Текст книги "Ночной кошмар (ЛП)"

Автор книги: Бетани Уинтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

ГЛАВА 3

АТТИКУС

Ее красивые губы складываются в форму моего имени, и я почти забываю, как сильно хочу причинить ей боль.

Она выглядит чертовски сногсшибательно, ее абсолютно прямые темно-каштановые волосы достают до локтей, ее сиськи, черт возьми, почти вываливаются из черной укороченной майки, которую она носит. Не торопясь, я медленно опускаю глаза к ее пупку, к бледной полоске обнаженной кожи чуть выше пояса, а затем опускаюсь к сексуальной черной кожаной юбке, которая на ней надета. Она такая короткая, что, бьюсь об заклад, вы можете увидеть ее маленькую розовую дырочку, когда она наклоняется.

Черт.

Я прикусываю губу, когда добираюсь до армейских ботинок на толстом каблуке на ее ногах, этих гребаных колготок в сеточку, которые, она знает, я так люблю, и я обещаю себе прямо здесь и сейчас, что сорву их с нее еще до восхода солнца.

К тому времени, как я закончу, она будет чертовски сексуальным месивом, именно такой, какая мне нравится.

В этот момент ее ноги делают шаг назад, как будто она может прочитать все мысли, проносящиеся в моей голове. Я снова поднимаю глаза на ее лицо, обнаруживая, что ее бледно-голубые глаза наполнены непролитыми слезами, когда она смотрит на меня так, словно увидела привидение.

Я не призрак, детка.

По крайней мере, пока. Единственный способ, которым она когда-нибудь избавится от меня подобным образом, – это если она возьмет нож и вонзит его мне в грудь.

Она быстро поворачивается ко мне спиной, и я бросаю большую упаковку таблеток, которую держу в руках, случайному парню передо мной. – Раздай это, – говорю я ему, хлопая его по спине, прежде чем пробраться сквозь толпу вокруг меня.

Я догоняю свою девочку прежде, чем она успевает убежать, и обхватываю ее рукой за талию, притягивая спиной к своей груди и наклоняя голову, чтобы зарыться носом в ее волосы. Она прижимается ко мне, ее дыхание прерывается, когда я обхватываю ее киску свободной рукой, тихое рычание вырывается у меня, когда я понимаю, что под этими колготками на ней нет стрингов.

Я знал, что так и будет.

– Атти…

Боже. Слышать, как она так произносит мое имя после такого долгого времени, для меня как укол героина в организм.

Я знаю, она чувствует, как сильно прижимает меня к своей заднице, и мне требуется все мое мужество, чтобы не вонзить зубы ей в шею и не обоссать ее прямо здесь. Чтобы пометить ее как мою, чтобы все видели.

Потому что она такая и есть.

– Моя, – шепчу я ей на ухо, закрывая глаза, когда тихий всхлип срывается с ее губ. – Черт возьми, малышка. Я так сильно скучал по тебе.

– Атти, не делай этого.

Придя в себя, я обхватываю пальцами ее горло и веду ее вперед, не сдаваясь, когда она пытается освободиться.

– Ты скучала по мне? – медленно выдыхаю я, мои зубы прижимаются к ее лицу.

Она ничего не говорит.

Я сжимаю ее горло сильнее, и она сглатывает, впиваясь острыми черными ногтями в мое запястье. Злобная маленькая сучка царапает меня достаточно сильно, чтобы пустить кровь, но мне все равно. Мне нравится, как она царапает меня. Я люблю в ней все, черт возьми, даже когда это причиняет боль.

– Детка, ответь на вопрос.

– Нет, – хрипит она, пытаясь отдышаться.

– Нет, ты не скучала по мне, или нет, ты не ответишь на вопрос?

Снова тишина.

Я теряю терпение и поднимаю ее с земли, держа за талию и шею.

