Текст книги "Ночной кошмар (ЛП)"

Автор книги: Бетани Уинтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

ГЛАВА 11

АТТИКУС

Она так чертовски красива при свете дня.

Некоторое время назад взошло солнце, осветив правую сторону ее бледного лица и позволив мне по-настоящему увидеть ее впервые с тех пор, как я был заперт. Феникс прислал мне ее фотографию, чтобы я хранил ее в моей камере после того, как я пригрозил убить его на пятый день, но ничто и никогда не будет так хорошо, как реальность. Она выглядит как темный падший ангел, посланный специально для меня. Она лежит на боку, положив голову на мою руку, ее руки под подбородком, чтобы согреть их, ее длинные наращенные ресницы время от времени трепещут, когда она вдыхает и выдыхает через нос.

Не в силах сдержаться, я поднимаю руку к ее лицу и заправляю волосы ей за ухо, вспоминая о черном и фиолетовом пирсинге там. Пока я был в тюрьме, она сделала еще один пирсинг – еще одно маленькое черное колечко в верхней части ее наружного уха, всего здесь было десять пирсингов, – но это единственное, что у нее нового. У нее нет никаких новых чернил или чего-то еще, о чем я не знаю. Я знаю, потому что я искал. Последний час, а может, и больше, я лежал здесь со своей девушкой в объятиях и исследовал каждый дюйм ее тела, умирая от желания, чтобы она проснулась, потому что я уже чертовски по ней скучаю.

Я вздыхаю и опускаю свою руку к ее руке, наблюдая за ее лицом, пока подношу ее ко рту и целую свое имя, вытатуированное на внутренней стороне ее запястья. Она, наконец, шевелится после того, что кажется годами, и я усмехаюсь, когда она приоткрывает один глаз, чтобы посмотреть на меня.

– Черт возьми, – хрипит она, прочищая горло, когда пытается поднять голову, медленно поворачивая ее, чтобы оглядеть наше окружение. – Я не скучаю по этой части, будучи с тобой. Я забыла, как это больно – просыпаться в незнакомых местах с больной спиной.

– Я это исправлю, – нетерпеливо говорю я, садясь, чтобы помассировать ее, возвращая жизнь в ее воспаленные мышцы. – Я все исправлю, Ви. Я собираюсь сделать все это лучше. Вот увидишь.

Вместо ответа она ложится на живот и кладет щеку на сложенные руки, просто наслаждаясь вниманием, которое я ей уделяю.

– Ты все еще любишь меня, когда протрезвела?

Она снова открывает один глаз и морщит лицо, колеблясь, как будто ей нужно подумать об этом. – Я не думаю, что я еще трезва, – наконец говорит она. – Спроси меня позже.

– Я спрашиваю сейчас.

Она вздыхает и приподнимается на локтях, встречаясь со мной взглядом через плечо. – Я действительно люблю тебя. Но я не знаю, смогу ли я… – Она замолкает, изучая мою реакцию. – Что, если мы будем вместе только в Ночь Джокера? Я могу встречаться с тобой прямо здесь каждый год и– Затем она вообще замолкает, хмурясь от пристального взгляда на моем лице. – Что?

– Ты шутишь, да?

Она ухмыляется, как злобный маленький сопляк, которым она и является, и я бросаюсь к ней, преследуя ее, когда она визжит и вскакивает, чтобы убежать от меня. Снова. Но на этот раз я не позволяю ей далеко уйти, ловлю ее всего через несколько секунд и поднимаю за талию.

– Не неси меня.

– Я сделаю с тобой все, что, черт возьми, захочу. – Я разворачиваю ее, приподнимая ее задницу и обвиваю ее ноги вокруг моей талии. – И тебе это понравится.

Она рычит и приподнимает мое лицо за подбородок, но я могу сказать, что она пытается не улыбаться. – Хорошо, – говорит она, ведя себя так, как будто она не так рада этому, как я. – Но можешь ли ты хотя бы попытаться стать лучше, чтобы мне не приходилось защищать тебя перед моими родителями каждый раз, когда ты облажаешься?

– Отлично.

– Ты перестанешь вести себя как псих и пытаться убить любого, кто посмотрит на меня?

