Текст книги "Смертельная мечта"

Автор книги: Бен Бова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 43 страниц)

В комнату вошла Анжела и присела на краешек кровати.

– Убрала постель? – спросила Сьюзен дочь.

– У-гу, – промычала Анжела мрачно.

– Что ты такая хмурая, ангелочек?

Анжела выдавила из себя улыбку.

– Что случилось, золотко?

Анжела поморщилась и начала разглядывать Филипа. Малыш смеялся, показывая два зуба.

– Папа любит Филипа больше меня, – недовольно сообщила Анжела.

– Да что ты, дорогая. Он тебя очень любит.

– А Филипа все равно больше.

– Некоторые мужчины поначалу очень любят сыновей, – призналась Сьюзен. – Но наш папа любит тебя, Анжела, не меньше, чем Филипа, и ты это знаешь.

– Да, – мрачно произнесла девочка.

– Со временем отцы сближаются с дочерьми, – говорила Сьюзен, вспоминая своего отца. – А с сыновьями начинают ссориться.

Анжела хмуро молчала, слова матери, казалось, ее не убедили.

Сьюзен с сомнением посмотрела на лицо дочери, раздумывая о том, можно ли с ней быть откровеннее. О том, что Дэн в самом деле привязан к Филипу больше. Или об их ссорах с Дэном, когда Сьюзен была беременна Анжелой. «А может быть, она подсознательно чувствует, что Дэн был недоволен, что у него первой родилась дочь?» – предположила Сьюзен.

Послышалась трель звонка.

– Анжела, надень Филипу носочек, – попросила Сьюзен и пошла открывать дверь.

«Анжела недовольна тем, что Дэн почти не уделяет ей времени, – подумала она. – Да и я мало разговариваю с ней». Сьюзен решила сегодня же поговорить с Анжелой по душам. Порасспросить ее о делах в школе, о подругах и друзьях. И только после этого, да и то если разговора не получится, направить ее к школьному психологу. Сьюзен с каждым днем все больше уставала. Теперь, когда Дэн работал почти круглосуточно, ей приходилось буквально разрываться между уборкой, Филипом и Анжелой.

Снова пропел звонок.

Чувствуя себя немножко виноватой перед Анжелой, Сьюзен вздохнула и открыла дверь.

Она увидела Кайла Манкрифа, как всегда жизнерадостного, с немного застенчивой улыбкой на губах. Выглядел он так, словно приготовился участвовать в конкурсе на звание «Мистер Флорида». На нем были слаксы без единой морщинки и белоснежная рубашка с короткими рукавами и сильно накрахмаленным воротником.

– Привет, Сьюзен, – сказал он.

– Это ты, Кайл? – Сьюзен отошла в сторону, показывая, что гость может войти.

Манкриф замялся:

– Я подумал… что, может быть, после того как… я попросил Дэна поработать по выходным, – неуверенно проговорил он, кашлянул и продолжил: – …может быть, я подумал, тебе нужна помощь.

Сьюзен изумленно уставилась на него.

– Проходи, проходи, Кайл, – пробормотала она.

– В общем-то Дэн торчит в лаборатории по моей вине, – продолжал лепетать Кайл. – Вот я и решил съездить к тебе, узнать, не могу ли я тебе чем-нибудь помочь.

– Честно говоря, – Сьюзен закрыла дверь и направилась в комнату, где смеялся и отбивался от Анжелы Филип, – мне нужно бы поездить по магазинам.

– Тогда я мог бы посидеть тут, с детьми, – предложил Манкриф. – Я, конечно, не профессиональная няня, но кое-что знаю. Видел, по крайней мере.

– Анжела, посмотри, кто к нам пришел! – воскликнула Сьюзен, входя в детскую.

– Дядя Кайл, – обрадованно проговорила девочка и улыбнулась. – Здравствуйте.

– Приветик, – ответил Манкриф.

– Энжи, пока я буду ездить по магазинам, дядя Кайл останется тут и посидит с вами, – заговорила Сьюзен. – А ты посмотришь за Филипом. Ладно?

– Хорошо, – ответила девочка, не отводя взгляда от Манкрифа.

– Отнеси его в манеж, пусть он там играет. Хорошо, Анжела? Только дай ему игрушек.

