Текст книги "Пустой Трон (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Змей выполз на свет, маленькие глазёнки сверкали.

– В этом зале есть дюжина человек, – продолжил епископ, – которые могли бы повести армию против язычников, но поднять одного выше остальных – значит спровоцировать ревность. Если бы лорд Утред был здоров, то не было бы лучшего выбора!

Вот же лживый ублюдок, подумал я.

– И мы все молимся за его выздоровление, – продолжал епископ, – но до сего счастливого дня нам нужен человек, доказавший свои способности, бесстрашный характер и благочестивую репутацию.

Эрдвульф. Все в зале обратили взоры на него, и я почувствовал бунт, зарождающийся среди олдерменов. Эрдвульф не был одним из них, он был выскочкой, получившим командование стражей Этельреда благодаря своей сестре Эдит, делившей постель с Этельредом. Я был почти уверен, что увижу её на витане, возможно, в роли сиделки Этельреда, но у неё или у кого-то еще хватило ума оставить её в тени.

И тогда епископ выкинул свой сюрприз, змей открыл пасть, показав длинные изогнутые клыки.

– Лорду Этельреду, – сказал он, – угодно, чтобы его дорогая дочь вышла замуж за Эрдвульфа.

По залу прокатился вздох, ропот, а затем снова воцарилось молчание. Я заметил, как люди нахмурились, больше в недоумении, чем в неодобрении. Эрдвульф, женившись на Эльфвинн, вступал в семью Этельреда. Может, он сам и не имел благородного происхождения, но никто не сможет отрицать королевское происхождение его жены. Эльфвинн – внучка короля Альфреда, племянница короля Эдуарда. Раздвинутые ноги сестры отдали под командование Эрдвульфа стражу Этельреда, а теперь Эльфвинн может раздвинуть ноги, чтобы поднять его еще выше.

Умно, подумал я. Несколько человек заговорили, их голоса тихим ропотом отдавались в большом зале, но потом произошел еще один сюрприз: Этельред заговорил сам.

– Мне угодно, – сказал Этельред и остановился, чтобы вдохнуть. Его голос был слаб, и все зашикали друг на друга, чтобы его расслышать. – Мне угодно, – повторил он, его речь стала прерывистой и невнятной, – чтобы моя дочь Эльфвинн вышла замуж за лорда Эрдвульфа.

"Лорд? – подумал я, – лорд Эрдвульф?" В изумлении я смотрел на Этельреда. Казалось, он улыбался. Я взглянул на Этельхельма. Что Уэссекс выиграет от этого брака? Может быть, думал я, лишь то, что ни один мерсийский олдермен не сможет жениться на Эльфвинн и унаследовать власть Этельреда, таким образом, оставив трон пустым для Эдуарда, но что помешает самому Эрдвульфу устремиться к трону? Тем не менее, Этельхельм улыбался и одобрительно кивал, затем пересек зал и раскинул руки, чтобы обнять Эрдвульфа. Не могло быть сигнала яснее, чем этот. Король Эдуард Уэссекский хотел, чтобы его племянница вышла замуж за Эрдвульфа. Но почему?

Отец Пенда промчался мимо, направляясь к двери. Он посмотрел на меня, и Осферт напрягся, ожидая очередных нападок от молодого священника, но Пенда продолжал идти.

– Следуй за этим священником, – приказал я своему сыну.

– Отец?

– Он пошел отлить. Отлей рядышком. Ступай!

– Но я не хочу...

– Иди и отлей!

Утред ушел, а я наблюдал. Этельхельм провел Эрдвульфа на помост. Молодой человек выглядел красивым, уверенным в себе и сильным. Он опустился на колени перед Этельредом, который протянул руку. Эрдвульф её поцеловал, а Этельред что-то произнес, но слишком тихо, чтобы кто-нибудь из нас услышал. Епископ Вульфхед наклонился, чтобы послушать, выпрямился и повернулся к залу.

– Нашему дорогому лорду Этельреду, – заявил он, – угодно, чтобы его дочь вышла замуж в праздник Святого Этельволда.

Некоторые священники затопали ногами, и остальные в зале последовали их примеру.

– Когда этот день Святого Этельволда? – спросил я Осферта.

– Есть два Этельволда, – педантично ответил тот, – и ты должен знать это, господин, поскольку они оба происходят из местности около Беббанбурга.

