Текст книги "Незаметные"

Автор книги: Бентли Литтл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 5

Мы жили в собственном мире – подпольном мире, занимающем то же пространство, что и обычный, только отстающем от него на пару тактов. Это напомнило мне эпизод из «Внешних границ», когда время остановилось и все в мире застыли, кроме мужчины и женщины, которые остались этим не затронуты и жили вне времени, между секундами.

Только те люди, с которыми мы сталкивались, не были застывшими во времени.

Они просто нас не замечали.

Странное это чувство – когда тебя не видят люди, с которыми ты соприкасаешься. Я уже привык к тому, что я – Незаметный, но это было другое. Будто я был по-настоящему невидимкой, призраком. До того я ощущал себя частью мира. Меня не замечали, но я существовал. Теперь же... я будто не существовал, или существовал на другом уровне. Будто обычная жизнь – это кино, а я – зритель: могу смотреть, но не участвовать.

И лишь тогда я чувствовал себя живым, когда был с другими террористами. Мы были оправданием существования друг друга. Мы были островком реальности в нереальном мире, и по мере того как во мне росло чувство отчуждения от мира людей, я все больше и больше времени проводил с террористами и все меньше и меньше – один. Приятно было, когда остальные были рядом как доказательство, что я не одинок. Шли дни, недели, мы все чаще ночевали друг у друга, не расставаясь на ночь, а держась вместе круглые сутки.

И не то, чтобы мы, все одиннадцать, сбились в кучку в холодном и враждебном мире. Нам было весело вместе. Были плюсики, небольшие преимущества жизни. Мы заходили в рестораны, заказывали что душа пожелает, сидели сколько хотели, и ни разу нам не пришлось платить. Мы заходили в магазины и брали любые вещи, которые нам были нужны. Мы бесплатно ходили в кино и на концерты.

Но во всем этом было что-то неспокойное; чего-то не хватало – по крайней мере мне. И несмотря на все наши попытки убедить себя в обратном, несмотря на все наши усилия уверить себя, что мы довольны, что мы счастливее кого угодно, я не думаю, что хоть кто-нибудь из нас искренне в это верил.

Конечно, мы никогда не скучали, никогда не томились бездельем. Мы были средними представителями нации, и Америка была создана для нас. Мы любили ходить по магазинам. Мы любили есть в ресторанах. В парках развлечений мы развлекались, приманки для туристов нас манили, популярная музыка была у нас популярна, впечатляющие фильмы впечатляли. Все это было рассчитано на наш уровень.

А когда нам надоедала законопослушная жизнь, мы могли всегда грабить, красть и громить. Мы всегда могли быть террористами. После изнасилования мы на пару недель затаились. О нем не сообщали в газетах или по телевизору – вряд ли о нём вообще знали; но не опасность поимки заставила Филиппа взять тайм-аут.

Он хотел вновь завоевать мое доверие. Глупо, но это было так. Ему было важно мое мнение. Почти все остальные от этого события пришли в восторг. Они листали «Плейбой» и «Пентхауз», «Хастлер» и «Кавалер», выбирая тип женщин, которые будут следующими, но Филипп ясно дал им понять, что больше сексуальных нападений не будет. По крайней мере пока. Тем временем он пытался меня убедить, что изнасилование – вполне законное оружие в нашем арсенале. Он, кажется, сознавал, что мое мнение о нем сильно упало, что у меня нет того уважения к нему, какое было раньше, и он очень старался восстановить себя в моих глазах.

Это не был, конечно, взрыв самолюбия. Такое личное отношение заставляло меня ощущать собственную важность. И должен заметить, что его доводы были убедительны. Я понимал его логику, и даже соглашался с ней – на теоретическом уровне. Но я твердо верил, что нельзя наказывать невиновных одиночек за зло, приносимое той группой, к которой они принадлежат, и, мне кажется, я сумел дать ему понять мою точку зрения. Я заставил его согласиться, что к изнасилованию азиатки политика имела лишь очень малое отношение, и он заявил, что теперь мы будем использовать изнасилования лишь тогда, когда оно будет полностью и конкретно отвечать какой-то нашей цели.

А если надо будет сбросить пар, будем ходить к проституткам или еще что-нибудь вроде этого.

Мы согласились, что это правильно.

