Текст книги "Продавец троллей"

Автор книги: Бент Якобсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

К берегам Франции

На следующее утро (не слишком рано, так как Бомстаф не любил рано вставать) красавец кораблик «Элинор» на всех парусах вышел из Пула в открытое море, на борту корабля находились Гудвин и Гектор.

Им очень повезло, что Бомстаф направлялся обратным рейсом в Марсель, а Марсель, как известно, находится на побережье Средиземного моря. Гудвин решил, что нужно разыскать торговца, который продал Бомстафу попугая. Теперь Гудвин был совершенно уверен в том, что попугай принадлежал раньше Кастанаку, и полагал, что птица видела троллей – иначе откуда она научилась говорить «бу-у!».

Странный человечек, которого Гудвин встретил ночью в Глестонбери, говорил совершенно точно, что Кастанак отправился в Авиньон. Авиньон же, как объяснил ему Бомстаф, находится неподалёку от Марселя, поэтому Гудвин решил начать поиски Кастанака с Марселя.

Гудвину и Гектору очень понравилось морское путешествие. Поэтому никто не огорчился, что оно заняло целый месяц. Почти всё время стояли безветренные дни, а когда поднимался ветерок, он обыкновенно дул с юго-запада и приходилось лавировать против ветра, поэтому корабль продвигался к югу очень медленно. Бомстаф никуда не спешил и поднимал паруса только в дневное время. Вечером и ночью он ставил судно на плавучий якорь, потому что Бомстаф был весельчак и любил хорошо покушать в своё удовольствие, а потом на всю ночь залечь в койку и как следует поспать.

Убрав вечером паруса и поставив корабль на плавучий якорь, Гудвин и Бомстаф вместе со всей командой, состоявшей из четверых морских волков, принимались за еду и забавлялись настольными играми. В ясную погоду они располагались на палубе, а когда шёл дождь или становилось прохладно, сидели в каюте. В эти дни Гудвин опять полюбил морские путешествия, причём даже больше, чем в дни своей молодости. Особенно понравилось ему играть на палубе в шахматы или рассказывать истории в ясные звёздные ночи. Подняв взгляд, он видел над головой верхушку высокой мачты, выделявшуюся на фоне тёмно-синего неба, усеянного тысячами мерцающих звёзд.

Гектор всегда лежал рядом с ним, а на его большой голове восседал попугай Кастанак. Эти двое сделались лучшими друзьями, и Кастанак Проводил теперь больше времени на голове Гектора, чем на плече у Бомстафа. Кастанак часто принимался с жаром болтать, скрипучим голосом уговаривая громадного бладхаунда, чтобы тот пил свой ром и не совал свой нос в чужие дела, но Гектор только лениво поглядывал на попугая из-под тяжёлых век, не мешая тому болтать сколько вздумается. Так же спокойно он терпел, когда попугай принимался разгуливать взад и вперёд у него по спине, словно по полу, без устали лопоча, что он хочет путешествовать. Обыкновенно это служило у попугая знаком превосходного настроения. Каждое утро попугай подходил и легонько скрёб большого пса лапой по морде, пока тот не приоткрывал один глаз.

Увидев это, попугай говорил ему «Бу-y!», и Гектор снова закрывал глаз. Попугай не знал, что Гектор спит только вполглаза, потому что его приоткрытый глаз был так хорошо спрятан под тяжёлым веком, что разглядеть это было невозможно.

Бомстаф с Гудвином тоже подружились за время путешествия, и однажды вечером Гудвин поведал шкиперу всю историю с троллями и рассказал, почему он так заинтересовался попугаем Кастанаком. Бомстаф сначала не мог поверить, что на свете действительно бывают тролли, но потом он понял, что Гудвин говорит правду, и решил по мере сил помогать новому другу.

Бомстаф вёл корабль по звёздам, и «Элинор» медленно, но верно двигался вдоль берегов Португалии, пока в один прекрасный день не обогнул наконец Гибралтар. Они проплывали совсем близко от берега, и в мощный бинокль Бомстафа можно было увидеть скачущих по скалам обезьян.

