Текст книги "Ищущий убежища"

Автор книги: Бернард Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава восемнадцатая,
в которой коронер Джон удивляет шерифа

Время близилось к полуночи, когда коронер окликнул стражей замка Ружмон, чтобы те открыли ворота и впустили его. Даже в том возбужденном состоянии, в котором он пребывал сейчас из-за неожиданного развития событий, у него хватило благоразумия забежать домой на пути от таверны «Буш» к замку и сообщить Матильде, что этой ночью ему предстоят неотложные дела, а потому он вернется домой лишь рано утром. Он предусмотрительно умолчал о том, что дела имели отношение к таверне Несты; кроме того, по его взбудораженному виду Матильда поняла, что муж действительно занят делом, а не ищет предлог провести очередную ночь в постели с какой-нибудь потаскушкой, и потому лишь сонно кивнула в ответ.

Оказавшись во внутреннем дворе замка, Джон, при ярком свете полной луны, поспешил к центральной башне и вновь криком разбудил двух сонных стражей, требуя, чтобы его пустили внутрь.

– Через несколько минут сюда подойдут еще несколько человек, – предупредил он, поднимаясь по внешней лестнице к входу на первый этаж.

Пройдя в помещение, Джон преодолел два пролета узкой винтовой лестницы, встроенной в толстую стену, и оказался в приемной рядом с обителью своего шурина. На низенькой кровати на колесиках храпел, словно самец тюленя, управляющий шерифа, и когда коронер растолкал его, тот вскочил, дрожа в одной ночной сорочке, решив спросонья, что замок подвергся нападению. В неверном свете одинокой сальной свечи, стоящей в чаше на столе, поджарая фигура Джона напоминала привидение из ада, и управляющий долго не мог признать коронера.

– Я должен повидать твоего хозяина – немедленно! – произнес Джон тоном, от которого остатки сна мгновенно улетучились из глаз слуги.

– Да, но… это не очень удобно, – промямлил управляющий, мелкий слуга средних лет, занимавшийся гардеробом, едой и развлечениями де Ревелля.

– К черту удобства! – зарычал Джон и, оттолкнув дрожащего слугу, прошел прямо в спальные покои шерифа. Постучав для порядка, он, не дожидаясь ответа, толчком распахнул тяжелую дверь и ворвался в тускло освещенную двумя стоящими в изголовье кровати свечами комнату.

В ту же минуту с большого матраса на полу раздались протестующий крик и приглушенный визг. Обнаженный до пояса бородатый мужчина резко поднялся в сидячее положение, но Джон успел заметить голову и голые плечи женщины. О ее профессии красноречиво свидетельствовали ярко накрашенные губы, – она даже отдаленно не напоминала леди де Ревелль, ненавидевшую официальную резиденцию мужа в эксетерском замке, проводившую большую часть времени в их поместье в Тивертоне.

– Убирайся к черту, будь ты проклят! – завопил шериф. Но коронер остался безучастен к негодующим крикам шурина.

– Мне необходимо поговорить с вами сейчас же. Я жду вас в приемной через две минуты.

Джон вышел, хлопнув за собой дверью, и увидел, что лакей уже успел зажечь светильник в роговой чаше и несколько свечей. С неожиданной быстротой появился и сам шериф, завернутый в грубое покрывало. Его трясло от возмущения – кто осмелился потревожить его в столь неподходящий для этого час? – но Джон не дал ему и рта открыть, безжалостно подавив любые проявления протеста.

– Умерьте свой пыл, – прохрипел он. – Если вы действительно первый офицер закона в графстве, тогда я именем короля требую, чтобы вы исправили ту несправедливость, которая была допущена сегодня в суде.

Разгневанная реплика де Ревелля оборвалась на полуслове, так и оставшись недосказанной; дерзость ночного гостя на мгновение лишила его дара речи.

Тем временем снова зазвучал зычный голос Джона:

– Сейчас сюда должны прибыть четыре свидетеля, которые подтвердят сделанное Болдуином из Бира признание в убийстве Эльфгара.

Почти маниакальная ярость шерифа несколько поостыла, однако он все еще был сильно разгневан.