* * *

В июле мы совершили наш первый крупный теракт и попали на телевидение.

Мы ночевали у Билла в его комфортабельном доме на три спальни в Фаунтейн-Вэлли, и утром проснулись от шума бензопилы. Шум был оглушительно громким и пугающе близким. Я выскочил из спального мешка и открыл дверь спальни.

В коридоре стоял Филипп, держа пахнущую горелым маслом бензопилу, и размахивал ею, как Человек С Кожаным Лицом. Увидев меня, он широко улыбнулся.

Из спальни вслед за мной выскочил Джеймс с перепуганными глазами. Остальные повыскакивали из гостиной и других спален.

Филипп опустил пилу и выключил ее. Улыбка его стала еще шире.

– Одеваться, ребятишки! Мы едем в город.

У его ног лежали молотки и отвертки, монтировка, топор и бейсбольная бита. У меня в ушах еще стоял визг пилы.

– Чего? – спросил я.

– Одевайтесь – и на выход, – повторил он. – У меня есть план.

Мы поехали в Лос-Анджелес тремя машинами, Филипп на своем «додже» вел колонну. Дело было в воскресенье, на дороге было свободно. Ночью было ветрено, и сейчас одновременно были видны и горы Сан-Габриэль, и Голливудские холмы. Горизонт Лос-Анджелеса выглядел, как в кино или в телевизоре на фоне бледно-голубого неба, и только легкая дымка скрывала детали домов.

Следуя за машиной Филиппа, мы съехали с фривея на Вермонт-Авеню, проехали через исписанные ребячьими бандами кварталы, мимо дышащих на ладан бакалейных лавок и обветшалых гостиниц сомнительной репутации. Потом мы свернули на Сансет и через Голливуд проехали в Беверли-Хиллз. Бензопила с инструментами лежали у меня в багажнике, и на каждой выбоине они грохали, на каждом повороте перекатывались. Бастер сидел рядом со мной на пассажирском сиденье, держа на коленях фотоаппарат «никои». Филипп велел ему принести фотокамеру.

– Как ты думаешь, что он задумал? – спросил Бастер.

Я пожал плечами:

– Кто может знать?

– А здорово, правда? Тебе нравится? – Старик хохотнул. – Сказал бы мне кто, что я в моем возрасте буду разъезжать с... с бандой, устраивая драки и поднимая шум, я бы ответил, что... что человеку надо прочистить у себя на чердаке.

Я засмеялся.

– Я такой сейчас молодой! Ты понимаешь? Правду сказать, я ощущал то же самое. Я был молод – по крайней мере, если сравнивать с Бастером, но быть террористом – это дело другое. Это возбуждало, радовало, наполняло восторгом. Хорошо мне было в это утро, просто танцевать хотелось, и я знал, что у других так же.

– Ага, – сказал я и кивнул. – Понимаю. Мы проехали коричневый плакат ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БЕВЕРЛИ-ХИЛЛЗ, миновали несколько магазинов импортных автомобилей. Филипп замигал сигналом правого поворота и высунул руку из окна, показывая через крышу на указатель на углу: РОДЕО-ДРАЙВ.

На эту улицу он повернул и припарковался. Я встал за ним и вышел. Конечно, о Родео-Драйв я слыхал, но никогда не был, и это было не совсем то, что я думал. Магазины выглядели обыкновенно, буднично, похожие на магазины в деловой части любого большого города, без того блеска и роскоши, которые ожидаешь от самого эксклюзивного торгового района в мире. Все это вместе било чуть более убого, чем внушала репутация этого места, и, несмотря на имена на вывесках -

Гуччи, Картье, Армани, – я все равно был слегка разочарован.

Филипп подошел к моей машине в сопровождении Дона, Билла и Стива.

– Открывай багажник, – сказал он. – Будем доставать барахло.

– А какой у нас план? – спросил я, открывая багажник.

– Ограбим магазин «Фредерикс».

– "Фредерикс"? – нахмурился я. – Зачем? С какой целью? И куда денем краденое белье?

– Зачем? Для смеха. С какой целью? Показать им, что мы можем. Белье? Оставим себе, что захотим, а остальное выбросим. Подарим. Оставим на улице, отдадим на благотворительность.

– Как Робин Гуд! – встрял Стив.