– Нет, – отвечаю я. – Но я обещаю, что меня больше не поймают.

Она закатывает глаза и обнимает меня за шею, пряча свою широкую улыбку на моем плече, пока я провожаю ее обратно к главной дороге.

– Хочешь, я отведу тебя позавтракать в Lucky’s?

– Это вообще вопрос?

Я хихикаю и ставлю ее на ноги рядом с машиной Феникса. Он позволил мне приехать сюда прошлой ночью, и ключи до сих пор у меня в кармане. Я отпираю ее и открываю заднюю дверь, роюсь в этом беспорядке, чтобы взять себе футболку, которую можно надеть. Я не хочу, чтобы Вайолет носила его дерьмо, но она трясет своей маленькой задницей, и я не собираюсь позволять ей замерзнуть до смерти. Я неохотно передаю ей самую чистую толстовку, какую только могу найти, и она накидывает ее, качая головой и фыркая, когда замечает, как мои зубы скрипят.

– Я куплю тебе новую в том магазине напротив закусочной.

– Конечно, ты это сделаешь, – шутит она, натягивая подол до бедер.

Я оставляю ключи Феникса на переднем колесе для него, а затем мы вдвоем начинаем идти по обочине дороги, держась за руки.

– Где моя машина? – спрашиваю я, потому что ни ее, ни ключей не было в квартире, когда я вчера ходил туда рыться в ее вещах.

– Дома у Энди.

– Ты водила ее, пока меня не было?

– По крайней мере, раз в два дня.

– Ты—

– Каждый раз ждала, пока она сначала нагреется? – она заканчивает за меня. – Да, Атти.

– Хорошая девочка, – хвалю я, поднося ее руку к своему рту, чтобы поцеловать костяшки пальцев.

– В прошлом месяце я также отвезла ее твоему парню для замены масла и никогда не оставляла бензина меньше чем на четверть, – добавляет она, выглядя ужасно гордой собой, когда я издаю низкий стон.

– Я так сильно хочу жениться на тебе.

– Ах да?

– Давай сбежим позже и поедем в Вегас.

– Хa. – смеется она. – По одному шагу за раз, детка.

– Ты хочешь сначала завести детей?

Ее глаза расширяются, когда она внезапно останавливается, и я проклинаю себя за то, что открыл свой большой рот.

– Мы идем в аптеку. Прямо сейчас, – решает она, ускоряя шаг и таща меня за запястье. – Я позвоню врачу завтра утром, чтобы она снова прописала мне таблетки, – продолжает она, поворачиваясь, чтобы ткнуть пальцем мне в лицо. – Тебе лучше, блядь, держаться подальше от моей аптечки.

Я быстро киваю, немного пугаясь ее, когда она так на меня смотрит. – Хорошо.

***

После того, как мы побывали в аптеке и магазине одежды через дорогу – в таком порядке, как она настояла, – мне наконец удается угостить ее блинчиками с шоколадной крошкой в закусочной Lucky's. Она выглядит чертовски мило в огромной серой толстовке с капюшоном, которую я ей купил, используя рукава, чтобы держать чашку с горячим кофе, когда она потягивает его, сидя в кабинке рядом со мной.

– Мы не знаем, нашел ли кто-нибудь карту Джокера, – говорит она, глядя на меня поверх нее.

– Даже не беспокойся об этом, – говорю я ей, качая головой. – Это невозможно.

Она кивает в знак согласия и кладет ноги мне на колени, приподнимая бровь, когда я продолжаю играть с этим новым пирсингом в ее ухе, проводя большим пальцем по металлу.

– Когда ты получила это? – спрашиваю я, потому что умираю от желания узнать, с тех пор как нашел это у нее этим утром.

Она пожимает плечами, колеблясь, прежде чем сказать: – Я не помню—

– Вайолет.

– Седьмое апреля.

Мое слушание в суде.

Это не должно радовать меня так сильно, как сейчас, но я ничего не могу с собой поделать.

