Текст книги "Любовь в Сан-Франциско"

Автор книги: Бет Горман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 3

Руфи захотелось уйти отсюда. Не только из-за недавней сцены, просто оживление, царившее вокруг, уже не казалось таким веселым, скорее наоборот, грозило очередным скандалом. Сперва она ругала себя за разыгравшееся воображение, но к середине ужина и впрямь заметила в зале несколько ссор между посетителями. Все они закончились, впрочем, довольно мирно.

Она что-то сказала Филу по этому поводу. Тот пожал плечами. – Ну я же говорил тебе, в нашем городе с его волчьими законами это – самый жестокий бизнес. Вообще-то я думаю, пей они все поменьше, тут было бы спокойней.

Он не предложил ей уйти. Руфь сосредоточилась на еде, однако невольно продолжала следить за окружающими, и когда к ним без приглашения подсел грузный итальянец, она восприняла это как должное. Даже то, что он отравлял воздух вокруг себя едким сигарным дымом и сразу же принялся беседовать с Филом, не обращая на нее внимания.

Она не прислушивалась к разговору, но когда подняла голову от тарелки, увидела, что Фил отрицательно трясет головой с крайне недовольным видом. Толстый человек переместил сигару из одного угла рта в другой и заговорил опять. Говорил он очень быстро и невнятно. Удивительно только, что Фил все понимал.

– Вы не передумали? – спросил низкий голос у ее плеча. Она не видела, как он подошел, что не удивительно, ведь она намеренно не смотрела в его сторону. Руфь хотела было отказать, но Фил перебил ее:

– Давай, дорогая. Я тут буду занят пару минут. Следующий танец – мой.

Она растерялась, но капитан Эвелл уже положил руку на спинку стула, желая помочь ей подняться. Руфь вопросительно посмотрела на Фила. Тот был полностью поглощен разговором с толстяком. Они о чем-то спорили, придвинувшись почти вплотную друг к другу. Она встала, повернулась и, глянув вверх, увидела глаза стального цвета, которые разглядывали ее с каким-то, как ей показалось, цинизмом. Джек Эвелл наклонился и сказал:

– А вы и не подозревали, что существуют места вроде этого, да?

Он взял ее за руку и повел к проходу; она чувствовала, что на них смотрят. Они вошли в тускло освещенный зал с длинной стойкой бара. Музыка играла в противоположном от них конце зала. Они стали пробираться туда через шумный и жаркий бар, тонувший в табачном дыму. Сидящие за стойкой мужчины оборачивались и откровенно разглядывали Руфь; у нее в голове даже мелькнуло сравнение с невольничьим рынком.

Джек Эвелл снова нагнулся к ней со словами:

– Не обижайтесь. Здесь это вместо комплимент.

– Нет, спасибо, капитан. Когда у Фила будет время, он возьмет меня на борт одного из своих судов, только, честно говоря, я никудышный моряк.

Едва войдя в зал, она с отчаянием увидела, что теперь за их столиком сидят еще трое мужчин, и все вместе разгоряченно о чем-то спорят, размахивая руками.

Она приостановилась, мужская рука сдавила ее предплечье чуть сильнее. У них за спиной опять заиграла музыка. Джек Эвелл наклонился к ней:

– Похоже, вы застряли со мной на некоторое время. Еще один танец?

Руфь трудно было рассердить, но сейчас она была вне себя. Стряхнув руку Эвелла, девушка решительно направилась к столику и выдернула свое пальто из-под какого-то толстяка, занявшего ее стул. Сидящие мужчины посмотрели на нее с явным раздражением, и она сказала:

– Я доберусь домой на такси. Фил. Не беспокойся.

Теперь все глядели на Фила в некотором замешательстве.

Она знала, что у нее за спиной стоит и наблюдает за происходящим капитан Эвелл. Конечно, Эвелл не мог слышать, о чем идет речь, но Руфь не сомневалась, что он догадлив, именно это и злило ее еще больше. Черт бы побрал этого умника с его невозмутимым спокойствием. фил покраснел, судорожно сглотнул и попытался изобразить удивление.