Когда «Элинор» вошёл в Средиземное море, в воздухе сразу потеплело и подул свежий ветер, и через несколько дней они вошли в гавань Марселя. Причалив к пристани и надёжно пришвартовав корабль, Бомстаф вызвался пойти с Гудвином на рынок, чтобы поискать там старого торговца, у которого он купил попугая. Марсельский рынок был совсем не похож на рынок в Глестонбери. У продавцов были выставлены разнообразные фрукты и овощи, которых Гудвин никогда раньше не видал, многие торговали вином, и он с трудом понимал тот язык, на котором здесь говорили. К счастью, Бомстаф не раз здесь бывал и без труда объяснялся с местными жителями. Глядя на него, Гудвин скоро убедился, что капитан умеет договориться с кем угодно. Но сколько они ни искали, друзья никак не могли напасть на след торговца, который продал Бомстафу попугая. Заодно Бомстаф где только можно спрашивал про Каста-нака, но никто не вспомнил такого человека.

Немного расстроенные, оба друга и Гектор воротились на «Элинор». Гудвин решил, что ему надо отправляться на поиски Кастанака в Авиньон, на который у него осталась последняя надежда. Бомстафу надо было плыть дальше по Средиземному морю в Африку и Турцию за пряностями и везти этот груз на продажу обратно в Англию. Обоим было жаль расставаться, а Гудвин был ужасно огорчён, ему казалось, что удача от него отвернулась. Встретив в Пуле попугая, он страшно обрадовался такой удаче и думал, что теперь-то уж он найдёт Кастанака и скоро вернётся к односельчанам с доброй вестью, узнав, как помочь Комптон Бассету. Но теперь всё выглядело довольно мрачно, хотя Бомстаф не падал духом и не позволял ему унывать.

– Давай не вешать носа! Куда это годится, если мы заодно с Гектором будем ходить с грустными мордами! – сказал он Гудвину и захохотал так, что вся каюта загудела от его смеха. – Ведь нет худа без добра. Вот ты, например, более или менее научился пить ром как подобает настоящему мужчине, а тому, кто это умеет, не страшна морская качка. Вечером мы устроим настоящий пир, ведь кто знает, когда наши пути опять встретятся. Я бы на твоём месте не спешил сегодня же отправляться в Авиньон. Мы отчалим послезавтра. Знаешь, ведь обыкновенно так бывает: когда ты не ждал, не гадал, тут-то и выплывет что-то новенькое, и, наверно, не так уж важно, попадёшь ты в Авиньон днём раньше или днём позже.

И они решили, что Гудвин отправится в путь завтра, а вечером, как всегда, удобно устроились на палубе для обеда. Матросы зажгли на палубе фонари, там сразу стало веселее. Друзья уютно посидели и подкрепились в приятной компании, а после обеда Гудвин и Бомстаф решили напоследок ещё разок сыграть в шахматы. В гавани было совсем тихо. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были плеск волн да поскрипывание причальных тросов, которые натягивались, когда покачивался корабль. Но внезапно они услышали звук лёгких шагов: кто-то проворно бежал по молу. Шаги остановились возле «Элинор». Друзья обернулись, а Гектор насторожил уши. На борт, перемахнув через поручни, вскочил мальчуган, малышу было лет десять-одиннадцать, не более. У него были загорелые руки и ноги, чёрные как смоль волосы и сверкающие белизной зубы, на смуглой рожице блестели смышлёные чёрные глаза.

– Глядите-ка, кто пришёл! Никак это Анри! – радостно воскликнул Бомстаф. – Где ты пропадал, плутишка? Я весь день тебя высматривал на рынке. Я уж было подумал, что тебя нет в городе и мы никогда с тобой больше не встретимся.

– Нет, месье Бомстаф, я всё ещё здесь, – ответил мальчик, улыбаясь во весь рот, так что его белые зубы сверкнули в темноте. Он превосходно говорил по-английски, хотя и с забавным французским акцентом. – Я только что услышал, что «Элинор» в Марселе, – прибавил он, – а то бы я давно примчался повидаться с вами.

– Садись, мой мальчик, и покушай с нами! – сказал Бомстаф, подзывая его рукой, чтобы он подошёл.

– Да, давай-ка садись! – крикнул попугай Кастанак. – Чтобы тебе не развалиться, когда я превращу тебя в чайник!

– Познакомься с моим новым другом Гудвином, – сказал Бомстаф.