– Ага, как Робин Гуд. Отберем у известных и отдадим Незаметным. – Филипп вытащил из багажника бензопилу. – «Фредерикс» известен по всей стране, а поскольку он торгует сексуальным бельем, достаточно известен, чтобы попасть в новости. Это будет замечено.

Тут как раз подошли остальные террористы.

– Чего? – спросил Джон. – Грабим «Фредерикса»?

– Ага, – сказал я, беря бейсбольную биту.

– Давайте почистим всю эту гребаную улицу! – предложил Джуниор, и в глазах у него появился блеск, которого я раньше не видел и который мне не слишком понравился.

Филипп отрицательно мотнул головой.

– Копы появятся к тому времени. Мы берем один магазин, делаем, что успеваем, а потом уносим ноги.

Я посмотрел вдоль Родео-Драйв. Уже было больше десяти утра, но все магазины были еще закрыты. Было непонятно, то ли они открываются после полудня, то ли вообще в воскресенье не работают. По тротуару дали две пары и одинокий прохожий. Иногда проезжали машины.

– Поехали, – сказал Филипп. – А то уже поздно. Давайте к делу.

Он шагнул в сторону, и остальные стали брать инструменты из багажника.

Никто из нас не знал, где находится «Фредерикс», и мы пошли по улице, пока не дошли до него. Я не мог избавиться от мысли, до чего у нас нелепый вид – одиннадцать человек в воскресенье утром идут по Родео-Драйв с битами, топорами и бензопилам? – но на нас, как всегда, никто не обратил внимания.

Проехала патрульная полицейская машина, мигнула левым поворотом и свернула в переулок.

Мы остановились посередине квартала перед окном, где очень натуралистические манекены демонстрировали красные набедренные повязочки, кружевные лифчики и черные трусы с отверстием. Все посмотрели на Филиппа. Он кивнул Дону, который держал топор.

– Тебе принадлежит эта честь, – сказал он.

– А что мне...

– Разбей стекло.

Дон встал перед дверью, занес топор и обрушил его на уровне груди. Стекло брызнуло внутрь тысячей осколков. В магазине вспыхнул свет и завыла сирена. Ряды камер наблюдения подозрительно вильнули в нашу сторону. Филипп просунул руку в дыру, открыл замок, толкнул дверь и вошел. С рамы осыпалось еще несколько осколков стекла.

Филипп ничего не сказал, только включил бензопилу.

Я не знал, собирается ли кто-нибудь другой что-нибудь сделать с этими камерами наблюдения, и потому я подошел к полке, где они стояли, и начал крушить их бейсбольной битой. Незаметный или нет, а после пяти минут видеозаписи нас бы идентифицировали. Закончив с камерами, я огляделся, нашел сирену – белую пластиковую коробочку над примерочными, – подошел, подпрыгнул и разбил ее к чертовой матери.

Когда я обернулся, Филипп распиливал прилавок, уже покончив с кассой. Билл и Дон ломали витрины, Джеймс, Джон и Стив крушили полки, остальные набивали сумки бельем. Я подошел к манекену, отстегнул на нем лифчик и сорвал трусы.

Вдруг Филипп выключил пилу. Тишина упала оглушительно. Мы все посмотрели на него. Он склонил голову, прислушиваясь.

Снаружи с нескольких сторон приближались сирены.

– Быстро они реагируют в приличных районах, – заметил Бастер.

– На улицу! – велел Филипп. – Все на улицу!

Мы быстро выбежали, разбрасывая по дороге свои карточки по полу и по тому, что осталось от прилавка.

– Оставьте инструменты! – командовал Филипп. – Бросайте их, где стоите! Мы не можем позволить себе привлекать внимание – здесь через пару минут копов будет, как грязи.

– А с этим барахлом что делать? – спросил Томми, показывая на свою сумку с бельем.

– Бросай, – сказал Филипп. – Выбрось на улицу. Все, что можешь, – на улицу. Картинка в новостях будет красивее.

Мы набрали по горсти комбинаций и сорочек. Выходя из магазина, мы бросали их в воздух, на тротуар, на мостовую.

Из-за дальнего угла вывернули два полицейских джипа.

– Стоять спокойно, – сказал Филипп. – Непринужденно. Вот они.

