Текст книги "Новая любовь Розамунды"
Автор книги: Бертрис Смолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
– Просто не верится, что у меня такая красивая прическа, – призналась Розамунда, очарованная собственным отражением. – В Англии принято прятать волосы под чепцами или капорами. Спасибо тебе, Мартина. Пожалуйста, объясни Энни, как у тебя это получается.
– Это просто, мадам, а ваша служанка не похожа на дуру, – протараторила Мартина.
– Что она сказала? – переспросила Энни.
– Что она с удовольствием научит тебя, как делать такую прическу, Энни. Право же, тебе следует самой выучить язык! – мягко пожурила служанку Розамунда.
В дверь постучали, и в комнату заглянул Дермид:
– Его сиятельство велели спросить, не готова ли леди выйти из дому. Карета посла уже у крыльца!
– Подай мне туфли, – приказала Розамунда Энни и, встав, еще раз взглянула на себя в зеркало. – Спасибо вам обеим, – поблагодарила она девушек и поспешила из спальни в гостиную, где ее уже ждал граф Гленкирк. – Ах, какой красавец! – восхищенно произнесла Розамунда, увидев своего любовника в новом наряде.
Его короткие бриджи были сшиты из темно-зеленого бархата с полосками салатного и золотистого цветов. Тонкие чулки из зеленого шелка превосходно облегали мускулистые ноги, и на одной икре красовалась элегантная золотая подвязка. Спину прикрывала короткая накидка из парчи с пышными рукавами, отороченная темно-бурым мехом куницы. Под накидкой был надет дублет, украшенный золотым шитьем в виде растительного орнамента. Шляпа подходила по тону к дублету и имела мягкий верх и твердый короткий козырек, украшенный белоснежным плюмажем из страусовых перьев. Его башмаки были сшиты из самой тонкой коричневой кожи. На шее графа красовалась массивная золотая цепь, а на руках сверкали браслеты. Наряд завершал короткий кинжал в драгоценных ножнах, прикрепленный на поясе.
– Мне разрешается вернуть комплимент? – поинтересовался граф, любуясь в свою очередь Розамундой.
– Разрешается, – ответила она.
– Тогда не будем терять времени, мадам. Лорд Макдафф уже ждет внизу. – Граф взял Розамунду под локоть и вывел на крыльцо, где их ждали Йен Макдафф и Селестина. Портниха одобрительно кивнула, оглядев Розамунду и Патрика придирчивым взглядом, и промолчала.
Зато шотландский посол не скрывал своего восхищения при виде графа и его спутницы. Он поспешил выйти вперед.
– Мадам, для меня огромное удовольствие принимать такую гостью, как вы. Это великая честь – быть полезным подруге нашей королевы, – сказал он, целуя с почтением руку Розамунды.
– Тем более жаль, что наша королева не знает, что я здесь, – доверительно сообщила Розамунда. – Боюсь, она ужасно рассердится на меня, если ей об этом доложат.
– Тогда я готов хранить вашу тайну, леди Розамунда! – пообещал посол. – Но королева всегда отличалась щедрой натурой, и она наверняка была бы рада, зная, как счастлива здесь ее подруга! – заключил он, не переставая улыбаться. – Мы можем ехать. – Жестом он указал на стоявший рядом экипаж.
Розамунда с некоторой долей удивления отметила про себя, что посол совсем не знает свою королеву. Маргарита Тюдор принадлежала к тем людям, для которых собственные желания превыше всего, и желания окружающих не особенно ее волновали. Тем не менее этот джентльмен не зря занимал пост посла.
Розамунда позволила лакею помочь ей подняться в экипаж. Она впервые видела открытую коляску, ведь и в Англии, и в Шотландии это сочли бы смешным ребячеством. Зато здесь теплым февральским вечером открытая коляска была как нельзя кстати.
Они покатили вниз по склону холма, на котором располагалось посольство, и по узкой кривой улочке выехали на площадь перед кафедральным собором. Отсюда начиналась более широкая аллея, по обе стороны которой высились элегантные особняки. Затем особняки кончились, и остались лишь ряды деревьев, посаженных вдоль дороги. Еще один спуск, и еще один подъем – и коляска остановилась у гостеприимно распахнутых ворот герцогского дворца.