Анри сел за стол, и перед ним поставили полную до краёв жестяную корабельную тарелку.

– Это суп из пауков! – объявил попугай, но Анри только засмеялся.

Не слушая попугая, он тотчас же принялся за еду, на плохой аппетит мальчик явно не жаловался.

– Пей свой ром и шляпу съешь – сильным будешь, как медведь! – поучал мальчика попугай, восседавший, как на постаменте, на голове Гектора.

Анри на все отвечал весёлой улыбкой и сразу же принялся за питьё, хотя в стакане у него был налит, конечно, не ром, а что-то другое.

– Ну как же это хорошо, что ты пришёл, Анри! – сказал Бомстаф. Затем он обратился к Гудвину: – Вот видишь, я же тебе говорил, всегда что-нибудь да выплывет! Теперь тебе не придётся отправляться в Авиньон, чтобы отыскивать след Кастанака!

Анри показывает свой город

На следующий день (то есть на другой день после того, как объявился Анри) Гудвин и Бомстаф все утро провели в ожидании. Анри убежал поздно вечером, и звук его лёгких шагов быстро растаял во тьме. Теперь им оставалось только ждать его возвращения, надеясь, что услышат от него что-то новое и узнают, где следует искать Кастанака.

– Знаешь, Бомстаф, – спросил накануне вечером Гудвин, – я что-то не понимаю, почему ты сказал, что мне не надо теперь отправляться в Авиньон, чтобы найти след Кастанака? Анри, конечно, смышлёный мальчик, но как он узнает, куда отправился Кастанак?

– Подожди немного, и увидишь, – ответил Бомстаф. – Слушай, Анри! Когда ты поешь, у меня будет для тебя поручение. Если ты мне поможешь, тебя ждёт хорошее вознаграждение.

– Получишь колбасную палочку! – сказал попугай.

– Ну конечно, месье Бомстаф, – ответил мальчик с набитым ртом. – Анри справится с любой задачей, можете на меня положиться!

– А я ни на кого не полагаюсь! – сердито изрёк попугай. – Кроме тех, кого я заколдовал в головастиков!

Анри восхищённо уставился на попугая. Такой замечательной птицы он ещё никогда не встречал.

– Пей свой ром! – приказал попугай. – И докажи мне, что ты можешь выпить целую бутылку!

– Мы разыскиваем одного необыкновенного человека. Возможно, он даже волшебник, – начал объяснять Бомстаф, – Кажется, он всегда носит высокую синюю шляпу, похожую на колпак с полями и с загнутым кончиком. Он часто сердится, и зовут его Кастанак, хотя это он мало кому сообщает. Мы думаем, что он был тут в Марселе, потому что этот попугай раньше принадлежал ему, а я купил его здесь год тому назад.

– Если ваш волшебник был в Марселе, то Анри это разузнает, – сказал мальчик так, словно это было самое простое дело на свете.

Затем они сообщили мальчику всё, что знали о Кастанаке, дали ему на всякий случай денег и пообещали, что он получит хорошее вознаграждение, если отыщет след чародея. Затем Анри побежал в город, а они остались ждать его возвращения. Бомстаф рассказал Гудвину, что у Анри нет родителей и он живёт в Марселе среди бродяг и разбойников. Но Анри честный мальчик и никогда никого не обманывал, поэтому многие люди дают ему поручения и платят за них, этим он и зарабатывает себе на жизнь. Бомстаф сказал, что Анри необыкновенно смышлёный мальчик, и особенно подчеркнул, что он знает Марсель как свои пять пальцев.

– Этот мальчонка справляется с такими задачами и так умеет все разведать, как нам и не снилось, – сказал Бомстаф. – Он знает каждый закоулок Марселя и всех, кого стоит поспрашивать. Марсель полон уличных ребятишек, которые ходят стайками, и к рассвету Анри всех их подымет на ноги, чтобы разыскать Кастанака.

Но прошло утро и перевалило за полдень, а Анри всё не возвращался. В конце концов Бомстаф и Гудвин уселись на палубе играть в шахматы. Игра пошла интересная, и они незаметно так увлеклись, что на время забыли про Анри и его разыскания. Оба сидели, склонившись над доской, и пристально изучали шахматные фигуры. Бомстаф как раз собрался переставить свою ладью, как вдруг из-за его плеча послышался чей-то голосок:

– Non-non[2]2
  Нет-нет! (фр.)


