Текст книги "Карьера одного борца"

Автор книги: Бернард Джордж Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Она вышла из комнаты. Тогда Люциан обратил свое внимание на Алису. Она еще не совсем освободилась от своей прежней неуверенности и боязни перед светскими людьми и особенно теперь, оставшись одна в комнате с молодым человеком, сухо выпрямилась на своем кресле и старалась вести себя, как можно сдержаннее.

– Надеюсь, что моя двоюродная сестра не успела еще привить вам свои странные взгляды, мисс Гофф? – сказал Люциан.

– Нет, – ответила Алиса. – Она такая странная, у нее такая сложная натура. Вообще я не думаю, чтобы у женщин могли быть какие-нибудь взгляды. Конечно, есть убеждения, которые свойственны всякой женщине: например, мы все знаем, что католицизм хуже нашей религии. Но это вряд ли можно назвать взглядом: это было бы унижением такой высокой истины. Я думаю, что женщины не должны вмешиваться в политику.

– Я понимаю вас и совершенно с вами согласен. Лидию действительно нельзя сравнивать с другими женщинами. Она много жила за границей; ее отец, под влиянием которого она росла, был очень странный человек. А даже самые ясные головы, если они развиваются вне прямого влияния английской жизни, впадают в самые необычайные предрассудки. Очень жалко, что такая сила ума и широкая образованность уклонились в Лидии в столь пагубную сторону. Преимущества, которыми наградила Лидию природа, налагают известные обязанности на женщину ее положения. А она относится к этим обязанностям даже не просто равнодушно, а с какой-то непонятной враждебностью.

– Я никогда не говорю с нею об этом. Я слишком мало образованна, чтобы понимать их. Но доброта мисс Кэру ко мне безгранична. При этом она, кажется, и не сознает, как она великодушна. Я никогда не смогу отплатить ей за ее внимание ко мне.

Лидия вернулась, одетая в длинное серое платье и большую фетровую шляпу со свертком бумаг в руке.

– Я иду в Британский музей, – объявила она.

– На прогулку? Одна? – удивленно сказал Люциан, осматривая ее костюм.

– Да. Лишите меня прогулок – и вы лишите меня здоровья. Отнимите у меня возможность уходить одной, куда я хочу и когда я хочу, – и вы отнимете у меня всю мою свободу. Вот пункты моей Хартии Вольностей. Но я сейчас не настаиваю на том, чтобы гулять непременно одной. Если вам по дороге, можете проводить меня через Риджент Парк. Я буду рада вашему обществу.

Люциан посмотрел на часы, как будто размышляя, принять ли ему приглашение. Затем объявил, что охотно пойдет с нею.

Был тихий летний послеполуденный час. В парке было много гуляющих. Люциану не нравилось всеобщее внимание, которое привлекала к себе его двоюродная сестра. Женщины с неприязненным любопытством оглядывали ее и, не стесняясь, оборачивались, чтобы подивиться ее костюму. Мужчины прибегали ко всевозможным хитростям, чтобы заглянуть ей в лицо, не показавшись слишком дерзкими. Иные останавливались в нескрываемом восхищении при виде красивой, со вкусом одетой девушки, иные подчеркнуто улыбались. Это сердило Люциана до того, что он готов был побить всякого встречного. Наконец он решился предложить Лидии сойти с аллеи и перерезать парк без дороги по лужайке. Когда они вышли из-под деревьев аллеи на первую открытую поляну, Люциан смутно почувствовал красоту летнего неба, прелесть зеленого парка, романтизм такой уединенной прогулки в шумном городе и понял, что ему не найти лучшего времени для произнесения тех слов, которыми он уже давно мечтал сделать свои отношения с Лидией более близкими и более прочными. Но вместо этого он сразу заговорил о дороговизне содержания городских парков, к чему он имел касание по своему официальному положению. Лидия, мало интересовавшаяся подобными вопросами, все же сочла, что это недурной предмет для беседы во время прогулки, и поддерживала разговор. Но скоро они вышли из парка и попали на шумную улицу. Грохот городского движения заставил их замолчать на минуту, пока они не завернули в один из таких маленьких переулков. Там Люциан вдруг, почти неожиданно для себя, произнес:

– Есть очень дурная сторона в том, когда в руках у независимой девушки находятся большие богатства. Она никогда не может быть уверенной, что... Но тут его мысли как-то странно спутались; он невольно умолк, притворившись, будто закончил свою мысль и вполне ею доволен.

