Текст книги "Околдованная"
Автор книги: Бертрис Смолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 8
Круглый изумруд цвета зеленой листвы, в окружений бирюзы и небольших бриллиантов голубой воды, был оправлен в червонное ирландское золото. Отем еще не доводилось носить такого чудесного кольца. Даже Жасмин, чья коллекция драгоценностей славилась по всей Англии, одобрительно кивнула, пораженная красотой работы.
– Камни под цвет твоих глаз, – сказал Себастьян, надевая кольцо на тонкий пальчик невесты. – Я заказал его специально для тебя, дорогая. – Он поцеловал руку, на которой сверкал изумруд, и прошептал:
– Теперь мы официально помолвлены, не так ли?
Отем улыбнулась, хотя в глазах ее стояли слезы.
– Спасибо, – с трудом выдавила она.
– Пожалуй, я оставлю вас, – тихо сказала Жасмин. – Вы останетесь на ночь, Себастьян?
– Обязательно, мадам.
– В таком случае Адали покажет вам вашу спальню, – пообещала она и направилась к дверям.
– Мне проследить за ними, принцесса? – негромко осведомился престарелый мажордом.
– Просто скажи, где он будет спать, и все. Им нужно побыть вдвоем, Адали, и мы еще помним почему.
– Так давно и так далеко, – задумчиво вздохнул Адали. – Какое счастье, что я дожил до того, чтобы увидеть ваших детей и их детей! А ведь многих уже нет на свете, остались только мы с Роханой и Торамалли.
– И какое же это благословение для меня, старый друг!
Но теперь пора спать. Объясни все маркизу и тоже ложись.
Адали, войдя в зал, улыбнулся при виде влюбленных, склонивших друг к другу головы и о чем-то тихо беседовавших.
– Мадемуазель, – начал он, – я становлюсь слишком стар, чтобы бодрствовать в долгие ночные часы, подобно влюбленным голубкам. Маркизу отведена голубая комната рядом со спальней вашей матушки. Вы покажете ему сами, или моим старым костям еще долго не коснуться уютной перины?
– Конечно, покажу, Адали, – заверила Отем, пытаясь не выказать радости. – Доброй ночи и приятных снов.
Адали вежливо поклонился и исчез.
– Они не боятся, что я соблазню тебя? – пошутил Себастьян, целуя ее в кончик носа.
– По-моему, скорее надеются, что это я тебя соблазню, – парировала Отем. – В этом случае мне некуда будет отступать и придется выйти за тебя.
– А ты хочешь быть соблазненной? – пробормотал он, целуя темные надушенные волосы.
– Ни за что! Мечтаю, чтобы наша брачная ночь навсегда осталась прекрасным воспоминанием, месье, но если вы вздумаете посвятить меня в тонкости любовных игр, возражать не стану.
– Но однажды ты набралась дерзости коснуться меня, – напомнил он, желая выяснить, откуда его невеста знает подобные вещи.
– В детстве я часто играла с мальчишками из нашей деревни, – объяснила Отем. – Не забудь, я самая младшая, а братья и сестры, если не считать самого старшего, Патрика, покинули Гленкирк к тому времени, как меня привезли из Ирландии. Мы росли, и мои приятели, начав интересоваться девушками, любили сравнивать свои мужские достоинства. Они даже не замечали, что я рядом, хотя не смели приставать ко мне, помня, что перед ними дочь герцога. Но я не скрывала любопытства. Они подшучивали друг над другом, а иногда и надо мной, скорее всего чтобы увидеть, не буду ли я шокирована. В один прекрасный день нас поймал Патрик и поколотил мальчишек за наглость, а мне прочел длинное наставление относительно мужской плоти и отослал к маме, чтобы та завершила урок. Услышав об этом, папа разгневался, но мама сумела его успокоить. Поэтому я и дотронулась до тебя. Мама объяснила, что женское прикосновение может одновременно ласкать и возбуждать. Таким образом я хотела выразить мою признательность тебе.
– Интересно, ласкала ли ты еще кого-то, кроме меня? – вскинулся Себастьян, мучимый ревностью.