[Закрыть], месье Бомстаф! Если вы сделаете этот ход, месье Гудвин съест вашего ферзя!

Они обернулись и увидели, что рядом стоит Анри, а они и не заметили, как он пришёл.

– Ах ты плутишка! Оказывается, ты уже здесь! – воскликнул Бомстаф.

Мальчик широко улыбнулся.

– Вы были заняты игрой, месье Бомстаф, и я боялся вам помешать, – сказал он. – Между прочим, вы могли съесть ладью месье Гудвина ещё два хода назад, а месье Гудвин за несколько ходов до этого мог бы загнать в угол вашего коня.

Оба игрока посмотрели друг на друга и, не говоря ни слова, решили отложить партию.

– Так что же ты разведал? – нетерпеливо спросил Бомстаф. – Удалось тебе разузнать что-нибудь о Кастанаке?

– Давай рассказывай все с самого начала, а не то я превращу твои ноги в лягушачьи лапки! – строго приказал попугай.

– Кое-что я уже узнал, – сказал Анри. – Но это было нелегко, мало кто знает что-то о человеке, которого вы ищете. Он даже имени своего почти никому не говорил и почти никогда не выходил из дому, а посылал вместо себя кого-нибудь с поручением.

– Да, это похоже на Кастанака. Но знаешь ли ты, где он сейчас? – спросил Гудвин.

– В банке варенья! – объявил попугай. – Ещё там голубой слон, – добавил он в пояснение.

Анри расплылся в улыбке, но никто, кроме него, не обратил внимания на эти слова.

– Нет, где Кастанак сейчас, я не знаю, – сказал Анри.

У Гудвина и Бомстафа вытянулись лица.

– Уррра! Это надо отпраздновать! – заорал попугай.

На этот раз Бомстаф не выдержал и бросил на него сердитый взгляд.

– Да, я не знаю, где сейчас ваш Кастанак, – ещё раз повторил Анри, но в то же время как-то лукаво посмотрел на обоих друзей. – Зато я знаю, кто это знает. Я узнал, где жил ваш Кастанак. Он жил у одной пожилой дамы в старом городе, и она много чего о нём знает.

– Так почему же она тебе не сказала? – спросил Гудвин. Он так долго ждал, чтобы узнать, где ему надо искать Кастанака, что у него уже не осталось никакого терпения.

– Не хочет она это говорить, – сказал Анри. – Вообще не желает о нём разговаривать, – добавил мальчик.

– Надо же! Так близко, а узнать ничего не узнали! – сказал Гудвин, огорчившись больше прежнего.

– Да нет! – возразил Анри. – Она просто хочет получить деньги за то, что расскажет, а у меня уже ничего не оставалось. К сожалению, я все потратил, пока разыскивал следы вашего колдуна.

– Ну, если так, тогда другое дело! – обрадовался Бомстаф, и хмурое выражение сбежало с его лица. – Тогда веди нас прямо к этой даме. Пошли, не будем терять времени!

– Поднять паруса! – гаркнул Кастанак. – Мы плывём в Константинополь! – Но матросы Бомстафа не подумали выполнять команду попугая.

Под предводительством Анри все вместе – Бомстаф, Гудвин, Гектор и попугай – двинулись вперёд по улицам Марселя. Странная компания были эти пятеро, и по пути они повидали много любопытных мест и необычных людей. Анри знал все проходные дворы и лазейки в самых неприглядных кварталах Марселя. Он провёл своих спутников под мостами, сквозь туннели под мостовой, ведь они сами попросили его показать им тот город, в котором он жил.

Люди жили там даже под землёй. У многих вид был опасный и угрожающий, но наших путников, к счастью, сопровождал Гектор, а с ним мало кому хотелось связываться. Один раз всё-таки они чуть было не попали в переделку, когда встретили в одном из туннелей целую шайку разбойников из пяти человек. Бандиты были не прочь проверить, сколько денег есть при себе у Гудвина и Бомстафа, однако не отважились напасть на такую компанию, которую сопровождал огромный бладхаунд. В последний момент, когда обе группы должны были разминуться, попугай Кастанак всё же решил поговорить с разбойником, который замыкал шествие и, очевидно, был у них вожаком.