– Вы имеете в виду, что у нее не может быть уверенности в нравственном праве на свое богатство? Эта мысль раньше очень смущала меня; но это уже давно прошло.

– Что за странная мысль! – почти возмутился Люциан. – Я говорил совсем не об этом. Я хотел сказать, что она не может быть уверенной в бескорыстии своих друзей.

– Это меня беспокоит еще менее. Я вовсе не ищу совершенно бескорыстных друзей, потому что их можно найти только среди идиотов и помешанных. Таких людей, основой дружбы которых бывает корысть, я не боюсь, потому что им не удалось бы скрыть это от меня. А что касается моих друзей вообще, то я не настолько безрассудна, чтобы требовать и ждать, что они совсем забудут о моем богатстве.

– Так вы не верите, что может найтись человек, которому вы были бы дороги совершенно так же, как если бы вы были бедны?

– Может быть, такие люди и есть. Но я не хочу сближаться с ними. Они бы постоянно желали, чтобы я обеднела и стала им ровней, за что я вовсе не была бы им благодарна. Я очень ценю уважение, какое возбуждает в других мое богатство. Это единственное мое оружие против зависти, которое оно вызывает в очень многих.

– Значит, вы отказались бы поверить в бескорыстие человека, который... который бы...

– Который бы захотел жениться на мне? Наоборот, я бы последняя согласилась поверить, что мужчина может предпочесть мои деньги мне самой. Если он независим по своему состоянию и может создать себе положение в обществе без моей помощи, я бы стала презирать его, видя, что он не решался жениться на мне из опасения глупых толков. Я ни могу признать мужчину вполне джентльменом, если он не стоит выше таких опасений. Но если у него нет денег, нет положения, если он не может без помощи моего богатства пробиться в жизни, я сочту его за простого авантюриста и соответственно с этим поступлю по отношению к нему, – если только не полюблю его.

– Если не полюбите его?

– Да. Если бы это случилось, это изменило бы мои чувства, мое внутреннее отношение к нему, но не повлияло бы на мои поступки. Я ни при каких обстоятельствах не выйду замуж за авантюриста. Легче освободиться от недостойной любви, чем от недостойного мужа.

Люциан ничего не ответил. Он шел большими, неровными шагами, почему-то внимательно рассматривая каменную настилку тротуара и постукивая по ней палкой. Через некоторое время он неуверенно поднял глаза на Лидию и тихо проговорил:

– Не пройдетесь ли вы со мной по Бедфордскому скверу. Я должен вам сказать кое-что.

Лидия молча пошла за ним. Они прошли уже большую часть сквера, когда Люциан наконец заговорил:

– Мне начинает казаться, что здесь не место для серьезного разговора. Простите, что я напрасно заставил вас сделать обход.

– Мне это очень не нравится, Люциан. Если вы затеяли вести со мной беседу о чувствах, то лучше места вам не найти. Если о другом – то лучше будет, если вы вовсе никогда не скажете мне этого, чем откладывать. Отсрочка – всегда ошибка, даже в вашей политике. А в делах со мной – это вдвойне ошибка, потому что я органически не терплю никаких отлагательств.

– Хорошо, – совсем растерянно пробормотал Люциан. Поговорим сейчас. Только пусть сначала пройдет этот господин.

Господин прошел.

– Дело в том, Лидия, что... Нет, право, мне очень трудно говорить здесь.

– Да говорите же наконец, – нетерпеливо сказала Лидия, напрасно прождав несколько минут. – Вы уже два раза начинали и все не можете дойти до сути вашего дела.

Опять наступило молчание. Лидия с сомнением посмотрела на него.

– Уж не собираетесь ли вы жениться? Не это ли признание связывает ваш язык?

– Да, но я хочу, чтобы вы приняли близкое участие в этом событии.