Через десять минут малыш уже резвился в большом манеже – вцепившись руками в длинную красочную погремушку, он подпрыгивал и радостно визжал. Анжела села на софу, недалеко от брата. Манкриф, положив рядом пульт дистанционного управления телевизора, расположился на противоположном краю.

– Я вернусь через час или чуть попозже, – сказала Сьюзен, собираясь выходить из комнаты.

– Можешь не торопиться, – ответил Манкриф. – У нас тут все будет нормально. Правда, Анжела?

– Точно.

Направляясь к недавно купленной «субару», Сьюзен подумала, что Анжела вполне сможет присмотреть за Филипом, тем более в присутствии взрослого.

Усевшись на ковер рядом с манежем, Анжела смотрела, как малыш развлекается. Иногда она оборачивалась и посматривала на Кайла.

– Что молчишь? – спросил он. – Кошка язык откусила?

– Чего, чего? – не поняла Анжела.

– Ни разу не слышала? Так говорят молчунам, – объяснил Кайл и рассмеялся. – Не хочешь поговорить со мной?

Анжела пожала плечиками.

– А можно я посмотрю телевизор? – спросила она.

– Конечно. А поговорить со мной не хочешь?

– Не знаю.

– Я тебе не нравлюсь? – спросил Кайл.

– Ну почему?

– Тебе нравится ездить в школу на моем «ягуаре»?

– Нравится. Только когда я не езжу в школу с моими подругами, они дразнят меня.

– И тебя это беспокоит?

– А я видела, как вы дирижировали оркестром.

– Да? – удивился Кайл.

– Папа говорит, что я все выдумываю, но я точно вас там видела. – Анжела тряхнула кудрявой головкой. – Ничего я не выдумываю.

– А кого еще ты видела в программах? – спросил Манкриф.

Сердце у Анжелы сжалось. В ее памяти всплыло первое путешествие по дну океана, печальный город и ее папа, лежащий в гробу.

– Мне показалось, что я видела папу, – медленно проговорила она.

Манкриф уловил дрожь в голосе Анжелы.

– Знаешь что, – весело воскликнул он, – давай-ка в самом деле посмотрим телевизор! Садись сюда. – Манкриф похлопал рядом с собой по дивану.

Анжеле внезапно захотелось, чтобы ее подруга Аманда очутилась в кармане джинсов. Она встала и села на диван, на самый краешек, подальше от Манкрифа. Он взял в руки пульт, но телевизор почему-то не включал.

– А у тебя есть друзья среди мальчиков? – спросил Кайл.

Анжела отрицательно покачала головой.

– Совсем нет? – улыбаясь, переспросил Манкриф. – У красивых девочек всегда есть приятели.

– Ну, – задумчиво отвечала Анжела, – у нас в классе есть Гари Русик. Он симпатичный, но он не мой приятель.

– Тогда давай я буду твоим приятелем, – предложил Манкриф.

– Но вы же старый, дядя Кайл, – ответила Анжела очень серьезным тоном.

Лицо Манкрифа вдруг вспыхнуло. Пытаясь скрыть разочарование и волнение, он откинулся на спинку дивана.

Дэн лежал на диване и сквозь полудрему слушал диктора. Приближалось время сводки погоды, и Дэн не хотел пропустить ее. «Хотя что ее слушать, – подумал он, – что бы ни происходило на улице, передают всегда одно и то же – яркое солнце, без осадков. Да, Флорида – жаркое место».

Сьюзен сказала Дэну, что днем заходил Кайл и сидел с детьми, пока она ездила по магазинам. Дэн ничего не ответил. «Сукин сын. Шел бы лучше и работал. Со своими детьми я и сам могу поиграть», – злобно подумал он.

– Ну и как у тебя продвигается твое секретное задание? – поинтересовалась Сьюзен. Она сидела за столом и просматривала свои бумаги.

– Идет, – ответил Дэн и вздохнул. – Работы много, но ничего сложного. Ладно, поднажму и к первому февраля сделаю.

– Почему именно к первому февраля?

– Понятия не имею, – ответил Дэн.

– А что это за человек, с которым ты работаешь? Ты его хорошо знаешь?

– Почти не знаю, – Дэн зевнул. «Даже если бы и знал, то предпочел бы никому об этом не рассказывать, – подумал он. – Действительно, почему он так уперся в первое февраля? Этот Смит из Вашингтона работает в Белом доме. То есть из окружения президента. И что такого важного должно случиться в этот день?» На экране появился спортивный комментатор, и Дэн понял, что прослушал прогноз.

