Текст книги "История Алан на западе"

Автор книги: Бернард Бахрах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

В Бург-Ферулде (1124) большинство англо-норманнских рыцарей снова воевало на ногах, а в Норталлертоне (1138) они спешились все до единого… В Линкольне (1141) король и его рыцари снова спешились и воевали, как пехота».

Приспособились ли бретонцы к тактике своих англо-норманнских соседей или предубеждение алан против пешего боя все еще сохранилось? Вероятно, Регино Прюмский не отметил бы сходства в тактике бретонцев и венгров, если бы первые охотно спешивались и воевали на ногах. В англо-норманнскую эпоху бретонские конники принимали участие в двух битвах, относительно которых мы располагаем достаточной информацией, чтобы сравнить примененную в них тактику с тактикой их современников. В Тинчебрае, где 96 % армии Генри воевало пешим порядком, король приказал бретонской коннице вместе с воинами Майна оставаться в седле. В Линкольне, где король и большинство его конников спешились, бретонцы оставались на конях, Бретонские конники отступили у Линкольна и ясно, что они смогли отвести войско, потому что были конными.

Более того, они, будучи верхом, смогли покинуть поле боя. В самом начале VII века Исидор Севильский обращал внимание на то, что аланы, как пехота, были неэффективны. Пять лет спустя Стефан Ландаффский также отмечал, что армориканцы были в 7 раз боеспособнее в седле, нежели на ногах. Эти наблюдения, если они точны, подсказывают, почему бретонцам было приказано оставаться в седле, в то время как их англо-норманнские современники спешивались, предпочитая воевать таким способом. Два примера (Тинчебрай и Линкольн) – это, конечно, мало, но если учесть замечания Исидора, Регино и Стефана, а также относительно небольшое число доступных источников, то это, по-видимому, означает, что бретонцы, воюя, не спешивались, как их англо норманнские современники.

Бейо Тапестри показывает, что к концу XI века норманны и бретонцы были одинаково вооружены. Это говорит о том, что существенных технических различий в оружии и доспехах, которыми можно объяснить различия в тактике норманнов и бретонцев, не было.

Если этот довод достаточно обоснован, чтобы проследить восхождение бретонского рыцарства к аланам, тогда бретонские конные традиции намного древнее и норманнских, и английских, которые происходят от викингов и англо-саксов соответственно. Несколько сотен лет обраще ния с конем, однако, сделали норманнов достаточно умелыми конниками. Но не лучше ли рассматривать бретонцев не как превосходных конников, а как плохих пехотинцев? Поскольку нельзя точно определить технические различия между оружием и доспехами норманнов и бретонцев, то не следует ли предположить и то, что последние питали обычное предубеждение против боя пешим порядком, то есть отношение к пехоте, устоявшееся с V века?

Результатом дополнительного влияния алан на военную тактику в Западной Франции было ложное отступление. Как было упомянуто выше, ложное отступление было хорошо разработанной тактикой степных народов. Арриан, легат Адриана в Каппадокии, отмечал в своем труде Contra Alanos (Против алан), что аланы были находчивы и ловки при использовании ложного отступления; далее он дает очень специфические рекомендации по развертыванию войск, чтобы защититься от этой тактики. Аланы, которые находились на службе у Рима в северной Италии в начале V века, использовали тактику лож ного наступления в войне с готами, В IX веке армориканские конники часто применяли ложное отступление. Регино Прюмский, сравнивавший тактику бретонцев с тактикой венгров, хорошо знал, что венгры были страшны при использовании ложного отступления и он замечал, что бретонцы также использовали этот тактический прием.

В битве при Гастингсе ложное отступление было эффективно использовано норманнами и их бретонскими союзниками. Вильям из Пуатье пишет: «Норманны и их союзники, убедившись, что не смогут преодолеть врага, такого многочисленного и плотно выстроившегося, без серьезных потерь, отступили, симулируя бегство в качестве тактики… Среди варваров наблюдалась радость… несколько тысяч варваров… бросились в погоню за теми, кто, они думали, обратился в бегство. Внезапно норманны, державшие своих коней в узде, отрезали путь врагу и окружили его, и убили их всех до единого».

Вильям из Малмзбери был более лаконичен: «Англичане… расположились плотно, что могло бы обезопасить их в тот день, если бы норманны не обманули их, применив ложное отступление».