– Черт тебя побери, дело закрыто! Его оправдали, ты что, забыл? Его нельзя обвинять или судить заново!

Джон с наслаждением ожидал этого момента:

– Но мои свидетели говорят, что он к тому же признался в участии в убийстве Хьюберта де Бонвилля. Сегодня в этом преступлении его не обвиняли.

Температура эмоций шерифа упала еще резче.

Свидетели? Какие свидетели? Коронер ткнул пальцем в сторону лестницы:

Вы их увидите, когда спуститесь.

Шериф постарался взять себя в руки и перешел в контратаку:

– Должно быть, вы пьяны или выжили из ума! Являетесь ко мне среди ночи, поднимаете с постели, отвлекаете… – Запнувшись, он украдкой бросил взгляд в сторону спальни, где ждала испуганная проститутка. – Это будет стоить вам должности коронера, Джон. Вам это просто так с рук не сойдет. Являетесь с какой-то надуманной историей насчет свидетелей. Вы что, думаете, я восприму их серьезно?

Коронер оставался безучастным к бурным речам своего родственника.

– У меня четыре человека, готовых как по отдельности, так и все вместе свидетельствовать – перед лицом самого короля, если понадобится, – что они слышали, как преступник подтвердил, что сквайр Хьюберта был убит полтора месяца назад. И, далее, что примерно три недели назад Болдуин помог совершить убийство Хьюберта неподалеку от Вайдкоума.

То краснея, то бледнея от злости, де Ревелль ссутулился под мышиного цвета покрывалом.

– И вы считаете, что я в это поверю? – хрипло прошептал он.

Коронер пожал плечами:

– Если нет, мне придется представить эти показания в другом месте. Я слышал, главный юстициарий намерен посетить Эксетер через неделю – я знаю и уважаю его еще с тех времен, когда он сражался в Святой земле.

К шерифу постепенно возвращалась утраченная было уверенность.

– Он встанет на сторону епископа, который покровительствует де Бонвиллям, – заявил он.

– Вы хотите сказать, покровительствовал покойному Арнульфу, чей законный наследник был подло убит сквайром его же брата. Неужели епископ Маршалл станет опровергать это, даже получив неоспоримые доказательства?

Шериф не нашелся, что ответить, а Джон продолжал, не давая ему опомниться:

– Если понадобится, я отправлюсь со свидетелями в Винчестер или Лондон – даже последую за королем в Нормандию и Вексен. Не сомневайтесь, я это дело так не оставлю!

Шериф, осознавая всю смехотворность собственной завернутой в покрывало фигуры, расправил плечи:

– Все эти фантазии зависят от того, чьи, черт подери, показания вы собираетесь предложить. Я не позволю вам сфабриковать доказательства, так и знайте!

– Я получил должность коронера, чтобы исполнять его обязанности во имя короля, и, видит Бог, я это сделаю, несмотря на старания всех епископов и шерифов в христианском мире помешать мне!

Как бы высокопарно ни прозвучали его слова, их искренность подействовала на де Ревелля как ледяной душ.

Так кто те люди, которых вы привели в качестве свидетелей? – спросил он уже не столь воинственно.

Среди них мой собственный офицер, владелица таверны «Буш» и ее помощник Эдвин.

Мгновенно воспрянув духом, шериф презрительно расхохотался:

– Что? Твой прихвостень, этот волосатый дикарь-корнуоллец? Калека из таверны и разлюбезная вертихвостка – любовница нашего любвеобильного рыцаря?! И кто, по-твоему, всерьез воспримет слова этой лживой компании?

Джон с удовольствием избил бы своего дражайшего родственника, однако он сдержался, чтобы нанести последний сногсшибательный удар:

– И ваш добрый друг Генри Риффорд, один из уважаемых помощников городского мэра. Полагаю, уж его-то свидетельство вы не посмеете поставить под сомнение, как ни хотелось вам сделать обратное.

– Ты врешь! – зашипел де Ревелль.

– Все четверо должны быть уже внизу. Можете расспросить их сами, хотя сначала я посоветовал бы надеть что-нибудь, – проявил заботу коронер.