– Как видно, ума у тебя маловато! – объявила птица. – Сними лучше голову да сядь на ней. Это будет красивее!

Такой наглости разбойник не мог спустить попугаю в присутствии своей шайки, и он уже собирался выхватить из-за пояса нож. Но Гектор оказался проворней, и, прежде чем бандит успел взяться за оружие, пёс прыгнул и крепко схватил его зубами за руку. Тут гнев разбойника, к счастью, сразу угас, и, когда Гудвин отозвал Гектора, приятели быстро двинулись дальше.

Вскоре они очутились в узком переулке, где дома стояли так близко, что можно было легко дотянуться рукой через дорогу из одного окна до противоположного. Между домами сохло на верёвках столько разного тряпья, что за ним едва проглядывала узкая полоска синего неба. Пройдя несколько домов, Анри остановился перед высоким домом, дверь которого, судя по её виду, не красили лет сто, если не больше.

– Это здесь, – сказал Анри, понизив голос. – Мадам Патан живёт на самом верху. Все соседи считают её кем-то вроде ведьмы. Вид у неё и впрямь жутковатый, и она здорово разозлилась, когда я к ней постучал. Ну как? Войдём и посмотрим, дома ли она?

– Да, зайдём прямо в львиное логово! – радостно заявил попугай.

Мадам Патан и Долгоног

Гудвин, Бомстаф и Гектор (последний с сидящим на его голове попугаем Кастанаком) поднялись вслед за Анри по грязной, тёмной лестнице наверх, где находилось жилище мадам Патан. На лестнице пахло сыростью и плесенью, и один раз из трещины под ступенькой им навстречу блеснули красные крысиные глазки. Наконец, дойдя до четвёртого этажа, Анри остановился перед нужной дверью.

– Тут живёт мадам Патан, – сказал он тихонько. – Мне постучать?

– Да, возьмёмся за дело не откладывая, – ответил Бомстаф. Он подошёл к Анри и, словно защищая, положил руки ему на плечи, гн Стучи, мой мальчик, не робей!

Анри постучал, сперва осторожно, но так как за дверью не послышалось ни звука, постучал снова уже посильнее. Сначала там опять не слышно было никакого движения, но затем послышались медленные шаркающие шаги. Мадам Патан шла на стук! Все невольно отступили на шаг, за исключением Гектора, который, однако, приподнял уши, заслышав зловещее шарканье. И Бомстаф, и Гудвин вдруг почему-то подумали о море и свежем ветре, и обоим пришла мысль, что лучше бы сейчас плыть под парусами по морскому простору, где сияет солнце или мерцают звезды, чем стоять тут в тёмном, пахнущем сыростью доме, дожидаясь встречи со зловещей мадам Патан. Но они остались стоять под дверью, потому что проделали слишком долгий путь для того, чтобы отыскать след колдуна Кастанака, а помочь в этом могла только мадам Патан.

Затем они услышали какие-то скрежещущие звуки – это мадам Патан отпирала замок, и вот дверь медленно-медленно, с чудовищным скрипом начала отворяться. Казалось, дверь хотела сперва откашляться и громко кряхтела, прежде чем повернуться на петлях. Наконец она немного подалась и, после того как долго-долго собиралась с силами, чтобы приотвориться на щёлку, неожиданно вдруг распахнулась настежь, и перед нашими путниками возникла мадам Патан!

При виде её у них перехватило дыхание. У мадам Патан был длинный острый подбородок и ещё более длинный горбатый нос, весь обросший большими чёрными бородавками. Землистая кожа её лица висела длинными складками, частично скрытыми жидкими прядками нечёсаных волос. Но самым-самым страшным на лице мадам Патан были её глаза. Эти малюсенькие глазки, разделённые узкой переносицей, были посажены близко-близко, и цвет у них был кроваво-красный. Одному за другим она заглядывала гостям в глаза, и каждый из них по очереди ощутил леденящий холод, встретясь с её взглядом. Все вспомнили крысу, которая смотрела на них сквозь щель под ступенькой, и в первый момент никто не мог вымолвить ни слова, то есть никто, за исключением попугая Кастанака:

– Эй, мордашка! Давай станцуем!