– Сьюзен, что они там сказали про погоду?

– Ты же смотришь прямо на экран, – удивилась Сьюзен.

– Да я задумался.

– Яркое солнце, тепло, – проговорила Сьюзен и, улыбаясь, прибавила: – Если, конечно, не будет дождя.

– Спасибо.

– А что тебя так волнует погода? Ты разве не собираешься торчать в лаборатории весь день?

Дэн посмотрел на жену. Выражение лица у нее было незлое, но в голосе слышалось сильное недовольство.

Прежде чем Дэн ответил, раздался телефонный звонок. Потом еще и еще. Телефон продолжал звонить.

– Черт подери. Кому это понадобилось звонить в такую позднятину? – раздраженно произнес Дэн, вставая с дивана.

– Джэйсу, кому ж еще, – предположила Сьюзен.

– Или одному из твоих потребителей информации, – возразил Дэн. Он надел шлепанцы и пошел на кухню.

– Ни у одного из клиентов нет моего домашнего телефона, – возразила Сьюзен. – Они все звонят по моему бизнес-телефону, а там стоит автоответчик. Кстати, проверь, пока ты там, включен он или нет.

Дэн подошел к телефону и снял трубку.

– Дэн, извини, что звоню так поздно. Это я, Эпплтон.

По звучащей в его голосе тревоге Дэн сразу понял, что у доктора большие неприятности.

– Что-нибудь стряслось, доктор? – спросил он.

– Да. На этот раз Ральф. Он в реанимации.

Телефонная трубка задрожала в руке Дэна.

– Ральф Мартинес? – воскликнул он.

– Вчера он испытывал ту самую программу, которую сделал Джэйс, и получил обширный инсульт. Левая часть тела парализована. Он едва говорит… – Эпплтон умолк.

– Боже милостивый, – прошептал Дэн.

– Дэн, приезжай, пожалуйста. Я очень прошу тебя. Приезжай, с этой программой что-то не так…

– Хорошо, я приеду. Сейчас же закажу билет на первый самолет до Дэйтона.

– Не нужно ничего заказывать, я пришлю за тобой военный самолет.

– Ладно. Тогда позвоните утром, и мы все обговорим.

– Спасибо тебе, Дэн.

– Не волнуйтесь, я прилечу.

Дэн положил трубку, повернулся и увидел, что Сьюзен стоит рядом с ним.

– Ральф Мартинес, – прошептал Дэн. – Он испытывал программу и получил инфаркт. Прямо в кабине имитатора.

– Но разве ты виноват в этом? – спросила Сьюзен. – Ведь нет же? Тогда это их проблемы.

– Я полечу туда завтра и посмотрю, в чем там дело, – сказал Дэн.

– Опять к этой сучке? – воскликнула Сьюзен, и губы ее побелели от злости. – Нет! Ты никуда не полетишь!

Даже высадка на территории базы «Райт-Паттерсон» вражеского десанта не вызвала бы такой шок, как появление там девятнадцатилетней Дороти Агильеры, экзотической жгучей латиноамериканки с вызывающей улыбкой, светло-шоколадной кожей и манящим взглядом. Ее появление свело с ума всех – и мужчин и женщин. Первые при виде покачивающихся бедер Дороти столбенели, вторые – группировались и продумывали план ответных действий.

Женщин немного успокаивало то, что Дороти была еще несмышленышем, неискушенным в интригах, что оставляло некоторую надежду выжить ее с базы в кратчайшее время. Однако шли недели, и юная «латино» с темными, как ночь, волосами и томным взглядом прекрасных глаз показала себя прекрасным работником, способным печатать со скоростью электрического пулемета. Женщины приуныли и опустили руки.

Начав как помощница одной из пожилых машинисток, Дороти уже через месяц стала личной секретаршей доктора Эпплтона. Когда Дороти села возле кабинета доктора, сотрудники лаборатории схватились за голову и втихомолку отпускали по адресу престарелого доктора довольно многозначительные шутки. Многие знали, что Эпплтон не только был равнодушен к женщинам, но и счастлив со своей женой, высокой полногрудой матроной, которая души не чаяла в своем ученом супруге.