– Когда? – прорычал я.

– Ближайший через три дня, господин, но праздник святого епископа Этельволда был в прошлом месяце.

Три дня? Слишком скоро, чтобы Этельфлед вмешалась. Её дочь Эльфвинн выйдет замуж за врага, прежде чем она даже об этом узнает. Этот враг еще стоял на коленях перед Этельредом, а витан приветствовал его. Всего несколько мгновений назад они презрительно насмехались над ним из-за низкого происхождения, но теперь поняли, куда подул ветер, а он сильно задул с юга, из Уэссекса. Эрдвульф был, по крайней мере, мерсийцем, и таким образом Мерсия будет избавлена от унижения умолять западного сакса взойти на трон.

Затем в церковь вернулся мой сын, нагнулся к моему уху и зашептал.

И я наконец понял, зачем Этельхельм одобрил этот брак и почему меня пригласили на витан.

Мне следовало понять или догадаться. Это собрание витана касалось не только будущего Мерсии, но и судьбы королей.

Я сказал Утреду, что он должен делать, и встал. Я вставал с трудом и медленно, позволив боли исказить лицо.

– Лорды, – вскричал я, и это отдалось болью. – Лорды! – крикнул я снова, позволив боли исполосовать меня изнутри.

Они обернулись в мою сторону. Каждый знал, что должно произойти, несомненно, Этельхельм и епископ боялись, что это случится, и именно поэтому надеялись заткнуть мне рот лестью. Теперь они знали, что лесть не удалась, потому что я собирался протестовать. Я собирался возразить, что Этельфлед должна иметь право голоса в судьбе дочери. Я собирался оспаривать решение Этельреда и Этельхельма, и теперь они молча ждали этого вызова. Этельред уставился на меня, как и Этельхельм. У епископа отвисла челюсть.

Но к их облегчению, я ничего не сказал.

А просто упал на пол.

Поднялась суматоха. Я трясся и стонал. Олдермены подбежали и встали на колени рядом со мной, а Финан рявкнул им, чтобы очистили пространство. Он также крикнул сыну, чтобы тот подошел ко мне, но Утред убежал выполнять моё распоряжение. Отец Пенда пробился сквозь толпу и, увидев меня упавшим, громко объявил это праведным судом Божьим, так что даже епископ Вульфхед нахмурился:

– Замолчи!

– Язычник поражен, – сказал отец Пенда, очень стараясь заработать свое золото.

– Господин? Господин! – Финан растирал мне правую руку.

– Меч, – потребовал я слабым голосом, а потом громче, – меч!

– Только не в зале, – настаивал какой-то глупец.

– Никаких мечей в зале, – твердо сказал Эрдвульф.

Поэтому Финан и еще четверо других вынесли меня на улицу и положили на траву. Падал мелкий дождь, когда Ситрик принес Вздох Змея и сомкнул мою правую руку на его рукояти.

– Язычество! – прошипел отец Пенда.

– Он жив? – спросил епископ, наклонившись, чтобы взглянуть на меня.

– Ненадолго, – ответил Финан.

– Отнесите его под крышу, – попросил епископ

– Домой, – прошептал я, – заберите меня домой. Финан, забери меня домой.

– Я отвезу тебя домой, господин.

Протиснулся Этельхельм, раздвинув толпу, как бык расталкивает овец.

– Лорд Утред! – воскликнул он, опустившись на колени подле меня. – Что случилось?

– Он не слышит тебя, господин, – Осферт перекрестился.

– Слышу. Отвезите меня домой.

– Домой? – переспросил Этельхельм встревоженно.

– Домой, в холмы. Я хочу умереть среди холмов.

– Неподалеку есть женский монастырь, – Этельхельм держал мою правую руку, сжимая мою ладонь на Вздохе Змея. – Там они совершат по тебе богослужение, лорд Утред.

– Холмы, еле слышно произнес я, – просто отвезите меня в холмы.

– Языческая чепуха, – насмешливо произнес отец Пенда.

– Если лорд Утред хочет отправится в холмы, – твердо сказал Этельхельм, – то он должен отправиться туда! Люди перешептывались, глядя на меня. Моя смерть лишала Этельфлед самого сильного сторонника, и, несомненно, им было интересно, что станет с ее и моими землям, когда Эрдвульф окажется хозяином Мерсии. Дождь усилился, и я застонал. Это было вовсе не притворство.