– Очень мило с вашей стороны. То-то вы в таком странном состоянии. Однако договаривайте до конца, Люциан. Вы начинаете быть смешным.

– Вы нисколько не хотите облегчить моего затруднения. Это нехорошо, Лидия. Может быть, у вас есть женское предчувствие моих мыслей, и вы нарочно смущаете меня?

– Ничего не понимаю. У меня нет никаких предчувствий – ни женских, ни каких-либо других. Даю вам слово, если вы сейчас же не объясните, в чем дело, я поворачиваюсь и иду в музей!

– Я не нахожу подходящих слов, – в страшном затруднении и смущении сказал Люциан. – Я верю, что вы не припишите дурных мотивов моему... моему... предложению... Хотя я сознаю, что, с точки зрения общепринятых взглядов, довольно странным может показаться мое предложение соединить вашу жизнь с моей, но...

Внезапная перемена, происшедшая в Лидии, убедила его, что он уже достаточно высказался.

– Я никогда не думала об этом, – после долгого молчания произнесла Лидия. – Сколь многого не замечаешь в жизни до тех пор, пока не ушибешься, столкнувшись с тем, о существовании чего и не подозреваешь. Вы должны серьезнее подумать о том, что вы предлагаете мне, Люциан. Отношения, существующие теперь между нами – лучшие из всех, которые возможны при глубокой противоположности наших характеров. Зачем же вы хотите изменить их?

– Я хочу сделать их только более близкими и прочными, а не изменять их.

– То, что вы предлагаете, пожалуй, только разрушило бы их, – задумчиво сказала Лидия. – Мы не можем работать рядом друг с другом. Различие наших мнений коренится в слишком большом различии самого существа наших личностей.

– Вы говорите несерьезно, надеюсь. Ваши убеждения не разделяются ни одной из существующих в Англии политических партий; поэтому они в практическом отношении не имеют силы и не могут столкнуться с моими. А такое расхождение во взглядах не может отразиться на течении совместной нашей жизни.

– Но после нашей женитьбы может создаться такая партия, даже, наверно, будет создана много раньше нашей смерти. Тогда, я думаю, противоположность наших убеждений очень скверно отразится на нашей личной жизни.

Он нервно прибавил шагу и сказал:

– Безрассудно выставлять то, что вы называете своими убеждениями, как преграду между нами. У вас нет вовсе убеждений. Те ни с чем не сообразные парадоксы, которыми вы увлекаетесь, не признаются в Англии за серьезные политические взгляды.

Лидия не возражала. После минутной задумчивости она только участливо спросила:

– Почему бы вам не жениться на Алисе Гофф?

– Очень нужна мне ваша Алиса!

Лидия засмеялась над его внезапным гневом и обидой.

– Я говорю это совершенно серьезно, Люциан. Алиса энергична, честолюбива и, с вашей точки зрения, вполне правомерна в своих взглядах. Я уверена, что она будет деятельной и верной помощницей в создании вашей карьеры. Кроме того, у нее немало ценных внешних качеств. Ее очень хорошо приняли в лондонском обществе.

– Очень вам благодарен за совет. Но я не женюсь на мисс Гофф.

– Однако я предлагаю вам еще подумать об этом. Со времени моего отказа вы не могли еще успеть создать себе новые планы.

– Отказа! Так вы решительно отказываете мне без всякого раздумья, в пять минут?

– Да, Люциан. Разве внутренний голос не подсказывает вам, что наш брак был бы страшной ошибкой?

– Нисколько.

– Так поверьте моему инстинкту. Он не оставляет возможности двух мнений на этот счет, как любят выражаться ваши газеты.

– Это дело чувств, Лидия. Чувство каждого подсказывает соответственные проявления, – произнес он сдавленным голосом.

– Вы думаете? – с интересом спросила Лидия. – Знаете, Люциан, вы возбуждаете мое любопытство. Мне никогда еще не приходилось видеть влюбленного в таком состоянии.

– Вы также очень горько удивили меня. Я никогда не имел слишком большой надежды. Но, по крайней мере, был всегда уверен, что вы произнесете свой отказ с серьезностью и уважением ко мне.