Еще в старших классах, каждый раз, когда она ввязывалась в очередную шумную ссору со своими родителями – обычно из-за меня – или всякий раз, когда она чувствовала беспокойство, стресс или грусть из-за чего-то, она звонила мне, чтобы я приехал за ней, и я отвозил ее за чем-нибудь новым для ее тела. Новые чернила или новый пирсинг. Вот почему она вся в них. Они всегда помогают ей чувствовать себя лучше по отношению к тому, что разрывает ее изнутри в данный момент.

И она получила это на моем слушании в суде.

Она одаривает меня легкой полуулыбкой, и я тоже улыбаюсь, опуская голову ей на плечо и крепче обнимая ее за талию. – Ты пошла без меня, – говорю я в ее толстовку, поднимая рот, чтобы поцеловать раковину ее уха.

– Один раз, – бормочет она. – Это всего лишь крошечное колечко, Атти.

– Там была девушка, чтобы сделать это, верно?

– Чертов ад.

– Что? – Спрашиваю я. – Мне просто любопытно.

Она тяжело вздыхает и возвращается к своему кофе, больше ничего не говоря по этому поводу. На самом деле она не ответила на мой вопрос, но я не волнуюсь. Она чертовски хорошо знает, что, если я узнаю, что она позволила другому парню лапать себя, я найду его и отрежу ему гребаный член.

Как только я это представляю, к нам снова подходит придурок официант, переводя взгляд с нас обоих, как будто он никогда раньше не видел двух людей, покрытых краской, грязью и синяками. Я ставлю кофе Вайолет на стол и поворачиваю ее лицо к своему, целуя ее прямо у него на глазах, потому что не могу этого не сделать. Для меня это просто естественный инстинкт – потребность заявить на нее права, владеть ею и защищать.

– Я буду хорошим, – тихо говорю я, и она издает один из тех сексуальных смешков, которые я так люблю, ее губы двигаются напротив моих.

– Как будто ты знаешь значение этого слова.

– Могу я предложить вам что-нибудь еще? – парень прерывает нас, нервно переминаясь с ноги на ногу, и, клянусь Богом, я не упускаю, как он продолжает пытаться установить зрительный контакт с Вайолет, как будто он думает, что она заложница, которую нужно спасти от меня или еще от какой-то херни.

Как будто этот тощий ублюдок думает, что он может что-то с этим сделать.

Когда я ничего не делаю, только сижу здесь и пристально смотрю на него, молча провоцируя его снова взглянуть на нее, Вайолет жалеет парня и избавляет его от страданий. – Просто чек, пожалуйста.

Кивнув, он убегает, а я целую ее еще раз, провожу пальцами по ее волосам, откидываюсь на спинку стула и смотрю в сторону главной двери. Этим утром здесь многолюдно, как и каждое воскресенье, персонал бегает как сумасшедший, пытаясь раздобыть всем еду. Я узнаю нескольких человек и пару ребят с вечеринки прошлой ночью, но никто из наших друзей не появился, как они обычно делают на следующее утро.

– Где все?

– Хрен знает, где Трайст и Энди, – отвечает Вайолет с понимающей ухмылкой, макая палец в остатки сиропа на своей тарелке и слизывая его. – Я не видела Нову с тех пор, как она бросила нас прошлой ночью. И я вообще не видела Феникса.

Я моргаю, услышав имя моей сестры-близнеца. Я действительно не думал о ней с тех пор, как вернулся – я был слишком сосредоточен на Вайолет, – но теперь, когда Ви упомянула ее…

– Нова была на вечеринке? – Спрашиваю я, и она кивает, делая еще один глоток кофе.

– Мы подобрали ее по дороге, но она исчезла, как только мы добрались туда.

Мои брови опускаются, и я достаю из заднего кармана новый телефон, который я купил вчера, набираю ее номер и прижимаю его к уху. Она не берет трубку ни в первый раз, ни во второй, поэтому я продолжаю пытаться, теряя терпение и ударяя коленом под столом.

– Господи, что? – наконец отвечает она, как любящий маленький засранец, которым она и является.

– Где ты, черт возьми, находишься?

– Не твое гребаное дело.

Я приподнимаю бровь, посмеиваясь про себя, когда понимаю, что с ней все в порядке. – Разве ты не хочешь увидеть меня сейчас, когда я дома?

– Не совсем.

Я собираюсь сказать больше, но затем она вешает трубку, и я убираю телефон от уха, чтобы нахмуриться на него. – Сука.