– Карл, – сказал он, – ты занял место мисс Севернс.

Один из незванных гостей медленно поднялся и стал озираться вокруг в поисках свободного стула. Не обнаружив ни одного поблизости, он раздраженным жестом предложил Руфи садиться и ушел.

Она не воспользовалась подобным предложением.

– Нет, Фил, в любом случае, мне уже пора, – прозвучало это так фальшиво, что Руфь густо покраснела, торопливо повернулась и двинулась к выходу, сжимая в руках пальто. Девушка слышала, позади скрип отодвигаемого стула, звук быстрых шагов Фила, однако не обернулась.

Обычно такие вспышки гнева быстро у нее проходили, но не сегодня. Она успела выскочить на улицу под моросящий дождь, который заставил ее остановиться и надеть пальто. Фил догнал ее.

Он взглянул на мокрый тротуар, на небо, затянутое низкими тучами, затем на нее.

– Послушай, Руфь. Мне сейчас действительно нужно держаться поближе к моему делу… Я говорил тебе, все получится, моя компания вырастет почти вдвое. Прости меня, я действительно хотел потанцевать с тобой, для этого мы сюда и пришли, но…

– Ты не за этим сюда пришел, – бросила ему Руфь. – Просто нужно было обсудить здесь какие-то Пожалуй, Сан-Франциско – не такое уж замечательное место, как ей поначалу показалось. Одно совершенно ясно – в окружении Фила Харлоу, во всяком случае, среди всех этих портовиков, царят какие-то волчьи законы и, похоже, подлость здесь почитается едва ли не достоинством.

Она распустила волосы, улеглась и, уже лежа в кровати, никак не могла отделаться от таких непривычных для себя мыслей.

Глава 4

В это утро Руфь поднялась опять поздно, сразу вспомнила вчерашнюю сцену в ресторане, разговор с Филом, и окончательно решила, что вся эта история с Эвеллом и впрямь выглядит неэтично. Она понимала, что таким образом, очевидно, поступают все коллеги Фила по бизнесу. Нечестность карается законом, тогда как неэтичность порой вполне оправдана, ведь порядочность, поступки каждого человека – дело его совести. Наверное, и прибыль, и успех в значительной мере зависят от того, как далеко люди готовы зайти в своей аморальности.

Она спустилась позавтракать в гостиничный ресторан, и в ожидании заказа попыталась за чашкой кофе разобраться в своих мыслях. Ее беспокоила не только непорядочность Фила, но ее к нему отношение – ведь она любит его.

Прямо перед ней неожиданно возникла чья-то фигура. Широкоплечий человек в коричневых брюках и пиджаке поверх серой водолазки отодвинул стул, уселся напротив нее; его глаза смеялись.

– Нет смысла, – сказал Джек Эвелл, – переживать так долго из-за пустяков. Забудьте. Сегодня у нас другой день. Посмотрите в окно – дождь смыл всю пыль и смог; холмы вдалеке зеленеют, как новые деньги.

Ее смутило появление этого человека. Она чувствовала себя виноватой – ведь знала, что Фил затевает что-то против него, и не могла его предупредить, это делало ее такой же непорядочной, как и Фил. Ей не приходилось прежде участвовать в чьих-то сомнительных интригах, ощущение было не из приятных.

Подошла официантка. Капитан Эвелл заказал бифштекс с картошкой, кофе и кусок черничного пирога. Официантка улыбнулась и ушла. Он повернулся к Руфи и покачал головой.

– Вы не похожи на человека, которому мелкое разочарование способно испортить жизнь. Воспринимайте это как обязательную часть вашего образования, мисс Севернс. Самый скучный человек на земле тот, кто никогда не менял обстановки, – он улыбнулся. – Фил Харлоу – немного фанатик и вряд ли он изменится только от того, что вы к нему приехали. Кстати, он с утра уплыл в Ричмонд и не вернется до позднего вечера, так что я бы советовал прокатиться со мной на пароходе через залив.

