателях, просто указатели того, что вам нужно идти и идти. По мере того как ученик становится все более и более сонастроенным с мастером, необходимо все меньше и меньше слов. В конце концов, достаточно просто присутствия мастера.

Мастер учит двумя путями: первый – это его присутствие, и второй, что очень парадоксально, – это его отсутствие. Мастер учит через свое присутствие и через свое отсутствие. В одном смысле он полностью присутствует, каждый момент он целиком здесь. Каждый момент сияет его присутствием, каждый жест, каждое действие наполнены его присутствием. Он всегда здесь и сейчас.

Ученик многому учится в сияющем присутствии мастера. Он учится быть более присутствующим, быть более бдительным, быть более целостным. А с другой стороны, мастер совершенно отсутствует, потому что у него нет эго. В нем больше не существует ничего похожего на идею «Я». Абсолютная тишина, никакого эгоизма, который суфии называют фана. Мастер исчез.

Сначала ученик учится его присутствию, затем постепенно он становится способным войти в его отсутствие.

Это разновидность искусства – быть одновременно присутствующим и отсутствующим. Это величайшее искусство, потому что это величайший парадокс: присутствовать и все же не присутствовать – присутствовать в смысле присутствия, осознанности, сознания и отсутствовать в смысле, что нет «Я», нет эго. Эту пустоту и этот свет, который заполняет пустоту, невозможно передать, выразить в словах. Ученик должен быть с мастером как подмастерье. Он должен ощутить вкус существа мастера.

Эта маленькая притча прольет много света.

Один человек, которому нравилось изучать всевозможные философские системы, написал мастеру-дервишу, Абдул-Азизу из Мекки, спрашивая, не мог бы тот поговорить с ним, чтобы провести сравнения.

Обращайте внимание на каждое слово. Суфии очень, очень тщательно подбирают слова. Они немногословны, если они и используют слова, то говорят очень лаконично.

Один человек, которому нравилось изучать всевозможные философские системы, написал мастеру-дервишу, Абдул-Азизу из Мекки, спрашивая, не мог бы тот поговорить с ним, чтобы провести сравнения.

Это то, что продолжают делать миллионы людей под видом поиска и стремления к истине.

Во-первых, есть мирские люди, которые не беспокоятся об истине, которые никогда не ищут и ни к чему не стремятся. Из миллионов этих мирских людей, которые продолжают заниматься несущественными вещами, иногда кто-то становится слегка пресыщен. Видя бесплодность всех вещей, которыми он был занят, он начинает искать истину. Он хочет узнать смысл жизни, кем он является. Но тут же возникает новая ловушка. Ловушка заключается в том, что он может начать всматриваться в писания, в философские системы. Сначала он был потерян в мире вещей, теперь он потеряется в мире мыслей. И второе гораздо опаснее, чем первое! Позвольте мне это повторить, потому что обычно вы думаете, что второе лучше, чем первое. Это не так.

Очень легко пробудиться от первого, потому что это так глупо. Если кто-то по-настоящему глуп и недалек, только тогда он будет продолжать добиваться денег и власти, престижа и респектабельности, он никогда не поймет, что то, чего он ищет, это мусор – если у него по-настоящему тупая голова.

Если же вы немного разумны, если у вас есть хоть немного разумности, этого будет достаточно, чтобы стать бдительными относительно того, что сколько бы денег вы ни накопили, вы неизбежно умрете, и никакие деньги не помогут. Эти деньги не останутся с вами, вы не сможете перевезти их на тот берег. Это такой простой факт... вы можете стать очень уважаемыми, но какой смысл? Если вы при этом не становитесь радостными, какой смысл?

Вы можете встретить очень уважаемых людей, которые абсолютно безрадостны. Вы можете встретить богатых людей, которые ни одно мгновение не праздновали. Вы можете встретить знаменитостей, звезд, но они ничего не знают о праздновании. В действительности, они смотрят в том направлении, которое совершенно бесплодно, бесполезно.

Чего ищет человек, когда он начинает искать славы, когда он хочет стать знаменитостью? Чего он ищет? Этот человек упустил любовь. Он не смог получить любовь ни от одного человека, потому что он сам не смог полюбить ни одного человека. Он не мог дарить любовь, поэтому любовь не текла к нему. Он упустил любовь. Эта радость никогда с ним не случалась. Теперь он живет благодаря заменителю, он живет благодаря уважению людей и славе: «Столько людей знают обо мне!»