Сам дворец был выстроен из светло-кремового мрамора. Коляска, проехав по усыпанной белым гравием аллее, остановилась перед широким портиком с колоннами из розового со светло-зелеными прожилками мрамора. В саду перед парадным входом весело плескался фонтан со скульптурами мальчика и дельфина. Повсюду на деревьях мигали яркие фонарики. К коляске подбежали расторопные лакеи в синих с золотом ливреях и помогли гостям сойти на землю. Розамунда в сопровождении графа и шотландского посла вошла во дворец.
– Господин посол, лорд Лесли, леди Розамунда! – провозгласил, почтительно поклонившись, дворецкий и пригласил гостей пройти в роскошно обставленный зал, где проходил торжественный прием.
Розамунда слегка удивилась, что дворецкий знает ее имя – ведь она здесь впервые.
Первый дворецкий оставил их у входа в зал, чтобы вернуться на крыльцо и встречать остальных гостей, тогда как об их появлении объявил глашатай:
– Его превосходительство посол от его боголюбивого католического величества короля Якова Шотландского, лорд Макдафф! Лорд Патрик Лесли, граф Гленкирк! Леди Розамунда Болтон!
Поднявшись по широким мраморным ступеням, они вошли в красивый зал. Розамунда отметила про себя его отличие от дворцов английской знати. Прежде всего здесь не было ни одного камина, а одна широкая, во всю стену дверь открывалась на просторную террасу с колоннами из золотистого мрамора. В дальнем конце зала стоял герцогский трон, и Розамунда, Патрик и лорд Макдафф направились к нему.
Себастьян, герцог Сан-Лоренцо, следил за их приближением и старался не выдать своего удивления. Когда ему доложили, что его старый друг, лорд Лесли, путешествует в обществе молодой привлекательной женщины, он никак не ожидал, что она окажется столь… столь юной и в то же время соблазнительной. Кто бы мог подумать, что этот северянин способен в его годы на такую прыть! Лорд Лесли хотя и не отказывал себе ни в чем, будучи послом Шотландии в Сан-Лоренцо, тем не менее всегда вел себя подчеркнуто корректно. Джентльмен в его возрасте не решится выставлять напоказ такую молодую и очаровательную спутницу, если не питает к ней искреннего чувства. Тогда как Себастьян ди Сан-Лоренцо давно отнес Патрика Лесли к типу людей, которые вообще не способны влюбиться.
Герцог встал со своего трона и спустился по ступеням, протянув обе руки навстречу графу Гленкирку. Для всех это выглядело так, будто они встретились впервые после долгой разлуки.
– Патрик! – разнесся по всему залу зычный голос герцога. – Добро пожаловать в Сан-Лоренцо! – Герцог едва заметно покосился на своего сына Рудольфо, и тот тут же бросился к графу. – Ты, конечно, помнишь моего сына!
– Конечно, – сказал Патрик. Он будет помнить Рудольфо ди Сан-Лоренцо до конца своих дней. Если бы не этот человек, его дочь Жанет не пропала бы. Граф сдержанно поприветствовал Рудольфо.
– А это его жена Генриетта Мария, – продолжал герцог, представляя Патрику свою невестку.
– Мадам, – произнес граф и склонился над протянутой рукой. Про себя он подумал, что в молодости эта женщина могла быть довольно привлекательной, но годы и целый выводок детей давно лишили ее былой свежести.
– Мы очень рады принимать вас в Сан-Лоренцо! – негромко проговорила Генриетта Мария. Взгляд ее карих глаз был полон тепла и сочувствия.
Граф догадался, что она все знает о его трагедии, и он постарался приветливо улыбнуться новой знакомой.
– Благодарю вас, мадам.
– Макдафф! – воскликнул герцог, приветствуя посла.
– Господин герцог. – Макдафф вежливо поклонился. Наконец герцог обратил свое внимание на Розамунду.
– А это кто? – слащавым голосом спросил он, жадно шаря глазами у Розамунды на груди.
– Позвольте представить вам леди Фрайарсгейт, Розамунду Болтон, – сказал посол, и Розамунда присела в низком реверансе, давая герцогу возможность любоваться ее пышными прелестями.