Эти отчеты относятся ко второму отступлению при Гастингсе, Вильям из Пуатье, однако, указывает, что «дважды была применена одна и та же хитрость». Первый раз отступление было проведено бретонцами под началом графа Алана, который после боя был отмечен за выдающуюся роль, сыгранную им в этом столкновении.

В свете громадного аланского влияния в Арморике можно предположить, что ложное отступление стало частью военной тактики западной Франции. Не удивительно, что норманны, очень желавшие перенять новую эффективную военную технику, научились применять и ложное отступление. Действительно, в течение менее десятилетия в середине XI века норманны использовали ложное отступление по крайней мере три раза: при Мессине в 1053 г., при Арке (Нормандия) в 1060 г, и при Гастингсе в 1066 году. Крестоносцы, воюя в конце XI века, тоже использовали ложное отступление, как и их врагитурки из Центральной Азии.

АЛАНЫ В ЮЖНОЙ ГАЛЛИИ

Аланам на юге Галлии жилось, видимо, хуже, чем аланам в Арморике. Пострадав от своих вестготских союзников в 414 г., эти аланы поселились между Тулузой и Средиземным морем. Однако, спустя несколько лет, вестготы, которых аланы покинули, вернулись из Испании, чтобы господствовать, как союзники империи, в югозападной Галлии. Вестготы были арианами. А небольшое аланское общество, жившее среди них, было, главным образом, языческим до самого конца V века, когда они приняли ортодоксальное христианство.

Политические и религиозные различия, которые разделяли алан и вестготов, населявших юг Галлии, вероятно, объясняют ограниченное влияние алан в Галлии по сравнению с их влиянием в Арморике. Как уже отмечалось, сохранение аланских географических наименований указывает на продолжительное влияние алан на юге так же, как и на севере. Дополнительно можно отметить, что в начале средневековья в рассматриваемом районе еще продолжали давать имена Алан и Гоар. А имена эти явно говорят о том, что их носитель был либо аланского происхождения, либо испытывал на себе сильное влияние какогонибудь аспекта аланской культуры.

Один такой человек, чье имя в источниках пишется по-разному, включая Гоерик и Гойарик, находился на службе у короля Алариха II, правителя Тулузы. Гоерик носил титул vir illustris: (муж славный) и в его обязанности входила подготовка свода законов для римлян вестготского королевства. Представляется в высшей степени разумным то, что Аларих избрал ортодоксального христианина аланского происхождения для ведения дел с римскими законоведами и, возможно, с римским духовенством при разработке кодекса для вестготских римлян. Длительная история сотрудничества с римлянами и при верженность алан к ортодоксальному христианству способствовала укреплению положения аланских чиновников по сравнению с чиновниками галло-римского происхождения. А, вообще-то, использование ортодоксальных христиан, тесно связанных с империей, для решения вопросов, касавшихся «римского» населения, было нормальным делом среди франков, вестготов и остготов.

Вскоре после появления свода законов, что входило в обязанности Гоерика, король меровингов Кловис, сам ортодоксальный христианин, повел армию, включавшую себя большое количество армориканских алан, в Аквитанию. Он отнял галльские земли вестготов и убил Алариха II. После этого Гоерик был взят под стражу в королевском дворце в Барселоне новым королем Гезалихом. Вскоре Гезалих приказал убить Гоерика. Следует отметить, что и другие знатные ортодоксальные христиане Аквитании, поддерживавшие меровингов, по страдали от рук вестготов.

Более поздним современником Гоерика был Св. Гоар, homo aquitanicus (человек из Аквитании, аквитанец), который родился на юге Галлии в период царствования сына Кловиса Гильберта (558). Родители Гоара, как отмечалось раньше, носили римские имена. Помня о своем аланском происхождении, они дали сыну аланское имя. Гоару, вероятно, еще и не было двадцати, когда он решил стать отшельником. Он отправился в Трир, построил там небольшой скит близ слияния Лохбаха и Рейна в районе, который теперь называется Обер-Везел.