– Разве я была слишком резка?

– Я не жалуюсь.

– Я только откровенна, Люциан. Все хитрости, которыми друзья обыкновенно стараются щадить чувства друг друга, по-моему недостойны дружбы. Я считала, что должна говорить вполне открыто с вами. Разве вы предпочли бы, чтобы я поступила иначе?

– Разумеется, нет. Я не имею оснований быть обиженным.

– Совершенно никаких, вы правы. Только убедите меня, что вы на самом деле не обижены.

– Даю вам слово, с грустной покорностью проговорил Люциан.

В это время они выходили из парка. Лидия повернула в сторону музея и заговорила о безразличных вещах. На ближайшем перекрестке Люциан простился и сел в наемный кэб, не обратив внимание на приветливую улыбку и прощальные кивки головой, которыми Лидия пыталась утешить его. Она пошла в библиотеку музея, где за книгами скоро забыла о Люциане. Ее сильно взволновало и огорчило предложение, сделанное ей двоюродным братом, но теперь, за усердной работой, все это далеко отошло от нее. Она прозанималась до самого закрытия библиотеки. Так как она просидела неподвижно несколько часов кряду, ей не захотелось брать кэб. Было еще светло и, выйдя из музея, она решила пройтись немного и заглянуть в книжный магазин, где она раньше высмотрела одну старинную редкую книгу, которую хотела теперь купить. Она пошла на поиски этого магазина, так плохо помнила, на какой именно улице он находится. Она знала только, что это было где-то вблизи музея. Каждый большой город западной Европы был знаком ей несравненно больше, чем Лондон. Она скоро запуталась в лабиринте улиц с красивыми жилыми домами, то выходя на какие-то площади, то попадая в незнакомые ей широкие проезды с вывесками больших магазинов и мелких лавок. Эта часть города не кипела обычной шумливой жизнью Лондона. Магазины, казалось, торговали не слишком бойко. Большие торговые дома не выносили своей кипучей деятельности за порог контор и не оживляли уличного движения. Немногочисленные прохожие не спешили по делам с занятым видом, а, казалось, только прогуливались на досуге. Улицы кишели только ребятишками, которые прыгали, кричали и ссорились, как воробьи, не смущаясь строгим деловым видом вывесок и суровыми лицами приказчиков и купцов, по временам появлявшихся у окон или на улице.

Лидия заметила одного мальчика, созерцательно остановившегося у витрины какой-то бедной кондитерской, и, по-видимому, размечтавшегося о том, что бы он сделал, если бы у него было сейчас несколько пенни. Она подошла к нему и попросила указать дорогу на Броад-стрит, где бы она могла ориентироваться в окружающей ее местности. Малыш охотно согласился проводить ее. Расставаясь с ним, Лидия дала ему в награду шиллинг. Мальчик в восторге от такого неожиданного богатства испустил радостный визг и побежал показывать свой подарок товарищам, следившим за ним с противоположной стороны улицы. Но в эту же минуту какой-то человек, подозрительного вида вынырнул из ближайших ворот и погнался за ним. Малыш заплакал от страха и поспешил вернуться под защиту Лидии. Она погладила его по голове: ребенок успокоился и стал утирать глаза грязными кулачками. Тогда к ним подошел его обидчик и стал с развязностью уличного хулигана навязывать Лидии свои услуги. Лидия поспешила отойти в сторону, но он перерезал ей дорогу и с еще большей дерзостью продолжал свои приставания. Вдруг удар кулаком в живот отбросил его на несколько шагов назад и заставил прислониться к стене дома, чтобы удержаться на ногах. Оправившись немного от неожиданного нападения, хулиган увидел перед собой разгневанного молодого человека, который говорил ему.

– Как вы смеете так разговаривать с дамой? Я еще не так проучу вас.

– А вы кто такой? Не суйтесь не в свое дело, иначе и вам не поздоровится, – вызывающе ответил тот.

– Проходите, проходите, – повелительно сказал Кэшель Байрон. – Я бы вам советовал не открывать больше рта, если хотите, чтобы в нем все зубы остались целы. Я вижу, что вы не знаете, с кем имеете дело.