На Родео-Драйв мы были единственными пешеходами, но копы нас не заметили. Они пролетели мимо, с визгом затормозили у магазинов напротив «Фредерикса» и вылетели из своих машин, вытаскивая на ходу револьверы. С другой стороны, тоже на полной скорости, вырулили еще два джипа.

Мы ничего не говорили – вообще не разговаривали, и медленно, но уверенно направлялись к своим машинам. Я вынул ключи, открыл свою дверь, сел. Открыл пассажирскую дверь для Бас-тера. Сквозь ветровое стекло я видел трех полисменов с револьверами в руках. Они входили в магазин, а остальные стояли полукругом перед входом.

Вслед за Филиппом мы повернули за угол и поехали по Сансет туда, откуда приехали.

Дома, в округе Орандж, мы пошли, как всегда, отмечать к «Денниз». Филипп встал на пути нашей обычной официантки, попросил ее принять у нас заказ. Как всегда, она удивилась, когда нас увидела, и как всегда, приняла и принесла заказ и тут же о нас забыла.

Мы заняли заднюю кабинку, смеясь и громко разговаривая. Мы были горды и рады тем, что мы сделали. На прежних местах работы мы навредили куда больше, куда тщательнее, но ни один из этих инцидентов не имел той рыночной цены, что эта эскапада, и мы продолжали гадать, что творится сейчас в Беверли-Хиллз, что делает полиция, что они прямо сейчас говорят прессе.

Джуниор со смехом описывал особо экзотический предмет белья, на который он наткнулся при грабеже, когда мне вдруг пришла в голову идея.

– А давайте напишем им письмо, – сказал я.

– Мы же оставили карточки, – напомнил Дон.

– Карточки пока еще ни разу не сработали. Нужно попробовать что-нибудь еще.

Взгляды всех обратились к Филиппу. Он медленно кивнул.

– Неплохая мысль, – признал он. – Нам нужно, чтобы знали, что это мы. Даже если они найдут карточки, будет дополнительная страховка.

– Вот ты и напишешь, – сказал мне Филипп. – Направь его начальнику полиции Беверли-Хиллз. Напиши ему, кто мы, что мы делаем. Ясно дай понять, что мы будем действовать снова. Я хочу, чтобы эти гады про нас знали.

Я кивнул.

– Я хочу его прочесть перед тем, как ты его отправишь.

– О'кей.

Он улыбнулся про себя и кивнул.

– Скоро они все узнают о Террористах Ради Простого Человека.

* * *

Разгром «Фредерикса» попал в местные выпуски «Эн-би-си» и «Эй-би-си». Оба репортажа были короткими, с множеством подмигивающих инсинуаций и недостатком фактических деталей, но были помещены на почетном месте и повторены в обоих одиннадцатичасовых выпусках. Я записал оба.

Канал «Си-би-эс» до таких дешевых сенсаций не опустился.

В тот же вечер я написал письмо, Филипп его прочел, мы все подписались, и я его отправил.

Мы ждали.

День. Два. Четыре. Неделю.

Ничего – ни в продолжениях новостей, ни в газетах.

В конце концов я, по указаниям Филиппа, анонимно позвонил в полицейский департамент Беверли-Хиллз из уличного автомата. Я признал нашу ответственность за разгром «Фредерикса» от имени Террористов Ради Простого Человека.

Сержант на том конце заржал:

– Молодец, парень! Но мы этих хмырей поймали еще три дня назад. Удачи тебе в следующий раз.

И повесил трубку.

Я медленно положил трубку в гнездо. Повернулся к остальным.

– Он сказал, что они поймали тех, кто это сделал. Уже три дня назад.

– Этого не может быть! – воскликнул Джуниор.

Стив скривился:

– Позвони им еще раз. Скажи, что они поймали не тех.

Филипп покачал головой:

– Это все. Дело закрыто.

– Наверное, они не получили моего письма, – сказал я.

– Получили, – тихо сказал Филипп. – Они его просто игнорировали. Этого я и боялся.

Он пошел в «Семь-одиннадцать», а мы остались стоять, смущенные и безмолвные, ожидая его, и нас обтекла вокруг группа вылетевших после занятий школьников. Они бежали туда же поиграть в видеоигры, и на нас не обратили ни малейшего внимания.