Может показаться странным, что юноша ушел на несколько сот миль от своего дома, чтобы стать затворником, когда рядом было много уединенных мест, где он мог вести приличный отшельнику образ жизни. Надо помнить, однако, что тогда еще хорошо функционировали политические и религиозные связи между Аквитанией и восточной Галлией. Кроме того, перспектива общения с аланами из аланских поселений на востоке Галлии тоже могла привлечь юношу с таким явно аланским именем.

События, описанные в «Житии Св. Гоара», лишены всякого драматизма, и единственным моментом, который, возможно, отражает его аланское происхождение, хотя и отдаленно, является случай, касающийся предъявленного ему обвинения в обжорстве. Видимо, репутация Гоара, как человека благочестивого и набожного, привлекала много пилигримов в его скит. Но не может ли быть так, что некоторые посетители были потомками аланских поселенцев в восточной Галлии и что их привлекало и аланское имя Гоар? В любом случае, Гоар, по обычаю своего народа, придавал большое значение тому, где будет спать и что будет есть его гость. К великому ужасу духовных лиц этого региона, Гоар прославился тем, что обильно завтракал со своими гостями. Поэтому был обвинен в обжорстве и вызван в епископат держать ответ. Все это произошло потому, что по уставу отшельникам запрещалось есть до полудня, а иногда и до захода солнца.

Гоар оправдал свой завтрак с гостями, во-первых, ссылкой на то, что Царствие Божие обретается не такими материальными вещами, как еда, а праведностью и радостью в Святом Духе, И что еще более важно, возражал Гоар, он был обязан оказывать пилигримам, посещавшим его скит, гостеприимство и что было бы невежливо угощать их и воздерживаться самому. В этом последнем моменте и заключается, основной социальный обычай кочевников. Есть вместе со своими гостями – это гостеприимство; не делать этого означает непочитание гостя, то есть выказывание нeгостеприимства.

Другой Гоар, по Гоерику, также был религиозным деятелем в Аквитании и в Восточной Галлии. Этот Гоар блистал в первой половине VII века, а его семья была одной из знатнейших в Альбигое. В 627 г. он стал графом Альбой, позднее его племянник Бабо унаследовал этот титул. Племянница Гоерика была аббатисой Троклар, женского монастыря в Альбигое. В 629или 630 г. Гоерик, который носил имя Аббо, сменил епископа Арнольфа в Мецце. Таким образом, подобно Св. Гоару, его старшему тезке, Гоерик тоже перебрался из Аквитании на восток Галлии, следуя своему религиозному призванию.

То обстоятельство, что почти единственными фактами истории алан являются имена, указывает как на недостаточность свидетельств, так и на необходимость тщательного анализа сильных и слабых сторон этих свидетельств. Во всех случаях, когда источник упоминает об этническом происхождении человека по имени Гоар, этого человека воспринимают как алана. К тому же было установлено, что в начале средневековья ни один человек на западе, носивший аланское имя, не происходил из района, который бы по другим источникам не оп ределялся как район аланского поселения. Таким образом, вполне логично, что некто по имени Гоар в период раннего средневековья был либо аланом, либо испытал на себе сильное влияние аланской культуры.

Исследование имени Гоар и вариантов его написания, которые появляются в V–VII веках, представляет собой дополнительную проблему. Латинское Гоар, иногда Гоарус, встречается в греческих источниках как Гwar. Эти варианты имени, однако, кажутся просто классическим толкованием подлинного аланского имени, приблизительно тождественного современному осетинскому lёukhar.

В германских же источниках lёukhar появляется уже как вариант имени многовариантного написания.

О такой двойственной природе имени lёukhar говорит и жизнеописание аланского правителя Орлеана, широко известного в первой половине V столетия. В разных документах его называют и Гоар, и Еохар, но вполне ясно, что это две версии одного и того же имени. Тексты проясняют, что у интересующего нас властителя было только одно имя, которое в свою очередь имело два перевода.

Поскольку lёukhar играл важную роль в раннесредневековой Галлии, где объединенные германцы и римляне создавали новую средневековую культуру, то это ставило его перед необходимостью переделать свое имя на классический манер (Гоар) или на германский (Еохарик).

Аналогия, возможно, прояснит дело. Давайте предположим, что германец по имени Генрих поселился в Квебеке в Канаде, где встретился и с англоязычными, и с франкоязычными канадцами.