Руфи подали завтрак, но она к нему не притронулась и продолжала пить кофе.

– Интересно, – сказала она, – это морское дело делает людей философами или философов тянет в море?

Он засмеялся.

– Про философов не скажу, но в море всегда хватает времени для раздумий, особенно в Тихом океане при хорошей погоде.

– Фил Харлоу, – сказала она спокойно, – не должен меняться из-за того, что я здесь, просто то, что произошло вчера в этом портовом кабаке, – непростительно.

– Почему же, все было по правилам портовых кабаков. Просто вы немного не вписывались в обстановку – остальные были в порядке.

– В таком случае, Фил не должен был вести меня туда.

Эвелл пожал плечами.

– Я согласен, но вы туда все же попали и вот теперь, спустя десять или двенадцать часов, все еще переживаете. Какой же смысл? Послушайте, давайте я возьму вас с собой на корабль и вы забудете обо всей этой чепухе.

Она ответила:

– Я боюсь глубокой воды. Я ведь выросла далеко от моря.

Он не сдавался.

– Ладно, тогда давайте покажу вам замечательный вид на город – вы ничего подобного в жизни не видели. А к воде мы и близко не подойдем.

– Вам же надо быть на корабле, – напомнила она.

– Я разве сказал – сегодня? – он лукаво улыбнулся. – Должно быть, оговорился – плавание у меня намечено на завтра.

Принесли его заказ; Руфь подумала, если он каждый раз съедает на завтрак бифштекс таких размеров, то должен, по идее, быть гораздо толще, чем есть на самом деле. Жареной картошки на его тарелке хватило бы на несколько человек. Даже кофейная чашка, и та больше обычной. Возможно, в здешних ресторанах моряков всегда кормят обильнее, чем остальных. Он заметил ее удивление и подмигнул.

– Скука и плохая погода выработали эту привычку. Когда в молодости я ходил по Северной Атлантике, меня к этому приучила плохая погода. Теперь это, главным образом, скука.

Руфь хорошо помнила силу его руки, обнимавшей ее во время танца прошлым вечером. Этот человек наверняка знал тяжелую физическую работу и был крепок, как сталь, поэтому Руфь не слишком поверила его замечанию, Она тоже занялась едой, и некоторое время они молчали, потом он прервал молчание:

– Что касается прогулки, мисс Севернс, – думаю, прокатиться в такую чудесную погоду в любом случае лучше, чем сидеть в номере, дожидаясь звонка от Фила. Я ведь не предлагаю ничего предосудительного, ничего такого, о чем вы не могли бы сказать Филу. Мы встретились за завтраком. Живем в одной гостинице. Вместе прокатились, что в этом дурного?

Она думала, что он, как капитан, живет у себя на корабле. В Сан-Франциско, с другой стороны, тысячи гостиниц – каким образом он оказался именно в этой, где остановилась она?

– Вы любите историю? Полуостров буквально ею напичкан. Военная база – Президио – была основана испанцами еще до того, как на восточном берегу узнали про Калифорнию. Городские зеленые холмы сплошь все изрыты военными тоннелями и старинными укреплениями.

Эвелл прервался, ожидая расспросов, но она внимательно слушала. Восприняв это как поощрение, он продолжал:

– Вы слышали о секвойях на побережье? Они – самые древние деревья на планете и самые большие, точь-в-точь живые существа.

Она не удержалась от улыбки.

– Вам следует работать в туристическом бюро, капитан.

Он тоже ответил ей дружелюбной улыбкой.

– Может, именно этим я и займусь, когда оставлю, море.

Она испытала угрызения совести.

– Оставите море?

– Сейчас мало кто трудится в море до старости.

Все мечтают сменить профессию. То есть что-то от веры в бессмертие – мы как бы проживаем одну жизнь и начинаем новую. Кстати, хотел вам кое-что показать в этой связи. Она не поняла.