– Моя дорогая леди, – моментально превратился в живое воплощение гостеприимства и обаяния герцог, – такой прекрасный цветок всегда желанен при моем дворе! – Он поднес руку Розамунды к губам и не спешил отпускать.
– Это большая честь для меня, милорд, – ответила Розамунда на чистейшем французском и незаметно высвободила руку из цепких и мягких пальцев герцога.
Герцог представил Розамунду своему сыну и его жене, и гости вернулись в зал, примкнув к остальным приглашенным на вечер.
– А почему здесь нет жены герцога? – спросила Розамунда у Патрика.
– Она скончалась примерно через пять лет после того, как пропала моя дочь, – ответил он.
– И герцог не женился во второй раз?
– У него уже был к тому времени взрослый наследник, да и сам Руди успел родить одного сына и парочку дочерей. По-моему, он решил, что вторая жена ему ни к чему. К тому же он всегда был охоч до женского пола. Герцогиня Мария Терезия была снисходительной женщиной с добрым сердцем. Я даже подозреваю, что он по-своему ее любил.
Розамунда кивнула и заметила:
– Что-то я не вижу здесь почетного гостя!
В эту минуту глашатай у входа в зал возвестил:
– Дамы и господа, маэстро Паоло Лоредано из Венеции! Все устремили взгляды на человека, стоявшего на верхней ступени лестницы.
Глава 7
Паоло Лоредано был высоким худощавым мужчиной с ярко-рыжей шевелюрой. Его наряд был сшит по последней моде и поражал своим великолепием. На шелковых бриджах чередовались серебряные и темно-пурпурные полосы, чулки также блестели серебряной нитью, а на одной ноге красовалась золотистая подвязка с пышным бантом в форме розы. Атласный дублет из голубой с золотом парчи украшала искусная вышивка пурпурного цвета. Короткая накидка была сшита из полос золотого и серебряного шелка, так же как и пышные буфы коротких рукавов. Над элегантной шляпой из пурпурного бархата гордо развевался плюмаж из страусовых перьев. В звеньях массивной золотой цепи, спускавшейся почти до пояса, искристо поблескивали крупные самоцветы. Легкие туфли с закругленными носами были обтянуты тем же пурпурным шелком, а пальцы рук унизаны перстнями и кольцами. В руке этот господин держал единственную серебристого цвета перчатку, а на поясе у него висел длинный кинжал с крестообразной рукоятью.
На миг он замер, обозревая зал, а затем спустился вниз легкой танцующей походкой и сразу же направился к трону герцога.
– Мой дорогой маэстро, добро пожаловать в Сан-Лоренцо! Для нас это большая честь – принимать вас в течение целой зимы!
– Grazia, – ответил Лоредано. – В феврале я готов перебраться куда угодно, лишь бы не жить в Венеции, мой дорогой герцог! Однако ваш небольшой анклав обладает всем, что я люблю. Солнечная погода, берег моря и изобилие хорошего света для моих картин. Я снял виллу с видом на гавань и буду жить там со своим слугой. – Венецианец еще раз обвел зал внимательным взглядом. – И к тому же, – продолжил он, – у вас, как я вижу, нет недостатка в прелестных женщинах и молодых мужчинах. Полагаю, я буду вполне доволен этим сезоном, мой дорогой герцог. Дож велел передать вам свои пожелания всего наилучшего.
– Надеюсь, он здоров? – спросил герцог Себастьян.
– Вполне здоров, если учитывать его возраст. Мы все питаем надежду на то, что он сможет править Венецией еще десять лет, а то и больше, – отвечал Паоло Лоредано.
– Превосходно! Превосходно! – с чувством воскликнул герцог. – А теперь позвольте представить вам моего сына, его жену и других гостей. – Себастьян подвел художника к Рудольфо и его супруге. После этого все приглашенные один за другим стали выходить вперед, чтобы познакомиться с известным венецианцем. – А вот и еще одна гостья в моем герцогстве. Она навещает нас каждую зиму, – сказал герцог. – Позвольте представить вам баронессу Ирину фон Крюзенкам из Крейзенберга.