– Вы простудитесь, господин епископ, – произнес отец Пенда.

– И у нас еще есть, что обсудить, – сказал Вульфхед, выпрямляясь. – Пришли нам весточку, – велел он Финану.

– Это Божье провидение, – настаивал Пенда, когда они уходили.

– Так и есть, несомненно, – мрачно отозвался Вульфхед. – И пусть это послужит уроком всем язычникам. Он перекрестился и пошел следом за Пендой в зал.

– Ты дашь нам знать, что произойдет? – попросил Этельхельм Финана.

– Конечно, господин. Помолитесь за него.

– Со всем пылом.

Я подождал, чтобы удостовериться, что все участники витана попрятались от дождя, и посмотрел на Финана.

– Утред пригонит телегу, – сказал я. – Погрузи меня в неё. Тогда мы отправимся на восток, все мы. Ситрик?

– Господин?

– Найди наших людей. Посмотри в тавернах, пусть будут готовы выступать. Иди!

– Господин? – спросил Финан, пораженный моей внезапной энергичностью.

– Я умираю, – пояснил я и подмигнул ему.

– В самом деле?

– Надеюсь, что нет, но скажи людям, что умираю.

Потребовалось какое-то время, но в конце концов мой сын пригнал телегу, запряженную двумя лошадьми, и меня положили на влажную подстилку из соломы. Я взял с собой в Глевекестр большую часть своих воинов, и теперь они ехали спереди, сзади и рядом с телегой, пока мы кружили по улицам. Народ снимал шапки, когда мы проезжали мимо. Каким-то образом весть о моей скорой кончине распространилась по городу, и люди высыпали из лавок и домов, чтобы посмотреть, как я проезжаю. Священники осеняли себя крестом, когда телега катилась мимо.

Я боялся, что было уже слишком поздно. Мой сын, присоединившийся к Пенде, чтобы отлить у церковной стены, услышал от священника настоящие новости. Этельхельм послал людей в Сирренсестр.

Мне следовало догадаться.

Так вот почему я был приглашен на витан – не потому, что Этельред с Этельхельмом хотели убедить Мерсию, что кто-то высказался в поддержку Этельфлед, а чтобы вытащить меня из Сирренсестра, или, скорее, моих воинов, потому что в Сирренсестре было нечто, что Этельхельм отчаянно хотел заполучить.

Ему нужен был Этельстан.

Этельстан был всего лишь мальчишкой, десяти лет от роду, насколько я помню, а его мать – простой девушкой из Кента, что умерла во время родов. Но его отец был жив, очень даже жив, его отец Эдуард, сын короля Альфреда, теперь сам являлся королем Уэссекса. Эдуард с тех пор женился на дочери Этельхельма и стал отцом другого сына, что превращало Этельстана в помеху. Был ли Этельстан старшим сыном? Или, как настаивал Этельхельм, бастардом? Если он бастард, то не имеет никаких прав, но бродил упорный слух, что Эдуард женился на той девчонке из Кента. И я знал, что это правда, потому что отец Кутберт провел церемонию бракосочетания. Народ Уэссекса делал вид, что верит, будто Этельстан незаконнорожденный, но Этельхельм боялся этих упорных слухов.

Он боялся, что Этельстан может стать соперником его внуку на трон Уэссекса, и Этельхельм явно решил что-то с этим поделать. По сведениям Пенды, он послал двадцать или больше воинов в Сирренсестр, где Этельстан жил в доме Этельфлед, но мое отсутствие означало, что мальчишку защищали лишь шестеро воинов. Осмелится ли Этельхельм убить его? Я сомневался в этом, но он, несомненно, осмелится захватить его и увезти далеко-далеко, чтобы он не мог угрожать амбициям олдермена. И, если Пенда был прав, то люди, посланные захватить Этельстана, имели день форы. Но Этельхельм явно испугался, что я собираюсь в Сирренсестр или, возможно, в Фагранфорду, а это предполагало, что его люди всё еще могут быть там, и именно поэтому я пробормотал чушь о смерти в холмах. Когда я умру, хочу, чтобы это случилось в теплой девичьей постельке, а не на каком-то вымоченном дождем мерсийском холме.