Вайолет смеется в свою кружку, и я жду, пока она допьет остальное, бросаю немного наличных, как только она закончит, и помогаю ей встать.

– Поехали.

– Куда? – спрашивает она, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– Я хочу трахнуть тебя снова, прежде чем отвезу домой.

ГЛАВА 12

ВАЙОЛЕТ

К тому времени, как мы добираемся до дома мамы Аттикуса, я еле держусь на ногах и отчаянно нуждаюсь в горячем душе. Я почти уверена, что он думает о том же, но не о том, чтобы привести себя в порядок. У него такой взгляд – тот, который говорит, что он хочет снова меня запачкать.

Никто не открывает входную дверь, когда он стучит, поэтому он ведет меня вокруг крыльца к задней части дома, убеждая меня залезть через открытое кухонное окно.

– Ты, должно быть, издеваешься надо мной, – шепчу я. – Атти, это окно крошечное.

– Ты тоже.

Я фыркаю и кладу руки ему на плечи, позволяя ему поднять меня, чтобы я могла ворваться в дом его бедной матери. В этом нет никакого смысла, учитывая, что мы могли бы просто вернуться к Энди, забрать его машину и поехать в отель или еще куда-нибудь, но я не утруждаю себя спорами с ним по этому поводу. Может быть, он просто хочет провести некоторое время в доме своего детства после столь долгого отсутствия. Или, может быть, он просто возбужден и не хочет ждать больше ни минуты.

Вероятно, это второй вариант.

Мне приходится наступить на белую столешницу, чтобы войти, поэтому я быстро спрыгиваю на пол и хватаю полотенце, чтобы убрать беспорядок, который я устроила, смеясь над нетерпеливым взглядом Аттикуса, который бросает на меня снаружи. Сняв свои грязные ботинки, я проношу их через дом и встречаю его у входной двери, отпираю ее для него и впускаю внутрь. Я ставлю свои ботинки на коврик, и он наблюдает за тем, что я делаю, тоже скидывая свои, прежде чем подойти прямо ко мне.

Не похоже, что дома кто-то есть, но я не думаю, что ему не насрать в любом случае. Он трахнул бы меня прямо здесь, на полу в прихожей, если бы я попросила его об этом.

Он хватает меня за талию, и наши губы встречаются в грязном поцелуе, пока он ведет нас к изогнутой лестнице. Мы поднимаемся на второй этаж, чуть не спотыкаясь на ходу, и он ведет меня по коридору в свою спальню – ту самую, в которой мы впервые занялись сексом еще в старших классах. Я всегда была только с ним, а он всегда был только со мной. Это всегда были только мы, с тех пор как мы стали достаточно взрослыми, чтобы понять, что мы были больше, чем просто друзья детства.

– Как ты думаешь, что скажет твоя мама, когда узнает, что мы снова вместе?

– Мне все равно, – отвечает он, покусывая мою распухшую губу.

– Моя мама сойдет с ума, – бормочу я ему в рот. – И мой папа…

– Мне все равно. – На этот раз он произносит это медленнее, прерывая поцелуй, чтобы посмотреть мне в глаза. – Ты моя, а я твой, Ви. Чертовски просто. Что бы нам ни говорили и ни делали, это никогда не изменится. Даже ты не смогла бы этого изменить. У наших гребаных родителей нет ни единого шанса.

Я киваю, потому что он прав, затем обвиваю руками его шею и притягиваю к себе. Он ведет меня в свою и Новы бывшую ванную комнату и ведет в душ, включая воду, прежде чем натянуть толстовку через голову. Затем он снимает с меня свою футболку, и я делаю двойной дубль, когда ловлю свое отражение в зеркале.

– Дерьмо, – шиплю я, делая шаг ближе, чтобы получше рассмотреть свое обнаженное тело.

Я знала, что это будет плохо, но я не ожидала, что это будет настолько плохо. Я вся в порезах и синяках – маленьких, в форме кончиков пальцев, на горле, бедрах, ляжках, заднице. У меня тоже разбита губа, и я даже не хочу считать засосы на груди, шее и челюсти.

Моя гребаная челюсть.