– Господи, нет, разумеется! – ахнула Отем. – Мама сказала, что касаться можно только нареченного или мужа. Не воображаешь же ты, что я способна играть с первым попавшимся мужчиной! В этом случае я давно была бы замужем, и необязательно за тем, кого полюбила.
Себастьян усмехнулся. Какая смесь ума, проницательности и полнейшей невинности! Он понял, что только уединенная жизнь уберегла ее от совращения. Окажись она при развратном продажном дворе, наверняка стала бы легкой добычей распутных похотливых придворных с их ненасытной жаждой свежей женской плоти.
– Понятно, – задумчиво произнес он и, взяв ее маленькую руку, поцеловал ладонь. – Мне нравятся такие утешения, Отем.
По ее спине пробежал озноб.
– Наверное, нам пора спать, – нервно пробормотала она.
– Наверное, нет, – мягко возразил Себастьян, поднимаясь с дубового диванчика. – Давай сядем перед камином.
– Видишь, какая там густая, мягкая овечья шкура, малышка!
Он обнял Отем и опустился вместе с ней на пол.
– Ну вот, так гораздо уютнее, верно? Весенние ночи еще холодны. Зима никак не хочет уступать. Конечно, солнышко светит ярче, но все же вечером приятно понежиться у огня.
– Я когда-то видела моих родителей у камина, – ответила Отем. Она, разумеется, видела кое-что еще, но Адали, бесшумно подкравшись, закрыл ей ладонью рот и, широко улыбаясь, утащил к няньке. Будет ли Себастьян тоже любить ее перед камином?
Они долго пребывали в молчании, наблюдая за пляской пламени. Красные, оранжевые и золотые языки с синеватой каймой метались в тесном пространстве камина. Отем вдруг заметила, что камин охраняют каменные ангелы с прелестными личиками. Почему она раньше не обращала на них внимания? Наверное, просто не приглядывалась к камину с этой точки.
Рука Себастьяна внезапно обвила ее талию. Другая рука стала ласкать стройную шею, скользнула к подбородку, легонько тронула полные губы. Повинуясь внезапному импульсу, Отем поцеловала кончики пальцев маркиза. Осторожно сжав ее подбородок, он припал к этим манящим губам, и Отем отвечала ему сначала застенчиво, а потом дерзко и смело.
Отем вздохнула от удовольствия, которое так щедро дарил Себастьян. Его губы словно передавали ей чувственные желания. Она ощутила, как ее собственные слегка раскрылись. Дыхание влюбленных смешалось, возбуждая обоих еще больше. К изумлению Отем, его язык проник в ее рот и коснулся языка в жаркой, лихорадочной ласке.
Сначала она вздрогнула и едва не отстранилась, но, отдавшись поразительным ощущениям, ответила такой же лаской.
Осознав, что Отем ничуть не боится, наоборот, наслаждается каждой минутой, Себастьян потерял разум. Голова его кружилась. Не помня себя, не прерывая поцелуя, он порывисто снял с нее корсаж и отбросил в сторону. Отем ничего не сказала, даже не открыла глаз. Маркиз коснулся ее век губами, развязывая ленты сорочки. Большая ладонь проникла за вырез, сжала маленькую крепкую грудь.
Себастьян дрожал от возбуждения и любви к этой поразительной девушке.
Отем довольно замурлыкала и потерлась головой о его плечо, выгибаясь всем телом. Кровь бешено стучала у нее в ушах, пока он нежно ласкал сосок пальцем. Она шумно вздохнула. Губы ее раскрылись, подобно лепесткам цветка.
– Тебе нравятся мои прикосновения? – прошептал он.
– Да, – кивнула Отем и, закрыв глаза, блаженно расслабилась.
Себастьян нагнулся и, накрыв губами ее сосок, сильно потянул.
Ресницы девушки взлетели вверх. Движения рта маркиза будили ощущения, о существовании которых она не подозревала. Отем не была уверена, понимает ли, что с ней происходит. В Себастьяне было нечто властное, призванное покорять.
Вскоре Отем догадалась, что од взволнован не меньше и сгорает от страсти. Пульсация между бедрами стала чем-то новым и поразительным.
– Это и есть похоть? – бесхитростно спросила она.
Себастьян поднял голову. Его глаза горели неприкрытым желанием.