К тому моменту, когда разбуженный шериф оделся, договорился с управляющим о том, чтобы тот тайком вывел раскрашенную девицу по лестнице черного хода, и поговорил с четырьмя свидетелями, уже перевалило за полночь. Де Ревелль делал все возможное, стараясь убедить себя в том, что происходящее – это просто ночной кошмар, затеянный его разлюбезным зятем дьявольский розыгрыш или даже коварный заговор. Представь Джон троих первоначально названных свидетелей, шериф с легкостью объявил бы их показания сфальсифицированными, ложными, не стоящими серьезного внимания – да что там говорить, попросту отказался бы даже их слушать. Но тот факт, что свидетельство в пользу обвинения поддержал его собственный дружок Генри Риффорд, делал невозможной попытку представить такой поворот событий, как заговор, направленный на подрыв авторитета и власти шерифа.

Четверо растерянных свидетелей столпились у стены едва освещенной комнаты, и шериф, наскоро одевшийся в темно-коричневую тунику, сел за стол, чтобы выслушать их показания. Он так и не пришел в себя окончательно – выдернутый из постели, из объятий женщины, оглушенный рассказом, который превратил во всеобщее посмешище инсценированный им в здании суда накануне утром судебный процесс.

Купец Генри Риффорд – один из двух самых значительных граждан Эксетера – с восковым лицом сидел на предложенном ему стуле перед шерифом. Остальные выстроились у него за спиной, а коронер остался поодаль, словно главнокомандующий, следящий за размещением своего войска.

Вся история началась с того, что Эдвин, старый подручный при таверне, расслышал слова «Вайдкоум» и «Саутгемптон», когда проходил, прибираясь, мимо стола, за которым пила парочка из Питер-Тейви. Второй брат, Мартин, подкошенный усталостью и меланхолией, был уже в постели, а Гервез и его сквайр Болдуин, склонив головы над кружками с элем, продолжали разговор.

Повинуясь указанию Несты, Эдвин занялся подслушиванием, устроившись по другую сторону камышовой перегородки. Его внимание сразу привлек пониженный голос Гервеза, который распинал Болдуина, обзывая его последним дураком: «Ты что, свихнулся? Что бы ни случилось, Мартин не должен ни о чем пронюхать. Слишком он слабый, нет в нем настоящего духа. Если мальчишка прознает, что произошло, он просто развалится на куски».

В этот момент Эдвин огляделся и увидел, что Неста обслуживает сидящего на скамье неподалеку Гвина, подшучивая по поводу развлечений, которые позволяет себе коронерский офицер в отсутствие жены. Старик немедленно подозвал обоих и, когда они приблизились к перегородке, приложил палец к губам. Они опустились на скамью, освободившуюся несколько минут назад после ухода группы шумных мясников, в подпитии покинувших заведение.

«Вы только послушайте!» – прошептал Эдвин, пальцем указывая на перегородку. Все трое склонили головы к хлипкой камышовой стенке, и три пары ушей напряженно ловили каждое произнесенное Гервезом слово, пока тот успокаивал сквайра, утверждая, что до тех пор, пока Болдуин не проболтается сам, никто никогда не узнает, что произошло на торфяниках семь недель назад.

Смекалистая Неста тут же сообразила, что им требуется более надежный и заслуживающий доверия свидетель, нежели они сами, и ее взгляд забегал по большому помещению, пока не наткнулся на группу торговцев кожей, празднующих заключение выгодного контракта с бретонцами. Среди них заметно выделялся Генри Риффорд, чье значительное благосостояние всецело зависело от торговли кожей, в которой он являлся неоспоримым лидером в Эксетере.

Она поспешила к нему и зашептала на ухо: «Идемте скорее – это вопрос жизни и смерти!». В то же время она потянула его за рукав, и Риффорд, несмотря на почтенный возраст и солидное положение в обществе, был слегка озадачен, а вместе с тем и польщен столь внезапно вспыхнувшим желанием женщины. Как и любой другой мужчина в Эксетере, он прекрасно знал рыжеволосую хозяйку постоялого двора и время от времени позволял себе шаловливые мысли на ее счет. Напряженность в ее голосе заставила его покинуть товарищей и сесть с ней за столик рядом с камышовой перегородкой.