– Господи, Атти. Ты видел, в каком я состоянии?

– Я не могу перестать смотреть, – бормочет он, отводя меня назад за руку.

– И как я, по-твоему, в таком виде пойду на занятия?

– Возьми неделю отпуска.

– Я студентка юридического факультета, ты, придурок, – выпаливаю я, решив не раскрывать тот факт, что я прогуливаю занятия уже несколько месяцев. – Я не могу просто—

– Шшш, – шепчет он, ведя меня в душевую. – Перестань жаловаться, когда мы оба знаем, что тебе это нравится почти так же сильно, как и мне.

Я стискиваю зубы и отвожу взгляд, с усмешкой качая головой.

Этот самоуверенный придурок.

Он снимает свою одежду и заходит со мной в душ, ведя меня вперед, под струю воды. Немного щиплет, когда она попадает на порезы, но только на несколько секунд. После того, как первоначальный ожог проходит, горячая вода начинает восхитительно ощущаться на моей коже, как и его руки, растирающие мою воспаленную шею и плечи сзади.

Он откидывает мою голову назад и смачивает волосы, затем берет шампунь, моет и ополаскивает их, прежде чем нанести на них кондиционер с ароматом кокоса. Мои волосы тяжелые, когда они насквозь мокрые, потому что они такие длинные и густые, поэтому он собирает их все в одну руку, придерживая на затылке, чтобы облегчить мне тяжесть. Я счастливо вздыхаю и откидываюсь на спинку его теплого тела, закрывая глаза и утыкаясь лицом в его грудь.

– Я так сильно скучала по тебе, Атти.

– Я знаю, что это так, малышка, – мягко говорит он. – Я тоже скучал по тебе.

Наливая немного геля для душа в свободную руку – того самого, которым его мама запасалась для него здесь даже после того, как мы уехали в колледж два года назад, – он намыливает меня и нежно моет мою грудь, живот и, наконец, мою киску. Я задыхаюсь от ощущения, как его пальцы скользят по моим губам, его твердый член упирается в верхнюю часть моей задницы сзади. Я снова погружаюсь в него, и он рычит, усиливая хватку на моей киске, чтобы удержать меня неподвижной.

– Пока нет, – говорит он, наливая еще немного геля для душа, чтобы вымыть собственное тело.

Он намного грубее с самим собой, все еще держа меня за волосы одной рукой, когда он намыливает свой член, чтобы сделать его красивым и чистым для меня. Он немного отстраняется, чтобы смыть, а затем меня внезапно прижимают к стене, облицованной черной плиткой, и я дрожу от того, насколько она холодная на моей груди и животе. Его хватка на моих волосах становится болезненной, и он использует ее, чтобы удержать меня именно там, где он хочет, раздвигая мои ноги, прежде чем подтолкнуть себя к моей киске. Он замирает на секунду, и я тоже замираю, оглядываясь назад, пытаясь понять, что его остановило.

– Мне нравится, когда ты пахнешь мной. – Он наклоняет мою голову в сторону и прижимается носом к изгибу моей шеи, вдыхая мой запах со стоном. – Встань на цыпочки.

Он проталкивается внутрь, и мои руки скользят по стене, не за что ухватиться. Вместо того чтобы начать двигаться, он погружается в меня и просто вдыхает мой запах.

– Обещай, что ты никогда больше не попытаешься меня бросить.

– Я обещаю.

– Хорошо, – говорит он. – Потому что в следующий раз я так легко тебя не отпущу. – Его другая рука поднимается, чтобы схватить обе мои руки, и он складывает их у меня за спиной, заставляя меня скользить еще больше. – Я запру тебя, если понадобится, Ви. Я пришью свою гребаную кожу к твоей. Ты от меня никуда не денешься.

– Атти.

– Да, детка?

– Заткнись и трахни меня.

Он жестоко смеется, прежде чем сделать, как я говорю, жестко трахая меня в стену, целуя мою челюсть и прикусывая ее зубами, заявляя на меня права и причиняя мне боль одновременно.

Это то, что он любит – разрушать меня, восстанавливать, а затем разрушать снова.

И что-то подсказывает мне, что после того, что я с ним сделала, он только начинает.

Конец.