– Эй, – рявкает Энди, догоняя нас, и упирает руки в бока, когда я останавливаюсь и приподнимаю бровь, глядя на нее. – Аттикус, что ты… Как…?

– Выкладывай, малышка, – говорю я, когда она продолжает запинаться на собственных словах, без сомнения, шокированная тем, что видит меня здесь. – У нас в запасе не вся ночь.

– Не называй меня так, – огрызается она на этот раз, всегда такая чувствительная. – И не смей причинять ей боль, – добавляет она, я полагаю, имея в виду Вайолет.

– Но ей нравится, когда я причиняю боль, – говорю я, ухмыляясь, когда беру зубами мочку уха Вайолет, прикусываю ее, заставляя ее взвизгнуть. – Скажи ей, детка.

– Ви? – Спрашивает Энди, теперь игнорируя меня. – Что мне делать?

Слезы, которые я видел в глазах Вайолет раньше, наконец-то падают, и она издает сдавленный звук, сворачиваясь калачиком и прижимая мою руку к своему лицу, а другой рукой проводит пальцами по моим волосам. Она все еще стоит ко мне спиной, но она цепляется за меня, как будто боится, что я вот-вот растворюсь в воздухе в любую секунду, и это разбивает мое гребаное сердце.

Взгляд Энди смягчается, когда она наблюдает, как ее лучшая подруга разваливается на части, а затем она кивает и наклоняет ко мне подбородок, молча говоря мне пойти собрать ее обратно. Она предлагает мне бутылку текилы, и я отпускаю лицо Вайолет, чтобы забрать ее у нее, держа ее между пальцами, пока уношу Вайолет подальше от всех этих любопытных ублюдков, пялящихся на нас. Они достаточно умны, чтобы не смотреть на нее ниже шеи, потому что, если бы они это сделали, она бы глотала их засохшую кровь позже, когда я засовывал бы пальцы ей в горло.

Музыка стихает по мере того, как я иду дальше, и я едва слышу ее, когда нахожу для нас уединенное место посреди леса. Я ставлю Вайолет на ноги и прислоняю ее спиной к дереву, заполняя ее пространство и убирая ее мягкие волосы за уши.

– Вайолет, – шепчу я, проводя большими пальцами по красной краске на ее губах, размазывая ее по заплаканным щекам. – Не плачь, красотка. Теперь я здесь.

– Прекрати это, – выдыхает она, отводя мои руки от своего лица.

– Ви—

– Нет, Атти. Я не могу сделать это прямо сейчас.

– Нет? – Спрашиваю я, слегка улыбаясь возвращающемуся в ее глаза огню. – Почему нет?

– Почему ты здесь?

– Это и моя вечеринка тоже, помнишь? – Мои глаза останавливаются на ожерелье, которое на ней надето – моем ожерелье – и я вытаскиваю его из ее блузки, наматывая на кулак.

– Я имела в виду, как ты здесь оказался? Когда ты вышел?

– Сегодня, – говорю я ей, качая головой, когда ее ноздри раздуваются, как будто она думает, что ее разыграли ее собственные друзья. – Никто не знал, что я приду. Даже Феникс. Я хотел сделать тебе сюрприз.

Она глубоко вдыхает, и я использую цепочку, чтобы притянуть ее к себе, и облизываю ее нижнюю губу, стискивая челюсть, когда она дает мне пощечину достаточно сильно, чтобы оставить след.

– Если кто-то здесь и разозлится, так это я. – Я снова обхватываю ее рукой за горло, заставляя поднять глаза и встретиться с моими. – Семь месяцев. Семь гребаных месяцев, Вайолет. Ты чуть не убила меня.

– Ты это заслужил.

– Ты маленькая сучка.

Она снова дает мне пощечину, и я хватаю ее за запястья, прижимая их к дереву над ее головой.

– Отпусти меня.

– Нет, пока ты не поцелуешь меня.

– Пошел ты.

