Текст книги "Пустой Трон (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

И тут появилась Стиорра.

Она вышла во двор и подняла глаза на облака, словно наслаждаясь проливным дождем. Она раскинула в стороны руки, и я увидел, как она засмеялась, и тогда за ней последовало с полдюжины других девушек. Они все весело смеялись, взвизгивая от удовольствия под проливным дождем. Прыгали по лужам, радостно кружась в порыве дикого восторга под присмотром двух часовых, вышедших вслед за ними из двери. Затем Стиорра подбежала к лошадям, и я увидел, как за ней последовала Эльфвинн. Глядя на них, я недоумевал, как они могли стать подругами. Стиорра казалась такой серьезной и важной, а Эльфвинн была легкомысленной глупышкой. Как и Стиорра, она была в белом, дождь вымочил ее платье, и оно прилипло к стройному телу. Часовые смотрели, как она поглаживала ноздри серой кобылы. Другие девушки столпились за ее спиной. Светлые волосы Эльфвинн свисали прядями, намокнув под дождем. Она повернулась к Стиорре и подпрыгнула из озорства, опять завизжав, когда вода брызгами полетела из-под ее босых ног. Затем, довольно неожиданно, Эльфвинн, Стиорра и Гелла взобрались на лошадей. Часовые не придали этому особого значения. В конце концов, это свадебный подарок, и если девчонка была столь безрассудна, что выбежала под дождь, то ей хватит безрассудства и проскакать на лошади по двору.

Они поскакали к большому дому. Кенвульф и Эдрик следовали за ними. Мои люди взбирались в седло. Я подал знал слуге, и мальчишка привел моего жеребца. Я сделал глубокий вдох, приготовившись к боли, что пронзит меня, когда буду взбираться в седло. Боль не заставила себя ждать, вынудив меня содрогнуться. Мне удалось подавить стон, и, вдев ногу в стремя, я подался вперед, чтобы заглянуть за арку ворот, но тут же выпрямился, когда меня пронзил очередной приступ боли. Финан, по-прежнему спешившись, наблюдал за происходящим во дворе.

– Вы готовы? – окликнул он людей у повозки с соломой. – Они идут, – добавил он мне и вскочил в седло.

Стиорра повела Эльфвинн к дому и свернула к воротам. Я услышал их до того, как смог увидеть, услышал внезапный цокот копыт по мостовой сразу за аркой ворот, и спустя мгновение из ворот выскочили три девушки и двое моих воинов.

– Давай! – закричал Финан, и повозка тронулась, заблокировав ворота дворца. У одного из моих людей был в руках топор, чтобы разбить колесо телеги, и когда повозка будет обездвижена, они последуют за нами на ломовых лошадях. Для них и людей из повозки, что заблокируют дорогу на полпути к воротам, у меня были наготове скакуны.

Из-за ливня улицы опустели. Мы проскакали перекресток, и я крикнул своим людям, чтобы перегородили улицу. Воинам Этельреда придется воспользоваться какими-нибудь из двух других городских ворот, чтобы погнаться за нами. Повозки нужны были, чтобы сдержать погоню, которая, я был уверен, незамедлительно последует. Даже пять минут даруют нам драгоценное преимущество.

Мы рысью выехали из городских ворот. Я помедлил, чтобы обратиться к чернобородому воину, вместе с которым дрался при Теотанхиле.

– Сожалею о том, что сейчас случится, – сказал я ему.

– Господин? – озадаченно отозвался он.

– Ваши ворота сейчас заблокируют, – пояснил я, – и верь мне, я знаю, что делаю.

– Ты всегда это знал, господин, – усмехнулся он.

Мы опрокинули у ворот третью повозку, рассыпав под арочным проемом сено. Конечно, наши преследователи могли проехать через другие ворота, но им потребуется некоторое время, чтобы обнаружить, что этот прямой путь блокирован. Их задержит дождь, и придется седлать лошадей, и я посчитал, что пройдет по меньшей мере час, пока они бросятся за нами в погоню. Люди, что управляли телегами направились на север, по дороге, что лежала вблизи границы с Уэльсом и вела напрямик в Честер. Они отвезут туда вести о том, что я только что сделал для Этельфлед, и прибудут в Честер через два-три дня.

