Текст книги "Гибель королей"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

А еще я увидел улыбку Этельфлед.

Этельволд понял, что проиграл, но все еще пытался сохранить лицо.

– Отец Коэнвульф, не так ли? – спросил он.

– Да, лорд.

– Уверен, твои советы полны мудрости. Возможно, ты дашь мне один?

– Именно для этого я и здесь, – ответил отец Коэнвульф.

– И прочитаешь молитву в моей часовне? – Этельволд рукой указал на дверь позади него.

– Для меня это было бы честью, – сказал отец Коэнвульф.

– Ты с нами, моя дорогая, – обратился Этельволд к Этельфлед.

Вид у него был смиренный. Он поманил к себе человек шесть, своих ближайших сподвижников, в том числе и Сигебрихта, и все прошли в маленькую дверцу за подиумом. Этельфлед вопросительно посмотрела на меня, и я кивнул, потому что собирался идти в часовню вместе с ней. Она прошла вслед за Сигебрихтом, но как только мы шагнули вперед, Этельволд поднял руку.

– Только отец Коэнвульф, – сказал он.

– Куда он, туда и мы, – возразил я.

– Ты хочешь помолиться? – язвительно осведомился у меня отец Коэнвульф.

– Я хочу обеспечить твою безопасность, – ответил я, – хотя одному богу известно, зачем мне это нужно.

Коэнвульф перевел взгляд на Этельволда.

– Ты даешь мне слово, лорд, что в твоей часовне я буду в полной безопасности?

– Это ты, отец, гарант моей безопасности, – с удивительным смирением произнес Этельволд, – и мне нужен твой совет, нужна твоя молитва. Поэтому да, я даю тебе слово, что ты будешь в полной безопасности.

– Тогда жди здесь, – высокомерно бросил мне Коэнвульф. – Ждите оба.

– Ты доверяешь этому ублюдку? – спросил я достаточно громко, чтобы услышал Этельволд.

– Я доверяю всемогущему Господу, – величественно произнес Коэнвульф, проворно забрался на помост и последовал за Этельволдом.

Стипа дотронулся до моей руки.

– Пусть идет, – сказал он, и мы остались ждать.

К нам подошли двое из тех, кто был постарше, и заявили, что это была не их идея и что они пошли за Этельволдом только потому, что он заверил их: витан Уэссекса поддержал его претензии на трон. Я сказал им, что им нечего бояться, поскольку они не поднимали оружие против своего законного короля. Того самого короля, который, как мне было известно, все еще ждал нашего возвращения в старом форте к северу от города, все ждал и ждал, несмотря на то, что на землю опустилась ночь и в небе зажглись звезды. Мы тоже ждали.

– Сколько времени занимает молитва? – спросил я.

– Я знаю, что она может длиться и два часа, – угрюмо ответил Стипа, – а проповедь – и того дольше.

Я повернулся к управляющему, тому, который хотел забрать у нас мечи.

– Где часовня? – спросил я.

На лице человека отразился ужас.

– Нет никакой часовни, лорд, – запинаясь произнес он.

Я выругался и поспешил к двери в задней части зала. Распахнув ее, я увидел альков для сна. Здесь лежали шкуры и шерстяные одеяла, стояло деревянное ведро и высокая незажженная свеча в серебряном подсвечнике. В противоположной стене была еще одна дверь, и она вела на крохотный дворик. Дворик был пуст, а открытую калитку охранял одинокий копейщик.

– В какую сторону они поехали? – заорал я стражнику, который тут же указал на западную часть улицы.

Мы бегом вернулись на главный двор, где нас ждали лошади.

– Езжай к Эдуарду, – сказал я Стипе, – передай ему, что ублюдок сбежал.

– А ты? – спросил он, взлетая в седло.

– А я на запад.

– Одному опасно, – предупредил Стипа.

– Поезжай, – сказал я.

Стипа, конечно, был прав. Ехать одному в ночную темень было действительно неразумно, но я не хотел возвращаться к меловым стенам Баддан Бирига, зная, что еще как минимум два часа уйдут впустую на обсуждение дальнейших действий. Интересно, что случилось с отцом Коэнвульфом, спрашивал я себя, надеясь, что он жив. Я стремительно несся по слабо освещенной факелом улице и то и дело пришпоривал коня.