– Баронесса, – приветствовал даму художник, галантно склоняясь над унизанной кольцами пухлой холеной ручкой и в то же время жадно поедая глазами открытый низким вырезом пышный бюст. – Вы должны позировать для меня.
– Я изображу вас в образе воинственной королевы варваров!
– А как я буду одета? – Голос дамы прозвучал негромко, но достаточно игриво, а голубые глаза неотрывно смотрели в лицо художника.
– Я дам вам шлем, копье и слегка прикрою нижнюю половину фигуры, – отвечал он, тоже не отводя взгляда от ее лица, – но ваша грудь должна оставаться обнаженной. У варваров женщины-воины всегда ходили с обнаженной грудью. – Венецианец вновь плотоядно посмотрел на пышный бюст дамы.
Баронесса рассмеялась низким, чуть хрипловатым смехом.
– Я подумаю над вашим предложением, – пообещала она.
– Эту картину я преподнесу в подарок вашему мужу, – вполголоса добавил художник.
– Я вдова, маэстро, – ответила дама и величаво удалилась.
– А это лорд Макдафф, посол от короля Якова Шотландского, – продолжал знакомить гостя с присутствующими герцог.
Лорд Макдафф поклонился и отступил.
– Это граф Гленкирк, занимавший пост посла короля Якова много лет назад. Он ненадолго вернулся сюда со своей знакомой, чтобы спастись от холодной северной зимы. Познакомьтесь: леди Розамунда Болтон из Фрайарсгейта, – представил герцог.
Патрик учтиво поклонился, но художнику было явно не до него: он так и поедал глазами Розамунду.
– Вы прекрасны, мадонна! – негромко восхитился он.
– Grazia, maestro, – отвечала Розамунда. Она понемногу начинала осваивать итальянский язык.
– Вас я тоже непременно должен написать! – с жаром воскликнул венецианец. – Я уже представляю вас в облике богини любви, мадонна! Только не говорите мне «нет»!
– Вы мне льстите, маэстро! – ответила Розамунда и вежливо улыбнулась.
– Но вы так и не сказали «да»! – не унимался венецианец.
– Я и правда не сказала, – ответила Розамунда, взяла под руку Патрика и отошла в сторону.
– Ты с ним заигрывала! – тихо проговорил граф, не в силах скрыть досаду.
– Да, я заигрывала, – подтвердила Розамунда, – но не сказала, что позволю изобразить меня с голой грудью или еще более неприлично, – и хитро улыбнулась.
– А если от этого будет зависеть мой успех в переговорах с Венецией? – задал Патрик провокационный вопрос.
– Да! – решительно ответила Розамунда. – Да, я позволю ему, Патрик! Ты же видишь, он хочет меня соблазнить. Только пока трудно сказать, когда именно это случится. До того, как он получит свое у баронессы, или после? – весело рассмеялась Розамунда.
– Пожалуй, ты права! – тоже не удержался от смеха граф. – Между прочим, баронесса заинтересовала меня не на шутку. У меня есть сведения о том, что она дочка одного из приближенных императора Максимилиана и приезжает в Сан-Лоренцо каждую зиму. Макдафф считает, что она служит глазами и ушами императора в этом герцогстве. У Себастьяна прекрасные отношения с Германией, ведь их корабли постоянно бывают в его гавани. И кто заподозрит женщину в шпионаже?
– Да к тому же такую красавицу, – заметила Розамунда.
– Ты считаешь образцом женской красоты мясистых особ с пышной грудью, золотистой шевелюрой, голубыми глазами и откровенной улыбкой? – спросил Патрик, лукаво прищурив глаза.
– Ну да, я заметила, как она стреляла в тебя глазками весь вечер, – процедила Розамунда. – Но тебе не кажется, что она несколько… великовата?
– Немецкие женщины почти всегда такие ширококостные, – ответил граф. – Говорят, они отлично управляются с мечом. Уж не ревнуешь ли ты, любовь моя?
– К этой баронессе? Не больше, чем ты ревнуешь меня к венецианцу, милорд! – преувеличенно безразличным Тоном ответила Розамунда, посмотрела на графа и торжествующе улыбнулась.