Я наклоняю голову и коленом раздвигаю ее ноги, прижимаясь своими бедрами к ее, наслаждаясь тем, как приоткрываются ее губы, когда я трусь членом о ее киску.

– Поцелуй меня.

– Нет.

– Скажи мне, что ты скучала по мне.

– Нет.

Меня по-настоящему тошнит от этого слова, я поднимаю ее запястья одной рукой и беру за подбородок, удерживая ее голову неподвижно и прижимаясь своим лбом к ее.

Ее глаза широко открыты, и она снова смотрит на меня, изучая белую краску, покрывающую всю правую сторону моего лица, черные пятна вокруг моего глаза и жуткую красную улыбку, пересекающую мой рот, которая соответствует ее.

– Скажи мне, что любишь меня.

– Нет, – хрипит она. – Я перестала давным-давно.

Я моргаю от этого, немного отстраняясь. – Ты лжешь.

– Ты так думаешь? – Она ухмыляется, заставая меня врасплох, и этого достаточно, чтобы отвлечь меня от зрелища, как она поднимает колено и бьет меня по яйцам.

– Гребаная пизда, – рычу я, не на нее – я бы никогда ее так не назвал, – а на жгучую боль в моем члене.

Я опускаюсь на колени и обхватываю руками пах, мой рот приоткрывается, когда я пытаюсь втянуть немного воздуха в легкие. Каким-то образом мне удается не выблевать свои внутренности, я поднимаю глаза и ищу Вайолет, но все, что я вижу, это ее спину, когда она уходит от меня.

– Вайолет!

ГЛАВА 4

ВАЙОЛЕТ

Я все еще слышу, как он зовет меня по имени. Мое сердце бешено колотится, и я не могу угнаться за мыслями, проносящимися в моей голове.

Он вернулся.

Он действительно вернулся, и он пришел за мной.

Я не знаю, что я чувствую по этому поводу.

Предполагалось, что у меня будет больше времени, больше информации, чтобы подготовиться, чтобы не быть застигнутой врасплох, как ребенок, почти перед всеми, кого мы знаем.

До сегодняшнего вечера я не планировала, что буду делать, когда этот день наконец настанет. Я еще не была готова думать об этом, и теперь, когда это происходит, я, блядь, не знаю, как мне с этим справиться. Удар по его яйцам, вероятно, был не лучшим началом.

После того, как я сделала это и ушла, я нашла дорогу к этой маленькой заброшенной хижине примерно в полумиле от того места, где мы были раньше. Теперь я сижу на потрескавшихся ступеньках крыльца, вспоминая тот раз, когда он наклонил меня на этом самом месте и трахал, пока остальные наши друзья веселились внутри.

Мне следовало пойти куда-нибудь еще. Любое место в этих лесах было бы лучше, чем это место, но, возможно, я надеялась, что он найдет меня.

Я слышу, как он снова зовет меня по имени, и слабый болезненный трепет пробегает по мне, когда я понимаю, что он приближается. Зная, что это ненадолго, я вытаскиваю косяк, который спрятала сбоку в ботинке, и поджигаю кончик зажигалкой, которую нашла в толстовке Аттикуса на следующее утро после его ареста. Никто не знает, что я ношу ее с собой, куда бы я ни пошла, даже Энди. Или что я все еще сплю в его футболках и снова и снова перечитываю его письма, когда не могу уснуть.

Это мои маленькие секреты.

– Это было грубо.

– Раньше тебе нравилось, когда я вела себя грубо, – отвечаю я, глядя в землю и выпуская дым.

– Все еще нравишься. – Он подходит ближе, пока его бедра не оказываются прямо перед моим лицом, сжимая свой член через джинсы, чтобы показать мне. – Теперь я снова жесткий.

Я облизываю пересохшие губы и нахожу в себе смелость поднять на него глаза, невольно улыбаясь, когда он смотрит на меня сверху вниз и делает глоток текилы прямо из бутылки. Я поднимаю косяк и меняю его на алкоголь, мое горло горит, когда я делаю глоток. Он все еще смотрит на меня, когда делает затяжку, белое облачко дыма вылетает из его полных губ, когда он выдыхает.