Я не смел спешить. Люди смотрели на нас со стен Глевекестра, так что мы ехали мучительно медленно, будто сопровождающие не хотели трясти телегу с умирающим. Мы не могли отказаться от этого притворства, пока не достигли букового леса на крутом склоне, что поднимался в холмы, где овцы всё лето под корень выедали бледную траву. И как только эти деревья надежно скрыли нас от любопытных глаз, я вскочил с телеги и запрыгнул на лошадь. Я оставил Годрика Гриндансона, слугу моего сына, вести телегу, а остальные пришпорили лошадей.

– Осферт! – позвал я.

– Господин?

– Не останавливайся в Сирренсестре, – велел я ему. – Скачи с двумя воинами дальше и убедись, что отец Кутберт в безопасности. Вытащи слепого ублюдка из постели и привези их обоих в Сирренсестр.

– Их? Из постели? – иногда Осферт соображал ужасно медленно.

– А где еще они могут быть? – спросил я, и Финан рассмеялся.

Отец Кутберт являлся моим священником. Мне не нужен был священник, но его послал мне король Эдуард, и Кутберт мне понравился. Кнут ослепил его. Он был, как меня постоянно заверяли, хорошим священником, это означало, что он делает свою работу достаточно хорошо. "Какую работу?" – спросил я однажды Осферта, и тот меня уверил, что Кутберт посещает больных, молится и бормочет свои проповеди, но каждый раз, когда я посещал его небольшой дом рядом с церковью в Фагранфорде, мне приходилось ждать, пока он оденется. Затем появлялся он, улыбающийся, взъерошенный и возбужденный, а мгновением позже выходила Мехраса – темнокожая рабыня, на которой он женился. Она была красавицей.

И Кутберт находился в опасности. Я не был уверен, что Этельхельм знал, что именно отец Кутберт обвенчал Эдуарда с его возлюбленной из Кента. Если знал, то заставит Кутберта замолчать, хотя, возможно, Эдуард никогда не раскрывал имя священника. Эдуард любил своего сына и любил Кутберта, но как далеко простиралась эта привязанность? Эдуард не был слабым королем, но был ленив и счастлив свалить большинство дел королевства на Этельхельма и свору добросовестных священников, которые, по правде говоря, правили Уэссексом справедливо и твердо, что оставляло Эдварду возможность охотиться и распутничать.

А пока король охотился на оленей, кабанов и женщин, Этельхельм прибирал к рукам власть. Он разумно её использовал: в Уэссексе был справедливый суд, бурги ремонтировались, а фирд тренировался с оружием, и датчане, наконец, поняли, что вторжение в Уэссекс ведет только к поражению. Этельхейм сам по себе был довольно порядочным человеком за исключением того, что увидел шанс стать дедом короля, и короля великого. Он будет направлять своего внука, как сейчас направлял Эдуарда, и я не сомневаюсь, что амбиции Этельхельма были той же мечтой, что преследовала Альфреда. Мечтой объединить саксов, сделать из четырех королевств одно. И это была хорошая мечта, но Этельхейм хотел удостовериться, что именно его семья претворит эту мечту в быль.

А я остановлю его.

Если смогу.

Я остановлю его, потому что знаю, что Этельстан – законнорождённый. Он был этелингом, старшим сыном короля и, кроме того, я любил этого мальчишку. Этельхельм ни перед чем не остановится, чтобы уничтожить его, а я сделаю всё, чтобы его защитить.

Нам не пришлось ехать далеко. Оказавшись на гребне холмов, мы заметили струйки дыма, отмечавшие очаги Сирренсестра. Мы спешили, и мои ребра болели. Земли по обе стороны римской дороги принадлежали Этельфлед, и это были хорошие земли. Первые ягнята уже паслись в полях, охраняемые пастухами и собаками. Богатыми землями Этельфлед наделил отец, но брат мог отнять их, и неожиданное присутствие Этельхельма в Глевекестре предполагало, что Эдуард принял сторону Этельреда, или, скорее, Этельхельм подготовил решения, которые определят судьбу Мерсии.

– Что он сделает с мальчишкой? – спросил Финан, очевидно думая о том же, что и я. – Перережет ему глотку?

– Нет, он знает, что Эдуард обожает близнецов.

У Этельстана была сестра-близнец Эдгит.