Патрик не успел придумать достойный ответ, поскольку предмет их разговора внезапно возник совсем рядом.
– Милорд Лесли, – обратилась к нему баронесса, – как мне кажется, нам необходимо обсудить некоторые вещи, и чем скорее, тем лучше. Когда мы могли бы поговорить?
Имея возможность разглядеть ее лицо с близкого расстояния, Розамунда заметила на нем легкие следы оспы. Подданная императора Максимилиана вела себя так, будто граф стоял перед ней один, без Розамунды.
– На днях мой посол устраивает небольшой прием. Вы получите приглашение, мадам, и там мы сможем побеседовать без помех и не возбуждая ненужных подозрений, – отвечал с учтивым поклоном Патрик. – В посольстве найдется укромный угол, где нас никто не подслушает.
– Это меня устраивает, – ответила баронесса и протянула шотландцу пухлую ручку.
– Буду с нетерпением ждать встречи с вами, – вполголоса произнес граф, целуя надушенную кисть.
– А я и не знала, что лорд Макдафф устраивает прием, – заметила Розамунда.
– Лорд Макдафф и сам об этом еще не знает, – с ухмылкой ответил граф. – Я бы все-таки предпочел, чтобы в первую очередь у меня была возможность переговорить с венецианцем. Вот почему ты скажешь художнику, что все еще обдумываешь его предложение, но сначала желаешь осмотреть его мастерскую. Я пойду с тобой. Если это действительно тот человек, которого я жду, он не упустит возможности начать переговоры. И наше посещение его студии будет выглядеть вполне естественно. Точно так же, как и появление баронессы на приеме в посольстве.
– По-моему, если мы явимся вдвоем, художник не станет начинать переговоры. Он будет осторожничать, потому что решит, что ты боишься оставлять меня с ним наедине. Он может даже подумать, что это меня король Яков назначил своим эмиссаром. Лучше мне отправиться к художнику одной, а ты зайдешь за мной попозже и тоже попросишь у него разрешения осмотреть мастерскую под предлогом того, что хочешь заказать мой портрет. Я изображу легкое недомогание и попрошусь на свежий воздух. Если венецианец тот человек, которого ты ждешь, он непременно об этом скажет, и никто
вас ни в чем не заподозрит.
Граф с восхищением посмотрел на Розамунду:
– Да у тебя прирожденный талант к интригам, любовь моя! Знал бы король Генрих, какую ценную союзницу потерял в твоем лице!
– Хэл вообще не допускает мысли о том, что у женщин может быть ума больше, чем у курицы, – сухо ответила Розамунда. – Я никогда этого не понимала, ведь его бабушка, достопочтенная Маргарет, была в высшей степени разумной женщиной, и его отец уважал ее именно за ум. Ее мудрость была очевидна всякому, кто имел честь с нею общаться. Всякому, кроме Хэла. Мне всегда казалось, что он попросту ее боялся.
– Мне понравился твой план, любовь моя, но претворять его в жизнь нам придется вместе, чтобы маэстро вдруг не подумал, будто тебя волнует не столько его талант, сколько иные качества, – заметил Патрик. – Идем и поговорим с ним сейчас же.
Взявшись под руки, они пересекли зал, направляясь к тому месту, где стоял Паоло Лоредано, окруженный шумной толпой молодых почитательниц его таланта. Розамунда с трудом удержалась от смеха, следя за тем, как откровенно венецианец рассматривает каждую девушку. Ни дать ни взять изголодавшийся мальчишка, только что получивший целое блюдо своих любимых сладостей. По всему видать, художник был большой любитель женских прелестей. В этот момент прямо перед графом и Розамундой внезапно возник лорд Ховард, английский посол в Сан-Лоренцо.
– Что вы здесь делаете, милорд? – надменным тоном спросил он, обращаясь к Патрику без всяких церемоний. – Я нахожу довольно странным то, что король Яков Стюарт через столько лет снова отправляет в Сан-Лоренцо своего первого посла!