– Да, – подтвердил он, снова наклоняясь. Он лизал, посасывал, покусывал, не больно, а нежно, и снова лизал.
Рука сжала грудь так, что он смог втянуть ртом почти всю верхушку и застонал от наслаждения.
Ее тонкие пальцы запутались в его густых волосах.
– Покажи мне, что еще бывает, – потребовала она. – Я хочу знать.
Вместо ответа он уложил Отем на шкуру. Огонь, казалось, полыхал над самой ее головой. Сильным рывком Себастьян разорвал сорочку, обнажив точеное тело, тающее под его серебристым взглядом, и стал осыпать девушку жаркими поцелуями. Его темная голова спускалась все ниже, ниже… горячий язык коснулся кожи.
– Ах-х-х, – вздохнула Отем, трепеща от холода и волнения.
Себастьян поднял ее юбки, погладил щиколотку, скользя вверх, пока пальцы не задели внутреннюю сторону бедра.
– Ты не носишь панталон? – спросил он, не зная, удивляться или возмущаться.
– Только под бриджами, когда езжу верхом, – пояснила она. – Я всю жизнь обходилась без них, и до панталон очень трудно добраться, когда испытываешь определенные позывы, а при этом на тебе двенадцать нижних юбок.
Себастьян, словно обжегшись, отдернул руку. Она чересчур неопытна для того, что у него на уме. Значит, не сегодня.
Но скоро. Очень скоро.
– Почему ты остановился? – с искренним любопытством осведомилась Отем.
Он легонько чмокнул ее в губы и принялся завязывать ленты полуразорванной сорочки, сокрушенно качая головой – Как ты объяснишь это своей служанке?
– Постараюсь избавиться от сорочки, чтобы она ничего не заметила, – отмахнулась Отем. – Но почему ты остановился, Себастьян? Мне было так хорошо…
– Потому, что не могу держать себя в руках во всем, что касается тебя, дорогая, – отговорился он, вставая и увлекая ее за собой. – Ты куда большее искушение, чем я воображал, Отем. Зайди мы дальше, и я уже не смог бы сдержаться.
Он поднял корсаж, помог ей одеться, застегнул пуговицы из драгоценных камней и завязал кружевные банты.
– А может, я и не хотела, чтобы ты останавливался, – надулась Отем.
– Ты так невинна, дорогая. Предоставь мне принимать столь важные решения.
– О, ты хочешь стать настоящим французским мужем! – поддела она и, встав на цыпочки, быстро его поцеловала.
– Разумеется, – со смехом согласился он, – а ты, как плохая французская жена, будешь доводить меня до умопомрачения.
– Какая перспектива! – воскликнула Отем. – Но, месье, если вы отказались от намерения соблазнить меня сегодня, я покажу вам вашу спальню. Она, как и моя, рядом с маминой. Перед тем как заснуть, подумайте о том, что мы совсем близко друг от друга.
Она повела его наверх, показала дверь и исчезла.
С сожалением посмотрев ей вслед, Себастьян д'Олерон вошел в комнату. В угловом камине горел огонь. Рядом с кроватью мерцала свеча, а на постели лежала ночная сорочка. У изножья стоял небольшой сундук, на котором ожидали его прихода тазик с водой и салфетка. Раздевшись, он умылся, натянул сорочку и только сейчас заметил на одеяле аккуратно сложенный клочок пергамента.
Себастьян развернул записку. Всего одна строчка: «Буду в Шермоне завтра. Д'Альбер».
– Дьявол! – прошипел Себастьян. Почему именно сейчас, когда ему так важно завоевать Отем? Под каким благовидным предлогом он может покинуть Бель-Флер, пусть и ненадолго? А поскольку тут замешан Д'Альбер, значит, о «ненадолго» и речи быть не может. Но есть ли у него выход?
Придется исполнять приказ, пусть это и рассердит Отем. Ах, еще несколько месяцев – и король утвердится на троне. Тогда можно будет свободно вздохнуть.
Себастьян по привычке поднялся затемно, быстро оделся и спустился вниз. В зале никого не было, но в конюшне уже возился Рыжий Хью.
– Доброе утро, месье, – поздоровался он.