Это порочный способ удовлетворения своего желания в любви людей. Но те люди, которые вас знают, не любят вас. Они вас скорее ненавидят. Но даже если они испытывают к вам симпатию, или уважают вас, это не может заполнить ту пустую брешь в вашем существе, ту дыру в вашем существе, которая может быть заполнена только любовью. Это не заменит. Ни один заменитель не поможет. Все заменители сделаны из пластмассы.

Поэтому можно продолжать добиваться известности, денег, власти, но глубоко внутри оставаться очень, очень бедным – ребенком. Человек знает, что он не расцвел, потому что, кроме как через любовь, другого цветения нет. Деньги становятся заменителем, или власть, или престиж. Но это так же, как будто бы вы по ошибке приняли меню за пищу. Вам могут принести прекрасные меню, но они не насытят. Нужна настоящая пища. Настоящая пища означает любовь. И любви одного-единственного человека достаточно, чтобы сделать вас реализованным, – не нужно, чтобы вас любил весь мир. Если вас полюбил один-единственный человек, это уже реализация. И я хотел бы вам сказать, что, даже если вы сами полюбили себя, этого достаточно.

Но вы не любите даже себя, и никто вас не любил, и вы никогда никому не позволяли себя любить – потому что вы не можете отдавать, потому что вы не знаете, как делиться, потому что вы скряга и скопидом. Поэтому вы продолжаете накапливать деньги, деньги становятся вашей возлюбленной, власть становится вашим богом. Или, если вы более разумны, вы от этого со временем откажетесь, но тогда их заменят знания, философии, мысли – гораздо большие иллюзии, чем вещи.

Когда вы гонитесь за женщиной, вы, по крайней мере, очень близки к реальности. Когда вы сильно желаете иметь прекрасный дом, этот дом, по крайней мере, реален, по крайней мере, он материален, реально существует. Но когда вы начинаете блуждать в мире мыслей, грез, проекций, Бога, рая – создаются дворцы из песка, потому что, когда вы только мечтаете и воображаете, вы полностью теряете чувство реального.

Однако слишком часто разумные люди осознают бесплодность мира вещей, но оказываются пойманными в ловушку мира мыслей. Мысли – это ваши изобретения. У вас могут быть прекрасные мысли, но они не принесут реализацию. Если даже вещи не приносят реализацию, как это могут сделать мысли? Даже если вещи оказываются бесплодными, мысли тем более окажутся бесплодными.

Но в случае мыслей есть серьезная опасность – существуют миллионы философских систем, и вы можете бесконечно путешествовать от одной системы к другой. Еще большая опасность, что вы создадите собственную систему – просто выбирая, заимствуя некоторые мысли то тут, то там, вы можете создать свою собственную систему. И тогда реальность не будет оказывать вам вообще никакого сопротивления, потому что реальности нет дела до того, о чем вы там думаете. Никто не обращает внимания на ваши мысли. Это индивидуально, это ваше дело. Это больше никого не заботит, поэтому вы можете продолжать думать и создавать свою систему бесконечно.

Неслучайно великие философы имеют тенденцию сходить с ума. Это не совпадение, что всех великих философов на Западе рано или поздно приходится помещать в лечебницы для психически больных. Когда вы подходите к самому краю мысли, вы утрачиваете всякую связь с реальностью, вы становитесь безумными.

Что такое безумие? Это утрата связи с реальностью, вы оказываетесь так поглощены своими мыслями, что думаете, будто бы они – единственно существующая реальность.

Один человек, которому нравилось изучать всевозможные философские системы, написал мастеру-дервишу, Абдул-Азизу из Мекки, спрашивая, не мог бы тот поговорить с ним, чтобы провести сравнения.

Итак, прийти к такому мастеру, как Абдул-Азиз, и сказать, что хочешь немного поговорить, затеять беседу, дискуссию с ним, чтобы можно было провести сравнения с другими системами... это абсолютно глупо. Это похоже на ситуацию, когда вы хотите пить, вы читали о воде, прекрасную поэзию о воде, вы видели великолепные картины о воде, а потом вы спрашиваете у реки: «Могу я прийти и немного поговорить с тобой, чтобы я мог сравнить свои мысли о воде с твоими представлениями о воде!» Река просто рассмеется над вашей нелепостью, над вашей глупостью. Вот река, вы просто можете пить и утолить свою жажду.