Патрик окинул англичанина откровенно презрительным взглядом:
– Как вы могли заметить, я уже далеко не юноша, милорд. И с некоторых пор с трудом переношу зиму в горах. Вас совершенно не касается, что я здесь делаю, но я, так и быть, скажу, чтобы успокоить вашу чрезмерную английскую подозрительность. Вот эта леди – моя любовница. Мы захотели убраться подальше от королевского двора в Стерлинге и от излишне любопытных глаз, чтобы никто не мешал нам наслаждаться обществом друг друга. Сан-Лоренцо отличается самым мягким климатом в зимние месяцы, вот я и привез свою возлюбленную сюда. Это и является единственной целью нашего визита. А что, позвольте полюбопытствовать, заставило вас предположить нечто иное?
– Да кому есть дело до того, чем вы заняты, милорд? – зло процедил сквозь зубы лорд Ховард. – За исключением того короткого периода, когда вам выпала честь служить послом своего короля, вы были и остаетесь никому не известным ничтожеством!
– Эта леди – близкая знакомая королевы, милорд, – с достоинством отвечал граф. – Теперь вы удовлетворили свое любопытство? Тогда будьте добры, освободите нам дорогу. Я хочу поговорить с художником о портрете миледи.
Лорд Ховард нехотя отступил в сторону. Спутница лорда Лесли показалась ему смутно знакомой, но он никак не мог припомнить, где видел ее раньше. Неужели это одна из английских фрейлин Маргариты Тюдор? Нет, не может быть. Все эти дамы вернулись в Англию много лет назад. И тем не менее Ховард не сомневался, что прежде уже встречался с любовницей графа Гленкирка. Также он не сомневался и в том, что Патрик солгал ему, уверяя, будто приехал в Сан-Лоренцо исключительно с целью поменять суровую шотландскую зиму на мягкий климат Средиземноморья. Хотя отчасти это и могло быть правдой. Шотландские зимы славятся своей суровостью.
Но за последние месяцы в порт Аркобалено не заходил ни один шотландский корабль. Каким образом граф со своей спутницей добирался сюда? На французском судне? Вполне вероятно, ведь у Шотландии прекрасные отношения с французами. Что ж, с этим еще предстоит разобраться. Чутье подсказывало Ховарду, что здесь все не так просто, как кажется.
– Я уверена, что он меня узнал, – вполголоса проговорила Розамунда, как только они отошли чуть подальше от английского посла. – Он еще не вспомнил, кто я такая, но знает, что видел меня прежде. Правда, нас не представляли друг другу официально, и я надеюсь, что он не вспомнит о связи между мной и английским двором.
– Даже если и вспомнит, что ему это даст? Ты все равно останешься красивой женщиной, убежавшей со своим любовником. Что здесь еще добавишь? – успокаивал Розамунду граф. Тем временем они подошли вплотную к венецианцу, окруженному обожательницами. – Маэстро! – окликнул его граф. – Я был бы не прочь, чтобы вы написали портрет моей леди, но она никак не решится. Мы не могли бы на днях навестить вас, чтобы посмотреть вашу мастерскую?
– Конечно, о чем речь! – согласился Паоло Лоредано. – Я принимаю гостей с десяти утра и до самой сиесты, а потом снова в вечерние часы. Вам нужно лишь известить меня о времени вашего визита! – Венецианец окинул изящную фигурку Розамунды раздевающим взглядом. – Ах, мадонна, я подарю вам бессмертие! – С этими словами он поднес к губам маленькую ручку леди Фрайарсгейт и запечатлел на ней страстный поцелуй.
– Вы снова мне льстите, маэстро Лоредано! – проворковала сладким голоском Розамунда и скромно потупила взор. Но уже в следующую секунду кокетливо стрельнула глазами, одарив венецианца многообещающим взглядом. – Я с большим удовольствием навещу вашу студию, но пока не могу сказать, разрешу ли вам написать свой портрет, – ослепительно улыбнулась она и добавила: – Неужели вы такой знаменитый у себя в Венеции?
Лоредано громко расхохотался, принимая ее наивную лесть за чистую монету.
– Только мои друзья, Джорджоне и Тициан, способны превзойти меня, хотя все считают, что я гораздо талантливее пишу портреты, – напропалую хвастался художник. – Если я напишу вас, мадонна, ваша несравненная красота сохранится нетронутой даже через много лет, когда вы постареете и ваши черты изменятся.