– Дядя! – рядом со мной скакала Эльфвинн. Она всегда так меня называла.

– Ты не замерзла?

– Продрогла до костей, – она улыбалась. Она всегда любила проказы, а это была очень озорная проделка. – Куда мы направляемся?

– К твоей матери.

Это стерло улыбку с ее лица. Этельфлед никогда не одобряла поведение дочери, считая Эльфвинн легкомысленной и безответственной. "Голова набита опилками", – часто повторяла она.

– К матери? – забеспокоилась Эльфвинн.

– Или могу отвезти тебя обратно в Глевекестр, – предложил я.

– Нет-нет, – снова усмехнулась она. – Когда ты рядом, она всегда смягчается.

– Я буду с тобой, – пообещал я.

– А говорили, что ты умираешь.

– Так и есть.

– О, надеюсь, что нет.

Финан поравнялся с ней и протянул плащ. Наверное, мои воины этому не обрадовались, потому что на ней была лишь одна промокшая насквозь и прилипшая к телу льняная рубаха.

– Хорошо держишься в седле, – сказал я ей.

– И Стиорра тоже.

Я замедлил бег своего коня, чтобы поравняться с дочерью.

– Я беспокоился, – сказал я ей.

Она одарила меня улыбкой.

– Она даже не встала с постели к моему прибытию. Пришлось ждать.

– Обошлось без происшествий?

Она кивнула.

– Стража ни о чем не подозревала. Я сказала им, что привела лошадь в подарок, и они выпустили ее, чтобы посмотреть. Они решили, что она рехнулась, раз вышла в такой ливень, но привыкли к капризам.

Я развернулся в седле, немедленно об этом пожалев, но не заметил никаких признаков преследования. Город серел в собственном облаке дыма и под хлещущим дождем.

– Они бросятся за нами, – мрачно заявил я.

Эльфвинн придержала лошадь, чтобы поравняться с нами.

– Мама в Сирренсестре? – спросила она.

– В Честере.

– А Честер разве не там? – она указала на север.

– Я хотел, чтобы твой отец подумал, будто ты едешь в Сирренсестр, – объяснил я.

– О, он вообще ни о чем не подумает, – весело отозвалась она.

– Он будет в ярости! – предупредил я ее.

– Не будет.

– Он пошлет за нами погоню, чтобы тебя вернуть.

– Эрдвульф, может, и пошлет, – ответила она, – или дядя Эдуард мог бы послать, но только не отец.

– Почему же?

– Потому что вчера он скончался, – объяснила она. Мы со Стриоррой вытаращили на нее глаза.

– Он умер... – начал я.

– Предполагается, что никто не должен об этом знать, – беззаботно продолжила Эльфвинн, – это тайна, но во дворце невозможно хранить секреты. Мне рассказали слуги, они-то уж точно знают! Они знают всё.

– Сплетни прислуги? Может, это неправда, – засомневался я.

– О, дворец наводнили священники! – сказал Эльфвинн. – Всю ночь была какая-то суета, хлопали двери и доносилось бормотание молитв. Думаю, это правда.

Не похоже, чтобы она была расстроена.

– Мне жаль, – сказал я.

– Жаль?

– Что твой отец умер, – неловко произнес я.

– Думаю, это мне положено сожалеть, – отозвалась она, – но он меня не любил, а я не любила его, – она взглянула на Стиорру и усмехнулась, а мне пришло в голову, что у этих девиц есть кое-что общее: плохие отцы. – И у него был ужасный характер, – продолжала Эльфвинн, – даже хуже, чем у мамы! И я не хотела замуж за Эрдвульфа, так что знаю, что должна сожалеть, но мне ни капельки не жаль.

– Вот почему его смерть держали в секрете, – сказал я. – Чтобы выдать тебя замуж за Эрдвульфа до того, как о ней объявят.

– Но теперь-то это у них не получится, так ведь, дядя? – развеселилась она.

Но у них могло получиться, и они собирались этого добиться, потому что без нее Эрдвульф был никем, а с ней унаследует власть своего тестя и станет доверенным человеком Этельхельма в Мерсии.

И потому он должен был отыскать свою невесту. Я оглянулся и увидел пустынную дорогу, но это ничего не значило.