– Здравствуйте, Хью. Передайте мадемуазель Отем, что я отправился в Шермон наблюдать за посадкой новых лоз и вернусь, как только смогу. Пусть извинит меня за то, что не объяснил этого вчера, но только проснувшись, я вспомнил о делах. Это новый сорт винограда, и нужно удостовериться, что его посадят правильно.
Улыбнувшись, он вскочил в седло и ускакал.
Довольно неуклюжий предлог, но ничего не поделаешь.
Д'Альбер был частью его жизни, которую Себастьян надеялся скрыть от невесты. А к тому времени, как они поженятся, все будет кончено.
Добравшись до большой дороги, он пустил коня в галоп и вскоре миновал Аршамбо. К восходу солнца маркиз уже въезжал в Шермон. Кинув поводья конюху, он вошел в замок и застал д'Альбера в зале. Тот вовсю уплетал свежий хлеб с сыром, запивая трапезу вином. При виде хозяина гость взмахнул кубком в знак приветствия.
Маркиз устроился рядом и неприветливо спросил:
– Откуда вы узнали, где я?
– От вашего камердинера. А что, это тайна? – ухмыльнулся тот, сунув в рот кусок хлеба.
– Я женюсь, д'Альбер, и сейчас ухаживаю за своей будущей женой, – пояснил маркиз, осушив кубок.
– Она хорошенькая?
– Прелестная, юная, неотразимая шотландка. Представляю, как она взбесится, узнав, что я сбежал.
– Сожалею, – безмятежно обронил гость, – но придется выполнить кое-какое поручение моего хозяина, месье. Дама все еще в Шенонсо, но завтра утром все возвращаются в Париж. Этот фат до смерти боится упустить своего племянника.
Записывать ничего нельзя. Придется запоминать все, чтобы потом пересказать даме.
– И как, черт возьми, я должен все это проделать, д'Альбер? Явись вы несколько дней назад, до моего визита в Шенонсо в компании местных дворян, я мог бы улучить момент и застать даму одну. А теперь это весьма затруднительно, если не невозможно, – раздраженно произнес маркиз.
– Постарайтесь, – настаивал гость. – Ближайшие месяцы чрезвычайно важны для успеха планов хозяина. Если королю предстоит короноваться, как того желал его покойный отец, следует действовать сейчас, пока это ничтожество Гастон Орлеанский и его шайка не затеют очередную смуту. Вы понятия не имеете, как трудно было держать их в узде последние восемь лет. Они всеми силами рвались завладеть королем, чтобы обойти завещание и править Францией от его имени. Представляете, каким бы несчастьем это стало для страны?
Маркиз кивнул.
– Дама обожает надушенные перчатки! – внезапно воскликнул он. – Нужно сказать, что я хочу сделать ей подарок.
– У вас есть подходящая пара? – ухватился за эту мысль д'Альбер.
– Да. Я хотел отдать ее своей будущей теще. Придется просто послать в Нант за другими… Что ж, – заключил он, вставая из-за., стола, – пойдем в библиотеку, где вы изложите все подробнее. Если они выезжают завтра, значит, следует отправляться сегодня же днем.
– Передать господину, что вы женитесь? – спросил д'Альбер, выходя из зала.
– Да, и объясните, что после свадьбы я выхожу из игры.
Слишком велика опасность. Я не хочу рисковать Отем. Кроме того, она делает меня уязвимым, а следовательно, ненадежным союзником. Он поймет. Мы хотим пожениться в конце лета.
– Я все скажу, но если он пожелает удержать вас на секретной службе, вам придется смириться, месье. Кроме того, все это делается во имя Франции!
Себастьян презрительно усмехнулся.
– Лучше объясните, что от меня требуется, – процедил он. Ради Франции? Как бы не так! Единственная разница между принцами и кардиналом в том, что последний искренне предан юному королю и блюдет его интересы. То, что подобная верность дала ему власть, которой так жаждали другие, в глазах кардинала значения не имело.
Себастьян добрался до Шенонсо только к концу дня, и по невероятно счастливому совпадению король с матерью и свитой как раз возвращались с охоты. Поспешно сорвав шляпу, Себастьян поклонился.