Приложив палец к губам, Неста жестом велела ему прислушаться к голосам беседовавших за перегородкой мужчин. Сидя теперь перед шерифом, помощник мэра – с некоторой неохотой и одновременно с удовольствием от того, что находится в центре всеобщего внимания, – пересказал то, что услышал.

– Де Бонвилль сказал Болдуину, что тот сделал глупость, забрав кинжал покойника, и что его следовало закопать в торфяниках точно так же, как он поступил с мечом Эльфгара.

– Постойте! – воскликнул шериф, все еще отчаянно пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы провозгласить все происходящее вымыслом, – Откуда вы знаете, что говоривший был именно де Бонвилль? Вы уверены, что это был он?

Генри Риффорд с раздражением посмотрел на человека, прервавшего его в самый драматический момент:

– Разумеется, уверен, Ричард. Во-первых, я видел их за столом и раньше, когда с ними был их младший брат. Во-вторых, немного позже я специально прошел мимо них, когда выходил на задний двор, чтобы справить нужду, поэтому могу со всей ответственностью заявить: это был он.

Оставшаяся часть его повествования, почти дословно повторенная другими, менее значительными свидетелями, сводилась к следующему: Гервез, чей язык развязался под воздействием выпитого за вечер, втолковывал Болдуину, что тот постоянно должен быть начеку. Сквайр, которому, похоже, слегка надоели поучения хозяина, отвечал большей частью односложно, но в какой-то момент, по сообщению Риффорда, произнес следующее: «Сэр Гервез, не забывайте, что именно я помог избавиться от вашего брата. И я не настолько глуп, чтобы подвергать себя опасности из-за того, что произошло, когда вы находились в другом конце графства».

Подслушивание закончилось, когда двое мужчин за перегородкой поднялись из-за стола и ушли, – чтобы выпить где-нибудь в другом месте или, возможно, развлечься в женской компании, найти которую не составляло труда на ведущих к речным воротам улицах.

Выслушав рассказ свидетелей, Ричард де Ревелль некоторое время хранил молчание.

– Генри, вы абсолютно уверены в своих словах? Вы ведь понимаете, что все это означает, окажись рассказанное вами правдой?

На лице купца появилось обиженное выражение:

– У меня нет привычки фантазировать, Ричард. Я сожалею, что оказался вовлеченным в эту историю, но теперь ничего не изменишь. Я праведный человек, и хотя епископ, полагаю, будет потрясен, он должен восстановить справедливость хотя бы в память о покойном де Бонвилле. Шериф перевел взгляд на Джона де Вулфа, по-прежнему держащегося в тени. Если бы взгляд мог убить, без сомнения, смерть настигла бы коронера на месте, однако де Ревелль стал заложником показаний помощника мэра. Единственное, что ему оставалось, – это с достоинством выйти из положения и постараться в максимальной степени ограничить ущерб.

– Если рассказанное вами соответствует действительности, во что я не поверю без дополнительных доказательств, это может означать лишь то, что Гервез де Бонвилль пытался защитить своего сквайра. Ни единое слово из услышанного мною не говорит о его участии в преступлениях.

На лице Джона читался почти презрительный скептицизм, а шериф тем. временем развивал удачную мысль дальше.

– Гервез посоветовал своему слуге не болтать лишнего, – он сказал, что забрать кинжал убитого было большой глупостью. Верный совет, пусть даже и данный негодяю и убийце, – однако благородный человек и должен испытывать сильное чувство долга и покровительства по отношению к своему сквайру, даже если тот и не всегда этого заслуживает.

Джон покосился на шурина:

– А как же быть с признанием Болдуина в том, что он помог избавиться от Хьюберта де Бонвилля, а? По какой причине и для чьей выгоды?

Де Бонвилль обратился за сочувствием к первоначальному союзнику – Генри Риффорду.