За нами наверняка будет погоня.

Часть вторая: Владычица Мерсии

Глава четвертая

Дождь перешёл в устойчивый ливень. Гром утих, а с ним и порывы ветра, но дождь остался. Казалось невозможным, что небо способно вмещать столько воды. Как будто на нас безжалостно и бесконечно опрокидывали океаны богов, проливным дождем, что вымочил нас, когда мы взбирались на крутые холмы, а достигнув вершины, повернули на север, следуя по покатым склонам овечьими тропками. Воины на стенах Глевекестра должны были видеть, как мы направляемся на восток, в сторону Сирренсестра, и я надеялся, что Эрдвульф посчитает, что это и есть наш пункт назначения, но теперь мы ушли с римской дороги, чтобы пересечь холмы и выйти на дорогу, ведущую к Аленсестру.

Тропинки были скользкими, но грязи было мало, пока мы не спустились вниз, в широкую долину Ивсхомм, и там дороги стали глубокими и труднопроходимыми. Я когда-то слышал, как христианский священник заявил, что Адам и Ева жили в этой широкой, плодородной долине, и что именно в этом Эдеме пришел в мир грех. Он проповедовал как безумец, размахивая руками, выплевывая слова и глядя на церковь.

"Женщина! – рычал он, – женщина принесла грех в этот мир! Женщина отравила рай Божий! Женщина принесла зло!"

Я был тогда молод, слишком молод, чтобы понять, что за ерунду он нёс. Кроме того, отец Беокка сказал мне, что настоящий Эдем находится далеко – за восходящим солнцем, в земле, сокрытой золотыми туманами, которую охраняют ангелы, в то время как Ивсхомм, как он утверждал, был назван в честь свинопаса, что болтал с Девой Марией, пока его свиньи рылись в буковых лесах.

– О чём они говорили? – спросил я его.

– О Божьей благодати, уверен.

– Звучит волнующе.

– Так и есть, Утред, так и есть, – настаивал он. – Мужчины и женщины идут в Ивсхомм в надежде встретить Богоматерь.

– И они встретят её?

– Молюсь, чтобы так и было, – неуверенно произнес он.

– Ты был там? – спросил я, и он довольно неохотно кивнул. – И видел её?

– Увы, нет.

– Может, тебе повезло бы больше, если бы ты взял с собой свиней?

– Свиней? – он был озадачен.

– Может, она любит бекон?

– Не смешно, – ответил он. Бедный отец Беокка, теперь он уже умер.

Никаких признаков погони не было, но я знал, что она последует. Эрдвульфу нужно было быстро найти Эльфвинн, затащить ее в церковь и жениться на ней, только тогда он сможет претендовать на определенную законность в качестве наследника власти её отца. Таны Мерсии, размышлял я, не примут с готовностью эту власть. Они считают его выскочкой, но с дочерью Этельреда в его постели и мощью Уэссекса за спиной, им придется угрюмо принять эту новую власть. Но без Эльфвинн? Без Эльфвинн он будет лишь самозванцем. Девственность Эльфвинн, если она еще существовала, должна была связать его с семьей и статусом Этельреда. Я подумывал найти священника где-нибудь в этой насквозь вымоченной дождём долине и заставить его женить моего сына на Эльфвинн, а затем подождать, пока Утред утащит её в лачугу и сделает, что необходимо. Я крепко подумывал так и поступить, но отсутствие какого-либо преследования убедило меня не останавливаться.

Ручьи, что мы пересекали, вспухли от дождя, их воды вышли из берегов и глубоко накрыли броды. Фермы попадались часто, поскольку это были плодородные, богатые земли. Деревни выглядели зажиточными и разросшимися. Наша победа над датчанами при Теотанхиле дала этим людям чувство безопасности: теперь они строили без частоколов и строили с размахом. Новые амбары были столь же большими, как и церкви, а церкви имели высокие крыши с яркой соломой. Богатые сады и пышные луга, тучная земля, но лежащая так низко, что наводнение уже достигало пастбищ, а дождь упорно лупил по прибывающим водам. Мы продрогли, устали и промокли. Возникло искушение остановиться в любой из больших усадеб, мимо которых мы проезжали, и позволить огню в очаге высушить и обогреть нас, но я не смел останавливаться, пока мы не достигнем Аленсестра.