– Полагаю, что вы сказали все это с целью убедить меня позировать. – Розамунда сделала вид, будто всерьез задумалась. – Но прежде я должна увидеть, как это происходит. Как художники пишут свои картины.
– Идем, любовь моя, – прервал их беседу граф. – Вот-вот начнутся танцы. Grazia, maestro Лоредано. Я непременно дам знать, когда мы соберемся нанести вам визит. – Патрик взял Розамунду под руку и увлек в шумную толпу гостей герцога Себастьяна. – Тебе обязательно было строить ему глазки? – сердито прошипел он.
– Да, – невозмутимо отвечала Розамунда. – Я должна как можно дольше держать его на крючке, чтобы у тебя было время выяснить, тот ли это человек. И для этого я строю ему глазки. Очевидно, он не из тех, кто легко мирится с отказом. Такие мужчины чрезвычайно высокого мнения о себе и считают себя оскорбленными, если женщина не желает поддаваться их чарам. Я делаю все, что могу, милорд, чтобы он чувствовал себя как рыба в воде и не терял надежды меня соблазнить. На самом деле я никогда не воспринимала всерьез таких надутых женолюбцев, как он. И при дворе моего короля, и при дворе короля Якова подобных ему пустозвонов сколько угодно. Ты ведь не ревнуешь меня всерьез, Патрик? Тебе не к кому меня ревновать! И ты это знаешь! Как только наши глаза встретились, любовь моя, я осознала, что не жила по-настоящему и не была любима по-настоящему до тебя. И с какой стати мне бросаться нашим счастьем ради прихотей какого-то фанфарона из Венеции?
Патрик вдруг остановился и увлек Розамунду в темный альков, устроенный в стене зала.
– Розамунда, – он ласково погладил любимую по щеке, – я уже немолод и ужасно боюсь, что рано или поздно ты это поймешь. Я испытал те же чувства при нашей первой встрече, но иногда меня охватывает страх, что я потеряю тебя слишком скоро, тогда как я вообще не хочу тебя терять. Я знаю, что однажды нам все равно предстоит разлука, но если мы разлучимся из-за твоей любви к другому, боюсь, я не переживу этого. Хотя знаю, что обязан буду это сделать, ибо твое счастье и твой душевный покой ценю превыше всего в этой жизни.
Глаза Розамунды заблестели от слез.
– Патрик, если бы мои дочери были хоть немного постарше, я оставила бы Фрайарсгейт ради тебя. Прежде мне и в голову не могла прийти такая мысль, потому что я привязана к Фрайарсгейту всей душой. Если бы я знала, что ему не грозят посягательства со стороны дяди Генри и его отродья, если бы Филиппа была достаточно взрослой, чтобы распоряжаться там без меня, то никакая любовь к дому не заставила бы меня расстаться с тобою. Но этой возможности нет и вскоре не предвидится, так что нам не избежать разлуки. Тебе придется вернуться в Гленкирк, а мне – во Фрайарсгейт. Однако до той поры мы будем вместе и будем любить друг друга до конца жизни, даже несмотря на разлуку. – Она привстала на цыпочки и нежно поцеловала Патрика в губы.
– Я слишком стар и не переживу, если мое сердце снова разобьется, – с болью в голосе проговорил он.
– Я не разобью его, милорд, – пообещала Розамунда.
– Однажды тебе все равно придется выйти замуж, Розамунда!
– Зачем? – удивилась она. – У Фрайарсгейта есть наследницы, и после тебя мне никто не будет мил, Патрик Лесли.
– Женщине нужен мужчина, чтобы защищать и любить ее, – резонно заметил граф.
– Ты уже любишь меня и не перестанешь любить даже тогда, когда мы расстанемся. А что до меня, то я всегда умела постоять за себя и не нуждалась в чьей-то помощи.
– Ты удивительная женщина! – восхищенно произнес Патрик.
– Мне уже доводилось это слышать, – заметила Розамунда, и граф не удержался от смеха. Розамунда тоже улыбнулась. Они счастливы здесь и сейчас, а дальше будь что будет.