Лидия, предвидевшая более серьезное столкновение и испуганная угрожающим видом хулигана, хотела пойти за полицейским и позвать его на помощь Кэшелю. Но повернувшись, она заметила, что они уже окружены уличной толпой и что она очутилась в положении зрителя закипавшей уличной драки. Незнакомец первый размахнулся, чтобы ударить Кэшеля; но тот, по-видимому, не хотел вступать в драку. Он быстро отступил назад и схватил нападающего за руки.

– Оставьте меня в покое. Я не желаю иметь с вами дела. Проходите своей дорогой.

– Вы не хотите иметь со мной дела? Вы думаете, что можно безнаказанно ткнуть человека кулаком в живот? Вы просто трусите, как заяц.

– Прекрасно, – хладнокровно ответил Кэшель, – допустим, что я трушу. Вы удовлетворены?

Но хулиган уже разошелся. Он заявил, что проучит нахала вместе с его красоткой, намекая этим на Лидию. Толпа подбодряла его. Тогда Кэшель, все еще с прежним спокойствием, сказал:

– Хорошо. Только помните, что не я вызвал нашу ссору. А теперь, – вдруг произнес он громовым от бешенства голосом, заставившим вздрогнуть Лидию, вам придется пожалеть, что не сдержали язык за зубами, когда я вам это советовал. Берегите свою голову.

– Не беспокойтесь за меня, – презрительно ответил хулиган. – Думайте лучше о себе.

Толпа заволновалась, предчувствуя начало любимого зрелища. Стоявшие сзади и плохо видевшие напирали на передние ряды, а те усердно давили задних, чтобы очистить место для драки. Лидия, находившаяся все время около Кэшеля, почувствовала себя дурно и хотела выбраться из толпы. Но какой-то мясник, очутившийся около нее, начал успокаивать ее, говоря, что ей нечего бояться и что ей по праву принадлежит почетное место в первом ряду зрителей. Лидии стало совсем дурно. Лица людей из толпы, стоявшей напротив нее, подернулись красным туманом, голова закружилась, и, чтобы не упасть, она ухватилась за руку любезного мясника. Тот был очень польщен этим, взял Лидию под свое покровительство и не выпускал ее руки до самой развязки этой сцены. Лидия не противилась, потому что она с трудом стояла на ногах.

В это время Кэшель спокойно наблюдал движения своего противника. Тот с победоносным видом снимал свой потертый пиджак под одобрительные крики зрителей: "Валяй, Тэдди! Дай ему пару раз, Тэд!" Тэдди геройски оглянулся и стал наступать на Кэшеля. Но, по-видимому, смелость его была не велика, так как первый удар он нанес еще издали, и рука его даже не задела Кэшеля, который это предвидел и не двинулся с места. В толпе раздался взрыв смеха и ропот нетерпения.

– Чего вы возитесь? Хотите, чтобы подошел полисмен и разогнал вас? крикнул мясник.

Напоминание, что полицейский может отнять у него жертву, вывело Кэшеля из пассивного состояния. Он сделал шаг вперед. Возбуждение толпы росло. Какой-то маленький человечек около Лидии восторженно крикнул: "Валяй, Кэшель Байрон!"

Его руки опустились, лицо страшно побледнело.

Эти слова, как громом, поразили храброго Тэдди.

– Я не знал, – пробормотал он, отступив как мог дальше от Кэшеля, – я отказываюсь. Отпустите меня, сэр. Я слишком слаб для вас.

Но жестокая толпа продолжала натравливать на него Кэшеля, который с грозными приемами боксера приближался к противнику. Тогда Тэдди упал на колени и плачущим голосом взмолился:

– Что же мне делать? Я уже говорил вам, что прошу прощения. Будьте настоящим англичанином, сэр, не бейте лежачего.

– Лежачего! – прокричал вне себя от злости Кэшель. – Долго ли вы будете лежать, когда я хочу, чтобы вы встали! – И он, схватив Тэдди левой рукой, поставил его на ноги. Кулак Кэшеля, как молот, опустился на его голову. Теперь вы не лежите, и я расправлюсь с вами по-своему, негодяй!