Мы прибыли в сумерках, вскоре после того, как Осферт со всеми семьями достиг деревни, хотя назвать Аленсестр деревней было для него слишком лестно. Он был построен там, где пересекались две реки и две дороги, и римляне построили два форта. Старый форт, чьи земляные валы теперь поросли ежевикой, лежал на холме к югу от рек, а новый построили в месте слияния рек, и именно там нас ждал Осферт. Вне дряхлых стен форта стояло несколько лачуг, а большой дом, сарай, и полдюжины коровников находились внутри. Дом принадлежал датчанину, погибшему при Теотанхиле, и отобранные у него земли Этельред отдал церкви.

– Епископ Вульфхед молится, чтобы здесь основали монастырь, – сказал мне управляющий.

– Еще один монастырь? Их что, недостаточно?

Аленсестр, должно быть, имел большое значение для римлян, потому что по всему форту лежали руины их строений. Теперь эти руины заросли плющом и крапивой, хотя управляющий расчистил один из домов без крыши.

– Епископ сказал, что мы должны превратить его в церковь, – пояснил он.

– Лучше бы вы починили стены форта, – ответил я.

– Думаешь, что датчане придут снова? – нервно спросил тот.

– Датчане всегда приходят снова, – прорычал я в ответ, отчасти потому, что был в плохом настроении, а отчасти потому, что этот хнычущий коротышка пытался отказать нам в своих запасах еды и эля, утверждая, что они принадлежат епископу Вульфхеду. Я намеревался заплатить серебром за всё, что мы возьмём, но сейчас решил просто забрать всё необходимое, а епископ пусть хоть мочится против ветра, мне всё равно.

Я выставил часовых на остатках крепостной стены. Дождь наконец утих, и мокрую землю накрыли сумерки. В доме развели большой огонь и еще один – в сарае. Я остался на крепостных валах, наблюдая в сгущающейся темноте за наводнением. Плавающий мусор прибился к сваям римского моста, так что там пенилась вода и бурлила по обе стороны каменного моста. Если Эрдвульф гонится за нами, подумал я, то должен пересечь этот мост, и потому я охранял его, поставив шесть воинов у наспех сделанной баррикады из вырванных в хлеву стропил. Шести человек было достаточно, потому что я сомневался, что наши преследователи придут этой ночью. Они также устанут, промокнут и замерзнут, как и мы, а ночь обещала быть черной, как смоль, слишком темной, чтобы безопасно продолжать путь.

– Этельред и в самом деле умер? – ко мне присоединился Осферт.

– Так говорит Эльфвинн.

– До нас и раньше доходили такие слухи.

– Думаю, на сей раз это правда. Но они будут держать это в тайне, пока смогут.

– Чтобы Эрдвульф мог жениться на Эльфвинн?

Я кивнул. Ингульфрид, женщина Осферта, шла за ним, и я подозвал ее к нам. Жизнь так сложна, подумал я. Ингульфрид была женой моего двоюродного брата, еще одного Утреда, сына моего дяди, захватившего Беббанбург. Она решила остаться с нами, когда я не смог захватить эту крепость. Ее сын тоже находился при ней, но Осферт отослал мальчишку к отцу. Я бы перерезал маленькому ублюдку горло, но отдал его жизнь Осферту, а тот оказался щедр.

– Эрдвульф, должно быть, скоро нас найдет, – сказал Осферт, – он не может долго хранить тело Этельреда. Не дольше, чем оно начнёт вонять.

– У него есть неделя, – предположил я.

Осферт посмотрел на юг. Закат почти потух, и холм за рекой выглядел лишь черным силуэтом в темноте.

– Сколько воинов они пошлют?

– Всех, что есть.

– И сколько это? – спросила Ингульфрид.

– Две сотни? Три?

– А сколько у нас?

– Сорок пять, – уныло ответил я.

– Недостаточно, чтобы удержать форт, – вмешался Осферт.

– Мы можем остановить его на мосту, – сказал я, – но как только уровень воды в реке спадет, он сможет перейти её вброд выше по течению.

– Так завтра мы продолжим путь?