– Маркиз д'Орвиль, не так ли? – узнал его король. – Что привело вас в Шенонсо? И как поживает прелестная леди Отем? Она пообещала приехать, когда мы построим свой новый дворец.
– Да, она упоминала об этом, ваше величество. Мы собираемся пожениться в конце августа. Я вернулся, потому что в прошлый раз забыл привезти подарок для ее величества. Не хотел, чтобы вы покинули Шенонсо без него, – с очаровательной улыбкой пояснил маркиз.
– Вы так любезны, месье, – милостиво произнесла королева Анна, подъезжая ближе и останавливаясь между сыном и маркизом. – Прошу вас выпить с нами бокал вина, а потом можете отдать мне подарок.
– Благодарю, ваше величество, – поклонился Себастьян и, понизив голос, пробормотал так, что могла слышать только она:
– У меня к вам поручение от д'Альбера.
Королева едва заметно кивнула и повернулась к сыну.
Они направились во внутренний дворик, а оттуда – в сам замок. Слуги в парадном зале метались, разнося вино и сахарные вафли. Придворные на все лады расписывали сегодняшнюю охоту. Когда принц Орлеанский с обычным напыщенным видом начал речь, королева незаметно отвела Себастьяна в угол.
– Быстро, – прошептала она.
– Вы поступили правильно, поручив будущему канцлеру Пьеру Сегье забрать королевские печати, у Шатонефа и отдать Молю. Теперь вы должны назначить графа де Савиньи, доверенное лицо Конде, своим первым министром. Это взбесит принца Орлеанского. Гонди останется без союзников, поскольку со стороны будет казаться, что принцы крови вернули расположение короля. Уже через месяц влияние Гонди значительно ослабнет. Епископу пообещайте кардинальскую шапку. Политические фракции будут полностью сбиты с толку.
В июле вы должны сделать вид, что, уступая амбициям Конде, смещаете трех приспешников кардинала: Сервисна, Лионна и ле Телье. В результате Конде потеряет осторожность, уверившись в полной своей безопасности. Но к концу месяца вам следует насмерть с ним рассориться, обвинив во всех грехах. Ждите дальнейших указаний.
Окончив свою речь, маркиз с поклоном протянул красиво обернутый подарок. Королева медленно, напоказ присутствующим, развязала банты из золотой парчи, развернула шелковую обертку и с восторженным возгласом вынула изящные перчатки.
– Дорогой маркиз, у вас безупречный вкус, – объявила она, надевая перчатку и поворачивая руку, чтобы полюбоваться, Перчатки, подбитые розовым шелком, и в самом деле были хороши: из мягчайшей кремовой лайки, вышитые жемчугом и крошечными хрустальными бусинками. Деликатно втянув воздух, королева воскликнула:
– Да они надушены!
Фиалка, мой любимый аромат… О, подарка чудеснее вы не могли мне преподнести. Людовик! Посмотрите, какие изумительные перчатки подарил мне маркиз! – И, улыбнувшись Себастьяну, пробормотала:
– Я все поняла и буду ждать дальнейших указаний. Благодарю. Не думала, что у него есть друзья даже в этой глуши.
– Его друзья повсюду, мадам, можете в этом не сомневаться. Знаю, вам временами кажется, что вы одиноки, но потерпите всего несколько месяцев, и король обретет законные права. Ради этого дня мы все живем.
Маркиз поцеловал руку ее величества и снова поклонился.
– Позвольте полюбоваться вашим новым сокровищем, maman, – вмешался король, подходя к ним и беря мать за руку. – Само изящество! Поразительная работа! Откуда вы достали такие перчатки, господин маркиз?
– Их выделывают во Флоренции, ваше величество, но я приобрел их у нантского торговца, который привозит из Италии подобные вещи.
– Как его зовут? В жизни не видел перчаток лучше! – Король повернул голову. – Морис, узнайте все необходимое у маркиза, прежде чем тот нас покинет. Месье, вы останетесь поужинать?
– Если ваше величество простит меня, я должен отказаться. Необходимо как можно скорее вернуться в Бель-Флер.
Отем будет меня ждать. Если я отправлюсь сейчас, еще могу успеть до ночи. Прошу разрешения вашего величества удалиться.