– Что показать?

– Чем я собираюсь заниматься на суше. Это в двух часах езды отсюда. Успеем туда и обратно до того, как вам наскучит моя компания. – Он потер подбородок. – Поглядите только, как светит солнце. После дождя воздух в Сан-Франциско пахнет старым вином.

Ее все сильнее интересовал этот человек, причем любопытство неодолимо нарастало. Ей хотелось непременно знать, чем он собирается заниматься на суше, компенсирует ли это ему потерю нынешней работы. А она понимала, что теперь он легко может лишиться из-за происков Фила.

И чувствовала себя так, будто состояла в тайном заговоре против него или чем-то была ему обязана. Еще что-то другое примешивалось к ее отношению – что-то такое, в чем ей пока трудно было разобраться. Она вспомнила Фила – небольшая размолвка, конечно, не могла разрушить ее любви к нему. Однако тягостные размышления о его нечистоплотности в делах добавили что-то новое к ее чувствам.

Она с детства питала отвращение к обманщикам и ворам. Теперь, до того, как с ним встретиться, ей необходимо было решить для себя, порядочный ли он человек или нет, а это не просто для любящей женщины. Поездка за город, возможно, поможет ей собраться с мыслями. Она нуждалась в подобной встряске. Не очень-то хорошо использовать этого капитана в своих личных целях, но, с другой стороны, он сам предложил, она лишь составит ему компанию, так что тут все в порядке. Она доела завтрак и посмотрела на часы.

Эвелл заметил это и сказал:

– Девять тридцать. Вернемся к двум. Вам не нужно захватить что-нибудь в номере?

Он облегчал ей согласие. Она быстро встала из-за стола, сказала, что заберет сумочку и перчатки, и через десять минут встретится с ним в фойе.

Руфь поднялась к себе в комнату, подошла к окну. Он был прав – такого яркого солнца она еще не видела. На севере за городом зеленели холмы, ей вспомнился его рассказ о подземных тоннелях. Здешний ландшафт напомнил ей о доме, только там было безлюдно и росло больше деревьев.

Она взяла пальто, сумочку, перчатки, подумала было о шляпе, но решила не брать и заперла за собой дверь. Уже в лифте ей пришла в голову мысль, что Фил прохладно отнесется к этой прогулке. Все-таки она его невеста. Сам он объявил это, горячо обнимая Руфь сразу после возвращения в Америку, потом во время прощания в аэропорту, перед отлетом в Калифорнию, повторил ей свое признание.

Она с силой нажала кнопку. Почему же тогда прошлым вечером он вел себя так, словно она всего лишь случайная знакомая?

Возможно, у нее и не было серьезной причины чувствовать себя оскорбленной, однако Руфь восприняла случившееся именно как оскорбление, и до сих пор, хотя уже в меньшей степени, испытывала разочарование и обиду. Когда открылись двери лифта, она увидела, как капитан Эвелл, склонившись над регистрационной стойкой, кладет телефонную трубку.

Он заметил ее и медленно выпрямился, широко улыбаясь, смотрел на нее совсем как Фил вчера в гостиничном номере, только Джек Эвелл при этом восхищенно улыбался.

Он распахнул перед ней тяжелую входную дверь. Руфь чуть замешкалась, выйдя из гостиницы, и Эвелл, подхватив под руку, отвел ее на стоянку к своей машине. Когда они влились в поток автомобилей на улице, он сказал:

– Я позвонил и велел отправить судно без меня.

Ничего важного, просто нужно загрузить пару контейнеров.

Она вздрогнула. Не об этом ли грузе толковал вчера Фил?

– Вам не следовало ехать со мной, – воскликнула она. – Как говорит Фил – сначала дело, потом развлечения.

Он беззаботно рассмеялся.

– Конечно. Но эдак я могу перетрудиться и сделаться занудой. Кроме того, я – не Фил. Я занимаюсь морским делом гораздо дольше. Мне не нужно, как ему, постоянно бороться с кем-то за место под солнцем.