Я не ответил, потому что вдруг осознал собственную глупость. Я считал Бриса безмозглым противником, но сейчас сам присоединился к нему в рядах придурков и отдал Эрдвульфу все преимущества. Он не был глупцом, как и Этельхельм, и они должны знать, куда я еду. Я мог притворяться, что направляюсь в Сирренсестр, но они знают, что я намерен присоединиться к Этельфлед, и у них не было никакой необходимости следовать за мной по дороге на Аленсестр, они всего лишь должны были направиться к Честеру по самому быстрому пути, по дороге вдоль валлийской границы, и расположить свои силы передо мной, а я услужливо использовал длинную и медленную дорогу через сердце Мерсии. Шесть часовых на мосту охраняли пустоту, потому что Эрдвульф не преследовал нас, вместо этого он торопливо скакал на север по дороге к западу от нас. Его разведчики будут искать нас и, несомненно, найдут, а затем Эрдвульф поведет своих людей на восток, чтобы заблокировать нам путь.

– Господин? – с тревогой спросил Осферт.

– Он придет не с юга, а оттуда, – указал я.

– С запада? – удивился Осферт.

Я не стал объяснять свою глупость. Я мог винить в этом свою боль, но это слабое оправдание. Я послал Осферта, семьи, Этельстана и его сестру по этой дороге, потому что она предоставляла собой безопасный от банд валлийцев путь, но всё, чего я этим достиг, так это загнал их в ловушку.

– Они придут с запада, – с горечью сказал я, – если только наводнение их не замедлит.

– Нас оно замедлило, – неуверенно произнес Осферт, глядя в мокрую темноту.

– Тебе следует пойти в дом, господин, – предложила мне Ингульфрид, – ты замерз и промок.

И, вероятно, потерпел поражение, подумал я. Конечно, Эрдвульф меня не преследовал, ему это и не нужно! Он был впереди меня и вскоре преградит мне дорогу и заберет Эльфвинн как свою невесту. И тогда я подумал, правильную ли сторону в споре я занял, потому Эрдвульф, даже женившись на Эльфвинн, никогда не будет назван лордом Мерсийским. Эдуард наверняка заберет трон, и Эрдвульф станет его инструментом, его наместником, и, возможно, Этельфлед одобрит, что её брат заберет корону Мерсии, потому что это приблизит исполнение мечты её отца.

Альфред мечтал объединить всех саксов. Это означало выдворение датчан из северной Мерсии, Восточной Англии, и, в конечном счете, из Нортумбрии. Тогда четыре королевства станут единым Инглаландом. На протяжении многих лет выживание Мерсии зависело от Уэссекса, так почему бы королю Уэссекса не забрать корону? Три королевства лучше, чем четыре, и три королевства скорее объединятся. Так может, я был просто упрям и глуп? Этельфлед может и не одобрять Эрдвульфа, который всегда являлся ее врагом, но, возможно, его возвышение стоило того, чтобы приблизить мечту об Инглаланде?

Затем я отверг эту идею. Потому что подумал, что эта идея не принадлежит Эдуарду. Он, несомненно, хотел стать королем Мерсии, но неужели ценой жизни своего старшего сына? Разве Эдурд хотел смерти Этельстана? Сомневаюсь. Это дело рук лорда Этельхельма, он хотел избавиться от Этельстана, чтобы его собственный внук стал королём Уэссекса и Мерсии и, если боги войны позволят, то и королём Инглаланда. А Этельстан был дорог мне как собственные сын и дочь, и сейчас я привел его к этому грязному форту в центре Мерсии, а его враги уже стояли дальше на севере, отрезав его от воинов Этельфлед, его единственной надежды на выживание.

– Господин? – спросил Осферт.

– В дом, – отозвался я, – и молитесь.

Потому что я свалял дурака.

Гром нарушил тишину ночи. Где-то около полуночи стихший в сумерках дождь снова полил как из ведра и продолжался всю ночь: бурлящий, кипящий и проливной.

– Нам стоило бы построить ковчег, господин, – сказал мне перед рассветом отец Кутберт. Я стоял у двери дома, слушая шорох дождя о солому.

– Как ты понял, что это я?

– Вы все пахнете по-разному, – ответил он, раскидывая руки и нащупывая дверной проём, – и кроме того, – продолжил он, опершись на столб, – ты бормотал.