Последние называли бы его Анри, в то время как первые, вероятнее всего, звали бы его Генри. Те из потомков Генриха, кто стал частью французских канадцев, в честь своего предка называли бы детей Анри, а потомки, смешавшиеся с англоязычной частью населения Канады – Генри.

Среди разных вариантов написания имени Еохар мы обнаруживаем Еохарих и Еогар.

Возможно, эти варианты прольют дополнительный свет на происхождение крупного землевладельца Еутариха (Еотариха?), который женился на Амаласуэнте, дочери Теодориха, остгота, Еутарих жил среди вестготов, был арианином и, кажется, достаточно влиятельным человеком. Согласно Gesta Theodorici (Деяния Теодориха) Еутарих происходил ех Alanorum stirpe (из аланского рода). То, что человек аланского stirps (рода) мог подняться до положения влиятельного лица в Вестготском королевстве, было продемонстрировано vir illustris (знаменитым мужем) Гоериком, который при Аларихе был ответственным за свод законов. Арианство Еутариха было дополнительным достоинством Гоерика при его женитьбе на девушке из остготской королевской семьи и, возможно, даже было преобладающим. Его арианство наводит на мысль о большей степени его ассимиляции вестготами, чем двух Гоаров, ортодоксальных христиан, о которых говорилось выше. Это, в свою очередь, помогает объяснить, почему германский вариант имени lёukhar превалирует над классическим, то есть почему он был Еутар, а не Гоар.

Влиятельные люди, носившие имена аланского происхождения, как, впрочем, и любой человек, который отождествляется в средневековом источнике с человеком из алан, играли заслуживающие внимание роли в Аквитании, оставили след и в восточной Галлии, где аланские поселения стояли с начала V века. К сожалению, дополнительных свидетельств, связывающих Св. Гоара, жившего в районе Трира, и епископа Гоерика в Мецце с этими поселениями нет.

Сохранение аланского влияния в Испании не ограничилось, тем не менее, лишь одним крупным землевладельцем по имени Eutharic.

Вестготы, например, заимствовали у алан тактику ложного отступления и успешно использовали ее в VI веке. Продолжительное существование нескольких аланских географических названий в Испании также дает основание полагать, что аланское влияние не исчезло полностью при господстве вестготов. Не позднее 575 г.

Оранс, часть Галлии, где, как известно, аланы процветали при поддержке империи приблизительно до 428–429 гг., управлялась senior loci (правителем местности) с очень аланским именем Аспидий. Элемент Ахр происходит от иранского слова, обозначающего лошадь, как, впрочем, и в имени известного восточно-римского аланского полководца Аспара.

Видно, что потомков этих различных групп не связывала политическая общность; это предполагает, что политической общности не было и у их предков. Пока аланы были кочевниками, их связывала религия, но, переселившись на запад, они утратили и это объединяющее начало. Таким образом, влияние ортодоксального христианства и арианства продолжало разделять алан как культурную общность. Кроме того, по злой воле фортуны аланы, жившие под вестготской властью, были и ортодоксального, и арианского вероисповедания. Часть алан в Испании, возможно, находилась на службе у готов, в то время как другие, подобно Аспидию и его последователям, были уничтожены ими.

КУЛЬТУРНЫЙ ВЗАИМООБМЕН

Хотя мы и не располагаем аргументами в пользу политического взаимодействия и единства между различными поселениями алан на западе, все же мы имеем и свидетельства культурного взаимообмена между ними. Археологические находки дают нам некоторые сведения о том, что культурные взаимосвязи между различными аланскими районами в Галлии имели место. Аквитанский стиль в орнаментах на 134 находках – это, в основном, поясные пряжки конца VI и VII вв. – содержит элементы аланского происхождения. Два основных района этих находок располагаются между Тулузой и южным средиземноморским побережьем Галлии, а также между Орлеаном и Блуа, затем к северу до Саосны (деп. Сарта) в Арморике. Третий, значительно меньший район находок располагается к северу от Женевского озера на нынешней франко-швейцарской границе.