– Вы сами повторили слова мерзавца, упомянувшего, что Гервез находился в противоположном конце графства, что полностью снимает с него все подозрения в причастности к смерти брата. Таким образом, у нас нет ни малейших оснований связывать де Бонвилля с каким-либо из двух убийств. Гервез де Бонвилль всего лишь пытался спасти своего слугу от последствий его же глупых и подлых поступков.

Объяснение шерифа было встречено гробовым молчанием окружавших; его людей. На мгновение он смутился, затем обратился к Джону, чтобы решить более конкретные вопросы:

– И что, по вашему мнению, мы должны предпринять? Время давно уже перевалило за полночь. Может, разумно было бы подождать до утра?

Коронер повернулся к помощнику:

– Ты знаешь, где они сейчас, Гвин?

Корнуоллец ответил, что к тому моменту, когда он выходил из таверны, направляясь в замок, мужчины из «Буша» еще не вернулись.

Неста, еще более привлекательная, чем обычно, под накинутой на голову и плечи шалью, сказала:

– Они заранее заплатили за ночлег за каждого, и младший брат сейчас спит у меня на постоялом дворе. Думаю, и двое других явятся, когда вдоволь напьются и нагуляются.

Когда Неста произносила последние слова, Джон перехватил взгляд шерифа, и де Ревелль опустил глаза, не зная, воспользуется ли зять его оплошностью. Однако Джон ничего не понял.

– Конечно, будет легче покончить со всеми вопросами при дневном свете. Все равно до рассвета, когда откроются городские ворота, им никуда не деться.

– А я не хочу, чтобы в таверне переломали мебель и забрызгали все вокруг кровью! – добавила практичная Неста. – Без драки вряд ли обойдется.

– Значит, мы арестуем их на рассвете? – потребовал подтверждения коронер.

Де Ревелль все же предпринял слабую попытку протеста:

Мы доставим их для допроса и посмотрим, что они скажут в ответ на столь невероятные обвинения.

Бога ради, Ричард! Неужели вы полагаете, что, раскаявшись, они во всем признаются? – заревел Джон. – Да они буду врать напропалую, лишь бы спасти свою шкуру! Мы должны полагаться на показания моих свидетелей, – а уже выездной суд определит, виновны они или нет. Вот уж действительно, хоть один процесс вы будете счастливы оставить королевским судьям, не правда ли, шериф?

Когда они уходили, Джон заметил, что шурин дал срочные распоряжения управляющему, который тут же устремился к внутренней двери, повторяя путь, недавно проделанный проституткой и позволивший ей незаметно покинуть сцену.

Оказавшись снаружи во дворе при свете луны, они направились к привратницкой и вышли через ворота на городские улицы. Джон условился о встрече с мрачным шерифом в таверне «Буш» за час до рассвета; шериф должен был привести с собой сержанта и четырех вооруженных солдат, чтобы захватить трио из Питер-Тейви в постели.

– А ты, Неста, лучше держись подальше. Надеюсь, серьезных неприятностей не произойдет, если мы возьмем их тепленькими. Только я все равно хочу, чтобы ты оставалась

в сторонке, – и ты, Эдвин, тоже. Свидетели нам нужны живыми и здоровыми.

Заверив Джона в том, что они будут вести себя осторожно, двое из таверны зашагали назад к Айдл-лейн в сопровождении Гвина, на время принявшего на себя обязанности телохранителя. Джон же направился домой, чтобы провести несколько часов, лежа в одной постели с Матильдой, играя роль верного мужа. Никто не заметил человека, бесшумно спешащего по улицам, стремящегося оказаться в таверне «Буш» раньше остальных.

Глава девятнадцатая,
в которой коронер Джон обнажает меч

Попытка сэра Джона согреть супружеское ложе оказалась недолговечной. Когда он укрывался одеялом, кафедральный колокол пробил два часа, а едва только коронер успел уснуть, как почувствовал, что кто-то трясет его за руку. Это была завернутая в шаль Мэри; она осторожно тормошила его, стараясь не потревожить Матильду.

– Там, под дверью, Гвин! – зашептала она ему на ухо. – Он говорит, что это срочно, вы должны выйти!

К сожалению, Матильда проснулась первой и увидела женский силуэт в струящемся из открытой двери лунном свете.