– Правда?

– Называл себя проклятым глупцом, – улыбнулся он, – как обычно называешь меня.

– Ты такой и есть.

– А что я натворил сейчас? – повернул он ко мне слепое лицо.

– Женил Эдуарда на его кентской девчонке. Это было невероятно глупо.

– Это уберегло его от греха, господин.

– Греха! Ты хочешь сказать, что побарахтаться с девчонкой – это грех?

– Никто и не говорит, что жизнь справедлива.

– Твой бог создал странные правила.

Кутберт повернулся лицом к дождю. Я увидел, как первые слабые проблески зари коснулись посеревшего востока.

– Дождь, – произнес Кутберт, как будто я сам не видел.

– Наводнение, – проворчал я.

– Видишь? Нам нужен ковчег. Хорьки.

– Хорьки?

– Овец я могу понять: Ною было не сложно найти парочку овец или коров, но как ему удалось убедить двух хорьков взойти на ковчег?

– Думаешь, это произошло на самом деле? – рассмеялся я. – Эта история с потопом?

– Конечно же, господин. Это была кара Господня грешному миру.

Я смотрел на ливень.

– Тогда кто-то очень сильно нагрешил, чтобы вызвать этот дождь, – беспечно ответил я.

– Это не ты, господин, – преданно ответил Кутберт.

– Для разнообразия, – ответил я, всё еще улыбаясь. И отец Кутберт был прав – нам нужен был ковчег. Мне следовало бы послать Осферта с семьями и всеми пожитками к Темезу, чтобы найти корабль, а мы бы присоединились к нему. Путешествие к Честеру отняло бы кучу времени, но оказавшись в море, мы были бы в безопасности от преследования. А еще лучше было бы держать корабль на Сэферне, к югу от Глевекестра, но после моей схватки с Кнутом я стал слишком слаб, чтобы даже подумать о таких вещах.

– Значит мы просто продолжим двигаться вперед, господин? – спросил Кутберт, своим тоном подразумевая, что последнее, чего бы он хотел, так это еще один день тяжелой поездки сквозь ливень.

– Я не уверен, что мы сможем, – сказал я, и спустя пару мгновений зашлепал по мокрой траве и поднялся на низкий вал, чтобы увидеть, что форт теперь почти превратился в остров. В полумраке рассвета я видел лишь воду. Реки вышли из берегов, а дождь по-прежнему лил. Я смотрел, как медленно светало, и услышал мяукающий звук и, обернувшись, увидел, что отец Кутберт последовал за мной и теперь заплутал, стоя по щиколотку в воде и тыкая вокруг длинным посохом, который использовал, чтобы найти дорогу.

– Что ты делаешь? – спросил я. – Ты не видишь, так зачем же пошел сюда?

– Я не знаю, – печально ответил он.

Я забрал его на потрепанный непогодой крепостной вал.

– Да и смотреть тут не на что, только потоп.

Кутберт оперся на посох, пустые глазницы глядели на север.

– Ты когда-нибудь слышал о святом Логине?

– Никогда.

– Иногда его еще зовут Лонгином, – добавил он, как будто это могло освежить мне память.

– Что же он сделал? Проповедовал хорькам?

– Насколько я знаю, нет, господин, хотя возможно. Это был слепой солдат, что вонзил копьё в бок Господа нашего, когда тот висел на кресте.

– Почему слепому солдату дали копьё? – обернулся я к Кутберту.

– Не знаю. Так уж вышло.

– Продолжай, – поощрил я. Мне были скучны рассказы о святых: как они вешали плащи на солнечные лучи или воскрешали мертвых, или превращали мел в сыр. Я бы поверил в эту чепуху, если бы увидел хотя бы одно из этих чудес, но потворствовал отцу Кутберту. Я любил его.

– Он не был христианином, – сказал священник, – но когда ударил копьём, немного крови Господа нашего попало ему на лицо, и он прозрел! Исцелился! И стал христианином.

Я улыбнулся, ничего не сказав. Дождь падал вертикально, ни дуновения ветра.

– Логин исцелился, – продолжил отец Кутберт, – но также был проклят. Он ранил нашего Спасителя, и проклятье значило, что он не умрет никогда.