Этельволд потерпел неудачу в своей жалкой попытке стать признанным королем Уэссекса, однако он не сдался. Жители собственного графства отказались поддержать его, в распоряжении бунтовщика была лишь маленькая горстка сподвижников, поэтому он решил бежать туда, где можно найти воинов, вооруженных мечами, щитами и копьями. Он наверняка поехал на север, к датчанам, а пути туда только два: по суше, в обход небольшой армии, что Эдуард привел в Уимбурнан, либо по воде. Если по воде, то тогда он должен был направиться на юг, где его, вероятно, ждал корабль. Правда, я сразу же отбросил эту мысль. Датчане не знали, когда умрет Альфред, и ни один датский корабль не рискнул бы болтаться в водах западных саксов, так что маловероятно, чтобы Этельволда поджидало какое-нибудь судно. Он вынужден выпутываться самостоятельно, поэтому он скорее всего выбрал сухопутный путь.

Я преследовал его, ощупью пробираясь сквозь мрак. В небе светила луна, но проезжая часть оказалась в тени. И я, и моя лошадь с трудом разбирали дорогу. Иногда мне казалось, что я вижу свежие отпечатки подков, но уверенности в этом у меня не было. Дорога тянулась между живыми изгородями и высокими деревьями и обычно использовалась для перегонки скота. После речной долины она круто поворачивала на север.

По пути мне попалась деревушка, и в хижине кузнеца я заметил свет. Как оказалось, подмастерье поддерживал огонь в горне. Такова была его работа – всю ночь не давать огню гаснуть. Он ужасно испугался, когда увидел меня в боевом облачении: в шлеме, в кольчуге и с освещенными пламенем ножнами.

Я осадил лошадь и заговорил с мальчишкой.

– Когда я был в твоем возрасте, – зазвучал мой голос из-под нащечных пластин, – я тоже следил за горном. Моя работа состояла в том, чтобы затыкать щели и дыры мхом или влажной землей в тех местах, где просачивался дым. Я занимался этим долгими ночами. Я знаю, как тебе одиноко.

Он лишь кивнул, слишком напуганный, чтобы говорить.

– Но у меня была девочка, которая приходила и наблюдала за горном вместе со мной, – продолжал я, вспомнив Бриду. – А у тебя есть девочка?

– Нет, лорд, – ответил он, упал на колени и подобострастно склонил голову.

– Девочки – это лучшая компания в одинокую ночь, – сказал я, – даже несмотря на то, что они слишком много болтают. Взгляни на меня, парень, и ответь мне на один вопрос, – попросил я. – Здесь проезжали люди? И женщина с ними?

Мальчишка ничего не сказал, лишь молча таращился на меня. Моя лошадь забеспокоилась: то ли ей не нравился жар от горна, то ли раздражал едкий дым. Я похлопал ее по шее.

– Эти люди велели тебе молчать, – сказал я. – Они предупредили, что ты должен хранить тайну. Они угрожали тебе.

– Он сказал, что он король, лорд, – еле слышно прошептал мальчишка.

– Настоящий король здесь, поблизости, – сказал я. – Как называется эта деревня?

– Бланефорд, лорд.

– Похоже, милое местечко. Значит, они поехали на север?

– Да, лорд.

– Давно?

– Не очень, лорд.

– И эта дорога ведет в Сефтесбери? – спросил я, пытаясь вспомнить названия этих важных районов богатого Уэссекса.

– Да, лорд.

– Сколько их было? – спросил я.

– Дик и мимп, лорд, – ответил мальчишка, и я понял, что он считает по-другому, не так, как я. Парень оказался смышленым и тоже догадался об этом, поэтому растопырил все пальцы на обеих руках, а потом поднял вверх только одну руку. Пятнадцать.

– С ними был священник?

– Нет, лорд.

– Ты молодчина, – сказал я, и он действительно был отличным парнем, потому что ему хватило ума сосчитать их. Я бросил ему кусочек серебра. – Утром, – добавил я, – передай своему отцу, что ты виделся с Утредом Беббанбургским и что ты выполнил свой долг перед новым королем.

Его глаза расширились от изумления, а я направил лошадь к броду, где дал ей напиться, а потом послал в галоп.