Собственно, никто и не ошибался – Эпплтон взял Дороти под свою опеку исключительно из этических соображений. Все скоро поняли, что доктор просто пытался оградить молодую девушку от наскоков местных плейбоев. Они вереницами ходили взад и вперед мимо столика, где сидела Дороти, и наперебой спрашивали ее, не любит ли она кататься в вечерней тишине на лодке.

Как только все поняли, что ничего, кроме обычной заботы о ближнем, в действиях Эпплтона нет, лаборатория успокоилась, и слухи стихли. Но вскоре общественное мнение взбудоражила новая мысль – а не имеет ли сама Дороти видов на доктора? Страсти снова закипели, но вскоре успокоились – Дороти вела себя по отношению к Эпплтону вполне невинно. «Но какова степень ее невинности вообще?» – не успокаивались сотрудницы лаборатории и начали проводить расследование. С одной стороны, вела себя Дороти очень прилично, но с другой – она одевалась так, что мужчины то и дело стреляли в нее нескромными взглядами. На длинноногой Дороти всегда была облегающая юбка минимально допустимой длины и такая же облегающая кофточка с обязательным вырезом. Одним словом, глядя на Дороти, женщины зеленели от зависти, а мужчины трепетали от страсти.

Поскольку расспросы ни к чему не привели, расследование было решено продолжить практически. Через некоторое время Дороти пригласила в ресторан пара прожженных ловеласов, но никакой ценной информации в лабораторию они не принесли. Свидания с Дороти оканчивались одним и тем же – теплым прощанием у дверей дома, где она снимала скромную однокомнатную квартирку.

– Знаю я таких красоток, – недовольно ворчал один из ее поклонников. – Танцуют с тобой, а сами то и дело смотрят на других.

– Это точно, – вторили ему. – С ними лучше не связываться, только время потеряешь. И деньги.

В то время Ральф Мартинес был неженатым майором и прославленным ветераном, пользующимся всеобщим уважением. Он понял и оценил благородный порыв Эпплтона защитить не только очень красивую, но и работящую девушку от назойливых поклонников. Мартинес знал, что «чертовы янки» считают женщин из Латинской Америки шлюхами, и ему нравилось, что в случае с Дороти они сильно ошибаются.

К тому времени Дэн Санторини уже пять лет работал в лаборатории Эпплтона, и причем постоянно в паре с Джэйсом Лоури. Год назад Дэн женился, и Сьюзен все дни проводила в доме своих родителей, с матерью и тремя сестрами. Сьюзен была беременна, и все в доме окружили ее заботой, радостно готовясь встретить прибавление в семействе.

Дом этот находился в часе езды от базы «Райт-Паттерсон», и в плохую погоду, да еще при интенсивном движении, добираться до него было сплошным мучением. Имелся у Дэна со Сьюзен и собственный дом, но стоял он еще дальше от базы, чем дом родителей. Дэн с удовольствием жил бы в доме родителей Сьюзен, ему опостылело таскаться каждый день по полтора часа туда и обратно. Но он безропотно делал это.

Он знал, что Сьюзен побаивается родов, да и всего того, что происходило внутри нее. Сам он старался ни о чем не думать. Проблема деторождения сводилась у него к двум понятиям – Сьюзен чувствует себя хорошо или Сьюзен чувствует себя неважно. Последнее, по прошествии двух месяцев беременности, случалось чаще. Как только у Сьюзен начинались боли в животе, она сразу же хваталась за телефон, вызывала к себе мать, и та увозила Сью с собой. После чего одна из сестер звонила Дэну в лабораторию и сообщала об этом. Дэну было немного неприятно, что никогда в такие моменты с ним не разговаривала сама Сью.

Это произошло осенним вечером. Режущий ветер хлестал в лицо. Прижимая одной рукой шляпу, а другой нашаривая в кармане плаща ключи, Дэн шел к своей машине. Огней светофора почти не было видно, их залепил снег. Машины еле тащились, и Дэн подумал, что ему понадобится не меньше часа, чтобы только выехать на шоссе. Джэйс, добиравшийся до работы на велосипеде, остался в лаборатории, решив переждать обрушившийся снегопад.

– Дождусь, пока не перестанет мести и не растает или пока снег не превратится в лед, – сказал он на прощание Дэну.