– Вот так проклятье, – прочувственно ответил я.

– Он до сих пор жив, господин, и каждый день получает смертельную рану. Может быть, ты сражался с ним! Может, в тот день ты нанес ему смертельную рану, и каждую ночь он ложится умирать, и копье, которое он применил против Господа нашего, находится рядом и излечивает его.

Я понял, что он рассказывает мне эту историю, потому что хочет помочь. Я молчал, глядя на несколько торчащих над водой кочек. Скот столпился на одном из таких пригорков. К основанию вала прибило утонувшего ягненка, и первые вороны уже рвали его шерсть. Изуродованное лицо отца Кутберта повернулось ко мне. Я знал, что он скажет, но всё равно спросил:

– Так что ты предлагаешь?

– Оружие, что нанесло рану, может и исцелить её, – ответил он.

– Но копьё Логина не ранило его, – указал я.

– Логин ранил сам себя, когда его копьё пронзило бок Христа, господин. Он ранил всех нас. Ранил человечество.

– Запутанная история, – сказал я. – Стал христианином, но был проклят? Умирает каждый день, и всё же живет? Копье лечит его, хотя и не ранило?

– Господин, – отец Кутберт упрашивал меня, – найди тот меч, что ранил тебя. Он исцелит.

– Ледяная Злоба.

– Он должен существовать!

– О, он существует, – ответил я. Я предполагал, что с поля битвы меч унес один из воинов Кнута. – Но как я его найду?

– Не знаю, – ответил Кутберт, – я только знаю, что ты должен. Он говорил так искренне, и я знал, что его слова исходят от преданности. Он не первый, кто предположил, что клинок, который меня ранил, может и исцелить, и я в это верил, но как я найду один-единственный меч в целой Британии? Меч Кнута, думал я, находится в руках врага, и этот враг использовал его, чтобы причинять мне боль. Имелись заклинания и заговоры, которые могли это сделать. Это древняя магия, древнее, чем христианское колдовство Кутберта, магия, что вела к истокам времён.

– Я поищу его, друг мой. Теперь иди, нет нужды мокнуть под дождём.

Я отвел его обратно в дом.

А дождь так и не остановился.

Как и враги.

Наводнение загнало нас в ловушку. Телеги, которые Осферт взял в Фагранфорде, не могли проехать дальше, по крайней мере, пока не спадет вода, да и я не хотел от них отказываться. В них загрузили всё наши ценности. Кроме того, даже если мы всё же выберемся на возвышенность, то на открытой местности нас поймают всадники, которые, как я знал, нас ищут. Лучше оставаться в римском форте, где на данный момент мы были в безопасности. Наводнение означало, что к нам можно пробраться только с севера, а обойти с фланга невозможно.

Тем не менее, остаться, значило пригласить врага нас отыскать, и когда воды потопа высохнут, на нас смогут напасть с востока, запада и севера, и потому я отправил троих молодых воинов на восток. Сначала они должны были ехать на север, следуя по римской дороге, построенной на небольшом возвышении, но даже в этом случае вода поднималась намного выше стремян, а когда они достигнут низких холмов, то повернут на восток. Они должны были найти людей Этельфлед.

– Скажите им, что Этельред умер, – напутствовал их я, – и что Эрдвульф пытается стать лордом Мерсийским. И попросите прислать сюда людей.

– Ты затеваешь мятеж, – обвинил меня Осферт.

– Против кого? – вопросил я.

Он заколебался и наконец предположил:

– Против Этельреда?

– Он мертв.

– Мы этого не знаем.

– Так что бы ты мне предложил сделать? – задал я тот же вопрос, что и в Сирренсестре, и снова у него не нашлось ответа. Он не пытался мне противостоять, а, скорее, как и его отец, был человеком, что пёкся о законности. Бог, по его мнению, будет поддерживать правое дело, и Осферта грызла совесть, когда он пытался выяснить, что правильно, а что нет, и, по его мнению, обычно являлось правильным всё то, что поддерживает церковь.

– Предположим, что Этельред всё ещё жив, – надавил я, – даёт ли это ему право помочь Этельхельму уничтожить Этельстана?

– Нет, – признал он.