Видно было, что Джек Эвелл хорошо знает дорогу; он уверенно пробирался сквозь хитросплетение городских улиц и, наконец, они выехали на автостраду, откуда открывался вид на промышленный центр Сан-Франциско. Руфь прежде не видела этой части города, и открывшаяся панорама ей не очень понравилась. Он заметил это по выражению ее лица, поэтому счел уместным пояснить:

– Согласен, вид не слишком-то красивый, зато у каждого большого города существует придаток, вроде этого. Все это – тоже Сан-Франциско. Не очень-то похоже на ваши родные места, верно?

Руфь почувствовала раздражение.

– Здесь все не очень похоже на мои родные места, и я уже немного устала от того, что мне постоянно об этом напоминают.

– Извините, мадам, – улыбнулся он. – Говорю не в укор вам. Просто я хочу показать, как сильно отличается приятная жизнь от неприятной.

На миг ей показалось, что сейчас он тоже заговорит о конкуренции, о том, как трудно преуспеть в жестоком деловом мире Сан-Франциско, но он промолчал. Похоже, насколько Руфь успела понять, он человек спокойный и приятный, живет в согласии с самим собой; к тому же реально воспринимает окружающий мир.

Глава 5

Город остался позади. Перед ними расстилалось зеленое холмистое пространство, перерезанное прямоугольниками полей.

По дороге Эвелл рассказывал ей эпизоды из истории здешних мест, заставляя ее удивляться тому, как много он знает. Он заметил ее удивление и рассмеялся.

– Все это я вычитал в школьном учебнике.

– И до сих пор помните?

Его улыбка выдала легкое огорчение.

– Я не такой старый, как вы думаете.

Она смутилась и пожала плечами.

– Я не это имела в виду, капитан. Вообще-то не такая уж я ехидная, просто сама почти ничего не помню из школьного курса истории.

– Вы, – сказал он, – учили историю давно, в школе, а я неспеша листал учебники все последние годы – у меня в хижине их полный набор. Знаете, так и не закончил школу. Мои родители сбежали, когда я был еще очень молод, мне пришлось пойти работать. До последнего времени учеба была для меня непозволительной роскошью. Она тут же откликнулась:

– Ваши родители… а что значит – сбежали?

– Именно это и значит. Сначала от нас ушел отец, а потом, года через полтора, однажды ночью мать сбежала со знакомым моряком. Когда я проснулся на следующее утро, нашел на подушке ее носовой платок – от него все еще пахло ее духами, а там сорок пять долларов.

У Руфи перехватило дыхание. Джек Эвелл внимательно посмотрел на нее – в его серых глазах таилась грусть; он как-то неловко передернул плечами.

– Так что пришлось бросить школу, – подытожил он уже спокойно, будто речь шла о ком-то другом.

– Сколько же вам тогда было?

– Двенадцать. Нет, на самом деле это хороший возраст. В двенадцать дети – как хамелеоны. Приспосабливаются ко всему гораздо быстрее взрослых. Я даже не стал дожидаться, пока закончатся деньги – устроился мойщиком посуды в портовую забегаловку. Мне дали комнату, кормили меня, потом я попросился на корабль.

– В двенадцать-то лет? – переспросила она недоверчиво. – А что двенадцатилетнему ребенку делать на морском корабле?

– А вы знаете, – ответил он, – некоторые дети к двенадцати годам успевают вымахать ого-го-го.

Почти как взрослые. Где-то даже читал об этом. Как раз мой случай. Я устроился на немецкий корабль, соврав, что мне шестнадцать. На следующий год я заявил, что мне восемнадцать, и меня приняли на канадское судно. Вот тогда-то я впервые увидел Сан-Франциско и полюбил его.

– Джек, а она вернулась?

– Нет.

– А ваш отец?