Дэн не удивился странному желанию Джэйса провести ночь в лаборатории, самого его ждал почти такой же неприютный ночлег – жесткий диван, пустой дом и ужин всухомятку. Внезапно он увидел, что около одной из машин, открыв крышку капота, стоит высокая женщина в белом пальто с накинутым на голову капюшоном. В вечерней темноте он не узнал ее.

– Какие проблемы? – спросил Дэн, подходя к машине. Женщина обернулась, и он увидел Дороти.

– Не заводится, – сказала она упавшим голосом.

Первое, что Дэну пришло на ум, был старый анекдот про латиноамериканца и его машину. Дэн встал рядом с Дороти и посмотрел на двигатель, словно от одного взгляда Дэна он должен был заработать.

– Попробуй еще раз, – сказал Дэн, подергав за провода и покрутив шланги. – Если не получится, у меня есть провода, заведешься от моего аккумулятора.

Но, как оказалось, дело было не в аккумуляторе. С полчаса на ледяном ветру Дэн копался в моторе, пытаясь выискать неполадку, но так и не смог ничего сделать. Когда пальцы у него окончательно окоченели, а уши, казалось, уже готовы были отвалиться, он произнес:

– Пойдем к моей машине, я отвезу тебя домой.

– А мою оставим здесь? – испуганно проговорила девушка.

– Ты боишься, что ее кто-нибудь угонит? Не волнуйся, – успокоил ее Дэн.

Девушка с сомнением смотрела на Дэна.

– И ремонтировать ее в такой собачий холод тоже никто не приедет, – произнес Дэн.

Дороти села на заднее сиденье его «форда-тауруса» и начала показывать дорогу. Несмотря на то что в машине было холодно – печка, пока они не выехали на широкое шоссе, работала очень слабо, – Дэн явственно чувствовал волнующий запах духов Дороти. Он перебивал все остальные запахи в машине.

Доехав до дома, Дороти вышла и направилась к подъезду. Дэн проводил ее взглядом и отъехал только тогда, когда убедился, что девушка вошла в дом. Дэн был настолько взволнован, что едва не столкнулся с внезапно вынырнувшим впереди мотоциклистом. Дэн резко вывернул руль и, чертыхнувшись, снова выехал на шоссе.

Ни на следующий день, ни позже Дэну не удалось встретиться с Дороти. Он был слишком занят в ангаре или в кабинете Джэйса, больше напоминавшем крысиную нору, и не заходил в тихие коридоры, где располагались кабинеты руководства, в том числе и доктора Эпплтона.

Дороти сама пришла к нему. Она появилась в дверях кабинета перед самым обедом, когда Дэн только начал разворачивать пакет с сэндвичами. На Дороти были голубые слаксы и свитер, полностью скрадывающий чарующие изгибы ее фигуры.

– Я хотела еще раз поблагодарить тебя, – сказала Дороти и улыбнулась. – Ты меня очень выручил.

Дэн никак не ожидал снова увидеть Дороти так близко.

– Да что ты… Это… нормально, не… стоит волноваться, – залепетал он.

– Ты знаешь, мою машину никто не угнал, – радостно сообщила Дороти.

– Что с ней случилось? – Дэн изобразил интерес.

Дороти пожала плечами. Высокая грудь под свитером волнующе колыхнулась.

– Не знаю, – томно произнесла Дороти. – Пришел какой-то мужчина из гаража и все исправил. Не помню, он что-то говорил про распределитель, кажется.

Дэн сочувственно кивнул.

– А ты обедаешь здесь? – спросила Дороти. – Не в кафетерии?

Дэн снова кивнул.

– Ну ладно. Спасибо тебе за рыцарский поступок, – сказала Дороти и, прежде чем Дэн смог что-нибудь ответить, вышла из кабинета. Дэн опустил голову и задумался. Он вспомнил о своем потрепанном двухдверном «таурусе», поцарапанном и старом, мало напоминающем сверкающие рыцарские доспехи. Потянувшись к сэндвичу, Дэн вдруг обнаружил, что руки у него трясутся. Со следующего дня он перестал готовить себе на работу сэндвичи и стал ходить в кафетерий.

А еще через несколько дней они с Дороти уже садились за один столик. Видя, как настойчиво Дэн стремился на обед в кафетерий, Джэйс удивлялся. Если раньше Дэн никогда не отказывался от общества Джэйса, то сейчас, в обед, как бы они ни были заняты, Дэн просто бросал своего друга и уходил.