Глава 6

В тот вечер Филипп ушел один и не возвращался почти до рассвета, но вернулся уже в своем обычном виде. Мы ночевали в эту ночь у меня, а утром ушли, еще не решив, где будем завтракать. Я так редко бывал последнее время дома, что ничего не покупал, и еды у меня не было. Как всегда, ситуацию разрешил Филипп.

– У нас три варианта. Можем наскоро перекусить в забегаловке, можем пойти в кофейню. – Он сделал паузу. – А можем добыть себе новые автомобили.

Бастер прищурился:

– Новые автомобили?

Филипп усмехнулся:

– Наши колеса прилично поистрепались. Пора, по-моему, завести себе новые. Я бы ничего не имел против «мерседеса».

– Ты о чем? – спросил Дон. – Чтобы мы украли себе новые машины?

– У меня есть план, – сказал Филипп. – Расскажу за завтраком. – Он оглядел всю группу. – Кто за «Голодного Джека», кто за «Дом блинчиков»?

У него действительно был план. И хороший. Мы поели в «Международном доме блинчиков», сдвинув два стола в глубине ресторана, и он нам объяснил, что собирается сделать. План был вполне реален, замечательный своей простотой, и заманчив еще и тем, что только мы во всем мире могли его выполнить.

После завтрака мы пошли смотреть автомобили. Магазины дилеров были еще закрыты – до десяти, но это нам не помешало полюбоваться на машины через окна. Мы выехали на Площадь автомобилей – два квартала в городе Серритос, отведенные для торговцев автомобилями. Мы прошли мимо выставочного зала «мазды», продавцов джипов, «порше», «понтнаков», «мереедесов», «ниссанов», «фольксвагенов», «шевроле», «линкольнов» и «кадиллаков». Когда мы миновали стоянку «кадиллака», было уже десять часов, и магазины стали открываться.

– Сюда мы приехали на трех машинах, а здесь сегодня обретем три новых, – сказал Филипп. – Все уже решили, чего хотят? Я по-прежнему за «мерседес». Вот тот светло-синий, что мы видели, мне понравился.

Мы выбрали этот «мерседес», красный джип-"рэнглер" и черный «280Z».

Потом разбились на пары. Филипп и я будем брать «мерседес», Билл и Дон возьмут джип, а Джон со Стивом займутся «280Z». Остальные отведут домой старые наши машины.

– А почему без нас? – обиженно спросил Джуниор.

– В следующий раз, – пообещал Филипп.

Мы разделились, и я вместе с Филиппом пошел к дилеру «мерседесов». На всех входящих тут же набрасывались продавцы, но у нас такой проблемы не было. На самом деле Филиппу пришлось отлавливать продавца прямо в офисе. Это был скользкий, низкопробный тип в непомерно дорогом костюме и с внушительным набором толстых золотых колец. Он представился как Крис, энергично и радостно потряс руки нам обоим, спросил, какая машина нас интересует. Филипп показал на тот синий, что мы выбрали.

– Вон та машина.

Крис оглядел его сверху донизу, оценил его джинсы, линялую футболку, ветровку и снисходительно улыбнулся.

– Это наша самая старшая модель. Могу ли я спросить, на какой ценовой диапазон вы ориентируетесь?

Филипп отвернулся:

– Я пришел покупать автомобиль, а не выслушивать замечания по поводу собственной внешности. – Он махнул мне рукой, предлагая следовать за ним. – Пойдем к дилеру «порше».

– Но... но простите... – залепетал продавец, и его фальшивая улыбка погасла.

– Я все равно бросил бы монету. Вы это сделали за меня и попали в «порше». Спасибо. Вы помогли мне сделать выбор.

– Постойте! – отчаянно позвал продавец.

– Да? – холодно оглядел его Филипп.

– Дайте нам второй шанс. Я знаю точно, что вас куда больше устроит «мерседес-бенц», и я вам устрою чертовски хорошую покупку.

Казалось, Филипп минуту раздумывал.

– Ну, ладно, – сказал он. – Давайте сделаем пробную поездку на этой синей малышке.

– Сейчас, сэр. Я только принесу ключи. Когда Крис исчез в офисе, мы переглянулись, и я отвернулся, чтобы не взорваться смехом.

А продавец, почти запыхавшись, уже летел обратно.

– Давайте покатаемся, мистер?..