Общепризнано, что аквитанский стиль представляет собой смесь культурных традиций франков, вестготов, бургундцев и коптов. Кроме того, два элемента аквитанского орнаментального стиля заимствованы из центральноазиатских мотивов, как, например, четвероногие животные и крайне схематизированные изображения людей. Нильс Аберг, первым идентифицировавший аквитанский стиль, отмечает, что данные изображения животных не следует путать со львами и крылатыми грифонами, характерными для бургундского искусства, а схематизированные изображения людей с квадратными плечами, опущенными вниз руками и согнутыми ногами – с фигурами orans Daniels, часто сопровождаемыми парой животных. Эти последние мотивы часто присутствуют и у бургундцев. И четвероногие животные, и человеческие изображения в основном выполнены пунктиром на заднем плане.

Центральноазиатское происхождение подобного «звериного» орнамента подтверждается многочисленными аналогиями в Венгрии «гуннского» периода и на юге России. Венгерские экземпляры из Чани, Немеурелоги и Дунапентеля включают изображение смотрящих вперед людей из Сегера, Кет-цели и Реголи. Сходные предметы были обнаружены в Змейском могильнике на юге России ив Камунте.

На находках из Камунта и Киева были обнаружены и изображенные пунктиром человечки. Последнее изображение из Киева заслуживает особого внимания, поскольку его исполнение значительно сложнее, чем аквитанские и русские образцы; оно представляет нам центральноазиатского всадника с характерно согнутыми ногами.

Несмотря на то; что другие изображения более стилизованы, тем не менее они тоже используют весьма характерный для кочевников Центральной Азии мотив. Этот мотив легко объясним, но значение квадратных плеч и опущенных вниз рук, изображенных на аланских находках Южной России и образцах аквитанского стиля, все еще остается загадкой. Однако, как подчеркивал Аберг, они очень отличаются от изображений человеческих фигурок с поднятыми вверх руками, обычных для Галлии.

Хотя аквитанский стиль и выражает различные культурные влияния, следует, тем не менее, подчеркнуть, что во всех указанных районах Римской империи другие варвары, кроме алан, не жили.

Вестготы господствовали на юге Аквитании и правили аланскими поселениями между Тулузой и Средиземным морем, Но в Орлеане вестготы не имели поселений. Франки также не имели значительных поселений ни в Орлеане, ни в Южной Аквитании. Бургундцы господствовали в районе вокруг Женевского озера, однако к западу от Роны их влияние было ограничено, а в Орлеане они не имели его вовсе. Короче говоря, единственным источником постоянного влияния центральноазиатского стиля на аквитанский орнаментальный стиль в районах находок являются аланы и их потомки. Тот факт, что мастера, работавшие в районах со значительным аланским влиянием, включали в свои работы центральноази-атские мотивы, является вполне обоснованным. Очевиден также смешанный характер аквитанского стиля, поскольку аланская культура сама по себе была очень восприимчива к чужим влияниям.

Поясные пряжки аквитанского стиля имеют форму щитка с язычком и поэтому состоят из трех основных частей – из петли, щитка и броши, – каждая из которых отделана особым образом. На одной такой петле, при отсутствии щитка и броши, обнаружена интересная надпись.

Поскольку петля имеет овальную форму, буквы нанесены дугообразно.

К тому же поверхность петли изогнута довольно сильно, что еще более затрудняет работу над надписью, вследствие чего она выпол нена не очень красиво. Я имел возможность изучить петлю и надпись на ней в музее в Вандоме летом 1968 г. и предлагаю следующее прочтение: LAVAZ. TURCus FLAVIGERASPUS Нижняя часть надписи легче поддается расшифровке. По моему мнению, слово Flavigeraspus надо разделить на две части: Flavi geraspus, а еще точнее Flavis geraspus. Римское имя Флавий было распространенным в VI и VII веках у варваров, например, Флавий Рецезинтус и Флавий Хиндазинтус. Рецезинт и Хиндазинт являются вестготскими именами. Герасп же имеет другое происхождение.

Элемент – аsр – дает ключ к разгадке, поскольку он имеет иранское происхождение в именах Аспар и Аспидий. Внимательное прочтение сборника иранских имен, составленного Юсти, свидетельствует, что в античный и средневековый периоды имя gersasp было широко рас пространено среди ираноязычных народов, а также народов, подвергшихся их влиянию. Отсутствие буквы «s» в Герасп в данной примитивной надписи не должно вводить в заблуждение относительно идентичности двух имен Герасп и Герсасп, хотя надпись и была высечена в тысячах миль от места происхождения имени и после почти двух с половиной веков взаимообмена.