– Вы правы, месье, она не только красива, но и чертовски соблазнительна, – заметил Людовик. – Я вас не осуждаю. И сам бы предпочел ее общество королевскому. Можете удалиться с моей благодарностью за прелестный подарок для ее величества.
Он слегка наклонил голову, давая понять, что аудиенция окончена. Маркиз еще раз поклонился их величествам и пятился до тех пор, пока король с матерью не повернулись к нему спиной. Один из королевских секретарей, месье Морис, поспешил к маркизу и записал все касающееся торговца в Нанте.
При выходе из замка Себастьяна остановил сам принц Гастон Орлеанский. Загородив ему дорогу, принц надменно спросил:
– Почему вы приехали сегодня, месье?
– У меня хранились надушенные перчатки, которые я мечтал преподнести ее величеству, но забыл во время первого визита. Услышав, что вы завтра покидаете Шенонсо, я немедленно поспешил сюда. И, вижу, не угодил вам, ваше высочество?
– А почему вы дарите подобные подарки? – прошипел принц.
– Почему дарят подарки королевским особам? Наверное, в надежде заслужить их благосклонность, хотя я с трудом верю, что пара перчаток многого стоит, – усмехнулся Себастьян. – Могу я узнать, почему вы спрашиваете?
– Король в опасности, – заговорщически поведал принц. – Королеве нельзя доверять, а ее приспешник кардинал выжидает удобного момента, чтобы получить власть над Францией.
– Откуда мне знать о подобных вещах, месье? Я всего лишь простой дворянин, и моя семья жила в этих местах почти две тысячи лет. Мы были здесь, когда пришли римляне, а потом викинги, и вот теперь нами правит династия Бурбонов. Я забочусь только о своих землях и виноградниках. Политика не для таких, как я. Скоро я женюсь, и моей главной заботой станет дать Шермону наследника. Вести из Парижа доходят сюда с большим опозданием. Ах, ваше высочество, Господь защитит короля! Твердо верьте в его промысел и не тревожьтесь.
Поклонившись принцу, Себастьян вышел во двор.
– Глупец! – надменно бросил его высочество. – Деревенский простак, несмотря на титул и древнее имя. А я-то!
Повсюду вижу заговоры! Чертов Мазарини сводит меня с ума!
Маркиз постарался поскорее убраться из Шенонсо. Принц, разумеется, ничего не знал наверняка, но, как всякий заговорщик, опасался собственной тени.
Себастьян улыбнулся. Очевидно, кардинал – сила, с которой приходится считаться тем, чьи намерения не совсем честны. Сам он не знал Джулио Мазарини лично, но был одним из членов широко раскинутой сети информаторов и шпионов, став таковым не без помощи сестры, монахини ордена цистерцианцев. Жанна-Мари преклонялась перед благочестием, честностью и набожностью кардинала и, как всякая провинциалка, одобряла его практичную натуру.
Жанна-Мари была старше брата на пять лет, и они не виделись бог знает сколько времени, прежде чем она нанесла внезапный визит в Шермон. По ее словам, требовалось присмотреть участок для монастыря, который собирался выстроить в здешних местах ее орден. Жанна-Мари решила остановиться у брата, чтобы вместе предаться воспоминаниям о прежних временах. Такое объяснение предназначалось для монахинь, чопорных мрачных особ, вероятно, не знавших, что брату с сестрой не о чем вспоминать. Она ушла в монастырь, когда ему было пять лет, а вскоре решила, что желает посвятить свою жизнь Господу.
Себастьян, разумеется, принял сестру и ее спутниц, отведя им малое крыло замка. Его священник, отец Уго, очень обрадовался, увидев на мессе такое количество невест Христовых.
Как-то утром Жанна-Мари отвела брата в сторону и рассказала, что происходило в Париже с тех пор, как король Людовик XIII скончался. Королева Анна, верная союзница кардинала, пыталась вырвать юного короля из рук порочных придворных и принцев крови, стремившихся захватить власть.
Сестра, по обыкновению, сгустила краски, но в целом ее рассказ соответствовал истине.
Удивительным было другое – по словам Жанны-Мари, кардинал давно организовал сеть добровольных помощников, единственным желанием которых было видеть на троне молодого короля. Но в Шере агента еще не нашлось.