В ту ночь я вполне мог не дожить до утра. У Этельволда было четырнадцать человек, если не считать Этельфлед, и он наверняка знал, что я брошусь в погоню. Вероятно, он решил, что за ним погонится вся армия Эдуарда. Если бы он знал, что преследовать его будет одинокий всадник, он обязательно устроил бы засаду, и тогда я встретил бы свою смерть под яркой луной. Хотя такая смерть лучше, размышлял я, чем та, которой умер Альфред. Лучше умереть в бою, чем лежать с огромной, как камень, шишкой в брюхе в провонявшей комнате, мучиться от страшной боли и давиться слезами. Но потом, в другой жизни, все равно приходит облегчение, и человек заново рождается к радости. Христиане называют это раем и пытаются загнать нас в его мраморные залы страшными сказками об адском огне, который горячее огня в горне кузнеца. А вот я отправлюсь в снопе света в главный зал Вальхаллы, где меня будут ждать друзья, и не только друзья, но и враги, люди, которых я убил в битвах, и мы будем пировать, и пить, и биться, и развлекаться с женщинами. Такова наша судьба, но ежели мы умираем неправильно, тогда нам предстоит вечно обитать в холодных залах богини Хель.

Как все это странно, думал я, в ночи преследуя Этельволда. Христиане говорят, что наша кара – это преисподняя, а датчане говорят, что те, кто умирает неправильно, отправляются в Хель, где правит богиня с таким же именем. Только преисподняя и Хель не одно и то же. Хель – не преисподняя. Там люди не горят в огне, а лишь влачат жалкое существование. Достаточно умереть с мечом в руке – и ты никогда не увидишь разлагающееся тело Хель, не испытаешь голод в бескрайних ледяных пещерах. Однако во владениях Хель нет наказания. Там человек вечно ведет обычную жизнь. Христиане же обещают кару или вознаграждения, как будто мы малые дети, хотя на самом деле то, что будет потом, – это то же самое, что было раньше. Все изменится, сказала мне Эльфаделль, и все будет по-прежнему, так было и так будет. Воспоминание об Эльфаделль повернуло мои размышления к Эрсе, к ее стройному телу, изгибающемуся на мне, к ее сладостным стонам, к радости соития.

С рассветом окрестности огласил рев оленей. Стоял сезон гона, время, когда стаи скворцов черными тучами застилают небо и опадают листья. Я остановил уставшую лошадь на небольшом подъеме дороги и огляделся, но никого не увидел. Мне казалось, будто я один на всей земле встречаю рассвет, будто в этой золотисто-желтой тишине нет ничего, кроме рева оленей, и даже этот звук быстро стих. Я посмотрел на восток и юг, но людей Эдуарда тоже видно не было. Пришпорив лошадь, я двинулся на север, к едва заметным в небе столбикам дыма, которые обозначали город Сефтесбери за холмом.

Сефтесбери был одним из бургов Альфреда, укрепленным городом, который защищал монетный двор и любимый монастырь Альфреда. Этельволд никогда бы не решился постучать в закрытые ворота и потребовать, чтобы его впустили, и не рискнул бы ждать, когда ворота откроют, чтобы просто въехать в город. Комендант бурга, кем бы он ни был, наверняка соблюдает крайнюю осторожность, и это означает, что Этельволд скорее всего объехал город. Но какой дорогой? Я поискал следы, но ничего не нашел. Меня так и подмывало прекратить погоню, хотя я знал, что это глупая идея. Мне хотелось найти в бурге таверну, поесть, заплатить шлюхе, чтобы она согрела мне постель. В этот момент дорогу мне перебежал заяц, с востока на запад, что я воспринял как знак богов. И свернул с дороги на запад.

Вскоре туман рассеялся, и я увидел лошадей на вершине мелового холма. Между мной и холмом лежала лесистая долина, и я поспешил к зарослям, так как понял, что на холме меня тоже заметили. Один из тех, что были наверху, указывал на меня. В следующее мгновение они сорвались с места и поскакали на север. Я насчитал девять человек, но все равно не сомневался, что это люди Этельволда.

Въехав под сень леса, я уже не мог видеть тех, за кем гнался, к тому же низко нависшие ветки замедлили мое продвижение, так как я был вынужден пригибаться. На земле плотным ковром рос папоротник, весело журчал ручеек. Полусгнивший ствол упавшего дерева порос мхом и грибами. Кусты ежевики, плющ и падуб настойчиво теснили подлесок по обе стороны от тропы. Сама же тропа была испещрена свежими следами. В лесу царила полнейшая тишина, и в этой тишине я вдруг ощутил страх. По спине пробежали мурашки. Откуда-то появилась четкая, порожденная ничем иным, кроме опыта, уверенность, что опасность близко.

Я спешился и привязал лошадь к дереву. Правильнее было бы, сказал я себе, вскочить в седло, доехать до Сефтесбери и поднять тревогу. Правильнее было бы сменить лошадь на свежую и повести за собой гарнизон города. Однако ради этого мне пришлось бы повернуться спиной к тому, что угрожало мне. Я вынул из ножен «Вздох змея». Прикосновение к знакомой рукояти успокаивало.