Мэри! Что ты делаешь с моим мужем? Джон, ты снова взялся за свои фокусы?

Нет, госпожа, что вы! Тут Гвин из Полруана, требует, чтобы я разбудила сэра Джона. Он твердит, что нужно поднять народ и устроить погоню. Кажется, какие-то преступники сбежали.

Коронер, резко вынырнув из сна, разразился отчаянными ругательствами:

– Что? Они сбежали? Побойся Бога, не может быть!

Он рывком соскочил с низкой кровати и при серебристом свете луны принялся натягивать бриджи и тунику. Мэри скрылась за внешней дверью, а Джон, натягивая одежду, наспех ввел жену в курс дела, поведав ей об истинном облике негодяя из Питер-Тейви.

Он прогрохотал по ступенькам, спускаясь из спальных покоев, и крикнул Мэри, чтобы та поскорее принесла ему сапоги, шлем и меч. Через несколько минут коронер уже шагал рядом с Гвином по главной улице, облаченный в боевое снаряжение – круглый металлический шлем, вмятины на котором хранили воспоминания о доблестном участии не в одной военной кампании. Под шлемом был надет аванталь – подшлемник из металлических колец с длинным закрывающим шею шлейфом, заправленный под кирасу из толстой кожи с металлическими пластинами на плечах. На поясе у сэра Джона висел массивный широкий меч. Толстые перчатки с крагами защищали его руки, а спину прикрывала кольчуга.

Гвин был без амуниции, если не считать его неизменной поношенной кожаной куртки. По пути он разъяснил Джону ситуацию:

– Я вернулся с Нестой и стариком Эдвином в «Буш». Мы перекусили жарким, чтобы немного согреться, затем Неста отправилась спать, а я поднялся в общую спальню – просто так, решил проверить, не упорхнули ли птички… а их-то там и нет!

Всех троих?

Нет, Мартин оказался на месте. Там было человек семь или восемь тех, кто остановился на ночлег. Я прошелся между ними на цыпочках, вижу – младший братец спит, ну прямо дитя, – а два соседних матраса пустые, и ни брата, ни Болдуина и в помине нет.

Их наверняка предупредили. Иначе как такое могло случиться? – прорычал коронер. – Это де Ревелль, больше некому. Он таким образом пытается спасти свою репутацию, иначе вчерашний суд превратится в настоящую комедию. Если мы не поймаем их в городе и им удастся скрыться, они, скорее всего, сбегут во Францию.

– Думаете, Гервез причастен к этим убийствам? Джон хмыкнул, не сбавляя шага.

– Признаться, я буду очень удивлен, если выяснится, что он ни при чем. Какие у сквайра могут быть причины для убийства? Он ничего не приобретает, ни в чем не выигрывает.

Гвин задумался о том, каким образом преступников предупредили.

– Честно говоря, на постоялый двор попасть проще простого. На нижнем этаже, когда мы пришли, храпело несколько пьянчужек, да и вообще, у Несты нет обыкновения запирать дверь на ночь.

Они свернули на Айдл-лейн, где на пустыре располагалась таверна, хорошо заметная под ярким светом луны. На входе с копьем в одной руке и топором в другой стоял хромой Эдвин.

– Пусть только попробуют проскочить мимо меня, капитан! – храбро заявил он, хотя из-за слабого зрения вряд ли смог бы отличить друга от недруга.

Джон одобрительно похлопал его по плечу:

– Отправляйся побыстрее в замок. Скажи сержанту, пусть поднимет с постели шерифа и констебля и приведет сюда с полдюжины людей. Скажи, это приказ коронера. Мы должны немедленно устроить погоню, чтобы не дать негодяям уйти.

Эдвин, возбужденный возможностью тряхнуть стариной в схватке, заковылял со всей быстротой, на которую был способен, оставив Гвина и коронера решать, каким должен быть их следующий шаг.

– Пока солдаты из замка доберутся сюда, пройдет немало времени. Но рассветет часов в семь, не раньше, значит, эти двое до семи часов не смогут выйти за городские ворота.

– А как же с их лошадьми? – хмыкнул Гвин. – Или они попытаются улизнуть из города верхом?