Заговорщики желали сделать юного Людовика таким же эгоистичным, как они сами, занятым одними лишь удовольствиями. Кардинал и королева не могли допустить подобного, тем более что мальчик родился, когда страна потеряла всякую надежду на наследника. Недаром его называли Богоданным.
– Ты хороший человек, Себастьян, – похвалила сестра.
– Откуда тебе знать? – улыбнулся он. – Мы едва знакомы.
– Когда умер отец, ты честно отдал монастырю мое приданое. Каждый год посылаешь в подарок вино и виноград вместе с кругленькой суммой. Я веду переписку кое с кем, и мне рассказывают о твоей жизни, хотя не могу сказать, что одобряю твою любовницу, ту, что живет в Type. Все же ты человек чести и боишься Бога. Кардиналу нужны такие люди, Себастьян. Ты поможешь ему?
– Но что от меня требуется? Ты ведь знаешь, и не подвергну опасности семью и Шермон.
– К тебе будет приезжать связной и передавать поручения от кардинала, чтобы ты, в свою очередь, отдавал распоряжения остальным. Вряд ли речь идет об опасности. Таких, как ты, не так уж много, и кардинал не может позволить себе их терять. Я уже говорила, что в нашем округе у кардинала нет агентов. Вполне возможно, пройдет много месяцев, прежде чем к тебе кто-то явится. Но время от времени тебе придется выполнять приказы его преосвященства. Ты будешь здесь, когда придет время, братец.
Итак, он согласился стать ушами и глазами кардинала.
Жанна-Мари оказалась права. Его не часто беспокоили. Но стоило Мазарини покинуть Францию, как д'Альбер зачастил в замок и передавал поручения кардинала, которые Себастьяну приходилось запоминать, а потом повторять неизвестному агенту. Д'Альбер часто повторял слова его преосвященства, что его людям лучше не знать друг друга. Сегодня Себастьян впервые обратился к королеве, очевидно, являвшейся заключительным звеном всей цепочки.
Вернувшись в Шермон, он поведал д'Альберу о своем успехе и упомянул о принце Орлеанском.
– По-моему, он принял меня за безмозглого провинциального олуха, – закончил он со смешком.
– Возможно, – согласился гость. – Он невероятно самоуверен и полон гордыни. Что вам ответила королева?
– Что все поняла и будет ждать следующего известия от кардинала. Она сейчас в трудном положении, не так ли?
– Верно, но вынесет все, чтобы увидеть корону на голове своего сына. Кстати, я уеду до восхода солнца, месье. Не знаю, встретимся ли снова.
– Понимаю, – кивнул Себастьян. – Сам я возвращаюсь в Бель-Флер, чтобы умиротворить свою нареченную, которая наверняка захочет знать, почему посадка новых лоз важнее, чем она. Придется привезти ей дорогой подарок, иначе скандала не миновать.
К его изумлению, оказалось, что Отем не так уж расстроена его отсутствием, но Себастьян все же протянул ей небольшую коробочку, в которой лежали рубиновые серьги, оправленные в золото.
– Это для тебя, дорогая. Поверь, я не думаю, что лозы важнее тебя, но они – наше богатство. Я должен оставить наследнику поместье в надлежащем состоянии, – прошептал он, целуя ее в губы.
– Согласна, – кивнула она.
– Правда? – изумился маркиз. Неужели это она недавно жаловалась на его чрезмерную любовь к земле?
– Да. Мама мне все объяснила. Я поняла. Женщине легче просто принять на веру существующий порядок вещей, чем допытываться, почему все так, а не иначе, – улыбнулась Отем.
Себастьян ответил улыбкой, вдруг поняв, как ему ненавистно лгать ей. Но она еще так молода и ничего не знает о политических интригах, сотрясавших Францию последние восемь лет.
Здесь, вдали от родины, Отем чувствовала себя в безопасности.
Пусть и дальше ничего не меняется.
Он постарался подавить чувство собственной вины. Вряд ли кардинал побеспокоит его еще раз. Отем необязательно знать о заговорах и махинациях, в которых участвовал ее будущий муж.