– Он запихнет Этельстана в мужской монастырь, – предложил мой сын, – а малютку Эдгит – в женский.

– Вполне возможно.

– Куда-нибудь далеко-далеко отсюда, – продолжил мой сын, – с каким-нибудь ублюдочным аббатом, что выбьет из тебя дерьмо в два дня.

– Они попытаются сделать из него священника, – сказал Финан.

– Или надеются, что он заболеет и умрет, – произнес я и содрогнулся, когда мой конь споткнулся о булыжник. Дороги разрушались. Всё разрушалось.

– Отец, тебе не следует ехать верхом, – неодобрительно сказал мой сын.

– Боль постоянно меня одолевает, и если я ей сдамся, то ничего не добьюсь.

Но путешествие было болезненным, и к тому времени, когда я достиг западных ворот Сирренсестра, я чуть не плакал от боли. Я пытался её скрыть. Иногда я задаюсь вопросом, могут ли мертвые видеть живых? Сидят ли они в огромном пиршественном зале Вальхаллы, глядя на тех, кого оставили на земле? Я мог представить, как Кнут сидит там и думает, что в ближайшее время я к нему присоединюсь, и мы вместе поднимем рог с элем. В Вальхалле нет ни боли, ни грусти, ни слез, ни нарушенных клятв. Кнут ухмылялся мне, не от радости при виде моей боли, а, скорее, потому что мы нравились друг другу при жизни. "Иди ко мне, – говорил он, – иди ко мне и живи!" Это было заманчиво.

– Отец? – голос сына звучал встревоженно.

Я моргнул, и тени, что затуманивали мне взор, исчезли, и я увидел, что мы достигли ворот и один из городских стражников неодобрительно на меня смотрит.

– Господин? – обратился он ко мне.

– Ты что-то сказал?

– Люди короля в доме госпожи, – сказал он.

– Люди короля! – воскликнул я, и стражник уставился на меня. Я повернулся к Осферту:

– Скачи дальше! Найди Кутберта! – его путь в Фагранфорду лежал через город. – Люди короля? – переспросил я стражника.

– Люди короля Эдуарда, господин.

– И они еще здесь?

– Насколько я знаю – да, господин.

Я пришпорил коня. Дом Этельфлед когда-то принадлежал римскому командиру, или я предполагал, что это дом командира, потому что это было роскошное строение на углу старого римского форта. Стены форта снесли, за исключением северной стороны, что являлась частью городской крепостной стены, но дом легко было защищать. Его построили вокруг большого внутреннего двора, а наружные стены были из камня медового цвета и без окон. Вход с колоннами смотрел на южную сторону, и Этельфлед из своих конюшен проделала новые ворота через северную стену города.

Я послал Ситрика с шестью спутниками охранять этот северный выход, а сам с тридцатью воинами въехал на небольшую площадь, что примыкала к южному. На площади собралась толпа любопытных, удивленная, с какой стати король Эдуард Уэссекский послал вооруженных людей в Сирренсестр. Толпа расступилась, когда копыта наших лошадей громко зацокали на улице позади нее, затем мы оказались на открытом пространстве, и рядом с дверью Этельфлед я увидел двух копьеносцев. Один сидел на каменной урне, где росла небольшая груша. Когда мы появились, он вскочил и схватил свой щит, а другой постучал в закрытую дверь концом копья. Оба воина были в кольчугах, шлемах, а на круглых щитах красовался недавно нанесенный дракон Уэссекса. В двери имелся небольшой люк, и я увидел, как его дверца скользнула в сторону, и кто-то уставился на нас. Двое мальчишек охраняли лошадей на восточной стороне площади рядом с высокой деревянной церковью Этельфлед.

– Сосчитай лошадей, – приказал я сыну.

– Двадцать три, – почти сразу ответил он.

Мы превосходили их числом.

– Драки я не жду , – сказал я.

И тут из дома донесся крик.

Крик, вонзившийся в уши с силой умелого удара копья, пробивающего ивовые доски щита.

– О Господи, – произнес Финан.

И крик прекратился.

Глава вторая

Дверь дома Этельфлед отворилась.

И появился Брис.