Хотела бы я сказать, что забыла, какой он сексуальный, но я не могу. Я никогда не могла забыть ни черта о нем, как бы сильно я ни заставляла себя стараться.

Его загорелая грудь и пресс такие же рельефные, как и раньше, может быть, даже больше. Его темные волосы немного длиннее и растрепаны на макушке, как будто он месяцами расчесывал их пальцами, а теперь они просто так торчат. Его футболка засунута в задний карман свободных рваных джинсов, которые на нем надеты. И эти его глупые, проницательные карие глаза…

Мы снова меняемся, и он опускается на ступеньку ниже меня, просовывая свою задницу между моих ног и прижимаясь спиной к внутренней стороне моих бедер. Я не останавливаю его, но и не прикасаюсь к нему, опираясь на руку и молча куря свой косяк.

– Хочешь сыграть в игру? – спрашивает он через минуту, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на меня вверх ногами.

– Меня тошнит от твоих игр, Атти.

– Лгунья, – обвиняет он. – Правда или вызов?

Я закатываю глаза и передаю ему косяк. – Дерзай.

Он посмеивается над этим, не выглядя злым из-за того, что я не выбрала правду. – Я предлагаю тебе поцеловать меня.

Я вздыхаю и дергаю его голову за волосы назад, заставляя его ворчать, но он не жалуется. Я наклоняюсь вперед, но как раз в тот момент, когда мои губы собираются коснуться его, он отворачивает лицо и постукивает указательным пальцем по своей шее.

– Здесь? – Спрашиваю я, прижимаясь губами к этому месту.

– Здесь, – вторит он, тихо постанывая, когда я провожу языком по его пульсу. Он выгибает спину и сжимает мои лодыжки. – Черт, я так сильно тебя люблю.

Мое сердце кувыркается в груди, как у его личной болельщицы, и я отталкиваю его, прежде чем сделаю какую-нибудь глупость, например, скажу ему…

Нет.

Прекрати это, Вайолет.

– Правда или вызов? – Спрашиваю я, прочищая горло, когда слышу, как хрипло звучит мой голос.

– Правда.

Ублюдок.

Я надеялась, что он выберет вызов, чтобы я могла заставить его уйти от меня, но, похоже, он играет так же грязно, как и я.

– Кто рассказал тебе о Джареде?

– Феникс, – отвечает он, его глаза темнеют при упоминании моего бывшего партнера по учебе. – Он слышал Джареда в ту ночь, когда он сказал тебе, что влюблен в тебя.

Я помню ту ночь. Джаред появился на вечеринке, на которой мы были, так напился, что едва мог стоять прямо, сделал свое заявление, пока Аттикус играл в бильярд с парнями в другой комнате, а затем наклонился и попытался поцеловать меня. Я оттолкнула его задницу и сказала ему, что этого никогда не случится, и я думала, что на этом все закончится. Но не прошло и сорока восьми часов, как комната Джареда в общежитии горела, он был на пути в больницу с окровавленным лицом и сломанным запястьем, а мой парень был на пути в тюрьму.

– Почему ты мне не сказала? – спрашивает он, вытаскивая меня из воспоминаний.

– А если бы я это сделала? – уклоняюсь я. – Ты хочешь сказать, что не попытался бы убить его, если бы это исходило от меня?

– Я не пытался его убить, – бормочет он, почти надувшись. – Я просто хотел его немного напугать.

– Ну, ты сделал это. С тех пор я его не видела и ничего о нем не слышала. Я думаю, он перевелся в другой колледж.

– Я знаю, что он сделал.

– А? – Спрашиваю я, глядя ему в глаза, хмурясь, когда вижу там веселье.