– Смит, – сказал Филипп. – Дуг Смит.

Мы прошли к машине, Филипп сел на водительское сиденье, продавец рядом с ним, я сзади. Мы с Филиппом надели ремни безопасности, продавец этого не сделал, явно желая сохранить свободу движений, чтобы показать нам чудеса своей машины. И тут же, естественно, заговорил, повернувшись к Филиппу.

– Кондиционер стандартный. И магнитола тоже. Филипп тронул машину.

– Выезжайте вон туда, – сказал продавец, показывая на выезд с площадки. – Объедем вокруг квартала.

Филипп последовал его инструкции. Продавец все жужжал о достоинствах автомобиля.

Мы подъехали к светофору.

– Здесь налево, – сказал продавец. Он вцепился в приборную панель, когда Филипп заложил поворот. – Смотрите, как плавно она берет повороты!

Филипп ударил по тормозам.

Крис отлетел в сторону, чуть не вылетев с сиденья, стукнулся головой о мягкую обивку приборной панели.

– Хорошие тормоза, – сказал Филипп. Продавец, явно потрясенный, забирался обратно на сиденье, пытаясь восстановить профессиональную непринужденность.

– Не надо так рез...

– Вылезай, – сказал Филипп.

– Что?

– У меня пистолет в кармане. Вылезай из этой дурацкой машины, или у тебя в брюхе появится лишняя дырка.

Филипп сунул руку в карман ветровки и там держал, оттопыривая карман пальцем.

Из голоса продавца исчез малейший намек на елейность. Это был перепуганный младенец, и он просто лепетал, возясь с дверным замком.

– Только не убивайте меня... я ухожу... берите машину... только не надо... только не стреляйте...

Он сумел наконец открыть дверь и выпал наружу, закрыв дверь за собой.

Филипп тронулся с места.

Гоня по улице к фривею, он смеялся:

– Ну и мудак!

Сквозь заднее стекло я видел, как продавец убегает по тротуару от нас подальше.

– Как ты думаешь, он нас запомнил? – Тут я посмотрел вперед и увидел в зеркале глаза Филиппа. – Ох, прости. Дурацкий вопрос.

Из владельцев новых автомобилей мы были первыми, кто приехал к дому Билла, где мы договорились встретиться. Остальные уже были там и стояли у крыльца, а увидев новый «мерседес», бросились через лужайку рассмотреть его поближе.

Примерно через пятнадцать минут прибыли Джон и Стив на своем «280Z», и почти сразу за ними – Билл и Дон на джипе.

Дон потрепал джип по капоту:

– Мы поднимаемся по общественной лестнице. Филипп пошел в дом взять пиво, потом вышел, глотая прямо из бутылки. Он встал рядом с Джуниором, оглядел новые машины и покачал головой.

– Знаете, ребята, – сказал он, – это стыд и срам – дать простаивать этим новым колесам. Давайте пристроим их к делу.

– Поедем кататься! – предложил Джон.

– Я думал о чем-нибудь более подобающем Террористам Ради Простого Человека.

– Например? – спросил Пит.

– Например, ограбить парочку банков. Молчание.

– Банков? – нервно переспросил Джеймс.

– Ну, банкоматов. Без разницы.

Никто ничего не сказал.

– Вы что, кучка старух? Давайте, слабаки, подбодритесь! Мы только что украли на сто тысяч долларов машин, и вы боитесь вытащить несколько купюр из банкомата?

– Грабить банк? – переспросил Джеймс.

– А ты думаешь, мы сможем?

– Сможем, – сказал я. – Мы убивали, и нас не поймали. Мы громили помещения, мы воровали в магазинах, мы грабили на Родео-Драйв. И уж точно можем подломить пару банкоматов.

– Это так, – признал Джеймс.

– Вроде бы он правду говорит, – согласился Стив.

Джуниор испустил вопль:

– Давай!

– Давай, – согласился Филипп. Сначала мы заехали в скобяную лавку и вышли с молотами и ломами, пройдя через задний вход. Потом мы поехали по округу Орандж, выбирая банки в малолюдных, незаметных районах, у которых банкоматы были бы скрыты деревьями и кустарниками. Под предводительством Филиппа мы шли прямо к банкоматам, отпихивали в сторону всех, кто там был, и колотили по ящикам молотами. В этот момент обычно включалась сирена, и другие клиенты разбегались, но мы продолжали лупить, пока не отлетала к чертовой матери вся передняя стенка, мы забирали деньги, оставляли свои карточки и спокойно рассаживались по машинам.