– Почему ты не хочешь, чтобы я готовила тебе сэндвичи? – недоумевала Сьюзен.

– Зачем? – отвечал Дэн. – У нас есть неплохой кафетерий, там вполне можно чего-нибудь перекусить.

Постепенно игра захватила его настолько, что Дэн начинал мечтать и видел себя в постели с Дороти, хотя твердо знал, что этого никогда не случится, потому что он просто не отважится предложить ей переспать с ним.

Сьюзен обижалась на Дэна.

– Дорогой, давай я буду готовить тебе сэндвичи, – каждый день говорила она Дэну. – Не такая уж я беспомощная, как ты думаешь.

Но Дэн постоянно отказывался.

Сьюзен все больше округлялась, и тем чаще в их дом приезжала ее мать. В конце концов, когда ей надоело мотаться каждый день, она поселилась у них и стала для Сьюзен чем-то вроде няньки. Как и каждый зять, Дэн вначале противился появлению тещи.

Впоследствии Дэн понял, что мог бы избежать того, что случилось, но оно тем не менее случилось. Утром Сьюзен в сопровождении матери направилась на очередное обследование к врачу, а днем позвонила доктору Эпплтону и попросила его передать Дэну, что она снова уезжает к маме. Правда, самого доктора Эпплтона на месте не оказалось, Сьюзен говорила с его секретаршей.

Дороти пришла в холодный, забитый оборудованием ангар, где Джэйс и Дэн устанавливали имитационную кабину и подключали ее к пульту управления. Они были наверху, под самым потолком, а внизу стоял майор Мартинес и, словно погонщик, гонял вверх-вниз группу механиков в голубой форме ВВС. Механики несли Джэйсу и Дэну какой-нибудь прибор, помогали монтировать его, затем спускались вниз и, схватив следующий, снова лезли наверх. В раскрытые настежь ворота ангара въезжал грузовик с кабиной от сверхзвукового истребителя «Ф-22». Был обычный рабочий день, не по-зимнему солнечный. Если бы не сильный холодный ветер, погоду можно было бы назвать прекрасной.

– Ну и глотка у этого Мартинеса, – проговорил Джэйс, которому уже надоело копаться на холоде. – Ни хрена не отдохнешь, он так и гонит сюда своих дураков. Вот черт, и не замерзнет же.

Дэну было теплее, – предвидя работу в ангаре, под куртку он надел еще и толстый свитер. Тем не менее пальцы у него уже начинали здорово замерзать. Дэн посмотрел на Джэйса, тот висел на балке в кроссовках, неизменной футболке и тонкой спортивной курточке с капюшоном.

Внезапно он увидел, как в ангар вбежала Дороти. В мини-юбке и кофточке ей было явно очень холодно. Обхватив себя руками, она полезла наверх и вскоре очутилась рядом с Дэном. Дэн посмотрел на трясущуюся от холода Дороти, и ему показалось, что он слышит лязг ее зубов. Дрожащей рукой Дороти подала Дэну записку.

Дэн прочитал ее и почувствовал, как от злости у него сжались челюсти. Постоянные отъезды Сью «к маме» раздражали, а иногда просто злили его. Он не имел ничего против мамы Эмерсон, женщины заботливой и щедрой. Дэну она даже нравилась. Ему не нравилось, что Сью забыла, где теперь ее настоящий дом. А ведь он приложил столько труда, чтобы купить его.

Дороти не уходила. Трясясь от холода, она стояла рядом с Дэном. Он посмотрел на нее и снял куртку.

– Надень, а то совсем окоченеешь, – сказал он, протягивая куртку Дороти.

Девушка замялась. Тогда Дэн сам накинул куртку на плечи Дороти.

– А ты? – спросила девушка. – Тут же страшный холод.

– Не беспокойся, мне замерзать некогда, – улыбнулся Дэн. – И быстрей иди отсюда к себе в теплый кабинет, к нормальным людям. А за курткой я зайду в конце дня.

– Спасибо, – пробормотала Дороти и, повернувшись, заторопилась вниз. Куртка ей была велика, но даже эта мешковато сидевшая на ней одежда не могла скрыть покачивающихся бедер Дороти.

Дэн проводил ее взглядом.

– Да, парень, – произнес Джэйс, ухмыляясь. – Да у тебя просто слюни текут.