Я медленно пошел вперед.

Кто кого увидел первым: я – всадников на холме, или они – меня? Вероятнее всего, они. Я был слишком погружен в свои размышления, когда ехал по дороге, полугрезил, полудумал. И что, если они первыми увидели меня? Тогда они поняли, что я один, и наверняка сразу узнали меня. Я насчитал девять человек – значит, остальные остались в лесу, в засаде. Возвращайся, убеждал я себя, возвращайся и поднимай гарнизон. В тот момент, когда я уже почти решил, что именно так и сделаю, потому что в этом заключается мой долг и потому что это просто разумно, в пятидесяти шагах от меня из зарослей выскочили два всадника и понеслись навстречу. Один держал на изготовку копье, другой – меч. Оба были в шлемах с нащечными пластинами, в кольчугах и со щитами, и оба были полными идиотами.

Невозможно биться верхом в густом, старом лесу: слишком много препятствий. Эти два всадника не могли ехать шеренгой, потому что тропа была узкой, а подлесок по обе стороны от нее – густым. Так что копейщик выдвинулся вперед. Он, как и его товарищ, был правшой, следовательно, его копье оказалось слева от меня. Я решил подпустить их к себе. Почему их всего двое, спросил я себя и тут же отказался от поисков ответов на эту загадку: первый всадник был уже так близко, что я видел его глаза в узкой щели над пластинами. Я просто шагнул вправо, в заросли ежевики, за ствол мощного дуба. Как только копейщик на полном скаку пронесся мимо, я вернулся на тропу, замахнулся и рубанул лошадь другого всадника по морде. Во все стороны полетели зубы, брызнула кровь. Животное закричало и, отпрянув, свернуло с тропы, а всадник упал, но его нога застряла в стремени, и лошадь поволокла его через заросли. Тем временем первый всадник пытался развернуться на узкой тропе.

– Нет! – прозвучал голос из-за деревьев. – Нет!

К кому он обращается? Ко мне? А, не важно. Второму всаднику удалось высвободить ногу из стремени, и сейчас он лежал на спине, пытаясь подняться. Я подошел и наступил на щит, в петли которого все еще была продета его левая рука, – тем самым обездвижив его, – а затем пронзил его мечом. Одним мощным движением.

На лесную подстилку из листьев хлынула кровь. Умирающий стал судорожно хватать ртом воздух, его тело задергалось, правая рука опустилась.

Тем временем копейщик справился со своей лошадью и направил ее на меня. Он ткнул в мою сторону копьем, но я лишь отклонился в сторону, ухватился за ясеневое древко и сильно дернул. Всадник был вынужден выпустить копье, иначе он вывалился бы из седла. Лишившись копья, он решил выхватить меч, но его лошадь вдруг попятилась, и он замешкался. Именно в это мгновение я и вонзил «Вздох змея» ему в правое бедро, под кольчугу. Почувствовав, как лезвие рассекло мышцы и наткнулось на кость, я быстрым и мощным движением надавил на меч и повернул. И опять из глубины леса донесся голос:

– Нет!

Но да. Копейщик успел только наполовину вытащить свой меч из ножен. Из раны по его ноге текла кровь. Я левой рукой ухватил его за правый локоть и сдернул с лошади.

– Идиот, – рявкнул я и убил его точно так же, как убил его товарища, а потом быстро повернулся в ту сторону, откуда раздавался голос.

Тишина.

Где-то далеко затрубил рог, в ответ ему протрубил другой. Звуки доносились с юга, и я понял, что Эдуард на подходе. Начал звонить колокол, вероятно, в Сефтесбери, в конвенте или в церкви. Раненая лошадь жалобно ржала. Копейщик умер, и я вытащил меч из его горла. Мои сапоги потемнели от крови. Я ощущал страшную усталость. Я мечтал о еде, о мягкой кровати и о теплой шлюхе, но был вынужден пойти по тропе туда, откуда на тропу выскочили эти два идиота.

В том месте тропа делала поворот, и густая листва мешала разглядеть, что впереди. Через несколько шагов я увидел поляну и широкий ручей. В лучах восходящего солнца трава казалось необычайно зеленой, а многочисленные маргаритки – необычайно яркими. На поляне стоял Сигебрихт и еще трое мужчин, а также Этельфлед. Все сидели верхом. Наверняка тем двоим кричал кто-то из этих людей, но кто именно и зачем, определить я не смог.