– Отпустите меня, – молил Тэдди. – Я не хотел обижать вас. Почем я мог знать, что эта дама ваша невеста? – Тут сильный удар в лицо заставил его замолчать на время.

– Сжальтесь надо мной, сэр! – по-настоящему заплакал Тэдди. – Вы убьете меня!

– Пожалуйста, оставьте его! – вскрикнула Лидия, бросившись к Кэшелю.

Кэшель сейчас же выпустил свою жертву, и Тэдди покатился на землю. Кэшель молча предложил Лидии свою руку и вывел ее из толпы зрителей. Тогда маленький человек, произнесший уже раз имя Кэшеля, замахал шляпой и прокричал:

– Да здравствует Британский Лев! Да здравствует Кэшель Байрон.

Кэшель быстро обернулся и гневно произнес:

– Не советую вам так легко обращаться с чужими именами, как бы вам не пришлось пожалеть, что вы знаете, как меня зовут!

Маленький человек скрылся за спинами зрителей. Кэшель поспешил увести Лидию от любопытных взоров все увеличивавшейся толпы, которая уже начала обмениваться замечаниями о знаменитом боксере и его элегантной даме. Но куча уличных мальчишек побежала за удалявшимся победителем. Они не смели, конечно, учинить никакой выходки против человека, выказавшего себя таким храбрым и сильным. Но подобная свита раздражала Кэшеля, так как обращала на него и на Лидию внимание всех прохожих. Он вдруг остановился и обернулся к ним. Мальчишки тоже остановились на порядочном расстоянии от него, перешептываясь о чем-то между собой. Кэшель вынул из кармана горсть медяков, потряс их в руке и обратился к ним с речью, при первых словах которой мальчишки насторожились и замолкли. А те, кто был потрусливее, собрались уже спасаться бегством.

– Знаете ли вы, откуда у меня такая сила? – самым серьезным голосом начал он, – я каждый вечер на ужин съедаю по мальчику, перед тем как ложиться спать. Я еще не решил, который из вас придется мне больше по вкусу. Но смотрите, первый, кто сделает еще один шаг следом за мной, попадется мне сегодня на ужин. Берегитесь же. А теперь вот вам. – И он бросил на самую середину улицы горсть монет. Поднялись крики и толкотня, которые помогли Кэшелю с Лидией продолжать свой путь без помех.

Лидия уже несколько пришла в себя от неожиданностей, выпавших ей в этот вечер. Она отстранила руку Кэшеля и впервые с того времени, как заступилась за Тэдди, заговорила с ним.

– Мне очень неприятно, что из-за меня у вас было столько хлопот, мистер Кэшель Байрон. Спасибо за ваше заступничество. Но мне, право, не грозило никакой опасности. Я бы отделалась от его приставаний несколькими решительными словами.

– Я так и знал! – воскликнул Кэшель. – Воображаю, в какое вы пришли бы негодование, если бы я не помог вам. А теперь вам жалко этого негодяя. Я так и знал! Все женщины таковы.

– Полноте, мистер Байрон. Я не говорила и не думала ничего подобного.

– Тогда я отказываюсь вас понимать. Поверьте, что мне не доставляет особого удовольствия драться с людьми на улицах, и я не этим зарабатываю свой хлеб. А теперь, когда я из-за вас затеял драку, вы браните меня и находите, что мне нечего было вмешиваться.

– Простите. Может быть, я и не права. Я мало поняла из того, что произошло. Мне показалось, что вы свалились с неба.

– Вот видите, вы все-таки обрадовались, что я очутился около вас, хотя и браните меня. Скажите: вы рады, что мы с вами опять встретились?

– Признаюсь вам, так и быть, что на этот раз очень рада. Но каким чудом вы так внезапно появились здесь? И стоило ли, в самом деле, связываться с ним?

– Для меня это было удовольствие, а для него наука.

– Ну, удовольствие, наверное, не из больших! Заметили ли вы, что некоторые люди в толпе произнесли ваше имя и что оно страшно поразило вашего противника?