Граф вывел Розамунду из алькова посмотреть на танцующих. Музыканты герцога не даром ели свой хлеб, а толпа разодетых гостей представляла собой чрезвычайно приятное зрелище. Хотя Розамунда все еще чувствовала себя неловко в новом платье, по ее мнению, чересчур открытом, постепенно она начинала понимать целесообразность такой моды. Даже летом у нее на родине не было так тепло, как в Сан-Лоренцо в середине февраля. Ей никогда не приходилось жить в таком теплом климате, и она не могла сказать с уверенностью, что смогла бы провести здесь круглый год. Но в зимние месяцы щедрое южное тепло казалось весьма кстати.
Наконец Патрик и Розамунда решились войти в круг танцующих. Они то сходились, то расходились, меняя партнеров. В какой-то момент кавалером Розамунды стал сын герцога, Рудольфо.
– Граф все еще меня ненавидит, – заметил он в разговоре во время танца.
– А за что прикажете ему вас любить? – спросила Розамунда. – Ведь не кто иной, как вы, подарили Жанет Лесли чернокожего раба, который ее предал!
– Но как я мог ожидать от этого мерзавца такого коварства? – оправдывался Рудольфо.
– Конечно, вы не могли этого ожидать, – согласилась Розамунда. – И тем не менее это случилось, и в итоге лорд Лесли потерял любимую дочь. Вы не вправе ожидать от него прощения. Вплоть до этой зимы он вообще не покидал пределов своего поместья. И если бы не наша случайная встреча при дворе короля Якова, его и сейчас не было бы в этих краях!
– Но что привело его сюда? – спросил с явным интересом итальянец.
– То, что ему не хотелось делать наши чувства объектом сплетен при королевском дворе. Нашей любви, как это случается почти всегда, не суждено жить вечно, но до поры до времени мы хотим быть вместе. И разве Сан-Лоренцо не самое подходящее место для таких чувств? – Розамунда вежливо улыбнулась и перешла к следующему кавалеру, английскому послу.
– Где мы встречались с вами прежде, мадам? – тут же спросил он. – Я никогда не забываю знакомые лица!
– Милорд, сегодня нас впервые представили друг другу, – ответила Розамунда, открыто глядя англичанину в лицо.
– Но вы же англичанка! – возразил посол. – Я уверен в этом!
– Да, – согласилась Розамунда.
– Тогда какие у вас могут быть дела с шотландским графом? – высокомерным тоном осведомился посол.
Розамунда хохотнула в ответ:
– Помилуйте, милорд! Вы и сами наверняка угадали суть наших отношений с лордом Лесли. Или вам непременно нужно услышать это от меня самой? Я его любовница. В этом нет ничего страшного.
– Но как вы с ним познакомились? – не унимался Ховард.
– Право, милорд, это уж слишком! – возмутилась Розамунда. – Я нахожу ваше любопытство неуместным и неприличным. – В эту минуту фигура танца поменялась, и кавалером Розамунды стал герцог Себастьян.
– Вам нравится здесь, дорогая? – слащавым голосом проворковал герцог, силясь отвести взгляд от пышной груди Розамунды, едва прикрытой глубоким вырезом шелкового платья.
– Очень нравится, милорд, – восторженно отвечала Розамунда. Она рассмеялась от удовольствия, когда кавалер ловко закружил ее вокруг себя. – Двор короля Якова поражает своим великолепием, но ваш двор не просто великолепен, он очарователен. Возможно, я нахожу его таким из-за чудесной погоды. Мне никогда в жизни не доводилось дышать таким мягким воздухом, милорд герцог!
– Ваша красота добавляет блеска моему двору, – галантно заметил герцог.
– Вы льстите мне, милорд, – ответила смущаясь на комплимент Розамунда.
– Красивые женщины для того и созданы, чтобы ими восхищались, – льстиво продолжил герцог.
– Пожалуй, мне уже давно следовало побывать в Сан-Лоренцо! – вежливо заметила Розамунда, переходя к следующему кавалеру, графу Гленкирку. – Я еще никогда не встречала мужчин, способных без умолку болтать во время танца, – призналась она, как только музыка закончилась и они прошли к буфету, чтобы освежиться сладким вином со льдом.