Мадам Патан мгновенно обернулась и уставилась на попугая, злобно сощурив свои красные глазки. Если бы она была ведьмой и умела колдовать, Кастанак сразу превратился бы в волнистого попугайчика или во что-нибудь ещё более мелкое, но попугая не так-то легко было напугать, особенно когда он сидел на могучей голове Гектора. За время их знакомства он понял, какой это надёжный насест и что на нём можно чувствовать себя в безопасности. Если бы кто-то вздумал обидеть попугая, ему сначала пришлось бы преодолеть преграду в виде громадных клыков Гектора.

– Мне хогошо знакома эта птица! – сказала мадам Патан, и по её тону было понятно, что она вовсе не испытывает сердечной радости, увидев попугая. – Кабы моя воля, он пгевгатился бы в гусеницу! – продолжала она.

Затем мадам Патан издала почти беззубым своим ртом какой-то шипящий звук:

– Ссссшшшш!

Анри, Бомстаф и Гудвин почувствовали, как у них мороз пробежал по коже, и они дружно попятились.

– Котёл кипит! – прокричал попугай. Неизвестно, что ответила бы на этот возглас мадам Патан, если бы успела вставить слово, но, прежде чем она опомнилась, Бомстаф уже взял себя в руки и заговорил с ней своим решительным капитанским голосом.

– Дорогая мадам Патан! – начал он самым сердечным тоном.

– Чтоб вам пговалиться сквозь землю! – перебил его попугай, что в этот момент было, конечно, довольно некстати, но Бомстаф не стал отвлекаться и продолжил:

– До нас дошли слухи, что у вас был как-то жилец, некий господин Кастанак, с которым мы очень хотели бы поговорить. Мы пришли к вам сегодня в надежде разыскать с вашей помощью этого господина… И если вы окажете нам великую любезность и поможете в наших поисках, то мы хотели бы выразить вам вещественным образом нашу признательность, надеясь, что вы от этого не откажетесь.

В такой изящной форме Бомстаф сумел сообщить мадам Патан, что они готовы ей заплатить за то, чтобы она рассказала им о Кастанаке. Однако его изысканная речь, казалось, не произвела на мадам Патан впечатления.

– Впегвые за пятьдесят лет вижу, чтобы ко мне постучались дважды за один месяц! – заявила старуха, и наша троица поняла, что она имеет в виду Анри, который уже побывал у неё в этот день. – Что же это делается! Никакого покоя!

Мадам Патан снова прищурилась. Затем уставилась на Бомстафа и долго стояла так, застыв на месте. Он чуть было не подумал, что мадам Патан окостенела и уже никогда не сдвинется с места, как вдруг она вновь заговорила.

– Ппффыхх! – фыркнула она. – Так и быть, входите!

Волоча ноги, мадам Патан повернулась и двинулась в свою комнату. Остальные потянулись следом и, войдя в комнату, с удивлением начали оглядываться по сторонам. Жилище мадам Патан выглядело так, словно тут никто не жил по крайней мере последние сто лет. На полу лежал такой толстый слой пыли, что волочившийся подол бурого плаща, в который была одета старуха, оставил на нём дорожку, на которой можно было смутно различить ранее скрытые половицы. Мадам Патан направилась к высокому креслу-качалке и уселась в него.

– Вы выбгали очень неудачное вгемя для своего пгихода, – сказала она. – А мне сейчас недосуг отвлекаться на газговогы, как газ пога когмить Долгонога!

Все невольно стали гадать, кто такой этот Долгоног, и начали оглядываться, но нигде не могли обнаружить ни кошечки, ни собачки. Не сделав, казалось бы, ни единого движения, мадам Патан начала покачиваться в своём кресле – медленно, неестественно медленно – взад и вперёд, кресло под ней поскрипывало.

– Ну, садитесь, что ли! – предложила мадам Патан, показав рукой на диван, по-видимому, жёлтого цвета, по крайней мере когда-то он, вероятно, был жёлтым, а сейчас его цвет скрывался под густым слоем пыли. Бомстаф сел на диван исделал Анри знак садиться рядом. Гудвину больше приглянулся стул с подушкой, который показался ему менее запылённым. Он уже приготовился на него сесть, но мадам Патан громко взвизгнула:

– Нет! Ты газ давишь Долгонога! Неужели не видишь, что это его стул!