– Да. Странно, неправда ли? Впрочем, это неважно. Вы спрашиваете, откуда я свалился? Признаюсь вам, что уже пять минут, как я следил за вами. Лучше расскажите, если такой вопрос не дерзость с моей стороны, как вы попали сюда в такой час одна с каким-то мальчишкой?

Лидия рассказала ему, как это случилось. Стало уже совсем темно. Они вышли на большую улицу, где Лидия заметила, что ее спутник привлекает к себе внимание прохожих, в особенности же извозчиков и омнибусных кучеров.

– Алиса, верно, думает, что я погибла, – сказала она, знаком подзывая к себе извозчика. – До свидания. Еще раз спасибо. Я всегда дома по пятницам и буду рада видеть вас у себя.

С этими словами она дала ему визитную карточку. Он взял ее, прочел, посмотрел, не написано ли что-нибудь на оборотной стороне, и застенчиво спросил:

– Верно, у вас по пятницам бывает много народа?

– Да, это неизбежно.

Кэшель немного замялся.

– Я боюсь, как бы с вами опять не случилось какой-нибудь неприятности. Позвольте мне проводить вас до вашей двери.

Лидия засмеялась.

– Вы очень любезны. Но, право, не стоит этого делать. Что же может еще со мной случиться?

– Извозчик может завести вас куда-нибудь, – настаивал Кэшель. – Мне сейчас по дороге с вами. Даю вам слово, – добавил он, думая, что она не верит ему. – Каждый вторник я бываю в Сент-Джонс-Вуд-Цестоусском клубе.

– Вот что, мистер Байрон, я страшно голодна и устала. Еще немного, и я упаду в обморок. Поедем вместе, если хотите, только не задерживайте меня.

Она села в экипаж, и Кэшель последовал за ней, говоря, что все равно слишком темно, чтобы можно было узнать их. Они говорили мало и быстро доехали. Башвиль стоял перед открытой дверью, когда они подъехали. Когда Кэшель вышел из экипажа, слуга посмотрел на него с некоторым удивлением. Но, заметив Лидию, он совсем остолбенел и застыл с открытым от изумления ртом, хотя издавна привык казаться равнодушным ко всему, кроме своих прямых обязанностей, и исполнять их как можно более бесстрастно. Кэшель пожелал Лидии доброго вечера и обменялся с ней рукопожатием.

Войдя в дом, Лидия спросила Башвиля, дома ли мисс Гофф. К ее удивлению, тот как бы не расслышал ее вопроса и все стоял на том же месте, глядя вслед удалявшемуся кэбу. Ей пришлось повторить вопрос.

– Сударыня, – спохватившись ответил все еще не пришедший в себя слуга, – она уже четыре раза спрашивала о вас.

Лидия решила, что Башвиль нетрезв, и, отпустив его, быстро поднялась наверх.

8

Однажды утром в дом, где жил Люциан Уэббер, пришел элегантно одетый человек средних лет и попросил доложить о себе. Он отказался дать свою визитную карточку и просил передать мистеру Уэбберу, что его хочет видеть "просто Башвиль". Люциан немедленно принял его, и когда тот вошел в кабинет, предложил ему сесть.

– Благодарю вас, сэр, – произнес Башвиль, усаживаясь с достоинством. По его виду Люциан понял, что он пришел по каким-то личным делам, а не с поручением от Лидии.

– Я пришел, сэр, по собственному почину. Прошу извинить мне эту смелость, – с достоинством начал он.

– Конечно, Башвиль. Если я могу что-нибудь сделать для вас, то непременно это исполню. Говорите смело. Но как можно короче. Я так занят, что каждую минуту, которую я отдаю вам, я отнимаю от своего ночного отдыха. Достаточно ли вам десяти минут?

– Больше чем достаточно, сэр; благодарю вас. Я хотел только предложить вам один вопрос. Я сознаю, что беру на себя слишком большую смелость, но это не смущает меня. Я хочу спросить вас, сэр, знает ли мисс Кэру, кто такой мистер Кэшель Байрон, которого она принимает у себя каждую пятницу вместе с другими гостями?

– Без сомнения знает, – сразу изменив свое обращение, очень сурово ответил Люциан, – однако, какое вам до этого дело?