Джон оглянулся на пересечение узких улочек, где сходились Айдл-лейн и Мясной ряд.

– Конюшня постоялого двора вон там. Пойди проверь, не забрали ли они коней. Растолкай конюшего и предупреди, чтобы никому без нашего разрешения лошадей не отдавали.

Гвин поспешил в одну сторону, а Джон осторожно двинулся в другую, вниз по Рак-лейн. Если не считать нескольких ночных кошек, множества снующих туда-сюда крыс и одинокой поскуливающей собаки, улицы были пустынны. В чистом морозном небе висел яркий лунный диск, и освещенные его светом улицы четко просматривались. Однако было и достаточное количество теней, где могли бы спрятаться двое отчаявшихся мужчин, которым нечего терять, кроме своих жизней.

Коронер остановился в месте слияния двух улочек, не зная, в какую сторону направиться. Де Бонвилль с Болдуином могли к этому времени находиться в какой угодно части города – они покинули постоялый двор с час назад, а то и больше.

Городские стены являются для них непреодолимым барьером, разве что им удастся подкупить привратника, чтобы тот выпустил их – или, цинично подумал Джон, кто-нибудь из облеченных властью горожан прикажет открыть ворота для беглецов.

Он услышал шаги возвращающегося от конюшни Гвина и вышел на середину грязной дороги, чтобы его было видно и помощник не набросился на него с оружием по ошибке.

– Их лошади на месте. Выходит, им придется полагаться только на собственные ноги. Куда же они могли пойти, чтобы при первом свете не попасться на глаза погоне?

Джон сдвинул шлем на затылок, потому что длинная металлическая пластинка натерла нос, и задумался, что бы сделал он, окажись он в ситуации, подобной той, в которой находились сейчас два беглеца?

– Река! – неожиданно воскликнул коронер.

Здесь, в юго-западной части Эксетера, Уотергейт – водные ворота – открывал доступ к пристани заходящим в реку Экс с моря кораблям. Джон вытянул руку в направлении Стрипкоут-хилл, указывая на внутреннюю часть городской стены.

– Можем поискать тут, пока не прибудет сержант с солдатами. Сомнительно, чтобы шериф очень спешил помочь нам, а вот на содействие Ральфа Морина рассчитывать можно.

Пока они торопливо шагали вниз по крутому склону, Гвин спросил, не стоит ли разбудить местных жителей и устроить облаву. По закону, в случае совершения преступления или обнаружения тела, следовало поднять на ноги четыре ближайших дома, жильцам которых полагалось организовать погоню за преступниками. Но Джон счел лишней тратой времени колотить в двери сонных горожан в четыре часа ночи, втолковывать им, что к чему, и слушать затем их бессмысленный топот их ног по темным улицам.

Они достигли стены неподалеку от Западных ворот, затем преодолели последние несколько ярдов, отделявших их от двух расположенных по их сторонам башен. Там их остановил окрик бдительного стража.

Слава Богу, хоть кто-то не спит, – буркнул Джон, чье мнение о горожанах, привыкших к мирной жизни, было не самым хорошим. Привратник доложил, что за несколько часов караула не видел ни единой живой души и, конечно же, ни за какие деньги не открыл бы никому ворота. За подобное нарушение закона, связанное с опасностью для города, полагалась смертная казнь, даже в те времена, когда поблизости не было ни войн, ни мятежей.

Нет ли нигде места, где двое мужчин могли бы перебраться через стену и покинуть город? – спросил Джон, глядя на укрепление высотой в пятнадцать футов, построенное из обычного мягкого красного камня. Иногда из-за отсутствия средств или по причине невнимания городских властей стены попросту начинали рушиться.

Охранник покачал головой:

– Все камешки до единого на месте. Добрый город выделил в прошлом году денег, спасибо мэру, и в прошлом году стену подлатали. Так что и муравей не пролезет, не то, что человек.

Джон и Гвин двинулись дальше на восток, прислушиваясь, не раздастся ли топот приближающихся солдат.

Но вокруг по-прежнему царила тишина. Они добрались до Уотергейта, не заметив никаких признаков присутствия людей.