– Ты действительно думаешь, что я смог бы спать там по ночам, если бы знал, что он все еще рядом? Я заставил Феникса и Триста пойти и угрожать ему, прежде чем он покинул больницу.

– Когда ты это сделал?

– Как только они позволили мне позвонить им, – отвечает он, его холодные пальцы касаются тыльной стороны моих коленей. – Моим первым звонком была ты. И моим вторым. И моим третьим. Но ты так и не взяла трубку, – напоминает он мне, погружаясь обратно в мое тело с тяжелым выдохом. – Я использовал свой четвертый звонок, чтобы убедиться, что этот маленький ублюдок никогда больше не увидит тебя.

Я пытаюсь продолжать злиться на него и на парней за то, что они это сделали – я действительно пытаюсь, – но я все еще зациклена на других вещах, которые он сказал.

Моим первым звонком была ты.

– Ты злишься на меня, Атти?

– Да.

– Ты хочешь причинить мне боль?

– Да, – честно говорит он, протягивая руку, чтобы обхватить мой затылок. – Но ты уже знаешь, что я не буду. Я не могу. Что бы ни случилось. Я скорее покончу с собой, чем причиню тебе боль по-настоящему.

Я киваю и прикусываю внутреннюю сторону щеки, перегибаясь через него, чтобы взять текилу с нижней ступеньки.

– Правда или вызов? – спрашивает он.

– Правда, – выпаливаю я, удивляя нас обоих.

Он ухмыляется так, словно выиграл эту свою маленькую игру. Я ожидаю, что он будет вести себя по этому поводу как мудак, но, похоже, он недостаточно бесстыден, чтобы заставить меня признать то, что я не уверена, что когда-нибудь снова скажу вслух.

– Почему на тебе сейчас нет трусиков?

Я приподнимаю бровь при этих словах. – Ты знаешь почему.

– Скажи это в любом случае.

– Потому что, – начинаю я, наклоняя голову, чтобы прижаться губами к его уху. – Мне нравится, как эти чулки касаются моего клитора каждый раз, когда я двигаюсь.

Он ругается и поворачивается ко мне лицом, протискиваясь между моих ног, пока не оказывается прямо надо мной, ступеньки больно врезаются мне в спину. – Твоя очередь, – говорит он.

– Правда или вызов?

– Дерзай.

О, черт.

Мои брови хмурятся, и я открываю рот, но вместо того, чтобы сказать то, что я должна была сказать, я говорю совершенно противоположное. – Я вызываю тебя прекратить притворяться.

– Что?

– Я знаю, что ты сдерживаешься, – хриплю я, хотя моя голова кричит мне, чтобы я заткнулась нахуй. – Перестань притворяться тем, кем ты не являешься, и покажи мне парня, в которого я влюбилась.

Выражение его лица – чистое зло, но я его не боюсь. Сейчас я вся на взводе, извиваюсь под ним, нетерпеливо ожидая увидеть, что он сделает дальше.

По прошествии того, что кажется минутами, но, возможно, всего лишь нескольких секунд, он проводит пальцами по майке, которая на мне надета, и разрывает ее посередине, точно так же, как я думала о том, что он сделает, когда я надевала ее сегодня вечером. На мне нет лифчика, поэтому моя грудь полностью открыта для него. Он сжимает зубами мой сосок, и из меня вырывается визг от укуса, но он не унимается. Он кусает меня сильнее, наказывая за то, что я с ним сделала, смеется, когда я хнычу и пытаюсь оттащить его за волосы.

– Атти, прекрати.

Он действительно останавливается, но только для того, чтобы поднять голову и перейти к другому соску, подвергая его такой же болезненной манипуляции, как и с первым. Я, черт возьми, почти кричу сейчас, впиваясь ногтями в его кожу головы и приподнимая бедра, отчаянно пытаясь сбросить его с себя. Это чертовски больно, но это то, о чем я просила, не так ли? Встретиться лицом к лицу с настоящим Аттикусом. Мой Аттикус. Тот, кто делает и берет то, что хочет, когда хочет… к черту последствия.