– А знаете ли вы, сэр, кто он такой? – спросил Башвиль, выдержав строгий взгляд Люциана.

– Я очень мало знаком с ним. Но он мне известен, как друг лорда Вортингтона.

– Нет, сэр, – с внезапной решительностью сказал Башвиль, – он для лорда Вортингтона такой же друг, как и конюх его сиятельства. В таком случае и меня можно назвать другом его сиятельства, так как и мне приходится разговаривать с ним. Байрон выступает в цирке, да будет вам известно, сэр. Он простой профессиональный боксер.

Люциан, вспомнив сцену, происшедшую на вечере у миссис Хоскин, сразу поверил этому неожиданному сообщению. Но из приличия он счел нужным спросить.

– Вы уверены в этом, Башвиль? Знаете ли вы, что ваше известие чрезвычайно важно?

– Не может быть никаких сомнений, сэр. Зайдите в любой спортивный клуб и спросите, кто теперь самый известный боксер. Вам всякий назовет Кэшеля Байрона. Я все знаю про него. Может быть, вам приходилось слышать имя Неда Скина, который был чемпионом Англии, когда вы были еще в школе?

– Как будто помню.

– Так этот самый Нед Скин подобрал Байрона на улице в Мельбурне, где он бродил без приюта и куда приехал корабельным юнгой. Скин обучил его боксу и выпустил в свет. Об этом можете прочитать в газетах, сэр. Спортивные журналы только и пишут, что о Кэшеле Байроне. Месяц тому назад о нем говорили даже в "Times".

– Я никогда не читаю статей о таких вопросах. Я едва успеваю прочесть те известия, которые ближе меня касаются.

– Так-то все и случилось, сэр. Мисс Кэру тоже никогда не читает спортивных отделов в газетах. Таким образом ему удалось выдать себя за человека из общества. Даже в газетах говорят, что он любит изображать из себя джентльмена. Уверяю вас, сэр.

– Я заметил, что у него очень странные манеры. Вы правы, Башвиль.

– Странные, сэр? Да ведь ребенок по его манерам может угадать, кто он такой! Он не умеет даже скрыть как следует своей тайны. Прошлую пятницу все были в библиотечном зале. Он просматривал новый биографический словарь, который недавно купила мисс Кэру. И что, по-вашему, он сказал, сэр? Как вы думаете? "Это никуда негодная книжка", – заявил он. "Тут десять страниц о Наполеоне и ни одной о Джеке Рэндалле, как будто эти бойцы не стоят один другого!" Вот что он сказал, сэр. Я не мог придумать, как дать понять мисс Кэру, кого она принимает в своем доме. Потому-то я и решился рассказать обо всем вам, сэр. Я надеюсь, что вы не подумаете, будто я строю козни за спиною Байрона из какой-нибудь вражды к нему. Я хочу только исполнить то, что считаю своим долгом. Если бы я старался разыграть из себя перед мисс Кэру джентльмена, то со мной следовало бы поступить, как с обыкновенным мошенником. Поэтому, когда он пытается сделать это, я в праве вывести его на чистую воду.

– Вы совершенно правы, – сказал Люциан, которому было очень мало дела до побуждений, которые привели к нему Башвиля. – Я думаю, что этот Байрон прямо-таки опасный человек. Он производит пренеприятное впечатление.

– Однако он знает свое дело, сэр. Я больше понимаю в боксе, чем добрая половина лондонских профессионалов, но я никогда не видел еще такого боксера! Нет человека, который мог бы победить его. Это прямо-таки гений в своем деле, и он побил уже многих людей всякого роста, веса и цвета кожи. На днях приехал какой-то негр, по имени Парадиз, который берется одолеть его. Но это ему не удастся, сэр, будьте покойны.

– Хорошо, хорошо, – засмеялся Люциан. – Я очень благодарен вам, Башвиль, за ваше сообщение. Я непременно расскажу мисс Кэру, что вы...

– Простите, сэр. Но я осмелюсь просить вас не делать этого. Мне не хочется выдвигаться за счет другого человека. К тому же мисс Кэру может рассердиться на меня за это.