За первый день мы сделали шесть банков. За второй еще десять.

И добыли где-то около сорока тысяч долларов. Их мы поделили и положили на депозит уже в свои банки.

Ограбление банкоматов – это были серьезные события, настоящие новости, и о нас стали постоянно появляться статьи в газетах, мы смотрели по телевизору, как рассказывают о наших налетах на банки. Это было жутковато. Были люди, которые видели, как мы совершали преступления, наблюдали, что мы делали, и они ничего не помнили. Кое-кто вспоминал, что видел группу людей, но не мог сказать ничего конкретного. Некоторые просто сочиняли – обычно пожилые белые настоящие мужчины, которые неизменно упоминали черную или испано-язычную банду.

– Ага! – глумился в таких случаях Филипп, бросаясь в телевизор обломками крендельков. – Валите все на меньшинства!

Мы сильнее занервничали, когда через несколько дней показали арест полицией двух латиноамериканцев за совершенные нами ограбления. Это были крутые на вид ребята, явно не самые законопослушные граждане, и если бы я не знал правды, я бы вполне поверил.

Я вспомнил «Фредерикс» – как там «поймали» тех «хмырей».

– Я так понимаю, что они нашли козлов отпущения, – спокойно сказал Джеймс.

– Ну и хрен с ними, – сказал Филипп. – А мы покажем, что эти ребята ни при чем. Подломим еще несколько банкоматов.

– Когда-нибудь нас заснимет одна из этих сторожевых видеокамер, – сказал Дон. – И что тогда будем делать?

– У них уже есть наши портреты. Но никто не может вспомнить, как мы выглядим. Так что не волнуйся.

На следующий день мы ограбили три банкомата, все в Лонг-Биче, а вечером у меня дома смотрели новости, подготовив видик для записи. Ограбление банкоматов не было главной новостью – около кинотеатра «Вествуд», где показывали новый гангстерский фильм, произошла перестрелка, – но попали на второе место, и представитель полиции с явной досадой признал, что арестованных вчера в связи с этим преступлением сейчас освобождают.

– Утерли мы им нос, – улыбнулся Филипп.

– Но нас все равно не признают, – напомнил я. – Мы устроили целую эпидемию преступлений, и все равно к нам их не относят.

– Может, полиция не хочет сообщать наши имена по новостям, – предположил Бастер. – Может, они не хотят давать нам рекламы.

– Может быть, – согласился я.

Джеймс сидел в кресле, задумчиво глядя в телевизор, а камера показывала, как полиция в Комптоне окружает подозреваемых в распространении наркотиков.

– А знаете, – сказал он, ткнув в телевизор, – мы могли бы эту проблему решить.

– Что? – повернулся к нему Филипп.

– Мы можем попасть туда, куда даже копы не попадут. Мы можем войти, собрать оружие и наркотики и выйти.

– Дурак, мы же не супергерои. Мы средние, не запоминающиеся, не оставляющие впечатления, но мы же, мать твою, не невидимки!

– Чего ты вскинулся? – спросил я у Филиппа. – Он же только предложил.

Он повернулся ко мне, и наши взгляды встретились. Мне показалось, будто он ожидал, что я пойму, отчего он рассердился, что его беспокоило, но я ничего не понимал, и потому отвел глаза в сторону.

Кажется, я чего-то не заметил.

– Что с тобой? – спросил я.

– Ничего.

Вдруг у него сделался очень усталый, измотанный вид.

– Увидимся утром, ребята, – вяло сказал он. – Я спать пошел.

Никто ничего не успел сказать, а он уже пошел в спальню.

– Что за чертовщина? – озадаченно посмотрел Томми ему вслед. Я пожал плечами:

– Понятия не имею.

Джон заговорщицки огляделся.

– Ты думаешь он... того?

Он постучал себя по лбу и закатил глаза.

Джуниор посмотрел на него с отвращением:

– Заткнулся бы ты.

Я пошел в кухню, вытащил из холодильника банку пива, открыл и выпил. У меня горело лицо, и его приятно обдувала прохлада из холодильника.