– Или выдавать Эльфвинн замуж за Эрдвульфа?

– Она его дочь. Он может делать с ней всё, что захочет.

– И у матери нет права голоса?

– Этельред – лорд Мерсийский, и даже если бы им не был, то муж – глава семьи.

– Тогда почему ты покрываешь чужую жену? – спросил я его. Он выглядел ужасно несчастным. Бедняга, подумал я о борьбе, в которой он разрывался между любовью к Ингульфрид и неодобрением распятого бога. – И если Этельред мертв, – задал я еще один вопрос, чтобы ему не пришлось отвечать на первый, – что это оставляет Этельфлед?

Он по-прежнему выглядел несчастным. Этельфлед приходилась ему сводной сестрой, и он любил ее, но его также преследовали нелепые требования его бога.

– По традиции, – тихо сказал он, – вдова правителя уходит в монастырь.

– Ты этого для неё хочешь? – гневно спросил я.

От вопроса он вздрогнул.

– А что еще она может поделать? – вопрошал он.

– Занять место своего мужа.

– Она может править Мерсией? – уставился он на меня.

– Можешь предложить кого-нибудь получше?

– Но женщина не может править!

– Этельфлед может.

– Но... – начал он и замолчал.

– Кто лучше? – потребовал я.

– Её брат?

– Эдуард! А что если Мерсия не захочет находиться под властью Уэссекса?

– Она уже под ней, – ответил он, что на самом деле являлось правдой, хотя каждый делал вид, что это не так.

– А кто будет лучшим правителем? Твой сводный брат или твоя сводная сестра?

Какое-то время он молчал, но Осферт всегда был справедлив:

– Этельфлед, – наконец признал он.

– Она и должна править Мерсией, – твердо сказал я, хотя это произойдет, только если я смогу уберечь её дочь от брачного ложа Эрдвульфа и таким образом удержать Уэссекс от поглощения Мерсии.

И что было маловероятно, потому что ближе к полудню, когда дождь, наконец, стал слабеть, с запада пришли всадники. Сначала только один всадник на небольшой лошади, которую он осадил на вершине холма по ту сторону затопленной долины. Он посмотрел на нас, затем пришпорил лошадь и исчез из виду, но через несколько мгновений на горизонте появились шесть всадников. Потом еще десять или одиннадцать, трудно было сказать точнее, потому что они рассеялись, чтобы исследовать долину реки и найти место для переправы.

– Что теперь будет? – спросила моя дочь.

– Они не могут причинить нам вред, пока не спадет вода, – сказал я, потому что сейчас имелся только один узкий путь, чтобы приблизиться к старой крепости, а у меня было более чем достаточно людей, чтобы его удержать.

– А когда вода спадет?

– Тогда начнутся трудности, – скривился я.

Стиорра держала в руке мешочек из овчины, который теперь протягивала мне. Я посмотрел на мешочек, но не взял его.

– Где ты это нашла?

– В Фагранфорде.

– Я думал, он сгорел вместе со всем остальным.

Я многое потерял, когда христиане сожгли мои постройки.

– Я давно это нашла, еще до того, как Вульфхед сжег дом, и хочу научиться ими пользоваться.

– Я не знаю, как, – ответил я, взял мешочек и развязал шнурок. Внутри лежало два десятка палочек из ольхи: тонких, отполированных, не длиннее предплечья. Палочки для гадания, принадлежавшие матери Стиорры, что могли предсказывать будущее. Гизела знала, как их толковать, но я так и не познал эту тайну. – А Гелла знает?

– Никогда этому не училась.

Я повертел тонкие палочки, припоминая, что с ними делала Гизела.

– Сигунн тебя научит, – сказал я. Сигунн была моей женщиной, ее, как и служанку Стиорры, захватили при Бамфлеоте. Сигунн находилась среди женщин и детей, которых привел сюда Осферт.

– Сигунн знает, как читать руны? – с сомнением спросила Стиорра.

– Немного. Она говорит, что нужно практиковаться. Практиковаться и грезить. Я высыпал палочки обратно в мешок и печально улыбнулся. – Они как-то предсказали, что ты станешь матерью королей.

– Таково было пророчество мамы?

– Да.

– А руны не лгут?

– Твоей матери они никогда не лгали.