По мере приближения знаменательного дня Франция все больше напоминала кипящий котел. В марте парламент начал заочный суд над кардиналом. Мазарини велел своему помощнику, месье Кольберу, приготовить опись кардинальских богатств, которые использовали для вербовки надежных солдат. Он знал, что как только Людовик взойдет на трон, его призовут обратно. Испанский король публично предложил кардиналу место в своем правительстве. Джулио Мазарини отказался, заявив, что до самой смерти останется слугой Франции в своих помыслах и деяниях. Он был готов выжидать, поскольку лучше других понимал слабости своих противников. Принцы крови и парижские аристократы преследовали разные цели, хотя одинаково страшились минуты, когда король примет всю полноту власти. Время работало не на них, а на кардинала. В Париже королева, следуя его инструкциям, сумела посеять рознь между жадными до власти врагами кардинала. Кроме того, Людовик тоже преуспел в искусстве обмана, чего не могли предвидеть его доброхоты, считавшие короля ребенком. Но скоро они поймут, что ум и способность успешно пользоваться властью не зависят от возраста.
Такова была обстановка во Франции, когда там появилась Отем Лесли, хотя, спокойно живя в Бель-Флер, она ничего не знала о смутах и междоусобицах.
– Чудесные серьги, – объявила она. – Такие же красивые, как мамины рубиновые подвески. Спасибо, месье. Придется вас поцеловать. – Что она незамедлительно и исполнила.
«Какая она милая», – думал Себастьян, обнимая и прижимая невесту к груди.
Отем что-то тихо пробормотала, когда его рука коснулась ее груди, и припала губами к его шее.
– Я рад, что ты меня понимаешь, – шепнул Себастьян; целуя ее ушко.
– Думаю, нам пора назначить день свадьбы, – вдруг сказала Отем, невероятно поразив жениха столь внезапным решением.
– И чем вызвано твое нетерпение? – полюбопытствовал он, отстраняя ее и глядя в запрокинутое лицо. Разноцветные глаза Отем пленяли его.
– Не могу дождаться, когда мы ляжем в брачную постель, – откровенно призналась она. – Стоит тебе коснуться меня, как я загораюсь желанием и кровь во мне пылает. Хочу сама не знаю чего. Я теряю разум, Себастьян. Думаю, мне пора стать твоей – по крайней мере так я заключила из разговоров с мамой и ее служанками. Разве ты не жаждешь овладеть мной?
Себастьян прерывисто вздохнул.
– Боже, дорогая, конечно! – Он снова обнял ее и неохотно признался:
– Отем, мой первый брак был настоящим несчастьем, хотя наши родители устроили его, желая только добра. Но, познав страсть, Элиз сделалась ненасытной. Один мужчина не мог ее удовлетворить. Она ложилась с каждым, кто привлекал ее внимание, не делая различий между дворянином и крестьянином. Я люблю тебя и хочу… Но еще и боюсь.
Отем чуть отодвинулась, и Себастьян увидел, какой решимостью блеснули ее глаза. Раньше он ничего подобного не замечал.
– О, месье, это мне пристало бояться, – заявила она. – А вдруг обнаружится, что мне не по душе соитие? Правда, такое маловероятно. Женщины моей семьи известны своей страстностью… и верностью. Мы не предаем наших супругов. И поскольку я желаю выйти замуж до своего двадцатилетия, которое приходится на октябрь, думаю, лучшей датой венчания будет последнее число августа. Отвечая на вопрос, который так и светится в твоих глазах, дорогой, я откровенно признаюсь, что действительно люблю тебя, Себастьян д'Олерон. Я не стала бы назначать день свадьбы, не будь я в этом уверена.
– Но почему ты полюбила меня? – допытывался он.
– Потому что у тебя доброе сердце. Ты человек верный.
Любишь свои земли. Невероятно красив, и каждый раз, когда я вижу тебя, мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Потому что я лежу ночами без сна, представляя, какими будут наши дети. Если это не любовь, значит, по меньшей мере начало, и мне этого достаточно. Я не могу представить, что выйду за другого. Любовь, по моему мнению, нечто вроде тумана и так же неуловима. Нельзя дать ей точное определение. Ты просто знаешь, что это такое. Как и я.