Я знал Бриса. Хотя и не близко, но наши пути не раз пересекались за долгие годы, в течение которых мы пытались отбросить датчан дальше на север. Я видел его в военных лагерях, даже перекидывался с ним парой слов до начала битвы. Он был ветераном многих сражений, воином, не раз стоявшим в стене из щитов и неизменно под знаменем Этельхельма с застывшим в прыжке оленем. Он умело обращался с оружием, был силен как бык, но туго соображал, вследствие чего ему так и не удалось возвыситься до военачальника одного из крупных отрядов Этельхельма. Хотя сегодня, похоже, именно Брис руководил людьми, отправленными на розыски Этельстана. Он направился к нам большими шагами, воин в ореоле славы, но и сам я не раз одевался подобным образом, так что не особо был впечатлен этим зрелищем.

Добротная кольчуга, скорее всего франкской работы, сидела на нем как влитая, но была продырявлена в полудюжине мест, где новые кольца блестели на фоне потускневшего металла. На нем были высокие сапоги из темной кожи и перевязь для меча с серебряными ромбами, туго застегнутая поверх блестящей кольчуги. На шее висела серебряная цепь, а на широкие плечи накинут темно-красный плащ, прихваченный у шеи причудливой брошью со вставками из гранатов. Шлема он не носил. Его рыжие волосы были длиннее, чем обычно предпочитали саксы, обрамляя лицо, которое довелось лицезреть не одному врагу. На правой щеке он вырезал крест, втерев в рану то ли сажу, то ли грязь, отчего осталась темная отметина, прославившая его как христианского воителя. Он был грозным воином, ну а кем еще он мог быть? Ему довелось стоять в стене из щитов, видеть наступающих датчан и выжить. Годы его молодости уже прошли, борода поседела, а лицо изрезали морщины.

– Лорд Утред, – произнес он. В его голосе не было почтения, наоборот, он прозвучал угрюмо, словно мое прибытие явилось неприятной помехой, что впрочем, полагаю, находилось недалеко от истины.

– Брис, – кивнул я ему с седла.

– Меня прислал король, – сказал он.

– Ты теперь служишь королю Эдуарду? – спросил я. – Что произошло? Лорд Этельхельм устал от твоей вони?

Он проигнорировал оскорбление.

– Он прислал меня за маленьким бастардом, – ответил он.

Я взглянул вверх на деревянную башню, венчавшую церковь Этельфлед. Там висел колокол, стоивший ей тяжелого сундука с серебром. Она так гордилась этим колоколом, отлитым фризскими мастерами и привезенным из-за моря. Вдоль его обода шла надпись: "Этельфлед сделала сей колокол с Божьей милостью и благословением Святой Вербурги". И по Божьей милости этот колокол треснул от первого же удара. Я посмеялся, когда это произошло, и с тех пор, созывая людей в церковь, колокол не звонил, а лишь царапал воздух резким звуком.

– Ты меня слышал? – спросил Брис.

Я неспешно отвел взор от треснувшего колокола и смерил взглядом Бриса.

– Что еще за маленький бастард? – наконец спросил я.

– Ты знаешь, о ком речь, – ответил он.

– Я куплю леди Этельфлед новый колокол, – обратился я к Финану.

– Ей это понравится, – ответил он.

– Может, напишу на нем: "В подарок от Тора".

– А вот это ей совсем не понравится.

– Лорд Утред! – прервал нашу бессмысленную болтовню Брис.

– Ты еще здесь? – спросил я, прикинувшись удивленным.

– Где он?

– Где кто?

– Бастард Этельстан, – пояснил он.

Я покачал головой.

– Не знаю никакого бастарда по имени Этельстан. А ты? – спросил я Финана.

– Никогда о таком не слышал, господин.

– Мальчишка, Этельстан, – повторил Брис, еле сдерживая гнев, – сын короля Эдуарда.

– Его нет дома? – я вновь изобразил удивление. – Ему следует находиться дома или в школе.

– Здесь его нет, – отрывисто произнес Брис, – и школу мы обыскали. Так что найди его.

Глубоко вздохнув, я спешился. Понадобилось усилие, чтобы скрыть боль, и мне пришлось вцепиться в лошадь на то мгновение, пока приступ боли в боку не исчез. Я сомневался, что смогу ступить без посторонней помощи, но затем сумел отпустить седло.

– Это прозвучало как приказ, – обратился я к Брису, сделав пару медленных шагов.

– От короля, – добавил он.