– Снова моя очередь, – говорит он, немного смягчаясь, чтобы унять боль. – Правда или вызов?

– Дерзай, – выдыхаю я, как мы оба знали, что я это сделаю.

– Я бросаю тебе вызов, сказать мне остановиться, как будто ты это серьезно, – говорит он, прижимаясь к моей коже. – Скажи мне «нет», детка.

– Нет.

– Как будто ты это в серьез, Ви.

– Нет, – говорю я снова, на этот раз громче. – Отстань от меня.

Он вздыхает, как будто разочарован, и посасывает нижнюю часть моей груди, оставляя следы на моей плоти, пока я борюсь под ним. Но он намного сильнее меня, и я не могу вырваться из его хватки. Он смеется еще немного, а затем перемещает свой рот к моей шее, прижимая мои руки по обе стороны от меня, когда он ставит мне засос и там.

– Чертовски красиво, – шепчет он, наклоняя голову, чтобы проделать то же самое, с другой стороны. – Мне нравится, когда ты ходишь с моими отметинами.

– Ты сумасшедший, – выдавливаю я, вырывая одну из своих рук, чтобы ударить его по лицу.

Он зажмуривает глаза от внезапной боли, и я пользуюсь возможностью дотянуться до почти полной бутылки, лежащей на ступеньке у моих ног, поднять ее и с размаху ударить его сбоку по голове. Стекло не разбивается – я не ударила его так сильно, – но этого достаточно для меня, чтобы одержать верх, выкарабкаться из-под него и убежать.

– Я сумасшедший? – кричит он мне вслед, издавая смешок, когда встает. – Мерзкая маленькая сучка.

– Пошел ты!

– Тебе лучше бежать быстрее! – кричит он. – Потому что, когда я тебя поймаю, это именно то, что произойдет.

ГЛАВА 5

АТТИКУС

Я раздраженно качаю головой и беру бутылку, которой она меня угостила, в третий раз за вечер наблюдая за ее спиной, пока делаю глоток.

Это моя гребаная девчонка.

Я улыбаюсь про себя и начинаю идти за ней, но как только мои ноги касаются нижней ступеньки, я слышу звук, похожий на прерывистый крик, доносящийся изнутри домика.

– А—

– Заткнись, – шипит кто-то еще, и моя улыбка превращается в настоящую ухмылку, потому что я узнал бы этот голос где угодно.

Дверь открывается прежде, чем я успеваю открыть ее сам, и Феникс выходит, закрывая за собой дверь и загораживая ее своим телом.

– Ты только что наблюдал за нами? – Спрашиваю я его, разглядывая его черную толстовку с капюшоном, натянутым на его светлые волосы.

– Нет.

– Не лги мне, Феникс, – напеваю я, медленно подходя ближе и размахивая бутылкой, готовый ударить его ею, если понадобится.

– Смотри, уже темно, ладно? Я ни хрена не видел. Расслабься нахуй и иди поиграй со своей девушкой.

Я подозрительно прищуриваюсь. С каких это пор он поощряет меня играть с Вайолет? В любую другую ночь он бы скулил и пытался убедить меня оставить ее в покое.

– Почему? Чтобы ты мог остаться здесь и поиграть со своей?

– Она не моя.

– Ты хочешь, чтобы она была? – Спрашиваю я, поднимая бровь, когда он ничего не говорит. – Дай мне увидеть ее.

– Нет. – Он качает головой и отступает в сторону, чтобы помешать мне пройти мимо него, глаза широко раскрыты, как будто он нервничает. – Только не в этот раз.

Я с минуту смотрю на его раскрашенное белым лицо, пытаясь понять, что вдруг заставило его вести себя так странно. Но потом я понимаю, что мне на самом деле похуй, что у него там происходит. Вайолет где-то здесь без гребаной рубашки, и это всегда будет для меня важнее.