– Нет. Правда, слухи о нем доходили. Он был судовым инженером. Они неплохо зарабатывают – если, конечно, работают. После того, как ему стукнуло пятьдесят, с работой было не ахти, только возраст тут не при чем – он слыл горьким пьяницей. Я услышал о нем за шесть месяцев до его смерти. К этому времени он уже окончательно спился, никого не узнавал.

– Вы с ним виделись?

Она почувствовала, ему не хочется отвечать; помолчав секунду, Эвелл все же переборол себя:

– Я не поехал. С тех пор не раз думал, что поступил тогда не правильно, хотя… Он умер несколько месяцев спустя; я даже не сразу узнал об этом.

Они замолчали. Руфь не ожидала такого поворота в их непринужденной беседе. И теперь не знала, что сказать. Откровенность его была несколько неожиданной; кроме того, ей не приходило в голову, что юность такого спокойного, уверенного в себе человека могла так разительно отличаться от ее собственной. Ведь сама она выросла в достатке и благополучии, огражденная от жизненных тревог родительской заботой.

Она первой нарушила затянувшееся молчание:

– Не знаю, что вам и сказать. Он улыбнулся.

– Все в порядке – благодарите Бога, что это случилось не с вами.

– Все-таки… это так грустно, так нелепо; как она могла так поступить?

– Не думаю, что моя мать легко на это решилась. Женщин вообще бывает трудно понять, они мыслят совсем по-иному, нежели мужчины. Мне трудно объяснить, но, со временем, я нашел ей какое-то оправдание; и часто думал – долго ли она прожила с тем моряком или он бросил ее, как только она начала стареть. Надеюсь, она нашла то, что искала, неважно, что именно.

Руфь чувствовала, как слезы подступили к глазам, только не знала, кого она готова оплакивать – двенадцатилетнего мальчишку с разбитым сердцем, разглядывающего завернутые в платок деньги, или женщину, не сумевшую смириться с тем, что у нее есть в жизни, и бросившуюся в погоню за призрачной новизной. За любовью? За счастьем? Кто знает…

Они свернули с автострады и двинулись на запад. Дорога стала все круче забирать в гору, скоро они оказались на краю обширного плато, покрытого желтой прошлогодней травой, сквозь нее местами уже пробивалась молодая свежая зелень, поодаль небольшими рощицами росли деревья.

– Раньше тут было огромное скотоводческое ранчо. Потом, из-за высоких налогов, хозяева разорились и стали распродавать землю, – пояснил он.

Они въехали в заржавевшие ворота; по проселку, тянувшемуся вдоль проволочной изгороди, добрались до места, где стоял приземистый дом с длинной верандой, опоясывающей его с трех сторон. Завернули за угол дома и остановились в тени мощною, очень длинного старого дуба. Он помог ей выбраться из машины и подвел поближе к дереву. Отсюда открывался удивительный вид на море.

На океанском просторе стального цвета выделялись белые пятнышки кораблей.

– Тут проходит главная магистраль; вон те суда идут на север, а эти, чуть левее – в Лос-Анджелес. Он там, на юге, прямо за изгибом побережья.

– Потрясающе красиво! – воскликнула Руфь.

Джек Эвелл был доволен ее реакцией, но ничего не сказал, просто дождался, пока она повернется к нему и направился вместе с ней к дому.

– Это ваш? – догадалась она.

Он кивнул.

– Я его построил.

Руфь была удивлена.

– Вы хотите сказать, что сами его построили?

Собственными руками? – изумленно переспросила она.

Эвелла, казалось, задело ее недоверие.

– А что тут такого? Главное – делать все по порядку. Сначала роете канавы, потом кладете фундамент, ставите стены, делаете перекрытия и так далее.

Они подошли ближе. Через окно Руфь увидела просторную гостиную с большим камином. Комната была обставлена просто, но со вкусом. Чувствовалось, что мебель подбирал мужчина. Она медленно обернулась.

– Собираетесь сюда переселиться, когда покинете корабль?

Он кивнул, отперев наружную дверь, пропустил ее внутрь.