– Короля Уэссекса? – уточнил я. – Но здесь Мерсия.

– Король желает, чтобы его сын вернулся в Уэссекс, – монотонно ответил Брис.

– Ты отличный воин, – сказал я Брису, – я буду рад тебе в своей стене из щитов, но я не доверил бы тебе даже ночного горшка. Для этого ты недостаточно умен. Именно поэтому ты и не командуешь стражей Эдуарда. Так что нет, ты не служишь королю, король в тебе не нуждается. Так кто тебя прислал? Лорд Этельхельм?

Я его разозлил, но ему удалось сдержать гнев.

– Король, – медленно произнес он, – требует своего сына, и ты, лорд Утред, найдешь мне мальчишку и приведешь его сюда.

– Тебе может показаться это странным, – ответил я, – но я не подчиняюсь твоим приказам.

– О, тебе придется, – возразил он, – да, придется.

Хотя он и прятал свое беспокойство за вызывающим поведением, от меня не укрылось его замешательство. Ему был дан приказ схватить Этельстана, но мальчишка как сквозь землю провалился, а мои воины превосходили его числом, но Брису не хватало ума бросить свою миссию. Вместо этого он будет заниматься ей, как и любым другим делом, со свирепой прямолинейностью. Он повернулся в сторону дома.

– Приведите ее! – крикнул он.

Дверь дома отворилась, и воин вывел Стиорру на свет. В толпе раздался приглушенный ропот, лицо моей дочери было в крови, и она прижимала к груди разорванное платье. Финан перегнулся в седле и положил руку мне на плечо, чтобы меня сдержать, но я не нуждался в его жесте. Да, я гневался, но не был глупцом. Я был слишком слаб, чтобы напасть на Бриса, и кроме того, гнев мой был холоден. Я намеревался одержать верх в этом противостоянии, но не при помощи грубой силы. Время еще не пришло. А Брис, тем временем, уверился, что у меня не осталось иного выбора, кроме как повиноваться ему.

– Приведешь мне мальчишку, – с издевкой проговорил он, – и я отпущу твою дочь.

– А что если нет?

Он пожал плечами.

– Хочешь узнать, что случится?

Я отвернулся и кивнул сыну.

– Подойди сюда, – я подождал, пока Утред спешится и подойдет. – Где он? – тихо спросил я. Если кто и знал, где прячется Этельстан, так это мой сын.

Он бросил взгляд на Бриса и повернулся вполоборота к нему спиной.

– Он часто проводит время в кузнице, – сказал он мне.

– В кузнице?

– В кузнице Годвульфа. У него там приятели, – он говорил слишком тихо, чтобы Брис мог что-либо услышать. – Сын и дочь Годвульфа. Вообще-то, он ходит повидаться с ней.

– Ему всего десять!

– Думаю, девять. А ей двенадцать.

– Ему нравятся женщины постарше, а? Так вот, пойди и разыщи маленького дикаря и приведи его сюда, но не слишком усердствуй. Потяни время.

Кивнув, он отошел, пробираясь сквозь угрюмую толпу.

– Куда он направился? – поинтересовался Брис.

– За мальчишкой, конечно же, – ответил я.

Он был подозрителен, но недостаточно умен, чтобы осознать последствия своего следующего поступка, хотя, должно быть, считал его блестящей идеей.

– Прикажи своим людям уйти, – потребовал он.

– Уйти? – прикинулся я столь же глупым, что и Брис.

– Уйти! – заревел он. – Я хочу, чтобы они немедленно исчезли с глаз моих долой!

Он считал, что тем обезопасит себя от угрозы, хотя на самом деле требовал лишь того, чего я от него и добивался.

– Отведи людей на городские стены, – тихо велел я Финану, – и когда я подам сигнал, проникните в дом через крышу конюшни.

– Что ты ему говоришь? – поинтересовался Брис.

– Велю подождать в постоялом дворе "Ячмень", – ответил я, – эль там хорош, намного лучше того пойла, что подают в "Грязном гусе", – я кивнул Финану, и он увел моих людей, исчезнув в одной из узких улочек, примыкающих к церковной площади. Я подождал, пока не замерли звуки копыт, и медленно подошел к дочери. – Как тебя зовут? – спросил я державшего ее воина.

– Хротард, – ответил он.