Более того, следует подчеркнуть, что хотя имя Герсасп было очень распространенным, оно представляло собой уже искаженную форму имени Кересасп, что указывает на то, что даже в степи, на местах своего появления, имена не всегда сохранялись в исконном варианте.

Я не смог расшифровать верхнюю чаcть надписи – lavaz tupcus – все попытки оканчивались только предположениями.

Культурное взаимовлияние между основными аланскими поселениями в Галлии, подтверждаемое широким распространением аквитанского стиля, еще больше подкрепляется историей о Святом Алане. Город Лаво (Тарн) находится в центре южной части района распространения находок аквитанского стиля. Предание, бытующее в районе города Лаво, свидетельствует, что сюда для проповедей прибыл Св. Алан и даже построил здесь монастырь. В средневековых источниках со хранились упоминания о шести церквах в данном районе, включая Лавоский собор, которые все были посвящены Святому Алану, Город Алган находится всего в 10 милях к югу от Лаво, а город Ало (средневековый Алан), стоявший в нескольких милях от Лаво, как сообщается, являлся местом расположения церковно-монастырского комплекса, построенного Св. Аланом. Хартия Х века сообщает, что монастырь Алани в Ало был разрушен и покинут монахами.

Утверждается, кроме того, что разрушенные строения и все монастырское имущество были перевезены неким Деда в монастырь Конкэ в Альбигое.

Время жизни и деятельности Святого Алана известно в основном из его жития, которое в действительности, видимо, бытю измененным вариантом жития Св. Аманда, покровителя Бельгии. Возможно, какойнибудь монах, живший в Аквитании, использовал ту часть жизнеописания Св. Аманда, в которой повествуется о его деятельности в Южной Аквитании, внеся в нее некоторые изменения. В частности, автор жизнеописания Св. Алана использовал факт основания Св. Амандом Нантского монастыря в Руэрге приблизительно в 660 году. Он вставляет Лаво вместо Нанта, а вместо заложившего монастырь в Нанте короля Хильдериха короля Сигиберта, как ос нователя монастыря в Лаво.

Хотя использование жизнеописания другого святого автоматически не отрицает фактов, представленных в новой версии, все же это обстоятельство ставит их под сомнение. Но для нас больший интерес представляет включение Св. Алана в аланскую проблематику, поскольку указывает на связь Южной Галлии с Арморикой. Аманд родился в Гербоже близ Нанта. Покинув свой дом против желания отца, очень состоятельного человека, Аманд несколько раз в разное время посещал Ои близ Ля-Рошели, Тур и Бурже. Затем он отправился в Рим, проповедовал в бельгийской Галлии и среди славян. После очередного возвращения в Галлию был сослан королем Дагобертом в Аквитанию; там, во владениях короля Шариберта II он опять проповедовал. Позднее Аманд вернулся в Париж и затем в Орлеан. Он стал епископом Маастрихтским и одновременно проповедовал в Гасконии.

Обширное поле деятельности Аманда и его репутация сделали его очень известным еще при жизни. Об этом свидетельствуют как множество монастырей, названных в его честь, так и многочисленные копии манускриптов с различными вариантами его «Жития», составленные в ранний период средневековья, Таким образом, вполне естественно, что монах из церкви Аlani близ Лаво внес некоторые угодные ему изменения в легкодоступный материал, чтобы тем самым поддержать репутацию своей церкви. Факты, возможно, действительно правдивы; вызывает сомнение лишь средство их выражения.

До сих пор мы изучали имеющиеся материалы с целью установления фактов действительного существования Св. Алана. Следует отметить, что нередко случалось так, что создавались образы святых, которым впоследствии приписывали поступки реально существовавшего человека. Так могло обстоять дело и в Лаво, и разные дни почитания Св. Аманда и Св. Алана, 6 февраля и 26 ноября соответственно, еще не доказывают существования последнего. Это говорит лишь о том, что человек, которого люди почитали, как святого, умер 26 ноября.