Я вышел из укрытия. Мое лицо было закрыто нащечными пластинами, кольчуга и сапоги забрызганы кровью, та же кровь запеклась и на клинке «Вздоха змея».

– Кто следующий? – спросил я.

Этельфлед рассмеялась. Позади нее пестрый зимородок вспорхнул над ручьем и исчез в лесу.

– Лорд Утред, – сказала она и, пришпорив лошадь, направила ее ко мне.

– Тебе не причинили вреда? – спросил я.

– Они все были чрезвычайно вежливы, – ответила она и с насмешкой посмотрела на Сигебрихта.

– Их всего четверо, – сказал я. – Кого мне убить первым?

Сигебрихт выхватил свой меч с хрустальным навершием. Я уже готов был отступить к лесу, где у меня имелось преимущество перед всадником, но, к моему изумлению, тот отшвырнул меч. Оружие тяжело упало на землю в нескольких шагах от меня.

– Я сдаюсь на твою милость, – сказал Сигебрихт. Остальные трое последовали его примеру и бросили мечи на землю.

– Слезайте с лошадей, – велел я. – Все четверо. – Я дождался, когда они спешатся. – На колени. – Они опустились на колени. – А теперь найдите хоть одну причину, почему мне не надо убивать вас.

– Мы сдались тебе, лорд, – сказал Сигебрихт, склоняя голову.

– Сдались, – усмехнулся я, – потому что твоим двум идиотам не удалось убить меня.

– Это не мои идиоты, лорд, – униженно произнес Сигебрихт. – Они люди Этельволда. Мои люди вот эти трое.

– Кто отдавал приказ тем двум недоумкам? Он? – обратился я к Этельфлед.

– Нет, – ответила она.

– Они хотели славы, лорд, – сказал Сигебрихт. – Они хотели прославиться как те, кто сразил Утреда.

Я приставил окровавленное острие «Вздоха змея» к щеке Сигебрихта.

– А ты чего хочешь, Сигебрихт Сентский?

– Заключить мир с королем, лорд.

– С каким королем?

– В Уэссексе есть только один король, лорд. Король Эдуард.

Я лезвием меча приподнял его волосы, собранные в хвост. Как же легко перерубить ему шею, подумал я.

– Зачем тебе мир с Эдуардом?

– Я ошибался, лорд, – смиренно произнес Сигебрихт.

– Сударыня? – позвал я, не спуская с него взгляда.

– Они увидели, что ты преследуешь их, – пояснила Этельфлед, – и этот человек, – она указала на Сигебрихта, – предложил отвезти меня к тебе. Он сказал Этельволду, что я смогу уговорить тебя примкнуть к нему.

– И Этельволд поверил в это?

– Я сказала ему, что попытаюсь, – ответила она, – и мне он поверил.

– Он дурак, – сказал я.

– А вместо этого я посоветовала Сигебрихту самому заключить мир, – продолжала она, – сказала, что он сможет дожить до сегодняшней ночи только при условии, что уйдет от Этельволда и присягнет в верности Эдуарду.

Я сунул меч под выбритый подбородок Сигебрихта, поднял его голову и посмотрел в его чрезвычайно красивое лицо, в его ясные глаза. В этих глазах я не увидел даже намека на коварство, один страх. Однако я понимал, что мне придется убить его. Я передвинул меч к шелковой ленте вокруг его шеи.

– Расскажи мне, почему я не должен перерезать тебе глотку, – приказал я.

– Я сдался тебе, – ответил он, – я попросил о пощаде.

– Что это за лента? – спросил я, перерезая ленту. Острие меча оставило на его коже царапину.

– Подарок одной девушки, – ответил он.

– Леди Эггвинны?

Он пристально посмотрел на меня.

– Она была красавицей, – с тоской произнес он, – она была ангелом, она свела меня с ума.

– И предпочла Эдуарда, – сказал я.

– Она мертва, лорд, – продолжал Сигебрихт, – и король Эдуард, думаю, сожалеет об этом так же, как и я.

– Сражайся за живых, – вмешалась Этельфлед, – а не за мертвых.

– Я ошибался, лорд, – сказал Сигебрихт.

Я все никак не мог поверить ему и вдавил острие лезвия ему в шею. В его голубых глазах отразился ужас.

– Это решение моего брата, – спокойно произнесла Этельфлед, отлично понимая, что у меня на уме.

Я сохранил ему жизнь.

В ту ночь, как мы узнали потом, Этельволд пересек границу и вошел в Мерсию. Он ехал на север до тех пор, пока не добрался до дома Сигурда, где ему уже ничего не угрожало. Ему удалось сбежать.