Спросить мастера, подобного Абдул-Азизу: «Я хочу прийти и поговорить с тобой, чтобы провести сравнения», – это просто верх глупости. Человек приходит к мастеру не для того, чтобы говорить, но для того, чтобы видеть. Человек приходит к мастеру не для того, чтобы дискутировать, потому что дискуссия создает только барьер, она создает туман, и видение становится невозможным – человек приходит к мастеру, чтобы ощутить вкус того, что значит быть реализованным. Человек приходит к мастеру, чтобы сделать глоток из его чаши. Человек приходит к мастеру, чтобы получить возможность видеть сквозь мастера, потому что он стал открытым. Он – окно, он больше не стена. Если вы подойдете достаточно близко, вы можете видеть его глазами, вы можете слышать его ушами, вы можете чувствовать запах его носом, вы можете получить небольшой проблеск от его сердца.

Человек приходит к мастеру, чтобы приблизиться. Он просто просит благословений, ничего больше. На Востоке это давняя традиция, одна из древнейших традиций.

Когда люди с Запада приезжают на Восток, они не могут понять, что происходит. В Индии, или в Иране, или в Аравии люди проделывают путь в тысячи миль, чтобы увидеть мастера, чтобы просто увидеть мастера. Они не зададут ни единого вопроса, они просто приходят. И это тяжелое, изнурительное путешествие. Иногда люди проходят пешком тысячи миль, чтобы просто взглянуть на мастера. Западный ум не может понять, в чем суть. Если вам нечего спрашивать, почему вы идете? Зачем? Западный ум понимает, как вести разговоры, но он забыл, как «быть с». Он знает, как спрашивать, но он забыл, как пить. Он знает интеллектуальный подход, он не знает двери сердца – что есть способ соединяться и взаимодействовать за пределами слов, что есть способ соучастия за пределами слов. Поэтому люди с Запада всегда были озадачены людьми Востока, которые проходят пешком тысячи миль, проделывают долгий, изнурительный путь, нередко опасный, и наконец приходят к мастеру, чтобы просто коснуться его стоп и попросить его благословений. Потом они уходят удовлетворенные, счастливые.

Многие люди спрашивали меня, почему, когда я даю саньясу людям с Запада, я разговариваю с ними, а когда даю саньясу индийцам – нет. В чем дело? Меня не интересуют индийцы? Почему я не говорю с индийцами? Почему я не пытаюсь передать что-то посредством языка?

Причина не в том, что меня не интересуют индийцы, причина в том, что индийцы знают, как «быть с». Иногда я говорю с индийцем, который практически вестернизировался, а иногда я не говорю с человеком с Запада, если чувствую, что у него восточное сердце. Бывает по-разному. Когда приходит кто-то с Востока, он приходит по совершенно иной причине. Он приходит только для того, чтобы несколько секунд побыть здесь со мной. Эти секунды – великая радость. Он не принес с собой вопроса, он принес поиск! Вопрос поверхностен, поиск – вот настоящее. Вопрос – в голове, поиск – в сердце. «О чем спрашивать? Что такое можно спросить, чего я не могу понять, глядя в ваши глаза? Что такое можно спросить, чего я не вижу, когда вы входите в мое поле зрения? И зачем впустую тратить время, спрашивая о бесплодных вещах – существует, например, Бог или нет?»

На протяжении веков Востоку был известен другой вид, другое качество общения – единение. Человек приходит, касается стоп, кланяется, смотрит на мастера, просто вдыхает воздух, окружающий мастера, – просто аромат – и чувствует себя удовлетворенным. Он пришел, чтобы увидеть, что невозможное случается. Он слышал, что это случалось во времена Будды, он слышал, что это случалось во времена Мухаммеда, он слышал о великих мастерах, таких как Абдул-Азиз, он слышал великие истории – и он хочет видеть, бывает ли это и сегодня, по-прежнему ли жив будда, возможно ли еще найти человека такого же качества, как Мухаммед, чтобы писания снова оказались правдивыми. Каждый мастер продолжает снова подтверждать правдивость, каждый мастер снова и снова является свидетелем вечной истины – что истину можно постичь.