Незадолго до окончания рабочего дна Дэн пошел к Дороти за курткой. Он намеревался взять ее и тут же уйти в лабораторию. Они с Джэйсом договорились ненадолго остаться и поработать. Улыбнувшись, Дороти протянула Дэну куртку.

– Спасибо, – сказала девушка.

– Да не за что, – проговорил Дэн и уже собирался было уходить, но вдруг заметил, что в кабинете нет плаща Эпплтона. «Доктор уже ушел», – подумал Дэн и внезапно услышал свой голос:

– Может быть, заедем куда-нибудь?

Дороти слегка покраснела.

– Хорошо, – ответила она. – Но только с одним условием – платить буду я.

Дэн удивленно заморгал.

– С какой стати? – недоуменно спросил он.

– Я – твоя должница, – объяснила Дороти. – Ты дважды спасал меня от холода, сегодня и на прошлой неделе.

Дэн улыбнулся. Он понимал, что улыбка у него получается глупой, но с аргументами Дороти согласился. По дороге на стоянку Дэн думал. Прежде всего ему не хотелось бы, чтобы Дороти платила, потому что тогда она может посчитать, что ничем больше Дэну не обязана и закончить их легкий флирт в любое время. «Хитрая девочка», – размышлял Дэн.

Дэн предложил поехать в «Стратосферу», небольшой ресторанчик недалеко от базы, где частенько собирались гражданские служащие. Может быть, именно поэтому Дороти сразу предложила другое место, недалеко от ее дома.

– В «Стратосфере» слишком шумно, я не люблю такие места, – объяснила она.

Дороти ехала впереди, показывая дорогу. Подъехав к ресторану, она припарковала машину возле небольшого парка, Дэн остановился немного позади. Он никогда не был в этом районе, тихом, застроенном преимущественно пяти-шестиэтажными гостиничными зданиями и населенном людьми скромного достатка. Дэн увидел небольшую, со вкусом сделанную вывеску ресторана и прочитал: «Зеленый бор».

Дороти оказалась права, ресторан понравился Дэну. В нем было тепло и уютно, как в домашней гостиной. Посетителей было очень немного, всего несколько человек. По большей части это были местные жильцы, вышедшие пообедать. «Основная публика, – подумал Дэн, – соберется попозже. Соседи, приятели приедут сюда поболтать и пропустить по стаканчику». Из встроенных в потолок громкоговорителей лилась тихая приятная музыка, недалеко от бармена стоял телевизор, возле которого лежала газета с программой и со свежими финансовыми новостями.

– Никакого сравнения со «Стратосферой», правда? – спросила Дороти.

Дэн вспомнил прокуренный зал и звон кружек, лужи пива на полу, гвалт, громкий смех, взрывы рока из динамиков и согласно кивнул.

Они сели за столик.

– Я никогда не был в этом районе, – натянуто произнес Дэн.

– Отсюда всего два квартала до моего дома, – ответила Дороти.

– Ты часто здесь бываешь? – спросил Дэн и сразу понял, что вопрос его звучит немного неприлично.

– Хожу иногда, – невозмутимо ответила Дороти, пожимая плечами.

Подошла официантка, немолодая, в скромном черном платье. Дэн заказал себе бурбон с содовой, Дороти – белого вина.

– Я думал, что ты возьмешь «Маргариту».

– По эту сторону от Санта-Фе невозможно отыскать приличной «Маргариты», – усмехнулась Дороти и покачала головой.

– Так ты оттуда? – спросил Дэн. – Из Техаса?

Дороти рассмеялась и сказала, что она не оттуда. Она родилась в Лос-Анджелесе. Снова подошла официантка, на этот раз с напитками. Дэн поинтересовался у Дороти, не испытывает ли она к себе неприязненного отношения со стороны других, ведь она латиноамериканка. Дороти уклонилась от прямого ответа. Затем Дэн рассказал о себе, о своем детстве. Пожаловался, что очень плохо болеть астмой, быть самым слабым и одновременно самым лучшим учеником в классе. Дороти ответила, что быть красивой девушкой еще хуже.

– Ты даже не представляешь, как много развелось фотографов, которые так и мечтают сделать из тебя суперфотомодель, – с презрительной улыбкой произнесла она.

Официантка появилась сразу же, как только их бокалы опустели. Дэн заказал еще бурбон и вина. Дороти выслушала заказ, но, когда официантка отошла, спросила:

– А твоя жена не будет волноваться, если ты не приедешь к ужину?