Загадка Св. Алана, покровителя Лаво, еще более усложняется преданиями о Св. Алане, покровителе Корлэ. Последний Аlanus, о котором упоминается, как о странствующем епископе, проповедовал, как и Алан Лавоский, в Арморике, а его останки находились в Квимперской церкви на протяжении всего средневековья. Его почитают 27 ноября. Несмотря на то, что Алан Корлэский, как Сообщается, посетил острова Британии, а кельтское предание приписывает ему несколько предприимчивых сыновей, особый интерес вызывает все же тот факт, что его деятельность тоже ассоциируется с деятельностью Св. Аманда.

Две совершенно различные легенды о Св. Алане, жившем в VII веке, распространились на юге Франции и в Арморике. Согласно одной из них, праздник Св. Алана приходится на 26 ноября, по другой же – на 27, и это говорит больше о сходстве между легендами, нежели о воздействии на них деятельности Св. Аманда, почитаемого 6 февраля.

Возникает много вопросов, на которые невозможно ответить. Был ли этот странствующий епископ тем Аланом, который посетил Лаво и Корлэ? Один ли такой епископ существовал, или их было двое? Или, возможно, и у Св. Аманда, чья деятельность подтверждается документами, было еще одно имя – Алан7 Не был ли он в районах влияния алан известен под этим именем? И, наконец, не являются ли оба Св. Алана просто созданием монахов раннего средневековья? Что касается последнего, то следует помнить, что в VII веке, как раз в тот период, когда аланы подверглись ассимиляции численно превосходящим неаланским населением, именно некий монах аланского происхождения составлял родословные древа. Каким бы правдивым ни было объяснение, касающееся Св. Алана Лавоского и Св. Алана Корлэского, одного или двух, реальных или воображаемых, само существование и сохранение преданий о них с VII века убедительно говорит прежде всего о степени аланского влияния в двух больших районах с аланским населением. Во всяком случае, обе легенды свидетельствуют о культурном взаимодействии между аланскими поселениями в Арморике и на юге Галлии.

В Арморике, где население еще в VII веке говорило на аланском языке, влияние алан сохранялось в течение всего раннего средневековья. Это воздействие доказывается освоением здесь кавалерийской тактики алан, созданием культа Св. Алана, а также через названные в его честь города. Об этом же воздействии говорит, конечно, и появление генеалогии европейских народов, в которой аланам отводится роль доминирующего народа, и сохранение географических названий, и живучесть некоторых имен. Однако, несмотря на все это, след алан в истории Арморики сравнительно невелик, ибо в западной части Арморики преобладало кельтское влияние, а в восточной – римское. И это подтверждает, что Арморика была областью смешанных культур, где процветали не только римские и кельтские племена, но и аланы и германцы. В данном контексте следует помнить о смешанной природе аквитанского стиля, который содержал как различные германские элементы, так и аланские и кельтские.

Смешанное влияние, естественное в области художественной, труднее понять в именах собственных, например, таком, как Алан Джудиал, составленном из кельтского и аланского имен, которое, к тому же, могло быть исключением. Само имя Аlanus подвергалось сомнению исследователями, изучавшими историю Арморики в свете кельтской культуры. Так историк XVIII столетия Дом Лобино утверждал, что имя Алейн, популярное среди бретонцев, может происходить от древнего бретонского слова со значением «иностранец»– Аllan. Сейчас ученыеисторики, изучающие раннее средневековье, единодушны в том, что Алейн и различные варианты этого имени происходят от центральноазиатского Алaни.

Однако как искать корень имени, когда два народа, проживающие на одной общей территории, имеют слова, которые могли бы в равной степени быть приняты за основу определенного имени? Имена, например, с элементом саd очень распространены в кельтских районах, что естественно, поскольку это корень кельтского слова «воин». Кроме того, в группе индо-иранских языков, к которым относится и аланский язык, корень саd означает принадлежность к знати или, возможно, к «благородным». Поскольку кельтское население в Арморике намного преобладало над аланским, может пока заться, по крайней мере – с точки зрения статистики, что большая часть имен, содержащих саd, обязана своим происхождением кельтскому влиянию, ибо в V, VI, VII веках, когда кельтское влияние еще не превалировало, как это случилось позднее в средние века, то есть когда аланское влияние было гораздо сильнее, кельты, возможно, превосходили алан по знатности. Статистика не убеждает, что какое-либо определенное имя среди сотен, содержащих саd, имеет кельтское, а не аланское происхождение.