– По моим расчетам, смогу лет пять прожить здесь без всяких хлопот. Если надоест – займусь чем-нибудь еще. Пусть другие плавают по морям, а я буду отсюда смотреть на них. Слишком долго я этим занимался, ходил на кораблях.

– Чем же вы собираетесь зарабатывать на жизнь? – поинтересовалась Руфь.

– А ничем, – Эвелл закрыл дверь, прислонился к ней спиной. – Компания принесла мне немалый доход за последние годы. Продажа кораблей эту сумму удвоит, Я подсчитал, этого хватит на пять лет беззаботной жизни и еще останется. При случае смогу открыть какое-нибудь дело.

Руфь обошла камин, взглянула в огромное, в полстены, окно, выходившее на мощеный плитами двор.

– Я вас не пойму. Ведь вы еще молоды – зачем запирать себя в четырех стенах?

Он наблюдал за ней, по-прежнему прислонясь к дверному косяку.

– Послушайте. Я надрывался с тех пор, как мне стукнуло четырнадцать. Без передышки. Теперь я хочу взять отпуск за все это время. Получается как раз около пяти лет. И вовсе не собираюсь запираться в четырех стенах.

Она обернулась и окинула его пристальным взглядом.

– Вы не сможете, Джек. Вы не похожи на человека, который станет бездельничать целых пять лет.

– Да? А на кого же я похож, в таком случае?

– Ну, вы совсем другой – энергичный, решительный… – она присела на длинный, низкий диван у окна. – Когда вы собираетесь продавать свои корабли?

Он удивил ее своим ответом.

– Я уже веду переговоры. Кстати, Фил был занят сегодня именно из-за меня, он пытается перехватить мои контракты. Весь шум прошлым вечером за вашим столиком в ресторане произошел как раз по этому поводу.

Она замерла на месте, не осмеливаясь поднять на него глаза. Он подошел и присел рядом на край дивана.

– Умные ребята вроде Фила Харлоу часто умудряются перехитрить самих себя, Она хотела спросить, что он имеет в виду, но промолчала. Эвелл продолжал:

– Вообще-то Фил мог бы купить мои корабли, но мне нужны хорошие деньги, я тут начал переговоры с одной крупной компанией. Что касается контрактов, он явно перехитрил сам себя. Помните того толстого агента с сигарой? Он обещал все устроить для Фила. Только они опоздали. С завтрашнего утра мои контракты возобновятся. Все уже подписано и скреплено печатью. – Он нагнулся, заглянул ей в лицо. – Интересно, вам что-нибудь известно об этой истории?

Она ждала его вопроса об этом.

– Кое-что, – со вздохом ответила Руфь. – А вы что, ждали моих откровений?

– Не особенно, – честно выложил Эвелл.

– Все это, на мой взгляд, просто ужасно, – призналась она.

– Возможно, вас это удивит, но я совершенно с вами согласен.

Руфь не обратила внимания на легкую иронию, прозвучавшую в его словах.

– Не понимаю, как люди могут заниматься чем-то подобным и при этом считать, что их совесть чиста, – сказала она.

– Если долго лгать самому себе, Руфь, постепенно к этому привыкаешь. В нашем деле, наверное, как нигде, побеждает тот, у кого зубы острее. Вашему жениху немного не повезло – он выбился в люди поздновато, сегодня бизнес переживает тяжелые времена. До сих пор ему удавалось выжить благодаря своей хватке, и не стоит его винить за это. Он достаточно честолюбив и жесток, поэтому непременно добьется успеха – только не за мой счет.

Она разглядывала Джека Эвелла, думая о том, что вчера вечером он уже знал, что сбившиеся вокруг Фила люди хотят его разорить, но это не помешало ему танцевать с ней, как ни в чем не бывало и при этом весело улыбаться. Похоже, что она познакомилась не просто с симпатичным капитаном, а с хладнокровным, опытным бойцом, и у него достаточно знаний, чтобы выжить в коварном мире бизнеса. На сей раз Фил столкнулся с сильным противником. Вероятно, даже слишком сильным для него.