– Она уехала к матери, – резко ответил Дэн. – К тому же она привыкла, что я поздно возвращаюсь.

Когда они вышли из ресторана, Дороти сказала, что о машинах можно не беспокоиться, до восьми утра здесь парковаться можно. Дэн проводил Дороти до дома.

– Может быть, поужинаем? – застенчиво спросил он, останавливаясь у знакомого подъезда. Ему не хотелось, чтобы вечер закончился так скоро.

Дороти отвела взгляд. Дэн видел, что она пристально смотрит на тротуар, словно ищет что-то. Или кого-то. Себя, например.

– Пойдем, – ответила Дороти так тихо, что Дэн едва услышал ее. – Не помню, но, кажется, в холодильнике что-то есть. – И прибавила уверенней: – Между прочим, я умею неплохо готовить.

Ужина не получилось. Они очутились в постели через несколько минут после того, как вошли в квартиру Дороти. Забыв обо всем, они буквально впились друг в друга. Отбросив все условности, поражаясь внезапно нахлынувшей на него нежности к Дороти, Дэн делал только то, к чему его призывали гормоны. Дэн чувствовал, что юная красавица хочет его не меньше, чем он ее, и это еще больше возбуждало его.

Потом его охватил стыд и сознание вины. Он что-то лепетал о плохой дороге, о том, как долго ему ехать до своего дома. Старательно избегая взгляда Дороти, Дэн оделся и, не зашнуровав ботинки, выскользнул за дверь. Обнаженная Дороти лежала на кровати и, хитро улыбаясь, разглядывала суетящегося Дэна.

На следующее утро чувство стыда было еще острее. Дэн всячески старался не попадаться на глаза Дороти, обходил стороной кабинет доктора Эпплтона, но совсем избежать встречи с горячей латиноамериканкой ему не удалось. За обедом, сидя за столиком кафетерия, Дэн шепотом принялся извиняться. Выслушав Дэна, Дороти слегка кивнула.

– Не переживай так сильно, – спокойно сказала она. – Во всем виновата только я. Потому что я сама захотела, чтобы это произошло.

– Что? – спросил Дэн и обалдело посмотрел на Дороти.

Девушка опустила глаза.

– Ну да, – ответила она. – Все случилось так, как я хотела.

Дэн не знал, что и сказать. Он промолчал, да он и не мог говорить, в нем снова закипала страсть. Бешеное, неудержимое желание.

Последующие дни Дэн провел в состоянии кошмара. Терзаемый бесконечными угрызениями совести, униженный и счастливый, он метался среди своих чувств и с каждым днем запутывался в них все больше. В сознании его все перемешалось – он попеременно чувствовал себя то счастливейшим из смертных, то отпетым негодяем. Восторг обладания Дороти сменялся ощущением гадливости. Дэн ненавидел себя, он не мог думать о себе без отвращения.

Иными словами, Дэн познал суть наркомании – привыкание. Он знал, что поступает плохо, но не мог найти сил поступать иначе. Он отдавался Дороти со всей пылкостью юноши, впервые обнаружившего прелесть секса. Дороти платила Дэну такой же неутолимой страстью. Иногда днем, вспоминая бурные встречи с Дороти, Дэн ужасался, кусал губы, краснел, а вечером снова ехал к ней. Сью почти перестала показываться дома. Она предпочитала жить в доме своей матери, окруженная заботой многочисленных родственниц.

Пока Дэн страдал, Дороти только веселилась.

– Ты знаешь, как меня называли в Лос-Анджелесе? – спрашивала она Дэна. – Переспелая вишенка. Как только у меня начало округляться все, чему следует округлиться, парни бегали за мной стаями. Как голодные собаки. И тогда я выбирала вожака, и он оберегал меня от остальных.

– Ну а чем я заслужил такое счастье? – мрачно спросил Дэн, уставившись в потолок. – Я не вожак.

– Ты – самый лучший из всех мужчин, с которыми я знакома, – просто ответила Дороти.

– Но я ведь женат, – вздыхал Дэн.

– Вот это-то и хорошо, – захихикала Дороти и объяснила: – Это значит, что с тобой можно заниматься сексом, не боясь нежелательных последствий.

– Понятно. Выходит, я тоже защищаю тебя, – проговорил Дэн. – Неудачного ты выбрала защитника.