– Хорошо, – говорю я, снова ухмыляясь и отступая. – Повеселись с ней, брат.

***

– Ты знаешь, что я тебя слышу, верно? – кричу я в темноту, оборачиваясь, когда слышу, как что-то падает на землю позади меня. – Ты все еще отстой в этой игре, детка.

Большой камень, который она только что бросила, катится влево до упора, поэтому я двигаюсь вправо, зная, что он прилетел оттуда. Она шепотом выругалась и снова пустилась бежать. Мое сердце бешено колотится, когда я гоняюсь за ней по лесу, листья и гравий громко хрустят под нашими ботинками, в моей крови столько адреналина, что мне кажется, я мог бы оставаться под кайфом неделями.

Через несколько секунд я оказываюсь прямо у нее на хвосте, заставляя ее вскрикнуть, когда я хватаю ее за запястье и рывком возвращаю к себе, ее тело врезается в мое. Ее легкие опустошаются, но я не даю ей шанса прийти в себя, подхватываю ее и перекидываю через плечо, едва избегая очередного удара по яйцам, когда она дрыгает ногами.

– Прекрати бороться со мной.

– Опусти меня, – рычит она. – Ты знаешь, я ненавижу, когда меня носят на руках, как ребенка.

Я знаю это. Но если она хочет продолжать вести себя так и устраивать эти свои маленькие истерики, тогда я буду продолжать относиться к ней как к таковой.

Я прохожу с ней еще несколько футов, пока она не сдается и не расслабляется в моих объятиях, затем оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что здесь нет отставших. Как только я убеждаюсь, что никто не увидит сиськи моей девушки, я останавливаюсь прямо на месте и ставлю ее на ноги, продолжая держать за руку на случай, если она снова решит сбежать при первой же возможности.

– Моя очередь, – говорю я ей, поднимая большой палец, чтобы размазать грязь по ее щеке.

– Нет, – выдыхает она. – На этот раз я действительно закончила, Атти. Ты победил.

Но я не выиграю, пока она снова не станет моей.

Таковы правила, и она это знает.

– Правда или вызов, Ви?

Она выглядит измученной, но моя храбрая девочка все еще смотрит мне прямо в глаза и говорит: «Дерзай».

Я удерживаю ее взгляд, пока достаю из заднего кармана скомканные листы бумаги, наблюдая за ее лицом, когда она опускает взгляд на мою руку. Она реагирует именно так, как я и предполагал. Сначала замешательство, затем осознание, удивление и, наконец… ярость.

– Где ты это взял?! – кричит она, выхватывая письма, которые я писал ей из тюрьмы, и прижимая их к своей обнаженной груди.

– Я нашел их в твоей подушке.

– Ты был в моей квартире?

– Это и моя квартира тоже.

– Больше нет. – Она с вызовом поднимает на меня подбородок, и я натянуто улыбаюсь ей, едва сдерживая собственный гнев, когда заполняю ее пространство и обхватываю рукой ее шею.

– Ты продолжаешь давить на меня, детка.

Ее челюсти сжимаются, но она не сопротивляется мне. Я сжимаю ее плоть немного сильнее, но не перекрываю ей доступ воздуха полностью. Ровно настолько, чтобы немного вывести ее из себя.

– У тебя моя зажигалка.

Это не вопрос, но она все равно отвечает: «Да, и что?».

– Достань ее.

Все еще прижимая мои письма к груди, прикрываясь ими, она поднимает ногу и засовывает руку внутрь ботинка, изо всех сил пытаясь вытащить ее, пока я держу ее за горло. Как только она это делает, она опускает ногу и протягивает мне зажигалку, но я ее не беру.

– Я предлагаю тебе сжечь их.

– Что?

– Ты слышала меня.

Теперь ее глаза широко раскрыты, паника берет верх над гневом. Она ничего не делает, кажется, очень долгое время.