Уотергейт находился в самом углу городских стен, выходя прямо к причалу. Ворота были закрыты, а привратник, которого они разыскали, крепко спал. Отчитав его' за головотяпство, коронер и его помощник направились назад в город, выбрав для этого невзрачную улочку, ведущую к Шамблс и заканчивающуюся у кафедральной территории.

Неожиданно Гвин схватил Джона за руку. Они застыли на месте, напряженно вглядываясь в уходящий влево темный переулок. Оттуда до них донеслось позвякивание металла; сомнительно, чтобы это была кошка или крыса. И коронер, и его напарник были в кожаной обуви, и тонкий слой грязи делал их шаги совершенно неслышными.

Гвин растворился в тени с одной стороны улицы, а Джон скрылся за углом перекрестка. Противоположную сторону переулка освещала яркая луна.

Они ждали, словно статуи, невидимые в темноте.

Вновь звякнул ударившийся о камень металл.

Из-за угла соседнего здания в переулке медленно появился человеческий силуэт. Незнакомец неслышно пересек улицу и исчез в тени противоположной стороны, в пяти ярдах от того места, где затаился Гвин. Затем возник второй силуэт, не такого крепкого сложения, и частично скрытый темнотой, лишь немного освещаемый светом луны. Зато видимая часть силуэта включала руку, держащую обнаженный меч.

Не подозревая о присутствии поджидающих их всего в нескольких футах преследователях, беглецы перешептывались, и их разговор был отчетливо слышен в неподвижном морозном воздухе.

– Черт подери, Болдуин, придержи кистень! Ты так всех перебудишь!

– У меня же нет меча, пропади оно все пропадом. Он остался в Питер-Тейви.

– Можешь забыть о нем. Боюсь, Питер-Тейви ты больше не увидишь.

Человек, скрываемый тенью, двинулся с места, и тут же раздался легкий звон цепи кистеня, несмотря на то, что его владелец пытался прижать оружие к телу.

Ну, и куда теперь? Я этого треклятого города совсем не знаю.

Сворачивай направо, потом налево. Мы должны выйти к Уотергейту. Если удастся без шума подобраться к привратнику, мы тихонько перережем ему горло и спустимся к реке.

Там наверняка найдется лодка, – спустимся по течению на безопасное расстояние, а затем высадимся на берег.

Осмелевший Гервез вышел из полумрака на лунный свет и беззвучно зашагал по переулку в направлении перекрестка.

Болдуин, которого Джон едва мог разглядеть, двигался параллельно с хозяином в тени под козырьками зданий. Он шел прямо на неподвижного Гвина и обязательно должен был столкнуться с ним через несколько секунд.

Инстинкт стратега подсказал Джону, что он должен дать Гвину максимальное преимущество внезапности, поэтому он выступил из-за угла и остановился посередине улочки, залитый лунным светом, преграждая путь противнику. Одновременно он резким движением выдернул из ножен блестящий меч; стальной клинок угрожающе звякнул о бронзовый оконечник ножен.

Казалось, двоих беглецов настиг удар молнии. Неожиданное появление в зыбком свете луны их врага, словно взявшегося из ниоткуда, выглядело совершенно сверхъестественным.

– Господи! – завопил в ужасе Гервез. Он отшвырнул меч, со звоном ударившийся о стену ближайшего здания, и, ничего не соображая, тут же скрылся за поворотом улочки.

– Держи его, Гвин! – заревел Джон, бросаясь в погоню за пытающимся скрыться негодяем. Но Болдуин, слепленный из совсем другого теста, нежели его хозяин, сделал шаг вперед и замахнулся, чтобы нанести коронеру смертельный удар кистенем. Угоди он в цель, тяжелый металлический шар с шипами наверняка проломил бы коронеру голову, несмотря на защищающий ее шлем. Однако Гвин, о чьем присутствии Болдуин даже не подозревал, с криком выпрыгнул вперед и опустил тяжелый меч на деревянную рукоять кистеня. Короткая цепь с закрепленным на нее шаром обмоталась вокруг клинка, не давая Гвину возможности нанести второй удар.