В кухню вошел Стив.

– А можно и мне?

Я вытащил банку и протянул ему.

Он минуту постоял, вертя ее в руках.

– Слушай, – сказал он, помолчав. – Я знаю, что ты об этом думаешь, но мог бы ты пересмотреть свою точку зрения?

Я выглянул из-за дверцы холодильника.

– На что?

– На изнасилования. – Он протянул руку, предупреждая мой ответ. – Я знаю, что ты хочешь сказать, но ты посмотри на это с нашей стороны. Уже много времени прошло, как у нас совсем не было секса. Его всегда бывало немного, если уж на то пошло. И ты знаешь, о чем я говорю. Ты знаешь, каково это. – Он помолчал. – Я чего говорю... не отнимай нашу единственную возможность. Филипп тебя слушает. И потому он наложил табу на секс – потому что ты против.

Я вздохнул. Совсем не хотелось мне сейчас в это лезть снова.

– Я не против секса. Я против изнасилований.

– Ладно, тебе же не обязательно в этом участвовать. Ты даже знать не будешь, когда мы это будем делать. Если хочешь, мы от тебя будем скрываться. Только не... не заставляй нас вести себя точно так, как ты. – Он снова помолчал. – Некоторые женщины любят насилие. Какая-нибудь жирная корова, которая знает, что иного секса у нее не будет. Она нам еще спасибо скажет. Ей понравится.

– Тогда спроси ее, хочет ли она. Если она согласна, то нет проблем.

– Но она же не будет согласна. Остальной мир... они не так раскованны, как мы. Они не могут чувствовать то, что мы, они должны говорить то, что от них ждут. Вот эта жирная корова – она наверняка фантазирует, как ее зажмет группа молодых здоровых жеребцов вроде нас.

Он улыбнулся, пытаясь сделать свою улыбку победительной, но вышла она болезненной и жалкой.

Я посмотрел на Стива, и мне его стало жаль. Он говорил всерьез и сам верил в свои доводы. Для него серьезная теория Филиппа о нашем существовании и назначении была не более чем оправданием его ничтожных действий и мелких желаний. Очень ограничен был его ум, его мир и его кругозор.

«Может быть, вообще нет никакого предназначения», – подумал я. Может, нет причины у всего этого. И остальные правы, что мы должны делать все что хотим, просто потому, что мы это можем. Может быть, нам и не полагается тормозов, искусственно наложенных ограничений.

Стив все еще крутил пивную банку, нервно ожидая моего ответа. Он и в самом деле верил, что живет без секса потому, что я против изнасилований. Я посмотрел на него. Да, между нами были различия. Большие различия. Оба мы были Незаметные, и во многом – почти во всем – одинаковы, но в наших системах ценностей, в наших убеждениях много было определенно разного.

С другой стороны, вот я: убийца, вор, террорист. Кто я такой, чтобы наводить мораль? Кто я такой, чтобы говорить своим собратьям: делай то, не делай того? Я захлопнул дверцу холодильника.

– Вперед, – сказал я Стиву. – Насилуй хоть всю улицу.

Он посмотрел на меня с удивлением:

– Правда? Ты не шутишь?

– Трахай кого хочешь. Это не мое собачье дело.

Он расплылся в улыбке и хлопнул меня по плечу.

– Ты герой и настоящий мужчина!

Я вяло улыбнулся:

– Знаю.

Мы вернулись в гостиную.

* * *

На следующее утро мы проснулись, позавтракали на скорую руку, поехали побродить по торговым рядам и попали на утренний сеанс дерьмового научно-фантастического фильма. Когда он кончился, мы вышли на солнечный свет. Филипп заморгал, вытащил темные очки и надел. После минутной паузы он предложил:

– Поехали ко мне.

Мы вдруг затихли.

К нему домой.

К Филиппу.

Я видел, что другие поражены не меньше меня. За последние месяцы мы постепенно привыкли гостить друг у друга. У каждого, кроме Филиппа. Конечно, для этого были причины. Хорошие причины. Логичные. Но у меня всегда было чувство, что Филипп подстраивалтак, чтобы к нему заезжать оказывалось неудобным, что он, по какой-то странной причине, не хочет, чтобы мы видели, где он живет. Подозреваю, что это чувство было у всех.