Я не помню каждое слово, которое я написал ей в той камере. Я был не в своем уме, когда писал эти вещи – по-настоящему мерзкие вещи. Но что-то подсказывает мне, что она могла бы повторить их во сне.

– Сколько раз ты их перечитывала?

– Сотни, – признается она, сглатывая в мою ладонь. – Они мои, Атти.

– Мне все равно. Сожги их.

– Нет.

Мгновение мы пристально смотрим друг на друга, а затем я беру у нее зажигалку, свободной рукой переворачиваю черную крышку и зажигаю пламя. Я держу его между нами, используя свет, чтобы заглянуть в ее красивые глаза, поворачиваю ее голову, чтобы изучить каждый дюйм ее идеального маленького личика. Она все еще злится на меня, но в то же время выглядит напуганной тем, что я действительно могу это сделать. Страх – это не то, что я обычно вижу на ее лице. Не тогда, когда она смотрит на меня.

– Я чертовски люблю тебя, Вайолет Синклер, – шепчу я, вспоминая эту часть. – Это то, что я написал в конце каждого из них, верно? Это то, за что ты держишься.

Сначала она ничего не говорит, бумаги еще больше комкаются в ее сжатом кулаке. – Ты сказал мне, что ненавидишь меня.

– Я не это имел в виду.

– Может быть, но все же…

– Черт возьми, Вайолет, ты знаешь, как там было тяжело без тебя? – шиплю я, и ее взгляд опускается на мою руку на члене. – Не только это, но и все это. Ты, блядь, бросила меня.

– Ты бросил меня первым.

Я отстраняюсь, используя свою хватку на ее шее, чтобы заставить ее снова посмотреть на меня. – Это то, ради чего все это было? Ты хотела наказать меня за то, что я угодил в тюрьму?

– Нет, – оправдывается она, но затем ее голос становится тише. – Не совсем. Я не знаю.

– Что ты знаешь, Ви? – Я не выдерживаю, мое терпение на исходе.

– Я знаю, что ты гребаный псих. Я знаю, что твоя одержимость мной чертовски токсична, и мне нужно было выбраться. Я знаю, что ты вреден для меня, и мне лучше без тебя.

– Это твоя мать вкладывает слова в твои уста. Они не твои.

Она пожимает плечами, не отрицая этого. – Может быть, она права.

– Может она шлюха.

– Атти.

– Мне жаль.

Она тяжело вздыхает, но затем на ее губах появляется слабая улыбка, и, клянусь Богом, у меня такое чувство, что мое сердце бешено колотится о грудную клетку, отчаянно пытаясь добраться до нее, умоляя попробовать то, что принадлежит мне.

Не заботясь о том, что это принесет мне еще одну пощечину, я беру свое и опускаю обе руки на ее талию, грубо прижимаясь губами к ее губам без предупреждения. Она не бьет меня, но она немного замирает. А затем она шепчет проклятие и целует меня в ответ.

Она, блядь, целует меня в ответ.

Ее пальцы перебирают мои волосы, когда она дает мне пососать свой язык, и облегчение, нахлынувшее на меня, чуть не сбивает меня с ног. Не в силах больше стоять, я падаю перед ней на колени и смотрю ей в лицо, проводя ладонями по ее чулкам. Она слизывает мой вкус со своих губ, и я притягиваю ее к себе, заставляя лечь на спину и притягивая к себе за колени. Она вздрагивает, когда ветки касаются ее обнаженной плоти, и я протягиваю руку под нее, чтобы схватить бутылку, которую, должно быть, уронил раньше, зажатую у нее под бедром. Я перекидываю ее через плечо и наклоняюсь, чтобы снова поцеловать ее, делая это чертовски грязным и пачкая ее так сильно, как только могу. С этой целью я провожу языком по ее рту и щеке, затем вниз к шее, ухмыляясь, когда вижу забытую зажигалку рядом с ее головой и груду грязных писем, на которых она лежит.

– Я победил.