Гудвин так и отскочил и обернулся поглядеть. Он подумал, что чуть было не уселся на старушкину любимую кошечку или хомячка, или кто там ещё мог быть из домашних животных! Но на стуле, на который он собирался сесть, никого не было. Он очень удивился, но всё-таки перешёл в другой угол, где тоже стоял стул, и сел там.

– Ну что же ты, Долгоног! Давай вылезай на свет! – ласково позвала мадам Патан, глядя в сторону пустого стула.

Гудвин, Бомстаф и Анри уже подумали было, что мадам Патан помешалась и ей мерещится, будто на стуле сидит её любимец. Но тут произошло нечто, отчего у них волосы встали дыбом! Послышался сухой шорох, и из-под подушки, лежавшей на стуле, высунулись две тонюсенькие лапки, покрытые мохнатой щетиной. Затем на свет показались ещё две лапки, и за ними наконец выползло тельце Долгонога величиной с широкое блюдце. Долгоног оказался пауком! В длину его лапки были не меньше, чем ноги пятилетнего ребёнка, а в толщину могли сравниться с теми соломинками для лимонада, которые ставят на стол, когда празднуют день рождения. Все шесть лапок сгибались посредине и пружинили, приподнимая и опуская плоское паучье тельце. Гудвин, Бомстаф и Анри в каком-то оцепенении следили за самым огромным пауком, какого им когда-либо приходилось видеть. Гектор вскочил в стойку, готовый сразиться с чудовищем.

– Сидеть, Гектор! – строго приказал Гудвин, не сводя глаз с паука. Он даже представить себе не мог, что случится, если между ними начнётся схватка. Паук быстро сполз со стула и приземлился на пол. Все затаили дыхание, гадая, куда он теперь направится. К счастью, он пополз к мадам Патан. Его лапки, скребущие по полу, издавали негромкое шуршание.

– Какой хогошенький, миленький паучок мой Долгоног! – приговаривала мадам Патан, поглаживая паука по жёсткой щетине на спине. Долгоног блаженно покачивался вверх и вниз на длинных лапках и вертел длинными усиками.

– Хотел покушать, мой славный? – спросила мадам Патан.

– До чего же он у вас ласковое и милое животное, мадам Патан, – сказал Бомстаф несколько изменившимся голосом. Он перевёл дух и, набрав побольше воздуха, продолжал: – Но мне кажется, с нашей стороны было бы нехорошо смущать его во время еды своим присутствием. Может быть, пока он кушает, вы позволите нам взглянуть на ту комнату, которую вы сдавали Кастанаку?

Бомстафу совсем не хотелось смотреть, как будет кушать Долгоног, и выяснять, из чего будет состоять его обед.

– Мне очень пгиятно, что вы сумели оценить кгасоту Долгонога, – сказала мадам Патан. – Ну разве ж он не кгасавчик?

Она приподняла мощное жало Долгонога, в котором он держал свой яд. Бомстаф кивнул, стараясь делать это убедительно.

– Но вы пгавы, давайте выйдем, чтобы милое животное могло спокойно покушать.

Мадам Патан встала, медленно вышла из комнаты и повела своих посетителей по длинному, тёмному коридору. Идя в темноте, где почти ничего невозможно было различить глазом, Анри только подумал: «Авось тут нет родичей Долгонога!» Наконец мадам Патан остановилась и отворила какую-то дверь:

– Вот здесь жил месье Кастанак. Такой был воспитанный человек! После него в комнате сохганился такой пгиятный агомат. Он до сих пог ещё чувствуется, хотя уже пгошел год с тех пог, как месье Кастанак съехал.

Они вошли в комнату. Аромат оказался той же смесью сырости и плесени, которой было наполнено все в доме, но чувствовались и другие запахи. В помещении витал слабый запах порохового дыма, но сквозь него пробивался ещё какой-то странный, острый и противный запах, который так и шибал в нос, вызвав у Бомстафа и Анри гримасу отвращения. В отличие от них, Гудвину была хорошо знакома эта вонь. Ему не раз пришлось обонять её на Грэмпс Хилле в Комптон Бассете.