– Заткнись! – заревел на него Брис.

– Если обидишь ее, Хротард, – продолжил я, – то умрешь очень медленной смертью.

Брис сделал два быстрых шага, встав передо мной.

– Хротард сделает то, что я ему велю, – заявил он, и я почувствовал его зловонное дыхание, но и он мог насладиться мерзким запахом вытекавшего из моей раны гноя.

– И ты прикажешь ему отпустить ее, когда я приведу Этельстана, – отозвался я, – разве ты не этого добиваешься?

Он кивнул. Он всё еще держался недоверчиво, но был слишком глуп, чтобы заметить ловушку. Пусть боги всегда посылают мне глупых врагов.

– Ты знаешь, где мальчишка? – спросил он.

– Полагаю, что да, – ответил я, – и конечно же, если король требует своего сына, то кто я такой, чтобы вставать у него на пути?

Он на мгновение задумался над вопросом, и должно быть, решил, что я полностью готов уступить всем его требованиям.

– Король попросил лорда Этельхельма привезти мальчишку, – объяснил Брис, пытаясь придать своей лжи видимость правды.

– Тебе следовало сказать мне об этом с самого начала, – пожурил я его, – ведь мне всегда нравился Этельхельм.

Брис криво улыбнулся, польщенный моими словами.

– Но мне не нравятся люди, поднимающие руку на мою дочь, – добавил я.

– Это недоразумение, господин, – живо отозвался он. – Этот человек будет наказан.

– Прекрасно, – ответил я, – теперь подождем.

Мы ждали, пока Финан и его люди спешатся и заберутся на стену по ступеням, скрытыми за церковью и находящимися вне поле зрения Бриса. Старая крепость, большую часть которой разобрали, примыкала к углу стены, и эти крепостные валы являлись северной и восточной сторонами дома Этельфлед. На северной стороне находились конюшни и покои слуг, по истечении лет крыши пришли в негодность, и их заменили на солому, поддерживаемую стропилами и ивовыми прутьями. Отбрось в сторону солому, пробей ивовые прутья, и сможешь спрыгнуть в конюшню. Теперь я увидел Финана с его людьми на стене, Брис тоже мог их заметить, стоило ему обернуться, но я отвлек его внимание, расспрашивая о Теотанхиле и слушая историю о его участии в битве. Я прикинулся потрясенным, побудив его продолжать рассказ, а люди Финана низко пригнулись. Лишь один остался на виду, лениво переползая через внешнюю стену.

– А что насчет близняшки – сестры мальчика? – спросил я Бриса.

– Король и ее потребовал, – ответил он.

– Где она сейчас?

– В доме. С кухонными служанками.

– Будет лучше, если ее не тронут, – промолвил я.

– Так и будет, – ответил Брис.

– Прости, – произнес я отвернувшись, – но моя рана ещё болит. Мне надо сесть.

– Я молюсь о твоем выздоровлении, – ответил он, хотя эти слова дались ему с трудом.

– Как будет угодно богам, – произнес я и повернулся к своему коню, которого держал мой новый слуга Эдрик, парнишка восьми-девяти лет. Я согнулся от боли, но взобрался в седло. Брис тоже повернулся и направился к двери дома, где стал ждать рядом со Стиоррой.

Она глядела на меня. Я был плохим отцом, хотя всегда любил своих детей. Впрочем, маленькие дети меня утомляли, а пока они взрослели, я всё время сражался. Я учил сына быть воином и гордился им, но Стиорра приводила меня в недоумение. Она была самой младшей, и мне было больно смотреть на неё, ведь она так походила на свою покойную мать: высокая, стройная, то же вытянутое лицо, те же чёрные волосы, те же тёмные глаза и то же строгое выражение лица, расцветавшее от улыбки. Я почти не знал ее, так как всё время сражался, пока она росла, и ее воспитывала Этельфлед. Почти всю юность она провела с монахинями в Кракгеладе, изучая религию и женские премудрости. Она была приветливой, хотя под этим добродушием скрывалась сталь, и ласковой, хотя я никогда не знал, о чём она думает. Ей пора было выйти замуж, но я не нашел никого, кому бы захотел отдать дочь, и она ни разу не говорила о желании выйти замуж. Она вообще мало разговаривала, скрывая свое истинное нутро за молчаливостью и спокойствием.